Текст книги "Стать последней"

Глава 18. Напряжение

И все же утром напряжение ощущалось. Мы старательно избегали взглядов и шарахались друг от друга, едва случайно сблизимся. Огонь внутри уже разгорелся, нужны дополнительные усилия воли, чтобы его игнорировать. Я и не думала раньше, что бесы способны смущаться. Но это было похоже на смущение больше, чем на что-либо другое.

И разговор никак не клеился, приходилось делать вид, что не замечаешь затянутых пауз. Платье мое, одолженное фавориткой императора, давно потеряло свой первоначальный вид – теперь я выглядела не воительницей, разряженной в непривычное одеяние, а замухрышкой в цветном мешке. К счастью, мягкие замшевые сапожки хотя бы выполняли свою задачу и еще не успели развалиться.

– Сегодня на привал остановимся раньше, – я вздрогнула – настолько неожиданно прозвучал голос Криита после долгой тишины. – Надо поохотиться.

– Да, надо. Жаль, у нас ничего нет для тетивы, лук бы очень пригодился.

– Ты никогда не любила луки, Даара. Даже арбалеты называла «оружием слабых».

– Говорила… Но для охоты лук удобнее.

– Охота – не самое важное. Вот если на нас нападут, то я бы предпочел, чтобы в твоих руках был привычный двуручный меч.

– И что, мы, несущие мир, начнем убивать местных крестьян, если они на нас нападут?

– Будто мир можно построить на чем-то ином, кроме жертв.

– Сын вождя, ты продолжаешь смотреть только с одной стороны!

– Зато твоя многогранность меня пугает.

– Мы не будем убивать крестьян!

– Конечно, не будем. Тогда они убьют нас, и мы, несущие мир, его просто не донесем.

К сожалению, с этим не поспоришь. Но и злость в его тоне была непривычной, на нее тоже хотелось отвечать злостью. Однако я держалась, прекрасно понимая, что это отголоски его желания плюнуть на все и обнять меня. Хотя бы обнять.

– Предлагаю обходить поселения. Вряд ли в этой части материка много партизанских отрядов – слишком далеко на запад от основных налетов.

– Предлагаю вообще рвануть на север и отправиться вплавь вокруг всего материка.

– Ну вот зачем ты так, Криит?

– Прости, Даара, не могу унять раздражение. На душе неспокойно и срываюсь на тебе.

О причинах его раздражения я не переспросила – и так было очевидно.

Сначала попадались малюсенькие деревушки, их обойти не составляло труда. Даже в такой глуши о нападении бесов уже наверняка знали – мы, со своими лицами, непременно вызвали бы панику. Но на третьи сутки пути натолкнулись на первый крупный город. От него во все стороны уходили дороги, и мы проявляли крайнюю осторожность, стараясь вообще не выходить на открытые пространства. Потом снова леса, но уже куда более редкие. Слух и зрение Даары были отличными, но такими же мог похвастаться любой охотник. И пока мы прислушиваемся к чужим шагам, кто-то в этот же момент может уже прислушиваться к нашим.

Добрые духи были на нашей стороне – побережье приближалось, а нам до сих пор удавалось избежать ненужных встреч. Оттого, что мало общались, и передвигались быстрее. Так даже лучше.

Однако ночами ненужные мысли вползали в голову. Я слышала, что Криит тоже не может подолгу уснуть. А если признаться? Объяснить все, как есть. Вряд ли сын вождя впадет в еще большее безумие, чем пребывает сейчас. Но я решительно не знала, с чего начать. «Твоя Даара давно мертва, зато твоя Тесса… не очень»? Я не успела придумать ничего более разумного, а Криит в четвертую из этих мучительных ночей сам нарушил тишину:

– Думаю, что с братьями говорить бессмысленно. Надо предупредить своих о возможной атаке, а самому плыть к отцу.

– То есть ты согласен с тем, что можно найти компромисс?

– Не знаю точно. Я все думаю и думаю об этом. А если этому народу сообщить причину ненависти родобессков? Может, тогда они сами перережут глотку своему императору?

– Вряд ли сможешь донести эту мысль до каждого. Уточню: то есть ты возможность мира видишь только при условии смерти императора?

– Это даже не обсуждается. Я не уверен, что отец сразу успокоится, но если и есть хоть малейший шанс, то только после гибели императора. И чем мучительнее она будет, тем ближе отец станет к вопросу обсуждения мира. Я так думаю.

– Прости, что не смогла убить его.

– И это на самом деле интересно. Почему, Даара? Если ты могла подобраться к нему так близко. Только не говори, что опасалась за свою жизнь.

– По тем же причинам, что мы уже обсуждали: его место займет кто-то другой, а твоему отцу вряд ли скоро доложат о произошедшем. Нас с тобой бы убили. Если его гибель и может остановить войну, то она должна стать известна каждому.

– Решение проще никак не становится.

– Давай просто поставим себе цель достичь мира. Жить легче, когда есть цель. Хотя бы будет за что умирать.

– После перерождения, Даара, мы снова будем постоянно рядом? Как думаешь?

Неожиданная смена темы. Но Криит лежал на спине и рассматривал звезды. Иногда, когда смотришь на звезды, мысли спотыкаются о них и произвольно меняют курс.

– Не знаю, сын вождя. Разве такое возможно?

– Надо будет спросить у шаманов. Я бы хотел, чтобы мы были рядом. Поражаюсь, что до сих пор никогда этого не осознавал.

– Криит… – я не закончила.

– Что, Даара, ну что?

Сказал нервно – это напряжение, накопленное за несколько дней, начало закипать, словно только ждало повода. Криит сел, потом вскочил на ноги, подошел ко мне и рухнул на землю рядом. Сидел, не касаясь, лишь вглядываясь в лицо:

– Я смотрю на тебя, Даара, как никогда раньше не смотрел. Подожди! – он остановил мое возражение. – Я ведь не прошу ничего, просто говорю… Это так давит внутри, что я сойду с ума, если не скажу это вслух.

– Тогда говори.

– Я вчера ночью всерьез думал о том, что было бы хорошо, если бы меня убили на этой земле. Она чем-то неуловимым прекрасна.

– Ты до такой степени не хочешь возвращаться домой?

Он опустил голову:

– Не хочу. Потому что я оказался не таким сильным, как раньше думал. Или все же тикийская бойня свела меня с ума, а последствия проявляются только сейчас. Разве мы, все, кто оттуда вернулся, можем быть уверенными в твердости своего рассудка?

Я не сдержалась, потянула руку к его лицу, чтобы прикосновением успокоить. Но мое прикосновение было лишним. Он со всего размаха ударил по моей руке, а потом сразу схватил ее и прижал запястьем к губам. Да сколько можно мучиться от условностей? Второй рукой я обхватила его за шею и потянула на себя. Во взгляде мелькнула паника, на грани ужаса, но он вряд ли был способен сопротивляться.

– Даара… Я хочу сделать то, что мы уже не сможем исправить.

– Сделай, сын вождя. Быть может, нас убьют завтра, так какая тогда будет разница? И знай, что я не та Даара, что была прежде.

Он мог бы задуматься над сказанным, но в тот момент вряд ли был вообще способен думать. Жадный поцелуй, грубые ласки, платье, которое затрещало и чуть не порвалось, когда Криит срывал его с меня. Он пытался сдерживаться, но хватало его на краткие мгновения, после которых он срывался еще сильнее. Но в эти мгновения он будто мог очнуться и оторваться от моих губ:

– Ты уверена?

– Поздно уже останавливаться, Криит.

И снова длительное, страстное забытье, во время которого руки обжигали кожу и сжимались на моем теле до ощутимой боли.

– Я… – снова миг короткого прозрения. – Что потом мы будем делать? Ведь ты не сможешь стать чьей-то женой, а я не смогу даже назвать тебя своей женщиной…

– Утром я скажу тебе кое-что важное. Поверь, после этого твоей душе станет намного легче… хоть ты и не сможешь назвать меня своей женщиной. Я уже давно твоя женщина, четвертый сын вождя.

Не знаю, что он прочитал в этом признании, или вообще не расслышал его. Подхватил меня под бедра, развел широко, и снова вынырнул из возбуждения, но теперь задыхался:

– Я не люблю тебя, Даара. Я всеми силами пытаюсь не любить тебя.

– И я тебя не люблю, Криит. Но возьми меня так, будто любишь.

Он вошел резко, я от неожиданности закричала. Он брал меня не впервые, но я впервые лишалась девственности. И это оказалось очень неприятно. Буря внутри перекрылась болью. Криит от осознания тоже будто опешил, но почти сразу продолжил двигаться – все резче и быстрее. Внизу снова начало нарастать приятное ощущение, а в голове – твердое осознание, что мы не совершаем ошибку. Это все равно бы произошло. И сейчас Криит так несдержан именно потому, что мы оттягивали. Все это раздражение за последние дни теперь превращалось в очередной, еще более мощный толчок.

Тело у Даары оказалось намного менее нежным – я могла сравнивать. Тали бы уже захлебнулась от пика возбуждения, а Даара же поднималась на его волне постепенно. И когда он с последним рывком выпустил в меня семя, я расслабленно откинулась на землю. А Криит все никак не мог остановиться – продолжал слабо вздрагивать прямо во мне, целовать, хоть теперь и с меньшим напором.

– Если ты зачнешь ребенка, то нашу связь будет сложно скрыть.

Видимо, это означало, что его рассудок приходит в норму.

– Подумаешь. Скажу, что понесла от кого-то другого.

Он резко выдохнул.

– Даже шутить так не смей! Но… уже утром все станет намного сложнее.

Я с улыбкой покачала головой. До утра как раз найду правильные слова. И пусть для всех остальных наша связь останется запретной, достаточно того, что сам Криит не будет себя проклинать.

Проснулась от далекого и знакомого звука. Осознание. Память. Единственный подходящий свист из памяти… Звук срывающейся тетивы! Я и глаз не успела открыть, когда ощутила жгучую боль в плече. Ранение не смертельное, зато мысли ускоряются – я рванула на Криита, который уже тоже вскакивал. Еще одна, в спину, заставившая только вздрогнуть. Между выстрелами слишком длинные промежутки – значит, охотник один. Вполне возможно, что случайно наткнулся на нас на рассвете. Не воин… лишь тот, кто хочет избавить свою землю хотя бы от двух врагов.

– Даара! – глупый Криит даже не смотрел на стрелявшего. Ну же, где-то вверху, среди листвы! Посмотри наверх, Криит!

Третья стрела остановила дыхание. Плохой охотник. Жертва должна умереть уже от первой, а он справился только тремя. Возможно, вообще ребенок. Беги, плохой охотник, потому что Криит со своим ножом не промахнется.

– Тесса. Меня зовут Тесс…

Кровь почему-то пошла ртом, вместо таких важных слов: «Останови войну, четвертый сын вождя, потому что я, Тесса, вновь и вновь появляюсь на твоем пути, чтобы об этом попросить». Я мысленно продолжала и продолжала говорить, но изо рта теперь шла только кровь.

Глава 19. Кьяра

Пустота была бесконечной, мучительной. Сознанию нужны хоть какие-то ориентиры, оно не может выносить ничто. Особенно бесконечное ничто. Я не могла сформулировать ни одной мысли, а будто собирала себя из обрывков меня, чье имя никак не вспоминалось. Возможно, думала, что это и есть смерть. Возможно, была рада или разочарована, но ничего конкретного в этом ничто не осознавалось.

Вынырнула неожиданно настолько, что захлебнулась воздухом, а потом тяжело задышала, пытаясь преодолеть головокружение. Я радовалась головокружению, потому что оно означало: бесконечное ничто закончилось. Сколько оно продолжалось? Годы или один миг? До сих пор я переселялась в тех, кто был поблизости, а тут… будто моя маленькая душа пешком пробиралась через весь лес в поисках очередной своей жертвы.

– Эй! Ты чего? Помереть решила?

Зрение прояснялось вместе с разумом. Я повернула голову в сторону говорящего – пожилой полноватый мужчина, но в тоне его не было сочувствия. Зато в руках имелась… плеть или хлыст, я не уверена в названии. Таким пастухи погоняют скот.

– Я… в порядке.

Ответила, чтобы не вызвать еще большее внимание к себе, но сразу и осмысливала свое положение: я стояла на четвереньках, совершенно голая, а спину и ягодицы невыносимо жгло.

– Ну что, будешь еще красть? – спросил мужчина. – Или до сих пор убеждена, что разбить кувшин с хозяйской кухни – не воровство?

– Я не буду больше красть… господин.

Я не была уверена в правильности обращения. Но его, кажется, устроило. Или он все же трухнул от моего сорвавшегося дыхания – не переборщил ли… с наказанием за «кражу».

– Тогда пошла вон, Кьяра. Если еще раз поймаю, мало не покажется.

Я встала на ноги и вскрикнула от боли, бегло оглянулась – нигде не валялось ничего, похожего на мою одежду. Предпочла выполнить распоряжение в таком виде – все лучше, чем оставаться с ним. За дверью меня ожидали две девушки.

– Потерпи, Кьяра, потерпи, родненькая, – одна хлюпала носом.

Другая посмотрела на мою спину и сказала намного спокойнее:

– Нечего тут реветь, ничего страшного! Прекрати уже реветь, Далая!

Но вопреки некоторой грубости в тоне, очень мягко взяла меня за руку и довела до какой-то комнаты. Маленькая каморка с одной узкой кроваткой. Еще более бережно уложила меня животом на постель.

– Сейчас намажем, через недельку будешь как новенькая. Знахарь говорит, что изготовил мазь лучше, чем все прежние! Вот, считайте, что мы просто устраиваем проверку!

Она попыталась рассмеяться, но вышло нервно, неестественно. И потому она бросила попытку:

– Хватить уже реветь, Далая! Сама Кьяра не ревет, а ты ревешь. Не стыдно?

Та сидела на полу и гладила меня по щеке, а другой рукой успевала подтирать свой нос.

– Я не только из-за Кьяры реву… – объясняла она. – Из-за страха! Разве вы не видите, что хозяин становится все более жестоким? Знаете, пару лет назад он по роже треснет и на том успокоится, а теперь уже… Еще через пару лет он что будет делать? Раскаленную кочергу в нас засовывать?

– Ну это уж ты загнула! – ответила ей девушка, продолжавшая тщательно намазывать на меня чудодейственное средство. Мазь и правда помогала – там, где девушка прошлась осторожно пальцами, теперь жгло намного меньше.

– Не загнула, Надика! – в плаксе появилась неожиданная уверенность. – Будто сама не видишь, что он… умом нездоров. Он меня когда порол в последний раз, я успела заметить, как мнет… себя мнет между ногами!

– Говори тише! – испугалась Надика и сама закончила шепотом: – Особенно когда несешь чистую правду. Нездоров, и с каждым днем здоровее не становится. Скажи спасибо, что он сам себя между ногами мнет, а не в тебя свой отросток пихает!

– Сдается мне, Надика, это ненадолго! – уверенно, будто была знахаркой, заявила зареванная.

– Сдается мне, Далая, он сам взять и не сможет! Говорят, такое умственное нездоровье случается как раз с теми, у кого отростки не работают.

– И кто ж тебе такое сказал?

Они продолжали препираться. Теперь я могла пристальнее рассмотреть одежду девушки, что сидела на полу. Подобные платья с фартуками носили служанки из императорской резиденции, но это выглядело намного короче, а вырезы сбоку и сверху такие, что я могла полностью видеть ее грудь. В таком наряде не каждая жена перед законным мужем покажется. Выходило, что хозяин их сумасшедший: заставляет их так одеваться, бьет и издевается за мелкие провинности – и от этого сам возбуждается, будто берет их. Он не просто умом нездоров, он настолько болен, что его вообще лучше бы на Тикийскую территорию выселить. Я, конечно, слыхала про разные жестокие случаи в поместьях, но никогда не предполагала, что может быть до такой степени ужасно. В конце концов рабство на Большой земле упоминалось только в книгах по истории. А оно вот, прямо здесь. И я в самом центре.

– Почему мы тогда не сбежим? – спросила я, потому что не смогла бы удержать этот вопрос внутри. – Ведь мы же не рабыни.

– Во! – отреагировала Надика. – Теперь еще и Кьяра расклеилась! Видишь, до чего твое нытье доводит?

Обвиняемая только плечиками пожала.

– И все-таки почему? – повторила я, потому что сама не могла придумать разумного ответа.

– Лежи, лежи, не дергайся, – Надика мягко надавила мне на плечо. – Хочешь, чтобы я тебе очевидные вещи повторяла? Ну, держи, мне не жаль. Куда ты пойдешь, сирота без роду-племени? Крестьяне бывают добры, но им свои семьи кормить нужно, а не тебя, приблудную. В других поместьях и похуже творится – будто сама не слыхала. Да и если просто сбежим, то хозяин по всей округе весточки разошлет, мол, работали плохо да еще и обокрали напоследок – нас никто в дом не возьмет. Куда еще собралась? В портовый город, под бесов за монетку ложиться?

Неужели они вынуждены терпеть подобное, потому что нет выхода? Почему тогда про рабство только в книгах пишут? И вдруг решение всплыло само собой:

– А к охотникам? Пусть научат ремеслу. А если глаз у нас слабый или рука нетвердая, то можем дома убирать, еду готовить. Всяко хлеб отработаем. Охотники добры… и они предпочитают охоту домашнему хозяйству.

Надика наклонилась и с интересом взглянула в мое лицо:

– Ты чего вдруг про охотников заговорила? Так сильно больно? Потерпи, Кьяра, скоро пройдет.

Я не понимала, но, к счастью, Далая принялась рассуждать сама с собой:

– А я бы уже и к охотникам подалась. Лучше уж в глуши жить да людские лица забыть, чем так. Но война ведь – их в срочном порядке в армию призывают. А те, кого не призвали, сами в лесах бесов отстреливают – в этом, говорят, их охотничья честь. Я не уверена, что бесы лучше нашего… этого. Вы слыхали, неподалеку парнишка из деревни двух бесов нашел? Уже два дня все только об этом и болтают – я на рынке такого наслушалась… Ну, я вам рассказывала.

Я приподняла голову, сразу заинтересовавшись. Всего два дня? Уточнила осторожно:

– Так ушли те бесы или нет? Ты рассказывала, но у меня из головы вылетело.

Но Далае было только в радость сменить тему:

– Охотник-то мальчик совсем, перепугался. Женщину точно убил, а мужчину ранил – может, он до сих пор еще поблизости где-то ходит. Когда остальные вернулись, там никого уже не было, а женщина похоронена. Представьте себе, что они уже по нашим лесам бродят – а говорите нам туда же идти!

Ее передернуло, и она нервно обхватила себя руками, словно пытаясь успокоить. Неудивительно. Вперед бесов шла такая слава, что от одних только слухов сон надолго пропадает. И незнакомое зло страшнее зла привычного, потому бесы с неизвестным пределом жестокости их пугали сильнее, чем монстр в этом доме. Надика подхватила:

– Пустое это все, девочки, пустое. До конца лета осталось всего ничего, там в город переедем. Хозяйка хоть строга, но при ней этот… – она снова снизила голос до шепота, – на глазах смиреет. До следующего лета доживем в покое, а там, может, и захватят нас бесы, да всех повырезают. И проблем нет.

– Не говори так, Надика! – подскочила Далая с пола.

Дальнейшую их перепалку я не слушала. Поражало то, как быстро они переключились со страха перед извергом-хозяином на страх перед бесами, ни одного из которых ни разу не видали лично. Мира достичь намного, намного сложнее, чем просто переубедить верховного вождя. Местные ненавидят родобессков, не понимают их, и боятся по понятным причинам. Но есть очень тонкое отличие, которое заметишь, только побывав на обеих сторонах: бесы внутренне свободны, в то время, как мои сородичи готовы преклоняться перед каждым. Окажись на месте одной из служанок Даара – она ни секунды бы не размышляла, взяла бы этот хлыст и пробила бы извращенцу рукояткой череп. Ни страх смерти, ни голода, ни другие причины ее бы не остановили. Потому что бесы относятся к смерти намного проще, чем к несвободе. И даже их верность вождям – она не от несвободы, а от осознанного выбора. Рабство – оно в головах. А в моей голове и без того слишком многое накопилось.

Интересно, а красавец-император не знал, что сначала надо навести порядок на своей земле, а потом уже претендовать на другие? А если взять за руки этих двух бедняжек и привести к его величеству, показать их исполосованные хлыстом спины, то что он ответит? Что сейчас на решение таких проблем просто не хватает сил, как со жрицами? Как не хватало раньше и не хватит в будущем.

К вечеру я чувствовала себя прекрасно. Раны немного ныли, но знахарь свое дело знал. Снова поговорила с девушками о побеге. Когда они поняли, что я настроена решительно, то начали слезно умолять передумать. Я и не слишком настаивала на их соучастии, ведь знала, что сама пойду вслед за Криитом, а приводить их к бесам… до сих пор неизвестно, не покажется ли после тех хозяин добрым духом. Отказалась от сыра и хлеба – летом в лесу мне голод не грозит, только длинную юбку и рубаху взяла. А если их поймают на краже продуктов, то достанется. Хотя им в любом случае достанется, за что-нибудь другое – проблема извращенца вовсе не в нарушенных правилах.

Выходила спокойно, не таясь. Меня окликнул мужчина, один из охранников на воротах:

– Кьяра, ты куда на ночь глядя?

– Ухожу я!

Оглянулась по направлению его взгляда. На пороге стоял опешивший хозяин – он мог приказать охране схватить меня и напоследок еще разок выпороть, потому я забеспокоилась. Повторила громко, отчетливо:

– Ухожу, потому что я не твоя рабыня.

– Прибежишь через недельку! – ответил тот. – Вот тогда и решим, кто как называется!

– Возможно, что прибегу. А пока дай мне шанс самой убедиться, что снаружи не хуже, чем внутри.

Я могла бы ответить что-то дерзкое, но сдержалась – достаточно демонстративности. Зато охрана не станет меня задерживать, зато девушкам не перепадет за помощь мне. Перевоспитать сарказмом этого человека и всех, кто на происходящее закрывает глаза, я все равно не смогу.

В лесу осмотрелась и быстро сориентировалась. Не так уж и далеко от того места, где меня убили. Возвращаться не стала. Крииту тут делать нечего. Если он жив, то поспешит пробраться к побережью. Надеюсь, что так. Ранен? Ничего страшного. Убит? Невозможно. Или добрые духи сами хотят войны, а в таком мире незачем и задерживаться. Потому шагала уверенно вперед, убеждая себя, что Криит где-то там, опережает меня на неполных три дня.