Текст книги "Прелестная наставница"

– А посему слагаешь с себя свои обязанности, – докончила Эмма. – Я же говорила, что ты тут надолго не задержишься!

– Возможно, я еще вернусь. Он столько претерпел по моей милости! Боже, что я за дура, Эмма!

– Зато везучая. Когда ты едешь?

Александра выпрямилась. В ее сердце начинала теплиться робкая искорка надежды, с каждой секундой она разгоралась ярче и мало-помалу обретала силу.

– Как можно скорее! Но прежде чем я снова предстану перед Люсьеном, мне нужно повидать кое-кого еще.

Долгие годы она мучилась вопросами и теперь – благодаря Люсьену – нашла в себе смелость задать их и потребовать ответа.

Когда массивный медный молоток упал с гулким стуком, Александра сделала глубокий вдох. Звук отдался где-то в недрах величественного здания, заставив ее сердце забиться чаще. Наконец дверь отворилась.

– Чем могу служить, миледи?

– Передайте его светлости, что пришла мисс Галлант.

– Прошу вас следовать за мной, – мгновение поколебавшись, сказал дворецкий.

Городской дом герцога Монмута оказался громадным, куда больше Балфур-Хауса.

Когда дворецкий провел Александру в кабинет и удалился, она огляделась. На стене висели портреты герцога и двух его сыновей. В холле, насколько она успела заметить, находились портреты его жен, покойной и ныне живущей, и других, не столь близких родственников.

– Что тебе здесь нужно?

Хотя голос прокатился по комнате как раскат грома, она не шелохнулась.

– Я не заметила портрета моей матери.

– В этом доме висят лишь портреты членов семьи. Вступив в неравный брак, твоя мать порвала с нами.

– Это вы порвали с ней, дядя.

– Бедная кроткая овечка! Однако она внушила тебе ненависть ко мне, разве не так?

– Все это ваши домыслы. – Александра наконец обернулась.

Герцог недовольно хмыкнул.

– Я очень занят! Если у тебя ко мне какое-нибудь дело, изложи его коротко – у меня нет времени на долгие беседы с бедными родственниками.

Александра вспомнила, как однажды, в пылу спора, сравнила Люсьена со своим дядей, и ей стало стыдно. Боже, за сколь многое ей предстояло извиниться!

– Я пришла не ради беседы, а чтобы потребовать от вас признания вины.

– В том, что я не повесил на стену портрет твоей матери? Что за вздор!

– Так вы понятия не имеете, о чем речь? Даже не догадываетесь, что приводит меня в такую ярость?

– Какое мне дело до твоей ярости! – Монмут прошел к столу и начал рыться в бумагах. – Сказано тебе, я занят!

Вдруг вся ситуация представилась Александре донельзя смешной.

– Дядя, вы похожи на попугая, которому настолько полюбилась фраза «я занят», что он повторяет ее к месту и не к месту.

– Я не потерплю насмешек! Вот как ты отвечаешь на добро! Я сделал шаг навстречу и публично показал, что готов закрыть глаза на твое бесстыдство, а взамен получил ярлык попугая.

– Как случилось, что вы явились в дом лорда Килкерна?

– Это был момент слабости. Прискорбной слабости! Я безмерно сожалею, что пошел у него на поводу. – Герцог с треском захлопнул ящик. – Так что тебе нужно? Денег?

– Зачем мне ваши деньги? Я здесь, чтобы вы могли попросить прощения.

– Но так ли уж важно, что здесь нет портрета твоей матери, если ты не бывала у меня годами и, надеюсь, не появишься впредь?

– Речь не о портрете, дядя! Когда мои родители умерли, я обратилась к вам с просьбой дать мне денег. Я просила ровно столько, сколько было нужно, чтобы расплатиться с долгами; но вы отказали даже в такой пустячной просьбе. Все немногочисленные драгоценности матери, все картины отца пошли с молотка, чтобы я могла достойно их похоронить. Я осталась совсем одна, мне некуда было пойти, нечем заплатить за обучение. А вы и пальцем не пошевелили, чтобы мне помочь!

– Но ведь ты выкарабкалась и на что-то жила все эти годы – почему же сейчас ты являешься сюда с упреками? Не поздновато ли для сведения счетов?

Александра молча смотрела на него – рассерженного, с багровым от прилива крови лицом. Этот человек не мог взять в толк, чего от него хотят, он даже не понимал, что поступил низко. В этом состояло главное различие между ним и Люсьеном: тот каждый раз отлично сознавал свою вину и готов был держать ответ за свои проступки.

Глядя на герцога, она теперь видела также собственную ошибку. Нельзя, недопустимо распространять свою неприязнь к одному человеку на весь мир, нелепо видеть негодяя в каждом мужчине только потому, что один причинил ей боль. Дядя совершил все это не из ненависти к ней, а просто от собственной ограниченности. Для него она никогда, в сущности, и не существовала как человек, как личность – только как камень на шее. Изменить точку зрения было ему попросту не дано.

– Я всего лишь хотела удостовериться… – медленно начала Александра.

– Что по-прежнему не можешь запустить руку в мой кошелек?

– Что не получу от вас извинений. Вы не считаете себя виноватым, хотя моя мать была вам родной сестрой.

– Она пошла мне наперекор и вышла замуж за человека много ниже себя по положению. Я ничего ей не должен, в том числе извинений.

Александра ощутила, как гаснет, умирает в ней давний, взлелеянный годами гнев. Для нее вдруг стало безразлично, что скажет или сделает этот человек. Ей больше не было дела до кровных родственников – она нашла семью, с которой хотела остаться.

– Что ж, можете не извиняться, я все равно прощаю вас, дядя. Вы не виноваты в том, что появились на свет без сердца. Мы ведь не сердимся на уродцев, мы их жалеем.

– Замолчи! Вон отсюда!

Александра вышла из кабинета и плотно закрыла за собой дверь.

– Явилась клянчить деньги?

Девушка оглянулась. По лестнице с ехидной миной на одутловатом лице спускался Вирджил Реттинг.

– А, кузен! – сказала она равнодушно и продолжала путь.

– Уходишь несолоно хлебавши? И поделом! Учти, здесь тебе ничего не выпросить, потаскушка!

Александра гордо подняла голову и повернулась.

– Я знаю, Вирджил, что у тебя в голове нет и унции мозгов, но ты так мне безмерно надоел, что я все тебе объясню – вдруг поймешь.

– Однако!

– Ты мне отвратителен, Вирджил. Мне приходилось иметь дело с разными людьми, но другого такого идиота не сыскать. К тому же ты полное ничтожество. Будь ты бедняком, люди бы сторонились тебя как зачумленного. Будь ты крысой, тебя побоялись бы скормить удаву из страха отравить его. А теперь прощай.

– Мерзкая девчонка!

Не сказав больше ни слова, Александра покинула дом дяди. Кеб, как было условлено, ждал ее у обочины. Она назвала адрес. Кое в чем они с дядей были похожи, однако, без сомнения, не во всем – он отказался признать свои ошибки, но она не собиралась идти по его стопам.

– Милорд, вы просто обязаны переписать завещание! Я подготовил другой вариант.

Мистер Маллинс нервно взмахнул стопкой исписанных листов. Один выскользнул и упорхнул в заросли винограда, словно птица, которой удалось вырваться из клетки.

– Нет. – Люсьен взял следующий гвоздь и снова застучал молотком, прилаживая новую раму на подвальное окошко. – Если вы не перестанете досаждать мне этим, я рассержусь.

– Но это нелепо! – Нотариус полез в кусты за потерянным листом.

– Я уже начинаю сердиться.

– Как вам будет угодно, милорд. Могу я по крайней мере узнать, почему вы занялись ручным трудом?

– Просто решил немного размяться.

Нотариус бросил на него недоверчивый взгляд, но возражать не стал, за что Люсьен был ему весьма благодарен. На самом деле он постоянно нуждался в каком-нибудь занятии, как можно более нудном и рутинном, чтобы хоть немного отвлечься. К тому же с подвальным окошком были связаны дорогие его сердцу воспоминания.

Прошло пять дней с тех пор, как он оставил позади запертые ворота школы мисс Гренвилл. Если бы Александра выехала следом сразу по прочтении письма, она появилась бы в Балфур-Хаусе еще вчера. Если бы… Возможно, у нее и в мыслях не было покидать школу.

По приезде Люсьен первым делом подготовился к возможному возвращению Александры: приказал вернуть на свои места все снесенные в погреб вещи и сделать в золотой комнате генеральную уборку. Он также снял для обеих леди Делакруа дом, где им предстояло жить до венчания Розы с Робертом, – так ему удалось удалить Фиону из Балфур-Хауса. Наконец он получил от архиепископа Кентерберийского разрешение на брак. Когда все было готово, Люсьен засел дома и почти не покидал его из страха разминуться с Александрой.

– Итак, милорд, вы не желаете меня слушать, – констатировал мистер Маллинс. – А между тем я пытаюсь действовать в ваших интересах.

– Для этого я вас и держу. – Люсьен бросил на нотариуса косой взгляд. – Но сегодня вы меня утомили. Сделайте одолжение, уйдите и пришлите ко мне Винсента.

– Хорошо, милорд.

Когда нотариус ушел, Люсьен закончил работу, оглядел дело рук своих и присел передохнуть. Пожалуй, в этот момент ему впервые пришло в голову, что садовник у него отменный – сад казался райским уголком. До сих пор Люсьен лишь бегло скользил по нему взглядом, теперь же увидел его по-настоящему. В последние дни он думал о себе как о прозревающем слепце. Горечь заслоняла от него мир, но теперь она растаяла – благодаря Александре.

– Что, очередная пленница пыталась совершить побег?

Люсьен узнал голос, и его дыхание на миг прервалось. Он повернулся медленно, боясь спугнуть чудо. Неподалеку стояла Александра в его любимом платье в цветочек, у ног ее смирно сидел Шекспир. Если бы не выражение нерешительности на милом лице, могло бы показаться, что Александра только что вернулась с утренней прогулки.

– Наоборот, все это ради того, чтобы исключить саму возможность побега, – ответил он так спокойно, как сумел.

– Разумно.

Александра приблизилась. Люсьен приказал себе оставаться на месте. В сложной шахматной партии, которую они разыгрывали, следующий ход был за ней. Так он сказал когда-то и собирался придерживаться своих слов, как ни хотелось ему вскочить и заключить ее в объятия.

– Если очередная пленница все-таки ускользнет, меня могут привлечь к ответственности. Это не в моих интересах.

– Я прочла письмо, – сказала Александра, подойдя почти вплотную.

– Я рад.

– Не поступай так, Люсьен! Это безумие!

– Что именно?

– Лишить своих детей права наследования. Ты настоял на своем, теперь можешь пойти на попятную – нельзя, чтобы дети расплачивались за мое глупое упрямство.

Люсьен предпочел бы услышать «наши дети», но оставил ее слова без комментариев.

– Ты приехала из Гемпшира, чтобы сказать мне только это?

– Нет, конечно, нет! – Она слегка покраснела и принялась нервно наматывать на руку поводок. – Я… я последовала твоему совету.

– Какому именно? – Насколько он мог припомнить, большинство его советов были дурного тона.

По щеке Александры скатилась одинокая слезинка. Люсьен напрягся всем телом, думая: если она обратится в бегство, он ее перехватит, но тогда в конечном счете все равно придется дать ей уехать.

– Я пошла на уступки, Люсьен, – прошептала Александра. – Я была у дяди.

Это оказалось совсем не тем, что он ожидал услышать. Что ж, она всегда поражала его своей непредсказуемостью.

– И что же?

Александра коротко и невесело рассмеялась.

– Я многое поняла и прошу простить меня за то, что сравнивала вас. Ты ничуть не похож на него, ничуть!

– Что ж, я не в обиде. – Люсьен пожал плечами. – С кем меня только не сравнивали!

– Но это было наихудшим из оскорблений, поверь мне… и прости. Мне нужно сказать тебе еще что-то важное, но это нелегко.

Начало показалось ему многообещающим и заставило улыбнуться.

– Если не хочешь, не говори – я не испанский инквизитор и не стану пытками добиваться признаний. – Люсьен помолчал, впивая в себя каждую деталь облика Александры. Когда молчание затянулось, он добавил: – Ты не можешь молчать до бесконечности. Скоро стемнеет…

Поколебавшись, она присела рядом на край скамьи и взяла Люсьена за руку.

– Ничего не говори и не делай, пока я не закончу.

– К чему этот строгий тон? Я же не юная болтушка из числа твоих учениц.

– И не спорь.

Шекспиру надоело сидеть неподвижно, он подошел обнюхать ноги Люсьена. Александра молча поднялась, привязала его к столбику ограды цветочной клумбы и вернулась. Но вместо того чтобы занять место рядом с Люсьеном на скамье, она опустилась перед ним на колени. Он был так поражен, что ненадолго потерял дар речи.

– Что ты делаешь! – воскликнул он хрипло и потянулся поднять ее.

– Я просила меня выслушать.

– Разумеется, будь по-твоему.

– Я не могу просто сесть и высказать то, что должна. Такие слова требуют чего-то особенного, какого-то жеста, чтобы они запомнились на всю жизнь. – Судя по частому дыханию, она заметно волновалась, но упрямо продолжала: – Прости меня! Ты сделал мне столько хорошего, а я… я только… – Александра запнулась.

Люсьен почувствовал, что с него довольно этого униженного покаяния. Он хотел, чтобы Александра одумалась, но вовсе не желал видеть коленопреклоненной, поэтому мягко принудил ее сесть на скамью.

– Не делай этого. – Голос его звучал совсем тихо.

– Но как иначе я могу…

– Просто расскажи, что ты думаешь, что чувствуешь. Я с самого начала был заворожен необычным ходом твоих мыслей.

– Не надо шутить!

– Мне не до шуток. Для меня ты самая удивительная, волнующая, желанная женщина в мире!

– Люблю тебя! – вдруг сказала Александра, привлекая его к себе и целуя в губы.

– И я тебя.

Люсьен усадил ее на колени, наслаждаясь исходящим от нее теплом и ароматом волос.

– Тогда ответь мне на один важный вопрос. – Александра затрепетала, и он ощутил этот трепет всем телом. – Ты по-прежнему хочешь жениться на мне? Ты не передумал?

– Как я мог передумать? Я просто ждал, когда ты возьмешься за ум.

– Тогда будем считать, что это случилось. – Она обвела кончиком пальца контур его щеки. – Знаешь, я не могла поверить, что могу быть нужна такому мужчине, как ты.

Люсьен вздохнул и засмеялся с облегчением.

– Верно, до тебя доходило с трудом. Делу не помогло даже одиночное заключение! Ты меня чуть с ума не свела.

– Да и себя чуть не лишила рассудка! Зато ты только и делал, что испытывал мое терпение!

– И готов продолжать в том же духе.

Александра слегка отстранилась, но не разомкнула рук на шее Люсьена.

– При одном условии: ты должен уничтожить это проклятое завещание!

– А зачем? – спросил он лукаво. – Мне нужна ты, а состояние и титул не в счет.

– Боже, какое возмутительное упрямство! – Она слегка встряхнула его за ворот. – Ты не настолько хорошо управляешься с молотком, чтобы прокормить этим свою семью. Порви завещание! Довольно будет выделить Розе приличное содержание.

– Считай, что это уже сделано, не волнуйся. – Люсьен снова поцеловал Александру, сожалея, что они в саду, а не в более уединенном месте. – Но у меня тоже есть условие.

– Какое?

– Я порву завещание, если ты сегодня же обвенчаешься со мной.

– Сегодня?! Но как ты это устроишь?

– Все приготовлено заранее на случай твоего возвращения. Раз уж ты здесь, нам остается только соединиться перед Богом.

– Так вот почему ты стучал молотком! – засмеялась Александра. – В подвале теперь томится похищенный священник!

– Проклятие, эта простая мысль не пришла мне в голову! Но мы все равно сможем обвенчаться сегодня – если, конечно, ты согласна.

– Еще как согласна! Жаль, что нельзя обвенчаться прямо сейчас.

– Почему нельзя? Было бы желание!

Не выпуская Александру из рук, Люсьен поднялся и позвал Винсента.

– Немедленно подавай карету!

– Будет исполнено, милорд.

Когда грум повернулся, чтобы уйти, Александра неожиданно окликнула его. Люсьен невольно вздрогнул. Неужели придется везти ее в церковь силой?

– Пусть кто-нибудь позаботится о Шекспире…

– Как прикажете, мисс Галлант.

– Не мисс Галлант, а леди Килкерн или уж в крайнем случае миледи, – поправил Люсьен.

Добрый малый отвесил поклон и расплылся в улыбке.

– Как прикажете, леди Килкерн!

– Не слишком ли ты торопишься, милый? – промурлыкала Александра, когда он нес ее через розарий. – Мы ведь еще не обвенчаны.

– Ничего, я позабочусь, чтобы это случилось как можно скорее.

– Боишься, что невеста сбежит из-под венца? – Она теснее прижалась к нему. – Я упряма, Люсьен, но не глупа. Здесь мой дом, и больше мне нечего желать.

– Мне тоже.

Он крепко поцеловал ее, и в саду зазвенел счастливый смех.