Текст книги "Бабочки в моем животе, или История моей девственности"

Глава 18
В ГОСТЯХ У РОБОТОВ

– Один – один. Теперь мы квиты, – сердито сказал Марат и швырнул в меня платьем.

Я сидела на краю ванной и молчала, стараясь не смотреть в его сторону. Черт возьми, опять он увидит, что я реву. Он не разглядел моих слез, но что-то в моем голосе, видимо, показалось ему странным. И вопреки моим ожиданиям, он не сделал вид, что не заметил.

– Кэт, – сказал он изменившимся голосом и, опустившись на колени, попытался заглянуть мне в глаза, – посмотри на меня, пожалуйста.

Я упрямо сидела с опущенной головой, словно приросла подбородком к грудной клетке.

Он протянул руку и легко поднял мой подбородок. От этого мне захотелось разрыдаться еще больше.

– Ты плачешь?

Дурацкий вопрос. Ненавижу, когда его задают. Он всегда влечет за собой обратную реакцию. Сразу хочется залиться слезами и в истерике биться головой о стену. Сдерживаю себя, как могу.

– Прости меня, Катюша, – виновато бормочет Марат в мои коленки.

– Ну что ты, – проникаюсь я и начинаю чувствовать свою вину. Всегда испытываешь неловкость, когда видишь мужчину у своих ног. – Это ты меня прости.

– Ну что ты, котенок. Это я виноват. Я сорвался, не сдержал слова.

– Зря я придумала эту дурацкую игру, Марат.

– Не говори так. Ты права. Ты ведешь себя просто как порядочная девушка, ты ведь не виновата, что я превратился в подонка.

– Я вовсе не считаю тебя подонком.

– Зато я себя им чувствую. Я действительно забыл, как ведут себя с приличными девушками. Я привык получать все и быстро. Но это ведь не твоя вина, что до тебя у меня были женщины, которые никогда не отказывали мне в сексе.

– Да? – заинтересовалась я.

– Это так. И это говорит только о том, что я выбирал не тех женщин. Я теперь это понял. И я понимаю, почему ты поступаешь так.

– Правда? – удивилась я.

– Да. Я понимаю, что вокруг тебя тысячи мужчин, которые безумно тебя хотят. А я всего лишь один из них. И это испытание, которому ты подвергла меня, вовсе не твой каприз. Ты хочешь понять, что я не один из тех, кому нужно только твое тело.

– Да, – только и нашла я что сказать, удивленная и обрадованная его проницательностью.

– Кэт, – продолжал он, – я не стану скрывать, я безумно тебя хочу. Хочу тебя так, как никого из женщин в своей жизни, а их было немало. Но я хочу не только твое тело. Я хочу тебя всю. Хочу твой смех, твои мысли, твою душу. И я докажу тебе это, правда. Прости, я обидел тебя. Этого больше не повторится. Я не хочу тебя отпускать. Дай мне шанс.

Я слушала его, и соленые ручьи струились по моим щекам. Неужели он действительно понял? Марат поднял голову и увидел мое мокрое лицо.

– Хорошо, – прошептала я и попыталась спрятать руками потоки соленого счастья, текущие по моим щекам.

Он поднялся с колен, достал платок и, осторожно убрав мои руки, легонько прикоснулся к моему лицу.

– И никогда больше не плачь, ладно? – попросил он. – Я этого не стою.

Я знаю, мужчин раздражают женские слезы.

Я вышла из ванной с сухим лицом, свежим макияжем и в сногсшибательном наряде. Если бы не красные глаза, никто и не заподозрил бы моего душевного состояния.

Марат присвистнул. И было от чего. Я и сама сделала то же самое, когда надела купленное им платье.

Он знал толк в женских нарядах. Впрочем, кому бы не пошло платье от Гуччи? Оно было темно-зеленое, атласное, открывавшее плечи и ноги, утянутое в талии широким черным поясом. Размер был угадан стопроцентно. Я уже не хандрила. Все-таки Гуччи – беспроигрышный способ вернуть девушке хорошее настроение.

– Я готова, – беззаботно прочирикала я, надевая туфли, прихваченные со съемки. – Куда мы едем?

– Туда, где ни у кого не будет таких умопомрачительных ног.

Марат оказался полностью прав. С ногами в данном обществе действительно был напряг. В загородном доме одного небедного хозяина блистали вечерними платьями в пол, мехами на припудренных плечах и бриллиантами в глубоких вырезах преимущественно силиконовых декольте. У меня не было ни бриллиантов, ни силикона. Зато у меня были ноги, которые привлекали взгляды присутствовавших мужчин никак не меньше. А еще у меня был Марат, который не хуже притягивал взоры мехо-силиконово-брильянтовых дам.

– Так это и есть твоя девушка? – приветствовал Марата хозяин дома Никита, одобрительно кивая. Мне было не очень уютно под его оценивающим взглядом. Того и гляди, сейчас схватит за подбородок и начнет осматривать зубы. Впрочем, мне будет что ему показать. Зубки у меня острые.

– Это Кэт, – с гордостью представил меня Марат.

– Вы – украшение сегодняшнего вечера, Кэт, – вежливо сказал Никита. – Надеюсь, вам будет здесь весело.

Я не успела ответить. К имениннику стремительно подлетела молодящаяся блондинка, с тревогой поглядывающая на мои ноги, и поспешила его увести.

Я не очень-то люблю такие компании. Они мне кажутся сборищем пластмассовых роботов. Натянутые улыбки, искусственный смех, отрепетированные комплименты, неоправданный пафос, завышенные амбиции, апломб и снобизм. Так и кажется, что у кого-нибудь сейчас замкнет механизм и он начнет заикаться, словно заклинившая пластинка, и повторять десятки раз одно и то же слово. Так и хочется найти у них кнопку на спине и врубить другую программу.

– Скучаешь? – спросил Марат, видимо заметив мою кислую физиономию.

– Нет, все в порядке, – постаралась успокоить его я.

– Открою секрет, мне здесь тоже скучно, – прошептал он на ухо, и мне сразу стало легче. Я бы не хотела, чтобы он оказался таким же биороботом, как остальные. – Потому я и взял с собой тебя.

Я подняла левую бровь.

– Я не клоун, – сделала вид, что сержусь, я.

– Я знаю, но мне с тобой весело. Мы побудем здесь немного для приличия. А потом сбежим. Тут отличный парк.

Он заговорщицки подмигнул, и у меня на душе стало гораздо веселее.

Несколько бокалов мартини, одобрительные подмигивания Марата, масса комплиментов и блестящие манеры моего кавалера очень скоро превратили меня в самое довольное существо на свете. Я флиртовала, громко смеялась и шутила с роботами, которые уже не казались мне такими отвратительными. Марат наблюдал за мной и тихо веселился.

– Ты звезда, – прошептал он мне на ухо, когда мы раз в двадцатый прижались друг к другу под очередную чувственную балладу. Мы танцевали весь вечер.

– Если бы тут не было тебя, я бы умерла от скуки, – честно призналась я.

– Ты самая сногсшибательная женщина на этом вечере, – заявил он. – Я уверен, все мужчины сегодня завидуют мне.

– Ревнуешь? – хитро прищурилась я, ожидая положительного ответа.

– Пожалуй, немного, – нахмурился он. – Впрочем, пусть завидуют. Ты ведь пришла сюда со мной.

– Ты прав, и ты единственный мужчина, который меня здесь интересует.

– Правда? – спросил он и не дал мне шанса ответить. Его губы перехватили мой, собирающийся что-то сказать рот и не дали ему ни шанса на ответ. Я хотела отделаться скромным чмоком, мне было не очень удобно целоваться на публике. Но он не позволил.

У моих губ не было шанса вырваться. Он целовал их смело, открыто, без всякого стеснения, будто мы были одни.

– На нас все смотрят. Тебя это заводит? – спросила я, едва освободившись от его губ.

– Да, заводит, – признался он и расплылся в улыбке, сверкающей блеском моих губ. – Пусть все смотрят и знают, что ты моя, – заявил он и тут же впился в мою шею.

Почувствовав прикосновение его языка к своей коже, я распрощалась со своей скромностью. В сущности, я была готова даже на секс прямо на танцплощадке в обществе нескольких десятков незнакомых мне людей. Его губы были сильнодействующим наркотиком, заставляющим меня совершать безумные поступки.

– Ты не против, если я приглашу твою даму на танец? – поинтересовался у Марата приличного вида мужчина лет сорока.

– Только если она сама не против, – сдался без боя Марат.

Я вопросительно посмотрела на него, и, не уловив во взгляде ничего, кроме обычной ухмылки, согласилась. Пожалуй, дам ему шанс понаблюдать за мной со стороны.

– Вы – королева сегодняшнего вечера, – сообщил мне медовым голосом мой новый партнер по танцам.

– Спасибо, – только и ответила я.

– Впрочем, Марат всегда отличался хорошим вкусом в выборе женщин, – будто бы невзначай сказал он, и мое сердце забилось быстрее. – Но на этот раз он превзошел себя, – продолжал мой собеседник, – уверяю вас, вы жемчужина его коллекции.

– Простите, но я не часть коллекции, – разозлилась я, – меня вообще нельзя коллекционировать.

– Извините, вы меня не так поняли, – оправдывался товарищ. – Я просто хотел сказать, что вы неотразимы. И если когда-нибудь вам надоест Марат, сообщите мне об этом.

– Значит, вы тоже хотите заиметь меня в свою коллекцию? – издевательским тоном поинтересовалась я.

– Даже больше, – ничуть не смутился мой нагловатый кавалер. – Я на многое готов ради этого.

– На что же? – язвительно поинтересовалась я.

– Я готов подарить вам ту жизнь, которую вы заслуживаете.

– Это какую?

– Вы – бриллиант, которому нужна дорогая оправа. Я в состоянии вам ее сделать. Свой дом, автомобили, драгоценности. Я ничего не пожалею для такой женщины.

– Надо же, аттракцион невиданной щедрости, – восторгалась я.

– Подумайте, Кэт. Я на многое готов ради вас.

– Очень мило с вашей стороны. Как вас, кстати, зовут?

– Михаил.

– Так вот, Михаил, что я вам хочу сказать по этому поводу. Оправа моей, так сказать, бриллиантовой красоты – это мой блистательный ум, моя кристальная честность и моя неподдельная искренность. И нет таких сокровищ на свете, которые могли бы заменить эти мои добродетели. Коллекционируйте вы лучше картины, денежные знаки и продажных женщин. А я выбираю себе мужчин сама, исходя из их духовных и моральных качеств. А у вас таковые, вероятно, отсутствуют, раз вы решили, что можете заменить их денежными купюрами. У вас хватило совести клеить меня прямо на глазах мужчины, с которым я сюда пришла, а у меня хватит смелости, чтобы на глазах у всех сказать вам «нет». Покупайте там, где продается. Мне жаль вас, вместе со всеми вашими ущербными жизненными ценностями. Но моя жизнь не строится по экономическим принципам. Тут есть спрос, но нет предложения. Во всяком случае, для вас, Михаил.

Я высвободилась из его рук и широким шагом направилась к Марату, метая взглядом гром и молнии. Михаил остался стоять посреди зала, музыка нашего танца еще не закончилась. Я подумала, что он похож на памятник. Памятник моей принципиальности. Пусть теперь стоит и переваривает все вышесказанное – ему полезно. А не поймет – пусть наймет себе специалиста за деньги. Уж на репетитора-то ему наверняка хватит.

Марат беззвучно хохотал, наблюдая за происходящим. Вот ведь подлец!

– Что тебя так рассмешило? – Я все еще бесилась.

– Мне доставляет настоящее удовольствие наблюдать за тобой, честное слово! – бессовестно хохотал он.

– Не очень-то вежливо с твоей стороны.

– Ну прости, Кэт, ничего не могу поделать. Ты необыкновенно хороша, когда демонстрируешь сцены праведного гнева.

– Правда? Может быть, тебе известно даже по какому поводу? – тестировала я его проницательность.

– Попробую угадать. Он тебя клеил.

– Да, клеил, – снова распалилась я. – И я на твоем месте совсем бы не радовалась.

– Почему? – еще больше смеялся он.

– Потому что я тут вроде бы в качестве твоей девушки присутствую, если мне не изменяет память.

– Но ведь ты напомнила этому типу об этом, не так ли? – почему-то перестал ухмыляться он.

– Так. Но кажется, его это не особенно тронуло. Собственно, ему это совершенно фиолетово.

– Вот как? – вдруг посуровел Марат.

– Именно. Кажется, твоя персона не пользуется у него большим авторитетом, раз он прямо у тебя на глазах посмел предлагать твоей девушке стать его любовницей.

– Правда?

– Правда, – беззаботно сказала я, наблюдая за его помрачневшей физиономией.

Я едва сдержала себя от порыва высунуть язык. Будет знать, как смеяться надо мной. Его ревность мне определенно нравится.

– И что ты? – сквозь зубы процедил Марат, сурово играя скулами.

– Ничего, – заявила я, игриво наматывая волосы на пальцы.

– Что ты ему ответила?

– Я ему отказала, – отчеканила я прямо ему в лицо.

– Я его убью.

– Не сегодня, прошу.

– Ладно. Но все равно убью.

– Ты ревнуешь? – пропела я, еще больше приблизившись к его лицу.

Марат промолчал, стараясь не смотреть в мою сторону, лишь, прищурившись, сверлил взглядом своего недавнего приятеля и нового соперника.

– Кэт, пойдем прогуляемся, а? – вдруг взмолился он и схватил меня за руку.

– Куда?

– В парк, к прудам. Подальше от этих наглых взгядов, которые хотят отнять тебя у меня. Пожалуйста. Там нет никого, будем только ты и я.

Не дождавшись ответа, Марат потащил меня к выходу. Я не особенно сопротивлялось. Мне и самой хотелось поскорее уйти отсюда. К тому же, признаюсь, мысли о том, что мы снова останемся вдвоем, будоражили мое сердце куда больше нескромных взглядов всех присутствовавших мужчин, вместе взятых.

Глава 19
ОКЕАН, БАБОЧКИ, ДОЖДЬ

Я вдыхаю ртом холодный воздух и чувствую, как он мгновенно согревается в моем горле. Странная штука, когда рядом с тобой интересный мужчина, температура на улице перестает существовать. То есть она, конечно, есть, но где-то отдельно от тебя, или ты отдельно от нее. Во всяком случае, хоть я сейчас и осознаю, что на улице чертовски холодно, этот холод совершенно не трогает меня. И это при моей-то теплолюбивости. Впрочем, в моей руке мощный источник тепла. Он насквозь пронзает мою ладонь и горячими потоками растекается по телу, не говоря уж о сердце, которое словно разрядами прошибает. Марат держит меня за руку.

– Тебе не холодно? – тревожится он.

– Нисколько, – не вру я.

Мы идем по тропинке, и я не знаю куда. Впрочем, не все ли равно? Лишь бы рядом. Деревья шуршат над нами своими последними листьями. Я вырываюсь из руки Марата, разбегаюсь и подпрыгиваю.

– Что ты делаешь? – кричит он, явно не ожидавший такого поступка.

Я подпрыгиваю еще раз и вытягиваю руку так далеко, что даже больно.

– Кэт, тебе помочь? – спрашивает подошедший ко мне Марат.

– Помочь, – сдаюсь я, осознав собственное бессилие. – Сорви мне вон тот листик, пожалуйста.

– Зачем он тебе? – улыбается Марат.

– Не спрашивай. Просто сорви. Я не могу достать.

Он легко пружинит, отрывается от земли и, достав рукой до строптивой ветки, с первой же попытки срывает мне лист.

– Пожалуйста, – улыбаясь, протягивает мне его. – Но зачем он тебе?

– Так просто. Вдруг захотелось сорвать его.

– Странная ты, – смеется Марат.

Ничего он не понимает. Этот сухой, сморщенный лист – настоящее сокровище. Ему одному из немногих удалось выжить в эту холодную осень. К тому же он – свидетель этого вечера. И он мне нужен.

– Вообще-то я ненавижу осень, – призналась я.

– Правда? Почему же?

– Я не люблю, когда холодно.

– Ты же сказала, что тебе не холодно.

– Мне не холодно сейчас, с тобой. Но когда я без тебя, мне очень холодно. Я хочу залезть в берлогу и заснуть до наступления весны.

– Осенняя хандра? – догадался Марат.

– Не знаю, но с наступлением холодов моя душа плачет не хуже осеннего неба. Хочу жить там, где всегда тепло, где океан и летают бабочки.

Мы добрели до пруда и уселись на скамейку.

– Кажется, я могу тебе помочь, – загадочно произнес Марат.

– Правда? Каким образом?

– Я подарю тебе океан и бабочек.

– Это здорово! Но как?

Марат повернулся лицом ко мне и взял за руку:

– Кэт, я уезжаю.

Внутри моего сердца что-то оборвалось и стремительно понеслось вниз. Так мне и надо. Это ведь не могло продолжаться всю жизнь. А счастье было так возможно… Изо всех сил стараюсь не подать виду, что меня эта новость хоть как-то задела. Кручу между пальцами пожухлым листом.

– Мне нужно по делам в Америку, на месяц.

Ну, слава богу, не навсегда. Впрочем, месяц – это ведь целая вечность.

– В Калифорнию. Там как раз океан и бабочки. Поедешь со мной?

Бабочки? Я наврала про них. Про то, что мне их сейчас не хватает. Ничего подобного. Я их обожаю.

Но за ними мне вовсе не обязательно ехать на край света. У Марата удивительная способность приводить их целыми стаями ко мне в любое время года. Это ведь они снова порхают у меня внутри, раскрашивая цветными красками картины лета в моей душе. Поеду ли я? Да я на край света поползу за тем, кто был настолько щедр, что вернул мне лето однажды мерзким осенним днем. Излучаю в направлении Марата флюиды нескрываемого блаженства.

– Почему ты молчишь, Кэт? Так ты согласна или нет?

– Не знаю, – отвечаю я. Это правда.

– Почему?

– Мне нужно подумать.

Это мой стратегический ход. Девушка должна сомневаться. Или хотя бы делать вид.

– Хорошо, – сдался он.

– Почему ты зовешь меня с собой? – интересуюсь я.

– Без тебя мне будет скучно.

– Какой ты трогательный, Марат, – добрею я на глазах.

– Трогательный? Меня так никто не называл. Чем же я тебя растрогал?

– Да так, ничем, – ухожу я от ответа, поднимаю камушек и с размаху бросаю его в воду.

Надо сказать, метатель я слабоватый. Камень пролетел от силы метра два и тяжело плюхнулся в воду.

– А вот камни по воде ты пускать не умеешь, – произносит голос Марата у меня над ухом, и я увидела ладную длинную дорожку, которую проделал по воде другой камешек.

– Ничего. Зато у меня масса других достоинств, – прощаю себя я.

– Это уж точно.

«Молодец! Делаешь успехи!» – хвалю его про себя.

– Правда? И ты тоже так считаешь? – произношу вслух.

– Правда, – смиренно отвечает Марат.

Он сегодня какой-то необычный, мягкий, со всем соглашающийся, покладистый и смиренный. Вопреки обыкновению, даже не спорит со мной. Почти его не узнаю. И это мне определенно нравится.

– И какая же я, на твой взгляд? – провоцирую его на комплементы.

– Ты… – Марат снова уставился в мои глаза, будто бы пытаясь прочесть в них что-то. – Ты знаешь себе цену. И это нормально. Ты прекрасно осознаешь свою власть над мужчинами и уверенно пользуешься этим.

– Вот как? Очень любопытно!

– Но ничего плохого в этом нет. Любой человек делал бы то же самое на твоем месте. Ты довольно умна, что делает тебя еще более неотразимой. Ты хитрая и дерзкая. Ты бросаешь вызов, но делаешь это только потому, что надеешься получить достойный ответ. Как правило, ты разочаровываешься. Потому что достойных тебе соперников не находишь. Мужчины видят в тебе красотку, желанную добычу и идут в атаку. А ты не любишь прямого тарана, тебе нужна тонкая игра, не так ли?

Его проницательность меня удивляет. Он прав, хотя я и сама никогда так детально не анализировала свои поступки.

– Ты сильная, – продолжает Марат. – И соответствовать тебе совсем не просто. Ты ищешь мужчину, который не уступал бы тебе в силе, характере. А таких немного. Оттого и твоя разочарованность в мужском поле.

Я опустила глаза. Он был настолько прав, что мне даже стало неловко, будто я оказалась совсем голой, неприкрытой и беззащитной рядом с ним.

– И все же ты можешь быть очень мягкой, трогательной и нежной, когда чувствуешь себя в безопасности. Ты сексуальная, темпераментная и страстная. Уверен, в постели с тобой не придется скучать. Ты явно знаешь толк в сексе, но и тут предъявляешь высокие требования к партнеру.

Как хорошо, что уже темно и он не может видеть, как я меняюсь в цвете.

– К чему скрывать, ты любишь деньги, вернее, тот комфорт, который они могут обеспечить. Но еще больше ты любишь свою свободу. Тебя нельзя купить. Ты тонкий, противоречивый человек, и все твои иголки и шипы – это ведь только защита от внешнего мира, от грубости, пошлости и глупости. Тебя легко обидеть и легко разозлить. Ты очень эмоциональная и чувствительная. Очень чутка к фальши и неискренности. Честная, даже чересчур прямолинейная, острая на язык. И притом ты такая сентиментальная. Кэт, я знаю, что на самом деле ты добрый, нежный котенок, который очень хочет, чтобы его любили.

Марат прижал меня к себе так крепко, что слезы, уже стоявшие в моих глазах, едва не выплеснулись наружу. Он схватил мою голову руками, прижал ее к своей груди, целуя мои волосы. Я молчу, медленно переваривая все вышесказанное. Кто бы мог подумать, что этот циник может оказаться таким тонким психологом. Он практически раскусил меня. В общем-то, он оказался почти полностью прав. Не считая вопроса о сексе, конечно. Впрочем, может быть, и это ему виднее. Разве же я могу судить о том, чего пока совсем не знаю?

– Надо же, как ты меня успел изучить, – тихо произношу я.

– Если бы, – поет он в моих волосах, – если бы я мог изучить тебя полностью. Я мечтаю об этом. Все сказанное – это лишь то, что лежит на поверхности. В остальном же ты для меня полная загадка. Я не знаю, чего от тебя ждать. Кроме того, во многом я могу ошибаться насчет тебя.

– Но в главном ты все-таки прав, – соглашаюсь я.

– Кэт, ты самая необыкновенная девушка из всех моих знакомых. Ты такая противоречивая. С тобой всегда как на вулкане: не знаешь, когда рванет. И от этого я схожу с ума по тебе еще больше.

– Ты сходишь с ума? – поднимаю голову я и улыбаюсь его лицу.

– Да. А разве это незаметно? Я же думать ни о чем не могу. Днем и ночью все мои мысли о тебе. Я хочу быть рядом с тобой и очень этого боюсь. Чем больше времени мы проводим вместе, тем сложнее мне оставаться без тебя.

– Правда? – спрашиваю я, внимательно изучая его лицо. Он стал похож на мальчишку, такой юный, с горящими глазами.

– Я боюсь тебя разочаровать, Кэт. Я не хочу оказаться одним из многих. Именно поэтому я и согласился на твои дурацкие условия. Да на что угодно я бы согласился ради возможности быть с тобой. Ты моя самая необыкновенная, Кэт. И я хочу доказать, что достоин тебя.

Я провожу рукой по его лицу, такому теплому, такому внезапно родному. Его губы шевелятся под моими пальцами, произнося эти неожиданные, проникающие прямо в сердце слова. Никто и никогда не пытался меня понять. Никто не старался быть меня достойным. А этот необычный красивый мужчина, по которому сохнет целая армия женщин, мечтает о том, чтобы меня заслужить.

– Спасибо тебе, – шепотом-поцелуем сказали мои губы, приказывая его рту замолчать. – Спасибо тебе, милый.

Мне захотелось так же искусно проникнуть в его душу, забраться в потаенные уголки мозга, исследовать глубины его сердца. Но все, до чего я могу дотянуться сейчас, это его губы. Этот рот, способный одними лишь звуками заставить петь и изнывать, ликовать и стонать мое нутро, задетое за живое и щедро политое бальзамом нежности, понимания, заботы. Я мягко вцепилась в его губы, желая через них добраться до самой глубины его естества. Он тоже стремится изучить не только мою душу, судя по тому, как уверенно и глубоко зашел его язык. От Марата пахнет морским бризом, горько-сладким дурманом и уверенностью. Я залезаю и прячусь под его куртку, совсем как цыпленок. Мне хочется остаться там навсегда, у его тепла, у его бьющегося сердца, будто бы я его сиамский близнец, не желающий разъединения. Он целует мои глаза. Боже, никто и никогда не целовал мои глаза! Я пытаюсь в ответ благодарить его губы поцелуями своих ресниц. Быть с ним… его желать… любить его… Так просто и так сложно. Так возможно и недостижимо. Так желаемо и так страшно. Возможно ли это? По моим щекам побежали длинноногие влажные струи. Деликатно закапали, медленно поползли, резво побежали, заструились неугомонным ручьем из-под моих прикрытых порхающих ресниц. Я знаю, слезы – это растаявший лед моего сердца.

– Кэт, посмотри, какой дождь, – прозвенело у меня под губами.

– Дождь? – переспросили мои губы. – Это не дождь.

Я открыла глаза и увидела мокрое лицо Марата надо мной. Его волосы были влажными, а по лицу струилось не меньше, чем у меня. Я протянула руку и дотронулась до его щеки. Крупные капли прохладной влаги растекались по его коже. Легонько поддела пальцем и поднесла к губам. Прозрачная пресная вода.

– И правда дождь, – удивленно произнесла я.

– Ну, конечно, дождь. А что же еще?

Как это – что? Да что он знает про дождь? Особенно когда ливень хлещет из моей души. Мои ручьи, в отличие от этих холодных пресных капель, теплые и соленые. Какой же это дождь? Или небо заплакало вместе со мной, будто и его растревожило, растопило трогательное и мощное нечто?

– Разве же это дождь? – весело прокричала я и вынырнула из-под его теплой куртки.

Мощные ледяные струи ударили по моим плечам, заскользили по шее, защекотали в волосах, смешались и смыли теплые потоки на щеках. А я бросила вызов этому дождю, я вышла ему навстречу, подставила смело свое лицо. Дождь и я. Кто сильнее? Кто отчаяннее умеет плакать? Чьи слезы горше и слаще, острее и теплее?

Все смешалось: капли, струи, слезы, дождь. Я танцую под ними. Я счастливая, сумасшедшая, отчаянная. Запускаю руки в волосы, разбрасываю их лихим водяным фейерверком. Я смеюсь, плачу, танцую, пою.

Марат стоит в стороне, мокрый, красивый. Он молчит и смотрит. Развратные водяные пальцы дождя проникли под его расстегнутую куртку и превратили рубашку в прозрачную ткань, обнажающую, провоцирующую. Он завороженно смотрит, околдованный моими пляшущими мокрыми волосами, наблюдает за нашим с дождем танцем. Странный, пораженный, зачарованный.

– Кэт, ты же простудишься, – невпопад бросает он и бежит ко мне.

– Не простужусь, – почти пою я и бросаюсь ему на шею.

Теперь нас трое: я, он и дождь. Наше дивное танцевальное трио. Или не трио? А как же бабочки, которые поселились у меня в животе и снова водят свои разноцветные танцы-хороводы? И океан, этот дождь-океан между нами, над нами, внутри нас. Все, как я и мечтала.

– Спасибо, – перекрикиваю я хор миллионов падающих капель.

– За что? – хохочет Марат.

– За океан и бабочек, – шепчу совсем близко я и губами собираю капли с лица этого непонятливого мужчины.