Текст книги "Валерия"

Глава 4. Расследование продолжается

Наступила весна. Первая весна, которую он встретил без нее. Без ее глаз, без ее улыбки, без ее теплых мягких рук и тихого голоса. Когда она умерла, он почувствовал облегчение и, пожалуй, освобождение. Он сразу успокоился, перестали трястись руки, он ощутил прилив сил и радость от того, что он сумел выполнить то, чего так долго желал и планировал.

Но тогда он даже не мог себе представить, что будет так сильно скучать без нее. Сразу после ее смерти ему казалось, что он сможет легко забыть о том, что произошло. Ему и раньше всегда удавалось обмануть память и вытеснить неприятные воспоминания, стереть их и продолжать жить, искренне считая, что их никогда не было. Именно это свойство его психики позволило ему совершенно естественно и непринужденно держаться на следствии. Он не нервничал, когда его старались запутать, и задавали множество разных вопросов, пытаясь поймать на несоответствии в ответах. Он держался спокойно и уверенно, не впадал в панику, а если и ошибался когда—то и указывал неправильное время, то говорил что-то вроде того, что он живой человек, а не машина и вполне может не помнить мелких подробностей.

Его отпустили и, как ни странно, он вышел от следователя с чувством, что справедливость восторжествовала и он, ничем не запятнанный, с высоко поднятой головой идет домой и продолжает жить, надеясь, что следствие обязательно установит жестокого и безнравственного типа, убившего ни в чем не повинную женщину. Он совершенно искренне считал тогда, что это сделал не он. Он начал играть роль, от которой уже не мог отказаться. И долгое время ему удавалось играть эту роль перед самим собой. А вот теперь, с наступлением первых теплых дней, вдруг заныла душа. Он вспомнил, как прошлой весной, примерно в такое же время он поехал с ней за город. Ей нужно было забрать у подруги какие-то вещи для матери, и она попросила его помочь привезти их. Ласково улыбаясь и теребя его за рукав пиджака, она заглянула ему в глаза и сказала, что без него никак не сможет дотащить два тяжелых тюка от Ленкиного дома до электрички. И он, конечно же, поехал, хотя и не любил эту Ленку. Они приехали в Гатчину и, не торопясь, пошли пешком, потом заблудились и забрели в прекрасный Гатчинский парк, где было тихо и совершенно безлюдно. Еще везде лежал снег, но природа уже начала пробуждаться, было светло, солнечно, а в воздухе пахло весной.

С тех пор прошел год, снова настали такие же теплые дни, на кустах начали появляться серенькие и пушистые, словно маленькие котята, почки вербы, а солнце стало не только светить, но и греть. Он затосковал, хотел даже сходить на кладбище, на ее могилу, но потом передумал, решил, что не стоит светиться, вдруг кто-то из знакомых увидит его там и начнет приставать с расспросами.

«Если вы внезапно очутились в яме, первое, что надо сделать, это перестать копать…», – вспомнилась ему фраза, то ли услышанная, то ли прочитанная где-то. Смысл ее он понимал так, что никогда не надо делать лишних движений и тогда, возможно, на него перестанут обращать внимание. Надо стать незаметным, затаиться, уехать, никому не попадаться на глаза, чтобы все и думать забыли о твоем существовании. Но он ни в коем случае не считал, что оказался в яме. Нет, конечно. Ему приходилось и раньше бывать в сложных ситуациях. И убивал он не в первый раз. И он не сомневался, что и теперь все обойдется. Собственно, уже обошлось. Еще покопают немного и закроют дело.

Только мешает эта непонятно откуда накатившая тоска. И почему именно сейчас? Может, потому что весна, вот и обостряются все душевные раны и начинает ныть сердце. И поэтому приходит он под окна дома, где она жила и прячется в кустах напротив ее парадной. И заново переживает тот теплый летний день, когда она умерла. Тогда он тоже прятался в этих самых кустах и видел, как вбежал в подъезд ее дурачок – племянник. Почему его не арестовали, он так и не понял, ведь он сделал все, как надо, вызвал его по телефону, рассказал, куда надо идти и даже дверь оставил приоткрытой.

Как только племянник, нелепо размахивая руками, вбежал в подъезд, он смог, наконец, расслабиться. Натянутая где-то внутри его существа пружина немного ослабла и на лице появилась довольная улыбка. Он хорошо и правильно все рассчитал. Но не тут-то было. Не прошло и пяти минут, как этот лохматый племянник выскочил из парадной, добежал до арки и заметался около нее.

– Ого, – мысленно сказал он себе, – неужели решил сбежать?

Но тут племянник, то и дело поглядывая в бумажку, которую держал перед носом, кинулся обратно к парадной и снова исчез за входной дверью. Наблюдатель немного расслабился.

– Нервничает, – подумал он, – и это очень хорошо.

Время тянулось медленно. Ему казалось, что прошло уже больше получаса, но часы показывали, что племянник находился в подъезде всего три минуты.

Вдруг он вздрогнул, словно от удара. За домами, со стороны улицы послышался звук сирены. Звук этот усиливался, он неизбежно приближался, становился все громче и громче, он бил по ушам человеку, сидящему в засаде. Внезапно звук исчез и во двор, мигая синим цветом, въехала машина скорой помощи. Из машины вышли два человека в светлой одежде и быстро направились к подъезду. К тому самому подъезду, куда совсем недавно зашел племянник.

Что происходило в эти секунды в душе убийцы? Он запаниковал и, чуть было не потерял самообладание настолько, что захотел броситься бежать прочь отсюда, спрятаться где-то и никогда не возвращаться к этому дому. Он понимал, что раз приехала скорая с мигалкой, то она жива или еще жива. Но этого не может быть, не должно быть, он тщательно все проверил и не мог ошибиться.

Но тут произошло то, что заставило его немного успокоиться и продолжить наблюдение. Закрывшаяся за врачами дверь через пару секунд снова распахнулась, и во двор опять выскочил этот лохматый дурачок. Он немного постоял у двери, раза два обернулся, словно раздумывая, не вернуться ли ему назад, и затем, видимо приняв решение, быстро выбежал из двора и исчез. Человек в кустах недоумевал. Неужели племянник вызвал скорую и сбежал? Странно! Он столкнулся с врачами в дверях, и не остался. Побоялся, что его задержат? Но сбегать глупо. Хотя, что с него взять? Он ненормальный какой-то. Бегает, мечется туда-сюда. Ему никто не поверит и, конечно же, его арестуют. Ну и хорошо. Сам напросился.

Он решил остаться и посмотреть, что будет дальше. Милицейская машина появилась примерно через полчаса. Он дождался того момента, когда уехала скорая, убедился, что она никого не увезла и совсем успокоился. Значит, его главная цель достигнута, хотя не совсем понятно, что произошло с племянником, и почему он убежал. Подождав еще немного, он решил уходить. Ему предстояло еще многое сделать для того, что обеспечить себе безупречное алиби.

Как странно, что теперь он помнит все эти события так хорошо, словно они произошли вчера. И почему его тянет сюда, ведь он сумел еще тогда, внушить самому себе, что ничего этого не было? Ведь он любил Иру и никогда не смог бы лишить ее жизни, ее, такую добрую, ласковую и понимающую. Он вспоминал долгие разговоры с ней о смысле жизни, и, хотя ее наивный альтруизм был ему смешон, он никогда не говорил ей об этом. Она была для него совершенно необычным существом, будто пришедшим из другого мира и то, что она всегда внимательно слушала его, и, как ему казалось, понимала, всегда было для него очень важным.

У нее было слегка полноватое лицо с удивительно белой кожей. Из-за этого ее живые и выразительные карие глаза казались темнее, чем были на самом деле. Эти глаза смотрели на мир с огромной теплотой и любовью, со всепоглощающим интересом к жизни других людей. До знакомства с Ириной, он считал, что таких простых искренних и доброжелательных людей в природе не бывает и поначалу все время ждал с ее стороны какого-то подвоха. Но шло время, и он стал понимать, что она не притворяется, что ей действительно не нужны деньги и дорогие вещи, что она счастлива чем-то другим, не материальным. Что счастье для нее, это возможность любить людей, поддерживать и помогать им.

Безусловно, она была самой лучшей, самой прекрасной женщиной, из всех, кого он встречал в жизни. Если, конечно не считать его первую любовь. Но с тех пор прошло много времени, и боль от той, давней утраты уже не жалила сердце острым жалом. Та девушка была такой прекрасной, такой необыкновенной, что он не мог даже мечтать о том, что она сможет полюбить его. Вполне естественно, что она не захотела быть с ним, что ж, он это понял и не обиделся на нее. Он же полюбил ее с первого взгляда. И произошло это мгновенно, словно по мановению волшебной палочки. Он тогда заканчивал второй курс, и только-только сдал летнюю сессию. Ее он увидел в институте, в стайке девчонок-абитуриенток. Их легко можно было узнать по легким волнам страха и волнения, витавшим вокруг. Они толпились около входа в приемную комиссию и боязливо оглядывались по сторонам. Он осторожно пробрался сквозь толпу этих милых существ в пестрых летних платьях, и уже было открыл дверь, возле которой они группировались, как вдруг увидел ее. Его словно накрыло теплая волна, а сердце заколотилось так сильно, что казалось, выскочит из груди. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки стояло нереальное сказочное существо, словно сошедшее с легкого облака. Она казалась сотканной из воздушных паутинок, вся легкая, светлая, прозрачная. В отличии от остальных разноцветных девушек, на ней было надето очень простое, но элегантное светлое платье. От этого, она казалась еще прозрачнее и еще волшебнее.

Как вкопанный, остановился он возле полуоткрытой двери и не знал, как ему поступить. Сотни мыслей одна нелепее другой проносились в его голове. Спросить, как ее зовут? Невозможно. Намекнуть, что может помочь с поступлением? Пошло. Пока он размышлял, из двери вышел секретарь, отодвинул его в сторону и торжественно объявил, что можно заходить и подавать заявления. В коридоре началась суета, и ему пришлось уйти, чтобы не создавать затор. Необычная девушка затерялась в толпе, и он не заметил, куда она исчезла.

На следующий день он уехал в деревню, где собирался провести лето. Там у его семьи был большой просторный дом, не то, что их малогабаритная двухкомнатная квартирка. Конечно, у него была своя комната, но через стену, из-за плохой звукоизоляции, постоянно был слышен нудный голос отчима, вечно чем-то недовольного, особенно присутствием в своей жизни приемного сына.

Он совсем не помнил то время, когда его родители жили вместе. Он был совсем маленьким, когда они развелись. Отец не навещал его, но до определенного возраста у него по этому поводу никаких вопросов не возникало. Из раннего детства он помнил маму. Она была теплой и очень красивой. Длинные светлые волосы пахли луговыми цветами, а чуть раскосые глаза были какого-то непонятного чудного цвета. В сумерках они были желтыми, как у кошки, с темно зелеными и коричневыми вкраплениями и отливали каким-то сказочным цветом. Маленькому мальчику нравилось думать, что его мама – волшебница, а в ее глазах спрятаны драгоценные камни, которые обычно не видны, а появляются только тогда, когда она смотрит на него, своего любимого сыночка. А потом мама уехала, а его отдали бабушке с дедушкой. Он не помнил, сколько времени жил у них, это время казалось ему бесконечным и очень плохим. Ему было тогда, наверное, лет пять, потому что он уже понимал их разговоры.

– Вертихвостка, – бубнила бабушка, – ребенка подкинула, а сама за другим кобелем побежала.

– Да, уж, – вторил ей дед, – вырастили доченьку на свою голову.

Маленький мальчик тихо лежал в кроватке с закрытыми глазами и слушал. Он не понимал тогда, что они говорят про его маму, он думал, что, наверное, у них была еще дочка, которая убежала в лес с собаками.

Однажды он спросил, когда за ним приедет мама, дед странно посмотрел на него, а бабушка, обняв его, чуть не задушила, придавив толстой потной грудью его голову. Он тогда очень испугался и стал вырываться, чтобы вдохнуть, а бабушка еще крепче прижимала его к себе не давая вывернуться, и что—то говорила про то, что она его очень любит. Он не помнил, как сумел спастись, наверное, потерял сознание, потому что пришел в себя в своей кроватке, бабушка суетилась около него, но больше не обнимала. С тех пор он стал чураться бабушку, да и она стала избегать его. Потом, став старше, он подумал, что возможно, в беспамятстве наговорил что-то лишнее, высказав какие-то свои недетские мысли.

Мама вернулась, когда он уже перестал надеяться. Но вернулась не одна.

– Это твой новый папа, – сказала она сыну, показывая на низенького тщедушного мужичка с лысиной и бесцветными глазами. Мужичок напоказ улыбался, показывая ровные неестественно белые зубы.

– А где старый папа? – искренне удивившись, спросил мальчик.

Все рассмеялись. Потом его забрали в город, и он пошел в школу. Казалось, жизнь должна была наладиться, но мама стала другой. Уже не было ощущения сказки, тепла и счастья, когда она заходила в его комнату, да и заходила она редко. Так прошло его детство, и настала юность. Его не трогали, не мешали думать так, как он хотел. Мыслями своими он ни с кем не делился, да это никому было и не надо.

И вдруг эта девушка. На его словно пахнула тем давно забытым теплом из детства, запахом счастья, покоя и любви. Но девушка промелькнула, будто специально, чтобы подразнить его и пропала. Он уехал в деревню, надеясь, что наваждение пройдет, и он снова сможет жить той своей прежней жизнью, к которой привык, и которая даже стала ему нравиться. Он бродил по лесу, купался в речке, загорал, но чувства не утихали. Он видел ее лицо среди небольших барашков на воде, силуэт ее стройной фигурки то и дело чудился ему между поросли молодых березок, а вечернее небо, чуть прикрытое легкими воздушными облачками, походило на ее неземные сияющие глаза.

Именно в то лето первый раз в жизни он познал женскую любовь. Видно, правду говорят, то о чем очень сильно мечтаешь, материализуется. Хотя не совсем так, как мечтается. Вернее, совсем не так. Он представлял себе огромную всепоглощающую страсть, а получил лишь небольшую интрижку. С девушкой из соседней деревни он познакомился случайно. Бродил по лесу и вышел к незнакомым местам. Увидел домики на краю леса и девушку, которая собирала малину. Конечно же, он не собирался с ней знакомиться и уж тем более вступать в какие-то отношения, но она сама завела с ним разговор, расспросила, кто он и откуда, а потом предложила встретиться на следующий день.

Он, не думая ничего такого, на свидание пришел. Новая знакомая предложила погулять вдоль речки, а как начало смеркаться, завела его в стог сена, и стала обнимать и целовать. Физическая любовь разочаровала его. Не было в ней никаких чувств и эмоций, было лишь ощущение неловкости, собственной глупости и наивности. Девчонка откровенно посмеялась над его неопытностью, но предложила завтра встретиться снова. Они стали встречаться почти каждый день и она, по ее собственным словам, обучала его премудростям любви. А потом лето неожиданно кончилось, приближалось начало учебного года, и нужно было возвращаться в город.

В тот последний вечер он пришел, чтобы попрощаться со своей подругой и пожелать ей всего хорошего. Он искренне считал, что их отношения ничего не значат, что она, как же, как и он, просто приятно проводила время. Но у девушки, видимо, были совершенно другие планы.

– Я так тебя люблю, – сказала она, прижимаясь к нему, – мы стали так близки. Мы должны уехать вместе.

Он смотрел и не понимал. Что она имеет в виду?

– Мы должны оформить наши отношения, ведь мы фактически муж и жена.

Он все еще не понимал. Эта вульгарная деревенская девица, с огромной грудью и мясистыми боками, которая сама затащила его в стог сена и полтора месяца пользовалась его детородным органом, хочет, чтобы он на ней женился? Она что, ненормальная? У него перед глазами каждую ночь стоит фея из его волшебной сказки, и он знает, что эта фея существует в реальности, а тут какая-то толстая, похожая на квашню, тетка, пытается навязать ему себя и еще настаивает, чтобы он на ней женился. С ума она сошла, что ли?

Он попытался, как можно корректнее объяснить подруге, что он еще учится, что средств для содержания семьи у него нет и что жениться он пока не может. Но девушка была готова к такому повороту событий. Она еще крепче прижалась к его груди и еще сильнее обняла его.

– Что ты, – говорила она, пытаясь расстегнуть на нем одежду, – ведь нам было так хорошо вместе, как же мы можем расстаться. Ну, скажи, что ты любишь меня.

Он все еще пытался объяснить, но она не слушала его.

– Как же, – все сильнее прижимаясь к нему, невразумительно шептала она ему прямо в ухо, – ведь мы с тобой больше месяца встречались, теперь уже поздно отказываться, теперь и ребеночек у нас будет, а что я родителям скажу.

Ему становилось тяжело дышать, в глазах потемнело. Неожиданно у него появилось странное ощущение, ему показалось, что подобная ситуация когда-то уже была в его жизни и что закончилась она плохо. Он не помнил, как именно, но чувство опасности подсказывало ему, что нужно как-то действовать, что-то делать, чтобы избавиться от этого навалившегося на него толстого потного тела, мешающего дышать и пытающегося повалить его на землю и снова использовать в своих целях.

В глазах у него потемнело, в голове зашумело. Он не помнил, что произошло потом. Он пришел в себя лишь тогда, когда понял, что его пальцы впились в толстую шею несчастной девчонки, и что ее голова безжизненно болтается из стороны в сторону.

Он очень испугался тогда. У него затряслись и инстинктивно разжались руки. Девушка упала на траву. Он в ужасе отпрыгнул в сторону, подальше от страшного тела, ставшего неподвижным и словно ватным. Круглое, лунообразное лицо с еще недавно смеющимися глазами, было синим и опухшим, а самих глаз и вовсе не было видно, они превратились в узкие щелочки. И откуда-то из самой потаенной глубины этих щелочек прямо на него был устремлен неживой взгляд.

Когда к нему вернулось чувство реальности происходящего, и включился мозг, он понял, что нужно что-то сделать, чтобы отвести от себя подозрения. Содрогаясь от отвращения, он сумел перетащить тело девушки ближе к лесу, где была довольно глубокая канава. Столкнул ее в канаву и тщательно забросал ветками и комками сухой земли. Вернувшись домой, он не пошел через веранду, где мать с соседкой пили чай, а незаметно пробрался в свою комнату через окно на заднем дворе и тут же лег в постель. Он уснул мгновенно, видимо, сказалось нервное напряжение, а когда проснулся утром, все произошедшее уже не казалось ему таким ужасным, как накануне.

Он решил, что ему будет легче и проще, если он сумеет сам себя убедить в том, что вчера ничего не произошло, что ему просто приснился кошмарный сон. Как ни странно, но ему это удалось, тем более, что утром их семья уезжала в город.

А там закрутилось новая жизнь с новыми впечатлениями, и быстро вытеснила из его мыслей весь тот ужас, который ему довелось испытать. Сам же он никогда не считал себя убийцей, он просто вычеркнул из памяти тот эпизод как вычеркнет потом и другой, тоже страшный и жестокий.

Через несколько дней, Олег решил поговорить с другой подругой Ирины Шабановой, Ниной. Он не очень хорошо понимал, что хочет установить и зачем лезет в жизнь посторонних ему людей. Какую правду ищет? Сам он, как человек и как врач, был убежден – убил Ирину сын Шабанова. Но убеждения – это одно, а факты – совсем другое. К тому же – не понятен мотив. И действительно, зачем этому Николаю убивать жену своего отца? Из-за того, что она его за что-то осудила? Смешно.

Как понял Олег, Николай Шабанов вел такой образ жизни, что его мог осуждать каждый второй. Но это не значит, что ему надо было уничтожать всех тех людей, которым он не нравился. Нет, здесь должно быть что-то другое. Более веское.

И вообще вся эта сцена с удушением представлялась Олегу этакой любовно-драматичной. Именно поэтому он и ринулся разыскивать некого Толика, влюбленного когда-то в Ирину. Еще, наверное, для него было важно мнение Юры, который никак не соглашался с тем, что Николай мог желать зла Ирине.

Вот и боролись в Олеге его собственная интуиция и здравый смысл, именно поэтому он, вместо того, чтобы искать опровержение алиби Шабанова-младшего, наносил визиты подругам Ирины и собирал сплетни об ее личной жизни. И сейчас он был намерен вытянуть из Нины всю информацию об этом Анатолии Григорьеве, бывшем поклоннике Шабановой.

Он заранее подготовился к разговору и выяснил, что Анатолий и все три подруги вместе учились в институте. Они дружили, видимо была у них одна большая студенческая компании, и они вместе проводили много времени. И, вероятно, именно тогда, Толик и влюбился в Ирину, красивую, веселую и яркую девушку. Сам он, скорее всего, был этаким ботаником, не решительным, скромным и закомплексованным. Его не смущало то обстоятельство, что Ира видит в нем лишь друга и продолжал ее безответно любить и робко надеяться на взаимность.

Олег быстро нарисовал себе психологический портрет этого Анатолия. Ничем не примечательный молодой человек подсознательно выбирает девушку, которая ни при каких обстоятельствах не обратит на него внимания, как на мужчину. Это говорит о том, что он, сам того не осознавая, не стремился к женитьбе, потому что иначе он выбрал бы девушку попроще, ту, которая ответила бы ему взаимностью. Значит, и не собирался он жениться. Наоборот, если бы Ира вдруг согласилась выйти за него замуж, он бы перепугался и, возможно, заболел бы или сбежал.

Размышляя об этом, Олег снова подумал, что ему очень не хватает психологического образования, ведь он мог бы, просто проанализировав поступки людей, получить правильное представление об их характере и образе жизни.

– Надо поступать на психологический, – сам себе сказал Олег, подходя к дому, где жила Нина.

Дверь долго не открывали, хотя предварительно он звонил и договаривался о встрече. Наконец, Олег услышал по ту сторону двери осторожные шаги и вскоре хриплый мужской голос тихо произнес:

– Кто там?

– Здравствуйте, – подчеркнуто бодрым и радостным голосом заговорил Олег, – я пришел к Нине Сергеевне. Мы с ней договаривались. Меня зовут Олег.

– Да, да, – послышался за дверью невнятный голос, и дверь открылась.

Перед взглядом Олега предстал небритый, неопрятно одетый мужичок с опухшим лицом и красными глазами.

– Проходите, пожалуйста, – проговорил он, и на Олега пахнуло таким перегаром, что он невольно поморщился.

Однако, он не подал вида, что что-то не так, и проследовал за хозяином на неприбранную кухню.

– Хотите чаю? – спросил человек и снова обдал Олега сильным ароматом вчерашнего алкоголя.

– Спасибо большое, – Олег решил вести себя подчеркнуто вежливо и доброжелательно, – а вы муж Нины Сергеевны? Она задерживается?

Человек растерялся.

– Ниночка через полчаса придет, – промямлил он, проигнорировав вопрос о муже.

– Я вас не стесню, если подожду ее? – широко улыбаясь и демонстрируя хозяину свое расположение, спросил Олег.

– Ну что вы! Нет, конечно.

Он стал суетиться у плиты, заваривая чай.

– Извините, как к вам обращаться? – снова спросил Олег, решив для себя, что надо все же прояснить ситуацию. Может быть, это вовсе и не Толик, мало ли какой мужчина может находиться в квартире Нины. Может брат или какой-нибудь другой родственник.

– Ох, извините, – забормотал хозяин, – я – Анатолий.

– Очень, очень приятно, – Олег так обрадовался, что его догадка верна, что даже встал и пожал хозяину руку, – а я – Олег. Будем знакомы.

Анатолий широко улыбнулся, в глазах его промелькнуло хитрое выражение, и он, внимательно и словно оценивающе взглянув на гостя, многозначительно произнес:

– Так может, за знакомство. По чуть-чуть?

– С удовольствием, – радостно воскликнул Олег, словно не мог дождаться, когда же ему, наконец, предложат выпить.

Тут же, как по волшебству, на столе появилась бутылка водки, блюдце с селедкой, хлеб и четыре картофелины в мундире.

– Как говориться, чем богаты, – весело произнес Анатолий и быстро разлил водку.

Хозяина развезло после второго стакана. И всего через десять минут Олег слушал сопливые рассуждения о смысле его неудавшейся жизни.

– Я ее так любил, а она замуж вышла за старого. Из-за денег. А он ее не любил нисколько. Она все праздники с подругами встречала, ну и со мной тоже. А я уже тогда с Ниночкой сошелся, она хорошая, добрая.

Олег слушал, сочувственно кивал головой, задавал наводящие вопросы, но ничего существенного от Анатолия узнать ему не удалось. Единственной полезной информацией он посчитал то, что пить Толик начал после смерти Ирины и почти сразу потерял работу.

– Представляешь, выгнали, – возмущался он, – сказали, что подаю плохой пример молодежи. А что у меня горе, что я любимую женщину потерял, на это всем наплевать.

Он налил себе еще водки и залпом выпил. Потом взял картошку и начал медленно чистить ее. В этот момент послышался звук открывающейся двери и в кухню, прямо в пальто и в сапогах быстро вошла худая невысокая женщина.

– Здравствуйте, – испуганно взглянув на Олега, проговорила она, – пойдемте в комнату.

– Ниночка, – пьяно улыбаясь, с трудом произнес Толик, – я почти не пил. Не сердись. Я чуть-чуть, с гостем, за знакомство.

Нина не ответив ни слова, резко развернулась и вышла. Извинившись, Олег последовал за ней. Толик остался на кухне и, судя по характерным звукам, решил допить бутылку до конца.

– Что вы хотите у меня узнать? – резко спросила Нина, – я все, что знала, рассказала следователю.

И снова Олегу пришлось рассказывать о том, что он ведет частное расследование, что ни одно слово, сказанное уважаемой Ниной Сергеевной, никому не станет известно и что, благодаря ее показаниям, даже таким, которые она считает незначительными, может быть пойман убийца ее подруги. Нина не удивилась тому, что муж Ирины нанял сыщика, но и желания помочь в поимке преступника не высказала. Она довольно холодно повторила Олегу почти слово в слово свои предыдущие показания и довольно бесцеремонно дала понять, что Олегу пора уходить.

– Извините, но у меня очень мало времени, – сухо проговорила она, – поэтому, если у вас больше нет вопросов…

– Нина Сергеевна, а вы с вашим мужем вместе учились в институте? – будто невзначай спросил Олег, поднимаясь со стула.

– Какое это имеет значение? – настороженно спросила Нина.

– Я так понял, что Анатолий был неравнодушен к вашей подруге, а после ее гибели запил, да так, что его с работы выгнали. А ведь раньше он не пил, не так ли? С чего бы он вдруг пить стал? Может, чувство вины ему не дает покоя?

С этими словами Олег начал медленно надевать куртку. Лицо Нины стало серым. Из кухни доносился храп Толика, который спал, уронив голову на стол.

– Что вы такое говорите, – громким шепотом проговорила Нина, – вы на что намекаете? Что Толя мог убить Иру? Это бред! И никто в это никогда не поверит!

– Почему же вы тогда не рассказали следователю правду о ваших отношениях?

– А зачем я должна была рассказывать? Меня никто ни о чем таком не спрашивал?

– Ну как же? – Олег обрадовался, что сумел хоть немного вывести ее на откровенность, – следователь спрашивал вас о ее знакомых мужчинах. А вы сказали, что у нее не было никаких друзей.

– Я правду сказала, – тихо, но все еще возмущенно сказала Нина, – Толя в то время уже со мной жил и у нас все хорошо было.

– Вы его любите? – вдруг спросил Олег.

Нина молчала.

– Любите, – на этот раз утвердительно произнес Олег, – вы полюбили его, когда вместе учились, и ревновали его к Ире. Потом, понимая, что Анатолий к вам равнодушен, вышли замуж за того, кто предложил, ребенка родили.

– Да, – голос Нины сорвался, – да, я любила его. А Ирка… она… она играла с ним. Он ей был не нужен, но она его при себе держала, как собачку. А он и рад был. А она! Нужен – позовет, не нужен – прогонит.

Теперь уже она тихо плакала, изредка бросая взгляды на кухню.

– Понятно, – Олег вздохнул, – скажите, а где был Анатолий в день, когда убили Ирину?

– Вы что! – воскликнула Нина, – что вы себе позволяете? Вы думаете, что он мог убить? Да как вам не стыдно!

– Успокойтесь, – проговорил Олег, понимая, что у женщины сейчас начнется истерика, – я ничего не думаю. Я проверяю все возможные версии. Ведь то, что вы скрыли от следствия существование Анатолия, выглядит так, будто вы его покрываете. А теперь еще и отказываетесь рассказать, где он был в момент убийства. Естественно, это вызывает подозрения. Ведь невиновному нечего скрывать, правда?

Она обмякла и опустила голову.

– Вы говорили, что проводите частное расследование, – бесцветным голосом произнесла она, – и что ничего не расскажете следователю. Это так?

– Так, – подтвердил Олег, – меня нанял муж Ирины.

– Хорошо, я скажу вам все, что знаю. Дело в том, что Ира приезжала ко мне дня за два или за три до того, как произошел этот ужас. И Толя был дома, ну, в смысле, Ира знала, конечно, что он со мной живет.

Нина замолчала.

– А как она отнеслась к тому, что ее поклонник стал встречаться с вами?

– Она…, – голос Нины сорвался, – она добрая была и говорила, что желает нам счастья. Я сорвалась, конечно, когда сказала, что она пользовалась Толей, это я так, от обиды за него, понимаете?

– Понимаю, – кивнул Олег.

– Она рада была, она сказала, что ему со мной гораздо лучше, чем с ней было бы. Что подходим мы друг другу. Она не ревновала, нет. Она мужа своего очень любила, хотя он и странный был.

– А как вы считаете, она была счастлива в браке?

– Я думаю, что да. Знаете, она ничего особенного никогда не рассказывала, просто, когда о муже говорила, у нее глаза светились.

– Понятно, Нина, вы сказали, что Ира приезжала к вам за несколько дней до убийства.

– Да, приезжала. Понимаете, она такая счастливая была, просто светилась вся. И она, не стесняясь Толи, в его присутствии, понимаете, сказала, что ждет ребенка.

– И вы переживали, не знали, как он отреагирует?

– Да, да, – закивала головой Нина, – а он обрадовался. Правда, обрадовался. Сказал, что это отличная новость, что у нее теперь тоже ребенок будет. Как и у нас. Я была так рада! Он первый раз так сказал, что мой сын это наш ребенок, наш с ним, понимаете?

Ушел Олег от Нины совершенно обескураженный. Информация о том, что Шабанова ждала ребенка не была для него неожиданной, тоже самое рассказала ему и Лена. Проблема заключалась в том, что при вскрытии тела Ирины беременность обнаружена не была.

– Михаил Викторович, ваша жена говорила вам, что ждет ребенка? – строго спросил Олег, внимательно вглядываясь в лицо хозяина дома.