Текст книги "Лесная нимфа"

Он мягко тронул машину с места и улыбнулся ей. Они впервые оказались вместе в таком замкнутом пространстве, кабине машины, и незаметно посматривали друг на друга. На стекле машины на присоске раскачивался желтый смайлик, который мило им улыбался.

– Вот тебе путеводитель. – Он вручил ей небольшую книжицу.

Красивые, забавные, непривычные для нее названия, словосочетания: Лахденпохья, Медвежьегорск, Питкяранта. Девушка старалась понять, что они могут означать. Время от времени она поднимала глаза и спрашивала. Он делал короткие пояснения. Вера с удовольствием вертела головой то в одну, то в другую сторону. Разглядывание незнакомой местности – занятие весьма увлекательное.

Оставив машину на стоянке у водного вокзала, они на экскурсионном катере добрались до острова. Он летел над водой, разбрасывая мелкую водяную пыль. А вместе с ним на другой скорости в прозрачной глубине озера плыли отраженные облака, в прибрежные воды опрокинулись лесистые берега.

Они весь путь проделали, стоя на верхней палубе, и ветер развевал ее волосы и бросал пряди ему в лицо. Он наслаждался этим, не предпринимая попытки отодвинуться в сторону. На время пути мир реальный переплелся с миром призрачным, почти фантастическим.

– У тебя глаза потемнели, как вода в озере, – прошептал он.

– А как же под «голубыми глазами озер»?

– Это всего лишь поэтический образ, а вода в карельских озерах темная.

Остров Кижи расположился в северо-восточной части Онежского озера. Одни теплоходы подплывали к пристани, другие его покидали. Туристы высыпали из них и собирались в группы вокруг экскурсоводов, которые держали в поднятой руке кто журнал, кто зонтик. Звучала немецкая, французская, японская речь. Щелкали фотоаппараты. Экскурсоводы громко объявляли о продолжительности экскурсий, о времени возвращения на теплоход.

Они влились в людской поток и дошли до палатки, где экскурсанты собирались в группы. Вход в заповедник Кижи разрешен только экскурсионным группам. Группа набралась быстро, и женщина-экскурсовод предложила пройти по дощатому настилу на остров.

Когда они проходили мимо продавца разноцветными шарами, Вера замедлила шаг.

– Давай выберем по шару, – предложил он. – Какой цвет ты выбираешь?

– Красный.

– А я зеленый.

Вначале они несли каждый свой шар.

– Наверное, мы смешно выглядим в глазах других? – Вера вопросительно подняла глаза на Павла. – Как маленькие детки.

– Тогда сделаем так. – Павел связал концы веревочек и отпустил шары.

Они поднимались все выше и выше, а молодые люди следили за их полетом.

В голосе экскурсовода Нины звучала гордость за свой край. Вера внимательно слушала ее рассказ об острове Кижи, узнала много нового. И в слове «Кижи» ей слышалось что-то странное и загадочное. С группой они обошли весь остров, полюбовались величественным ансамблем Кижского погоста – Преображенской и Покровской церквями. Туристические группы обтекали их со всех сторон, а они, взявшись за руки, слушали и поглядывали друг на друга с улыбкой.

– Как верно сказано: стремящаяся ввысь, – прошептала Вера, глядя на Преображенскую церковь.

– Плотники следовали «золотому» правилу: польза, прочность и красота, – доносился до них голос экскурсовода – О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор. Не было, нет и не будет такой!»

А построена она все-таки из ее любимой сосны. А как же иначе, конечно, из сосны. Слава рукам тех мастеров, кто возвел это великолепие. Имена создателей церкви неизвестны, а их творение стоит и радует веками.

– Да, высота впечатляет. Тридцать семь мет ров – это высота одиннадцатиэтажного дома, – прикинул в уме Павел, – мне бы таких мастеров-плотников, я бы терема стал строить с величественными крышами, с узорчатыми наличниками.

Вера так и не поняла, говорил он это серьезно или шутил.

В крестьянской избе, которая на острове является памятником народного творчества, сфотографировались возле русской печи. Полюбовались ветряными мельницами.

На пристани, в небольших магазинчиках, ларьках, а то и просто на столах, были разложены изделия народных промыслов. Она шла от прилавка к прилавку, с интересом разглядывая поделки местных мастеров. Расспрашивала, что-то уточняла или, взяв в руки сувенир, внимательно разглядывала его. Он шел за ней и не видел никого, кроме нее. Дыхание его сбивалось. Посетившие его мысли лишали способности воспринимать окружающий мир.

– Я люблю тебя, – прошептал он. А ему казалось, что он это прокричал. Эти слова вырвались сами, не встретив преград.

Она повернула к нему улыбающееся лицо:

– Ты что-то сказал?

В руках она держала матрешку. К нему стало возвращаться сознание.

– Я спросил, понравилось ли тебе что-нибудь?

Она молча кивнула головой. Он понял, что главные слова жизни он произнес некстати, вопреки окружавшей их обстановке, под влиянием нахлынувшего чувства.

Не без усилий он включился в просмотр сувениров. Хорошее настроение не покидало его. Он обязательно скажет ей эти слова, но в более романтической обстановке.

Полюбовались шкатулками с узорчатыми рисунками, свистульками, похожими на сказочных существ, глиняными зверьками и птицами. Персонажи, раскрашенные в яркие цвета: малиновый, желтый, зеленый, голубой, – создавали впечатление движения, и роспись на предметах будто оживала.

Вера склонилась, чтобы внимательно рассмотреть кухонные доски, бочонки, солонки северодвинской росписи, в которых использованы лирические образы и персонажи: птица сирин, грифон, русалки.

– А не пора ли нам приобрести кухонную утварь? – Искорки в глазах Павла плясали, а в голосе слышался скрытый подтекст.

– Вам, – она сделала ударение на этом слове, подражая его интонации, – может быть, уже и пора, а я куплю вот эту разделочную доску с пестрой птицей сирин тете. – После некоторых колебаний она протянула ему стеклянный шар: – А это тебе, на память о поездке.

В нем был уютный дом, к которому спешили мужчина и женщина. При встряхивании «снежинки» падали на них и на крышу дома, легко скатывались вниз. Павлу по сердцу пришелся подарок.

Его взгляд скользнул по витрине ювелирного магазина.

– Посмотри, Вера. Представляю, как подойдут тебе эти серьги. – Он указал на подвески из белого золота, исполненные в виде уменьшенной виноградной грозди с вкрапленными камнями зеленого цвета.

– Это камни лехос-опала. Он приносит счастье и может являться талисманом, – пояснила девушка-продавец.

– Нравится? – Павел вопросительно посмотрел на Веру.

– Они прекрасны, – согласилась она.

– Тогда берем.

По его голосу она поняла, что это не просто вежливое предложение. Он действительно намерен их купить.

– Нет! Нет! – поспешно воскликнула она. – Я не могу принять такой подарок.

– Почему? – Он вопросительно посмотрел на нее. – Я же принял твой подарок.

– Это другое, это просто сувенир. А это дорогой подарок. Потому и не могу, – твердо ответила она.

– Тогда можешь доставить мне удовольствие, примерить их?

– В таком пустяке не могу вам отказать. – Она пыталась смягчить свой категорический отказ от подарка.

– Лепота! – восторженно протянул он. – Они действительно тебе очень идут.

При движении камни ожили, создав радужную игру цвета.

– Спасибо за внимание, – произнесла Вера, вернув серьги продавщице, которая, в свою очередь, вопросительно посмотрела на Павла, – но ты еще хотел показать водопад.

– Ну, тогда пошли. – Он сделал вид, что идет за ней, немного приотстав. – Прежде чем отправимся к водопаду, – он посмотрел на часы, – нам следует подкрепиться. Наша экскурсионная программа была бы не полной, если бы мы не отведали местной еды.

Они зашли в кафе. Столики были отделены перегородками из увитых цветов, и от этого было уютно. Он склонил голову, изучая меню. И ей очень захотелось дотронуться до его упругих на вид волос. Но она так и не решилась протянуть руку.

– Предлагаю взять блюдо, которое в карельской кухне называется «каларуока». В переводе означает «еда из рыбы». Но, а если совсем по-простому – это уха. Но уха особенная. В карельской кухне рыбный бульон пропускают через толстый слой березового угля и добавляют разные вкусности и даже сосновые или березовые почки.

– Любопытно, хочу попробовать.

– К ухе мы возьмем калитки, – продолжал Павел, – это тоже традиционное блюдо карельской кухни.

– А, это такие пирожки с начинками?

– Да, маленькие пирожки из ржаного пресного теста. Еще что-нибудь хочешь попробовать?

– Нет, вполне достаточно.

Подкрепившись, оба почувствовали прилив сил.

– Продолжим наше путешествие или ты устала? – спросил он.

– Нет, нет, – запротестовала она. – Разве от такой красоты можно устать?

– Тогда, может быть, сделаем небольшой крюк и съездим к водопаду Кивач?

– С удовольствием. Я была в Швейцарии на Рейнском водопаде.

– Там я не был. А тебе будет что сравнить. Посещение нашего водопада в свое время так вдохновило Державина, что он под впечатлением от увиденного написал оду «Водопад». Я со школьных лет помню: «Алмазна сыплется гора. / С высот четыремя скалами; жемчугу бездна и сребра, кипит внизу, бьет вверх бугра ми. / От брызгов синий холм стоит. / Далече рев в лесу гремит…» Вообще ода длинная.

– Красиво и поэтично. Кажется, Кивач – один из больших по величине равнинных водопадов Европы. Слово Кивач – оно что-то значит?

– От карельского «снежная гора». Кстати, я наполовину карел. Отец русский, а мать – карелка.

– Кстати, у меня мама – русская, отец – кабардинец, – в тон ему ответила Вера.

– О, какие мы с тобой половинчатые! Смешанная кровь дает отличный результат. Гремучей смеси национальностей свойственно самовозгорание. – Павел, смеясь, уклонялся от Веры, которая пыталась его пнуть.

– Знаешь, на Кавказе принято давать по два имени. Одно официальное, в свидетельстве о рождении. А другим называют близкие люди. Имя дедушки – Али. А близкие, друзья, соседи называют его Соло-дин. Бабушку Лизу называют Нафыца, что означает на кабардинском языке «черные глаза». И так два имени проходят через всю жизнь человека.

– Они живы?

– К счастью, да.

– А ты говоришь на кабардинском языке?

– Говорю немного, но понимаю хорошо.

– Скажи что-нибудь.

– Са фыуа сотльагу.

– Переведи.

Но она не перевела. Он не настаивал.

– Через несколько минут ты увидишь незабываемую красоту. – Павел искал уже место для парковки, осматривая местность.

– Незаметно доехали. Спасибо гиду за содержательную беседу.

– Пожалуйста, пожалуйста. Всегда к вашим услугам.

Они вышли из машины.

– Вот она, наша красавица Суна.

Какое-то время, подняв головы, они молча смотрели на падающую с высоты воду. Великолепная по красоте картина завораживала. Нерукотворное чудо природы.

Она была довольна поездкой. Обязательно расскажет своей подруге Галке о величавой красоте природы Карелии, о живописнейшем водопаде Кивач, о степенной жизни монастырей и, конечно, о замечательных людях, живущих на этой земле и с любовью ее преображающих.

– О возникновении водопада говорится в одной из старинных карельских легенд.

– Расскажи, – попросила Вера.

– Текли две сестры: реки Суна и Шуя, не хотели они расставаться и долго текли вместе. Суна уступила сестре более удобное и спокойное русло, а когда устала, остановилась отдохнуть и уснула. Проснувшись, она бросилась догонять сестру, не разбирая дороги. В стремительном беге она натыкалась на скалы, а они не могли сдержать ее яростный порыв, и река пробивала их. По пути образовалось три водопада: Гирвас, Пор-порог и Кивач.

Вера попыталась еще приблизиться к реке, но ее нога соскользнула в колдобину между двух камней. Она беспомощно замахала руками, пытаясь найти равновесие, но боль мешала это сделать. Павел подхватил ее и помог освободить ногу. Она присела на камень, и мужчина осторожно ощупал ногу, следя за ее реакцией.

– Здесь? – Он потрогал щиколотку.

– Да.

– Похоже, ушиб, – озабоченно произнес он, – вот сейчас бы кусок замороженного мяса.

– Ты так голоден? – Ее глаза смеялись.

– Так, если ты надо мной издеваешься, значит, ничего страшного.

– Я к тому, что мясо – это прозаично. Может быть, что-нибудь другое более эстетичное, например пакетик замороженных ягод, который тоже вполне годится, чтобы приложить к ушиб ленному месту.

– Так как рядом я не вижу холодильника, из которого можно извлечь все вышеперечисленное, то… – он решительно поднялся, – я иду за бинтом или несу тебя к машине.

Вера с сомнением посмотрела на ступеньки из камней, по которым нужно было подниматься в гору.

– Если вы, уважаемый попутчик, послужите опорой, то я вполне смогу доковылять до машины. Тем более что, боли я почти не чувствую.

– Попробуем. – Он легко ее поднял и забросил правую руку себе на плечи. – На сегодня экскурсий достаточно.

– Да, едем домой, – поддержала она его.

Он отметил, что она сказала «домой». Она точно имела в виду не Москву. Домом она назвала Паласельгу. И на душе у него стало еще радостнее.

– Давай, штурман, приступай к своим обязанностям. – Павел повернул ключ зажигания.

– Так мы же не местные, – жалостливо произнесла Вера, – дорогу не знаем. Какой же я штурман?

– А ты смотри шире. Ты мой штурман по жизни, – произнес он тихо и уверенно.

– И вот так просто этот достаточно волевой, смелый человек легко уступает место штурмана жизни слабой девушке, да еще и малознакомой.

– Вот тут ты ошибаешься! Я об этой девушке знаю очень-очень многое, – твердо сказал Павел.

– Любопытно. – Вера с интересом посмотрена на него. – И что же ты о ней знаешь? Каков ее портрет?

– Сейчас поставлю мольберт, возьму кисти, краски и… – он взмахнул рукой, – нарисую! Красивая, как… утренняя заря! Умная, как… сто Сократов! Чистая, как… родниковая вода!

– Спасибо за заблуждение, но что-то ты ее очень идеализируешь. Таких не бывает, – с сомнением в голосе произнесла Вера.

– Значит, я единственный странник, кому ее посчастливилось повстречать.

– Позволь мне быть неидеальной, – добавила она после минутного молчания, – и ошибаться, как повелось у людей. Так интереснее.

Она долго не могла уснуть. В ушах звучало «Ты мой штурман по жизни». Что это значит? Признание? Или минутные эмоции? Представляла выражение его лица, его сильные руки, прикосновения которые вызывали у нее трепет. Она вынуждена была признать, что он не похож на ее друзей-однокурсников. Он влечет ее как мужчина, и это ее удивляло и беспокоило. Его глаза были рядом и смотрели на нее. Смотрели так близко, что она приподнялась с постели. Поняла, что она в комнате одна и уже глубокая ночь. Укуталось с головой в одеяло. Крепко закрыла глаза. Пыталась не думать о нем. Но ей это не удавалось. Она любит этого человека, несмотря ни на что. С того самого дня, когда встретилась с ним в лесу. Любит, несмотря на противоречивость его характера, в котором, по ее мнению, как на двух разных полюсах жили жестокость и нежность, мужество и малодушие. Его неприглядная роль в ущелье, как она считала, не вписывалась в цепь последующих событий. А она с каждым днем все больше влюблялась в него. Впервые она задумалась о семье, об их совместном будущем, о доме, где все пропитано любовью, радостью и заботой друг о друге. И жизнь их была бы долгой и счастливой. За страдания, выпавшие на ее короткую жизнь, это было бы вполне справедливо.

Мысли ее блуждали. Она представила, как он приходит с работы, а она спешит ему навстречу. Он целует ее, смотрит ей в глаза и радуется их встрече. А из своей комнаты выбегает их дочь… или сын… Лучше и дочь, и сын. У нее не было сестер и братьев, втайне она всегда этого хотела. Она думала об этом и после гибели родителей. Рядом не было родного человека, чтобы вместе нести тяжесть утраты. Не надо торопить события. В жизни, как в лабиринте, много неожиданных поворотов, но выход всегда найдется. Чаще жизнь сама предлагает вариант выхода и выводит как раз туда, куда надо. А сейчас… сейчас нужно просто жить. А с кем, как не с ним, она сможет почувствовать себя счастливой. Именно с ним ее жизнь может обрести вновь смысл. И после того, как незаметно уснула, она и во сне продолжала улыбаться.

Глава девятая

 
И слез не скрывая,
Я трогаюсь в дальний свой путь,
Успев начертать
Вам на память прощальные строки…
 

Цао Чжи. «Страдания, муки…»

Приняв его предложение поехать в ресторан, она струхнула. Ресторан находился в городе Светлогорске, соседнем районе. Одно дело их «лесные» встречи, а совсем другое – согласие на поездку с ним в незнакомый город, еще и с ночевкой. Сказал, что переночуют в городе у его друга. Значит, они будут не одни. Сумеет ли вести себя с ним беззаботно и весело? Сумеет ли скрыть свои чувства? В себе она слышала тревожные сигналы, но тут же постаралась изгнать из своего сердца заползшую тревогу. В конце концов, они же не дети малые. И между ними поселилась любовь.

Взглянув на часы, стала собираться. Красилась она более тщательно, чем обычно. На лицо нанесла легкий макияж. Она редко пользовалась косметикой, но в этот день наложила зеленые тени, подчеркнув цвет своих прекрасных глаз. Нанесла черную тушь на длинные ресницы, сделав взгляд еще выразительнее. Без колебаний подкрасила губы перламутровой розовой помадой. Застегнула золотые часики, подаренные родителями на совершеннолетие.

Она порадовалась, что привезла свое любимое платье, в котором не стыдно показаться на людях. Шелковое платье зеленого цвета, с набивным рисунком, коротким рукавом, с широкой в складку юбкой, подчеркивало ее талию, а черные босоножки на высоком каблуке – стройность и длину ног. Слава тебе, каблук! Женщина на каблуках ощущает свое превосходство. Он делает ее выше, стройнее, грациознее, загадочнее. И это так придает уверенность! И этот стук каблучков: цок-цок, цок-цок… В переводе означает: «Я иду к тебе… Я лечу… Я порхаю… Любуйся мной».

Критически осмотрев свое отражение в зеркале, она осталась собой довольна. Платье сидело на ее стройной фигуре идеально и поразительно ей шло, подчеркивая цвет ее глаз. Она расстегнула две верхние пуговицы, и образовавшийся вырез открыл ложбинку меж грудей. Оказывается, одеваться для него было вдвойне приятнее! Смотреть на себя его глазами волнительно!

В обычные дни она собирала волосы в пучок или хвост. Но в этот день ей захотелось изменить прическу, и, повертевшись перед зеркалом, девушка остановилась на самой простой. Тщательно расчесала блестящие каштановые волосы, которые она унаследовала от отца, и они шелковистыми волнами упали на плечи. Удовлетворенная результатом, она еще раз покрутилась вокруг своей оси. От свидания, оказывается, есть большая польза. Вот как внутри все клокочет. Преобразилась и внешне, и внутренне. Ей очень хотелось ему понравиться!

Его одобрительный взгляд остановился на ее наряде, лице, прическе. По тому, как он смотрел на нее, она поняла, что нравится ему. В его взгляде она прочла восхищение. И ее сердце тревожно затрепетало. А он с трудом заставил себя оторвать взгляд от ее губ.

– Ты отлично выглядишь, – произнес он, и от звуков его голоса у нее по спине побежали мурашки, – не хватает одной детали.

Он открыл маленькую коробочку, в каких хранят ювелирные украшения, и протянул Вере знакомые серьги, которые она примеряла по его просьбе во время их путешествия в Кижи.

– Надень. – И, видя ее колебания, попросил: – Пожалуйста.

В этот момент ей совсем не хотелось с ним воевать. Она вздохнула и выполнила его просьбу.

На стекле был прикреплен навигатор, но Павел ни разу не включил его, и, судя по уверенности, с какой он поворачивал, разгонял или, наоборот, притормаживал, дорога ему была хорошо знакома. Он успевал посматривать на нее. Она и не представляла, с каким удовольствием он смотрел на представившуюся картину: мечтательный взгляд, улыбка на губах и этот милый непроизвольный жест левой рукой по щеке. Она делала так всегда в минуты волнения или в задумчивости. Созерцание этого зрелища отвлекало его от управления машиной, но на шоссе, соединяющем два районных центра, почти не было машин. А она рассеянным взглядом скользила по проносившимся мимо полям, лугам, холмам. Путь от села до города занял более часа.

Светлогорск был типичным районным центром, уютным и маленьким. На первый взгляд все небольшие городки похожи, но это только на первый взгляд. В действительности у каждого городка своя изюминка.

Город утопал в зелени. Современные дома чередовались с постройками прошлых веков. Пяти-, семиэтажные дома – с купеческими двухэтажными. На нескольких улицах расположились частные дома из дерева и кирпича. В деревянных домах бросались в глаза оконные наличники. Их красота и причудливые узоры притягивали взгляд. Проехав по центральной улице, они увидели универмаг «Мир», рядом находились небольшое здание аптеки и почта. Среди строений выделялся двухэтажный дом из красного кирпича современной постройки. На первом этаже, как гласила надпись, располагалось кафе «Уют», на втором – ресторан «Ладога».

Перед рестораном находилась парковка, отделенная столбиками с подвешенной металлической цепью. Они припарковали машину под ярко освещенной вывеской ресторана.

На пороге ресторана их приветствовал седовласый, опрятно одетый мужчина. Швейцар! Из прошлых веков шагнул этот сторож в двадцать первый век и продолжает нести свою вахту при подъездах, исполненный величия. Внушительно!

Ресторан оказался на удивление уютным. Залитый приглушенным светом зал был полон посетителей и наполнен ровным гулом голосов и постукиванием ножей и вилок. Часть посетителей стояла возле стойки бара и, лениво потягивая коктейли, наблюдала за происходящим в зале. Бармен, улыбчивый парень в белой рубашке и зеленом в клетку жилете, с приколотым на карман беджиком, на котором значилось имя «Антон», в одной руке лихо тряс шейкер, другой виртуозно передвигал по барной стойке наполненные стаканы. На полукруглой сцене стояли музыкальные инструменты, но сама сцена была пуста. Перед сценой находилась небольшая площадка для танцев.

Павел взял Веру под локоть и, следуя за официантом, уверенно провел к уединенному столику у окна, покрытому ярко-зеленой скатертью. На столе стояли свечи в зеленоватых подсвечниках и табличка «Стол заказан». Официант неуловимым жестом убрал ее. От него веяло дружелюбием.

– Под цвет твоих глаз, – заметил Павел, прикоснувшись к скатерти.

– Я считала, что мужчины не так внимательны и такие пустяки не замечают.

– Вера, у тебя в характере нет черт, свойственных красивым девушкам. – Он отодвинул кресло и на мгновение задержал руку у нее на плече. – Как это тебе удалось?

– Я не считаю себя красивой, – пожала она плечами.

– Вот это мне в тебе и нравится. Ты даже не заметила, что мужчины шеи свернули, когда ты проходила. – В тоне, каким он произносил эти слова, Вере послышалась гордость.

Двух миллионов лет все-таки недостаточно для кардинальных изменений в отношении мужчины к женщине. В них по-прежнему живет чувство собственности. Не случайно их природа сделала вначале охотниками, а затем уже теми, кем они стали в процессе эволюции.

Бывало, что она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, но не придавала этому никакого значения.

– Ты преувеличиваешь. А вот такой уютный ресторан не ожидала увидеть в небольшом городке. – Она поспешила перевести разговор в другое русло.

– Да, у меня неплохой вкус, – улыбаясь, с вызовов произнес Павел. Его взгляд приобрел странное выражение.

Она едва сдержала себя, чтобы не прикоснуться к нему, поправить его безупречно повязанный галстук. Совсем не затем, чтобы продемонстрировать свои права на него в присутствии посторонних. Она видела, как это делают жены, чтобы заявить свои права на мужа. Ей это хотелось сделать по другим причинам. Ее захлестнула волна нежности к нему. Но она приказала своим рукам скрыться под столом и обворожительно улыбнулась.

Его взгляд действовал на нее успокаивающе. Ей казалось, что они одни и никого вокруг нет.

Наполнив бокалы шампанским, Павел произнес:

– За нашу встречу!

Он дотронулся бокалом до ее бокала, и хрусталь откликнулся приятным нежным звоном. Он только пригубил напиток и тут же поставил бокал на стол.

Вера оглянулась. Немолодая пара, судя по тостам гостей и обрывкам разговоров, долетавшим до их столика, справляла пятидесятилетний юбилей совместной жизни. Они сидели, в окружении детей, внуков, родственников, друзей, помолодевшие и счастливые. Вера и Павел восхищенно переглянулись. Радостно за людей, которые вместе прошли этот, с одной стороны, долгий, а с другой – так быстро промелькнувший путь жизни, не боясь трудностей. Ведь семья – это, прежде всего, труд. А еще терпение, которое помогает пережить невзгоды. Уважение к своей половинке, ведь как аукнется, так и отзовется. А еще и самопожертвование, и выдержка, и мудрость, и бог весть чего. Дети, потому что дом без них, как пустыня без колодца – не напиться. А главное – любовь, которая трепетно живет в сердцах. И чтобы вот так через несколько десятилетий с нежностью смотреть в глаза друг другу, сколько нужно пудов соли съесть, сколько рек переплыть, сколько камней перетащить в гору, сколько преград преодолеть, чтобы сказать спасибо.

Спасибо, что ты была или был в моей жизни. Спасибо, что род наш продолжился. Спасибо, любимый, что вскакивал ночью первым к детской кроватке, давая возможность мне отдохнуть. Спасибо, любимая, за то, что когда, черный ворон кружился над моей угасающей жизнью, ты вступила с ним в схватку, родная, вырвав моё сердце из острых когтей. Что радовались мы вместе удачам, что вместе скорбели, когда уходили наши родители. Спасибо за то, что и в горе, и радости ты была, был в моей жизни. Потому что без тебя это была бы не жизнь, а какая-то нелепица. И без тебя мне она не нужна.

Морс из северных ягод с кусочками льда помог снять напряжение. Они оба удивились и рассмеялись, когда, размешав соломинками содержимое стакана, одновременно вынули их. Оба не любили пить через соломинку.

Ресторан оказался с живой музыкой. После короткого музыкального вступления на сцену вышла певица Маруся Рыбакова. Она была очень худая и какая-то вся разнесчастная. Обтягивающее фигуру серое с блестками платье подчеркивало ее худобу. Серебристые серьги доставали до плеч и жалобно позванивали в такт движениям. Несмотря на рыбацкую фамилию, она явно в жизни мало наудила. Одинокая, увядающая женщина с грустными глазами. Когда-то у нее был муж. Но это было давно. Она была юная, подающая надежды, амбициозная. В ее планы входило покорить мир, и если не весь, то большую его часть.

А у мужа были другие планы. Чтобы тыл был надежный, чтобы дети по лавкам сидели. После свадьбы быстренько поняли, что смысл жизни у каждого свой. И зачем поженились? Ну и быстренько развелись. А жизнь – это только кажется, что она длинная-предлинная, а в действительности пролетает, как «мерседес» по добротному европейскому автобану. Глядь, а ровесники все поженились. Да и выбор в небольшом городке невелик. Случайные романы совсем не окрыляли, а, наоборот, душу опустошали.

Вот и поет Маруся песни грустные: о безответной любви, о любви, где безобразничает обман. Ох, любят у нас творческие люди мусолить тему страданий.

Преобразилась Маруся, когда запела дуэтом с Джафаром Мамедовым. Помолодела даже. В зале все повернулись к сцене. Волна счастья накрыла присутствующих. Аплодировали так активно, что заблестели у Маруси глаза. Все-таки прекрасная штука жизнь. Ведь совсем немного надо для счастья. Внимания, теплоты, слова доброго, взгляда искреннего и участливого.

В противоположность Марусе Рыбаковой, Джафар Мамедов весь искрился счастьем, жизнью, бьющей через край. Конечно, не Полад Бюль-Бюль Оглы, но вполне… Даже микрофон в его руках выглядел одухотворенным. Вот есть же особая порода людей! Все для них. Для них солнце встает. Светофоры и те под них подстраиваются. Вот и гонят они по жизни на зеленый. Большинство стоят в очереди за радостью, а они плескаются в ней. Приехал из маленькой южной республики, которая в прошлом веке входила в большую, многонациональную, а живет хозяином этой всей большой страны. И Марусе, аборигенке, от него радости перепало. Голос, голос как зазвучал! Они исполнили несколько зажигательных песен.

В зале оживились. Участился треск вылетающих пробок. Звон бокалов слился с музыкой. Находиться в такой уютной атмосфере было приятно. Жизнь хороша, жить хорошо! Все-таки любит народ повеселиться, да и вкусно поесть заодно.

Затем вышла танцовщица, исполнявшая танец живота. Девушка была хрупкая и совсем юная. Ее голубое полупрозрачное платье, как утренний туман, отделанное золотистой каймой, приковывало взоры. Оно очень ей шло. Распущенные светлые волосы струились по плечам. Несколько золотистых браслетов украшали руки и в такт ее движениям вызывали мелодичный звон. Изгибаясь всем телом, она привычно двигалась между столиками. Мужчины на танцовщицу смотрели с нескрываемым вожделением. Женщины с осуждением и… завистью. Вера с удовольствием наблюдала за реакцией тех и других и украдкой посматривала на Павла. Представители сильного пола, которые были с дамами, делали вид, что их это не очень интересует. А вот выражение лиц одиноких мужчин изменялось под влиянием эротического танца.

По лицу Павла ничего нельзя было прочесть. Почувствовав, что Вера бросает на него взгляды, он, повернувшись, заглянул ей в глаза и чуть слышно рассмеялся. Девушка залилась румянцем, как будто ее застали врасплох за чем-то непристойным. Павел взял ее руку и поднес к лицу. Сердце ее предательски заколотилось. Пальцы разжались, и она провела ладонью по его щеке. Он закрыл глаза. Положил свою руку на ее, и она почувствовала на своей ладони его теплое дыхание.

Какое-то время она не слышала музыки, не видела, что происходит вокруг. Ей захотелось перенестись туда, где они были бы одни на всем белом свете. Она приподняла тяжелые веки и встретилась с ним взглядом. В его карих глазах плясал такой огонь, что она как мотылек уже летела к нему.

Музыка внезапно оборвалась. Раздались аплодисменты. Они стали аплодировать вместе со всеми, но выражение их лиц говорило, что они находились далеко-далеко.

Зазвучала медленная мелодия. И волна всеобщего расслабления прошла по залу. Павел встал, наклонил голову:

– Самую красивую девушку приглашаю на танец.

Вера рассмеялась:

– Да здесь целый зал красивых девушек.

– Нет, – тихо, но твердо произнес он, – самая красивая – ты.

Они прошли на танцевальную площадку. Павел придерживал ее за локоть. И ей сделалось уютно, спокойно.

Им было очень хорошо вместе. Вот так, глаза в глаза, и никто им больше не был нужен. Вера вся светилась радостью. Она положила свои руки на его плечи, а его сильные руки обняли ее за талию. Он поцеловал ее в щеку и тихо прошептал: