Текст книги "Бабочки в моем животе, или История моей девственности"
Автор книги: Татьяна Николина
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 25
КРОВЬ-ЛЮБОВЬ
Красивые и дерзкие, мы снова будоражили основной инстинкт клубной публики. В закрытом ВИП-зале этого модного клуба мы всегда были долгожданными гостьями. «Как же давно я здесь не была», – подумала я, с удовольствием ощущая на себе восхищенные взгляды мужской публики. Я была в черном блестящем костюме, словно вторая кожа облегающем мое тело, и высоких сапогах. Вид агрессивный и безумно сексуальный. Волосы словно львиная грива: пышные и разлетающиеся.
В этот вечер я твердо была намерена оторваться по полной. Мне больше незачем сидеть в четырех стенах, некого ждать, не о ком мечтать. Решено. Три бокала мартини почти залпом помогли мне смотреть на мир проще. Зачем кому-то принадлежать? Когда весь мир может принадлежать тебе одной. Я схватила Маришу за руку и, не слушая возражений, потянула ее на танцпол. Я сегодня была отчаяной, страстной, неугомонной. Выпуская из себя свою любовь, свое горе, свою нерастраченную страсть, я впитывала зияющей пустотой музыку, пропускала ее волны через себя, становилась ею. Мои руки парили в воздухе, они снова умели летать. Мои волосы танцевали, длинными плетями стегая пространство. Я стала такой, как прежде. Или почти такой. Беззаботной, шальной, дерзкой. Не считая чувства горечи внутри и тяжелого, переставшего петь сердца.
– Кэт, он здесь, – послышался в моем ухе шепот Маришиных губ.
Я открыла глаза, и музыка ушла из моего тела. Напротив стоял Марат. Его глаза, такие знакомые и еще недавно родные, сверлили меня, распиливали на части, уничтожали. Ноги стали ватными, а сердце заколотилось. Я замерла столбом на танцполе и не сводила глаз с Марата. Я ненавидела себя за то, что мое тело все еще не научилось его презирать, что оно снова отчаянно пульсировало и изнемогало при появлении этого, теперь чужого человека.
Огромным усилием воли я повернулась к нему спиной и, эффектно тряхнув волосами, продолжила танцевать. Впрочем, настроения уже не было. И через несколько минут я снова тянула растерянную Маришу. Но уже не на танцпол, а в курилку. Впрочем, она не особенно сопротивлялась. Она не очень-то любит танцевать, но сегодня, учитывая мое плачевное состояние, не решилась мне возражать.
– Хочешь уйти? – поинтересовалась Мариша, давая мне прикурить.
– С чего бы? – как ни в чем не бывало, отреагировала я, выпуская изо рта изящные колечки дыма.
– Тебе все равно, что он здесь?
– Абсолютно, – соврала я.
– Вот это мне нравится гораздо больше. Ты видела, как он на тебя смотрел?
– Нет. Мне все равно.
– Будто бы хотел сожрать тебя целиком прямо там.
– Кишка тонка.
– Я не верю, что он к тебе остыл. Нет, ну правда, Кэт. Это же очевидно, что он сходит с ума по тебе.
– Боюсь, что теперь это его проблемы.
На горизонте нарисовался совсем не похожий на сумасшедшего Марат. С усилием я отвела от него взгляд.
– Нам надо поговорить, – прозвучало через минуту у меня над головой. Я подняла глаза и уставилась в упор. Он не смог выдержать моего взгляда. Его ресницы задрожали, он отвел глаза. Трусливый подонок.
С ненавистью пыхнула дымом в его сторону. Марат закашлялся.
– Вы что, не видите, что здесь курят? – как можно более небрежным тоном бросила я.
– Кэт, давай поговорим.
– Не о чем.
– Пожалуйста.
– Поищите себе другого собеседника, – безразличным тоном произнесла я и, поднявшись с дивана, направилась в противоположную сторону.
Там, у входа на танцпол, стоял, сверля меня взглядом, Руслан Малышев. Он, конечно, редкостный подонок, но, как оказалось, другие не лучше. По крайней мере, Руслан был честен.
– Привет! – бросил он, оглядывая меня с головы до ног. – Может, потанцуем?
– Почему бы нет! – приняла его вызов я.
Руслан крепко прижал меня к себе. Его руки бессовестно блуждали по моему телу. Его губы прикасались к моей шее, плечам. Мне теперь не было противно. Не было ни отвращения, ни брезгливости к этому мерзавцу, совсем недавно пытавшемуся изнасиловать меня. Я ничего не чувствовала. Пустота. Мои страдания, моя несчастливая любовь, мое унижение каленым железом выжгли во мне все ощущения. Песня закончилась, а Малышев все еще не собирался выпускать меня из своих объятий.
– Кэт, мое предложение осталось в силе. Я простил тебе те выходки. Я теперь хочу тебя еще больше. И я удваиваю ставки.
– Я подумаю, – ответила я, смело глядя ему в глаза.
И вдруг лицо Руслана пропало у меня из виду. Ничего не соображая, я отлетела к стене. Передо мной, пылая ненавистью друг к другу, стояли двое мужчин, держащих друг друга за грудки. Руслан и Марат.
– Убери руки от моей девушки, – орал Марат вне себя от гнева.
– От твоей девушки? Насмешил. Очень скоро она станет моей! – смеялся ему в лицо Руслан.
– Только посмей! – сквозь зубы процедил Марат и отвесил сопернику мощный удар в челюсть.
Руслан пошатнулся и на мгновение замер. Внезапно ожив, он отвесил ответный удар Марату. Они схватили друг друга и стали разрывать на части. Я стояла у стены, завороженно наблюдая за происходящим.
– Не смей никогда больше к ней прикасаться, подонок! – орал Марат.
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? – не унимался Руслан.
– Это моя девушка.
– Правда? Ты уверен? Может быть, спросим у нее?
Оба уставились в мою сторону. Я растерялась, потом пришла в себя, схватила Марата за руку и выволокла в холл.
– Я больше не твоя девушка, не так ли? – ледяным голосом допрашивала его я.
– Кэт, прости меня. Я испугался, – тяжело дыша, оправдывался он.
– Испугался? – негодовала я.
– Я не знал, не ожидал этого. То, что ты написала мне, – это правда?
– Теперь уже не важно, – бросила я, едва не разрыдавшись.
– Кэт, я не был к этому готов. Я не хотел этого. Не хотел быть первым. Это обязывает, это пугает.
– Тебя уже ничего не обязывает, Марат. Успокойся.
– Прости меня, умоляю! Я побоялся ответственности. Я решил, что мне будет проще без тебя, чем с тобой. Быть твоим единственным мужчиной.
– Ты решил, что тебе надо будет на мне жениться? – язвила я.
– Не в этом дело. Я не знаю. Я не мог в это поверить. И я не хотел тебя разочаровать.
– Мне очень жаль, Марат, но ты это уже сделал.
– Я знаю. Но дай мне еще шанс. Я пытался тебя забыть, правда. Но я увидел тебя здесь и понял, что не могу без тебя.
– Правда? Зато я поняла, что могу без тебя! – холодно отрезала я.
– Это неправда, я не верю тебе, – безумно шептал Марат.
Он схватил меня за щеки и притянул к себе. Меня парализовало. Я смотрела в его глаза, буйные, как штормовое море, на его разбитые губы. Следила за тонкой струйкой крови, скатившейся с уголка губ по шее. И ком, застрявший в моем горле, мешал дышать.
– Ты никуда не пойдешь с этим мерзавцем, я не пущу тебя, – шептал он, целуя мои мокрые щеки.
Я снова презирала себя за слабость и старалась изо всех сил возненавидеть его.
– Ты ведь не хочешь, чтобы он стал твоим первым мужчиной?
Я уперлась в его грудь и с усилием оттолкнула.
– Первым мужчиной? – рассмеялась я, смахнув слезы. – Значит, ты теперь хочешь стать моим первым мужчиной?
Он молчал, опусив глаза.
– Так что? Хочешь или нет?
– Не знаю, Кэт…
– Не знаешь? Как это мило! Впрочем, ты не думаешь, что уже опоздал?
Он поднял встревоженные глаза и уставился в мое лицо, словно пытаясь прочесть, говорю ли я правду.
– Ты хочешь сказать, что уже…
Мне внезапно захотелось сделать ему больно, и я громко расхохоталась:
– Да, Марат, я уже!
– Хочешь сказать, что ты больше не девственница?
– Вот именно. А ты у нас догадливый, Марат.
– И кто же этот счастливец? Руслан? Я убью его.
– Оставь его в покое. Это не он.
– Кто-то другой? И когда же ты успела, прелесть моя? – злился он.
– Лет пять назад, милый.
– Что? Значит, ты мне все наврала?
– Вот именно, – расплылась я в улыбке.
– Но зачем?
– Хотела быть для тебя особенной, – кривлялась я.
– Но ты ведь была. И не нужно было тебе для этого быть девственницей.
– Так надежнее, Марат. Это проверенный ход.
– Проверенный? На ком? – не понимал он.
– На десятках других дурачков.
– Но зачем?
– Затем, что так удобнее разводить вас на деньги, милый.
– Деньги? Значит, те нужны были всего лишь деньги?
– Ну конечно. А что же еще? Ты ведь сам говорил, что всем девушкам нужны деньги. Ты был прав, милый.
– Значит, это была всего лишь игра? – ходуном ходили его желваки.
Я смотрела в его обезумевшие глаза и ждала, что он меня ударит. Его боль доставляла мне удовольствие. Я ликовала.
– Да, всего лишь игра. Иначе зачем мне, по-твоему, такие отношения?
– Какая же ты лживая, – шипел он, размахивая руками перед моим лицом. – Строила тут из себя невинность, а сама такая же, как и другие, готовая за деньги растоптать, унизить. А я ведь почти любил тебя.
Я проглотила ком в горле и опустила глаза:
– Извини, Марат, мне больше некогда с тобой разговаривать. Меня ждут.
– Руслан – твоя очередная жертва? – больно схватил он меня за руку. – С ним ты тоже ради денег?
– Ну, конечно, друг мой. Впрочем, в отличие от тебя, он привлекает меня еще и как мужчина.
Звонкой пощечиной отлетела от моей щеки его рука. Я смело уставилась в его взбешенные, черные от расширенных зрачков глаза.
– С ним мне не придется разыгрывать из себя девственницу. Он и так готов платить. И гораздо больше, чем ты.
Резко отвернувшись, я поспешила в зал. Там, в темноте, никто не заметит моих слез.
– Я подумала над твоим предложением. И я согласна, – решительным тоном заявила я Малышеву.
– Тогда не будем терять времени, девочка. – Руслан был вне себя от радости. – Мне не терпится заняться с тобой любовью.
Он потащил меня к выходу, попутно целуя в шею и бросая на Марата победный взгляд.
– Желаю удачи! – раздался его потерянный голос.
Я оглянулась ему вслед, наблюдая за его отчаянием, яростью, ненавистью. Кровь все так же текла из его губ. Я подумала, что это кровь нашей с ним умирающей любви. И я решилась на контрольный выстрел:
– Прощай!
Глава 26
ДЛЯ ТЕХ, КТО ЛЮБИТ ПОГОРЯЧЕЕ
Руслан набросился на меня прямо в машине. Он был груб и настойчив. Его рот терзал мои губы, его руки мяли мое тело. Казалось, он собирался овладеть мною прямо на заднем сиденье автомобиля, нисколько не смущаясь присутствия водителя.
– Руслан, – пыталась сопротивляться я, – может быть, мы хотя бы доедем до постели?
– Не волнуйся, девочка. Моих сил хватит и здесь, и в постели. Тебя сегодня ожидает бессонная ночь. Но увидишь, ты об этом не пожалеешь. Ты правильно сделала, что выбрала меня. Я настоящий мужчина, не то что этот слабак. Тебе понравится, вот увидишь.
– Не будем о нем, – попросила я и закрыла его рот поцелуем.
Я целовала этого чужого, презираемого мною человека и ничего не чувствовала. Это пугало меня и радовало одновременно. Я превратилась в робота, одного из многих биороботов, над которыми мы еще недавно смеялись с Маратом. Или я умерла? Пожалуй, я бы так и решила, если бы внутри, в моей груди, так больно не сжималось, так бешено не колотилось сердце. Зачем я сделала это? Зачем наврала Марату? Зачем поехала с Русланом? Я мечтала о том, чтобы мой первый мужчина был особенным. И что же в итоге? Меня вот-вот лишит девственности на заднем сиденье автомобиля озабоченный, грубый подонок. Впрочем, не все ли равно? Кому нужна моя девственность? Нечего с ней носиться. Продать ее за деньги, как все. Покончить с ней раз и навсегда. И я потянула за ремень Руслана.
– Вот это мне уже нравится гораздо больше, девочка, – зарычал он мне в ухо. – Ты ведь специально дразнила меня, так?
– Хватит слов. Давай уже ближе к делу, – резко ответила я.
– К чему спешить, малыш? Мы все успеем, обещаю тебе.
Мы подъехали к дому. Огромный забор, серая крыша. Ну что ж, самое место для того, чтобы покончить с невинностью.
Руслан схватил бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка. Я сделала то же самое.
– Любишь погорячее, малышка? – спросил он. – Значит, я не ошибся в тебе. Сразу понял, что ты горячая штучка.
Я отхлебнула еще. Пылающая жидкость обжигала горло, теплом сползала в живот и путала мысли. Кто я? Где я? С кем? Важно ли это?
– Да, я такая, – пьяно откровенничала я. – И я еще устрою тебе горячую ночь!
Словно безумная тигрица, я вскочила на него.
– Значит, хочешь остренького, милый?
– Еще как, – растаял он подо мной.
– Тогда получай.
Я впилась зубами в его шею, пытаясь прокусить ее насквозь, оставляя за собой глубокие следы.
– Нравится? – рычала я.
– О, да! – безвольно соглашался он, превращенный в послушную жертву.
Не расстегивая пуговиц, я разорвала его рубашку, скинула клочья на пол.
– А ты тигрица, детка!
– Еще бы!
Он схватил меня и понес в спальню. Бросив на кровать, он разорвал на мне одежду и набросился на меня. Его губы на моем теле, его руки, его тяжесть – все это было таким чужим, таким безразличным. Казалось, что это не я, что это чужое неживое тело бесчувственно лежит под этим мужчиной. И эта ночь должна стать самой незабываемой для меня?
– У тебя есть наручники? – игриво проворковала я, силой перевернув его на спину и оказавшись сверху.
– Хочешь поиграть, малыш? – хищно заулыбался он.
– О, да!
– В верхней полке тумбочки.
Кто бы сомневался! Там было еще много всяких штук – наручники, платок для глаз, даже плеть. Как раз то, что надо. Я лихо пристегнула его к изголовью кровати, завязала глаза и села сверху:
– Ты готов получать удовольствие, милый?
– Да, крошка, действуй!
Я шла по улице – злая, дикая, удовлетворенная. Меня не морозил холодный воздух, не мочил мокрый снег. Я рассекала воздух кожаной плетью и рычала, словно дикий зверь. Я прошла по мосту и, размахнувшись, выбросила плеть в реку. Она еще не совсем замерзла. И словно та большая лужа в моем дворе, вобрала в себя этот предмет быстро и жадно.
Я шла домой. А позади меня оставались ночь, серый коттедж и избитый любовник. Лишь девственность, моя верная подруга, по-прежнему была со мной. Я не решилась, не захотела, не смогла оставить ее там, этому чужому грубому подонку. Уж лучше мне навсегда остаться невинной. Но я не могла упустить возможность и не отомстить ему за ту ночь, когда он пытался меня изнасиловать. Сегодня была его очередь стонать, умолять о пощаде и орать от боли. Я оставила на его спине долгую память о своем темпераменте, расписавшись на ней десятками хлестких ударов. Он будет вспоминать меня каждый раз, глядя в зеркало на свое изодранное лицо, свои вырванные клочьями волосы. И конечно, надолго запомнит мои ногти, длинные, острые, сильные, – на его боках, ребрах, бедрах. Теперь-то он точно знает, что такое погорячее.
Я стала жестокой и беспощадной. Я была злобным, диким зверем, готовым порвать в клочья всех вокруг. Но даже эта, новая для меня звериная сущность не могла заглушить животного чувства боли, разъедающего меня изнутри.
В эту ночь я опять не спала. Меня трясло, словно в лихорадке. Я не могла не думать о Марате. О его глазах, его разбитых в кровь губах. Они стояли передо мной, беспомощные, пылающие. Что они говорили? Они каялись. Не хотел, боялся. Просил прощения. Почему я не могу никак забыть о них? Они ведь делали мне больно, куда больнее, чем терзающие губы Руслана. Но эта боль была такая сладкая, пьяная и пьянящая, боль-наркотик, от которой невозможно легко отказаться. Забыть его, вычеркнуть, стереть, выбросить из жизни раз и навсегда. Я больше не верила ему, не надеялась, не ждала. Его слова, оправдания, извинения больше меня не трогали. Им больше не хотелось верить. Все ложь! Испугался, не поверил. Разве такое может быть? Я открыла ему самое сокровенное, я считала его особенным, единственным. А он испугался. Будто бы я прокаженная какая-то, неполноценная, калека. Никогда и никому больше не поверю.
И что же мне теперь делать с этой чертовой девственностью? Зря я не отдалась ему тогда, раньше, не предупреждая. Даже если бы мы и расстались, по крайней мере хотя бы проблема моей дефлорации была бы решена раз и навсегда. Я запретила себе любить этого человека, запретила верить ему, строить планы. Но как запретить себе хотеть его?
Через полчаса я стояла на пороге его дома и нажимала на звонок. Он открыл не сразу. Пьяные больные глаза, окровавленный рот. Он не ждал меня.
– Зачем пришла? – грубо бросил вместо приветствия.
– Хочу поставить точку в наших отношениях.
– Ты уже ее поставила.
– Не совсем. Хочу сделать то, что нужно было сделать с самого начала. Так было бы честнее.
– Я тебя не понял.
Я захлопнула дверь и зашла в комнату. Сбросив шубу, я повернулась к нему лицом. Под шубой было только белье. Он замер в пороге, неподвижный, парализованный.
Я не стала ждать, когда он придет в себя. Просто подошла и поцеловала. Его рот замер в нерешительности. Мой язык пытался его оживить. Он не смог долго сопротивляться. Я застонала, когда он безумно и уверенно вторгся в мой рот. Марат резко и грубо прижал меня к стене. Я ударилась головой и почувствовала себя еще более пьяной. Он схватил меня за голову и оторвался от губ. Смотреть в его глаза было мучительно и невыносимо.
– Что ты делаешь? – сквозь зубы произнес он, и я заметила блестящие капли в уголках его глаз.
Враки! Мужчины не плачут. Всего лишь злость, уязвленное самолюбие, задетая гордость.
– Все просто, – смело смотрю в эти лживые капли, – ты хочешь меня, я хочу тебя. Разве не так ты говорил? Это просто секс.
– Просто секс?
– Да, а потом расстанемся. Навсегда. Давай покончим с этим.
Он набросился на меня и повалил на пол. Его рот накрыл меня, поглотил, растворил в себе. Он был зол. И в этом отчаянном гневе я искала успокоение своей боли. Пусть будет грубым, неистовым, пусть разрушит и уничтожит меня до конца. Только бы не ощущать больше этой нежности, этой тупой боли внутри. Он оторвался от моих губ и снова уставился в мое лицо. К чему теперь эта игра в гляделки? Кому она нужна?
– Не останавливайся, – просила я.
– Я не могу тебя понять.
– И не нужно. Просто действуй.
– Я не могу так, Кэт.
– Можешь. Разве не этого ты хотел? – сказала я и больно ударила его по щеке.
Больше я не видела его глаз. Он яростно набросился на меня, разрывая на части своими губами, языком. Мне казалось, мое тело покрылось ноющими ожогами от прикосновений его рта. Я безжалостно царапала его спину.
– Ты маленькая сучка! – шипел он, хлопая по моей заднице.
– Ты подлый сукин сын, – рычала я ему на ухо, перекатываясь наверх.
– Я ненавижу тебя, – шептал он, кусая мою грудь.
– Я тебя презираю, – признавалась я, впиваясь руками в его волосы.
– Ты подлая маленькая шлюшка, – говорил он, больно дергая меня за волосы.
– Ты старый похотливый извращенец, – кусала я его шею.
– Я тебя уничтожу!
– Я тебя растопчу!
– Мокрого места не оставлю!
– Попробуй! – ловила вызов я.
– Ну держись, маленькая девственница! – прорычал он и сорвал мои трусики.
– Значит, это и есть ваше хваленое орудие пытки? – хамила я, засовывая руку в его трусы.
– Нравится? – задыхался он.
– Не могу разобрать, – едва находила я силы для ответа.
Мы извивались на полу. Мы ненавидели друг друга. И отчаянно желали. Мы превратились в двух животных, идущих на поводу инстинктов. И скоро наши слова заменили рычание, вопли, стон. Я больше не думала о своей девственности. Я желала только одного, чтобы это продолжалось, чтобы это произошло и закончилось. Чтобы поставить точку.
– Я не могу, Кэт. Уходи, – сказал кто-то сверху, и я обнаружила, что тяжесть на моем теле исчезла.
Марат стоял у окна и молча одевался. Я наспех схватила свою шубу, быстро набросила ее на себя и рванула к двери.
– Ты даже этого не можешь, – шипела я уже в дверях.
– Ты права.
– Слушай, а может, ты импотент? – смело озвучила я.
Он резко повернул голову в мою сторону.
– Или голубой? – продолжала я.
– Или, может, это ты меня не возбуждаешь? – неожиданно заговорил он. – Об этом ты не думала?
– Какая же ты все таки сволочь!
– Уходи, Кэт. Или я тебя ударю.
– Больше ты не увидишь меня, обещаю.
– Я очень на это надеюсь.
Я хлопнула дверью и, рыдая, убежала в ночь. Марат сидел у окна и смотрел мне вслед.
Глава 27
ЖИТЬ ДАЛЬШЕ
– Что это было? – с порога вопрошала Мариша, нарисовавшаяся у меня в дверях в полдень следующего дня.
Мне было не до ответов на столь каверзные вопросы. После чудовищной смеси из вчерашних событий и алкоголя я разламывалась на части и мечтала умереть.
Я тихо завыла и, не поприветствовав подругу, вернулась в кровать.
– Нет ты мне ответишь! – безжалостно заявила Мариша и сорвала с меня одеяло.
– Ну пожалуйста, дайте поспать, – умоляла я.
– Кэт, я все равно не отстану от тебя, пока ты мне все не расскажешь.
Я поняла, что спорить с ней бесполезно, и сдалась на милость победителя.
Пока Мариша заваривала на кухне крепкий чай для моего оживления, я умывалась в ванной. Все мое тело: руки, грудь, спина, шея – было покрыто ссадинами и синяками, следами вчерашних безумств.
– А это еще что такое? – первым делом спросила Мариша, когда я медленно вплыла на кухню.
– Где? – спросила я, прекрасно понимая, что ответом может быть «везде».
– На шее, дорогая. Ты только взгляни, какой засосище. Это что, Руслан оставил?
– Не знаю.
– Что значит – не знаешь? А мог кто-то другой?
– Мог. Марат.
– Марат? Ты же вчера уехала с Русланом.
– Ну да. А потом поехала к Марату, – будничным тоном заявила я, будто бы это было в порядке вещей.
Мариша непонимающе молчала.
– Н-да, подруга, ты удивляешь меня все больше, – наконец выдала она.
– Не волнуйся, – невозмутимо продолжала я, обжигаясь горячим чаем, – секса не было ни с тем, ни с другим.
Маришины брови превратились в домик.
– Хочешь сказать, что тебе и на этот раз удалось оставить Руслика с носом?
– Ага, и с носом, и с глазом, и со всеми другими частями тела.
– И он тебя так просто отпустил? – не верила Мариша.
– Нет, не просто. Сначала мне пришлось хорошенько его отделать.
– В смысле?
– Он сказал, что любит погорячее. Вот мне и пришлось воспользоваться его замечательной хлесткой плеткой и наручниками.
– Ты что его избила? – ужаснулась Мариша.
– Ну да, слегка покалечила.
– И ушла?
– И ушла.
– А он?
– А он остался там на кровати, прикованный наручниками, орущий и стонущий.
Мариша обомлела, побелела, умолкла, а через минуту оглушительно расхохоталась:
– Ой, не могу! Так и вижу его глупую беспомощную рожу! Надеюсь, ты и от меня привет передала.
– А то, – радостно отозвалась я, дуя на горячий чай, – хуком левой.
– Ой, Кэт, ну ты даешь, конечно! – не могла отойти от полученных новостей Мариша. – Он же убьет тебя после этого.
– Не убьет. Я больше не боюсь его.
– Зачем ты вообще поехала с ним? Назло Марату?
– Не знаю, Мариша. Честно, не знаю.
– Нет, ну Марат вчера был в ударе, – красноречиво хлопала ресницами она.
– Да уж, – согласилась я и вспомнила наши дикие звериные пляски на полу.
– Я же говорила тебе, что он сходит с ума. Он же любит тебя, это очевидно. Что он тебе сказал?
– Что он испугался.
– Чего? – не понимала Мариша.
– Быть первым.
– Во дурак! Извинялся потом?
– Ну да.
– А ты что?
– Ничего. Сказала, что никакая я не девственница, что придумала эту байку для того, чтобы раскрутить его на деньги.
– Ты что, дура? – ошалела Мариша.
– Похоже, что да, – безвольно согласилась я.
– А когда он поставил тебе засос?
– Позже. Я приехала к нему ночью.
– После Руслана?
– Ага.
– Зачем?
– Хотела его трахнуть, – беспринципно ляпнула я, яростно вгрызаясь в бутерброд.
– Зачем? – ничего не понимала Мариша.
– Просто мне захотелось.
– Наконец-то. Давно надо было. И что?
– Ничего. Мы дрались.
– Дрались?
– Кусались.
– Кусались?
– И целовались.
– А… Я поняла, в тебе вчера проснулись инстинкты садомазо? Так? – догадалась Мариша.
– Не знаю.
– Ну так был секс?
– Не-а, – прикурила я сигарету и тут же затушила. От вкуса противного табачного дыма в горле едва меня не вырвало. – Он меня прогнал.
– Что, прямо взял и выгнал? Голой на мороз?
– Голой на мороз.
– Нет, прости меня, конечно, но вы явно идиоты.
– Спасибо, дорогая, – отблагодарила я подругу.
– Нет, а как вас еще назвать? – негодовала Мариша. – Сходят друг по другу с ума и издеваются. И что ты намерена теперь делать, скажи пожалуйста!
– Ничего. Забыть и не вспоминать.
– Ты хочешь с ним расстаться?
– Вот именно.
– Но он же тебе нравится.
– Ну и что, Мариша? – внезапно ожила я. – Поэтому я и хочу с ним расстаться. Этот человек имеет надо мной слишком большую власть. А я не могу позволить кому-то управлять собой.
– Н-да, – умозаключила Мариша. – И зачем все так усложнять?
Я действительно училась жить без Марата. Придумала себе массу разных дел, заполнила свой мозг полезной работой, перестала думать о нем. В моей жизни он больше не появлялся. Мы не ходили в одни и те же клубы – впрочем, в них я боялась натолкнуться и на Руслана, – не пересекались на мероприятиях. Я твердо решила жить дальше, причем жить счастливо и без него. Мне было трудно. Не спалось по ночам. Черной тучей на горизонте маячила депрессия. Я спасалась снотворным, ночными прогулками и музыкой. Воткнув плеер в уши, я выходила в ночь, дрожа от ее холода, страдая от ее безразличия. Редкие прохожие смотрели на меня как на странное плачущее привидение, но, опасаясь заразиться моей болью, делали вид, что не замечали, и тихо проходили мимо. Я знала, что это пройдет, закончится, как все земное, невечное, временное. Я умоляла время бежать быстрее, подарить мне долгожданное забвение. Я умоляла мое сердце отупеть, стать черствым и немым, чтобы не слышать больше его боли, чтобы навсегда запретить ему быть таким уязвимым.
И я постепенно забывала. Или просто запретила себе впоминать. Моя жизнь налаживалась. С каждым днем ее густой серый цвет становился все прозрачнее и светлее. Я ждала Нового года, опасаясь этого одинокого праздника и надеясь, что он поможет перевернуть страницу моей в последнее время бессмысленной жизни.
– Ты это видела? – радостно завизжала Мариша однажды декабрьским утром в трубке моего телефона.
– Видела что?
– Да себя же, дурочка. Видела?
– Себя? В зеркале, что ли? – не понимала я.
– Да в каком еще зеркале? На улице. Голой.
– Ты о чем, Мариша? Я не хожу по улицам голой. Тем более зимой.
– Ну конечно же не ходишь. Ты же там висишь! На плакате.
– Что?
– Ну ты же сама рассказывала, как фотографировалась для рекламы белья. Так ведь?
– Ну да, – смутно припомнила я.
– Ты там еще на кошку похожа.
– Точно, – вспомнила я, и пред глазами встала сцена: я в кошачьем наряде у Марата в прихожей. Стало не по себе. – Где ты увидела?
– Да везде, Кэт, везде. Почти на каждом щите в нашем городе. Только в центре я уже видала штуки три таких плакатов.
– Но… но они же говорили, что эта реклама предназначена для французского рынка.
– Да какая разница! Ты хоть видела эти фотки? Отпад! Ты там такая…
– Какая?
– Голая!
– Что значит голая? Я была в белье.
– Но от этого еще больше голая. Такая соблазнительная. И дерзкая.
– Правда? – Мне казалось, что я давно уже перестала быть дерзкой. – Спасибо, Мариша. Я позже тебе позвоню.
Я положила трубку. Быстро оделась и почти выбежала на улицу. Уже за углом меня остановил огромный плакат с гигантской полуголой женщиной-кошкой. С высоты десятков метров на меня смотрела я, красивая, соблазнительная, уверенная. Я ли эта волшебная девушка со сверкающими глазами, бросающая вызов, смелая, дерзкая? Ведь мои глаза стали тусклыми, я больше не бросала вызов, лишь пытаясь подавить его внутри. Как же мы похожи – и какие мы разные! И как мало времени понадобилось, чтобы превратить эту дикую кошку в беспомощное, затравленное существо.
– Девушка, это вы? – неуверенно спросил чей-то голос.
Я обернулась и увидела молодого человека, высунувшегося из окна своего автомобиля. Он смотрел поочередно то на плакат, то на меня, оценивая, сравнивая.
– Это ведь вы там, правда? – повторил свой вопрос он.
– Нет, вы ошиблись, – тихо сказала я и отвернулась. Я не хотела, чтобы кто-то другой заметил столь очевидные перемены во мне, чтобы этот кто-то разочаровался, пожалел меня.
– Нет, это вы. Я же вижу! Точно! Пусть вы одеты не так и не накрашены. Вас невозможно спутать. Это ведь ваши глаза.
– Разве? – обернулась я.
– Ну конечно, и ваш взгляд. Он такой волнующий, вызывающий.
– Вы так считаете? – наконец улыбнулась я.
– Правда.
– Спасибо вам, – поблагодарила я и полетела над асфальтом.
Отбежав еще несколько метров, я снова обернулась и посмотрела на плакат. Изящная, соблазнительная женщина-кошка подмигивала мне своим зеленым дерзким глазом. «Достойна самого лучшего», – гласил рекламный слоган. Я задорно подмигнула самой себе и протанцевала в сторону дома. Я снова стала женщиной-кошкой, и мои глаза засияли зеленым озорством.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.