Текст книги "Анакир"
Автор книги: Танит Ли
Жанр: Фэнтези
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
КНИГА ТРЕТЬЯ
ГОРОДА ОГНЯ И РЖАВЧИНЫ
11
Тихим вечером заравийский корабль вошел в родную гавань. Наутро Рэм и Лар-Ральднор верхом направились в столицу, лежащую в глубине континента.
Лин-Абисса была первым настоящим городом, в котором оказался Рэм за последние восемь с лишним лет, а для Лар-Ральднора – вообще первым в жизни. Амланн был не в счет – очарование этого славного раскрашенного городка заключалось именно в его небольших размерах.
Высокие стройные башни, чьи хрустальные окна так и вспыхивали на солнце, мощные стены с бастионами, бойницами, крытыми переходами – сочетание утонченного изящества и непреклонной силы. В этом был весь Вис с его красотой и превосходством, все теми же – даже в изменившемся мире.
Рэм и Лар-Ральднор вступили в город через Ворота Тыкв, над которыми развевалось знамя с заравийской женщиной-драконом. Рассказывали, что во время войны Равнин тиран Амрек обвинил заравийцев в том, что они используют Анакир в качестве эмблемы. В самом деле, между ними имелось некоторое сходство.
При нынешнем неспокойном положении на морях всем так и мерещились повсюду закорианские шпионы. В воротах требовали бумаги, которые имелись далеко не у всех. Восторг от лицезрения первого висского города изрядно поблек в долгой очереди на входе. Наконец Лар-Ральднор смог предъявить свою верительную грамоту – письмо Яннула с печатью Совета послевоенного Корамвиса, которую тот все еще имел право использовать. Им тут же предоставили эскорт для сопровождения в королевский дворец.
Оба они рассчитывали на подобное обхождение (а слуга так и вовсе был уверен в нем), и Лар-Ральднор тут же в шутку предложил назваться вымышленными именами.
Люди на широких улицах оборачивались им вслед. Мимо проносились колесницы, запряженные быстрыми, как молнии, скакунами Междуземья.
Однако когда Рэм с Лар-Ральднором выехали на угол Красного рынка Лин-Абиссы, их глазам предстала весьма впечатляющая картина перемен.
В Амланне встречались и представители светлой расы, и полукровки, но все они происходили из Вардата или Шансара. В Зарависсе им довелось взглянуть на тарабинского купца, следующего через порт в носилках; их откинутые занавески позволяли всем видеть, как он смеется и ест сладости вместе со своей висской подружкой.
Но до сих пор ни ланнцам, ни самому Рэму не приходилось видеть иных чистокровных людей Равнин, кроме кроткой Медаси.
Красный рынок лениво шевелился, придавленный полуденным зноем. Под навесами с бахромой были разложены самые разные товары. Здесь даже можно было купить рабов, выставленных на продажу в увитой цветами клетке. Десять солдат эскорта добродушно расталкивали в стороны толпу, прокладывая дорогу важным гостям, когда все вокруг неожиданно замерло. Лишь стадо вьючного скота с ревом продолжало ломиться в проход между палатками.
Капитан эскорта вскинул руку в кольчужной перчатке, чтобы остановить их, и продолжал держать, словно рука застыла в жарком воздухе. На рынок явно вошел кто-то, еще более важный, чем даже гости из Ланна.
– Кто там? – поинтересовался Лар-Ральднор.
– Из Степей, – капитан наконец-то опустил руку.
– Но кто именно? – удивленно вскинул брови юноша.
– Не имеет значения, – уронил капитан, ничего тем не разъяснив.
– Вы хотите сказать, что остановили движение, желая освободить путь одному из...
– Одному из чистокровных порождений богини. Именно так.
Лар-Ральднор глянул на Рэма, пожал плечами и усмехнулся.
– Тоже мне повод для гордости!
Рэм ответно рассмеялся, но никто его не поддержал. В нахлынувшей тишине он окинул взглядом обстановку: носилки, верховые, рабы с опахалами и зонтиками – совсем как в Кармиссе...
Затем в поле его зрения возникло «порождение богини», медленно идущее вдоль улицы простых смертных. Женщина – одна, без спутников и провожатых.
Она была одета очень просто – но в платье из шелка. Волосы ее были самыми светлыми, какие только доводилось видеть Рэму – белыми, как снег, и почти столь же ослепительно белой казалась кожа. Обе руки женщины были унизаны рядами янтарных браслетов – единственные ее украшения. Правда, вокруг ее шеи обвивалось ожерелье в виде змеи из белой полированной эмали, но вот ожерелье шевельнулось, и Рэм понял, что змея живая.
Женщина-эманакир шла, не обращая внимания на толпу вокруг. Она даже не смотрела по сторонам. Лишь раз взгляд ее обратился на окружающий мир – в ту сторону, где, не сходя со своих скакунов, замерла в ожидании стража. Глаза женщины были отнюдь не золотыми, они, как и волосы, казались почти бесцветными, вылинявшими до белизны, словно у змеи-альбиноса. Рэм ощутил, как вдоль его спины пробегает холодок. Капитан почтительно поклонился.
В следующий миг остановилась и сама женщина, обернувшись к торговцу фруктами. Тотчас же продавец и его помощник забегали, выставляя перед эманакир корзины с апельсинами и гроздьями винограда. Присмотревшись, она выбрала один плод и молча указала на него. Его тут же обтерли и поднесли женщине. Так же молча, без благодарности и платы, она приняла дар и удалилась.
– Я начинаю понимать, почему мой отец покинул Дорфар, – задумчиво сообщил Рэму Лар-Ральднор, когда они продолжили путь к витым металлическим колоннам, отмечающим вход во дворец.
Сейчас в Зарависсе правил Тханн За’ат, старший из одиннадцати внуков Тханна Рашека.
Гостям была назначена аудиенция, но в ожидании ее пришлось провести целых два часа в очаровательной комнате с фонтаном. О да, это был совсем не Ольм... Наконец слуга провел их в другое помещение – больше размером и с куда более роскошным фонтаном. Король праздно сидел в окружении пары телохранителей, двух девушек-менестрелей и рассеянных по всему залу придворных. Здесь также были двое людей с Равнин – не столь льдисто-бесцветные, как женщина на рынке, но все же сидящие отдельно под декоративным деревцем и не участвующие в общей беседе.
Король приветствовал сына Яннула Ланнца, равно как и его спутника. Стайка придворных зааплодировала.
Встав с места, король подвел Лар-Ральднора к людям Равнин. После должной паузы, призванной выказать незаинтересованность, те поднялись и поклонились сыну Яннула.
– Мы прекрасно помним всех союзников, сражавшихся рядом с нами, – произнес один из них. – Имя вашего отца никогда не изгладится из нашей памяти.
Тханн За’ат безропотно проглотил это. Намек был весьма неприкрытым: хотя Зарависс и называл себя союзником Равнин, но, по сути дела, всего лишь оставался нейтральным.
– Вы прибыли в удачное время, – сообщил он сыну Яннула. – Сейчас при дворе находится сын второго из знаменитых капитанов Ральднора эм Анакир – нашего собственного Зароса.
Этот намек тоже был очевиден – король желал напомнить степнякам, что во времена войны не все заравийцы отсиживались дома.
Положив руку на плечо Лар-Ральднора, Тханн За’ат стал прогуливаться по комнате. Один из телохранителей неслышной тенью следовал за ними.
– Вы тоже направляетесь в Дорфар? – обратилась к Рэму одна из дам. Тот ответил утвердительно. – Как и я. Я поеду туда вместе со свитой принцессы. Долгое и довольно утомительное путешествие. Вы что, не знали об этом? – дама усмехнулась. – Откуда же вы прибыли? Ах, из Ланна? Ну разумеется, до Ланна никогда не доходят последние новости. Как раз сейчас дочь короля отправляют к Повелителю Гроз. Этикет неумолим – даже Верховному королю положено забирать свою невесту из отцовского дома. Но, увы, Ральданаш вынужден оставаться в Анкире, пока не прекратятся все эти разговоры про войну... – ее покровительственная усмешка сделалась еще ярче, а подведенные глаза внимательно смотрели на Рэма. – Их первая близость не застанет Застис. Хотя я думаю, что это не имеет значения. Говорят, Ральданаш холоден. И это – сын героя Ральднора! Вы думаете, такое возможно?
– Как вы справедливо заметили, мы в Ланне живем совсем без новостей, – ответил Рэм и, вежливо извинившись, отошел, чтобы наполнить чашу вином.
Однако и в самом деле имело смысл присоединиться к громоздкой свадебной процессии, которая должна была отправиться в Дорфар в ближайшие пять дней.
Дочь За’ата была помолвлена с Повелителем Гроз еще в шесть лет, но это являлось простой формальностью. Ральданаш, вступив на престол Дорфара в тринадцать, годом позже обзавелся своими первыми тремя королевами. Теперь же у него был целый выводок жен – почти из всех стран Виса, а также из Шансара и Вардата. Увы, Зарависс не имел принцесс, достаточно взрослых для постели и достаточно молодых для замужества, и до сих пор отставал в этом вопросе.
Но, похоже, Улис-Анет эм Зарависс наконец-то вошла в долгожданную пору. От матери она унаследовала кармианскую кровь – та же заравийско-кармианская смесь, которая даровала миру легендарную Астарис.
– Что ж, по крайней мере, у нее красные волосы, – пару дней спустя заявил Лар-Ральднор. Он стоял, опираясь о перила, и беседовал с Рэмом. – И очень светлая кожа. Во всяком случае, так говорит одна из ее дам. Вы ее знаете, такая молодая, с которой я...
– Знаю.
– Я слышал и еще кое-что.
– Ты научился сплетничать, как самый настоящий заравиец, – раздраженно бросил Рэм.
– А чем еще здесь заниматься? Мы до сих пор не познакомились с Айросом, сыном Зароса. А именно он назначен командовать личной гвардией Улис-Анет, которая будет сопровождать ее в пути и в Дорфаре. Что, кстати, не слишком-то мудро.
– Почему же?
– Потому что Айрос – ее любовник.
– Я считал, что обычай требует вручать королю его невесту с невзломанными печатями.
– Можно делить ложе и избежать потери девственности.
– Если этот Айрос столь сдержан, то, полагаю, сумеет обуздать свою ревность в Дорфаре, – заметил Рэм.
– Или сумеет сохранить прежние отношения. Улис-Анет – всего лишь второстепенная жена, у нее нет шансов стать Верховной королевой. Так что к ней не будут иметь никаких претензий, если только она не обзаведется ребенком.
В тот вечер Айрос все время был на виду. За обедом он сидел рядом с королем, а после был замечен запросто играющим в кости с двумя сыновьями Тханна За’ата.
Даже одетый в обычную форму старшего офицера, сын Зароса был исключительно красив. О его отце можно было сказать то же самое – и не только в молодые годы, но и до сих пор. Однако характер Айроса был совсем иным. Зарос имел репутацию хитроумного авантюриста, умеющего пользоваться любой благоприятной возможностью и одержавшего одну из убедительных побед в войне Равнин лишь благодаря своей ловкой выходке. Айрос же умел шутить и смеяться, выказывал незаурядный ум, но наряду с этим часто проявлял совершенно павлинье высокомерие и гнев. Знакомясь с Лар-Ральднором, который был моложе его на несколько лет, Айрос коротко блеснул улыбкой и тут же спросил:
– Нам весь вечер надо вешаться друг другу на шею во имя дружбы наших отцов? Или я могу с чистой совестью вернуться к своей игре?
– Пожалуйста, – сдержанно ответил Лар-Ральднор. – Я даже не мечтаю о том, чтобы задержать вас.
Айрос вспыхнул, чего не могла скрыть даже его по-заравийски смуглая кожа.
– Рад, что вы понимаете простые солдатские удовольствия, – сказал он, скривив губы. – Хотя сами вы еще не солдат, не так ли? Уже присмотрели себе что-нибудь в Дорфаре?
Лар-Ральднор вскинул на него свои Равнинные глаза.
– Простите? – переспросил он.
– Вы хотите сказать... – нахмурился Айрос.
– Я хочу сказать, что ваши кости ждут вас.
Айрос нехорошо усмехнулся – но и только. Он в самом деле развернулся и ушел. Следующие три броска были им проиграны, и Рэм с Лар-Ральднором услышали это через весь зал, даже сквозь музыку, под которую танцевали девушки.
Что ж, так или иначе, но с Айросом они повидались. Принцессу же Улис-Анет Рэму удалось увидеть лишь перед самым отъездом свадебной процессии.
– Что случилось? – спросил сын Яннула, выходя на балкон.
– Я думал, ты сейчас с дамой принцессы, – отозвался Рэм.
– Там я уже был. Скоро рассвет, надо бы прилечь хоть ненадолго. Мы отбываем через несколько часов.
Рэм сквозь зубы пробормотал, что точное время королевского выезда до сих пор непонятно, и это просто подлость.
– И все-таки вы не ответили, в чем дело. Это из-за...
– Нет, – отмахнулся Рэм. – Время Застис кончилось. К тому же здесь полдворца не брезгует заниматься этим по-оммосски. Иди спать.
Лар-Ральднор кивнул и, помедлив, исчез.
Предрассветный воздух был свеж и прохладен. Чуть синеватая тьма казалась идеальной грифельной доской, на которую так хорошо ложатся образы и мысли.
Попытаться вспомнить, когда это случилось впервые. Боль, пронзающая череп – а затем образ, видимый как наяву и затмевающий остальной мир...
Годы юности. Рэм восстановил в памяти даже время и место – Истрис, винная лавка на Кувшинной улице, где он тогда как следует напился. Тогда он выбросил это из памяти, списав на опьянение, теперь уже и не вспомнить... И следующих двух или трех видений, свалившихся на него – тоже не вспомнить. Имели ли они какое-то отношение к его жизни или к чему-то еще? Очень может быть. В конце концов, пророческие, сверхчувственные, какие бы то ни было – все они имели смысл. Даже то видение, которое застило ему глаза у дверей Кесара и тем подвело под порку.
Как раз его он мог вспомнить вполне четко: женщина с красными волосами, застывшая, словно камень – и мерцание новой жизни в ее чреве.
И Кесар, ступивший на путь, закончившийся тем безумным и роковым прощанием с сестрой – сестрой, которую он любил плотской любовью, Вал-Нардией, ставшей его возлюбленной в Анкабеке. Возлюбленной и матерью его ребенка.
И второе видение в глухом кольце храмовых коридоров Анкабека, от которого сейчас осталась лишь обгорелая скорлупа. Три женщины – с белыми волосами, с красными и с черными как смоль. И три зародыша внутри них, словно серебристые пузырьки...
Рэм припоминал прочие подробности, и все они, подтверждая недавно услышанное, имели отношение к Ральднору эм Анакир. Его – да, отцу.
Уже видение в Анкабеке дало ему подсказку, кто он такой. Ему показали трех женщин, носивших семя Ральднора. Беловолосая Сульвиан Ваткрианская – мать Ральданаша, нынешнего Повелителя Гроз. Черноволосая Лики, его собственная мать – разве сам Рэм не узнал ее по удару? И третья в этом раскладе, женщина с красными волосами – несомненно, Астарис.
Сколько людей знает, что она носила третьего ребенка Ральднора? Ни в одном предании об этом не говорилось ни слова. Даже Яннул не ведал о том.
Вне всякого сомнения, этот ребенок потерян. Ральднор и Астарис ушли неведомо куда. Их потомок, если он выжил, имел достаточно времени, чтобы обнаружить себя – но этого не произошло. Однако почитатели Анакир в Анкабеке как-то узнали о его бытии и об утрате этого бытия, и установили точное соотношение этих двух факторов. Они искали правильное сочетание плоти и крови. Может быть, странно и нелепо, но они предвидели и предсказали то, что случилось между Кесаром и Вал-Нардией. Плоть от плоти людей, в которых кровь Висов смешалась с иной, колдовское соединение близнецов, и еще – знамение знамений...
Неудивительно, что Анкабек удерживал от смерти тело Вал-Нардии, чтобы ребенок родился в срок...
«Верю ли я хоть во что-то из этого? Допускаю ли саму возможность вмешаться в священное таинство?» – Рэм затряс головой. Нет. Это лишь кислый осадок перегоревшей похоти и бессонница. Для чего им было выводить ее, как племенного скакуна – для того, чтобы их магия позволила ей сгинуть в волчьей стае?!
С той ночи, когда Рэм увидел нападение на Анкабек сквозь зримую реальность заравийского корабля, он прятал янтарное кольцо среди своих вещей, остерегаясь новых приступов. Достать его сейчас, подержать в руках, надеть – может быть, тогда все разъяснится? Но как раз полной ясности Рэм и не хотел.
В конце концов ему был дан еще один знак, чтобы испытать на прочность его безумие.
В свою последнюю ночь во дворце отца она пришла на пир. Еще до ее появления весь зал перешептывался, сколь прекрасна эта поздняя дочь королевского рода – и как похожа она на Астарис, красивейшую женщину в мире!
Рэма все это нисколько не впечатляло. Как правило, женщины не нравились ему. Если они были красивы, то вызывали в нем чувство мрачной отчужденности, но чаще он просто не замечал их.
Улис-Анет вошла в зал вместе со своими дамами.
Ее блестящие волосы были ярко-красными, как и говорилось ранее, и тот же оттенок повторялся в ее платье с поясом из красного золота. На ее шее сверкало ожерелье из полированных аметистов – камней, наиболее почитаемых в Зарависсе, ибо аметист был драгоценностью, сильнее всего напоминающей цвет Змеиного Ока.
Она была тоненькой и изящной. И тут Рэм осознал, что ее фигура и походка напоминают ему кое-кого другого...
Потом она приблизилась, и он увидел ее лицо.
Улис-Анет, по слухам, похожая на Астарис, была почти точной копией Вал-Нардии, сестры-возлюбленной Кесара.
Йеза, чья кожа благоухала травами, в которых она возлежала с Лар-Ральднором, была слишком умна, чтобы шуметь у дверей спальни своей госпожи. Однако она вполне могла остановиться и немного послушать.
Из-за дверей доносились два голоса, но отнюдь не сливающихся в песне любви. Прислушавшись, Йеза покачала головой и пошла прочь, все так же беззвучно.
За дверью стоял Айрос, не снявший ни единой детали своего изысканного наряда. Горел единственный светильник, и под ним сидела Улис-Анет, одетая для сна, хотя еще и не думала ложиться.
– Итак, мадам, я покидаю вас, – холодно произнес юноша. – И это конец.
– Ты вообще не должен был приходить сюда.
– Потайная дверь осталась незапертой и без охраны. Если вам так хотелось избавиться от меня, надо было поставить там нескольких людей. Они могли бы убить меня и тем освободить вас.
Девушка вздохнула. По ее шее, все еще украшенной аметистами, заметались лиловые сполохи.
– Ты знаешь, Айрос, что я желаю тебе лишь добра. Но тебе стоило бы как следует подумать, прежде чем наносить мне ночной визит.
– Значит, мне надо дождаться, когда мы выйдем в путь, и нахально войти в ваш шатер на глазах у всех? Или ждать до самого Дорфара, пока ваш король с белыми волосами не устанет от вас? Судя по тому, что я слышал, это случится весьма быстро. Если он вообще удосужится лечь с вами в постель.
Улис-Анет уронила голову на руки. Она устала от этого спора, который за последние несколько месяцев повторялся снова и снова.
– Даже если в Дорфаре я буду жить как девственница, между нами все равно ничего не будет, – сказала она глухо.
– Значит, я ничуть вам не дорог.
Вся сдержанность разом покинула принцессу, и она резко поднялась.
– Не будь дураком, Айрос. Ты думаешь, я желаю этого союза? У меня нет выбора, и никогда не было. Как и у тебя. Ты не даешь мне покоя...
– Я и сам не знаю покоя!
– А что еще я могу сделать? Сбежать с тобой, словно сельская девица, которую против воли выдают замуж за крестьянина? Я была обещана Повелителю Гроз еще до того, как мы встретились. Ты знал об этом. И знал, что из этого следует.
В глазах Айроса сверкнула ненависть.
– Я люблю вас! – воскликнул он. Если бы Йеза решилась подслушивать у дверей именно сейчас, то осталась бы довольна.
– Любовь? Что ж, в твоей власти выбирать, кого любить. Но не в моей.
– Однажды вы уже выбрали меня, – чуть более мягко напомнил Айрос.
– О да, – она закрыла глаза.
– И если Беловолосый возьмет вас, то узнает, как далеко вы зашли в своем выборе.
– По-моему, это не имеет значения, если прошло достаточно много времени, – возразила Улис-Анет.
– Он так высоко вас ценит!
Улис-Анет отвернулась. Она подошла к зеркалу и увидела в нем свое очаровательное лицо и ласкающие глаз линии фигуры. А за спиной – прекрасного и разъяренного демона, который вторгся в ее и без того неприятный мир. Она не любила Айроса, но привыкла к его нежности и страсти. Теперь Улис-Анет усомнилась – в самом ли деле она так много значит для него? Не будь принцесса связана обязательствами с Дорфаром, она могла бы выйти замуж за Айроса, чтобы упрочить положение его семьи. Наверняка он ценил бы ее взгляды и ее королевское происхождение – и изменял бы ей часто и неприкрыто, с кем попало.
Не дождавшись ответа, Айрос шагнул к драпировке, скрывающей потайную дверь, в ярости сорвал занавес с колец и швырнул его на каменный пол.
Держась все так же прямо, принцесса подошла к двери и заперла ее, затем села у окна и стала смотреть на восход солнца. Ложиться спать было уже слишком поздно.
12
Караван принцессы, как во сне, медленно брел сквозь летнюю жару. Порой казалось, что он и вовсе не движется. Под небесами, усыпанными звездной пылью, равнины сменялись холмами, а холмы – новыми равнинами. Они попадали в какой-нибудь замечательный город, окунались в его жизнь – и снова двигались дальше, к новому городу, который манил их своими огнями с другого края ночной долины.
Для Рэма это путешествие стало порой странного безвременья. Лар-Ральднор не так уж часто бывал рядом с ним – с наступлением темноты юноша шел к Йезе, юной главной даме принцессы, днем же был принят в круг королевских приближенных. Сама Улис-Анет заметила его и явно выказала свою симпатию. Это еще больше разжигало гнев Айроса, командующего ее охраной, в то же время удерживая его на расстоянии. С закаменевшим лицом сын Зароса ехал во главе строя своих людей. Его отношение к своей царственной избраннице было столь безупречно вежливым, что поневоле наводило на подозрения. Вокруг не было никого, включая последнего конюха или пажа, кто не догадывался бы, каковы истинные отношения королевской дочери и начальника ее гвардии. В один не слишком-то прекрасный день один из солдат был высечен в сотне шагов от стоянки и брошен полумертвым на полуденной жаре. Вина его заключалась лишь в том, что Айрос услышал, как тот насвистывает некую песенку двусмысленного содержания, и отнес это на свой счет.
По ночам он устраивал у себя в шатре грубые и шумные приемы или носился по окрестностям на колеснице, освещенной факелами, оглашая ночь хриплыми криками. В городах он подцеплял самых ярких и доступных женщин и в течение всего обеда напоказ домогался их.
Как-то раз на одной из возвышенностей от кромки горизонта донесся нарастающий шум – это мчалось стадо диких зеебов. Лишь в последний миг животные свернули в сторону, прочь от огней стоянки.
Гуляя в сумерках по холмам, вдалеке от шатров, Рэм наткнулся на мужчину и женщину, которые сплели объятия в зарослях папоротника. Это были Лар-Ральднор и его девушка. Стараясь не шуметь, Рэм поспешно удалился, оставшись незамеченным.
Застис ушла с небосклона, и наверное, лишь это родило в нем непонятную отрешенность. Недавние ланнские переживания словно стали не его, а чьим-то чужим воспоминанием. Теперь сын Яннула казался таким далеким – просто приятный молодой человек, хороший товарищ... моложе Рэма лет на сто. Он с трудом узнавал его.
Оммос, край с дурной славой.
Они увидели Уткат на равнине Орш, где Ральднор эм Анакир когда-то разгромил армию Висов, потом – руины Гопарра, который тот же Ральднор эм Анакир стер с лица земли за измену. Однако история все еще продолжалась. Меньше месяца назад флот Вольных закорианцев сжег Карит, и по всей местности тут и там двигались войска, пропускающие караван лишь после выяснения, в чем заключается его миссия. Уроженцы Оммоса были темноволосыми, темнокожими и говорили с таким сильным акцентом, что, казалось, создавали новый язык из знакомых слов. Не считая войск, все королевство казалось голым и пустынным, и города по ночам выглядели темными.
В Хетта-Паре им устроили прием. Старую столицу разрушила война Равнин, а новый город еще не поднялся – сейчас это был всего лишь небольшой поселок на краю развалин. Правил в Оммосе не король, а человек родом с Равнин, зовущий себя Хранителем. Двор, если его можно так назвать, тоже был полностью Равнинным.
Три или четыре часа невеста Ральданаша и ее свита высидели среди незатейливых публичных развлечений. Затем всех разместили в тесных покоях, если можно обозначить этим словом то, что был способен предложить им этот городок. Те же, кто решился взглянуть на убожество новой Хетта-Пары и развалины старой, вернулись с рассказами о храме Анакир из черного камня, чьи входы охранялись степной стражей; о древних танцах с огнем в тавернах на развалинах, где юноши и женщины снимали с себя одежду огнем горящего факела – и об огненном боге Зароке, которого люди с Равнин бросили в яму. Оммосцы раболепно мочились на него, словно исполняли некий ритуал перед захватчиками, и при этом украдкой делали священные жесты, прося у бога прощения.
Между Хетта-Парой и границей пришлось сделать еще бессчетное число остановок. Лишь через пять дней они подошли к реке и увидели восстановленный пограничный форпост, тоже некогда перемолотый войной. Увенчанная чашей дорфарианская сторожевая башня в знак приветствия взметнула сиренево-голубое тусклое пламя.
Дорфар.
«Мой отец пришел сюда, не зная, как знаю я, ни о своем происхождении, ни о сомнительных правах на престол, ни о своем наследии. Скрывающий беспокойство под дерзостью, чувствующий опасность, влюбленный в эту землю и ненавидящий ее, ее символы и тень, распростертую над нею...» – Рэм огляделся.
Земля. Горы. Небо.
«Что же значит Дорфар для меня?»
Для въезда в Анкиру Лар-Ральднору предоставили колесницу и упряжку чистокровных скакунов, а из дорожного сундука был извлечен его лучший наряд.
– Что вы собираетесь делать? – спросил он Рэма.
– Как договорились. Сначала тебя представят ко двору. В подходящий момент ты сунешь ему письма Яннула. Он их прочтет.
– Если верить тому, что я слышал о нем – может и не прочесть.
Рэм кивнул – он и сам собирал сведения о Повелителе Гроз, где только мог.
– Тогда вежливо, но настойчиво ткни его носом в печать Корамвиса.
– Но разве вы сами не будете рядом со мной в зале для приемов?
– Если удастся.
– А где вы будете во время торжественного въезда?
– Где-нибудь позади колесниц. Не на виду.
Лар-Ральднор внимательно посмотрел на Рэма.
– Вы сами знаете, что ваше безразличие происходит не от скромности, – наконец произнес он. – Это гордость. Вы словно говорите: мне известно, кто я такой, а он пусть выясняет это сам. Не так ли?
Этот разговор происходил близ старой белой дороги, пересекающей равнину под Корамвисом. Стояли сумерки, шатры уже были разбиты – в последний раз. Завтра им предстояло войти в новую столицу. Внизу, в долине, над древними сторожевыми башнями повисло легкое перышко дыма, чуть темнее вечернего неба.
– Даже выяснив все, что должно, он может оттолкнуть это знание, – сказал Рэм. – Это вполне вероятно.
– Если я хоть сколько-то разобрался в нем, он не захочет так рисковать. Вы нужны ему как друг, а не как враг. Подумайте, сколько неприятностей вы сможете доставить ему, будучи отвергнутым.
– Я-то подумал. Но Ральданаш тоже способен подумать. Боюсь, он сочтет меня достойным аккуратного убийства.
– Здесь вам не Кармисс, – усмехнулся Лар-Ральднор.
Рэм почувствовал, что захвачен врасплох. Неужели юноша настолько хорошо осведомлен о его службе у Кесара?
На склоне над равниной, где землетрясение взметнуло землю холмами причудливой формы, замерцали ночные огни нового города. Когда Лар-Ральднор удалился, призванный в шатер принцессы, Рэм остановился и долго смотрел на город.
Раньше здесь были фруктовые сады и циббовые рощи, но потом их сожгли или вырубили. Именно на этой земле случилась последняя битва той войны. Весь день Рэм обращал внимание, что чем ближе к городу, тем чаще люди суеверно перешептываются.
Он вдруг подумал: тем, кто в одиночестве ночует на этих холмах, должно казаться, что они слышат звуки войны и стоны боли, и чувствуют, как начинает содрогаться земля. Он был почти готов к приходу нового видения. Но ничего не появилось. Лишь сверкание далеких огней Анкиры – и никаких следов призраков.
Принцесса Улис-Анет была одета во все белое. Когда прошло первое ошеломление, Рэм отметил, что кожа у нее все же темнее, чем была у Вал-Нардии. Белизна одеяния символизировала ее пригодность для Верховного короля светлой расы. Для этого она была немного смуглее, чем надо, но это лишь добавляло ей притягательности – она казалась статуей из светлого золота. Ажурная сетка с вплетенными рубинами прикрывала ее рубиновые волосы.
Перед ее колесницей и следом за ней скакали люди Айроса, слепя глаза полированным металлом оружия и доспехов. На их копьях трепетали знамена Зарависса и сверкали гербы Тханна За’ата.
Караван принцессы стал всего лишь еще одним обязательным элементом действа.
Танцовщицы, весь наряд которых состоял из сверкающей росписи по телу и ошеломляющих крохотных зеркал в паху, акробаты, чародеи, достающие из воздуха светящиеся шары. Двенадцать молочно-белых калинксов – трудно представить, где их нашли, скорее, просто выкрасили – тащили три золоченых повозки, с которых девушки в алых одеяниях Ясмис, заравийской богини любви, бросали в толпу цветы, сладости и мелкие монетки. До принятия закона Анакир во время обручальных и свадебных шествий полагалось провозить статую самой Ясмис. Теперь этого не было.
Колесницы катились. Музыканты играли.
Там, где новая дорога шла среди полей и садов, ее обступали крестьяне. Они поднимали детей, чтобы те могли рассмотреть процессию. Девочки-подростки осыпали проезжающих цветочными лепестками и во все глаза любовались на солдат.
Примерно в четверти мили от ворот процессию встретил почетный эскорт во главе с посланником Ральданаша.
Рэм впервые увидел белые знамена Анкиры, и среди них – эмблему своего сводного брата, законного сына героя Ральднора. Личным символом Ральданаша была бронзовая змея, свернувшаяся кольцами вокруг черной грозовой тучи. Обуздание мощи – такова была идея этого герба, доступная любому, кто его видел.
Корамвис считали чудом Севера. Анкире, выросшей на его руинах, было на что опереться.
Яннул покинул город прежде, чем тот был достроен. Послевоенный Совет, состоящий вперемешку из Висов, степняков и выходцев с Континента-Побратима, вполне сохранял единство под началом своего прежнего главы, Матона. Старик, чудом уцелевший во время землетрясения, получил эту должность именно из-за своей старости, делавшей его безопасным. Под его началом возрождался город над долиной и насаждались леса на западных склонах. Он пережил уход Яннула и смерть еще одного, кто в своем роде тоже был другом Ральднора – Дракон-Лорда Крина. Крин умер как раз в тот год, когда юный король въехал в Анкиру. Матон прожил до ста двенадцати лет – не такой уж запредельный возраст для Висов, но примечательный на фоне потрясений его эпохи. Он застал первые годы правления Ральданаша и успел увидеть Анкиру достроенной. До самого конца Матон сохранял свой ум и, как говорили, свою бесполезность. Теперь главой Совета Анкиры стал ваткрианец, троюродный брат короля.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.