Текст книги "Большой театр. Золотые голоса"

В 1932 году – в фильме «Дон Кихот» известного немецкого режиссера Г. Пабста. Натурные съемки происходили в Испании. Музыкальные номера в фильме записаны в Париже в зале Ф. Шопена на английском и французском языках. Шаляпину в это время 60 лет. Он работает с необыкновенной энергией: один из эпизодов повторил 46 раз, прежде чем удовлетворился своим исполнением. И все же Федор Иванович обоими фильмами остался недоволен.

Память о Ф.И. Шаляпине бережно сохраняется в России. В московском доме певца на Новинском бульваре в 1988 году и в его петербургской квартире на улице Графтио в 1975 году открыты музеи.

В 1984 году на доме в Париже, где жил и умер певец, открыта мемориальная доска.

В Казани в Татарском театре оперы и балета им. М. Джалиля проходит Международный оперный фестиваль им. Ф.И. Шаляпина.

Периодически там же в Казани проходит Международный конкурс оперных певцов им Ф.И. Шаляпина.

Неоднократно переизданы книги певца «Страницы моей жизни» и «Маска и душа».

О Шаляпине написаны книги, вплоть до «Летописи о жизни и творчестве», ему посвящаются спектакли и выставки в памятные даты. Как не вспомнить при этом прозорливые слова К.А. Коровина: «Милый Федя, всегда будут петь о тебе Баяны, и никогда не умрет твоя русская слава!»

Федор Иванович сознавал, какое место он занимает в искусстве, что сделал для искусства русского и какое влияние оказал на искусство мировое. И все же он не был полностью удовлетворен.

«Я искренно думал и думаю, – писал Шаляпин, – что мой талант, так великодушно признанный современниками, я наполовину зарыл в землю, что Бог отпустил мне многое, а сделал я мало. Я хорошо пел. Но где мой театр?»

Когда русские певцы, выступая за рубежом, достигали блестящих успехов, критики в своих отзывах нередко вспоминали имя Шаляпина. Сохранение нашими певцами и следование (в меру их талантов) традициям вокально-сценического исполнительства русской реалистической школы вслед за Шаляпиным – это ли не ответ великому певцу.

Л.Р.

Шпиллер Наталия Дмитриевна
сопрано
1909–1995

Наталия Дмитриевна Шпиллер – выдающаяся певица по яркому таланту, высокому мастерству и большим творческим достижениям.

Тамара. «Демон»

Родилась 7 (20) ноября в Киеве в среде просвещенной интеллигенции, в огромной и дружной семье, где было немало одаренных людей. Отец был талантливым архитектором, брат окончил богословский факультет Софийского университета и стал духовником в Рыльском монастыре. Мать – Мария Николаевна Полякова окончила Московскую консерваторию (класс Е.М. Лавровской), совершенствовалась в Париже у знаменитой и известной в России певицы Дезире Арто. Дебютировала в Харьковской опере, пела в разных антрепризах во многих городах, была исполнительницей ведущих партий в мировой оперной классике. О ее голосе выдающийся пианист А.Б. Гольденвейзер сказал: «…один из лучших голосов, какие я когда-либо слышал». Среди исполняемых партий были Татьяна, Волхова, Микаэла, Иоланта… О последней критик Ю.Д.Энгель писал: «Каждое движение, каждый жест, каждая интонация – все в ее передаче трогательно, правдиво и выразительно, лучшую Иоланту трудно себе представить».

«Атмосфера искусства была мне знакома с раннего детства», – скажет позднее Наталия Дмитриевна. В доме на правах друзей бывали композиторы М.М. Ипполитов-Иванов и А.К. Глазунов, музыканты и певцы. Здесь любили литературу, знали иностранные языки, жили театром. Неудивительно, что Наталия Шпиллер повторит творческую судьбу своей матери, ее путь в вокальное искусство был естественным.

В 1931 г. она окончила Киевскую консерваторию по классу А.Н. Шперлинг и два сезона пела в Самарской государственной опере.

По совету А.В. Неждановой, которая станет для молодой певицы и наставником, и другом на долгие годы, Наталия Дмитриевна прошла конкурс в Большой театр. Творческая жизнь певицы на сцене началась дебютом в партии Микаэлы в опере Ж. Бизе «Кармен» 25 января 1935 г. и продолжалась до 1958 г. За это время она исполнила девятнадцать партий в классических русских и западных, а также в современных операх, создала галерею прекрасных поэтичных женских образов, о которых с восхищением отзывались ее партнеры по сцене.

Один из них, И.И. Петров, певший с Н.Д. Шпиллер почти во всех спектаклях: «Передо мной проходит ряд ярких образов, созданных ею… Помню, как хороша была Наталия Дмитриевна в роли Матильды в опере Россини «Вильгельм Телль». Очень трудную в вокальном отношении партию она пела свободно, как требует того автор. Ее сценический облик был грациозен и привлекателен. Трогательный образ слепой Иоланты в опере П. Чайковского «Иоланта» неизменно глубоко волнует меня каждый раз, когда я в роли ее отца – Короля Рене выхожу на сцену вместе с Наталией Дмитриевной. А ведь в этой роли она прибегает к очень скупым средствам выражения: сдержанный жест, минимум движений. Прекрасна Маргарита в исполнении Наталии Дмитриевны. Образ, создаваемый ею в опере «Фауст», строг, в нем нет и тени мещанства. Очень проникновенно звучат баллада о фульском короле, ария с жемчугом и сцена в темнице.

Лично я затрудняюсь сказать, какая роль у Наталии Дмитриевны самая сильная, – перечисленные мною выше или партия Татьяны в «Евгении Онегине», Тамара в «Демоне», Мадам Баттерфляй в «Чио-Чио-сан». Все хороши, все мастерски сделаны, все берут зрителя и партнеров за душу».

«Псковитянка». Ольга – Н. Шпиллер, Грозный – А. Пирогов

О волнениях души говорил и дирижер К.П.Кондрашин, который еще в первом выступлении Н.Д. Шпиллер в партии Иоланты отмечал глубину, особые сценические и музыкальные краски.

Об этом же вспоминал и П.М. Норцов: «Безупречно звучала у Наталии Дмитриевны партия Иоланты. С большим вокальным мастерством передавала она тончайшие переходы настроений – от беспечной детской радости к тревоге, не покидавшей Иоланту. Романтически приподнято звучал дуэт с Водемоном. Глубокий драматизм финала органически завершался гимном свету и любви». Он был также под сильным впечатлением от выступления Шпиллер и в опере «Евгений Онегин», где нередко был ее партнером: «Особо хочется выделить партию Татьяны в опере Чайковского. Скромность и застенчивость, романтическую пылкость и искреннюю доверчивость подчеркивала Н. Шпиллер в образе Татьяны в первых двух актах оперы. В вокальном исполнении, особенно в сцене письма, певица нашла много тонких нюансов, отражающих душевное смятение Татьяны. Сценический рисунок отличался большой простотой и сдержанностью. Иной представала перед нами Татьяна в двух последних картинах оперы. Все та же простота, сдержанность, правдивость сценического поведения, но в характере звучания голоса – новые краски, новые выразительные интонации, раскрывающие всю глубину переживаний девушки».

Сама Наталия Дмитриевна очень любила образы в операх Н.А. Римского-Корсакова. Она говорила о них: «Чудесная, бесконечно русская музыка этого композитора была для меня неисчерпаемым источником вдохновения… В течение 25 лет я пела партии Марфы, Волховы, Царевны-Лебедь, Ольги, Оксаны. Меня всегда поражала способность гениального композитора находить тончайшие краски и оттенки душевного мира своих героинь. Сколько высокой поэзии, жизнелюбия, чистоты заключено в партии царской невесты Марфы…

Морская царевна Волхова – одна из самых любимых мною ролей. Этот образ уходит корнями в народное прошлое, в легенды, в поверья. Партия Волховы – это поистине музыкальный шедевр своего времени. Чтобы исполнять такую музыку, вокалистка должна не только уметь держать высокую тесситуру, но и использовать самые тонкие краски тембра. Этими качествами необходимо обладать певице, взявшейся за исполнение партии Царевны-Лебедь. Музыка передает тончайшие переходы от сказки к яви, от волшебной холодноватой романтики к теплу, к человеческим чувствам. Без высочайшего мастерства здесь делать нечего».

С волнением вспоминала Наталия Дмитриевна свои выступления в партии «Чио-Чио-сан» в опере Дж. Пуччини: «Роль емкая, трагедийная, но играя ее, легко впасть в слащавость. Я стремилась подчеркнуть богатство и тонкость натуры японской гейши, ее чистоту и наивность. Особенно я любила 2-й акт оперы. Мне хотелось передать смену настроений, которая предшествует трагической развязке оперы: кокетливая грациозность, беспечность, нарастающая тревога, предчувствие беды и, наконец, роковое решение расстаться с жизнью. Это одна из самых трудных драматических партий в репертуаре сопрано, и тем не менее я очень любила ее».

Певица была одной из лучших исполнительниц партии Атониды в опере «Иван Сусанин» М.И. Глинки. Музыковед А.И. Шавердян писал: «Музыкальна, лирична, женственно-нежна в роли Антониды Н. Шпиллер. Наибольшей удачей артистки нужно признать ее пение в третьем действии, полное чудесного выражения, скорбного чувства. Сценический образ, создаваемый артисткой, гармонирует с замыслом самого Глинки («характер нежно-грациозный»)».

О совместной работе в Большом театре, о замечательной партнерше в своих «Автобиографических записках» написал М.О. Рейзен: «Наталья Дмитриевна Шпиллер, придя в Большой театр в 1935 году, сразу же заняла ведущее место, выступая в партиях легкого лирического сопрано. Ее исполнение всегда отличалось безукоризненным звуковедением, исключительной музыкальностью и завершенностью образа. Этими качествами она обязана огромному трудолюбию, большой требовательностью к себе. В результате певица достигла высокого вокального мастерства, овладела всеми его «секретами». Тонкость музыкальной фразировки, замечательное piano, совершенная филировка придавали очарование ее оперным героиням. Но, естественно, что чаще всего мы встречались со Шпиллер в «Иване Сусанине», где Наталия Дмитриевна пела Антониду, великолепно овладев виртуозным характером партии».

В 1940 г. С.М. Эйзенштейн поставил впервые в Большом театре «Валькирию» Р. Вагнера.

Н.Д. Шпиллер была исполнительницей партии Зиглинды. Пресса положительно оценила эту работу певицы. Журнал «Театральная неделя» писал: «Гибкий и теплый голос Шпиллер выразительно звучал и в трепетных вопросах Зиглинды, и в победном гимне любви (финал I акта)».

Откликнулся на ее исполнение и журнал «Советская музыка»: «На прекрасном уровне исполнение партии Зиглинды и у Н.Д. Шпиллер. Привлекают богатые голосовые качества, благородство в интерпретации вокальной и сценической.

…в памяти встает 3-й акт «Валькирии», поразительная музыкальная фраза Зиглинды – Шпиллер, получившей осколки меча Зигфрида «О, великое чудо! О, царственная дева!» Какая художественная выразительность и какое превосходное качество голоса, чистого, сильного!»

Антонида. «Иван Сусанин»

А помимо этих были еще в репертуаре певицы партии Графини в «Свадьбе Фигаро» В. Моцарта, Натальи в «Тихом Доне» И.И. Дзержинского, Этери в «Абесаломе и Этери» З.П. Палиашвили, Бэлы в одноименной опере А.Н. Александрова… Она готовила их и пела с выдающимися дирижерами и режиссерами – Н.С. Головановым, А.М. Пазовским, С.А. Самосудом, А.Ш. Мелик-Пашаевым, С. Эйзенштейном, Р.Н. Симоновым, Н. Смоличем, Л.В. Баратовым, Б.А. Покровским… Это были счастливые страницы ее творческой жизни. И конечно, певице сопутствовали замечательные партнеры, о которых Наталия Дмитриевна не говорила иначе как только с любовью.

Матильда. «Вильгельм Телль»

Вместе с ними она участвовала в создании замечательных спектаклей и разделяла заслуженный успех.

Трижды получала Государственную премию: в 1941 г. – за творческие достижения, в 1943 г. и в 1950 г. – за создание ярких образов в спектаклях «Вильгельм Телль» и «Садко».

В 1947 г. певица получила звание народной артистки РСФСР.

Столь же выдающихся успехов Н.Д. Шпиллер достигла и в камерном исполнительстве. Она была очень известной и любимой слушателями концертной певицей. Камерный репертуар был большой и включал всех лучших композиторов. «Помню, с какой исключительной изящностью и чувством стиля она исполняла произведения, например, таких «трудных» авторов, как Шоссон, Равель и другие», – восхищался М.О. Рейзен. Кроме арий, романсов и песен, певица участвовала в исполнении произведений масштабного характера: «Реквиема» В. Моцарта, Девятой симфонии Л. ван Бетховена под управлением канадского дирижера Отто Мюллера и немецкого дирижера Г. Абендрота, симфонии «Мцыри» М.М. Ипполитова-Иванова, кантаты «Из Гомера» Н.А. Римского-Корсакова, в концертном исполнении оперы «Отелло» Дж.Верди (партия Дездемоны).

Под управлением А.В.Гаука участвовала в исполнении нескольких произведений: увертюра «Эгмонт» и Девятая симфония Л. ван Бетховена, «Куликово поле» Ю.А. Шапорина, «Торжество Вакха» А.С. Даргомыжского, Месса И.С. Баха, «Вокализ» С.В. Рахманинова, «Франческа да Римини» П.И. Чайковского. Дирижер об исполнении Шпиллер отзывался: «…она показала не только блестящее владение вокальной техникой, но и тонкую музыкальность.

Н. Шпиллер использует всю многокрасочную палитру средств вокальной выразительности. Разнообразие динамики, богатство тембров, подлинный артистизм, глубина прочтения произведения – все это помогало певице создавать яркие, убедительные образы, находить своеобразие концепции в интерпретации сочинений».

В концертах певица нередко выступала со своим супругом – выдающимся виолончелистом, солистом оркестра Большого театра С.Н.Кнушевицким. Это был семейный и творческий союз. «Да, то была поистине удивительная пара, излучавшая нечто такое, что я бы без преувеличения назвал подлинной красотой высокой гармонии – гармонии интересов, помыслов, чувств», – так сказал об их союзе режиссер Г.П. Ансимов.

Певица много гастролировала по стране, пела спектакли «Евгений Онегин», «Царская невеста», «Иван Сусанин», «Иоланта», «Фауст», «Чио-Чио-сан» в Ленинграде, Харькове, Риге, Таллине, Баку, Риге… Выступала с концертами в Куйбышеве, Горьком, Челябинске, Орле, Ашхабаде.

Гастролировала за рубежом: в Австрии, Чехословакии, Корее, Монголии, Польше.

Была в составе группы артистов, которые выступали в 1945 г. в Вене после ее освобождения. Об этом рассказал в своей книге «Жизнь артиста» Ал.П. Иванов: «12 июня гастрольную группу пригласили в ВОКС для разговора о выступлениях в Австрии. Население страны, находившееся восемь лет под влиянием геббельсовской пропаганды, было в полном неведении относительно Советской страны и советских людей. Нам дали наказ:

– Советские войска освободили Австрию силой оружия, вы должны силой искусства покорить австрийцев.

14 июля мы вылетели в Вену. Мы – это – Н. Шпиллер, Г. Уланова, Н. Капустина, Д. Ойстрах, Л. Оборин, С. Кнушевицкий, В. Преображенский, Б. Борисов, А. Макаров, А. Жак и А. Иванов. Летели десять часов… В Вену прибыли утомленные, но довольные – ведь мы были первыми послевоенными вестниками мира и дружбы в Европе. И потом, как ни говори, первая заграничная гастроль – все интересно. Нас радушно встретили представители советских войск и политический советник Е.Д. Киселев. Разместили в одной из немногих уцелевших центральных гостиниц – Гранд-отеле на Ринг-штрассе, поблизости от разрушенного здания оперного театра.

На второй день состоялось объединенное заседание нашей группы с театральными деятелями Вены, на котором председательствовал министр просвещения Э. Фишер. Был выработан календарный план нашей работы. Сверх намеченной программы мы предложили дать несколько бесплатных концертов в рабочих районах и один большой концерт, сборы с которого пойдут на восстановление Вены. Остальное время решено использовать для выступлений в частях Советской Армии, расположенных в других городах Австрии.

Наши выступления начались концертом с оркестром Венской филармонии под руководством дирижера Йозефа Крипса. Солистами выступали Н. Шпиллер и я. Первое отделение открывалось исполнением арии Игоря и монолога Яго. Заканчивала первое отделение Н. Шпиллер, спевшая арии Маргариты из «Фауста» и Микаэлы из «Кармен». Во втором отделении Н. Шпиллер исполнила письмо Татьяны, а я пел монолог Бориса и сцену коронации из «Годунова» с хором Венской оперы.

На следующий день в газетах появились рецензии с многочисленными фотографиями. Одно за другим следовали выступления мастеров советского искусства перед строгими ценителями музыки, и они неизменно сопровождались бурными овациями и самыми благожелательными отзывами прессы. С утра на всю ночь выстраивались очереди за билетами. Залы были переполнены…

Блестяще прошел концерт Л. Оборина. Наталья Шпиллер покорила слушателей изумительным исполнением партии Баттерфляй в опере «Чио-Чио-сан». Триумфальными были выступления прославленных артистов балета Г. Улановой и В. Преображенского. Неотразимо прекрасно звучало трио Л. Оборин, Д. Ойстрах и С. Кнушевицкий. Словом, австрийцы были покорены…

Наконец, 8 августа – большой прощальный концерт. Как я уже упоминал, ввиду комендантского часа все зрелища в Вене были по существу дневными, а в дневных концертах артисты по традиции выступают в обычных темных костюмах. На этот раз комендатура в виде исключения разрешила сделать концерт вечерним, и потому мы все были во фраках, а наша единственная певица – Н. Шпиллер – в длинном вечернем туалете. Концерт длился четыре часа и окончился в 12 часов ночи.

Наши фраки повергли венцев в глубокое изумление, а платье Шпиллер вызвало в зале нечто вроде шока. Зрители не верили своим глазам. Как, эти «азиаты» умеют носить фраки? Нам было скорее смешно, чем обидно, а если и обидно, то не за себя, а за венцев, поверивших упорной злобной пропагандистской лжи».

С 1950 г. Н.Д. Шпиллер стала совмещать работу на сцене с педагогической в институте им. Гнесиных, с 1963 г. она заведовала вокальной кафедрой, была удостоена звания профессора. Многие из ее учеников поют на профессиональных сценах, в том числе на сцене Большого театра. Это М.А. Миглау, В.В.Букин, Е.А.Евсеева, В.И.Почапский, А.И. Григорьев. Здесь же в театре Наталия Дмитриевна была консультантом стажерской группы.

Н.Д. Шпиллер была неутомимой общественницей. Это так или иначе связано с ее любимым искусством. Это мог быть конкурс вокалистов в Уфе, открытый урок в Кишиневской консерватории, работа в вокальном кабинете А.В. Неждановой, выступления на телевидении с рассказами о певцах Большого театра, о которых она говорила с любовью прекрасным русским, интеллигентным языком. Певица и педагог, она написала много статей о воспитании молодежи, о спектаклях профессиональных театров, о своих коллегах по сцене и о тех, кто пел после них…

Умерла Наталия Дмитриевна 20 июля 1995 г. в Москве, похоронена на Новодевичьем кладбище.

Она до конца жила в атмосфере искусства, потому что ко всему, что происходило в музыкальном мире, относилась с интересом. И потому, что искусству посвятили себя ее дочь – Мария Святославовна Кнушевицкая и ее внук А.М. Рапопорт – актеры драматического театра им. Моссовета.

Голос певицы сохранился в записях опер «Кармен» (Микаэла, дирижер А.Ш.Мелик-Пашаев), «Ночь перед Рождеством» (Оксана, дирижер Н.С.Голованов) и на сольных грампластинках.

Л.Р.

Шумская Елизавета Владимировна
лирико-колоратурное сопрано
1905–1988

Серебристый, исполненный волшебного очарования голос Елизаветы Шумской сравнивали с солнечным светом, который струится с небес в весенний день. «Характерная черта Елизаветы Владимировны Шумской – святое, трепетное отношение к искусству», – сказал однажды Евгений Светланов. Певица Божией милостью, оперному искусству она служила самозабвенно, отдавая героиням свое сердце, полное любви. Потому так вдохновенно, эмоционально, заразительно было все, что она творила на сцене.

Маргарита. «Фауст»

Будущая певица родилась 12 апреля 1905 года, в старинной слободе Дорогомилово, тогда предместье Москвы, в семье Владимира Борисовича и Александры Афанасьевны Кирсановых. Лиза была старшей из четверых детей Кирсановых – троих дочерей и сына. Отец, владелец волосяной мастерской, находившейся в Кутузовской слободке около Поклонной горы, обладал красивым звучным баритоном, любил классический оперный репертуар и знал многие популярные арии, часто распевая их дома. Кроме того, он был регентом церковного хора, и каждое воскресенье дети посещали храм. Одним из самых памятных событий детства остался для Лизы спектакль Большого театра «Борис Годунов», на который ходили всей семьей. Когда ей исполнилось восемь лет, умерла мама. Счастливое детство закончилось. В доме появилась властная мачеха, по воспоминаниям сестер Кирсановых, этакая типичная горьковская Васса Железнова. Она не хотела отдавать детей в школу. Лизу, как старшую, заставили зарабатывать деньги. Так девочка попала по найму в бригаду огородников, где трудилась наравне со взрослыми – на чужих огородах полола, рыхлила грядки, собирала урожай. А дома ее ждали незаслуженные упреки и обиды… Ей было двенадцать лет, когда свершилась Октябрьская революция.

С десяти лет она пела в церковном хоре. Девочку с чудесным голосом приметили прихожане. Пение, которое могло «выразить состояние души и помочь ей», было утешением и отрадой в ее жизни. «Спасал меня только мой голос, – вспоминала Елизавета Владимировна. – …Всегда с радостью пела народные песни односельчанам, летом на лужайке, зимой на вечеринках. Петь было единственной радостью в моем безрадостном сиротском детстве и бедной юности. Жизнь моя в семье мачехи была так тяжела, что, не будь у меня голоса, мне бы нечем и незачем было жить… С самого начала моего увлечения пением оно было для меня не забавой, не просто интересным занятием, а спасением. Даже смыслом существования».

Решил ее судьбу Сергей Александрович Шумский, приятель отца по Синодальному училищу, ее будущий муж, однажды услышав ее в церкви. «Лиза, с таким голосом ты должна быть певицей», – настоятельно повторял он, опытный хормейстер. Всю свою жизнь Елизавета Владимировна считала его своим главным учителем и советчиком. Предложив девушке выйти за него замуж, он увел ее из семьи ненавистной мачехи и помог раскрыть свой талант. Венчал молодых в церкви о. Сергий, брат покойной матери невесты, именно на своей свадьбе она впервые услышала бас диакона Максима Михайлова, с которым их свела потом судьба на сцене Большого театра.

В 1926 году Елизавета Шумская поступила в вокальный класс Иваново-Вознесенского областного музыкального техникума. Преподавал там и ее муж Сергей Александрович. Никогда не обучаясь в школе, она испытывала трудности в изучении общеобразовательных предметов и пошла в школу рабочей молодежи. Творческий путь певицы начался в 1928 году, когда ее приняли в хор только что организованной Иваново-Вознесенской «Рабочей оперы». Вскоре она стала здесь солисткой и выступала в партиях Микаэлы («Кармен» Ж. Бизе), Маргариты («Фауст» Ш. Гуно), Чио-Чио-сан («Чио-Чио-сан» Дж. Пуччини). А еще давала концерты в рабочих клубах, цехах ткацкой фабрики: в сопровождении фортепиано пела оперные арии и романсы, под баян – русские народные песни, на лирике, задушевности, распевности которых, по ее словам, воспитывалась в детстве и юности.

В 1931 году, когда Шумская оканчивает Ивановское музучилище, «Рабочая опера» получает статус Ивановской областной оперы, где она продолжает работать, пополняя свой репертуар партиями Волховы и Снегурочки («Садко» и «Снегурочка» Н.А. Римского-Корсакова), Татьяны в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского. В этот период, познакомившись с известным вокальным педагогом Д.Б. Белявской, начинает брать у нее уроки пения. А в 1933-м переходит в Московскую областную оперу, где проработает меньше года, но под началом руководившего тогда театром режиссера В.А. Лосского подготовит и исполнит одну из самых любимых своих партий – Марфу в «Царской невесте» Римского-Корсакова, а также снова споет Татьяну в «Евгении Онегине».

Однако подлинное творческое становление артистки, определение ее основного репертуара и линии в искусстве произойдет на сцене Саратовского театра оперы и балета имени Н.Г. Чернышевского, ведущей солисткой которого она будет в течение десяти лет (1934–1944). Начав здесь с партий Волховы в «Садко», Агнессы в опере Чайковского «Орлеанская дева», Е. Шумская овладеет лирико-колоратурным репертуаром, который особенно ярко высветит ее талант. Однажды главный дирижер театра, блестящий музыкант А.В. Павлов-Арбенин вдруг выскажет неожиданное суждение и предложит: «Елизавета Владимировна, я давно к вам прислушиваюсь и по некоторым лирическим местам ваших партий понял, что у вас лирико-колоратурное сопрано. Поверьте мне, и давайте попробуем спеть вторую арию Джильды».

– Я так и ахнула, – позже рассказывала эту историю Елизавета Владимировна. – Те, кто поет, поймут мое потрясение: ведь это означало крушение того привычного, что уже стало моей второй натурой. Но доверие к учителю было велико, и я решила попробовать. И когда запела «В храм я вошла смиренно», то вдруг почувствовала в своем голосе тембральное изменение и необыкновенную легкость. Пела, пела, не могла остановиться – как же хорошо! Значит, раньше насиловала природу голоса, давила на связки, тратила силы на преодоление своего характера звучания!»

Подготовку каждой роли певица начинала у рояля. Безупречное знание музыкального материала удовлетворяло самых требовательных дирижеров. Антонида в «Иване Сусанине» М.И. Глинки, Маргарита в «Фаусте» Ш. Гуно, Джильда в «Риголетто», Виолетта в «Травиате» Дж. Верди, Снегурочка в одноименной опере Н.А. Римского-Корсакова… Эти и другие роли принесли певице огромную зрительскую любовь. В Саратовскую оперу ходили специально «на Шумскую». «С большим художественным успехом при полном сборе», как отмечала тогда пресса, проходили и ее концерты. Сборы от своих сольных концертов в годы Великой Отечественной войны Е. Шумская передала в фонд обороны страны.

В 1944 году в Саратов приехал Иван Семенович Козловский. Этот приезд знаменитого тенора сыграл поворотную роль в судьбе его будущей постоянной партнерши. А было так. Случайно услышав готовившуюся к концерту Елизавету Шумскую, он настолько очаровался ее голосом, что немедленно захотел познакомиться с прекрасной певицей. А потом, в тот же день, по его словам, «слегка прорепетировав», уже пел на сцене вместе с ней дуэты из «Ромео и Джульетты» и «Травиаты». Не без настойчивого содействия И.С. Козловского вскоре Е.В. Шумская была принята в труппу Большого театра. «…Помню переговоры с дирекцией Большого театра, когда он еще находился в Куйбышеве, – вспоминал великий артист, поздравляя свою партнершу с юбилейной датой. – Ваша фамилия уже была на устах. Ну, а затем Большой театр. И в созвездии этих блистательных певиц – имею в виду Шпиллер, Жуковскую, Кругликову, Степанову, когда эта могучая когорта очень крепко звучала, – вы зазвучали и вас услышали». Сама Елизавета Владимировна к Козловскому относилась в высшей степени почтительно, называя его джентльменом, благороднейшим из своих партнеров. «Его герои любили, страдали, их чувства были всегда просты, естественны, глубоки и проникновенны», – говорила Е.В. Шумская. В Большом театре они пели вместе «Травиату», «Фауста», «Ромео и Джульетту», сохранились записи «Богемы» и «Лоэнгрина» с хором и оркестром Всесоюзного радио… Это был идеальный оперный дуэт, и насладиться неземным слиянием их голосов сейчас, к счастью, возможно по изданным на компакт-дисках записям.

В мае 1944 года, уже признанная певица, имевшая звание заслуженной артистки РСФСР, Е. Шумская дебютировала на сцене Большого театра. Это была столь любимая ею партия Марфы в «Царской невесте», которую прозорливо предложил для дебюта певицы главный дирижер театра А.М. Пазовский. Этот день остался в ее памяти как один из самых счастливых и сокровенных: «Как часто, в дни моей юности, бывая на спектаклях Большого театра, я предавалась одной мечте: «Что, если бы я могла петь на этой сцене?!» Сбылась мечта моей юности. Помню, как я волновалась на дебютном спектакле. Заботливая внимательность дирижера и чудесная игра оркестра крепко поддержали меня. Я благополучно справилась со своей первой партией. С того момента прошло уже несколько лет, но трепетное волнение не проходит». Так она стала солисткой сцены, о которой грезила с юности, а Сергей Александрович Шумский, сопровождавший ее всегда и везде, приступил к должности хормейстера Большого театра.

В первые дни работы в Большом произошла и знаменательная встреча певицы за кулисами с басом Максимом Дормидонтовичем Михайловым, который, увидев ее, не мог сдержаться от удивления: «Елизавета Владимировна, да не вас ли я венчал в церкви двадцать лет назад?»

Партия Марфы оставалась в репертуаре артистки долгие годы, поражая своим совершенством как публику, которая часто не могла сдержать слез, видя страдание «безумицы невинной», так дирижеров и партнеров по спектаклю. Евгений Светланов, не раз дирижировавший «Царской невестой» с участием удивительной вокалистки, признавался, что Марфа Шумской вызывает сострадание, трогает до слез. «Тут уже забываешь про театр, про сцену, – говорил дирижер. – Перед тобой сама жизнь, правдивая в своей жестокой действительности». И еще, в другой раз: «Я счастлив, что стоял за пультом в этот вечер, когда мы все вновь наслаждались изумительным мастерством и вдохновенным пением Елизаветы Владимировны Шумской. Ее чудесный, серебристый голос сам по себе доставляет наслаждение – его хочется слушать без конца. Выдающаяся природная музыкальность, виртуозное владение всеми выразительными средствами певческого аппарата – вот то редкое, счастливое сочетание, дающее право назвать Елизавету Владимировну Шумскую блестящим мастером. Одно из самых блестящих достижений Елизаветы Владимировны – образ Марфы в «Царской невесте».

Самым поэтичным созданием артистки на оперной сцене называли ее Снегурочку, этот, как подходила к образу сама исполнительница, «благоуханный цветок, постепенно раскрывающийся по ходу спектакля». Это была вторая, вслед за Марфой, ее партия на сцене Большого театра. По словам музыковеда П. Пичугина, влюбленно писавшего о творчестве артистки, «Снегурочка Шумской в Прологе – поистине дитя Весны и Мороза, нечто сказочно-нереальное, словно возникшее из голубоватых льдинок, с детски-серебристым «ауканьем» и совсем еще холодным сердечком. А в последнем акте оперы тает – и от лучей Ярилы-Солнца, и от впервые охватившего ее огня настоящей любви – уже совсем другая Снегурочка: живое, человеческое существо. И голос Шумской в этой незабываемой сцене – прозрачный, истаивающий и одновременно теплый, бесконечно счастливый…»

За тщательно продуманной драматургией образа стояли подчас бессонные ночи, творческая неудовлетворенность, нескончаемые поиски ключа роли. «Работа над образом меня всегда очень увлекала, – говорила артистка. – Я ни о чем другом уже не могла думать, с мыслями о моей героине я засыпала и с ними же просыпалась, о ней думала в бессонные ночи, пока не исчерпаю все представляющиеся моему воображению решения и варианты…» «Работа над образом премьерой не кончается, она с певцом всю жизнь, она бесконечна», – не раз повторяла она.