Текст книги "Леди и лорд"

– Скажи госпоже Рейд, чтобы принесла мне через час что-нибудь поужинать, – велел он Данкейлу Вилли. – А леди Элизабет ничего не говорите. Я к ней сам зайду.

Махнув Монро рукой, чтобы тот следовал за ним в кабинет, Джонни подождал, когда тот зайдет, и плотно закрыл дверь.

– Расскажу тебе обо всем завтра. Сейчас не могу – Элизабет ждет. Кстати, спасибо тебе за то, что ты позаботился тут о ней. Как она себя чувствует?

– Теперь, когда ты вернулся, о ней можно не беспокоиться. Гляди-ка, на тебе нет почти ни одной царапины! – добавил Монро с улыбкой. – И все же тебе не мешало бы перевязать руку.

Опустив глаза, Джонни увидел рассеченный рукав и кровоточащую рану на правой руке.

– Ерунда. Грэмы не стали биться до конца, поскольку братья сбежали. Впрочем, вряд ли стоит этому удивляться. Но ты, наверное, уже слышал, что Мэттью остался в живых. Вот досада-то…

– Кинмонт сказал мне, что он в Карлайле.

– Должно быть, в Карлайле, а может, уже возвращается в Ридсдейлский лес, узнав, что нас там больше нет. Я склоняюсь к мысли о том, что он все же задержится в Карлайле, ведь там стоит английский гарнизон. Наш отряд отправился туда на его поиски. А я обещал Элизабет вернуться через два дня, вот и заехал ненадолго.

– Ты не должен оставлять его в живых. Это ясно как Божий день.

– Не должен… – Джонни до боли стиснул кулаки от ненависти к Мэттью Грэму. Этот человек заслуживал только одного – смерти.

– Но должен ли ты сам ехать туда? Не лучше ли послать кого-нибудь другого?

Искоса взглянув на двоюродного брата, Джонни улыбнулся. Улыбка получилась довольно мрачной – скривившись ненадолго, губы вновь вытянулись в жесткую линию.

– Он мой.

– Не стоит из-за него рисковать своей жизнью.

– А я и не собираюсь, – снова улыбнулся Джонни, на сей раз теплее. – Как бы то ни было, я тронут твоей заботой.

– И когда же ты уезжаешь?

– Как только получу весточку от Адама. Должно быть, дня через три-четыре.

– Что ж, не смею больше утомлять тебя, – проявил великодушие Монро, прекратив расспросы и направившись к двери. – То-то Элизабет обрадуется, когда узнает, что ты вернулся!

– Я преодолел бы любые преграды, чтобы вернуться к ней, – пробормотал Джонни еле слышно.

– Вот и скажи ей об этом, – предложил Монро, обладавший чутким слухом. – А то она извелась вся, только и делает, что плачет.

– Все это из-за ребенка. Капризы и все прочее…

– А может, и из-за дурных предчувствий. Ведь тебя могли убить.

– В таком случае пришлось бы как-то выбираться с того света, чтобы предстать перед ней.

Монро задумчиво глядел на Джонни, не веря своим глазам. Перемены, произошедшие в его двоюродном брате, были поистине поражающими. Кто бы мог подумать, что в этом человеке таятся такие запасы любви?

– Вероятно, ты стал бы единственным человеком, который преодолел бы этот скорбный путь в обратном направлении, – тихо произнес он.

– Ты, как всегда, прав, черт возьми! – добродушно ухмыльнулся Джонни, не утративший, однако, всегдашней самоуверенности. – Впрочем, давай-ка оставим эту мрачную тему. В конце концов я вернулся более или менее целым, и самая прекрасная женщина на свете ждет меня в своей комнате наверху. Не буду терять времени попусту, а то мне нужно еще переодеться. Так что adieu[21]21
  Прощай (фр.).


[Закрыть], мой друг! – Его темная бровь задорно изогнулась. – Поговорим завтра в полдень.

Элизабет сидела у огня, когда он вошел к ней. Она куталась в широкий халат из темно-синего бархата. Ее волосы вспыхивали золотом, когда огонь в камине бросал на них неровный отсвет. Едва Джонни переступил порог, жена с радостным криком вскочила с места и бросилась к нему. Тяжелый бархат развевался за ее плечами словно крылья.

Ему хотелось казаться сдержанным. И все же, не вытерпев, он бросился ей навстречу. Жадно глядя на нее, Джонни удивлялся, как мог жить до встречи с ней. Она упала в его распростертые объятия, и он закружил ее по комнате, сам не свой от счастья. От радости Элизабет визжала и смеялась, как расшалившийся маленький ребенок.

– Долго же ты пробыл в Джедбурге, – произнесла она капризным тоном, когда Джонни наконец опустил ее на пол. Однако ее улыбка искрилась неподдельной радостью.

– Я заглажу свою вину, – пообещал он. Его улыбка была бесстыдной, а руки блуждали по располневшему стану жены.

– Думаешь, меня так легко задобрить? – все так же задиристо спросила Элизабет.

– Я знаю, как тебя ублажить, – произнес он тихим голосом опытного соблазнителя, притянув ее ближе, так что их тела соприкоснулись. Нужно было только, чтобы она почувствовала его. Дальше все было просто.

– Я стала такой распущенной, с тех пор как узнала тебя, – прошептала она. Ответ ее тела был мгновенным и страстным.

– Очень важное качество для такой очаровательной жены, как ты, – пробормотал Джонни, руки которого медленно скользили вниз по великолепному бархату халата. – Тебе остается только доказать, что твоя распущенность – не просто слова…

Потянувшись вверх, Элизабет положила свои маленькие ладошки на его лицо и, пригнув голову мужа к себе, поцеловала его – медленно, жарко, страстно. А затем прошептала прямо ему в губы:

– Целых два дня я не знала мужской любви…

Напоминание о лишениях, выпавших на долю жены, лишь усилило его возбуждение.

– Может, я могу чем-нибудь помочь? – деликатно осведомился Джонни, играя ее шелковистыми светлыми кудрями.

– Посмотрим, – сдержанно ответила она, отстранившись от него, как если бы ей требовалось время для оценки такого предложения. Между тем руки Элизабет мягко заскользили вниз по его груди, миновали пряжку пояса и наконец остановились на выдающемся во всех отношениях бугре, вздымавшем мягкую замшу его бриджей. – М-м-м… Просто прекрасно…

– Рад услышать от тебя столь лестную оценку, – усмехнулся он. – Не понадобятся ли дополнительные… замеры?

– Нет, я и сейчас вижу, что товар вполне приемлем, – лукаво взглянула на него Элизабет, чувствуя, как инструмент наслаждения быстро растет под ее пальцами, и сама возбуждаясь от этого.

– Вот и хорошо, – сдержанно хмыкнул Джонни, хотя его белозубая улыбка выдавала безудержную радость. Однако в следующую секунду он онемел, с шумом втянув в себя воздух, потому что супруга, набравшаяся за последние дни немало опыта, мягко стиснула чувствительный кончик поднимающегося столба.

Через несколько секунд, восстановив дыхание и открыв глаза, Джонни сгреб ее в охапку – с виду грубо, но на деле очень нежно – и быстро поднес к постели, осторожно опустив на шелковое покрывало.

– Я еще не сказала «да», – вкрадчиво напомнила Элизабет. Ее глаза сияли, как два изумруда, а белая ночная рубашка и темный халат, ниспадая живописными складками, лишь подчеркивали соблазнительные изгибы полного тела.

– Действительно? – притворно изумился он, расстегивая пояс. – И ты всерьез думаешь, что сейчас это способно остановить меня?

– Во всяком случае, я так полагала… – Ее слова были исполнены бессознательного кокетства.

– В таком случае можешь считать, что перед тобой человек с дурными манерами, – объявил он без лишних церемоний, уже справившись с поясом и распутывая шейный платок.

– Значит, ты ожидаешь, что соскучившаяся жена встретит тебя с величайшим смирением? – Ее глаза неотрывно следили за руками мужа, который расстегивал сейчас ворот сорочки.

– Я ожидаю горячей встречи. И желательно повлаж-нее, – ответил он с небрежной улыбкой, стаскивая сорочку через голову, чтобы не тратить времени на остальные пуговицы. – Ты еще способна на это?

Ее пышные бедра еле заметно вздрогнули, как бы отвечая на его слова, а пальцы безжалостно рванули вверх дорогой бархат, обнажая атласную белизну ног. Сев на кровать, чтобы стащить с ног сапоги, Джонни Кэрр замер от этого зрелища. То, что он увидел между ее ног, было подобно заре – золотой, сияющей, ослепительной.

Склонившись над женой, он положил свою ладонь на эти ослепительно золотые завитки. Это был жест собственника, столь же естественный для него, как способность дышать.

– Подожди, – велел супруге муж-властелин, поворачиваясь к ней боком. – Я сейчас…

– Ты ранен! – испуганно вскрикнула она и привстала, только сейчас заметив кровь на его предплечье.

– Ерунда, царапина… Подрался в таверне. Не обращай внимания. А прореху на рубахе зашьешь как-нибудь позже. – И он властным жестом заставил ее лечь снова.

– Ты уверен?.. – Она так и не смогла продолжить расспросы. Его опытная ладонь кругами блуждала по ее телу, спускаясь все ниже, будя желание и заставляя забыть все тревоги. – И когда же в конце концов я смогу насытиться тобой? – тихо простонала Элизабет, вся содрогаясь от вожделения, не в силах оторвать взгляда от мускулистого торса, от мощной руки, от крепкой ладони с длинными пальцами, столь уверенно державшей ее в сладостном плену.

– Никогда, – ответил он просто и без раздумий.

В следующую секунду тяжелые сапоги полетели в сторону, а замшевые бриджи упали на пол. Джонни помог ей сесть, чтобы раздеть ее.

– Поцелуй меня, – потребовала она тоном юной девушки, чертовски соблазнительная в своей напускной невинности. Ее лицо было открытым и простодушным.

И, потянувшись к крючкам шелкового платья, он нежно поцеловал ее.

– Еще, – пробормотала она глухо, путаясь в складках темного бархата.

– Скоро… – прошептал он в ответ.

Быстро расстегнув на платье застежки из витой тесьмы, ч то время как она не оставляла попыток поцеловать его, Джонни освободил ее плечи от тяжелой ткани. Раздевая жену, ему приходилось проявлять особую ловкость, осторожно уворачиваясь от ее объятий. С рубашкой справиться было уже проще, и он перестал избегать ищущих рук Элизабет. Рот Джонни снова стал доступен ее губам – жадным, жестким, стремящимся насладиться его вкусом. Оставив сопротивление, он полностью отдал свое тело во власть ненасытной женщины, и из ее горла вырвался вздох, выражающий одновременно умиротворение и предвкушение еще большего счастья.

Ей, дрожавшей от жадности после долгого ожидания, хотелось целиком завладеть им. Хотелось поглотить его, вобрать в себя, испытав чисто физическое наслаждение, способное прогнать прочь страх и черные мысли минувших дней.

– Прикоснись ко мне везде, везде… – шептала она, задыхаясь от возбуждения.

– Чтобы ты наконец смогла поверить, что я вернулся? – пробормотал он, упиваясь сладостью ее открытых губ.

– Чтобы я смогла удержать тебя… навсегда… – Ее голос был наполнен обольстительной силой, восходящей, должно быть, к праматери Еве.

И он дал ей все, чего она хотела, поскольку сам сгорал от нетерпения. Его руки блуждали по грудям Элизабет – тяжелым, налитым той силой, которую всегда придает женщине беременность. Длинные пальцы трепетно огибали великолепные полукружья, останавливаясь ненадолго только затем, чтобы дотронуться до вздыбившихся сосков, спускались в глубокое ущелье между двумя белыми холмами, неторопливо раздвигая их. Каждое его прикосновение отзывалось сладостной вспышкой в ее мозгу, заставляло трепетать ее плоть, вызывало неистовое покалывание кончиков пальцев.

Джонни убрал свою руку, и ее груди затрепетали, как зрелый плод, готовый сорваться с ветви. Любуясь их подрагиванием, он переместил свои разгоряченные ладони ниже, на округлый живот, потом на пышные бедра и в конце концов опять достиг золотистого лона. Продвинувшись еще ниже, его пальцы вошли в святая святых.

Ощущая трепетное влажное тепло, Джонни прошептал:

– Теперь ты чувствуешь меня?

Впившись взглядом в лицо Элизабет, он прочитал ответ в ее глазах.

– До чего же я рада, что ты наконец дома. – Ее голос дрожал от страсти.

– Могу себе представить. – Его пальцы буквально плавали в густой жидкости. – Лучше ложись поудобнее и раздвинь ноги, – произнес, сладко улыбнувшись, сгорающий от нетерпения муж, – и ты увидишь, насколько я рад тому, что наконец вернулся.

От его долгого поцелуя Элизабет погрузилась в море блаженства.

– Мне кажется, что я ощущаю запах рая, – прошептала она. – Он так близко… словно свежий кокос…

– М-м-м… – промычал он, оставляя языком влажный след там, где смыкались ее чресла. – Мой рай пахнет скорее… – Джонни обмакнул свой палец в вязкую, как мед, жидкость и поднес сперва к своим, а затем и ее губам. – Скорее как креветки…

– Люби меня! – жарко выдохнула Элизабет, до предела возбужденная запахом собственной плоти, оставшимся у нее на губах.

– Как раз этим я и занимаюсь, – ответил он, держа в своих руках и покрывая пламенными поцелуями ее лицо.

– Недостаточно. – Она дотронулась до напружинившегося столба. – Дай мне это!

И Джонни выполнил просьбу жены. Повернув Элизабет на бок, он прижался к ее спине и медленно вошел в нее сзади, наполнив до отказа своей плотью. Она же навалилась на него, чтобы почувствовать каждый дюйм этого наполнения, и блаженно вздохнула. Джонни отстранился и, когда она всхлипнула от нетерпения, снова вошел в нее. Обхватив ее груди ладонями, он притягивал ее к себе, каждой клеткой ощущая близость той, которая была для него самой желанной на свете. Пропустив руку между ног, Элизабет с замиранием сердца прикоснулась к его телу, медленно погружающемуся в нее и выходящему наружу. Ее пальцы трепстно ощупывали бархатистую кожу, туго обтянувшую живой утес, переплетение вен… Почувствовав, как этот нежный массаж придает ему новые, невероятные силы, он задержался внутри ее.

Она застонала от острого прилива наслаждения.

А он, блаженно улыбаясь, по-прежнему притягивал ее к себе.

Так вместе они погружались в мир утонченных наслаждений, вначале медленно, а затем со все нарастающей страстью, переходящей в исступление.

Эти редкие по своей остроте ощущения стали доступны им, потому что за недолгие дни его отсутствия она окончательно поняла, что этот человек составляет с ней одно целое.

А он понял, что нашел ту единственную, которую способен любить. К тому же кровь битвы разжигала в его душе такой огонь, погасить который могла только Элизабет.

20

Адам вернулся через три дня, и его возвращение было достаточно необычным: истязая коня плетью и шпорами, он с панически исказившимся лицом мчался галопом по дороге, ведущей к замку, оглашая тревожными воплями мирный зимний пейзаж. Поначалу его крики были едва слышны, однако по мере того, как Адам приближался к цитадели, становились все громче, пока не заметались наконец оглушительным эхом в высоких каменных стенах, переполошив павлинов, разгуливавших на верхней лужайке, и заставив слуг бросить все дела. Данкейл Вилли, выскочивший из особняка, уже топтался в испуганном ожидании на ступеньках, когда Адам перед домом на всем скаку осадил взмыленного коня. Лошадиные копыта заскользили по щебенке.

– Драгуны! В Келсо! – вопил возбужденный всадник, соскакивая с коня. – Хотят забрать лэйрда! – Он бросился к крыльцу. – Где он?!

Вилли, уже трусивший вверх по ступенькам, закричал:

– Беги за мной!

Оба ввалились в двери, торопливо распахнутые перед ними лакеями, и Вилли тут же принялся отдавать челяди торопливые приказания. Ему срочно требовались госпожа Рейд, два кучера, Монро и Кинмонт. Всем им предписывалось без малейшей задержки явиться в малую столовую, куда господам обычно подавали завтрак. Тут было не до церемоний. А леди Элизабет… Ничего не поделаешь, придется сказать и ей. Рано или поздно эта новость все равно достигла бы ее ушей.

– Сколько времени в нашем распоряжении? – бросил на бегу Вилли, сломя голову несясь по коридору, ведущему в восточное крыло особняка. Он даже не потрудился спросить, откуда свалилась на хозяина эта напасть, поскольку знал, что в нынешние непростые времена врагов у лэйрда Равенсби хоть отбавляй.

Еле поспевая за Вилли, Адам, и без того выдохшийся после безумной скачки, прохрипел:

– Я оставил там Наба… и Дуги… купить солдатне побольше… французского бренди. Час у нас есть… Надеюсь… Может, больше…

Их сапоги тяжело громыхали по паркетному полу, богатая обстановка комнат мелькала по бокам пестрой чередой: зеркало в золоченой раме, кусок парчовой стенной драпировки, какие-то пятна малинового, темно-синего, нежно-зеленого цвета, мягкий блеск полированной бронзы канделябров, китайские вазы династии Мин, голландский фарфор, портреты предков, застывших в парадных костюмах.

Они ворвались в уютную столовую как ураган.

Бросив на их лица один лишь взгляд, Джонни обеспокоенно поднялся со стула. Следующим жестом он велел им выйти из комнаты.

– Сейчас вернусь, – бросил он на ходу Элизабет, которая тоже удивленно привстала со стула. Уходя, муж торопливо чмокнул ее щеку. – Тут у нас одно дельце. Адам только что вернулся, выполнив мое поручение…

– Я не ребенок. – Она точно знала, что без серьезной причины Вилли никогда в жизни не позволил бы себе подобного вторжения.

– Я тебе все-все расскажу, как только вернусь, – беззаботно улыбнулся Джонни. – Пять минут, не больше… – остановил он ее, вытянув вперед растопыренную пятерню. И быстро пошел прочь, мечтая о том, как собственными руками задушит Мэттью Грэма.

– Эдинбургские драгуны – в Келсо. Хотят взять тебя, – отрывисто сообщил ему Вилли, едва хозяин закрыл за собой дверь.

– Я видел их всего двадцать минут назад, – вставил свое слово Адам, – у Уота Хардена.

– Меня?! – Значит, опасность грозила вовсе не Элизабет?! – Не знаете случайно, за что? – Политика всегда была нелегким ремеслом, однако особенно опасным делом она была в те времена, когда от ухудшающихся отношений с Англией зависели судьбы гигантских капиталов и тысяч людей. Интересно, кто же из врагов лэйрда Равенсби решил устранить его со своего пути, сводя с ним счеты столь радикальным способом?

– Майор сказал, что должен доставить… тебя в Эдинбург… по обвинению в изнасиловании, – ответил на вопрос Адам, лицо которого все еще было малиновым, а грудь тяжело вздымалась.

– Вранье все это! – гаркнул Данкейл Вилли, чьи глаза загорелись от гнева, как уголья.

– А ведь это единственное обвинение, не подпадающее под акт об имущественных гарантиях, – задумчиво проговорил Джонни.

– Они издадут против тебя «указ огня и меча», – сказал Адам, и от этих страшных слов у всех троих екнуло сердце.

– Вне закона… – Голос Джонни стал почти неслышен. – Значит, когда меня лишат всех прав или повесят, мои имения будут отобраны, а надежды на помилование не будет никакой. Элизабет будет обязана давать показания на суде, а следовательно, снова попадет в руки этого негодяя. Что и говорить, он продумал все до мелочей.

Не то чтобы Джонни не ожидал мести со стороны Гарольда Годфри, однако он вряд ли мог предположить, что план мести будет столь изощренным. Годфри был слишком азартен для того, чтобы плести замысловатые интриги. Дело здесь явно не обошлось без Куинсберри.

– А что с Мэттью Грэмом? – Голос Джонни обрел былую твердость, и Адам даже усомнился, осознает ли он всю серьезность нависшей над ним опасности. Ведь, по сути дела, лэйрду Равенсби был вынесен смертный приговор, который надлежало привести в исполнение, как только обвиненный будет обнаружен.

– У тебя не так уж много времени, Джонни, – нервно проговорил он.

– Времени нет ни у кого из нас. – Мужчины переглянулись. – Вам всем придется покинуть Голдихаус, – продолжил Джонни, – во всяком случае, тем, кого они могут захотеть принудить к показаниям. Коротать дни в Толбутской тюрьме в ожидании начала процесса – занятие не самое полезное для здоровья. И все же сначала мне хотелось бы услышать о том, что с Мэттью Грэмом, чтобы знать, откуда ожидать следующего удара.

– Сейчас он трясется от страха в замке Карлайл, но, как только услышит о том, какая каша заваривается, наверняка высунет нос из своей норы. Воронье трупный запах любит.

Джонни кивнул, соглашаясь с Адамом. В это время в конце коридора появились Кинмонт и Монро. Дождавшись их приближения, он подозвал поближе и остальных, кого удалось собрать Данкейлу Вилли.

– Некоторым из вас, должно быть, уже известно, что за мной из Эдинбурга прибыли драгуны, – начал Джонни. – Им велено доставить меня в уголовный суд.

– Не иначе как вздернуть тебя хотят, – тут же высказалась госпожа Рейд. – Лучше тебе уехать от греха подальше.

– Уже еду. У меня остается совсем немного времени, чтобы отдать вам распоряжения. Дважды повторять не буду, так что пусть каждый из вас выслушает меня внимательно. – Затем последовала череда инструкций: были названы потайные места, где за остающийся час следовало спрятать все самое ценное, а также дома друзей и родственников, где смогут найти приют слуги. Что касается конюшни, то лошадей необходимо было развести по отдаленным селениям, чтобы ни одно чистокровное животное не попало в руки Куинсберри и Годфри. Оставались еще книги. При мысли о них он тяжко вздохнул. Его библиотека считалась одной из крупнейших во всей Британии – нечего было и думать о том, чтобы перевезти такую массу книг на новое место за столь короткое время. Тут приходилось оставить все как есть.

– Нам с леди Элизабет потребуется запас провизии на две недели, – вышел Джонни из минутной задумчивости. – Займитесь этим, госпожа Рейд. А ты, Монро, хоть из-под земли разыщи Робби. Он мой наследник, а это значит, что они и за ним будут охотиться. Да еще скажи ему, что мне потребуется корабль, пусть ждет меня, не приближаясь к берегу. Поищи Робби в Ист-Лотиане – он обычно все время там охотится. Тебе, Кинмонт, предстоит выполнить другую задачу: увезти документы, которые не должны попасть в руки англичан. Действуй по своему усмотрению. Ты, Адам, раздай все оружие людям, чтобы в арсенале и пылинки не осталось. А тем временем, – возбужденно поднял он голос, – мы с леди Элизабет будем дожидаться приговора суда в более уютном месте, чем Толбут.

Приговор должен был быть вынесен в любом случае, пне зависимости от того, будет ли присутствовать обвиняемый на суде или нет. Более того, Джонни знал, что вердикт предопределен заранее.

Несколько минут потребовалось на то, чтобы ответить на посыпавшиеся встревоженные вопросы и заверить верных слуг в том, что он уезжает не навсегда, а когда вернется, то непременно позовет их всех обратно в Голдихаус. Прощание не было долгим – для этого не было времени.

– А разве сейчас охрана тебе не нужна? – обеспоко-снно осведомился Монро, когда все разошлись выполнять данные хозяином поручения.

– Большое скопление людей привлечет к себе внимание, а мне это ни к чему. Неделю или чуть больше мы пересидим в домике егеря в Денском лесу, пока здесь не утихнут страсти, а потом пустимся в дорогу к морю. У Робби будет достаточно времени, чтобы привести корабль в бухту Маргарт. Надеюсь увидеть тебя на борту – ты мне еще понадобишься.

– Но сможет ли Элизабет проделать такой путь верхом?

– Это меня больше всего беспокоит. – На лоб Джонни набежала тень. – Любой другой из нас может мечом проложить себе дорогу куда угодно в Шотландии. Но с Элизабет у меня связаны руки.

– Мы позаботимся о том, чтобы хотя бы одна дорога – в Маргарт – была для вас свободна.

Джонни улыбнулся:

– В таком случае нам всего-то и останется, что преодолеть каких-нибудь двадцать миль от опушки леса до морского берега. И если не наткнемся на дозор, то встретимся через пару недель.

Двоюродные братья обнялись, возможно, в последний раз под крышей дома, где оба провели безоблачное детство. Джонни возвратился в столовую.

На Элизабет не было лица, когда он вкратце объяснил ей, какие мытарства их ожидают.

– Прости, Джонни, – пролепетала она. – Все это происки моего отца. – Ее голос выражал неподдельную муку. Цена, которую Джонни приходилось платить за свою любовь к ней, была поистине непомерной.

Он опустился на колени рядом с ее стулом и взял жену за руку.

– Не казнись, милая, – вымолвил Джонни тихим голосом. Ненависть, которую испытывал к нему Годфри, имела глубокие и давние корни, а потому роль Элизабет в его несчастьях не стоило преувеличивать. – К этому и Куинсберри руку приложил. Твой отец действует не один. – Солнце, щедро лившееся сквозь окна столовой, на секунду позолотило его темные волосы. Безмятежность комнаты с богато украшенными стенами совершенно не вязалась с ужасом надвигавшихся событий.

В этот яркий, солнечный день можно было говорить о чем угодно, но только не об угрозе смерти, не о вероломстве, не о мстительном преследовании. Эта мысль, зародившись в мозгу Элизабет, становилась навязчивой.

– А что, если тебе все-таки съездить в Эдинбург? – тихо спросила она, и в ее голосе затеплилась надежда. – Я бы засвидетельствовала под присягой, что ты никогда не насиловал меня. Я рассказала бы им, как сильно тебя люблю. Как желала близости с тобой, какой распущенной была. Даже больше, чем ты… Ведь на тебе нет вины, Джонни. Я смогла бы убедить их…

Пока она говорила, муж поглаживал ее руку. Его длинные пальцы казались почти черными на фоне ее белоснежной кожи.

– Уж если против меня сумели выдвинуть обвинение, то поверь, милая, за этим стоят очень влиятельные люди. Для них главное – расправиться со мной, а каким образом, их не особенно заботит. Пусть не изнасилование – они придумают что-нибудь другое. – Приговор, по сути дела, уже был вынесен – он знал это. Суд обещал стать пустой формальностью. – Послушай лучше, что мы с тобой сделаем, – продолжил Джонни, постаравшись придать своему голосу максимум убедительности. – Во-первых, нам придется покинуть Шотландию – на некоторое время, до тех пор, пока мне не удастся каким-то образом утрясти это дело… – К сожалению, сейчас у него совершенно не оставалось времени на сложные маневры, чтобы победить жадность Куинсберри и мстительность Годфри. Для выполнения столь сложной задачи ему требовалось мобилизовать поддержку всех своих сторонников, а это было делом не одного дня. Он нервно заерзал на стуле – бесценные минуты утекали как вода. – В общем, в нашем распоряжении не больше часа… – Джонни поднялся.

– Иногда я желаю родному отцу смерти, – глухо пробормотала Элизабет. Ее голос дрожал. Молодую женщину сейчас терзал тайный вопрос: а вдруг от своего родителя она унаследовала такое отвратительное качество, как вероломство? От этой мысли у нее похолодело внутри.

– У меня была возможность убить его, и я не должен был упускать ее, – откликнулся Джонни. Прочитав в ее взгляде немое изумление, он пояснил: – Тебя тогда там не было – к тому времени ты уже была выдана за Хотчейна. – Его лицо исказила гримаса досады. – До чего же я был наивен! Твоему отцу удалось без труда обвести меня вокруг пальца.

– Век живи – век учись. – Ее слова были безжалостны, от них веяло кладбищенским холодом.

– Что ж, приходится учиться на собственных ошибках, – покорно согласился он. – А теперь, любовь моя, нам надо бежать, иначе мы рискуем встретить завтрашний день в Толбуте.

Взяв ее за обе руки, Джонни помог ей встать. При виде огромного живота Элизабет у него болезненно сжалось сердце. Вынесет ли она испытания, которые посылает им Господь?

– Мы поедем очень медленно, – постарался он успокоить жену, ведя ее за руку к двери. – Путешествие не должно быть слишком утомительным. Самое трудное время, пока по дорогам будут рыскать дозоры, мы переждем в домике егеря. – Это место было известно лишь самым старым и верным из его слуг.

– Не беспокойся, Джонни, я вполне смогу ехать верхом. Ты же знаешь, я никогда еще не чувствовала себя так хорошо. И нечего постоянно хлопотать вокруг меня.

И все же он настоял на том, чтобы она передохнула в небольшой гостиной внизу, пока на втором этаже слуги паковали вещи. Ему лично надо было проследить за тем, чтобы ни одна важная вещь не оказалась забыта. Им нужны были деньги и пистолеты, не мешало и пороху прихватить побольше, ведь на дороге к побережью их могли подстерегать всевозможные неожиданности. К тому же требовалось удостовериться, что Хелен не забудет упаковать теплые вещи для Элизабет. По его приказанию служанка уже сбегала вниз, прихватив с собой пелерину, шаль и зимние сапожки, чтобы одеть госпожу. Элизабет должна была ждать его в полной готовности к отъезду. Сунув в карман суконной накидки миниатюрные портреты отца и матери, Джонни пошел в туалетную комнату, где его камердинер укладывал в саквояж бритвенные принадлежности, которые отец подарил совсем еще юному сыну, когда тот уезжал в Париж.

Элизабет ждала его, уже надев пелерину с меховой оторочкой. Котиковый мех, мягкий, как бархат, отлично согревал ее. В теплых сапожках и перчатках, закутанная в лиловый плед, наброшенный поверх зеленой пелерины, она нервно ходила из угла в угол. Ей не давала покоя мысль о том, что именно она стала причиной бед, свалившихся в одночасье на голову Джонни. И в довершение ко всему именно в это ужасное время, когда ему надо было без промедления спасать собственную жизнь, она превращалась для него в обузу.

– Давайте я хоть чем-то помогу вам, – предложила она госпоже Рейд, когда та вбежала в комнату, чтобы задать очередной вопрос о еде.

– Вы бы лучше посиживали, миледи, да думали о себе и о своем ребеночке, – сурово ответила домоправительница, без лишних церемоний подталкивая ее к креслу. – И без Вас тут помощников хватает. Вы вот скажите-ка, чего вам дать с собой – вина сладкого или кларету, а то лэйрда спрашивать без толку. Чего не спросишь, он все одно твердит: не знаю да не знаю…

Так прошли следующие полчаса. Каждую минуту дверь открывалась и в комнату влетал кто-нибудь из прислуги с вопросом, чего бы госпожа изволила в дороге покушать, одеть на себя, почитать… Один вопрос касался даже ее украшений.

– Слава тебе Господи, – с облегчением вздохнула она, когда на пороге наконец появился Джонни в сапогах со шпорами и темном пледе, который укрывал его плечи. – Я уж думала, что с ума сойду от этой суеты. Никто не разрешает мне даже пальцем пошевелить.

Слуги всего лишь повиновались его приказу, однако он не сказал ей об этом. Улыбнувшись, Джонни произнес:

– На твою долю еще хватит тревог и трудов, моя милая Битси. Особенно достанется твоему прелестному задику, которому не одну милю придется прыгать на седле. В следующие несколько часов здесь произойдет много чего интересного.

– Что станет с Голдихаусом – они разорят его? – тревожно спросила Элизабет, тяжело поднимаясь с кресла. Ее движения были уже далеко не столь грациозны, как совсем недавно.

– С кое-какими фамильными портретами и документами, видимо, придется распрощаться. Не думаю, что Куинс-берри захочет сохранить хоть что-то, что напоминало бы ему о Кэррах. Но, – пожал он плечами, словно смиряясь с неизбежным, – в целом мой дом наверняка должен ему понравиться. Впрочем, не советовал бы ему обустраиваться здесь слишком основательно, – добавил Джонни со знакомой ноткой дерзости в голосе.

– Неужели никак нельзя защитить права на собственное жилище?

– Во всяком случае, не сейчас. – Он с улыбкой приблизился к ней. Ее красота в любой ситуации пробуждала в нем радость и вдохновение. – Но в конце концов я найду способ постоять за себя. – Муж взял ее руку в свою ладонь, обтянутую перчаткой. – Поговорим об этом как-нибудь позже. – Сейчас его главная забота состояла в том, чтобы увезти жену подальше от грядущего разгрома.