Текст книги "Случайная свадьба"

Глава 11

– Сядь, Марта, – говорит Данилевский, но я торопливо мотаю головой.

– Нет уж, я лучше постою. Говорите, что хотели сказать, и… поезжайте.

Вообще-то я собиралась сказать «проваливайте», но в последний момент передумала. Может я к нему несправедлива, и он в самом деле собирался поговорить? Тогда совсем неудобно получилось. Хорошо, что идея с водой с самого начала показалась мне неудачной.

– Я хочу, чтобы ты села, – глаза Данилевского опасно сверкают, и я спешу присесть на кровать. Не хочется признавать, но этот блеск пугает.

Он подъезжает ближе, наши глаза оказываются на одном уровне, и тут меня пробивает. Он не хочет, чтобы я смотрела на него сверху вниз! Так что, нельзя сразу сказать?

Данилевский тем временем буравит пронизывающим взглядом, под которым я чувствую себя подопытной лягушкой, которую вот-вот начнут препарировать.

– Что вы на меня так смотрите? – бормочу, тушуясь под прицелом черных глаз.

– Хочу и смотрю, – отвечает он не очень приветливо. – Тебя это смущает?

– Я не привыкла, чтобы меня так разглядывали, – нахожу в себе смелость ответить.

– Ты теперь моя жена, – отвечает свысока Данилевский, – так что придется привыкнуть. Я буду разглядывать тебя когда захочу, сколько и как.

При этом глаза его странно сверкают. Мне вдруг в легкие перестает поступать воздух, и вдобавок во рту пересыхает. Облизываю губу, и меня вновь ослепляет вспышкой.

– Ладно, смотрите, – вздыхаю чуть слышно, – что поделаешь…

– Почему ты согласилась на этот брак, Марта? – вдруг спрашивает Давид, и я от неожиданности приоткрываю рот.

– Что значит, почему? Вы разве не знаете? – даже привстаю от удивления. – Азату пришлось отдавать долг, он собрался продавать дом, и мне стало жаль маму и братьев.

– Я знаю, что ты отказала Данбекову, – странно, но Давид тоже облизывает губу, – и я хотел бы знать причину.

А вот это сюрприз. Неужели отчим все же рискнул и ничего ему не рассказал?

– Вам не кажется, что этот разговор слегка запоздал? – маскирую свои подозрения за язвительностью. – Что вам стоило поговорить со мной до свадьбы?

Ответ напрочь выбивает из-под меня почву.

– Я просил Азата дать мне возможность увидеться с тобой, но он так и не позволил. Проще было сразу жениться.

Шокировано распахиваю глаза.

– Это правда? Вы не шутите?

– Я похож на шутника?

Данилевский сидит прямо, неотрывно смотрит мне в глаза, и на шутника действительно не похож нисколечко.

– Я не собиралась выходить замуж ни за какого Данбекова, – отвечаю осторожно, а затем поспешно добавляю: – И за вас тоже не собиралась. Я собиралась учиться, хотела одолжить денег у отчима. Сюда приехала на каникулы, а тут такое…

Безнадежно машу рукой, и Данилевский снова облизывает губу.

– Значит, ты не знала, что Азат пообещал тебя Данбекову? И что Тузар оплатил твое обучение в Лозанне?

– Нет, – качаю головой, – понятия не имела.

Кажется, мой муж все-таки в неведении относительно меня. Собираюсь с духом и признаюсь.

– Азат обманул меня, обманул Данбекова и, похоже, вас он тоже ввел в заблуждение.

– Правда? И в чем же?

– Насчет меня, – отвечаю, храбро глядя ему в глаза. – Если бы вы вдруг решили жениться по-настоящему, то…

– Я и женился по-настоящему, Марта, – голос Давида звучит резко и неприветливо. – Разве ты не читала брачный контракт? Или это не ты выдвигала ряд встречных условий? Целый список, который, заметь, я подписал без лишних вопросов.

– Я выдвигала, – говорю упавшим голосом, а потом не выдерживаю и умоляюще складываю руки: – Давид, объясните, я ничего не понимаю. Сначала вы говорите, что брак фиктивный, а теперь, что женились по-настоящему. У меня уже голова кругом идет!

– У тебя в принципе странные представления о браке, Марта, – обжигает глазами Данилевский. – Наш брак не фиктивный, а договорной, он предполагает то, что каждый из нас получает в итоге что-то для себя. Мы подписали брачный контракт, я согласился на твои условия, а теперь хочу, чтобы ты выслушала мои.

– Я слушаю, – бормочу пристыженно. И зачем он снова вспоминает тот позорный список?

– Ты перестанешь вести себя так, будто числишься у меня на полставки в офисе. Ты перестанешь мне выкать. Ты будешь вести такой образ жизни, который положено вести Марте Данилевской, моей жене. Мы будем выходить в свет и принимать гостей. Когда я закончу здесь свои дела, мы уедем в Европу. Страну выберешь сама, если хочешь продолжать учебу в Лозанне, уедем в Лозанну. Если ты спустя год решишь, что такая жизнь тебе не подходит, мы разведемся.

Мне кажется, или он незаметно переводит дыхание?

– Но зачем это вам? – спрашиваю потрясенно. – Я не услышала ничего такого, в чем мне придется уступать. В чем подвох?

– Я преследую свои цели, – высокомерно отвечает Данилевский, – и абсолютно все знать тебе необязательно. Кстати, если у нас будет секс, это сделает наше совместное проживание более приятным и легким.

Я прямо чувствую, как мои глаза приобретают форму колес его кресла.

– Значит, вы все-таки можете?.. – спрашиваю и осекаюсь, неосторожно скользнув взглядом прямо по месту отсутствия столика. И когда он успел так близко подъехать? Наши колени почти соприкасаются.

– Если не собираешься испробовать на себе сегодня, тогда лучше не задавай таких вопросов, – неласково отвечает Данилевский, тоже опуская глаза вниз. В отличие от меня он это делает демонстративно и красноречиво.

Краснею как вареный рак. Я не ослышалась? Он предлагает секс с ним в качестве ненавязчивого времяпрепровождения? И прежде чем обдумать, выпаливаю:

– Разве Азат не сказал вам, что я уже не… все?

Давид окидывает меня уничижительным взглядом.

– Я не покупал твою девственность, если ты об этом.

Уши и щеки горят как раскаленные железные болванки.

– Но ведь восточные мужчины… – бормочу.

– Я достаточно европеец в этом вопросе, – перебивает меня муж, – и демонстрировать простыни родственникам не планирую.

– Но я не собираюсь спать с вами, – говорю твердо, все еще мучительно краснея. – Это было мое условие. И если я его не включила в список, то только потому что Азат обещал… Эй, смотрите куда едете!

Возмущенно вскрикиваю, потому что Давид резко разворачивает свое кресло, чуть не проехавшись мне по ногам. Вперяет в меня высокомерный взгляд, под которым я непроизвольно съеживаюсь.

– Зато я достаточно восточный мужчина, чтобы принудить тебя сдерживать свой язык, – ну почему мне снова кажется, что он разозлился? – И постарайся хотя бы для вида демонстрировать послушание.

– Вы мне чуть ноги не отдавили, вас это не смущает?..

– Ты слишком красивая, Марта. Это единственное, что меня смущает. Спокойной ночи, – бросает через плечо Давид и выезжает из спальни. А я остаюсь сидеть на кровати в полной растерянности.

Это что только что было?

***

Я сплю. Я уже давно уснула. Я вижу сладкие сны. Сладкие, как перепелка…

Открываю глаза и сажусь в кровати.

Это никуда не годиться. Чертовы перепелки преследуют меня как самый жуткий ночной кошмар!

Смотрю на экран смартфона – час ночи. Плюхаюсь обратно на кровать, накрываю голову подушкой. Я хочу есть. Дико, просто ужасно. У меня в животе целый оркестр играет от голода.

В ресторане столы ломились от блюд, но я была так взволнована, что не смогла всунуть в себя ни кусочка. Мама все время уговаривала поесть, на нашем столе тоже было много еды. Всякие закуски, нарезки, салатики.

И чертовы перепелки.

Вот теперь они меня и не отпускают.

Стоит закрыть глаза, они роем кружатся надо мной. Поджаристые, румяные, с хрустящей корочкой, ммм…

Поворачиваюсь на бок. Ну что стоило припрятать одну-две? Они же небольшие совсем. Можно было заказать официанту судочек и попросить упаковать с собой.

Зажмуриваюсь, отгоняя видение с перепелками. Подумаю лучше о своем муже. Вспоминаю, какой он был представительный в ресторане. С перепелкой в руке…

Фу ты! Не было такого, точно могу сказать. Не видела я Данилевского жующим. С бокалом видела, а чтобы он ел, не замечала. Но с другой стороны, не скажешь, что я с него глаз не сводила. Он вполне мог умять половину моих перепелок и глазом не моргнуть.

Интересно, куда они дели всю еду из ресторана? А вдруг Данилевский распорядился упаковать все по судочкам и привезти в замок?

Силюсь вспомнить, была ли у него какая-нибудь вместительная сумка с судочками, которую я могла не заметить? К примеру, сзади прицеплена к креслу? Вот на велосипеде точно есть багажник, вдруг и у Данилевского есть? Или под креслом…

Мысль о еде из ресторана не дает покоя. Представляю холодильник, забитый судочками, и судорожно сглатываю слюну.

Так, надо отвлечься. Вспоминаю, когда я маленькая не могла уснуть, бабуля советовала мне считать слонов. Самое интересное, что помогало. Надо сейчас попробовать.

Ложусь, вытянув руки, и закрываю глаза.

Один слон, два слона, три слона… восемь слонов… двадцать шесть слонов… сорок четыре слона…

И одна перепелка…

Ну все. Снова сажусь в кровати. Сна ни в одном глазу. А какой уж тут сон, когда живот прилипает к спине? Передо мной возникает лицо с чуть надменным видом и поджатыми губами.

«Ты будешь вести такой образ жизни, который положено вести Марте Данилевской».

Сомневаюсь, что Марте Данилевской положено умереть от голода. Вряд ли это обрадует моего мужа. Секс он мне предлагал!

Фыркаю. Лучше бы перепелку из ресторана стащил!

Решительно поднимаюсь и расправляю пышную юбку – я все еще в подвенечном платье. Не рискнула переодеваться, так спокойнее. И постель расстилать не стала, сверху легла на неразобранную.

Если я спущусь вниз – а кухня внизу, мы с Данилевским когда спускались, я видела, – и попробую добыть себе еду, вряд ли мой муж будет сильно против.

Да он уже десятый сон видит, точно! Он не особо волновался на свадьбе, так что вряд ли устроил себе голодовку.

Подхожу ку двери и осторожно нажимаю на ручку. Почему я ждала, что меня заперли? Когда Давид уезжал, замок не щелкал, я бы услышала. Я конечно потом повернула фиксатор, но такой «замок» открывается любым ключом.

Просовываю голову в коридор и с любопытством оглядываюсь. Темно. А что я ожидала? Факелы на стенах? Снова фыркаю.

Мой муж видать экономный. Простой такой, самый обычный владелец замка…

Ладно, думать о таком на голодный желудок бесполезное занятие. Потом подумаю, когда поем. Меня устроит даже бутерброд, если честно.

Иду по коридору, подсвечивая себе фонариком на телефоне. А тут ничего так, миленько. Атмосферненько, я бы сказала.

Вспоминаю, что говорил Давид о прислуге. Служащие замка в конце рабочего дня перебираются в свои коттеджи, а значит шансы встретить кого-то по дороге равны нулю.

Даже становится немного жаль. Я бы охотно изобразила привидение, у меня неплохо получается завывать и взмахивать руками. Я была как-то привидением на Хэллоуин, мы с друзьями ездили в Амстердам…

Если я правильно понимаю, то где-то здесь же на этаже спальня Данилевского. Замки все строились примерно одинаково – спальни наверху, гостиная и столовая внизу, кухня в цокольном этаже. Ну и все остальные вспомогательные помещения там же или в подвале.

Я даже практическую работу писала, как замок переоборудовать в отель. На отлично сдала.

Кухню нахожу не без труда, но нахожу. Данилевский явно не боится грабителей – все открыто и в свободном доступе. Хотя кому может прийти в голову обнести холодильник?

Осматриваюсь в поисках выключателя, но в замках это гиблое дело. Выключателем может оказаться что угодно, их не принято цеплять вот так на стену как в обычных домах.

Обвожу кухню лучом фонарика. Холодильник!

Огромный, двойной, стального цвета. Чем-то похож на кресло Данилевского. Открываю и зажмуриваюсь – столько еды! Мамочки, как же я правильно сделала, что не стала дальше умирать от голода!

На полке передо мной стеклянный кувшин с соком, судя по цвету – апельсиновым. Сразу чувствую, как хочется пить. Беру кувшин…

– Ты часто ночами бродишь или это вместо брачной ночи? – слышу сзади язвительное.

Кричу от страха, отскакиваю в сторону и разжимаю пальцы. Кувшин падает на кафельный пол и со звоном разлетается на осколки.

Глава 12

– Странно, что не в меня, – делано удивляется Данилевский, выезжая из темноты в круг, образованный светом от холодильной камеры.

В его руке телефон, он водит по экрану, и в помещении вспыхивает свет.

– Вы сами виноваты! – говорю возмущенно. – Обязательно было меня пугать?

– Не думал, что ты так легко пугаешься, – Данилевский сидит в кресле, развалившись, как будто он не в инвалидной коляске, а в шезлонге.

Решаю не отвечать, наклоняюсь, чтобы собрать осколки, и меня настигает грозный окрик:

– Не трожь!

Снова отскакиваю в сторону и поворачиваюсь к мужу, сжав кулаки.

– Да что вы на меня все время орете! Вы что, нарочно за мной следите? Откуда вы вообще взялись?

– Ты можешь пораниться, Марта, – спокойным голосом говорит Данилевский, подъезжает и берет меня за руку. – Отойди, ради Бога, пожалей мою нервную систему.

– Я по-вашему совсем криворукая? – выдергиваю ладонь. – Надо убрать осколки, вы сами сказали, что прислуга придет только утром.

– Сейчас все уберут, – Давид настойчиво ловит меня за локоть и оттаскивает подальше от холодильника.

– Кто? – смотрю недоверчиво. – Мышки и птички?

Данилевский окидывает меня жалостливым взглядом.

– Все ясно. Ты к тому же еще и фанат «Золушки». А я надеялся, мы ограничимся «Звездными войнами».

Он скользит пальцем по экрану, в дальней стене разъезжаются раздвижные дверцы, и из ниши выдвигается что-то большое и жужжащее. Инстинктивно дергаюсь в сторону спинки кресла Данилевского.

От него это не ускользает, он подавляет ухмылку и рисует на экране узоры. Я уже догадалась, что большое и жужжащее – это уборочная машина, которой Давид управляет из смартфона. Похоже, я попала в «умный» дом. Точнее, в «умный» замок.

Пока машина собирает осколки и моет пол, обвожу взглядом кухню и замечаю за столиком у окна открытую бутылку вина, наполненный бокал и тарелку с нарезкой.

– Так вот что вы здесь делаете! – восклицаю и смотрю на Данилевского, мстительно прищурившись. – Вы тайный алкоголик!

– Почему тайный? – поднимает он брови.

– А почему вы прячетесь?

– Так это я для вида расставил. А на самом деле холодильник от тебя стерегу, – насмешливо отвечает этот невыносимый сноб, потом наклоняется и говорит доверительно: – Ты может не в курсе, но я вроде как сегодня женился. И у меня прямо сейчас брачная ночь. Или ты думаешь, у меня каждый месяц свадьба? На растущую луну, например.

– Можно подумать, для вас это большой праздник! – вырывается у меня, но я тут же осекаюсь под уничижительным взглядом Давида.

– Представь себе. Не все так как ты относятся к браку.

– Так, это как? – спрашиваю, стараясь не показывать, насколько я уязвлена.

– Легкомысленно, – говорит мой фиктивный муж, отводя взгляд. И на миг мне кажется, что он говорит серьезно. Но только на миг. – Я всегда думал, что женюсь один раз и на всю жизнь.

– Я тоже… тоже так думала, – запинаюсь и сглатываю, почему-то такие вещи говорить трудно.

– Тогда предлагаю отметить, – кивает в сторону столика муж.

Он отправляет уборочную машину обратно в нишу и подъезжает к столику.

– Будешь?

– Я не пью, – отрицательно мотаю головой, – и вам не советую.

Данилевский пожимает плечами.

– Тогда зачем сюда шла?

– Я не могла уснуть, а потом подумала, что может быть, вы захватили из ресторана какую-нибудь еду…

– Еду? – изумляется Данилевский. – Какую еще еду?

– Может, перепелки…

Он запрокидывает голову и начинает смеяться, и меня это ужасно злит.

– Я… – он прямо слезы вытирает, – я собирал со стола перепелок? И куда я их складывал? В карманы?

Он даже стучит по подлокотникам кресла, а я смотрю на него, поджав губы.

– Вот оно, – качаю головой, – вот оно во всей красе!

– Где? – непонимающе переспрашивает Данилевский, продолжая вытирать слезы. – И что оно?

– Ваше хваленое восточное гостеприимство! – цежу сквозь зубы. – А еще говорите, восточный мужчина!

Разворачиваюсь и шагаю в направлении выхода. Но я уже говорила, что кресло моего мужа наверняка переделали из гоночной машины?

Он обгоняет меня, преграждает путь и хватает за руки. У него явная паталогическая тяга схватить меня хоть за что-нибудь.

– Все, Марта, брейк! Провтык засчитан. Виноват, признаю, – он заглядывает в глаза и говорит уже серьезно: – Почему ты сразу не сказала, что голодна?

Кусаю губы, потому что боюсь разреветься, а плакать перед Данилевским совсем не хочется. Он и так, похоже, считает меня непроходимой дурой. Еще будет считать истеричкой.

А Давид продолжает допытываться:

– В ресторане было столько еды, почему ты не ела?

– Потому что я наплевательски отношусь к браку, – отвечаю, разглядывая потолок, – но пока нагребала полные тарелки, свадьба закончилась.

Он внимательно смотрит на меня и молчит, долго молчит. Потом сжимает ладони и говорит хриплым голосом:

– Прости, я не знал. Думал, только со мной такое. Сядь за стол, я буду исправлять ситуацию.

– Не надо, Давид, я пойду…

– Сядь, Марта! – снова прикрикивает и добавляет уже спокойнее: – Я тоже хочу есть, но самому себе готовить было лень.

Бреду к столику, а Давид распахивает холодильник и начинает выгружать оттуда продукты. Незаметно утаскиваю с тарелки кусочек сыра, жую, и настроение немного улучшается.

– Будешь горячие бутерброды с запеченной индейкой и помидорами? – спрашивает муж.

Сглатываю слюну и киваю.

– Не подозревала, что вы умеете готовить, – говорю, наблюдая, как умело он нарезает помидоры и раскладывает на плоской разрезанной лепешке листья салата.

– Ты даже не представляешь, что я еще умею, – Давид бросает на меня непонятный взгляд, и я тушуюсь.

Уж лучше пусть ухмыляется, а то такие взгляды выбивают у меня почву из-под ног. Слишком они похожи на… Не знаю даже, на меня еще никто так не смотрел.

Я бы сказала, жадно, если бы это был не заносчивый Данилевский. Но это Данилевский, значит придется научиться не обращать внимание на такие взгляды.

Он греет бутерброды на большом электрогриле, а я осматриваю кухню. В принципе, неплохо, но не совсем продумано размещение кухонной техники. Или Давид просто не знает, где что лежит?

Муж достает пустой бокал, наливает в него сок и протягивает мне.

– Ну что, Марта, за молодую семью?

Беру бокал с соком, отпиваю и вгрызаюсь в бутерброд. Потом спохватываюсь, быстро прожевываю и поднимаю на мужа взгляд, как я надеюсь, полный благодарности.

– Вкусно! Очень вкусно, Давид! Спасибо!

– Я рад, что тебе нравится, Марта. Только, пожалуйста, ешь спокойно, мы никуда не торопимся.

От этого неожиданного «мы» я чуть не давлюсь. Но Давид произносит все с абсолютно невозмутимым видом, и я успокаиваюсь.

Он наблюдает за мной со странной улыбкой, отпивая из своего бокала. Хочется облизать пальцы, так все вкусно, но Данилевский протягивает салфетку.

– Кофе?

– Можно, – киваю и совсем не удивляюсь, когда за спиной включается кофемашина. Этим меня сложно удивить.

– А почему вы сидели в темноте? – интересуюсь, когда муж ставит на стол чашку с кофе. – Ой, а у вас чашки обычные!

– В смысле обычные? – не понимает муж.

– Ну, я думала, раз замок, то и посуда старинная. Именные фарфоровые сервизы, все такое, – объясняю. – А у вас обычные, как в ресторане.

– Это плохо? – поднимает он брови.

– Да нет, наоборот, – пожимаю плечами, – у вас очень современный замок. Мне это нравится.

– Сервиз у меня тоже есть. Именной, – снова он смотрит с этой странной улыбкой. – А свет я погасил нарочно. Увидел, что ты сюда идешь, и отключил. Там по коридорам везде датчики движения, свет сам включается.

– Как это, увидели? – теперь я смотрю непонимающе.

– Там вместе с датчиками камеры. Сама сказала, у меня современный замок. Увидел тебя с телефоном, стало интересно, куда ты собралась. Я к тому времени успел здесь заскучать.

Меня уязвляет то, что он наблюдал, как я подсвечивала себе фонариком и потешался. А может, он подумал, что я хочу сбежать? Или…

– Вы что, решили, что я хочу вас обворовать? – я даже разворачиваюсь. Глаза Данилевского делаются круглыми как у совы.

– Что? – и он снова начинает смеяться. – Марта, ты меня доконаешь!

У меня наоборот пропадает аппетит, и я отодвигаю тарелку. Правда, она уже пустая, но тем не менее…

– Что вы надо мной все время смеетесь? То смеетесь, то кричите, – пробую возмутиться, но Давид тянется через стол и ловит мою руку.

– А что я могу поделать, если ты такая забавная? Нет, конечно, у меня и в мыслях не было, что ты решила меня обчистить. Но то, что у тебя есть авантюрная жилка, я заметил. Откуда мне было знать, что ты всего лишь проголодалась…

Теперь взгляд Данилевского вызывает беспокойство. Каким-то образом его кресло оказывается рядом со мной – слишком незаметно он передвигается. То сидел напротив, то раз – уже чуть ли не вплотную подобрался. И руку мою не выпускает, еще и пальцы переплел…

– Будешь торт? – спрашивает, а сам так странно дышит, тяжело, как будто ему воздуха не хватает.

Внезапно простреливает догадка. А что, если у него астма? У девочки, которая со мной жила в кампусе, была астма, и она все время носила с собой баллончик с лекарством – ингалятор. Давид тоже с собой его носит?

Но спросить не решаюсь. Вдруг никакой астмы у него нет? Снова будет смеяться, а мне, если честно, нравится, как мы сидим. Нравится, что он гладит меня по ладони большим пальцем и смотрит в глаза…

– Какой торт? – переспрашиваю почти шепотом.

– Наш, Марта, – он тоже говорит тихо. И хрипло. – Свадебный… Хочешь?

– Хочу… – отвечаю чуть слышно.

– Очень хочешь? – он наклоняется и оказывается совсем близко. Замечаю, что когда я сижу, я ниже него, наверное, он высокий, мой муж. – И я хочу…

– Так давайте я принесу! – вскакиваю и выдергиваю руку. – Он в холодильнике?

Данилевский прячется за ладонями, затем с силой растирает лицо.

– Да, Марта, в холодильнике. Я мог и сам принести.

– Мне несложно, Давид. Вы меня накормили, мне очень понравилось. Правда! – добавляю, видя, как он странно при этом дергается. Пока достаю из холодильника торт, бубню под нос: – Раз уж забирали торт, могли прихватить хотя бы одну перепелку.

– Я не подумал, Марта, – Данилевский водит по экрану, и снова включается кофемашина. А я краснею. Не думала, что у него такой исключительный слух.

Торт разрезан на порции и упакован в коробку. Я, если честно, вообще его не видела. Когда его выносили? Или вывозили…

– Красивый, наверное, был, – говорю со вздохом и ставлю перед Давидом тарелку с куском торта.

– Я не буду, Марта, – качает он головой.

Отковыриваю кусочек чайной ложечкой и отправляю в рот. Данилевский провожает его глазами.

– Вы не любите сладкое? – удивленно вскидываю голову. – А я обожаю! Особенно когда много фруктов и крема!

– Тогда я буду смотреть, как ты ешь, – он подцепляет ложечкой кусочек манго с кремом и подносит к моему рту. Не решаюсь отказаться и слизываю с ложечки крем.

Данилевский судорожно дергается.

– Я люблю сладкое, Марта, – хрипло говорит он, протягивает руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе, – особенно такое…

Его палец вымазан кремом, он слизывает крем, не сводя с меня огненного взгляда, и у меня снова пропадает аппетит. Я чувствую себя под этим взглядом как под прицельным огнем. Синхронно с Давидом провожу языком по губе, собирая остатки крема – когда я успела так заесться?

Данилевский с коротким ругательством отбирает у меня ложку, отбрасывает ее в сторону, обхватывает мое лицо руками и с глухим стоном впивается в мой рот.

Я от неожиданности – правда от неожиданности! – упираюсь в его плечи, отталкиваюсь и отскакиваю в сторону.

– Давид, мы так не договаривались! – щеки пламенеют, потому что он такой привлекательный сейчас с разметавшейся прической и горящими глазами.

– Марта, – его голос звучит глухо и надсадно, – перестань, иди ко мне. Ты меня с ума сводишь…

– Я не могу так, – выкрикиваю в отчаянии, – поймите, Давид!

– Почему? – он с трудом переводит дыхание. – Я твой муж.

– Вы муж только на бумаге! Я вас совсем не знаю!

В меня рикошетом летят огненные искры. Лицо Данилевского делается злым, колючим и совершенно незнакомым. Он цедит сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев:

– А того мужика в доме у Сосланбека ты хорошо знала?

И у меня перехватывает дыхание. У кого еще из нас астма…

Делаю несколько судорожных вдохов, Данилевский буравит испепеляющим взглядом. У меня наконец-то получается вдохнуть и выдохнуть. Подхожу к своему теперь уже точно фиктивному мужу и с размаху отвешиваю звонкую пощечину.

Руку приятно покалывает щетина, на миг на краю подсознания что-то мелькает. Мелькает и ускользает, исчезнув в завалах памяти.

Разворачиваюсь и бросаюсь к выходу, надеясь, что Данилевский не успеет догнать на своем гоночном инвалидном кресле. А может и не станет.

Прижимаю ладони ко рту, меня душат обида и слезы.

– Марта, подожди! – слышу вслед отчаянное, и вылетаю из кухни. Не успел.