Текст книги "Валерия"

«Удивительные люди, – раздраженно думал он, хотят получить результаты расследования, а сами сознательно скрывают важные факты».

– Да, говорила. Она была так счастлива, а я…, -у Шабанова оборвался голос. Он закашлялся и отвернулся к окну.

– Извините меня, Олег, мне очень тяжело говорить об этом. Кроме того, мне кажется, что это не имеет большого значения.

– Я понимаю вас, но поймите и вы меня, – усилием воли Олег все же сумел взять себя в руки и высказать Михаилу Викторовичу все, что он думал о его переживаниях, – для того, чтобы выполнить ваше поручение, я должен знать обо всех, пусть даже кажущихся вам незначительными, вещах. А ведь эта информация могла быть известна не только вам.

– Ну, вы же как-то узнали об этом, – Шабанов уже вполне овладел собой, – а вот следователь ни о чем подобном не упоминал.

– Дело в том, что Ирина не была беременна, – сказал Олег, – видимо, у нее были гормональные нарушения, которые она приняла за беременность. Но она считала по-другому и об этом знали не только вы, но и ее подруги. Как я понял, вы не очень обрадовались этому известию?

– Да, я отнесся к этому скептически, и очень корю себя за это, – Шабанов на минуту задумался, – Но постарайтесь меня понять. Я уже не молодой мужчина, мне пятьдесят шесть лет, у меня взрослый сын. Я женился на Ирине, потому что любил ее и хотел жить вместе с ней, наслаждаться обществом друг друга. Наверное, я эгоист, но я не хотел никаких пеленок, бессонных ночей, и всего того, что сопутствует появлению ребенка. Я хотел спокойной размеренной жизни рядом с любимой женщиной, хотел иметь возможность путешествовать, посещать театры, выставки, в общем, как это говорится, жить для себя. И я не считал, что это плохо. Но Ира, она вся светилась, когда сказала мне об этом. А поняв по моей реакции, что меня ее новость не сильно обрадовала, как-то знаете, вся потухла, что ли. Конечно, я никогда не стал бы принуждать ее избавиться от ребенка, но восторга это известие у меня не вызвало. Ира же была человеком очень эмоциональным, она не могла притворяться и скрывать свои чувства. Она, видимо, рассказала о моей реакции своей подруге.

– Да, рассказала, – ответил Олег, – но она не осуждала вас, она вас понимала. Она считала, что когда малыш появиться на свет, вы будете счастливы, а она сделает все для того, чтобы ваша спокойная жизнь не нарушилась. Она очень любила вас и хотела подарить вам ребенка.

На глазах Михаила Викторовича блеснули слезы. Олег корректно отвернулся, делая вид, что смотрит в окно.

– Скажите, Олег, – голос Шабанова звучал ровно и спокойно, видимо, ему удалось взять себя в руки, – она знала, что ошиблась и не беременна?

– Нет, не знала, – уверенно ответил Олег.

– Значит, умерла счастливой, – медленно проговорил Михаил Викторович.

Олег молчал. Ему было безумно жаль этого раздавленного горем человека, который и теперь, спустя почти год после смерти жены, продолжал получать подтверждения ее огромной любви к нему, ее жертвенности и самоотверженности.

– Михаил Викторович, а как вы думаете, Ирина могла рассказать о своем положении вашему сыну, – спросил Олег.

Ему казалось, что лишь теперь он начинает понимать сложные и запутанные отношения в этой семье и, что, возможно, благодаря этому, ему удастся нащупать мотив этого странного убийства. Шабанов глубоко вздохнул, и Олег понял, что именно этот вопрос мучил его все последнее время.

– Зная Ирину, я думаю, что могла, – наконец ответил он, – более того, я боюсь, что это известие могло его сильно разозлить.

– Почему? – удивился Олег, – ему-то какое до этого дело?

– Дело в том, что, я всегда обещал сыну, что все свое имущество оставлю ему. Ну, в смысле, квартиру, сбережения, картины, антиквариат. Я обеспеченный человек. Ира ни на что не претендовала, а с появлением другого наследника все могло резко измениться. Для Николая, конечно.

– Значит, вы все-таки вы считаете, что это сделал ваш сын? – неуверенно спросил Олег, – из-за наследства?

– Да, – отрывисто, как выстрелил, ответил Шабанов, – кроме него, некому.

– Но если вы в этом убеждены, то, чего вы хотите от меня? – спросил Олег, – чтобы я нашел доказательства его вины и его посадили?

– Нет, что вы! – воскликнул Михаил Викторович, – я не хочу, чтобы его посадили, боже упаси. Я хочу быть уверенным сам, для себя. Ведь мои подозрения, это только подозрения. А я могу ошибаться и считать своего сына убийцей. Возможно, я не прав, и он не виноват. Я хочу, чтобы вы нашли доказательства его вины или вины другого человека. Сейчас дело приостановлено, у Николая алиби, никаких других подозреваемых нет. Я думаю, что дело вскоре закроют, но я должен знать наверняка, понимаете, должен. Это мой родной сын.

Шабанов замолчал и, грузно опустившись в кресло, закрыл лицо руками. Плечи его вздрагивали.

– Пойми, Юра, все против него, даже родной отец, – снова и снова повторял Олег.

– Значит, Анатолия ты исключаешь? – не унимался Юра.

– Исключаю, – резко ответил Олег, – поэтому давай отбросим эмоции и будем рассуждать логически.

– Давай, – согласился Юра, – но если рассуждать логически, то тогда получается, что Николай не мог этого сделать, ведь если в восемь вечера он был еще в деревне, то к одиннадцати он никак не мог добраться до центра города.

– Не совсем так, – Олег достал из кармана потрепанный блокнотик, – Смотри, что получается. Ближайшая к деревне Дымово железнодорожная станция называется Колоски. От нее последний поезд в сторону города уходит около шести часов вечера. После этого времени Николай однозначно в деревне был, к его родителям на ужин приходил сосед, который видел Николая и разговаривал с ним.

– Он утверждает, – Олег снова заглянул в свой блокнотик, – что Николай вышел из-за стола и ушел к себе около восьми часов вечера. Тоже самое подтвердили родители.

– Ну, вот видишь? – Юра развел руками, – действительно, он не мог добраться до города.

– На первый взгляд, да. Там такая глухомань, на легковой машине не проедешь, дороги все раздолбанные. От Колосков до Дымово ходит автобус, он подвозит приехавших и отвозит уезжающих. И добраться оттуда до города, кроме как по железной дороге, нереально, я проверял.

Однако, из поселка Черный Ручей, расположенного примерно в десяти километрах от деревни Дымово, в восемь часов десять минут отходит последний поезд. Это совершенно другая железнодорожная ветка. Дымово и Черный Ручей не соединены проезжей дорогой, между ними лес и тропы. Жители Дымово не пользуются этой станцией, до нее невозможно добраться.

Поезд, который отходит в восемь вечера – скоростной, он идет из Москвы и делает короткую остановку, меньше минуты. В город он прибывает в двадцать два часа сорок минут. Николай вполне мог добраться до Черного Ручья, например, на велосипеде.

– За десять минут он вряд ли доехал бы, – опять возразил Юра, – тем более по лесным тропам, а не по дороге.

– Я думаю, что показания соседа о том, что он видел Шабанова – младшего в восемь вечера в деревне, не вполне соответствуют истине. Понятно, что это был вечер, но вряд ли он смотрел на часы, когда разговаривал с Николаем. Он живой человек и вполне мог ошибиться, может быть, это было в половину восьмого, или без пятнадцати восемь. Логично?

– Логично, – грустно отозвался Юра.

– Показания соседей и родственников по поводу того вечера сводились к тому, что Николая никто не видел после восьми часов вечера, что он, якобы, не очень хорошо себя чувствовал и рано ушел спать. А это значит, что он мог уехать на этом поезде. От вокзала же можно пешком добраться до дома Шабановых примерно за полчаса.

– Но тогда получается, что сначала он позвонил мне, а только потом…, – Юра замялся, так и сумев произнести страшные слова, – Иначе он не успел бы… Ведь мне звонили около одиннадцати. А я добрался быстро, за полчаса.

– Похоже, что так, – Олег задумался, – да ты прав. Добраться от вокзала, зайти в квартиру, задушить, это уже пол – двенадцатого. И ведь не побоялся, что ты сможешь прийти раньше. Значит, знал, где ты живешь и сколько времени тебе надо, чтобы приехать.

– Может это все-таки не он? – Юра выглядел совершенно потрясенным, – не может же человек быть настолько циничным и расчетливым!

– Юра, ну мы пока просто рассуждаем, могло ли такое быть чисто теоретически, – пытаясь успокоить друга, произнес Олег, – и убеждаемся, что приехать в город к одиннадцати часам Николай мог.

– Ну ладно, допустим в этом ты прав. А каким образом он вернулся обратно? Ведь его алиби строилось на том, что рано утром он был в деревне и вместе с матерью встретил родственников, которые приехали на первом поезде. Он вышел из своей комнаты минут за двадцать до того, как пришел автобус, а потом помогал носить вещи. Приехать раньше он не мог, не на чем было.

– Вот в этом-то вся загвоздка, – сказал Олег, – кроме, как на поезде, до этой деревни не добраться. Через Черный Ручей так рано никакого поезда нет. Именно поэтому следователь и решил, что у Николая стопроцентное алиби. Не только мать подтвердила, что он утром был дома, но и приехавшие родственники, а также соседи и вообще много народу. Не могут они все врать.

– Значит, это не он, – задумчиво проговорил Юра, – а мы его подозревали, наверное, это нехорошо с нашей стороны.

– Ты что! – возмутился Олег, – это точно он. Вопрос только в том, как он это сделал. И мы обязательно это узнаем.

Юра молчал. Ему было страшно так безоговорочно обвинять человека в убийстве. Ведь, если нет стопроцентных доказательств вины, то человек не должен быть обвинен, считал он. А Олег, глубоко убежденный в виновности Николая Шабанова, дождавшись первых теплых дней, отправился в деревню Дымово, для поиска улик.

Через две недели в квартире Юры раздался звонок. Он открыл дверь и с удивлением увидел Олега, в какой-то грязной спецовке и в болотных сапогах. Олег улыбался и выглядел очень довольным.

– Юрка, привет, – громко сказал он, – встречай героя-победителя. И позволь, уж, друг, воспользоваться твоей ванной, ведь я три дня просидел в этой богом забытой деревне и месил грязь по всем ближайшим лесам. Даже домой в таком виде не решился явиться. Зато вывел на чистую воду твоего так называемого родственника.

– Неужели! Рассказывай скорее! – воскликнул Юра.

– Ну, уж нет, сначала вымоюсь, а потом мы с тобой поедим, и я все тебе расскажу по порядку, – Олег уже закрывал дверь в ванную комнату.

Через полчаса, довольный и сияющий Олег сидел на кухне в Юрином халате и медленно, смакуя каждое слово, рассказывал суетящемуся у плиты хозяину о своих приключениях.

Деревня Дымово, как и предполагал Олег, находилась в нескольких километрах от небольшой железнодорожной станции. Дорога от станции была плохая, и по ней до деревни ходил автобус-подкидыш. В тот день, который интересовал Олега, к матери Николая Шабанова на первом поезде действительно приехала в гости ее сестра с мужем. Приходил поезд в девять часов утра. На автобусе они добрались до деревни минут за пятнадцать. Их встретил Николай вместе с матерью, а автобус уехал дальше, развозить оставшихся пассажиров. Приехать на этом поезде Николай не мог, примерно за полчаса до прибытия автобуса его видели соседи, с которыми он поздоровался и сказал, что они ждут сегодня гостей.

Вроде бы, все говорило в пользу Николая, ведь вернуться в деревню раньше первого поезда он никак не мог. Но Олег не сдавался, он три раза прошел пешком по дороге, ведущей от станции к деревне, засекая время по секундомеру, облазил лес вдоль этой дороги в поисках короткого пути от станции, но все было бесцельно. Он никак не мог понять, каким образом Николай, приехав на том же поезде, что и его тетка с мужем, сумел остаться незамеченным и появиться в деревне на полчаса раньше их, то есть, практически в то время, когда поезд только-только подходил к станции.

– Значит, – решил Олег, – он сошел с поезда раньше, возможно на предыдущей остановке.

Он стал изучать карту, но опять бесполезно, предыдущая станция была очень далеко от деревни, и добраться оттуда за такой короткий срок было нереально. Однако, внимательно разглядывая карту, Олег подумал, что, пожалуй, напал на верный след. Он заметил место, где железная дорога проходила близко к деревне, однако станция была значительно дальше. Тогда Олег предположил, что Николай, зная об этом, мог в нужном месте спрыгнуть с поезда, и пешком, по лесу, быстро добраться до дома. Влезть через заднее окно в дом, переодеться, и, как ни в чем не бывало, появиться во дворе перед родителями и соседями.

Конечно, это опасно, но для молодого и сильного мужчины, не такая уж большая проблема. Родители Николая жили в этой деревне много лет, и он, будучи подростком, вполне мог облазить ближайший лес и разведать какую-нибудь тайную и давно заброшенную тропинку. И Олег отправился на поиски. Он пошел от станции назад вдоль железнодорожных путей. Он не знал, что хочет найти и каким образом поймет, где находится то самое место, которое он ищет. Но Олег надеялся на свое чутье, которое еще ни разу его не подводило.

И он нашел. Железная дорога немного изгибалась, а сразу за ее изгибом протекала небольшая речка. Через нее был перекинут мостик, такой старый и ненадежный, что Олег удивился, как он выдерживает рельсы, лежавшие на нем. Поезд, проходя через это убогое сооружение, наверняка должен был притормаживать, иначе он рисковал просто свалиться в ручей. Олег прошел еще немного вперед. Так и есть, недалеко до моста был установлен знак, предупреждающий машиниста об опасности и предписывающий ему снизить скорость.

Он сбежал вниз по крутой насыпи. Выпрыгнуть здесь из поезда на маленькой скорости не составляло труда. Олег спустился вниз к речке и решил немного передохнуть. Узенькая речушка, больше похожая на ручей, неторопливо текла между высокой травы и пряталась в ближайших зарослях кустарника. Рядом с железной дорогой место было топкое, и удобно расположиться Олегу не удалось. Он прошел чуть дальше вдоль берега и, зайдя за высокий кустарник, увидел небольшой песчаный пляж, с парой деревянных лавок. Похоже, этот пляж не был диким, судя по месту для костра, забытым пляжным тапочкам и сложенным в кучу пустым пивным бутылкам, здесь совсем недавно были отдыхающие. Олег пошел дальше, внимательно оглядываясь вокруг. Кустарник закончился, и он вышел на полянку. Железной дороги отсюда не было видно. От полянки вглубь леса вела узенькая, но хорошо протоптанная тропинка. Олег пошел по ней, и меньше чем через пять минут до его слуха донеслись голоса и лай собак, а еще через пять минут он вышел к задним дворам деревни Дымово.

– Вот так он и сделал это, – закончил свой рассказ Олег, – его алиби опровергнуто, и теперь у меня есть все доказательства, что это сделал именно он.

– Ты расскажешь об этом Шабанову? – спросил Юра.

– Конечно, ведь для этого он и нанял меня. Я думаю, что он убил Ирину из-за наследства, решив, что если у нее будет ребенок, то все свое имущество отец оставит этому ребенку, а не ему, – задумчиво сказал Олег.

– Какой ужас, – Юра сидел, низко опустив голову.

– Да, – жестко сказал Олег, – к сожалению, мотив убийства оказался самым примитивным и, увы, самым распространенным, – это деньги. Ведь Михаил Викторович – человек очень обеспеченный, у него квартира в престижном районе и еще дом под Выборгом.

– Но тогда, получается, что он заранее все спланировал, – подняв голову, медленно проговорил Юра, – подготовился.

– Конечно, – воскликнул Олег, – сначала я думал, что убийство спонтанное, но теперь считаю по-другому. Он все тщательно спланировал, причем очень быстро. Он уехал в деревню, пробыл там два дня, и, зная, что отец уехал, а Ирина одна, тайно вернулся в город. Он, безусловно, все продумал и просчитал. Он специально выбрал день, накануне того, когда к матери на первом поезде должны были приехать ее родственники и решил, что они-то и обеспечат ему алиби. Мол, всю ночь провел здесь, его видели вечером и рано утром, а ночью поезда тут не ходят.

– Значит, расследование на этом закончено? – Юра грустно улыбнулся.

– Да, закончено, и преступник никак не будет наказан, разве что его папа перестанет с ним общаться, – медленно произнес Олег, и чуть помолчав, заговорил снова, – Знаешь, Юра, я не хотел тебе рассказывать, но сейчас передумал. Я не могу держать это в себе, а Шабанову рассказывать не хочу. Ему и так плохо.

– Ты узнал еще что-то? – спросил Юра.

– Да, не зря же я так долго не появлялся. Дело в том, что в восьмидесятом году в поселке Черный ручей пропала молодая девушка. Это случилось в конце лета. Нашли тело лишь весной, когда сошел снег. Судебно-медицинской экспертизе удалось, конечно, с большими оговорками, установить, что смерть наступила от удушения.

– Ну и что? При чем здесь наше расследование? – удивился Юра.

– Я поговорил с теми, кто помнит эту историю, – не обращая внимания на возражения друга, продолжал Олег, – все в один голос говорят, что девушка была красивой, но ветреной и легкомысленной, встречалась с несколькими молодыми людьми одновременно и не отличалась строгостью нравов. А в нее был влюблен молодой человек из их же поселка. Звали его Александр. Он буквально преследовал ее, просил выйти за него замуж. Она, вроде бы и не отказывалась, но предлагала отложить свадьбу, мол, они еще молодые и надо погулять. Когда девушка пропала, подозревали этого Сашу. Затаскали по допросам. Думали, что убил из ревности, ведь поводов было более, чем достаточно. Но, поскольку тело не нашли, дело остановили, а когда нашли, Саша этот уже уехал в город. В общем, никаких улик против него не было и через положенный срок дело закрыли.

Теперь Юра слушал внимательно, глаза его сузились и превратились в темные щелочки.

– Я нашел этого парня, – заметив, что ему удалось заинтересовать друга, Олег продолжал с еще большим энтузиазмом, – Он живет и работает в Питере, уважаемый человек, руководит бригадой в строительно-монтажной организации. Хорошая семья, двое детей, в общем, вполне благополучная жизнь. Он рассказал, что незадолго до несчастья, примерно в середине лете, у Марины, так звали девушку, появился новый парень, нездешний, городской, и она им сильно увлеклась. Дразнила Сашу, говорила, что выйдет за него замуж и уедет с ним в Ленинград. Еще говорила, что он умный, в институте учиться. А он ей ответил что-то типа того, что не очень-то она нужна городскому, погуляет, мол, и бросит.

– Ну и что? – воскликнул Юра, – Ты опять под Николая копаешь?

Олег усмехнулся.

– Да не копаю я, а собираю улики. И улики эти говорят о том, что это был Николай.

– Да с чего ты взял, что это он? Мало ли в этом Черном ручье приезжих из города?

– В том-то и дело, что мало. А если быть точным, то тогда их не было совсем. Да и парень этот, кавалер Марины, был не из Черного Ручья. Он появлялся неизвестно откуда, встречался с Мариной и уходил. Тоже непонятно куда.

– Я так понимаю, что милиция его тогда не нашла? – уже более миролюбиво спросил Юра.

– Милиция его тогда и не искала. Похоже, о его существовании знал только Саша, и то потому, что следил за своей невестой, а она оказалась слишком болтливой. Он несколько раз видел этого парня, но издали. Видел, как он выходил из леса, как гулял с Мариной на лугу. Посидели они, поговорили около получаса, он ее немного проводил, но так, чтобы из деревни его не было видно. Она ушла, он постоял немного, зашел в лес и словно растворился там. Саша приметил то место, и пробрался туда. Побродив вокруг, нашел что-то вроде пещеры, знаешь, так бывает, когда дерево с корнем повалит.

– Ну да, знаю, и что? – в голосе Юры уже слышалось нетерпение.

– А от этого места шла небольшая тропинка, – невозмутимо продолжал Олег, – Саша пошел по этой тропинке и вскоре увидел на немного влажной земле след от велосипедной шины. След свежий. Он и решил тогда, что парень тот на велосипеде приезжал, а вещи и велосипед прятал в пещерке. Создавал видимость, будто откуда-то из близкого места пришел. А сам издалека приезжал.

– И ты решил, что из Дымова?

– Это не я, это Александр так решил. Он ведь местный житель, хорошо знал все тропки. Он походил, поискал еще следы, но больше не нашел. Однако, судя по направлению, ехал парень в сторону Дымова. Десять с небольшим километров, даже по плохой дороге для молодого парня на велосипеде – ерунда. За полчаса, минут за сорок можно доехать, а если срезать через лес, разведав какие-нибудь неизвестные тропы, то можно и быстрее. Кстати, о Черном Ручье. Сама деревня находится немного дальше, если идти от Дымова, чем железнодорожная станция. Она немного в стороне, но на пару километров ближе, чем центр деревни.

– Ну, хорошо, это понятно. Но ведь доказательств того, что это был Николай, у тебя нет. Ведь столько лет прошло!

Олег хитро заулыбался.

– А вот и нет! Есть доказательства! Не для суда конечно, а для меня. Дело в том, что родители Николая первый раз приехали в эту деревню в конце семидесятых. У них там жили какие-то дальние родственники. В год, когда произошло убийство, Николай окончил второй курс института и два месяца каникул провел именно там. Пропала девушка тридцатого августа, а занятия у студентов начинаются первого сентября. То есть ее возлюбленный уезжал и пришел попрощаться. А она, возможно, стала говорить, что любит его и поедет с ним. Может быть, она и до этого говорила что-то в этом роде, а он не мешал ей так думать. Поняв, что он не собирается брать ее с собой, девушка могла устроить скандал. Могла?

– Олег, по-моему, ты сам придумываешь теории, – в голосе Юры слышалось возмущение, – конечно, так могло быть. Но могло и не быть. Ты обвиняешь человека на основании фантазий.

– Нет, Юра, я ничего не придумываю. Я строю гипотезы, исходя из фактов, которые у меня есть. Если бы девушка пропала пятого сентября, а Николай был бы в это время не на каникулах, а в институте, моя теория не подтвердилась бы. А так все подтверждается. К тому же, я не просто так все это говорю. Я показал Александру фотографию Николая в молодости, которую мне дал Михаил Викторович. Он сказал, что на сто процентов, конечно, не уверен, но человек на фотографии очень похож на Марининого кавалера. Слишком много совпадений. И фото похоже, и студентом он был, и в Дымово жил. Конечно, улики эти – косвенные, но их много. Но я уверен, что это он. Он – убийца, психически неуравновешенный и очень опасный человек.

Николай уже пятый раз за день пытался дозвониться до отца. Но трубку никто не брал. Это показалось ему странным. Потеряв жену, отец, естественно, стал другим. Замкнулся в себе, почти ни с кем не общался. Хотя и раньше назвать Михаила Викторовича открытым и душевным человеком было трудно.

И все же, Николай считал, что смерть Ирины сблизит их, ведь у отца теперь, кроме него, нет больше ни одного близкого человека. Но этого не произошло. Наоборот, с каждым днем отец отдалялся от него все больше, не звонил, не предлагал зайти. А если сын приходил сам, то старался сделать так, чтобы он как можно скорее ушел. Обычно совал ему внушительную пачку денег, и, пробормотав что-то вроде того, что он очень занят, фактически выставлял за дверь.

Николай вздохнул. Совсем не такая обстановка была в этом доме при жизни Ирины. Тогда его ждали, интересовались его делами, и он сам себе казался важным и значимым человеком. И все это было из-за нее, из-за Иры. Отцу он никогда не был интересен. А теперь он и вовсе не подходит к телефону. Не хочет даже поговорить с ним. И все-таки это ужасно, это унизительно чувствовать себя никому не нужным, ощущать себя так, словно тебя выбросили из жизни и никому не интересно, как ты живешь, и что с тобой происходит. Чувство безысходной тоски, так часто появляющееся в последнее время, навалилось вновь. Снова в памяти всплыли все старые обиды и на родителей, и на знакомых женщин, и на свою неустроенную жизнь.

Лишь только один светлый лучик был в этой темной пелене неудач и неприятностей, и этим лучиком была Ирина. Но и она покинула его, ушла туда, откуда уже никогда не вернется.

Только она одна относилась к нему с сочувствием и пониманием. Она всегда искренне радовалась, когда он приходил в гости, в отличии от отца, который сразу же удалялся в свою комнату. Она ерошила ему волосы, называла Николкой и варила его любимый борщ. Она звонила ему и приглашала на пироги. Она горестно качала головой каждый раз, когда отец давал понять, что не стремиться к общению с сыном.

Но потом что-то произошло. Словно черная кошка пробежала между ними. Ее отношение к нему стало меняться. Она стала жестче, меньше улыбалась, перестала звонить ему, перестала печь пироги и кормить вкусными обедами. И о делах перестала расспрашивать. А если и случалось им поговорить, то она непременно интересовалась, когда же он, наконец, устроится на работу. Николаю это нравилось все меньше и меньше. Он начал думать, что, пожалуй, ошибся в ней, но его все равно неодолимо тянуло в ее уютный теплый дом, на чистую, ухоженную кухню. В его понимании все это называлось семьей, той семьей, которой у него никогда не было. Но постепенно все чаще и чаще стало появляться чувство, что от него хотят избавиться, что человек, которого он считал близким, вдруг, без видимой причины, стал отдаляться от него.

И тут он запаниковал. Он не мог потерять этот кусочек счастья, подаренного ему судьбой, просто не мог и все. Все что угодно, только не это. Ради ее поощрения он был готов даже устроиться на работу, но только так для видимости, чтобы рассказать ей об этом. Но это не помогло. Ничего не помогало. Он безвозвратно терял единственную женщину, которая дала ему возможность почувствовать, что такое семья, женщину, которая окружила его теплом и заботой и дала надежду на то, что так будет всегда. Он безвозвратно терял невероятно счастливую жизнь, к краешку которой ему разрешено было иногда прикасаться.

Никогда в его жизни не было ничего похожего на эти, бесценные для него, отношения. Хотя нет, он не прав. Конечно же, у него были близкие женщины и до встречи с Ириной, но там все было по-другому, все складывалось не так, как ему хотелось. Ему снова вспомнилась его воздушная фея, в которую он влюбился с первого взгляда. Но, увы, судьбе не угодно было, чтобы они были вместе. Чтобы хоть как-то заглушить тоску он предложил выйти за него замуж своей однокурснице. К его удивлению, она сразу согласилась, познакомила его с родителями, и они начали готовиться к свадьбе. Свадьба была назначена на август, и он, сдав летнюю сессию, решил остаться в городе, а не ехать, как обычно в деревню. К тому же он поссорился с матерью, потому что она была против его женитьбы, и не хотела, чтобы в их квартире жила, как она выразилась, еще какая-то девица. Он собрал вещи и пришел к невесте, рассудив, что та его не прогонит. Но мать невесты не разрешила ему жить у них до свадьбы. Она подыскала для него комнату, которую сдавала ее сотрудница, и он на месяц переехал жить к этой женщине.

Хозяйка квартиры сразу понравилось ему. Скромная, спокойная, неброская, не современная, но милая и добрая. Ему казалось, что эта женщина олицетворяет собой мечту всех мужчин о домовитой ласковой подруге, которая никогда не возражает мужчине и уважает его просто потому, что он мужчина. Его влекло к ней. И он понимал, что это не просто физиология, а нечто большее, что это желание быть любимым, желание познать теплоту и душевное спокойствие. И однажды ночью, выпив для храбрости шампанского, он решился. И не пожалел. Он не встретил ни капли сопротивления, лишь удивительную покорность, нежность и отзывчивость.

Она не о чем не спрашивала и ничего не просила. Днем готовила для него еду, а ночью ждала его и позволяла чувствовать себя мужчиной. От общения с этой женщиной у него осталось чувство уверенности в себе и огромной благодарности. Он был разочарован, когда пришло время съезжать, и много раз жалел, что так и не решился поговорить с ней по душам, объяснить, что ему было очень хорошо рядом с ней.

Семейная жизнь с молодой женой разочаровала его. Веселая и доброжелательная невеста превратилась в строптивую жену, обладающую сильным характером. Она считала, что сама способна решать все вопросы, а муж должен смотреть ей в рот и делать то, что она ему скажет. Ссоры начались почти сразу после свадьбы, и уже через два месяца они развелись. Больше он ее никогда не видел, не видел и свою дочку, которая родилась через семь месяцев после того, как они расстались. Для оформления развода к нему был направлен какой-то знакомый его бывшей жены. Он, не вдаваясь в подробности, подписал все необходимые бумаги, также подписал и согласие на удочерение его ребенка каким-то гражданином по фамилии Кукушкин.

В то время он часто вспоминал ту женщину, у которой жил перед свадьбой. Однажды он даже зашел к ней, но дверь открыла какая-то старая бабка, и он, не сумев ничего придумать, извинился и ушел. Наверное, он все же решился бы зайти еще раз, но тут в его жизни появилась Ирина.

И он был счастлив, очень счастлив рядом с ней. Он считал, что так будет всегда, что он, наконец-то, обрел полноценную семью. И иногда он позволял себе мечтать о том, что будет, когда его уже немолодой отец покинет этот мир. Тогда, он, Николай, как единственный наследник отца получит все. Ему достанется эта прекрасная квартира с дорогим ремонтом и картинами на стенах, теплый загородный дом под Выборгом, куда отец ни разу не пригласил его. Он получит все деньги, которые вложены в какие-то акции, банки и сертификаты. А самое главное – ему достанется Ирина. Он проявит благородство и не выгонит ее из дома, где она прожила много лет. Она будет плакать и благодарить его, а он широким жестом разрешит ей жить здесь. Она обрадуется и все останется, как было, только не будет отца, из-за которого ему приходится уходить отсюда и возвращаться в свою убогую грязную квартиру, где его никто не ждет.

И с ним Ира будет гораздо счастливее, чем с его отцом. Ведь внимательно наблюдая за ней, он часто замечал, как от резких слов или не совсем корректных поступков мужа на ее лице затухает улыбка, а глаза становятся темными и колючими, будто два горящих уголька. И вот теперь эта невыносимая отчужденность, странные разговоры о том, что ему, Николаю, надо жить своей жизнью, создавать свою семью, искать нормальную работу, а не сидеть на шее у отца.

Сначала он думал, что против него Иру настраивает отец. Но потом понял, что это не так, что это она сама так считает. Время шло, разговоры повторялись и с каждым днем становились все жестче и напряженнее.

– Николай, ты устроился на работу? – лишь переступив порог, слышал он.