Текст книги "Оборванный след"

ГЛАВА 11

Суббота. 28 августа 2004 года

Пендлтон, Орегон

Сэм предположила, что ОТР, фигурирующий в ежедневнике Алисии, значит Орегонский Торговый Ряд. Судя по виду из окон, место это должно было привлечь внимание девушки; Укия заметил корзины, платья из оленьей кожи, мокасины, раковины и перья. Он бы и сам с удовольствием побывал в этом магазине, так не похожем на все виденные им ранее.

Но двери оказались заперты. Красно-белая табличка «ЗАКРЫТО» висела на стекле; конечно, суббота была выходным днем. Странно, в воскресенье открыто, а в субботу нет. В Питтсбурге обычно бывало наоборот, нередко даже по субботам рабочий день длился на пару часов больше. Это что, черта местной культуры? Неужели для индейцев суббота священна? Или он вообще ошибся и магазином владеют иудеи? Укия знал, что в шабат иудеям запрещено работать. Офис детективного агентства в Питтсбурге находился по соседству с Беличьим холмом, где проживала ортодоксальная иудейская диаспора.

Укия прислонился лбом к стеклу, вспоминая, как иудейские семьи ходят в церковь: мрачные, черные одежды, пейсы, камилавки. Его родные тоже каждый день посещали храм, но в них не чувствовалось единства и сплоченности иудеев. Единства не только веры, но и генетической цепочки, которая отпечатывалась на их лицах, цвете волос и глаз.

Он подумал о Джареде и Кэссиди Брыкающихся Оленях. О своей семье, своем народе. К какой церкви они принадлежат? Во что верят? Ходили ли они в церковь сегодня? Какие читают молитвы? И вообще верят ли они в того же Бога? Вглядываясь в темные прилавки с вышитыми рубашками и повязками для головы, он почувствовал себя покинутым и одиноким.

Следующий магазин оказался открыт. В книжке Алисии он значился под названием «Бисер – 22 ЮЗ Дорион». На табличке у входа виднелась надпись «Изделия из бисера», которая объясняла интерес девушки к этому магазину. Из динамиков неслись резкие аккорды рок-музыки, в воздухе пахло благовониями. С правой стороны прилавок был завален пакетиками с бусинами, бисером, стеклярусом, а слева виднелись браслеты из камней и серебра, подвески, кулоны, сумочки, кошельки и пряжки. Настоящие сокровища.

Продавщица была занята другим покупателем, и поэтому Укия присел на корточки перед витриной с прекрасными экзотическими ножами. Рукояти у них были сделаны из оленьего рога, перевязанного яркой тесьмой, а сами клинки – из камня, остро сколотого по краям. К одному даже прилагались ножны из выделанной кожи, расшитые бисером.

– Могу я вам помочь?

Продавщица могла бы быть сестрой Алисии: ярко-красная шевелюра, высокая и крепкая фигура, сияющая улыбка и одежда, какой ни у кого нет. На женщине было облегающее, стянутое шнурками платье, которое внизу разлеталось широкой юбкой, ожерелье из яшмы, а в волосах виднелась нитка с бусинами, спускавшаяся на спину.

– Из чего сделаны эти клинки?

– Обсидиан. Красивые, правда? – Она подошла ближе и облокотилась на прилавок. – Мастер скалывает кусок на острие одним ударом камня.

– А для чего они?

– Думаю, мало кто использует их по назначению, скорее всего в качестве украшения. – Кажется, вопрос ее удивил. – Народный промысел. Эти ножи местные использовали еще до прихода белого человека. Они очень хрупкие, при ударе обо что-нибудь твердое лезвие треснет, и слишком дорогие, чтобы ими резать.

– А сколько?

Она назвала цену – около сотни долларов каждый. Укия подумал, что в модных магазинах на Шейдисайде за них бы взяли еще больше.

Он представился, крепко пожав девушке руку – как его учил Макс.

– Укия Орегон, да, как город. Я частный детектив.

– Неужели! Как ужасно!

– А вы кто?

– Сесилия. Как в песне. – И она запела. – «Сесилия, я на коленях, я умоляю тебя вернуться домой». – Девушка улыбнулась. – Моя мама была фанаткой Саймона и Гарфункеля.

– На самом деле я хотел задать несколько вопросов. – Он вытащил фотографию Алисии. – Это моя подруга, ее зовут Алисия Крэйнак. Она пропала, мы опасаемся, что ей грозит опасность.

Сесилия озадаченно смотрела на снимок.

– Я слышала, она потерялась в лесу. – Продавщица покопалась в пачке газет за прилавком и вытащила номер «Восточного орегонца» за среду, где была помещена фотография Алисии. – Они стояли лагерем в национальном парке.

Макс учил Укию «раскалывать» свидетелей. Насмотревшись детективных фильмов, американцы теперь опасались вдаваться в подробности. Макс использовал «графический», как он его называл, подход, при котором человеку дается только схематичный набросок, и пускай он сам добавляет детали. Но этот способ шел вразрез с природой Укии, и ему казалось неудобным задавать хитрые вопросы, как будто он таким образом обманывал собеседника.

– Мы думаем, ее похитили. Есть доказательства, что ее затолкали в машину. Вот краткий пересказ событий. Теперь наша задача – восстановить все ее действия в Пендлтоне. Быть может, кто-нибудь заметил что-то, сам того не осознавая.

– Похитили? О Боже, бедняга!

– Алисия собиралась побывать в вашем магазине где-то между первым августа и прошлым воскресеньем. Вы не помните, она была у вас?

– Да, заходила. В субботу, две недели назад. – Сесилия говорила медленно, словно не будучи уверенной в своих словах. Она открыла большую, переплетенную кожей книгу посетителей и пролистала несколько страниц. – Да, вот она. Алисия Крэйнак, университет Питтсбурга, Пенсильвания, 14 августа, 2004.

Да, это почерк Алисии, с кружочками над «i», в которых она школьницей рисовала рожицы. Сразу после нее записано было два имени, один человек жил в Портленде, другой приехал из Бойза в Айдахо.

– С ней кто-нибудь был?

– Нет. – Сесилия прищурилась, как будто всматривалась в прошлое. – Она пришла одна. Она была моей единственной посетительницей за час, поэтому мы долго болтали. Ей понравился диск, который я тогда поставила, и я записала ей на бумажку название. Но теперь забыла, что именно.

– О чем еще вы говорили?

– О бисере. Она купила браслеты из кожи и бусин, а также серьги из проволоки. – Глаза ее бродили по комнате, повторяя передвижения Алисии. – Купила нитку бирюзы и все волчьи фигурки, какие у меня были. Ей понравились ножи, впрочем, они всем нравятся, но ей были не по карману.

– Она не говорила, что ее кто-то преследует, следит за ней?

– Нет. Она спрашивала, где можно поесть. И хотела узнать о местных индейских племенах. Я дала ей газету, – она указала на стопку за спиной Укии, – и рассказала о Тамастсликте.

Заголовок газеты гласил «Объединенный журнал Уматиллы», а ниже «Ежемесячная газета конфедерации племен индейской резервации Уматилла, Пендлтон, Орегон».

– А что такое Тамастсликт?

– Это культурный центр местных индейских племен, то есть кайюсов, уматилла и валла-валла. Резервация находится на востоке от города.

Укия вспомнил, что видел указатели по дороге к казино.

– Она не говорила, зачем ей эти сведения?

– Я отвечала на телефонный звонок, поэтому слушала вполуха. Она говорила что-то про Укию. В газете сказано, она пропала неподалеку оттуда, так что, наверное, хотела узнать о городе.

– В резервации?

– Ну, индейцы дольше всего задержались именно там. Слушай, подожди, ты сказал, тебя зовут Укия? Как странно! Я даже не знаю, она могла говорить о городе, а могла и о тебе. Черт, наверное, хотела купить тебе подарок. Я действительно не обратила внимания.

Укии стало не по себе. После июньского безумия он мало думал об Алисии до того момента, как она пропала. И очень больно было осознавать, что она вспоминала о нем прямо перед исчезновением.

– Ее дядя – лучший друг моего партнера. – На словах эта связь казалась нелепой. – Кажется, мы были неплохими друзьями. Нам многое пришлось пережить вместе.

Сесилия ухмыльнулась.

– Я бы и сама не против пережить что-нибудь с тобой.

– Ты говоришь, других покупателей не было? – Он был бы рад еще одному свидетелю.

– Я не припомню, чтобы кто-нибудь заходил, пока она была здесь. Мы в основном болтали об украшениях. И еще о еде. Она спросила, где можно пообедать, кроме фаст-фудов.

– И что ты ей посоветовала?

– «Шари» – неплохое и недорогое местечко. Еще сказала, что если поедет в резервацию, то чтобы заглянула в «Дикую лошадь», там очень приличная кухня.

– Алисия не говорила, что должна с кем-то встретиться? Или что хотела бы?

Сесилия покачала головой, пробежала глазами по комнате, но ничего не увидела.

– Больше я ничего не помню.

Он коротко описал похитителя, высокого блондина, предусмотрительно не упомянув о группе крови. Сесилия не назвала никого конкретного и вообще с трудом представляла, кто мог бы похитить девушку. Укия выписал на бумажку загадочный номер из ежедневника Алисии. Продавщица покачала головой. Зазвонил колокольчик на двери, предупреждая о появлении новых покупателей, и вошли несколько женщин. Укия достал свою визитку.

– Спасибо. Если припомнишь что-нибудь, найдешь меня по первому номеру.

– Конечно, никаких проблем. Надеюсь, вы ее разыщете. Она была очень мила.

Алисия написала только Подземка? Сэм расшифровала это как «Подземный мир Пендлтона, на углу Первой и Эмигрантов». Пропустить это огромное здание было невозможно: на стене издалека сияла большая рука, указующая на перекресток. Над дверью виднелась надпись «Сувениры и подарки», за ней открывалась комната с двумя окошками, как в банке. На подоконнике сидел манекен, изображающий Авраама Линкольна.

На стене висела карта мира, утыканная тысячами разноцветных флажков. Гости могли приколоть значок у того места, откуда они приехали, и Алисия воткнула желтый флажок в кучу около Питтсбурга.

На звон дверного колокольчика из бокового помещения вышла женщина.

– Добрый день. Должна вас огорчить, на сегодня и завтра все туры проданы. Могу заказать вам место на понедельник.

– Я частный детектив, пришел по поводу похищения. Могу я задать вам несколько вопросов?

– Похищение?

Укия достал фотографию Алисии.

– Это Алисия Крэйнак. Похищена в начале недели. Ее дядя нанял меня для поисков.

Женщина внимательно посмотрела на снимок.

– Я ее не узнаю, но ведь у нас каждый день бывает столько народу. Люди болтаются здесь, покупают подарки в лавке и уходят. Проводник тура проводит с посетителями полтора часа, так что, если она ходила на экскурсию, то ее мог запомнить гид.

– Могу я с ним поговорить?

– С ними. Их несколько. Все зависит от того, когда она здесь была.

– Скорее всего в субботу, где-то между первым августа и последним воскресеньем.

– У нас есть книга посетителей, и большинство вносят туда свои имена. Надо проверить, не вписала ли она туда себя.

Она провела Укию в маленький магазинчик с подарками, которые отличались большой оригинальностью. Некоторые относились к жизни ковбоев с Дикого Запада, другие вышли из рук индейских мастеров; еще там было удивительно много китайских безделушек.

Над всем этим возвышался стеклянный ящик с медведем гризли, который стоял на задних лапах, разинув пасть и готовясь издать пронзительный рык. Как всегда бывает, зверь показался ему слишком маленьким, по крайней мере в детстве медведи были больше. В редком меху на брюхе виднелся неровный шов, но клыки длиной в человеческий палец производили впечатление.

Билетерша стояла за медведем, она пролистывала толстую книгу посетителей и напевала:

– Алисия. Алисия. Алисия. Крэйнак. Ее так звали? Питтсбургский университет?

– Да, это она.

– Была у нас седьмого августа. – Женщина указала на строчку в книге. – Я посмотрю, кто тогда дежурил.

Та суббота выдалась очень хлопотной: седьмого августа расписались больше ста человек. Роза и Алисия посетили один и тот же тур, девушки занесли свои имена рядом. Большинство людей прибыли с Западного побережья, была одна супружеская пара из Австралии и еще одна из Бостона. Как ни странно, из местных не было никого – если, конечно, все посетители отметились в книге.

– Вам везет. – Билетерша вернулась. – В тот день дежурил Фрэнк, и сегодня он здесь. Он внизу, меняет лампы для следующей группы.

– Могу я с ним поговорить?

Она объяснила, что надо выйти на улицу и повернуть за угол. Снаружи Укия увидел две надписи «Уэбб» и «Грант», выбитые на углу дома.

Это же изначальные имена, какими их помнит Ренни!

На первом этаже раньше был игорный дом, а на втором располагался бордель. Юноше стало интересно, почему изменили старые названия. Он вошел в комнату и обнаружил, что она осталась прежней – в некотором роде. За столами сидели одетые в голубые джинсы и ковбойские шляпы манекены, в помещении царили все те же холод и мрак, как он и помнил. Откуда-то издалека донеслась ругань, и Укия сделал несколько шагов в сторону второй двери.

– Фрэнк?

– Кто там?

Он шел за голосом по лабиринту из комнат.

– Эй!

– В следующей комнате, – послышалось уже совсем близко.

Это оказался практически пустой полуподвал с высокими потолками. Посередине прямо под керамической люстрой стояла лестница, а на ней мужчина с лампой в одной руке и фонариком в другой. На полу лежало еще несколько коробок с лампами.

– Вы Фрэнк?

– Он самый. – Фрэнк наклонился и протянул Укии лампочку. – Можете подержать? Мне рук не хватает.

Тот взял лампочку и фонарь, и Фрэнк спокойно полез вниз. Это был высокий, крепко сбитый парень с темными волосами и добродушной улыбкой.

– Я частный детектив, – представился юноша. – Меня зовут Укия Орегон.

– Привет! – Фрэнк усмехнулся, и они пожали друг другу руки, причем Укии пришлось засунуть лампу и фонарь под мышку. – Давай заберу все это. Спасибо. На самом деле это работа для двоих, но сейчас все слишком заняты. Укия? Как город?

– Меня назвали в честь города, – лаконично объяснил он, опасаясь, что разговор уйдет в ненужную ему сторону. В Питтсбурге таких проблем никогда не возникало. – Я занимаюсь делом об исчезновении Алисии Крэйнак.

– Кого? – Фрэнк положил прогоревшую лампочку в пустую коробку.

Укия кратко изложил суть дела и подвел итог:

– Теперь все больше кажется, что ее похитили. Сейчас мы проверяем все места в Пендлтоне, где она была.

– Чтобы узнать, с кем она встречалась и кто мог за ней проследить и похитить.

– Да. – Укия неуютно поежился. – Но пока у нас никаких зацепок.

– А через три дня этот город взорвется туристами. Вам уже говорили о скачках?

Укия покопался в памяти.

– Да, население увеличивается втрое.

– Ага. У нас уже чувствуется суматоха. Фотография девушки есть?

Укия вытащил снимок Алисии и показал Фрэнку.

– Я помню ее. Не уверен, что скажу вам что-нибудь важное, но я ее помню.

– Все равно расскажите.

– Не помешает, если я продолжу разбираться с лампами? Многие перегорели во время утреннего тура, а уже через двадцать минут начнется новый.

– Конечно. – Укия убрал фотографию. Фрэнк сложил лестницу и уже приготовился ее нести, но взгляд его упал на брошенные на полу коробки с лампами.

– Можете их забрать?

Укия подхватил лампочки и пошел вслед за Фрэнком через несколько подвальных комнат. Из-за отсутствия окон он чувствовал себя страшно неуверенно: следопыт привык всегда знать, где запад, где восток, и видеть окружающий мир. Если и было на свете место, где он способен заблудиться, так именно в замкнутом подземелье. Они миновали макет китайской прачечной и магазин с мороженым. Укия поражался размерам подземного комплекса – создавалось ощущение, что они двигаются по целому городу.

– Что это за место? – спросил он.

– Подземка Пендлтона.

Фрэнк открыл дверь в совершенную темноту, включил фонарик и продолжил путь, освещая себе дорогу. Белый круг прыгал по стенам, заставленным коробками, с потолка свешивались туши животных; судя по всему, они попали в реконструированную лавку мясника.

– Когда город строили, все здания появлялись примерно в одно время. С дешевой рабочей силой проблем не было – множество китайцев, которые проводили железную дорогу. Поэтому решили построить подвалы, чтобы они были между собой связаны, и, как водится, двинулись на этой идее. Коридоры тянутся на семьдесят миль.

– И все соединены?

– Раньше было так. А теперь многих туннелей уже нет.

Сразу же за дверью комната резко поворачивала направо, и свет из предыдущего помещения туда едва проникал. Глаза Укии быстро привыкли к темноте, и он проследовал за Фрэнком.

Гид водил фонариком по потолку и наконец нашел три перегоревшие лампы.

– Эти три всегда перегорают одновременно. Я собираюсь на следующей неделе заменить одну из них, чтобы в следующий раз здесь был хоть какой-то свет. – Фрэнк обернулся на Укию. – Будьте осторожны, вон там неровный пол.

И он посветил фонариком в дальней половине комнаты.

Теперь Укия полностью разглядел помещение. Там, где светил Фрэнк, на полу четко вырисовывался большой квадрат. Когда-то, возможно, здесь был колодец, но теперь его завалили землей. На потолке прямо над этим местом висело несколько крюков.

– Что это было?

– Колодец глубиной футов десять, облицованный пробкой и заполненный соленой водой. – Фрэнк поставил лестницу под фонарем. – От пневматического компрессора шли две спирали. А соленая вода замерзает быстрее обычной.

– Зачем? – Укия придерживал шатающуюся лестницу.

– Это был единственный способ получать лед. – Фрэнк высветил из темноты высокую жестяную посудину. – Эти плошки наполнялись весенней водой, а потом опускались в яму. Вода замерзала за ночь, и наутро вы получали кусок льда весом в сто фунтов, который продавали по доллару за фунт. Дайте-ка мне новую лампочку.

Укия забрал у Фрэнка перегоревшую лампу. Он отвернулся, чтобы не травмировать чувствительные к свету глаза.

Прячущиеся в сумерках предметы были каким-то образом связаны с воспоминаниями Ренни. Движимый любопытством Укия попытался вызвать четкую картинку и выяснил, что может сделать член Стаи, имея в наличии яму с замерзающей водой и полудохлого Онтонгарда. Клетки инопланетянина могут или вырабатывать тепло, чтобы не замерзнуть, или лечить организм. Если еды мало, то сделать и то, и другое невозможно. Если еды нет совсем, они не могут ничего.

Укия отмахнулся от воспоминания и неожиданно перестал узнавать комнату.

– Здесь раньше были окна, через которые проникал лунный свет.

Фрэнк спустился с лестницы и странновато взглянул на собеседника.

– Лунный свет? Ну да. Нам пришлось кое-что здесь поменять. – Он подошел к стальной двери, ведущей в мясную лавку, и закрыл ее. – В целях противопожарной безопасности мы вынуждены были поставить эту дверь и все время держать ее запертой.

Фрэнк пересек комнату и оказался там, где раньше было окно, а теперь появилась дверь.

– Мы вышибли окно и вставили дверь. Туда мы попасть не можем. – Он махнул рукой вправо, охватывая всю стену. – Так что эта соединяет с баром.

За дверью оказалась маленькая комнатка треугольной формы. Солнечный свет лился через решетчатую стеклянную крышу.

– Обычно под самими зданиями находятся подвалы, а под тротуарами идут служебные туннели и световые колодцы. – Фрэнк указал на падающий сверху луч. – Здесь использован морской бинокль, лупы вставлены на поверхности около мостовой.

– А тротуар там? На улице?

Укия попытался восстановить в памяти все повороты и коридоры, чтобы понять, какая над ними улица.

– Да. Смотрите, потолок укреплен, чтобы выдержать асфальт. – Фрэнк повернулся и указал на второе окно, в котором вместо стекла была вставлена фанера. – Мы поставили его, чтобы защититься от пожаров. В стародавние времена тротуары были из дерева, а в окнах стояло стекло, чтобы впускать свет и препятствовать холоду.

На противоположной стороне комнаты была еще одна дверь, очевидно, ведущая в бар.

Укия долго смотрел туда – он почти вспомнил ее. Странно, обычно он или восстанавливал событие полностью, или вообще не вспоминал ничего. Быть может, это одно из воспоминаний Ренни, а теперь здесь все слишком изменилось, и поэтому сознание не желало узнавать.

– Там тоже было окно?

– Кто его знает? С 1870-х многое изменилось. Когда мы начали разрабатывать этот маршрут, здесь была просто дыра в стене. Ее использовали как тайный лаз во время полицейских рейдов.

Фрэнк открыл дальнюю дверь.

В комнату дохнуло запахом нафталиновых шариков. Укия поднял взгляд на жестяной потолок, и ужас сковал его сердце, потом, впрочем, так же быстро отпустило. Юноша подался назад, с трудом превозмогая желание убежать.

Что здесь было? Что произошло с Ренни?

Нет, Ренни никогда не появлялся в этом странном помещении за лавкой мясника.

Я помню это. Меня здесь мучили.

Укия прошел вперед, дрожа от страха и восторга: он наконец-то вспомнил что-то из своей прежней жизни.

Обстановкой комната походила на игорный зал. Запах нафталина источали мешки с одеждой, свешивающиеся с потолка. Укия огляделся, но, не увидев ничего примечательного, вернулся обратно к световому колодцу.

И тут его накрыло яркое воспоминание.

… пол в комнате находился на уровне подоконника. Он лежал в грязи, напуганный сверх всякой меры, и смотрел на дверь. Она была куда меньше и занимала место за буфетом…

На этом все обрывалось.

– Вы в порядке? – спросил Фрэнк, заметив, что лицо посетителя изменилось. – Некоторых здесь охватывает клаустрофобия. Люди просто не ожидают такого. Вообще-то это обычный подвал, но после всех поворотов иногда…

– Я был здесь еще ребенком, – потерянным голосом объяснил Укия. – Что-то произошло и очень меня испугало.

– Что же это было?

– Не помню. Я вообще ничего не помню о своем детстве, полная амнезия. Я найденыш, которому дали имя приемные родители.

– Значит, Укия Орегон не настоящее ваше имя?

– Нет.

Укия вдруг вспомнил, что Брыкающиеся Олени называли его исключительно дядюшкой. Как же его на самом деле зовут?

Судя по всему, Фрэнк готовился выяснить все подробности из жизни юноши.

– Расскажите мне об Алисии. – Укия вовремя успел прервать поток вопросов.

Фрэнк поманил его за собой, втащил лестницу в комнатушку и закрыл дверь.

– Она была одной из двадцати человек, которых я провел по выставке… м-м-м… примерно месяц назад, – продолжил он. – Она, кажется, была вместе с маленькой девушкой, похожей на итальянку. Смеялась над моими шутками. Вообще она вела себя как феминистка. Это сейчас индейцы спорят с китайцами за территории около города. А раньше все эти земли принадлежали равнинным индейцам. Приходившие с гор белые люди почти всегда голодали, а индейцы встречали их мирно и продавали еду.

– Какое отношение это имеет к Алисии?

Фрэнк остановился под следующей перегоревшей лампой, и его фонарик осветил старую карту города, где сохранились названия улиц, какими их помнил Ренни.

– Ну, в первой части экскурсии я рассказывал про ужасные условия жизни китайцев и индейцев. Китайцы служили по найму, то есть они поднялись на одну ступеньку над рабством. А индейцев согнали в резервации. Алисия спокойно прослушала всю эту историю. Во второй части мы пошли в «Уютные комнаты», в бордель. И неожиданно на лице ее появляется страдальческое выражение. Потому что здесь мучились белые женщины.

Фрэнк потянулся за следующей лампочкой.

Укия окинул Фрэнка яростным взглядом, недовольный, что какой-то незнакомец так резко судит Алисию.

– Хотите сказать, что она фанатик?

– Это упрощение, – ответил Фрэнк, глядя на собеседника сверху вниз. – Какое дело американке 2004 года до старого китайца, жившего сто лет назад? Ей жаль его, но он ведь уже умер. Вот она, Америка! Мы допустили много ошибок – того или иного рода, – но ведь теперь все в прошлом, да? Она не видела, как сегодня мучают китайцев, поэтому считает, что все плохое позади. С другой стороны, шлюхи есть по-прежнему.

– Да, наверное.

Гнев уступил место смущению. В семье Индиго никогда не говорили о дискриминации, но разве это значит, что ее вовсе не было?

Фрэнк потянулся за новой лампочкой.

– Так она ваша подруга? – спросил гид, не отрываясь от патрона люстры.

– Да.

– Очень вам сочувствую. Надеюсь, она отыщется. – Он передал перегоревшую лампочку. – Сюда приезжают люди, играют в казино, посещают Тамастсликт. Они видят гектары возделанной фермерской земли, резервацию, не огороженную колючей проволокой, а всего лишь отмеченную табличкой, и уезжают, сделав неправильный вывод.

– Какой же?

– Они думают, прошлое умерло. И не видят, что прошлое – это всего лишь начало будущего.

После сырого и холодного воздуха подземки Укия с радостью вышел на солнечный свет и ступил на теплый деревянный тротуар. Он стоял прямо на углу, разглядывая старинные имена улиц и сожалея, что не спросил о причине перемены всех названий.

И тут следопыт почувствовал запах Кэссиди. Легкий ветерок принес аромат кедровых стружек, а затем на дороге показался ее пикап. Она заметила Укию, помахала ему рукой, но не остановила машину. Неожиданно женщина передумала: она затормозила и нажала пару раз на клаксон.

– Хей, Укия! – Кэссиди высунулась из окна кабины.

Укия огляделся по сторонам дороги и быстро подбежал к пикапу.

На пассажирском сиденье обнаружилась младшая сестренка Кэссиди, Зоя, которая в свое время прославилась похищением анализов крови. Теперь же она приветливо улыбалась юноше. Между ними сидела собака, которая тревожно посматривала на незнакомца, готовая защищать хозяек. Укия кивнул всем троим.

– Привет!

– Как дела, волчонок? – усмехнулась Кэссиди. – Джаред рассказал нам о твоем друге. Мне очень жаль. Была ли тебе удача?

Он пожал плечами:

– Сложно сказать. Поиски пропавшего человека похожи на то, как собираешь головоломку. Держишь в руках кусочек, но не знаешь, куда его вставить. Конечно, картинку с пистолетом или связанным пленником ни с чем не спутаешь, но многие кусочки слишком нечетки или малы, и не поймешь, что на них нарисовано. Просто коричневый мазок, или красная искра, или кусок голубого неба.

– А ты ищешь пропавших людей, потому что сам однажды потерялся? – спросила Кэссиди.

– Нет. Я не ощущал себя потерявшимся. Все было естественно, как будто другого варианта быть не могло.

– Тогда почему же?

– Потому что это у меня хорошо получается.

– А ты нашел важные кусочки от своей мозаики? – поинтересовалась Кэссиди.

– И если да, то я должен все тебе рассказать?

– Может быть. – В ее улыбке появилось что-то лукавое. – Мы же одна семья.

– Неужели?

Улыбка мгновенно погасла, потому что Кэссиди поняла, что зашла слишком далеко.

– Может быть. Джаред запел по-другому, так что все возможно. Давай доверься мне. Все равно Джаред ничего от меня не скрывает. Да и вообще, возможно, я сумею тебе помочь.

– Ну, тогда скажи мне, как добраться до Тамастсликта. Продавщица в магазине бисера сказала, что Алисия искала сведения об индейских племенах. Что-то связанное с моим прошлым.

Кэссиди призадумалась.

– То есть эта Алисия знала тебя?

– Да. Мы дружили.

Молодая женщина прищелкнула языком.

– Залезай в машину. Я тебя подброшу до института и там кое-что покажу.

Укия критически осмотрел забитую кабину.

– Здесь нет места.

Кэссиди открыла окно в задней стенке.

– Назад, Элвис, давай назад. – Пес перебрался в кузов. – Зоя, двигайся.

Девочка села ближе к сестре, и справа образовалось место как раз для еще одного пассажира.

Укия обошел пикап и сел в машину. В кабине стоял плотный запах кедровой смолы, а на полу лежали белые опилки, похожие на хлопья снега.

– Это моя младшая сестра Зоя. – Кэссиди аккуратно вывела пикап на вторую полосу. – Она самый младший ребенок в семье.

Уловив момент, когда сестра была полностью поглощена поворотом, Зоя повернулась к Укии и, приложив палец к губам, страшно округлила глаза.

Чего не говорить? – попытался он уяснить. Не думает же она, что он расскажет о похищении образцов его крови!

Темные глаза девочки расширились до совершенно невероятных размеров, и она опять приложила палец к губам, что он расшифровал как Ничего! Но Зоя уже как ни в чем не бывало смотрела вперед, когда Кэссиди строго взглянула на сестру, удивленная подозрительной тишиной.

– Привет! – улыбнулся Укия старой знакомой. Зоя ответила ему широченной улыбкой.

– Здрасьте. Я уже подсчитала: я твоя прапра-прапрапра… – Девочка загибала пальцы, чтобы не сбиться со счета. – Прапрапраправнучатая племянница.

То есть внучка моего брата или сестры. Мысль эта почему-то странно его поразила.

– Рад с тобой познакомиться, Зоя. Зови меня просто Укия. Так меня назвали мои приемные матери.

А как его назвала настоящая мать? Зоя сжала его руку.

– На ощупь ты самый настоящий.

– Он и есть настоящий, – пробормотала Кэссиди.

– Дедушка говорит, что все его части живые и что если их отделить, то они будут жить сами. Каждая капелька крови, как говорит дедушка, может превратиться во что-нибудь еще.

Кэссиди в отличие от Укии нисколько не удивилась этому заявлению. Она с любопытством взглянула на юношу и проговорила:

– Ну так что?

– Ну да, – неохотно признался Укия. – В общем, так оно и есть. Вот так и появляются мыши.

Зоя запустила руку в карман и вытащила маленькую коробочку. В ней лежал прямоугольный кусок стекла.

– Вот. Покажи мне.

– Что это? – удивилась Кэссиди.

– Стеклянная пластинка из моего микроскопа. – Заметив замешательство Укии, Зоя пояснила: – Я собираюсь стать врачом, поэтому попросила подарить мне настоящий микроскоп на день рождения. Я говорила дедушке о группах крови, а он сказал, что у дядюшки брать анализы крови нельзя, потому что он весь живой. Если его ранят, кровь тут же превращается во что-нибудь еще. – В черных глазах девочки светилась мольба. – Можно мне посмотреть?

Кэссиди с любопытством на него взглянула, но не сказала ни слова.

– Только не рассказывайте об этом другим людям, – осторожно попросил Укия.

– Нет, конечно. Это семейная тайна, – отозвалась Зоя. – Смотри, у меня даже есть ланцет и перчатки. – Она вытащила белые латексные перчатки, какими пользовались в больницах. – Надо быть очень аккуратной, когда берешь анализ крови. Можно? Будет больно всего секундочку.

– А ты тренировалась? – строго спросила Кэссиди.

– Конечно. – Зоя даже несколько обиделась. – Покашляй. Дыши глубоко. Скажи «а». – Девочка взяла его руку. – Пожалуйста.

– Ладно.

– Подожди минутку. – Кэссиди вывела машину на грунтовую дорогу. Они уже выехали за пределы города, и вокруг простирались желтые поля. – Я тоже хочу посмотреть.

Зоя надела перчатки, уколола Укии палец и выжала немного крови на стеклышко. Кровотечение прекратилось очень быстро, и ранка затянулась, несмотря на то что Зоя продолжала сдавливать палец. Девочка даже не успела достать пластинку пластыря, а заклеивать уже было нечего. Кэссиди держала стеклышко.

Кровь неестественно задрожала, собралась в шарик и с каждой секундой твердела и уплотнялась. Через пару минут на месте красноватого пятна сидела божья коровка. Насекомое распахнуло крылышки, покружило в воздухе и приземлилось на руку своего хозяина.

– У меня мурашки по коже, – выдохнула Кэссиди.

– А мне нравится, – отозвалась Зоя. – Это так кру-у-уто.

Кровь приобрела прежнюю форму и втянулась в руку Укии.