Текст книги "Грех и чувствительность"

– Знаю, дорогая. Но не имею такого намерения. Чтобы не начинать перебранку по поводу того, кто кому усложняет жизнь, приехав, домой, Элинор решила уйти к себе в спальню с книгой. Там она остановилась у окна. Она не могла представить себе Валентина, который бы увлекся чтением книги, когда манят к себе вечерние толпы на Бонд-стрит и в Гайд-парке.

Наверное, она могла бы попросить грума отвезти ее в любое место – в Лондонский зоопарк, например, или в Британский музей – хотя все это больше не казалось ей интересным. Что делает человек, которому хочется быть раскрепощенным и… хоть немного безнравственным?

Можно, конечно, снова поцеловать маркиза Деверилла. Элинор прикоснулась к губам пальцами. Она шесть лет мечтала о его поцелуе, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать. Тогда она была ребенком, а когда стала взрослеть, появились «правила». Друзьям ее братьев позволялось поболтать с ней, потанцевать, если это было уместно, но никогда не смотреть на нее как на женщину и никогда, ни при каких обстоятельствах не целовать.

Деверилл, очевидно, знал правила, но, тем не менее, сделал это. И, Боже милостивый, что это был за поцелуй! Ее целовали и раньше – в тех редких случаях, когда какому-нибудь повесе или поклоннику удавалось ненадолго остаться с ней наедине. Но ни разу она не испытала при этом такого потрясения. Конечно, она никогда еще никем не была так увлечена, как Валентином Корбеттом.

Элинор покачала головой. Ее договоренность касалась не Деверилла, а ее самой. Ее выбора, ее желаний. Однако она слишком много времени тратила на размышления о маркизе и о том, как бы он поступил в той или иной ситуации. Зачем?

– Перестань, – пробормотала она самой себе и уселась за маленький письменный стол. Ей было необходимо составить перечень того, что хотелось совершить, а также список потенциальных мужей. После этого она сможет сосредоточиться на своих целях и выбросить из головы всех, кто препятствует их достижению. Возможно даже, ей удалось бы связать свое приключение с каким-то мужчиной, который мог бы оказаться наилучшей кандидатурой на роль будущего супруга.

Она достала лист бумаги и обмакнула перо в чернильницу. «Первое, – аккуратно пометила она. – Приобрести более смелый, более «откровенный» гардероб, соответствующий тому, какой я себя ощущаю».

Начало положено, решила Элинор. Можно было бы даже не включать этот пункт, поскольку к этому времени у нее уже имелось не менее дюжины платьев от мадам Констанцы, даже если не считать разорванного на куски красного.

«Второе – продолжила она. – Разговаривать со всеми, будь то мужчина и женщина, с кем захочу, а не только с теми, кого предварительно одобрит мое семейство».

Ну что ж, она и этому положила начало, хотя попытка чуть было не закончилась плачевно. Но это не должно ее останавливать. Элитарный подход к выбору знакомств, на котором всегда настаивал Мельбурн, был хорош для него, потому что соответствовал его мировоззрению. Она не могла допустить, чтобы ее жизнь подчинялась моральным догмам брата.

«Третье. – Задумавшись на мгновение, она несколько раз обмакнула перо в чернильницу, так что пришлось даже стряхнуть избыток чернил. – Научиться править фаэтоном не хуже любого мужчины».

Элинор нахмурила лоб и чуть не вычеркнула написанное. Но ведь не обязательно все должно быть рассчитано на грандиозные изменения в ее жизни. И тот факт, что именно Стивен предложил себя на роль наставника, не должен подавить в ней желание учиться. Ей просто нужен другой, более подходящий наставник. Наверное, подошел бы Деверилл, если бы ей удалось уговорить его.

«Четвертое. Устроить приключение».

С этим выходит нечто весьма расплывчатое. Деверилл сказал, что подумает над ее предложением. Но ведь нужно самой определить, какого рода приключение она хочет. Ведь вариант этого любителя острых ощущений может оказаться скандальным и опозорить ее. А заодно и семью. Вот когда она сама поймет, что ей нужно, все остальное встанет на свои места.

Как-никак свою «декларацию» она представила всего четыре дня назад. Выбрать приключение только для того, чтобы выполнить пункт своего перечня, было бы смешно и неплодотворно, а возможно, даже опасно для остальных ее планов, потому что приключение должно состояться до того, как она найдет мужа. Однако она не могла откладывать на неопределенный срок решения по каждому из пунктов. Ее независимость не продлится вечно, а если Мельбурн положит конец ее мятежу до того, как она все осуществит, у нее навсегда останется чувство неудовлетворенности.

Элинор оставила место, чтобы потом конкретизировать замысел приключения, и начала на другой стороне страницы составлять список мужей. Она решила перечислять их под буквами, а не под номерами. И не в порядке предпочтения, а скопом – чей образ раньше подскажет память.

Она, тщательно выписала букву «А» и добавила завитушки и прочие украшения. Никого на эту букву не вспомнила и оставила свободное место. Затем перечислила буквы от «Б» до «Ж», украсив каждую так же, как и «А», чтобы сложностью рисунка не подчеркивать свое особое отношение ни к одной из них. Сделав это, она вернулась к букве «А». Никаких мыслей.

Двадцать минут спустя Элинор поняла, в чем проблема. Она не выполнила еще пункт номер два и слишком мало общалась с людьми, не встречалась с одинокими джентльменами – кроме тех, кого одобрили Гриффины, – и поэтому не могла составить никакого полезного списка. Ей хотелось написать только одно имя – Валентин, хотя трудно было толком объяснить, почему ей этого хочется.

Маркиз Деверилл был бы ужасным мужем, и такой выбор наверняка убил бы Себастьяна, но главное – сам Валентин никогда не согласился бы на это. Она знала его вкусы – замужние, не обременяющие себя соблюдением нравственных норм женщины, отношения с которыми не затрагивают сердце. Поскольку она хотела любить своего мужа и желала также, чтобы он любил ее, Валентин становился неподходящей кандидатурой.

Поэтому перечень ее целей остался незаконченным, а в списке желаемых мужей не появилось ни одной фамилии. Ничто не изменилось и к тому времени, как явилась Хелен, чтобы помочь ей одеться для бала. На уровне декольте вечернее платье было цвета голубого полуденного неба, который, постепенно сгущаясь, становился темно-синим, как полуночное небо, в нижней части подола юбки. Она приберегала его для особого случая. Неизвестно почему сегодняшний бал показался ей вдруг именно таким событием.

Увидев, как она спускается по лестнице, Закери тихо присвистнул. Очевидно, это следовало считать признаком того, что ее гардероб улучшился или, по крайней мере, стал более консервативным. Раньше ни один из ее братьев никогда не выражал подобным образом своих эмоций.

Шарлемань неодобрительно поморщился, а вот реакцию Мельбурна было гораздо труднее определить. Он довольно долго смотрел на нее, потом кивком приказал Стэнтону открыть дверь.

– Готова? – спросил он.

Помогая ей подняться в карету, Закери пожал ей пальцы.

– Ты заставишь всех девушек в следующем сезоне подражать тебе, – тихо сказал он. – Мы повсюду будем видеть шедевры мадам Констанцы. Я лично очень благодарен тебе за это.

Она чмокнула его в щеку.

– Ты, кажется, начинаешь сочувствовать правому делу? – прошептала она.

– Не, говори никому, иначе меня повесят как предателя, но мне кажется, ты в последнее время была не очень довольна жизнью. Если эти платья заставляют тебя снова улыбаться, то я горячий сторонник того, что ты затеяла.

Получив эту неожиданную поддержку, Элинор ехала на бал в более оптимистическом настроении, чем за последние несколько дней. Ситуация оставалась далеко не идеальной, но она, кажется, стала приобретать союзников.

Дворецкий Ферронов объявил о приезде семейства Гриффин, и она сделала шаг в море света, шума и музыки. Братья тут же куда-то исчезли, хотя она все еще чувствовала на себе взгляд Мельбурна с другого конца комнаты. Однако пока он держал слово и не вмешивался.

Казалось, каждый мужчина в лондонском обществе сразу же заметил, что ее сопровождающие сегодня не при исполнении служебных обязанностей, и ее программка танцев заполнилась в мгновение ока. Она умудрилась оставить свободным один вальс, хотя понятия не имела, будет ли на балу Деверилл.

Элинор подумала, было отдать кому-нибудь этот танец, чтобы постараться найти хотя бы одного джентльмена, которого можно внести в список, но ей хотелось узнать у Валентина, как продвигается выбор приключения и не слышно ли чего-нибудь о Кобб-Хардинге. Она знала, что слухи ходили. Интересно, дошли ли они до Валентина?

После двух кадрилей и контрданса оркестр и гости сделали перерыв, чтобы отдохнуть. Элинор заметила Барбару Хаусен и направилась к подруге, но ей преградила дорогу крупная мужская фигура. У нее замерло сердце. Неужели Валентин все-таки решил прийти?

Однако, подняв глаза, она пришла в ужас. Перед ней стоял Стивен Кобб-Хардинг, голубые глаза, которого шарили по декольте ее платья. Элинор с трудом подавила инстинктивное желание прикрыть грудь и убежать.

Он медленно поднял глаза и взглянул ей в лицо.

– Добрый вечер, Элинор. Могу я рассчитывать на танец?

Вопрос звучал настолько абсурдно, что она не сразу смогла ответить.

– Моя карточка заполнена, – сказала она, отступая на шаг и пытаясь обойти его.

Он снова преградил ей путь.

– Уж наверняка у вас остался какой-нибудь танец для будущего мужа?

– Вы последний мужчина в Лондоне – нет, во всем мире, – за которого я вышла бы замуж, – ответила она. – Считайте, что вам крупно повезло, что я не сообщила на Боу-стрит, чтобы вас арестовали.

– Ну и почему же вы этого не сделали? Наверное, потому, что вам пришлось бы признаться, что вы были со мной на маскараде у Белмонта? А потом мне пришлось бы сказать, что вы слишком много выпили и удалились со мной в укромное местечко.

Она побледнела.

– Вы не осмелитесь.

– Вы так думаете? Да я могу даже описать крошечную веснушку вот на этом месте… – Он указал на ее левую грудь.

У Элинор перехватило дыхание. Еще никто никогда не поступал с ней так подло. Но она была Гриффин, а Гриффины не отступают ни перед кем.

– И вы думаете, что это заставит меня выйти за вас замуж? – спросила она, сожалея, что он выбрал такое многолюдное место для этого разговора, и в то же время радуясь тому, что он это сделал.

Он усмехнулся.

– Нет, не думаю. Но мне и не нужно убеждать тебя, не так ли? – Он бросил взгляд через ее плечо.

Мельбурн. Он придет в ярость и страшно разочаруется в ней. Этого она не могла допустить. И в горячности перешла на ты.

– Если ты расскажешь кому-нибудь о том, что произошло, я постараюсь сделать так, чтобы все узнали, какое ты животное и как мерзко себя вел.

– Дорогая моя, я спрашивал у вас, хотите ли вы поехать со мной к Белмонту, и вы согласились. Я вас туда не тащил насильно. Это вы, одевшись, как актриса, пытались соблазнить меня – несомненно, для того, чтобы досадить своему брату. Если я решил воспользоваться вашим безнравственным поведением, то это мое право. – Он подошел еще ближе. – Зачем же упускать удобный случай?

– А что, если я не упущу случая влепить пулю вам между глаз? – раздался рядом низкий голос Деверилла. Он встал рядом с ней достаточно близко, чтобы его пальцы прикоснулись к ее пальцам. – Это уже будет мое право.

Кобб-Хардинг покачал головой, отступив на шаг.

– Я пришел сюда не затем, чтобы драться с вами. Я здесь для того, чтобы обсудить кое-что с герцогом Мельбурном.

– В таком случае незачем угрожать леди Элинор, как незачем было пытаться сегодня днем задавить меня.

Элинор перевела взгляд на Деверилла.

– Что он сделал?

– Оторвал рукав моего сюртука. Так что для вас, Стивен, главный вопрос заключается не в том, хотите ли вы поговорить с Мельбурном, а в том, не желаете ли встретиться со мной на рассвете где-нибудь в укромном местечке.

Наглой самоуверенности у Кобб-Хардинга явно поубавилось.

– У вас нет никаких доказательств.

– Мне они не нужны. В обоих случаях я при этом присутствовал лично. У меня хорошее зрение и память пока не подводила. А теперь быстро покинь этот дом или выбирай место для нашей встречи на рассвете. Я уже приготовил пистолеты.

– Но это…

Маркиз подошел еще ближе.

– Если ты не уйдешь немедленно, я не буду ставить тебя в затруднительное положение или устраивать скандал. Я просто убью тебя, Кобб-Хардинг. Однако выбор оставляю за тобой. Я добрый.

Стивен сжал губы, бросил сердитый взгляд на Элинор, потом, напряженно кивнув Девериллу, повернулся и направился к выходу из бального зала. Элинор проводила его взглядом и, наконец, выдохнула воздух, который держала в легких, казалось, целую вечность.

– Силы небесные!

– Извините, – сказал Деверилл и, взяв ее руку, поднес к губам. – Я не хотел вмешиваться, но Кобб-Хардинг, кажется, будит во мне все самое плохое. – Он приподнял бровь. – А может быть, самое хорошее?

– Не надо извиняться, – сказала она и отдернула руку, почувствовав, что дрожит. – Спасибо.

– Это не ради вас, леди Элинор. Он испортил мой сюртук. А я любил его больше, чем люблю большинство людей. – Маркиз предложил ей руку и, наклонив голову, заметил: – Вы прокусили губу. Облизните ее, прежде чем кто-нибудь увидит кровь.

Она облизнула губу и почувствовала привкус крови. – Я не ожидала, что он появится здесь.

– Я тоже не предполагал. Этот человек – трус в самом худшем смысле этого слова.

– И вы пригрозили убить его.

– Я чувствовал, что он не остановится. Сегодня, когда этот тип пытался раздавить меня, он старался скрыть свое лицо. Да и к вам не подошел в присутствии ваших братьев. Он все еще обдумывает способ заполучить то, что хочет. Надеюсь, что я дал ему шанс подумать над третьим возможным выходом.

– Что, правда, то, правда. – Она сделала глубокий вдох и расправила плечи. – Что вам удалось услышать из нашего разговора?

– Я понял, что он угрожал вам. Этого было достаточно.

Элинор, как ни странно, захотелось улыбнуться, несмотря на испорченный вечер.

– Он сказал, что хочет жениться на мне и что, если я не соглашусь, пойдет к Мельбурну и расскажет о моем скверном поведении.

Они перешли в комнату с закусками. Деверилл кивнул.

– Меня это не удивляет. Хотите пунша? Она с благодарностью взяла из его рук стакан.

– Я бы предпочла что-нибудь покрепче… Ой, что это я говорю?

– Леди Феррон упала бы в обморок, если бы увидела, что в ее доме кто-то пьет крепкие напитки. – С легкой улыбкой он вынул из кармана фляжку и сделал глоток.

Элинор оглянулась вокруг, отыскивая взглядом хозяйку, поборницу трезвости.

– Не надо! – воскликнула она. – Уберите это сейчас же!

– Только если пообещаете улыбнуться. Вы пробуждаете во мне очень странные чувства.

Ей нравилось смотреть на него и пытаться понять, что он думает на самом деле. Валентин часто удивлял ее.

– Возможно, мы хорошо воздействуем, друг на друга? – предположила она.

Он понизил голос.

– Если бы вы знали, насколько плохим мне хотелось бы быть по отношению к вам, Элинор, вы бы с криком убежали.

Силы небесные! По ее телу прокатилась жаркая волна.

– Насколько же плохим? – спросила она чуть дрогнувшим голосом.

Он снова поднес к губам ее пальцы. – Просто невозможным.

– Думаете, вы смогли бы соблазнить меня? – Говоря это, она вдруг поняла, что он почти это сделал.

Валентин держал ее пальцы, глаза его были полу прикрыты.

– Смог бы, – тихо сказал он. – Но не буду. – Он резко отпустил ее руку и отступил на шаг. – Иногда мне кажется, что для соблюдения светских правил есть веские основания.

Ее словно холодной водой окатили.

– Вы действительно так считаете?

– А, по-вашему, я должен разложить вас на этом столе и задрать юбки? Это, конечно, настоящее приключение, хотя сомневаюсь, что оно бы пошло вам на пользу.

– Вы, разумеется, шутите? – сказала она, полагая, что он, возможно, играет с ней. – Значит, дело в том, что вы опасаетесь попасть в историю?

– Да, именно в этом. Я все-таки не самоубийца.

– Значит, по логике вещей я, как честная девушка, должна рассказать Себастьяну о Кобб-Хардинге? Да он убьет меня. Или отправит домой в Мельбурн-Парк, а потом пришлет туда какого-нибудь зануду, чтобы выдать меня замуж. И ваши глупые правила будут соблюдены.

– Это не мои правила. Их придерживается общество. – Валентин убрал на место фляжку, проследив взглядом, где находятся ее братья. Все трое, естественно, заметили ее разговор с Кобб-Хардингом, но, скорее всего и понятия не имели, насколько неприятным он оказался. Никакая договоренность не остановила бы Мельбурна, если бы он почувствовал неладное.

Сам Валентин мог бы признаться, что его первая мысль, когда он увидел Кобб-Хардинга, была отнюдь не о разорванном костюме. Он подумал об Элинор, стоявшей перед мужчиной, который опоил ее наркотиком и набросился как насильник, а сейчас осмелился подойти к ней.

Она явно была испугана, но, вздернув подбородок, с вызовом смотрела ему в глаза. О каком бы «приключении» или о какой бы «свободе» она ни мечтала, Элинор была Гриффин до мозга костей.

– Можете злиться на меня, сколько пожелаете, – сказал он самым кротким тоном, – но я не раскаиваюсь в своих поступках. Я потратил массу времени и сил на то, чтобы стать таким, каков есть. И не намерен меняться ради кого бы то ни было. – Он также не собирался признаваться, что в последнее время мысль о том, что он все-таки за человек, стала занимать некоторую часть его драгоценного времени, отводившегося обычно на выпивку, азартные игры и сон.

– Отлично, – сказала она мгновение спустя. – Только не ссылайтесь больше на правила. Я чувствую в ваших словах какой-то подвох.

– Уж и не знаю, как оправдаться в ваших глазах. – Искоса взглянув на нее, он повернулся к столу с закусками. – А Мельбурну скажите то, что сочтете нужным, – сказал он, передавая ей бисквитное пирожное. – Но я не стал бы этого делать из-за Кобб-Хардинга. Я уже предупредил его однажды о том, что случится, если он снова начнет приставать к вам. Очевидно, он мне не поверил.

Элинор ухватила его пальцами за рукав и повернула лицом к себе, чтобы заглянуть в глаза.

– Но вы ведь не убьете его? – воскликнула она, радуясь, что ее голос был заглушён грохотом подноса с посудой, который уронил лакей.

– Я этого не исключаю, – сказал Валентин в ответ, удивляясь тому, как участился у него пульс, когда она прикоснулась к нему. – Но это произойдет только в крайнем случае. Я сказал, чтобы вы о нем больше не беспокоились, Элинор, а я слов на ветер не бросаю.

Она опустила глаза, которые вдруг наполнились слезами. Валентин протянул ей свой носовой платок, и она притворилась, что чихает, с тем, чтобы незаметно смахнуть слезы. Когда она снова подняла голову, он не смог по выражению лица прочесть ее мысли.

– Могу я что-нибудь еще сделать для вас?

– Посмотрим. Вы совершили немало подвигов: обратили в бегство моего врага, оберегли меня от его угроз, помогли сохранить свободу, скрыли мое плохое поведение от братьев… Думаю, на данный момент этого вполне достаточно.

Он усмехнулся с довольным видом. Господи, да она еще и остроумна! Он знал, что у нее развито чувство юмора, но не обращал на это особого внимания, считая ее просто забавной. Судя по всему, она обладала не только острым умом, но и твердым характером.

– В таком случае увидимся позже.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Элинор приостановила его.

– Я забыла, есть еще одна вещь. В моей карте остался свободный танец. Вы не возражаете…

Валентин взял из ее руки карту и поставил карандашом свою подпись на зарезервированном месте.

– Вы хотите, чтобы именно я станцевал с вами вальс? Уверены?

Она почувствовала, что краснеет.

– Вполне.

Глава 9

Поскольку до вальса с Элинор у Валентина оставалось около часа, он отправился в игровые комнаты. По причине отсутствия крепких горячительных напитков игра шла чрезвычайно скучно, но даже попытать счастья в вист или ломбер было лучше, чем стоять с глупым видом, подпирая стену.

Наверное, можно было бы потанцевать с другими женщинами, но в зале присутствовала Лидия Фрэнк. Как только его ноги коснутся натертого до блеска танцевального паркета, она всеми правдами и неправдами найдет возможность оказаться в его объятиях. Раньше он бы особенно не возражал, но сегодня ему совсем не хотелось тратить время на упреки женщины, которая вышла замуж ради денег.

Как получилось, что он всякий раз связывался с неудовлетворенными охотницами за большими состояниями? Задавая себе этот вопрос, он уже знал на него ответ: они были ему удобны, он вырос в их среде. Его отец ожидал, что он станет ради приличия называть их тетушками, как будто восьмилетний парнишка не мог догадаться, что вся эта вереница женщин, ложившихся на спину в Корбетт-Хаусе, – не приходится ему родней. Они, разумеется, стремились сблизиться, а наиболее оптимистичные и честолюбивые даже называли его сыночком.

Каждая из них, глядя на старого Деверилла, мечтала стать новой маркизой. Мало кто верил, что покойная жена была любовью всей его жизни, к тому же он был вдовцом с тех пор, как Валентину исполнилось пять лет. Старший Корбетт позволял им думать все, что угодно, укладывал в постель, использовал, а потом бросал, если они становились слишком прилипчивыми или слишком скучными, или если его внимание привлекала другая, более красивая и более молодая женщина.

Валентин однажды спросил отца, намерен ли он снова жениться, а тот лишь рассмеялся: «Наследник у меня есть. Зачем же платить деньги за то, что они дают мне даром?» Конечно, ни одна из его любовниц этого не знала. По крайней мере, догадывалась не сразу.

В конце концов, они ему отомстили. В пятьдесят два года старый маркиз, которого к тому времени одолели безумие и болезни, уже мало напоминал высокого красавца, за которого они так стремились выйти замуж. К тому времени они направили свои жадные взгляды на его восемнадцатилетнего сына. И он, в свою очередь, смог отомстить, презрительно отвергая приличных женщин и предпочитая иметь дело с теми, кто предлагал и хотел получить взамен всего лишь немного страсти.

Однако все это отнюдь не объясняло его влечения к Элинор Гриффин. Он был уверен, что это пройдет, однако в данный момент всякий раз, когда он находился в ее компании, ему хотелось схватить ее в объятия и поцеловать. Более того, возникало жгучее желание сорвать платье с ее стройного девичьего тела и, проведя руками по теплой гладкой коже, развести ножки и оказаться глубоко внутри ее.

– Деверилл! – послышался голос Мельбурна. – Мне нужно поговорить с тобой.

Валентин, оторвав взгляд от стола, за которым играл в вист, посмотрел на него. Разумеется, разговор состоится. Герцог желал получить отчет о поведении Элинор, а Валентин не был настроен, его давать.

– Дай мне несколько минут, чтобы я смог отобрать у Эвертона все его деньги. Встретимся чуть позже.

Кивнув, герцог вышел из игровой комнаты. Валентин, который больше не мог сосредоточиться на игре, проиграл следующую партию и встал из-за стола, потеряв двадцать фунтов. Он попытался, было решить, в какой степени ему следует информировать Себастьяна о событиях, не нарушая слова, данного Элинор. Ничего удовлетворительного не придумал, да и время на обдумывание истекло.

Валентин нашел Себастьяна на балконе, прилегающем к игровой комнате. Он курил сигару.

– Надеюсь, у тебя найдется еще одна такая же для меня, – сказал он, вдыхая пьянящий аромат табака. Американские сигары. У Мельбурна недурной вкус, как, впрочем, и у него.

Герцог извлек сигару из внутреннего кармана сюртука и дал ему. После того как Валентин прикурил ее от одного из стоявших на балконе фонарей, оба подошли к перилам. Некоторое время они курили молча. Валентин пытался придумать, что бы ему сказать, а Мельбурн старательно делал вид, будто ему и так уже все известно и он просто хочет получить подтверждение. За шестнадцать лет дружбы Валентин знал эту его тактику, но она на него не действовала.

– Ладно, говори, что происходит, – нарушил молчание герцог.

– Ничего особенного. Станцевала несколько танцев с разными джентльменами и ездила на прогулку в Гайд-парк с Кобб-Хардингом.

– Не отдавала ли она предпочтение еще какому-нибудь мужчине? Как-никак она утверждала, что намерена искать себе мужа.

– Я этого не заметил, – пожал плечами Валентин. Надо было что-то сообщить Мельбурну, иначе он заподозрит лицемерие. – Ты только что предоставил ей полную свободу. Сомневаюсь, что она поспешит надеть на себя брачные кандалы.

Себастьян взглянул на раскинувшийся внизу сад.

– Поскольку мы говорим о Нелл, я бы воздержался высказывать взгляды, от которых попахивает не которым цинизмом.

– Если хочешь моей помощи, смирись с моими взглядами.

– Наверное, ты прав. Скажи, о чем ты говорил с Нелл сегодня? И не пытайся изобразить святую невинность, потому что ее у тебя никогда не было.

– Ты меня обижаешь. Шей сказал тебе, что она попросила у меня совета насчет участия в каком-нибудь приключении?

Герцог кивнул.

– И какой же, скажи на милость, совет ты ей дал?

– Пока никакого. Ты думаешь, я знаю, что ей посоветовать? У меня нет желания бежать из Лондона, словно дикий кабан, которого затравили братья Гриффин. Поэтому я предпочел пригласить ее на тур вальса.

– А Кобб-Хардинг? Я отнюдь не горю желанием называть зятем этого охотника за богатым приданым.

– Это тебе едва ли грозит. По моим наблюдениям, при ближайшем знакомстве он показался ей отвратительным.

– Это хорошо, – сказал Мельбурн и загасил сигару. – Мне не хотелось бы оставлять ее вдовой, если бы она вздумала бежать с ним или совершила какую-нибудь другую глупость.

– Возможно, ты мало ей доверяешь, Себ, поэтому она и сердита на тебя. Но она все же Гриффин.

– Мне казалось, что именно это ей не нравится.

Валентин хотел, было ответить, но вовремя вспомнил, что его дело – сторона. Для Себастьяна он оставался все тем же незаинтересованным Девериллом, оказавшимся вовлеченным в эту историю только из-за долга чести. Ему должно быть все равно, почему Элинор совершила какой-то поступок, лишь бы она не опустилась до чего-нибудь скандального.

– Тебе лучше знать. Я должен только уберечь ее от беды, а не разгадывать мотивы ее поступков.

– Я подумал, что она, возможно, Проговорилась тебе относительно своих планов. Ты умеешь заставить людей разговориться.

– У меня врожденное обаяние, – сказал Валентин и, затянувшись последний раз, тоже погасил сигару. – Хотелось бы услышать, как долго еще мне быть у тебя на побегушках.

Мельбурн, усмехнувшись, направился к балконной двери.

– Пока я не решу, что твой долг мне погашен, или пока Элинор не бросит свою затею – в зависимости от того, что произойдет раньше.

– Это вдохновляет, – кивнул Валентин. Учитывая, что он мог положить конец всему этому неделю назад, сказав одно слово Мельбурну, он решил, что винить ему некого, кроме себя. Но, как ни удивительно, задача опекать Элинор стала для него более привлекательной, чем он мог ожидать. Одна операция по спасению и один поцелуй перевернули всю его жизнь вверх тормашками. Причем это ему очень нравилось.

После перерыва оркестр заиграет вальс. Как только исчез Стивен Кобб-Хардинг, для Элинор на этом суаре ничто не имело значения, кроме этого танца, – ни жара в бальном зале, ни Фрэнсис Хеннинг, четыре раза наступивший ей на ногу во время контрданса, ни глупые цветистые комплименты неожиданно образовавшейся толпы поклонников, ни отсутствие привлекательного одинокого джентльмена. Она должна была признать, что в некоторых случаях ее братья оказывали ей услугу. Без них охотники за приданым лезли из всех щелей.

– Нелл, нынче вечером я почти не вижу тебя, – огорченно сказала Барбара, отходя от мистера Роберта Мелпина, чтобы обнять и поцеловать подругу.

– Да уж, похоже, я стала весьма популярной, – призналась Элинор, стараясь не усмехнуться, когда ее предыдущий партнер, проходя мимо, отвесил ей глубокий поклон.

– Я думала, что сегодня всеобщее внимание привлечете вы с мистером Кобб-Хардингом. Я видела, как он разговаривал с тобой, но ты с ним ни разу не танцевала. Надеюсь, твои братья не вывели его за конюшню и не пристрелили?

Элинор заставила себя улыбнуться.

– Боюсь, что мы с мистером Кобб-Хардингом абсолютно несовместимы. У него глупейшие взгляды на женщин и брак.

– Как жаль! Он такой красивый. Но мне кажется, что, если бы ты решила выйти за него замуж, твои братья испортили бы жизнь вам обоим.

– Не сомневаюсь, – сказала в ответ Элинор, отчаянно пытаясь сменить тему разговора. К счастью, Роберт Мелпин все еще маячил поблизости, поглядывая на Барбару глазами потерявшегося щенка. – Вы с мистером Мелпином, кажется, танцевали дважды, – заметила Элинор, вздохнув с облегчением, когда Барбара покраснела. Кобб-Хардинг был сразу же забыт.

– Он настроен очень серьезно, – призналась ее подруга. – И папе он, кажется, нравится.

– А ты, Барбара? Тебе он тоже нравится?

– Думаю, что да, но я не хотела бы связать себя словом, а потом понять, что есть другой человек, который нравится мне еще больше.

– Тогда, умоляю тебя, не давай никакого обещания. Барбара улыбнулась.

– Пока не дам, но у меня нет ни твоих средств, ни безграничного терпения твоей семьи. От меня требуется, чтобы я была помолвлена до конца сезона. И ты это знаешь.

Элинор действительно знала, но совсем забыла об этом, потому что ее собственная жизнь за последнее время превратилась в хаос.

– Я бы не сказала, что моя семья отличается терпением – скорее деспотизмом и скептицизмом. Скажи, а кто у тебя еще в списке кандидатов?

– Их несколько. Но я думаю, что здесь не место…

– Ты права. Завтра я обедаю с моей тетушкой Тремейн, а утром буду на гребных гонках, зато в воскресенье свободна целый день.

– В таком случае, не покататься ли нам утром в парке? – спросила Барбара.

– С удовольствием. Век не делала этого. Тебя устроит, если я заеду за тобой в десять часов?

Барбара снова нежно поцеловала подругу.

– Мне давно хотелось поговорить с тобой, но ты была слишком занята.

– Но для тебя у меня всегда найдется время.

– А для меня? – раздался рядом низкий голос Валентина.

Придется поинтересоваться, как ему удается так незаметно подкрадываться к людям. При звуке его голоса по ее телу пробежала дрожь. Возможно, он поддразнивал ее, когда говорил, что ему очень хотелось бы соблазнить ее, но что, если он утверждал это всерьез?

– Разумеется, если вы пришли сюда, чтобы пригласить меня на вальс, – весело сказала она.

Оркестр заиграл вальс. Приподняв бровь, Деверилл взглянул через ее плечо на музыкантов.

– Как они вовремя заиграли. Я как раз пришел сюда с этой целью. Прошу прощения, леди Барбара.

– Разумеется, милорд, – сказала Барбара, изобразив подобие реверанса. Маркиз предложил Элинор руку, и она вложила в нее свои пальцы. Опасен ли для нее нынешний партнер? Думать об этом не хотелось. После угроз Кобб-Хардинга у нее достаточно поводов для беспокойства, чтобы добавлять к ним заранее обреченный флирт с этим завзятым повесой.