Текст книги "Калейдоскоп (сборник)"

Руководство к действию

Учась в 70-е годы в Одесском Политехническом институте, жила я, как впрочем, и многие иногородние студенты, в общежитии. В комнате, кроме меня, жили еще три девочки из нашей группы. С девочками мне, честно скажу, очень повезло. Умные, скромные, прекрасные девчонки попались мне в соседки. Мы очень сдружились. Буквально везде мы ходили вместе. Если кто-то видел одну из нас, то повертев головой, мог сразу же увидеть и трех остальных. Жили мы очень бедненько, но весело. Учиться в нашем ВУЗе было непросто, но мы умудрялись, кроме учебы еще и как-то обогатить свою духовную жизнь. Времени читать художественную литературу катастрофически не хватало. А вот посещать культурные мероприятия нам все же изредка удавалось. Время от времени к нам комнату забегали студенты с билетами в Оперный театр, Русский театр, Музкомедию или филармонию. Билеты нам предлагали, естественно, самые дешевые, на которые никто из обычных граждан не зарился. А мы им были рады. Да и кто бы из студентов купил другие? Другие нам были не по карману. Ведь экономилась каждая копейка. Стипендия была маленькой. А то, что места располагались на втором ярусе или где-то за массивной колонной, так это не беда. С высоты еще лучше все видно, а из-за колонны и так слышно прекрасно, ведь речь шла о колоннах, находившихся в филармонии. Таким образом, билеты с удовольствием расхватывались студенческой братией.

Вот и в тот раз в комнату вбежала озабоченная худощавая девушка из соседней комнаты с билетами в руках. Видно, «напрягли» в деканате. Она взахлеб агитировала нас пойти на концерт симфонической музыки. Да так вдохновенно вещала, что мы, – не особые любители серьезной музыки, кинулись к своим кошелькам. И стали раскладывать скудное их содержимое по тощим кучкам. Ведь до стипендии было еще далеко, а нужно было оставить деньги на прожитье, да и на покупки по мелочам (типа зубной пасты, стирального порошка и т. д.). Поковырявшись немного, все же наскребли на билеты. Все вчетвером. Радостная соседка упорхнула в свою комнату. Свою миссию она выполнила.

В положенный день, одевшись в свои лучшие наряды, поехали мы на концерт. Места наши были где-то в самом конце довольно большого зала, но, благодаря прекрасной акустике, нам все было слышно прекрасно. Время пролетело очень быстро. Концерт нам очень понравился. По его окончанию вышли мы на улицу, преисполненные гордостью за себя (мы тоже не лыком шиты!). На улице стояла ночь. Обычно в это время мы уже видели десятый сон. Шли, весело щебеча, находясь под впечатлением от концерта. Не торопились ровно до той минуты, пока кто-то из нас не вспомнил, что вот-вот отойдет последний троллейбус. Не знаю, как сейчас, а раньше троллейбусы и трамваи ходили только до определенного часа. Кто не успел, то, как говорится, – опоздал. А потом добирайся, как можешь. Филармония находится в самом центре Одессы, тогда как до общежития надо проехать остановок шесть – семь.

Мы разом загалдели, закудахтали и засуетились. Никому не хотелось идти по ночной Одессе и искать приключений на свою голову. Одновременно взглянув каждый на свои часики, поняли, что время-то нас просто подпирает. Увидели тяжело подъехавший к остановке, явно перегруженный троллейбус. Стало понятно, что это может быть тот самый, который – последний. До него было метров десять. Неожиданно для себя я «кинули клич»: «Цепляйся, кто как может!!!» Что произошло в следующее мгновение, я даже сразу и не осознала. Только увидела, что впереди со всех своих молодых и проворных ног несутся мои девчонки. Одна за другой. Как разогнавшийся локомотив, намериваясь всунуться в задние двери троллейбуса. И только я продолжаю по инерции неторопливо брести. Спохватившись, я тоже рванула вслед за ними, боясь остаться совсем одной.

Девчонки мой неожиданный призыв «цепляться» приняли как руководство к действию. А я ведь крикнула просто так, сама не знаю почему, и уж никак не ожидала вот такой их реакции на свои слова! Я мчалась, стараясь наверстать упущенное мною время и пытаясь сократить разделявшее нас расстояние. Одним глазом я увидела, что бежавшая впереди всех Алла винтом вкрутилась в плотную толпу людей на задней площадке троллейбуса. Неля, мертвой хваткой вцепившаяся в удачливую подругу, семенила рядом, с медленно тронувшимся с места троллейбусом. И не быть бы ей рядом с подругой, если бы не подбежавший «качок». Он с легкостью втиснул Нелю, а потом и себя своим мощным телом.

Анечка, немного отставшая от спортсмена, мелко перебирала ногами рядом с задней дверью, которая никак не могла закрыться, поскольку люди не давали створкам сдвинуться. Тут к Ане подскочила я. Мы переглянулись и, не сговариваясь, кинулись к задней части троллейбуса, туда, где снаружи транспортного средства располагается лестница для водителя. Если нужно, то он залезает на нее и отрывает «усики» троллейбуса от проводов. Мы вцепились в эту лестницу, как две сбежавшие из зоопарка мартышки. Можно было, глядя на нас, подумать, что только и делаем, что ежедневно передвигаемся таким образом, стремясь сэкономить на билетах. Хотя такого опыта у нас, разумеется, с Аней не было. Медленно, очень медленно пополз троллейбус с остановки. Вдруг я вижу, что Анины руки разжимаются, и она падает прямо на землю. Вслед за троллейбусом двигался легковой автомобиль. Бедная девочка, видя надвигающуюся громадину, чтобы хоть как-то защититься, подняла обе ноги вверх. Так и до сих пор вижу эти тонкие беззащитные ножки, устремленные вверх. Меня буквально снесло с троллейбуса. Я кинулась поднимать подругу. Мне бросились на помощь видевшие эту сцену прохожие. Машина резко затормозила, и оттуда понеслось что-то не совсем культурное. Уже на тротуаре мы стали приходить в себя. Нас колотило так, что стучали зубы. Это было слышно.

Мы не могли понять, что же с нами всеми произошло? Как такое могло случиться? Какое-то умопомрачение на нас нашло… Начали анализировать и поняли, что все началось с того самого моего призыва цепляться.

Вот такое бывает в жизни. А девочки наши, проехав несколько остановок, и как только появилась у них возможность повернуть голову (пассажиры-то некоторые вышли уже и в салоне стало чуть попросторнее), увидели, что нас нет. И сами сошли, не зная, что делать дальше. А нам с Аней повезло, подошел дежурный (самый-самый последний) троллейбус, тоже кстати переполненный. Но нам таки удалось в него пролезть. Девочки наши тоже решили зайти в этот троллейбус и с радостью увидели там нас. Мы – воссоединились. Вот радости-то было!!!

Из всей этой истории я сделала вывод: со словами надо обращаться аккуратно. Ведь слово не воробей, вылетит, – не поймаешь, как говорится в народной умной поговорке.

«Спалился!»

Воспитание подростков – дело тяжелое. Не просто родителям осознать, что их ребенок уже, собственно, не маленькое дитя, требующее неусыпной опеки и контроля, а уже почти взрослый человек. То есть, такая же полноценная личность, как и папа с мамой. И требующая к себе уважения и понимания с их стороны. Ему уже хочется определенной свободы действий, у него уже есть свое собственное мнение относительно всех жизненных вопросов и ситуаций. Это нелегко принять и осознать. Твое родное существо, которое целиком полагалось на тебя, теперь может поступать совсем иначе, чем хотелось бы родителям. Надо вовремя уметь скорректировать отношение к своему повзрослевшему чаду. Понимание этого приходит не сразу.

Я очень беспокойная мать. С самого рождения своих мальчиков, я была, как курица, которая растопырив свои крылья, старается защитить своих деток от всяких невзгод. Я понимала, что чрезмерно опекаю и контролирую своих детей. Исходило это от тревоги, как бы с ними ничего плохого не случилось. Наверное, истоки этого страха берут свое начало еще в студенческих годах. Будучи еще совсем молоденькой, родила я своего первенца. Рядом со мной не было опытных, зрелых женщин, которые могли бы посоветовать, как поступить в той или иной ситуации. Вся ответственность за жизнь и здоровье детей ложилась на мои плечи, да на плечи моего, такого же молоденького, мужа. Порой было невыносимо страшно, особенно, когда дети болели. И вот дети уже давно выросли, а я все «топырила крылья». И, как следствие, возникла такая ситуация.

В десятом классе моему повзрослевшему младшему сыну Сергею позволялось гулять до десяти часов вечера. А ему, конечно же, хотелось приходить домой значительно позже. Парень он у меня исключительно общительный, как говорится, душа всякой компании. Ему хотелось «потусоваться» со своими сверстниками. Родился он у меня в год Петуха по китайскому гороскопу, и характер имел соответствующий. Я за него очень боялась. Чтобы, не дай Бог, не травмировали в какой-нибудь драке. Молодые ребята, кровь – то – горячая. Да и улица, на которой мы живем, самая последняя в поселке. Дальше только – поля. Дом тоже предпоследний. На окраине, то есть живем. На улице фонарей не было, сплошная темень. Да еще и собаки стаями бегают. Конечно, страшно за ребенка.

Сергей такому распорядку не особо-то и противился. В десять, – так в десять. У него такой характер, что он не будет доказывать свою правоту с пеной у рта. Он послушает, мило улыбнется, и, когда ты думаешь, что он согласился с тобой, поступит по-своему. Мы с ним очень редко конфликтовали, – он, ведь, не сопротивлялся.

Есть люди, так называемые, «жаворонки». Это те, которым просто необходимо ложиться пораньше спать, но, зато, они могут встать очень рано, – ни свет, ни заря, как говорится. К таким людям относимся и мы с мужем. Смотреть вечерние телепередачи у нас с ним не получается. Только – вечерние новости, и потом сразу – спать. А Сергей принадлежит к другой группе «пернатых». Он у нас классическая «сова». Может читать или смотреть телевизор до двух ночи, а то и позже. Но встать рано утром ему очень тяжело.

А тут смотрю, что-то моя «сова» стала «жаворонеть». То он хочет пораньше лечь спать, то у него болит голова и, поэтому он идет в свою комнату, полежать в тишине. Странные стали твориться вещи. Но я человек доверчивый и наивный. Мои уши могут выдержать очень большое количество «лапши». Кому же доверять, как не собственному сыну?

Дом у нас большой. У каждого сына – своя собственная комната, в которую мы заходим, предварительно постучавшись. Так что Сергей знал, что если он пошел спать, то его никто не потревожит. Опять пожаловавшись на головную боль, пошел мой мальчик в свою комнату вздремнуть. Мы с мужем, как всегда, посмотрев новости, тоже пошли укладываться. Ночью нас разбудили какие-то шаги во дворе. Потом послышался шум на крыше перед Сережиной комнатой. «Бандиты!»– мелькнула страшная мысль. Похолодев от страха, стремглав бросилась я спасать моего сыночка.

Дело в том, что с крыши сарая, вплотную примыкающего к комнате старшего сына, Славика, легко можно залезть в дом по лестнице. Комната эта пустовала, так как, Слава учился в Одессе в институте, и жил в общежитии, приезжая только на выходные. Летела я, не чуя своих ног, в комнату сына, над которым, как мне казалось, нависла страшная угроза. Вихрем, влетев в комнату, сразу же ощупала кровать, и, найдя спящего там мальчика, несколько успокоилась. Встав у окна, стала всматриваться в ночь, пытаясь что-то рассмотреть. Не появится ли кто-то там кто-то чужой и страшный. Ярко светила луна. Мой силуэт четко просматривался на фоне окна.

Вдруг, резко распахнулась дверь, в комнату протиснулся муж. В руке у него блеснуло сталью помповое ружье. Представив со стороны, как же я выгляжу на фоне окна, и что по этому поводу может подумать муж, я быстро прошелестела: «Это я». «Фу! – раздалось в ответ, – обозначаться надо! Чуть не пальнул». Мне стало как-то не по себе. Осмотрели мы комнату старшего сына, и ничего там не обнаружили. К тому моменту подал голос Сергей: «А что здесь происходит?» Мы обрисовали ситуацию. Побыв еще немного с сыном, дождались, пока он заснул, и пошли к себе. Взяв с собой, кроме ружья еще и мощный фонарик, муж обошел весь двор. Все было тихо. Только собаки удивленно таращились на него. Мол, и чего ему не спится? Заснуть мы так и не смогли.

На рассвете я потихоньку пробралась мимо спящего Сергея в комнату Славика, чтобы еще раз в утреннем свете рассмотреть окно. Я тут же увидела, что окно ночью открывали. Мне это сделать было легко, так как, только днем предыдущего дня, пока Сергей был в школе, я протыкала все щели в окне ватой. Потом сверху налепила смоченные в молоке полоски белой материи, чтобы сквозняков не было. Ведь надвигались морозы. Полоски материи были сорваны. Поскольку ночью комнату проверялась, и там никто посторонний не был обнаружен, я сделала выводы: если в дом никто не залезал, то, очевидно, кто-то из дома вылезал. Догадка молнией пронзила меня. Все сразу встало на свои места: постоянные вечерние головные боли, а также, не свойственная ему, сонливость в такую пору, – все стало объяснимым. Опять тихонько прошмыгнув мимо Сергея, отправилась я ставить в известность мужа.

Посмеявшись, решили мы «расколоть» нашего хитромудрого парня. Как только он проснулся, зашли к нему, рассказали об обнаруженном «вскрытии» окна и сказали, что, поскольку, было проникновение в жилище, – необходимо написать заявление в милицию. Пусть разбираются, кто это ломился к нам в дом. Глаза сына заметались. Мы с мужем еле сдерживались, чтобы не рассмеяться, таким понурым вдруг он стал. Шутка ли милицию вмешивать? «Не надо в милицию, – чуть слышно проговорил он, – это был я». «Спалился», – констатировал Сергей.

Спор

Тогда, в далекие семидесятые, я еще училась в школе. Был урок литературы, и мы писали изложение. То есть, были «скованы» рамками текста, прочитанного учителем. Все сосредоточенно работали. Вдруг, ко мне поворачивается мальчишка, что сидел впереди, и предлагает: «Давай поспорим, что ты в тексте обязательно напишешь «поет петух»?» Мне стало так смешно! Тема изложения была какой-то серьезной. Что-то патриотическое. При чем тут петух? Я, что, – ненормальная писать такую глупость ни с того, ни с сего? «Ну, давай поспорим», – говорю, совершенно уверенная в себе. А он сразу же взялся за дело. Окончательно развернулся ко мне, устроился поудобнее, и приступил к делу. Повторял эту дурацкую фразу, как попугай. Я посмеивалась и писала себе дальше. Писала, как мне казалось, очень внимательно. Каждое предложение проверяла на предмет орфографических и пунктуационных ошибок. Вот и звонок. Я все успела и в уверенности, что написала хорошо, сдала тетрадку. Мальчишка изложение, конечно, не писал. Ему было не до него. Занят был «бубняжом» про петуха. Но, поскольку, учился он плохо, лишняя двойка его не напрягала.

Через несколько дней учительница литературы принесла стопку проверенных тетрадей и начала разборку изложений. Объявила оценки. И вдруг говорит: «Когда я проверяла работу (и называет мою фамилию), то так ничего не поняла. Откуда появился петух, который поет? Причем здесь вообще петух?»

Класс хохотал, а я хлопала глазами, отказываясь верить услышанному. Да этого просто не может быть!! Я не верила! Громче всех смеялся тот самый мальчишка, что «долбил» эту фразу. А я таки не поверила, пока не взяла в руки свою тетрадь. А там синим по белому, в середине предложения, было написано моей рукой – «и поет петух». Я была потрясена. Даже не смеялась, хотя это было действительно смешно.

Вот так иногда случается… Спор я проиграла. И, конечно, купила проигранную шоколадку.

Спохватилась

Все мы знаем, что жизнь полосатая. Черная полоса чередуется с белой. Так было и у нас. Густо-черная полоса, в которую семья попала в 1988 году, где-то в марте следующего года как будто стала уже не такого радикально черного цвета. Она явно светлела. Слава Богу, все остались живы. Старший сын, по которому и был, в основном, нанесен удар, явно выздоравливал. Все, вроде бы, входило в свою колею. Но вот парадокс, – чем лучше становилось общее положение в нашей семье, тем хуже я себя чувствовала. Организованная, собранная, сдержанная в самые тяжелые моменты, – я «сдувалась» на глазах. Как воздушный шарик, из которого стравливают потихоньку воздух. Наверное, я израсходовала почти весь свой запас прочности. Сил моих становилось с каждым днем все меньше и меньше. На меня наваливалась тяжелая депрессия. Она охватывала меня своими мерзкими щупальцами все плотнее. В душе моей разверзлась бездна. Ситуация обострялась тем, что муж мой вынужден был служить в другой стране. Надо было преодолеть много бюрократических проволочек, чтобы семья воссоединилась.

Внешне все было по – прежнему. Я все делала для восстановления здоровья моего старшенького, много времени уделяла младшему сыночку, компенсируя вынужденную временную невозможность общаться с ним из-за независящих от меня обстоятельств. Что-то делала, что-то говорила и даже смеялась иногда. Но все как бы автоматически. Как будто, вместо меня была пустая оболочка. Обычно искрящиеся мои глаза были пусты и тусклы. В голове крутилось и крутилось: «Не хочу жить».

Есть очень мудрые слова: «Желай осторожно, ибо твои желания могут исполниться». И я была УСЛЫШАНА. Мне пошли навстречу. И… пошло, поехало…

Самочувствие мое резко ухудшилось. Опухоль я обнаружила сама совершенно случайно. Но этим дело не ограничилось. Навалились другие проблемы со здоровьем. Они нарастали, как ком снега, летящий с горы. Надо было срочно идти к врачам. А я не шла. Затаилась. Спряталась в «норку». Только плакала ночами тихо в подушку. Мужу не открывалась (семья уже было вместе). Не хотела «грузить». Быстро худела. Несколько месяцев была один на один со своей бедой. Старший сынок, все же заметивший некоторую необычность моего поведения, сумел вызвать меня на откровенность. И очень просил обратиться к врачам. Не прислушалась. А время шло. Дождалась, что тянуть уже просто было нельзя, пришлось признаваться мужу. В ту же минуту он, не слушая моих возражений, буквально поволок меня в госпиталь. После осмотра специалистами выяснилось, что мне необходимо сделать три операции, причем, одну, как можно скорее. Одна операция предстояла несложная, вторая – посерьезнее. А вот с третьей, тут, как говорится, – «бабушка надвое сказала». Если повезет, то операция будет несложной, а вот, если не повезет… Я могу лишиться органа.

Пришлось быстренько ложиться в госпиталь, который находился в нескольких сотнях километров от места нашего проживания. После первой операции ситуация осложнилась тем, что общий наркоз, так сказать, «не пошел». Вторую пришлось отменить. Назначили срок следующей операции. Ночами я не спала. Сон не приходил ко мне. Дожидалась, пока заснут мои соседки по палате и, молча, плакала: «За что мне это? Почему? Уж не такая я злостная грешница. Не воришка, и, уж, конечно, не убийца». Как вдруг меня просто подбросило. Пришло озарение. Да ведь это я сама!!! Сама просила! Сама хотела уйти, да знала, что нельзя своими руками пресекать жизнь, дарованную свыше! Это очень большой и не прощаемый грех! Боже, какой же дурой я была! Что я наделала! А дети? Как же они без меня? А какую свинью я подкладываю ни в чем неповинному мужу?

И я спохватилась, надеясь, что еще не поздно. Молилась истово. И каялась, каялась, каялась… «Отрабатывала» назад. Просила простить меня за такой грех. За желание отказаться от жизни. Я все осознала. И… хотела жить. Чтобы видеть, как растут мои сыночки, хотела увидеть, как родятся мои внуки, хотела радовать мужа своим присутствием на земле.

Перед операцией спросила хирурга, на что могу рассчитывать. «Если проснетесь после наркоза в своей палате, то – все хорошо. Если в реанимации, то экспресс-анализ был плохой и дело – «швах», как говорят немцы. Значит, – не повезло», – ответил он.

Очнулась в своей палате. И сразу поняла, что, очевидно, – ПРОЩЕНА. Со всей полнотой ощутила, какое все – таки счастье, – просто жить. Видеть, как встает и заходит солнце. Как весной расцветает Земля. Как искрятся капли росы под лучами солнца. Как приятно ловить взглядом улыбки своих родных. Видеть, как лучатся счастьем глаза сыновей, и ощущать свою нужность мужу.

Пришло понимание, что я получила когда-то бесценный дар, – жизнь. Теперь на протяжении многих лет радуюсь каждому дню. И очень стараюсь всем помочь, кому словом, кому – делом.

Только спустя многие годы я прочитала, что люди, попавшие в такой жизненный переплет, как попала наша семья в 1988 году, обязательно должны получить квалифицированную помощь психолога или психотерапевта. Самостоятельно с проблемой не справиться. И тяжелая депрессия, которая придавила меня, являлась следствием посттравматического синдрома.

Когда я это прочитала, мне сразу стало легче. Теперь я могла снять с себя тяжелое бремя вины, за нежелание жить, мучившей меня все это время. Я просто оказалась жертвой обстоятельств.