Текст книги "Стать последней"

Глава 22. Оок

И все же дом вождя немного отличался от остальных размерами – странно, что я не разглядела его раньше. Но внутреннее убранство не было излишне изысканным. Да оно больше подходило для обычного охотничьего жилья! Наверняка и большая зала сразу после входа нужна была лишь для того, чтобы в ней проводить массовые совещания. Но мы прошли дальше, в комнаты. Бесы не использовали столов и стульев на высоких ножках, садились прямо на коврики. Криит сказал отцу, что хочет разговора наедине, потому верховный вождь отослал шаманов, но старшая сестра Даары осталась. От ее присутствия я чувствовала неприятное смущение.

Глаза женщины были красными от недавних слез, но спину она держала прямо. Криит рассказал всю историю, включая и мое проклятие. И закончил тем, что теперь и сам сомневается в необходимости войны с Большой землей. Вождь над ответом даже не думал:

– Нет.

И вдруг сестра Даары заговорила – низким, грудным голосом:

– Подожди, верховный вождь. Никто не сомневается в нашей победе, но мы потеряли на Тикийской территории слишком многих. Теперь рискуем остальными – самыми смелыми и сильными. Кто и от кого будет рожать новое сильное поколение родобессков, когда лучшие похоронены?

Вождь посмотрел на нее.

– Я ценю твое мнение, мудрая Хиида, но зачем нам новое поколение, которое будет знать, как мы простили старую обиду? Чему мы, слабые, их научим таким примером?

Женщина склонила голову, но тон ее оставался твердым:

– Мы можем потребовать с Большой земли такой откуп, который они вовек не забудут. Вот пусть они и рассказывают своим голодным детям, почему оказались в таком положении. Это ли не лучшая месть, вождь?

Она была жестока, как Даара и другие бесы, но при этом рассуждала немного иначе. Но император на подобное не пойдет. Он готов сражаться, готов рисковать людьми прямо сейчас. И нельзя сказать, что его решение неоправданно. Однако вождь возразил ей сам:

– Криит говорит о том, что наказание приходится не на тех, кто его заслужил. И в этом мой сын усмотрел несправедливость. А при твоем решении, Хиида, ничего не изменится. Думаешь, предатель или его семья будут голодать? Потому мое слово – нет, – он поднял руку, останавливая Криита от новых доводов, и добавил. – Но… я готов пойти на уступки. Принеси мне на блюде Большую землю, сын, и тогда мой народ не тронет простых людей – пусть живут. Убей их гнилого императора, займи его место, и тогда, клянусь перерождением, даже твои старшие братья не посягнут на эту землю, – и закончил с неуместной улыбкой: – Мне все равно, которые из моих внуков будут владеть Большой землей.

Ну ничего себе уступка! Такую ерундовину запросить – устроить государственный переворот. Дескать война – это лишняя кровь, а переворот – это мирный обмен любезностями? Да по сути, он предлагал то же самое! Но я сказала другое, которое так кстати вспомнилось:

– У императора есть знахари, которые могут наблюдать за некоторыми событиями. Возможно, что и этот разговор от него втайне не останется.

Хиида открыла рот и уставилась на меня, обдумывая услышанное:

– Наши шаманы подобного не умеют…

А вождь подумал миг, затем задрал голову вверх и заорал с диким смехом:

– Тогда повторю еще раз! На твоем престоле, лживое отродье, будет сидеть мой внук! Ты хорошо расслышал?

Да уж, запоминающийся мужчина, ничего не скажешь. Но Криит сумел отыскать хоть какую-то пользу:

– Тогда, отец, останови наступление до моего распоряжения. Раз уж своим словом сам подарил мне Большую землю, так дай время мне ее взять.

Верховный вождь окинул его ясным, без малейшего признака старческой мути, взглядом и ответил:

– Месяц. У тебя есть месяц, Криит. Потом родобесски пойдут вперед – через каждое селение, каждый дом, пока не пройдут по каждому человеку. Мы долго будем заселять их землю после, но уверен, через тысячу лет там снова будут деревни и крестьянские поля. Это не бедная Тикийская территория – той теперь выжженной пустошью и оставаться.

У меня от ужаса по спине бежал холод, но Криит оставался спокойным:

– Месяц? Договорились, – вдруг широко улыбнулся. – А ты в добром здравии отец, чему я очень рад. Как понимаю, шаман Оок тщательно следит за тобой? – и объяснил специально для меня: – Оок – самый старый из живущих шаманов, а значит, самый сильный. Шаманы поддерживают здоровье и рассудок отца.

Но вождь вздохнул тяжело:

– Оок еще жив, но уже скоро… Со дня на день ожидаем. Его могущества сейчас хватило бы, чтобы повергнуть всех врагов, которых увидит. Но он не переживет не только путешествия через море, но даже путешествия в соседнюю комнату.

– Однако если кто и может помочь с проклятием, – Хиида кивнула на меня, – то только Оок.

Я никак не могла понять ее мыслей. Кажется, Хиида в самом деле была мудра и очень спокойна, но при этом не испытывала ко мне ни малейшей ревности. Зачем ей вообще мне помогать?

Вождь глянул на нее, изображая ярость, но в его глазах отчетливо ощущалось веселье:

– Клянусь перерождением, мудрая Хиида, был бы я помоложе, отобрал бы тебя у сына и сам бы женился – так ты меня раздражаешь! Ну вот зачем ты сейчас Криита с мыслей сбиваешь? Предсмертное проклятие все равно не снять, а вот внука в животе второй жены оставить можно успеть! Сын, Наала очень красива! Она так и живет в доме своего отца – всего час езды на хорошем коне. Знала бы, бедняжка, что ты явишься, сама бы сюда прискакала, на ходу раздвигая ноги! – и загоготал.

Криит встал, протянул мне руку, за которую я неуверенно взялась, и ответил отцу с улыбкой:

– Прости, на это нет времени. Ты ведь сам дал мне только месяц.

– Ладно, – старик устало отмахнулся. – Тогда хотя бы пообещай, что твоя третья жена родит мне внука.

Третья жена – это, по всей видимости, я. Они вообще слушать умеют? На это Криит ничего не ответил, только улыбнулся мне непонятно.

Мы шли по прямой улице дальше от побережья, и каждый встречный вежливо склонял голову и приветливо улыбался. Криит при этом держал за руки и меня, и Хииду… Удивительно, что бесы не научились отращивать третью руку – что бы ему пришлось делать, если бы и Наала здесь оказалась? На голову бы посадил? Ситуация была крайне неприятной, но прохожие улыбались так счастливо… будто не видели в этом ничего странного.

– Криит, интересно, ты думаешь о том же, о чем я? – Хиида говорила тихо. – Я теперь боюсь вслух высказываться о планах – вдруг знахари с Большой земли увидят?

– Вряд ли они могут следить сразу за всеми, – так же тихо ответил ей Криит. – Но лучше действительно не болтать попусту. Мы просто идем к Ооку расспросить о предсмертном проклятии.

– Верно. Потому что твое сердце без Тессы не на месте. О чем же тебе еще думать, как не о ее судьбе? Не о войне же тебе думать, когда тут такая прекрасная Тесса.

Я вообще ничего не понимала. Но не выдержала и прошептала:

– Раз Оок умирает, то может проклясть императора?

Хиида ответила громче:

– Не может. Для этого ему надо оказаться поблизости. Наши шаманы могли бы и жизнью пожертвовать ради подобного, но император про это знает. Не зря же он никогда не приближается к местам нападений! Конечно, мы обдумывали этот вариант, но выходит, что для начала императора все равно придется захватить живым… а после этого и шаманом жертвовать ни к чему, сами с наказанием справимся.

Ее струящееся платье и вид серьезной взрослой женщины, очень далекой от битв и крови, был обманчивым. Хиида, по всей видимости, являлась не только первой женой Криита, но и, во время его отсутствия, одной из главных советниц верховного вождя.

В доме Оока было темно и плохо пахло, вокруг лежанки сновали два лекаря. Старик на постели выглядел… я даже не знаю с чем сравнить! Если человек способен прожить лет двести или триста и при этом постоянно стареть, то примерно так бы он выглядел. Скелет, туго обтянутый серой кожей, он даже человека почти не напоминал. Но в бессильной руке продолжал держать шест с черепом на конце – я разглядела палку на постели. Может быть, этот магический артефакт позволял ему протянуть еще дольше?

Он мучительно медленно открыл глаза. Радужки – молочно белые, в которых только черный зрачок выделялся. Я невольно вздрогнула и отшатнулась. Прошелестел тихим голосом, больше похожим на шум прибоя:

– Приветствую… Криит. Рад… что ты зашел… попрощаться, – шаман говорил очень медленно, делая длинные паузы между словами.

– Я тоже рад, что успел, величайший из детей с магией в крови, – Криит поклонился.

– Я… знал… что ты… успеешь… Я… видел свою смерть…

Хиида шагнула вперед и первой опустилась на колени. Мы с Криитом последовали ее примеру.

– Ты начал видеть будущее, величайший? – осторожно спросила женщина.

– Нет… Хиида… Или да… Мое могущество теперь настолько огромно… что я им будто могу объять… мир… но при этом… не знаю… что есть мир… а что мой бред. Но приход… Криита… мне снился… Ты ведь знаешь… что твоя женщина… проклята?

На меня он даже не посмотрел. Криит кивнул. Шаман продолжил:

– Нет… снять нельзя… Ты… за другим пришел.

Криит снова кивнул, но на этот раз объяснил:

– Да, величайший. Я хочу, чтобы ты проклял и меня.

– Что? – свой вскрик я услышала словно со стороны.

Но на меня снова никто не обратил внимания.

– Можно… Мне снилось… что ты и твоя третья жена… вы… Свет изменится, люди изменятся… Вы станете теми, кто обеспечит мир на тысячу лет вперед… И жить вам тысячу лет… а потом начнется новая война… Но я не знаю, сон это… или бред… Я прокляну тебя… на тысячу лет жизни, Криит. Но это тяжелая… ноша…

Криит уверенно выхватил кинжал из-за пояса и приставил к горлу шамана. Я задохнулась воздухом:

– Что ты делаешь?

– Так нужно, Тесса. Или ты не хочешь прожить рядом со мной тысячу лет?

– Ради меня?.. – я не могла поверить. – Ты хоть понимаешь, как это…

Хиида вдруг приблизилась ко мне и обняла за плечи:

– Успокойся, Тесса, успокойся. Разве не ты хотела мира? Или ты думала, что мир бывает без жертв?

Я отстраненно наблюдала за тем, как губы старика шевелятся, но не было слышно ни слова. При этом Криит окаменел – я знала, что он сейчас слышит проклятие так, как если бы его кричали прямо в уши. Всего два мгновения, за которые Криит побледнел. Но затем раздался его голос:

– Это… другое проклятие, величайший.

– Другое. Потому что мое могущество сейчас… безгранично… Так будет… тебе проще… достичь… Давай же.

Кинжал сразу полоснул старика по горлу, закрепляя предсмертное проклятие намертво.

Глава 23. Проклятие Криита

Мне было не стыдно показаться перед Хиидой эмоциональной глупой девчонкой, я все равно не могла бы сдержаться. Лекари вообще ни о чем не переспрашивали, и судить Криита за убийство шамана, по всей видимости, никому и в голову не пришло. Они оглядели тело с перерезанным горлом, будто именно такая кончина считалась самой естественной, и принялись переодевать его в саван для ритуального сожжения.

Теперь мы спешили к берегу, чтобы быстрее вернуться на Большую землю.

– Какое проклятие, Криит? Какое?!

– Ну… – он почему-то легко улыбался. – Я проклят жить тысячу лет, и все это время буду перерождаться, как ты. Но по истечении этого периода настоящее перерождение меня уже ждать не будет.

Потрясла головой. Бесы верят в вечное перерождение, но в совершенно иной ипостаси. А Криит будет жить с одним сознанием десять веков. Проклятие обязано было отнять что-то, но в моих ушах оно звучало как вполне равноценный обмен. Криит продолжил:

– Я не буду вселяться в рабов. Это очень кстати, не находишь? Из меня вышел бы отвратительный раб, – добрые духи, у него хватало сил смеяться! – Просто в первых поблизости мужчин.

– А… а убивать ты сможешь? Или, как я, только тех, в кого переселяюсь?

– Врагов не смогу – точно как у тебя. Друзей вряд ли захочу – точно как у тебя.

Вроде бы то же самое, но чему он так радуется? Словно хочет добавить что-то еще… Я не ошиблась:

– Убить, Тесса, я могу только одного человека – тебя. Таково мое проклятие. И когда я тебя убью, ты уже не переродишься. Потому… держись поблизости на случай, если тебе когда-нибудь надоест бесконечная рутина.

Как странно устроен мир! Мысль о том, что когда-нибудь мое существование прекратится, и я не останусь последней женщиной на свете, странным образом… вдохновила. Ну что ж, тысячу лет так тысячу лет, а там посмотрим. Настроение от понимания тоже немного встрепенулось:

– Похоже, сын вождя, ты просто нашел способ навечно привязать меня к себе?

– Я? – он попытался округлить глаза, но изобразить удивление у него так и не вышло. – Это величайший и мудрейший из шаманов так решил!

Все это просто надо обмозговать, а пока в голове не укладывается. Теперь и мое проклятие не звучало так же страшно, как раньше – если меня убьют, то разве Криит не найдет меня и не освободит? И столетия вперед уже так не устрашали, если знаешь, что рядом будет кто-то такой же. Я качала головой, и пока не могла определиться, как к этому относиться.

Криит махнул нам рукой и пошел искать капитана Моора. Понятно, что никому из команды не дали достаточно времени на отдых, но сын вождя спешил – надо остановить соплеменников от атаки. Если только их самих за это время не атаковали. Хиида же взяла меня за плечи и наклонилась:

– Теперь вы связаны, Тесса. Слишком прочно и слишком надолго, чтобы вспоминать друг другу старые обиды. Забудь ему то, что он принес войну на твою землю. Тогда вам обоим станет проще.

Я не поняла, что Хиида имеет в виду. Она, заметив мое недоумение, объяснила:

– Я слышала, что говорили шаманы. И Криит это слышал. Не мучай его тем, что не хочешь быть к нему такой же близкой, как он к тебе.

– Ты про любовь или мое нежелание становиться третьей женой?

– А разве это не одно и то же? – она улыбнулась.

В таком ключе я не думала. Потому просто пожала плечами:

– Не знаю. А на Родобесских островах бывают разводы?

– Это слово мне незнакомо, – озадачилась она.

Вот, в общем-то, и ответ. Когда-нибудь мудрая Хиида умрет, когда-нибудь умрет и Наала, которую все подряд называют красавицей. Уж тогда и можно будет подумать о том, называться ли мне женой Криита. Хотя меня и сейчас все устраивает. Есть заботы поважнее.

Но слова Хииды осели в голове. Корабль уже плыл, повинуясь магии Дотлаака, а острова растворялись в тумане горизонта. Когда стемнело, мы сидели с Криитом в большом грязном помещении на нижней палубе, где все по очереди отдыхали. Крииту выходить наверх уже скоро, когда Дотлаак выдохнется и придет сюда.

– Сын вождя, – я осторожно коснулась своим плечом его. – Тебя не пугает наше будущее?

– Пугает, Тесса. Но мое решение было обдуманным. Что-то нужно приносить в жертву, чтобы получить другое. Так было за тысячу лет до нас, так будет и тысячу лет после. Нам с тобой придется оплакивать своих детей, внуков и правнуков. Нам придется через какое-то время уйти в уединение, подальше от всех событий, чтобы не убивать своими переселениями людей. И еще… мы будем вынуждены держать друг друга за руки, даже если в какой-то момент возненавидим.

– Возненавидим?

Он усмехнулся. В темноте я не могла разобрать выражение его лица.

– Почему нет? Люди надоедают друг другу и за более короткое время. Мой отец не мог скрыть радости, когда умерла его вторая жена. У нее был… неоднозначный характер. И он будто груз с души скинул после сорока лет совместной жизни. А третью жену оплакивал, как малое дитя. Наверное, она просто не успела ему надоесть, – он неуместно рассмеялся.

– Третью жену? Твою маму? Что с ней случилось?

– Погибла при набеге тикийцев на Южном Острове. Отец тоже был там, но ему удалось выжить.

– Мне жаль.

– Ее? Почему? Ведь она погибла за правое дело.

– Тебя жаль, отца твоего жаль – что вы остались в мире без нее. А может, он ее так оплакивал, потому что третью жену берут, только если без нее сердце не на месте?

– Не знаю, – Крииту почему-то надоела эта тема, хотя сам ее завел. – Лучше теперь ты расскажи, откуда полосы на твоей спине.

– И как, интересно, ты разглядел? – показательно изумилась я.

– Видел, когда ты мылась.

Вот эта тема уже тревожила меня – чем-то необлекаемым в слова.

– Я думала, что ты спишь.

– Я знал, что ты так думаешь, потому и смотрел.

Освещения тут было мало, но все же прочитать его настроение по лицу возможно. Однако Криит отвернулся и смотрел в другую сторону – будто глубоко задумался или не хотел, чтобы я поняла его эмоции. Решила ответить на первый вопрос:

– Кьяру помещик бил каким-то хлыстом. Думаю, неоднократно.

Сын вождя сказал после длинной паузы:

– Как думаешь, это нормально, что я желаю ему смерти за то, что он обижал Кьяру?

Я пожала плечами, но он все равно не мог этого видеть.

– Наверное, нормально. Это отношение ко мне. Или ты просто теперь в каждой можешь рассмотреть чей-то чужой смысл.

Он не ответил, я осторожно прикоснулась к его плечу и добавила в голос иронии:

– Так это отношение ко мне или?.. Сын вождя, да посмотри ты уже на меня!

Криит повернулся и оказалось, что на его губах играет искренняя улыбка:

– Давай отдыхать, Тесса. Дотлаак придет в любой момент.

Он даже мягко отстранил меня, что окончательно выбило из колеи:

– Что происходит, Криит? Я больше тебе не нравлюсь?

– Ты сама знаешь ответ. Каждый встречный шаман орет об этом.

– Тогда в чем дело? Ведь… с момента моего возвращения ты даже ни разу не поцеловал меня.

Он прищурился и склонил голову:

– А ты бы этого хотела?

Странный разговор! Я в самом деле ничего не могла понять.

– Кажется, я перестала скрывать отношение к тебе в позапрошлой жизни. Но если хочешь еще одного признания, то получай: я скучаю по твоим рукам, скучаю по твоей страсти… и очень хочу, чтобы ты хотя бы изредка меня целовал. Как Тали. Как Даару. Возможно, тогда бы я почувствовала, что теперь не хуже, чем кто-то из них.

– Ты… не хуже.

Он будто и вовсе растерялся. Или на самом деле устал и не видел в этом разговоре необходимости прямо сейчас. Меня же грызло любопытство. И если раньше я его сдерживала, то теперь, начав откровенничать, остановиться не могла:

– Тогда почему?

Криит завалился на лежанку, закрыл глаза и ответил спокойно:

– Потому что в этом нет смысла. Даже в этих твоих признаниях нет смысла. Мы сразу неверно начали – я сделал Тали своей, но она… ты того не хотела. Потом привыкла. Даара… то есть ты ответила мне только затем, чтобы успокоить. Теперешняя ты… ты тоже говоришь о страсти. Только о ней.

Уточнила тихо:

– Тебе этого недостаточно?

– На тысячу лет вперед? Одной только страсти будет маловато. Что с ней станет, если я переселюсь в древнего старика или страдающего мужским бессилием? Ничего не останется, если под страстью нет более важного. Зато ее остатки будут мучить и разочаровывать.

Я хорошо понимала, что он имеет в виду. И о чем говорила Хиида. Криит каким-то образом смог полюбить меня настолько, что даже в разных телах за парой слов или взглядом узнает. А я… я его не любила. Уже давно не ненавидела, понимала, принимала, привязывалась, хотела… но ни одного мгновения не любила. Неясным оставалось только одно:

– И что? Потому даже поцелуев у нас не будет?

– Не будет, – окончательно изумил он. – Я предпочту быть твоим другом, самым близким твоим человеком, чем испорчу все ненужной страстью. Страсть неизбежно заканчивается, когда под ней ничего нет. И тогда даже душевной близости не получится. А нам еще вечность бок о бок коротать. Если Оок не бредил, то нам с тобой нести мир остальным, потому давай не испортим мир между нами двумя.

У меня вырвалась усмешка от такой нелепицы. Я легла на соседнюю лежанку и отвернулось. Странное чувство – хотелось одновременно и расхохотаться в голос, и прижаться к нему с просьбой, чтобы передумал. И как он себе это представляет?! Ведь сам хочет меня до дрожи в пальцах – а то я не вижу! Говорил о детях и внуках… то есть он имел в виду, что у нас с ним будут разные дети и внуки? Чтобы не испортить мир между нами ненужными эмоциями? Была бы любовь, он бы смилостивился? Откуда и зачем в нем столько упертости? …или мудрости?

Глава 24. Охотник среди охотников

Ракиид, узнав об отсрочке еще на месяц, совсем не обрадовался:

– Ты хотя бы посвяти меня в план, брат.

– Не могу.

Ракиид хмурился и, вполне вероятно, теперь вообще жалел, что отпустил нас на Родобесские острова и позволил уговорить отца.

– Криит… Мы не протянем тут месяц. Эти мрази… – он мельком глянул на меня – или с целью извинения за грубый эпитет, или чтобы исчерпывающе показать, кто именно «мрази», – сами тоже не нападают. Но они теперь близко. Наши охотники не возвращаются… Таким образом местные дают понять, что в леса нас не пустят. Это не война и не мир – самое худшее из состояний. Мои воины сходят с ума от бездействия.

Я задумчиво смотрела в сторону леса. Император не нападает первым, потому что на открытом пространстве у бесов явное преимущество. Да к тому же он явно хитер и труслив, чтобы возглавить армию, идущую на бойню. В лесу или укрепленном городе у него есть хоть какой-то шанс. И потому он выманивает бесов возможностью голода… Бесы плохие рыбаки, но вряд ли совсем неспособны прокормить себя на берегу моря! Да и до Родобесских островов не так уж далеко, можно оттуда поставлять припасы. Вот же, на ближайшем костре готовится их обычная злаковая похлебка, значит, они даже не израсходовали полностью зерно. Нет, император вряд ли надеется заморить бесов голодом – он провоцирует их на необдуманные поступки. Мы и раньше знали, что у бесов тяжелый нрав. А если их заставить сидеть на одном месте неделями, то рано или поздно кто-то или начнет провоцировать конфликты здесь, или рванет в леса. Убивать их по десятку намного легче, чем при организованной атаке.

Примерно то же самое говорил и Ракиид. Он не оспаривал решение вождя – он лишь сокрушался, что такое решение может привести к катастрофе. Ему выпала незавидная доля: сдерживать под собой бушующую волну и не давать ей выплеснуться в любом направлении. Но как мне объяснял раньше Криид, если кто и справится с этой задачей, то только второй сын вождя. Наат, к счастью, еще не прибыл сюда с Тикийской территории – тот, вечно расслабленный и излишне эмоциональный, даже себя бы сдержать не мог. Что уж говорить о сотнях воинов.

Я волновалась, не зная мыслей Криита. Сейчас он ставит под удар свой народ, а это должно быть намного сложнее, чем когда больше уязвим был мой. Ценность мирного соглашения для него стала многократно выше. Но голос его не отдавал и признаком сомнения:

– Я принесу отцу на блюде Большую землю до истечения месяца.

– А если нет? – конечно, Ракиид сомневался. Ведь обещание звучало пафосно и ничем не подкреплялось. – Тогда нам придется воевать осенью. Большая земля огромна и вооружена своими холодными зимами – единственным оружием, против которого мы бессильны.

– Я принесу Большую землю на блюде, – упрямо повторил Криит.

– Брат, говоришь так, будто ты бессмертный. Или знаешь то, чего не знаю я.

Криит только улыбнулся. И теперь до меня дошел окончательный смысл проклятия. Шаман Оок действительно сделал Криита бессмертным – его теперь не остановит ни меч, ни стрела. Он будет продолжать идти вперед, пока… Пока что? Ну конечно, он собирается добраться до императора! Проклясть императора невозможно, но проклятый Криит – единственный, кто может к нему подобраться достаточно близко! Об этом вслух ни разу не было сказано, но и Хиида, и Криит имели в виду именно это, прикрывая основную цель желанием разделить мою судьбу… Я в его решении вообще никакого значения не имела! Или точно не в первую очередь. Криит просто придумал единственный способ заполучить мир меньшим количеством жертв. Коротко выдохнула, но промолчала. Я была согласна с его выбором.

Отдыхать мы себе не позволили: перекусили, переоделись и в тот же день отправились в путь. Император за это время уже наверняка покинул резиденцию, но где он может находиться теперь, мы не имели ни малейшего понятия. Потому все равно придется идти напролом.

Уже до темноты мы рассчитывали наткнуться на солдат. Криита можно было сдать, как и в первый раз. В надежде, что как и в первый раз, его доставят прямиком к императору. В лесу я держалась к нему ближе, чтобы встречные сначала заинтересовались разношерстной компанией, а потом уже начинали стрелять.

Наткнулись на труп. Бес, пронзенный несколькими стрелами, мертвыми глазами смотрел в темнеющее небо. Уже не меньше двух дней он разлагался на жаре. Бесы своих мертвецов сжигают. Криит тело Даары просто зарыл в землю, поскольку не было времени и возможности для погребального костра. А этого же просто бросили. Во имя устрашения, не иначе. Хотелось бы верить, что мои соплеменники подобным не злоупотребляют – бесов подобным не устрашишь, а вот эпидемию какой-нибудь заразы вызвать запросто. Падальщики здесь встречаются нечасто, чтобы всерьез рассчитывать на их помощь.

И тем не менее предупреждение игнорировать невозможно. Дальше – уже опасность. Местные показали начало своей территории. Передвигались мы теперь медленнее и осторожнее, говорили тихо.

– Это не солдаты, – я сделала очевидный вывод.

– Охотники? – предположил Криит.

– Да. Стрелы самодельные. Вполне возможно, что армии тут и вовсе нет.

– Я не понимаю, чего тогда добивается император? Выставил против армии родобессков простых охотников, которых мы снесли бы, если бы пошли в наступление?

– Ты недооцениваешь охотников, сын вождя, – усмехнулась я. – Если их тут много, то они смогут очень долго удерживать эту территорию.

– И все равно бы снесли…

– Тихо!

Я уловила знакомый звук и встала перед ним. Уже довольно темно, но судя по шорохам нас ждали. Подняла руки вверх, но не успела ничего сказать.

– Отойди от беса! – раздалось из темных зарослей впереди.

Они боятся, что Криит успеет убить меня или сами могут промахнуться. Стоит мне только сделать шаг, как его изрешетят и оставят тут – очередным предупреждением для следующих бесов.

– Подождите, – я говорила громко, но спокойно. – Это четвертый сын вождя. У него сообщение для императора! Меня зовут Тесса. Я охотница из Западного Тайша.

Ответ последовал через миг, но уже справа:

– Отойди от него, Тесса. Мы не хотим рисковать твоей жизнью.

По звукам на грани слышимости я ощущала, что нас окружают. Слишком мало света – для них в том числе. В крайнем случае будут стрелять Крииту в спину, надеясь, что он не успеет меня прирезать. Я начала волноваться:

– Да выслушайте вы! Этот бес мне не угрожает! Я не в плену! Мы с ним несем очень важное сообщение для его величества! Подойдите и свяжите его.

– До какой степени он запугал тебя, дитя, что ты говоришь в его защиту? – крикнули слева. – Просто отойди. И мы вернем тебя твоей семье, если бесы еще не добрались до нее.

Они будто не слышали меня. Или слышали, но не понимали. После сотни рассказов о зверствах бесов мои слова звучали неестественным бредом.

– Да подождите вы… Свяжите его, и тогда я все объясню!

Сам Криит не произнес ни слова. Он тоже понимал, что у меня шансов переубедить сородичей куда больше.

– Он успеет убить пятерых, если мы приблизимся! И у нас распоряжение не брать пленных!

– Распоряжение? – не поняла я. – То есть вы тут по приказу императора? Тогда позовите кого-нибудь из солдат! – мне казалось, что военных легче убедить в том, что сына вождя выгоднее брать живым. Ведь один раз это сработало.

Криит не выдержал – сам шагнул от меня в сторону, поднял руки:

– Мы так до утра тут проболтаем. Клянусь перерождением, что…

Он не успел закончить. Сразу со всех сторон, даже без команды, в него полетели стрелы. Одна насквозь прошила шею, я с ужасом смотрела на кровавый наконечник, указывающий на меня. Криит рухнул не сразу, но не издал при этом ни единого стона. Я вслед за ним бессильно осела на землю. Этими людьми движет страх. Безотчетный, непобедимый, но объяснимый. Они не солдаты, которые бесов знали только по рассказам беженцев. Эти люди видели своими глазами, на что способен один воин в бою, и что этот воин делал с их женами и дочерьми. Их ненависть – не пустой звук. Если кто и может остановить армию бесов, то только вооруженный подобной ненавистью.

Меня подняли сразу несколько пар рук. Меня осматривали, ощупывали, меня спрашивали о самочувствии. И хоть я понимала, что это не конец, но никак не могла оторвать взгляда от некрасивого лица с широким носом. О таких мужчинах девушки не мечтают, не таких рисуют на страницах книг, но насколько же я к нему привыкла…

Подняла затуманенный взгляд и осмотрела лица. Мужчины в возрасте и молодые, есть совсем подростки, седовласый белобородый старик. Нервно усмехнулась. Я не имела понятия, кто из них Криит. И есть ли он тут вообще.

Я позволила себя увести дальше в лес, усадить у костра. Меня не мучили допросами или сомнениями – я была своей. Я была для них девочкой, которая пережила настолько страшные вещи, что стала нездорова умом. Меня, как куклу, завернули в меховое одеяло и всунули в руки глиняную чашку с кашей. Какая-то женщина просто сидела рядом и бесконечно гладила меня по плечу. Но и она не спешила задавать вопросы. По тихим разговорам я понимала, что они уже много таких повидали – тех, кто еще долгое время не в себе. А расскажет – если вообще сможет рассказать – только потом, когда сам созреет.

Охотников было около трех десятков. Часть размещалась на ночлег, а часть постоянно курсировала по периметру. Уверена, что еще не меньше десятка наблюдает за своим участком дальше. Эти отважные люди несут свой пост, они готовы положить жизни на то, чтобы ни один бес не прошел дальше. Эти отважные люди только что убили Криита…

Кто подбежал ко мне первым, когда все случилось? Кажется, тот угловатый парень, что сейчас обсуждает со стариком свою ночную смену. Вроде бы он был ближе всех остальных. Пригляделась – в нем нет ничего от Криита! Сын вождя бы выпрямил спину. Сын вождя не смог бы так отчаянно трястись то ли от победного волнения, то ли от увиденной первой смерти. Я начала паниковать. О своем проклятии я знала, но Криит мог переселиться в другую часть света! И сейчас несется тикийским берсерком по окаменелой пустыне, прячась от своих же братьев. Одно лицо, другое, третье – все не то! Ну же, подай знак, если ты тут! Теперь до меня окончательно дошло, что Криит имел в виду – я привыкла к его лицу, пусть некрасивому, но мужественному. Я знала каждую реакцию его тела – и мое тело всегда отзывалось на его желания. И сейчас была готова оплакивать потерю, не могла смириться с мыслью, что больше не увижу его серых глаз, не почувствую прикосновения сильных рук. Но его самого я за этими глазами и руками не видела! Я попросту не могла распознать теперь то, что никогда в нем не рассматривала.