Текст книги "Там, где умирают корабли"

18

Жадность делает человека слепым, глупым и… легкой добычей для смерти.

Руми, персидский поэт, ок. 1250 г.

НА ПЛАНЕТЕ БЛУЖДАЮЩИХ ВОД, НА ПЛАНЕТЕ МЕХНОС И НА БОРТУ ИНСПЕКЦИОННОГО КОРАБЛЯ ТРААНЦЕВ В ГЛУБОКОМ КОСМОСЕ

Струи дождя хлестали по палубе звездолета и по катеру у его борта. Катер был солидных размеров, крупная зыбь лишь плавно покачивала его, но рядом с космическим левиафаном он выглядел почти игрушечным.

Стоя на палубе катера, Натали, которая промокла до костей и давно потеряла надежду когда-либо высохнуть, посмотрела вверх и вздрогнула, когда крупные капли дождя ударили ей в лицо. Она вытянула правую руку и подняла ее к свинцово-серому небу.

Силуэт капитана Джорда высился мрачным изваянием на фоне серебристых струй дождя. Капитан был в плаще, и капюшон скрывал его лицо. Впрочем, вся его неподвижная фигура служила немым, но выразительным укором второму помощнику. Вся команда знала, что их командир считает Натали виноватой в том, что этот рейс сложился неудачно. Какая разница, что правительство гарантирует владельцам корабля компенсацию за порожний рейс? Какая разница, что они положат деньги за сэкономленное топливо к ним в карман? Наконец, совершенно не важно, что лично Джорд получит солидное вознаграждение. «Божья Воля» была построена, чтобы возить грузы, и она обязана это делать. Все остальное – лишь исключение из правил.

Наконец, после того как прошла целая вечность, капитан утвердительно качнул головой. Натали с облегчением вздохнула, убедилась, что подъему ничего не помешает, и опустила руку.

Машинист крана, считавший, что все это очень забавно, потянул рычаг на себя. Мотор завыл, натянулись тросы. Специально сконструированная упряжь поскрипывала под нагрузкой, и когда озеро осталось далеко внизу, Ролло почувствовал себя слишком тяжелым, а когда внезапный порыв ветра повернул его на пол-оборота влево – беспомощным и неуклюжим.

Несмотря на то что Ролло гордился своим телосложением, сейчас он испытывал вполне понятную зависть к меньшим по размеру и более подвижным представителям других рас. Почему бы ему не быть таким, например, как Торкс, которому никакие краны не нужны? Но такова была цена, которую он платил, отправляясь за пределы родной планеты; к сожалению, эта необходимость последнее время стала возникать слишком часто. И все же Ролло даже подумать не мог о том, чтобы оставить службу. Нет, он был счастлив, что правительство оказало ему такое доверие. Да и не может оно исключить его расу из участия в решении важнейших вопросов в жизни Конфедерации и ждать при этом, что дромо будут послушны его законам. И все же сейчас собственное тело раздражало маршала.

Машинист, великолепный крановщик, доставил Ролло на борт одним плавным движением. Торкс уже давно был на корабле и следил за созданием комфортабельного стойла для своего друга. Оно уже было готово, когда ноги Ролло коснулись палубы. Раздражение дромо заметно уменьшилось, когда трит отстучал приветствие и освободил его от красноватого троса.

Однако свобода Ролло длилась недолго. Буквально через полчаса двое такелажников из Команды корабля принайтовили[5]5
  Принайтовить (мор.) – прочно зафиксировать положение груза и других предметов во избежание их произвольного перемещения.


[Закрыть] упряжь и задраили люк. После этого обычное извещение о готовности к старту и последующий невыразительный и сухой отсчет времени по системам корабельной связи звучали для Ролло как голос оракула из древних трагедий.

Посадка на корабль и связанное с нею нервное напряжение вызвали у Ролло сильный приступ голода. Перед ним лежала кипа водорослей, маринованных в специальных прудах. Ролло с жадностью набросился на них. Пережевывание пищи всегда оказывало благотворное влияние на мыслительные способности маршала. Поэтому когда «Божья Воля» поднялась над озером, дромо даже этого не заметил. Ни последующие команды на взлет, ни адресованные ему лично сообщения о том, что полет проходит нормально, не могли оторвать служителя юстиции от его занятия.

Впрочем, он не только ел, но и размышлял. Решить задачу можно было двояким способом. Первым и наиболее очевидным действием было бы найти злоумышленников и взять их под стражу, тем более что накануне вечером Торкс, выйдя на заданную орбиту, получил высокоскоростную информационную торпеду с абсолютно секретными сведениями. Из них следовало, что шеф службы безопасности Орра прибыл на планету Новая Надежда. Там она посетила школу, в которой учился Дорн Восс, убив по дороге правительственного агента, которому было поручено за ней следить. Такое развитие событий не могло не тревожить, однако оно упрощало задачу, как бы бессердечно это ни звучало. Используя убийство как основной аргумент, маршалы получали убедительное основание для расследования тех дел, которыми их руководство предпочло не заниматься. Вот почему они именем правительства временно реквизировали «Божью Волю» и теперь летели на ней к Новой Надежде, планете, которая, несомненно, должна привлечь внимание траанцев, а если повезет, то и самого Орра. Лишь бы не опоздать и успеть спасти Восса-младшего, а значит, и координаты – разумеется, если они ему известны.

Вторая и более сложная часть задачи была связана с триединой сущностью общественного устройства расы Траа и с тем обстоятельством, что эта раса переживает такой нравственный кризис, что его можно приравнять к массовому психозу. Допустим, они с Торксом сумеют перехватить Карнэби Орра и арестовать траанцев – а что потом? Ведь это никак не отразится на поступках и поведении всей расы, и подобные авантюры будут повторяться снова и снова. Подобные мысли были очень огорчительны для Ролло, а от огорчения у него всегда разыгрывался аппетит. Вторая кипа водорослей показалась ему еще вкуснее, чем первая.

Карнэби Орр открыл глаза. Обычно его мозг не сразу пробуждался после ночного сна, но сегодня голова была на удивление ясной. Одного взгляда на трубки, кабели и датчики, присоединенные к его телу, было достаточно, чтобы вспомнить, где он и как сюда угодил.

Кто-то, и он обязательно узнает кто, рассказал его жене о Джейсоне. И она, благослови Бог ее напичканное лекарствами сердечко, восстала от своего наркотического полусна. А затем, подкупив охрану и освободив своего сына от того, что представлялось ей опасностью более страшной, чем смерть, женщина, которую так любил Карнэби, сделала непростительный шаг: она добилась того, чтобы симбиот был пересажен ему.

Поначалу Орр пришел в ужас от одной только мысли, что эта тварь сидит в нем, обосновавшись где-то между его органами. Но это лишь поначалу. Нет, Мелани оказала ему услугу. Да, была сложная операция, на несколько часов он отключился, зато сейчас его самочувствие было на миллион кредитов. Да нет, на миллиард, поскольку миллион будет для него мелкой монетой в кармане, как только его планы осуществятся. И все это потому, что симбиот взял на себя заботу о здоровье Карнэби. Теперь промышленник был готов прожить и сто, и двести лет. Жизнь прекрасна – или станет прекрасна, как только он выйдет из больницы.

Усевшись в кровати, Орр выдернул из левой руки иглу капельницы и оторвал все датчики, наклеенные на кожу. Тотчас вспыхнули сигналы тревоги, басовито загудели зуммеры, в коридоре послышался топот ног. Первыми в палату вбежали фельдшер и дежурный врач, оба мужчины. Увидев Орра, они предположили самое худшее. Такое уже случалось в их практике: пациент просыпается после перенесенной операции, не может понять, где он и что с ним, и впадает в истерику. С успокаивающей улыбкой медики направились к Орру.

Орр встретил их с уверенностью человека, который знает свои силы. Как бы в приветствии он раскинул руки, а когда врачи подошли поближе, схватил их за волосы и ударил друг о друга головами. Оба медика замертво рухнули на пол. Орр любил силу и сам был отнюдь не слаб. Но не до такой степени. Таких способностей у него раньше не было. Это было приятно, чертовски приятно. И плевать, что все это ему дал симбиот, – ведь важен результат, верно? Спросите тех чудаков на полу, они подтвердят.

Не найдя своей одежды, Орр накинул больничный халат и затянул пояс на талии. Он вышел из палаты и успел сделать примерно шагов двадцать по коридору, когда на него налетела следующая волна медицинских работников. Тот, прежний Орр, несомненно, остановился бы, извинился за то, что он натворил, и только после этого покинул бы больницу. Его адвокаты предложили бы пострадавшим поставить в чеках сумму компенсации и уладили бы конфликт.

Но нынешний Орр был другим. Его предала жена, его состояние уменьшилось наполовину, но психологически сам он как бы родился заново. Он доверял людям, а они его предали. Больше этого не случится. Как там говорит старая пословица? «Хочешь, чтобы дело было сделано как надо, делай его сам»? В этом есть смысл. Орр решил, что теперь он будет всегда руководствоваться этим.

Для того чтобы восстановить свое убывающее богатство, нужно прибрать к рукам «Врата Мескалеро». А потом можно будет заняться Мелани. Нет, он не причинит ей физического вреда, это было бы слишком просто. Гораздо интереснее разорить ее, заставить ее смотреть, как бывший муж отбирает все, что ей принадлежит, и в конечном счете отправляет просить подаяние на улице.

А когда ей покажется, что она испытала все лишения, что хуже быть уже не может, нанести последний удар и, используя свое влияние, отобрать у нее сына. Она ведь наркоманка, и закон будет против нее. От этой мысли Орр усмехнулся.

Снова послышались чьи-то голоса, снова зазвучали сигналы тревоги. На стеклянной двери было четко написано «Выход», Орр распахнул ее и вышел на улицу. Его яхта была пришвартована в бухте. Ему не потребуется много времени, чтобы добраться до Новой Надежды.

«Поиск возможности» числился в регистре инспекционных кораблей. Таких было много в космическом флоте Траа. Но эти корабли несли вооружение такое же, как и крейсеры Конфедерации. Такой маневр позволял им обходить Договор Звездных Систем, согласно которому все расы Конфедерации передавали свои военные флотилии в распоряжение единых миротворческих сил.

В том маловероятном случае, если бы капитана «Поиска» запросили о цели и назначении полета, он всегда мог бы честно сказать, что судно ведет поиск сквозных переходов, все равно, новых или тех, что уже принадлежат кому-то и находятся в использовании многие годы.

Капитаном «Поиска» была траанка по имени На-Ла. Хотя у Са-Ло и Ка-Ди чин был не ниже, должность командира корабля заставила их в данной ситуации вжаться в кресла и не смотреть в глаза при разговоре. У расы Траа это означало молчаливое признание главенства собеседника. Поскольку у траанцев хорошо развито ночное зрение, каюта была едва освещена, но даже в полумраке она поражала своей суровостью и аскетической белизной переборок. Такая обстановка придавала еще больший вес капитану корабля в глазах собеседников.

– Итак, – лениво сказала На-Ла, – если я вас правильно поняла, вы заключили союз с плосколицым по имени Орр, чтобы он служил для нас маскировкой. Но после этого вы решили действовать на свой страх и риск.

Са-Ло понимал, куда она клонит, но по опыту знал, что сейчас лучше молчать. Ка-Ди, как настоящий воин, предпринял контратаку. Изменилась не только его поза, изменилось само его поведение. Теперь нападал он, шерсть на загривке встала дыбом, блеснули обнаженные в оскале зубы.

– Что вы хотите этим сказать? Что мы провалили дело? Что нам следовало остаться на Мехносе, после того как эта женщина – Восс улетела оттуда? Похоже, рециркулированный воздух плохо действует на умственные способности. Оперативная работа на местности помогла бы вам освежить мозги!

От этих слов шерсть поднялась на загривке у На-Ла.

– Скорее это вы слишком долго занимаетесь оперативной работой! Действовать без результата – все равно что черпать море решетом. Много движений, мало достижений!

Ка-Ди заворчал в поисках достойного ответа, но в это время в разговор вмешался Са-Ло. Ка-Ди, сам того не желая, предоставил другу роль миротворца – позиция, ни к чему не обязывающая, но дающая в споре превосходство над обеими сторонами. Са-Ло решил продемонстрировать беспристрастность.

– Хватит пререкаться! – сказал он. – Нет смысла спорить о том, что не получилось. Успех принадлежит тем, кто идет по верному следу. А это приводит нас к Воссу-младшему.

На-Ла согласилась с этим и успокоилась. Но все же она спросила:

– А что же делать с этой плосколицей? Ведь можно применить к ней силу, и она изменит свое решение.

– Возможно, – согласился Са-Ло. – Но никакая сила не заставит ее рассказать то, чего она не знает.

– Вы уверены, – скептически бросила На-Ла, – в том, что она ничего не знает?

– Ни в чем нельзя быть уверенным, – мягко отозвался Са-Ло. – Но всегда можно сделать правильные выводы. Все, что мы знаем об этой женщине – Восс, указывает на то, что она добровольно отказалась от участия в семейном предприятии, избрав свою нынешнюю карьеру. Зачем ей стараться сохранить то, от чего она отказалась давным-давно? И зачем было плосколицей посещать бывшую контору своих родителей, как не ради этих координат? Нет, она бы продала координаты, если бы их имела.

– Ну что ж, предположим, ты прав, – задумчиво сказала На-Ла, – и у женщины нет координат. Но что заставляет тебя верить, что их знает ее брат?

– Да в общем-то ничего, – честно ответил Са-Ло. – Но вдруг они ему все же известны? Сколько кораблей сейчас занято установлением местонахождения сквозного перехода?

– Три.

– А почему они до сих пор его не нашли? На-Ла заметно погрустнела.

– Наши лучшие физики погибли при извержении, а остальные отказываются сотрудничать с нами. Они считают свое участие в нашей работе недопустимым с этической точки зрения.

Са-Ло и Ка-Ди, каждый из которых знал, какую оценку дала бы Ла-Ма их работе, будь она жива, жестами показали, что понимают всю сложность проблемы.

А На-Ла продолжала:

– В сложившейся ситуации у нас нет ничего, кроме научных публикаций по теме исследования да нескольких специалистов-инопланетян, работающих по контракту. То обстоятельство, что черная дыра, или абсолютно черное тело, не поддается наблюдению во всем диапазоне излучения, очень затрудняет работу. Возле него можно отметить изменение интенсивности потока лучистой энергии в диапазоне рентгеновского излучения или зарегистрировать доплеровский эффект смещения полос в спектре, но обнаружить само тело невозможно. Положение усложняется тем, что есть два вида черных дыр. Одни обладают собственным вращением и обеспечивают сквозной переход от одной точки пространства к другой. У других его нет, и, вероятнее всего, неимоверная гравитация давит там корабли, как клопов. Все это значит, что, зная примерное местоположение перехода и имея ряд предварительных данных, подтверждающих это, мы не можем быть уверены, что нашли то, что нам нужно. Во всяком случае, пока не найдем способ послать туда телеуправляемые корабли, но так, чтобы правительство или наши ученые не узнали об этом.

– Замечательно! – с отвращением прокомментировал Ка-Ди. – Просто прелесть, какая гадость!

Са-До, который не любил обороты, заимствованные из человеческой речи, бросил на своего партнера злой взгляд, сказав при этом:

– Спасибо, На-Ла! Прости моего брата по браку, он провел слишком много времени с выходцами с других планет. Наш разговор был очень полезным, не говоря уже о том, что он подтвердил правильность наших действий. Пока вы искали нас, прошло много времени. Вот почему мы на всех парах должны мчаться сейчас к Новой Надежде. Плосколицый может владеть, а может и не владеть координатами. Но выяснить это мы можем только на месте.

19

У храбрости много лиц.

Генерал Зиин-Наймор Дронк. Из приказа об организации гражданской обороны озера Гипонт, 1613 г.

ПЛАНЕТА НОВАЯ НАДЕЖДА

Лучи восходящего солнца отбрасывали длинные темные тени по склону холма. Тонкие струйки дыма от костров и очагов, в которые положили дров не больше, чем необходимо для приготовления завтрака на семью, спиралями уходили в небо. Вновь захлопали двери, залаяли собаки и зазвучал молитвенный барабан – звук, знакомый Дорну еще с Биржи труда.

Дорн, обвязав вокруг бедер полотенце с надписью «Доставка грузов и информации», вышитой по краю, вышел из относительно теплого контейнера и направился к своему самодельному душу. Он сам собрал деревянный каркас и покрыл его пластиком. Баком для воды служила емкость из стекловолокнита, снятая с космической спасательной шлюпки. Девочка, которую при первой встрече назвали Гро, теперь отзывалась на имя Грейс. Она уже совсем поправилась и постоянно затевала какие-нибудь игры. Подобно большинству детей ее возраста, и особенно тех, кто живет в нищете, она обладала способностью пачкаться с головы до ног, причем в одно мгновение.

Поэтому Дорн, устав поливать ее из миски, построил этот душ. А построив, решил пользоваться им и сам. По утрам вода была чертовски холодной. Однако это доставляло большое удовольствие Грейс, поскольку в ее обязанности входило наполнять бак, а потом по команде Дорна или чуть-чуть пораньше, если ей хотелось поозорничать, окатывать и без того дрожащего парня ледяной водой.

И в это утро Дорн, как всегда ежась, ждал, пока с лестницы, приставленной к тыльной части душевой кабины, раздастся ее высокий и звонкий голос:

– Готов?

Парень напрягся и стиснул зубы.

– Готов! – ответил он.

С невинным злорадством, которое бывает только в детстве, Грейс улыбнулась, потянула за веревку и засмеялась, когда вода заплескала по плечам и голове Дорна. Ей было запрещено подглядывать, но она все равно это делала. Дорн, который для нее был чем-то средним между братом и другом, плясал под потоками воды, издавая жуткие крики.

Эта процедура длилась минуты две, потом он с большим трудом уговорил Грейс прекратить подачу воды и докрасна растерся полотенцем. Завтрак уже был готов, и юноша уверенно пошел на соблазнительный запах. Как только они вошли, Ла-Со разложил по трем тарелкам с трех разных кораблей очередное свое восхитительное кушанье, велел Грейс вымыть руки и напомнил Дорну, что надо смазать открытые части тела лосьоном.

Лосьон, если так можно назвать вязкую и липкую жидкость, напоминающую смолу, был изобретением одного из соседей Ла-Со. Он был весьма эффективен и служил отличной защитой от солнечных ожогов, тепловых раздражений кожи и, если верить изобретателю состава, отпугивал прожорливую рыбу-иглу. К последнему заявлению следовало относиться с сомнением, но все равно оно вселяло уверенность. Стараясь ничего не испачкать в доме Ла-Со, Дорн влез в свою жесткую от морской соли рабочую одежду, усадил Грейс за стол и сел сам. Это было его самое любимое время дня. Молитва, прочитанная хозяином дома, обещала каждому возможность учиться, помогать другим и жить в гармонии с окружающим миром.

Дорн и Грейс повторили молитву на языке Траа, в то время как обычно задумчивый и грустный Ла-Со улыбался и показывал им, как правильно делать ритуальные жесты. Изменения в характере и поведении траанца казались Дорну и чудесными, и необъяснимыми, пока он не узнал о важности триединого начала в жизни этой расы.

Когда он с Грейс пришел к нему в дом, все вместе они образовали столь необходимую для Са-Ло триаду и тем самым восстановили его душевное равновесие.

Молитва окончилась, и Грейс выжидающе посмотрела на хозяина дома. Когда он кивнул, она принялась за еду. Девочка ела с аппетитом, но не как тот дикий зверек, каким она была в первые дни. Нет, теперь ее манеры за столом приблизительно соответствовали тем правилам, которые Дорн сперва перенял у своей сестры, а позже научился в академии.

– Ну, – сурово спросил Ла-Со, приготовившись положить добавку в тарелку Грейс. – Какие шалости ты задумала на сегодня?

Грейс, которая отвечала на этот вопрос каждое утро в течение уже многих недель и считала траанца чем-то вроде дедушки, старалась отвечать серьезно и торжественно:

– Сначала – работа. Приберусь, выучу уроки, которые задал мне Дорн, а потом буду ходить за тобой и путаться под ногами. Как тебе это нравится?

– Ужасно, просто ужасно, – ворчливо ответил траанец. – Но у меня нет выбора. Это – наказание за мои грехи!

– Может быть, и так, а может, тебе просто не повезло, – безмятежно ответила Грейс. – Нам ведь с Дорном тоже не повезло, когда умерли наши родители. Так что точно не скажешь, наказание это или нет.

– Да, не скажешь, – ответил девочке Са-Ло. – Да это и ни к чему, поскольку нужно всегда жить тем, что происходит сейчас. Ешь-ка этот салат из борщовника, в нем много витаминов!

Грейс скорчила гримасу, Дорн рассмеялся, и завтрак на этом закончился. Когда тарелки были убраны, стол вытерт и Грейс приступила к своим домашним обязанностям, юноша пошел на работу.

Теперь он знал дорогу, можно сказать, наизусть, что позволяло ему больше смотреть по сторонам. Но глаза его как магнитом все время притягивал к себе «Мэри Восс». Примерно две недели прошло после того праздника в доме Шарма. Поскольку на разделочной площадке скопилось довольно много кораблей, информационный лайнер стоял почти не тронутым, и Дорн все еще никак не мог поверить, что его разрежут на части, отправят в цеха и там переплавят, прокатают, провальцуют, проштампуют – одним словом, переработают. Во что? В отвертки и ключи? В топоры? В суповые половники? Да какая разница! Что бы они ни сделали из него, это никогда не сравнится с самим кораблем.

Неожиданно то воспоминание, которое смутно тревожило Дорна, но всякий раз ускользало от него, нахлынуло на юношу как поток. Память перенесла его в прошлое, в один из тех редких дней, когда отец взял его в самое лучшее из всех мест на свете – на космический корабль. В тот день этому лайнеру должны были присвоить имя, и, то ли устав от приставаний мальчика, то ли повинуясь собственному капризу, Восс-старший взял сына в эту поездку. Корабль был совсем новый. В нем пахло пластмассой и озоном; этот чудесный аромат был для мальчика как билет на далекие планеты с их экзотическими обитателями; о них часто говорили его родители.

В тот день отец показал Дорну машинное отделение, огромный вычислительный центр, где почти все пространство занимали блоки памяти и банк данных, и провел по длинным, пока еще пустым коридорам. Но самое яркое впечатление произвел на мальчика полуэллиптический центральный пост управления, его многочисленные контрольные панели и огромный обзорный экран, окружающий все пространство рубки. А здесь самым лучшим было кресло капитана – солидное устройство с рядами сенсорных клавишей у подлокотников и выдвижной панелью компьютера.

Дорну разрешили чуть-чуть посидеть в этом кресле. Он только начал знакомиться со многими его чудесами, когда кто-то вытащил его оттуда. Следующее помещение не представляло никакого интереса для мальчика, но, видимо, было очень важным для его отца. Каюта капитана была небольшой, но роскошно отделанной. Говард Восс опустился на колени, взял маленькую ручку сына и прижал ее к гладкой поверхности металла, сказав при этом:

– Настоящая власть не в кресле капитана, сын, настоящая власть здесь! Чувствуешь ее биение под своей ладонью? Чувствуешь силу, мой мальчик? Когда-нибудь она будет твоей.

Дорн, который не чувствовал ничего, кроме холода металла и необычной настойчивости в голосе отца, прилежно кивнул:

– Да, папа.

– Хорошо, – обрадовался Говард. – Теперь посмотри на эту панель. Она чем-нибудь отличается от других?

Дорн замотал головой:

– Нет, такая же, как и все остальные.

– Ты чертовски прав, такая же, – согласился отец, – но все же совсем другая! Сожми руку в кулак и ударь по ней три раза. Ну быстрей же!

Ребенок сделал, как ему было сказано. После третьего удара еле слышно загудел какой-то механизм, и панель ушла в сторону. За ней открылось небольшое и неглубокое углубление, его дно и стенки были выстланы вспененным пластиком. В центре углубления лежал, матово поблескивая, металлический шарик.

– Вот он! – с гордостью сказал Говард Восс. – Самый большой бриллиант в короне нашей империи! Его копии хранятся в тайниках на каждом корабле нашей компании. О них не знает никто из команды, даже капитаны. Таким способом мы оберегаем наш самый большой секрет. Ты не должен говорить об этом никому, даже своей сестре. Обещаешь?

Дорн дал слово и сдержал его. И теперь он радовался тому, что догадался или хотя бы имел основания подозревать, что это такое: в шарах были записаны координаты «Врат Мескалеро»! Значит, вот что имел в виду отец, говоря: «Это наш самый большой секрет». Натали может знать координаты или хотя бы, как их найти, но что, если родители, погибшие внезапно, не успели раскрыть ей тайну координат? Не потому ли перестали поступать деньги за обучение в школе?

Мысли Дорна стали перескакивать с одной на другую, но их беспорядочный бег прервал грубый голос и толчок в спину:

– Эй, парень, что с тобой, черт побери! Или проходи, или сойди с дороги!

Дорн обнаружил, что он стоит посреди улицы и не сводит глаз с корабля родителей. Сколько времени он так простоял? Пять минут? Десять? Пробормотав извинения, он пошел вслед за остальными рабочими к берегу. Юноша чувствовал: что-то в нем изменилось. Может быть, даже все. Память – тонкая материя. Воспоминания поднялись на поверхность его сознания на том празднике, но тогда они утонули в потоке самых горьких чувств и эмоций. И вот они ожили вновь и теперь будут определять смысл его пребывания здесь. Они станут его путеводной звездой. Дорн просто обязан найти нужную панель, открыть тайник и забрать эту сферу. Все остальное не важно.

Грузчики уже собрались у проходной; Яна тоже была там. Она широко улыбалась, ожидая, когда Дорн подойдет к ней. Еще издали негритянка крикнула ему:

– Эй, парень, я запомнила график, хочешь послушать?

– Охотно, – солгал Дорн, – но не сейчас. Я должен сделать одно важное дело, и скорее всего мне понадобится твоя помощь.

Яна нахмурилась:

– Все это звучит как-то тревожно. А что случилось, Дорн?

– Мне нужно подняться на борт «Мэри Восс», а это значит, что мне придется присоединиться к резчикам. Возможно, я проведу там ночь. Если я не появлюсь, передай Ла-Со, что со мной все в порядке.

Яна открыла рот, чтобы возразить, но рев сирены заглушил ее слова, а в следующий момент Дорн исчез. На него обратили внимание только те резчики, возле которых он встал в очередь, да и то не особое, поскольку видели его и раньше. Многие грузчики старались перейти на резку кораблей, а парень теперь выглядел вполне подходящим для этой работы.

Наставления Яны и тяжелая физическая работа помогли ему накачать мышцы, утяжелили его по-мальчишески стройную фигуру. Теперь с длинными, выгоревшими на солнце волосами, дочерна загоревший Дорн казался самим воплощением варварства: сплошные мускулы и совсем чуть-чуть ума. Но у негото мозги были, и он использовал их даже тогда, когда очередь, шаркая ногами, двигалась к проходной.

Руки, которые подвели парня при первой проверке, теперь были покрыты мозолями. Дополнительный грим, нанесенный на ладони – лосьон, смешанный с глиной, взятой прямо здесь, на улице, когда якобы срочно потребовалось перешнуровать сандалии, – сделал их гораздо жестче, чем они были на самом деле.

Очередь двигалась. Мужчина, стоявший впереди Дорна, шагнул за ворота. Охранник оглядел Дорна с головы до ног.

– Ты ведь грузчик, верно? Тот, который работает с черной женщиной? Ну это та еще баба! Ладно, давай посмотрим на руки. Может быть, ты готов, а может, и нет!

Дорн вытянул руки. Охранник осмотрел его ладони и остался доволен:

– Неплохо, неплохо! Считаю, ты можешь. Добро пожаловать в резчики!

Сканер считал штрихкод у него на лбу и занес его имя в память компьютера.

Дорн поблагодарил охранника и ступил на песок. Он не прошел и пятидесяти футов к ящикам с инструментом, когда усиленный динамиком голос загремел у него за спиной:

– Эй, парень! Да, ты! Куда это ты собрался? Ты не резчик и не станешь им, по крайней мере до тех пор, пока там не потребуются новые рабочие руки!

Дорну не понадобилось оглядываться для того, чтобы понять, кому принадлежит этот голос. Начальник смены, которого звали Ник Кастор, преследовал его с самого первого дня, и сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Парень остановился и повернулся лицом к своему мучителю.

Кастор, оседлав, как всегда, своего робота-грузчика, шел через песок. Завыли сервомоторы, укорачивая длину той ноги, что ступала выше по склону, и машина выровняла крен. Робот возвышался над Дорном, и парень готовил себя к тому, чтобы выслушать поток неизбежных оскорблений. Лицо Кастора едва было видно под огромной бородой. Но даже она не могла скрыть его гадкой улыбки.

– Волоки свою задницу к грузчикам! Тебе нечего делать там, где работают настоящие мужчины и женщины!

Кастор выглядел очень грозно, и Дорн испытывал сильное искушение подчиниться приказу, но тайник на корабле манил его еще сильнее. Действительно ли там лежит шар на своем ложе из полимерной пены? Он просто должен был это узнать, а потому стоял на своем:

– Я прошел проверку, охранники допустили меня к работе.

Кастор нажал подбородком на кнопку усилителя. Его голос, и до того достаточно громкий, благодаря динамикам теперь гремел, казалось, над всей зоной:

– Слушай меня, засранец! Охранники подчиняются начальнику берегового района, и кабы я не ценил ее благосклонность, я бы наплевал на их разрешение и пинками погнал тебя туда, откуда ты пришел. Но от этого ей моча ударит в голову, поэтому делай что хочешь. Но помни: резчиками командую тоже я! А значит, и тобой, во всяком случае пока тебя не сожрут рыбы. А теперь бери лом и лезь в воду!

Дорн поспешил исполнить приказ и вслед за остальными резчиками вошел в полосу прибоя. Демонтаж судна начался три дня назад, но поскольку в первую очередь снималась внутренняя арматура и оснастка, внешне корабль выглядел неповрежденным.

Дорн окинул взглядом огромный корпус. Его черная, словно сам космос, поверхность была вся в царапинах и шрамах от метеоритных атак, от ударов о бетонные пирсы и еще бог весть от чего. А высоко над головой, чуть ниже той линии, где обводы судна закруглялись и круто уходили вверх, юноша увидел написанное белой огнеупорной краской название корабля «Мэри Восс». Буквы поблекли и тоже были поцарапаны, но надпись читалась легко.

Волнение вновь охватило Дорна, но он не имел права позволить себе поддаться ему. Вся бригада резчиков собралась в одном месте, высоко подняв свои орудия труда. Здесь глубина была по пояс, но когда проходила волна, люди оказывались в воде по шею. С борта корабля свисала погрузочная сеть, и Дорн увидел, как мужчина и женщина карабкались по ней на палубу. Они поднимались, пользуясь только одной рукой; вторая рука крепко сжимала выданный им инструмент, потому что за его потерю администрация увеличивала срок заключения еще на десять лет.