Текст книги "Воды Дивных Островов (сборник)"

Наконец, дошли они до самого дома: а поскольку стоял дворец высоко на склоне холма, к нему вела огромная каменная лестница, с виду весьма роскошная. Дамы поднялись на изящное крыльцо с высокими колоннами и вошли в просторный зал, изумляющий великолепием постройки: в противоположном его конце красовался на возвышении золочёный трон, а на троне восседала могучего сложения женщина в ярко-алом одеянии. Три девы подвели Заряночку к могущественной госпоже на расстояние каких-нибудь четырёх шагов, а затем отступили от пленницы, покинув её одну перед облачённой в алое женщиной. Справа и слева высокие мерцающие колонны вздымались к самой крыше, а под ногами девушки темнел полированный мозаичный пол: на угольно-синем фоне распластались невиданные звери, драконы и гигантские змеи.

Будучи предоставлена самой себе, сперва задрожала девушка и с трудом удержалась на ногах; но потом слегка воспряла духом, говоря себе, что теперь-то непременно настигнет её смерть раз и навсегда, а переход от жизни к смерти вряд ли окажется долог. Она подняла глаза и взглянула на леди-колдунью, что отчасти походила на сестру свою белоснежною кожей и густыми золотыми волосами, однако с виду казалась моложе и не столь безобразна, как сделалась к тому времени вторая; Королева и впрямь была хорошо сложена, но лицо её производило отталкивающее впечатление; нижняя губа оттопырилась, увядшие щёки обвисли, глаза-щёлочки словно бы не открывались до конца; короче, лицо это выражало скудоумие, высокомерие и жестокость. Воистину ужасное впечатление производила ведьма, что, восседая на высоком троне, готовилась вынести приговор напуганному и обнажённому созданию.

Королева заговорила; и ежели голосу её недоставало торжественного величия, то ясно звучали в нём гнусное злорадство и ненависть; и молвила она трём девам: «Та ли это женщина, кою приметил мой зоркий глаз не так давно, как выходила она из Посыльной Ладьи моей сестрицы?» Аврея опустилась на одно колено и молвила: «Да, госпожа моя, с вашего соизволения, так оно и есть».

Тогда рявкнула ведьма: «Эй, ты! Станешь ли ты утверждать, что приплыла сюда с поручением от моей сестры? Думаешь, я настолько глупа, что не догадаюсь: ежели бы она сама послала тебя ко мне, ты бы не явилась в таком жалком виде? Нет, я знаю: ты бежала от неё, ограбив тем самым свою госпожу; ты воровка, и обойдутся с тобою, как с воровкою».

Молвила Заряночка звонким голосом: «Я не притворяюсь, о леди, будто сестра твоя послала меня сюда с поручением; когда жизнь моя при ней сделалась невыносимой, я воспользовалась случаем бежать от неё; вот и весь мой сказ. Что до воровства, так не раз приходило мне в голову, что сестра твоя украла меня у тех, кто любил меня».

«Ха, рабыня! – молвила госпожа. – Смела ты, однако; даже чересчур смела, нагая негодяйка, раз вздумала пререкаться со мною. На что сдалась мне твоя история – теперь, когда ты в моих руках?» Голос Королевы звучал скорее холодно, нежели свирепо; однако источал яд злобы. Отозвалась Заряночка: «Ежели и смела я, о леди, то только потому, что вижу: оказалась я в Обители Смерти. А обречённому на смерть чего бояться?»

«Обитель Смерти! – воскликнула неразумная дама. – Ты смеешь называть мой роскошный дворец Обителью Смерти? Да ты не просто смела, раздетая донага рабыня, но куда как дерзка».

При этих словах сердце Заряночки переполнилось презрением, однако сдержалась она и молвила: «Намеревалась я пробудить в тебе ярость, чтобы ты убила меня тут же на месте, ибо милости у тебя просить нечего».

Рассмеялась Королева. «Ну и глупа ты, рабыня, – молвила она. – Ежели бы улетела от моей сестры ласточка, я бы и то не свернула ей шею, но сохранила для законной владелицы. Так поступлю я и с тобою. Я тебя не убью и не стану уничтожать сестрицыного имущества; и вреда не причиню я тебе, ибо не желаю испортить её собственность. Я отошлю тебя обратно к ней, украденную рабыню в украденной же ладье, как только преподам тебе урок. Именно для того, сдаётся мне, сестра и позволила тебе проскользнуть у неё промеж пальцев, ибо она достаточно мудра, чтобы удержать тебя от праздной прогулки, ежели бы захотела того. Но сестрица добра, мягкосердечна и жалостлива и могла рассудить, что коли кара настигнет тебя здесь от её имени, оно будет лучше, нежели излишняя её милость. Однако же, рабыня, достаточно потратила я на тебя слов, куда более чем достаточно; убирайся подальше, за пределы слышимости!»

Заряночка поступила, как ей было велено; и ведьма призвала к себе Атру. Подошла Атра, и смиренно остановилась в шаге от госпожи, и поговорила с ведьмой недолго. Затем дева в чёрном чуть отступила от колдуньи, приблизилась к Заряночке и голосом достаточно резким повелела пленнице следовать за собою. Заряночка, дрожа, поспешила за Атрой, и вышли они из зала и миновали длинный коридор, что вёл к широкой винтовой лестнице; всё выстроено было на диво, да только сердце Заряночки не позволяло глазам её отдать должное подобной красоте; силы совершенно оставили девушку, и так страшилась она грядущих пыток, что ноги у неё подкашивались.

Но вот Атра ласково касается рукою её плеча, и останавливает пленницу, и молвит: «Сдаётся мне, что стены Башни Рыданий, ибо таково её название, не имеют ушей, и теперь можем мы поговорить промеж себя. Знаешь ли ты, зачем я тебя сюда привела?» Молвила Заряночка прерывающимся голосом: «Велено тебе высечь меня?» – «Даже если бы и было велено, милая девушка, – отвечала со смехом Атра, – разве стала бы я исполнять подобное поручение? Укрепи же своё сердце! Ибо до сих пор всё сошло благополучно, и теперь похоже на то, что мы трое сумеем спасти тебя».

При этих словах к Заряночке вернулись силы, и она закрыла лицо руками и разрыдалась. Но Атра приласкала её и ободрила; и поцеловала девушку, и утёрла ей слёзы, и Заряночка снова улыбнулась, всё ещё всхлипывая, и поблагодарила даму в чёрном. Атра же снова обратилась к пленнице, говоря: «Прежде всего должна я сообщить тебе, что по повелению ведьмы веду тебя в темницу». – «Да, – кивнула Заряночка, – а что такое темница?» Пояснила Атра: «Темница – это зловещее место, куда запирают людей бедных, не потрафивших людям богатым, дабы горевали там пленники и мучились оттого, что не могут выйти на свет божий и отправиться туда, куда захотят; кроме того, могут господа обречь своих пленников и на иные страдания, такие, как, например, мгла, и холод, и голод, и побои. Что-то в этом духе, или хуже, наша госпожа замышляет и для тебя, только мы-то этого не допустим. Вот почему для тебя тюрьма окажется местом, где ты будешь в безопасности до тех пор, пока мы не сможем вывести тебя наружу, когда ночь приблизится к утру. Ибо до завтра Королева о тебе позабудет; и об этом она отлично знает; поэтому только что, пока стояла ты за пределами слышимости, госпожа повелела мне, помимо прочего, привести тебя к ней завтра утром и рассказать ей про тебя, так, чтобы снова пришло ей на ум всё то, что замыслила она сегодня».

«Да, – отозвалась Заряночка, – но разве не припомнит ведьма, что дала тебе поручение касательно меня?» – «Смутно припомнит, – отвечала Атра, – и при помощи нескольких слов я с лёгкостью собью её с толку, и мысли её смешаются, и не заговорит она о том более. Укрепи своё сердце, милая; но давай же поднимемся по этой лестнице, ибо хочу я поскорее спрятать тебя в темнице, а потом спущусь я к госпоже и скажу, что оставила тебя распростёртой на голом полу, во власти ужаса и горя, чтобы не пришло ей в голову послать за тобою до того, как воспоминания её потускнеют».

И снова приободрилась Заряночка, и торопливо поднялись они по длинной лестнице, пока, наконец, не остановилась Атра у двери, обитой железом по всей длине и поперёк тоже. Дева в чёрном сняла с пояса связку ключей, один большой и два поменьше, и вложила большой ключ в замочную скважину, и повернула его, и толкнула тяжёлую дверь, и вошла в прямоугольный сводчатый зал; свод же опирался на колонну розового мрамора, на которой выше человеческого роста крепились съёмные латунные опоры. Этот зал выглядел в своём роде недурно, однако производил гнетущее впечатление; ибо стены снизу доверху облицованы были чёрным тёсаным камнем, плотно пригнанным один к другому, а чёрного мрамора пол, отполированный до блеска, напоминал тёмную заводь и отражал точёные ступни и ножки Заряночки, как ступала она по нему. Благодаря широким окнам свет заливал залу до последнего уголка, однако окна располагались столь высоко под сводом, что ничего нельзя было разглядеть сквозь них, кроме неба. Убранство зала составляли только узкая дубовая скамья и три дубовые же табуретки, а также великолепное кресло, огромное и резное, убранное золотыми и пурпурными подушками, а в одном из углов стоял массивный дубовый сундук.

Молвила Атра: «Здесь – темница нашей госпожи, и боюсь я, что не сможем мы сделать её уютнее для тебя, милая чужестранка. И ещё должна я сказать тебе (тут дева в чёрном покраснела), что мне приказано, помимо прочего, заковать тебя в железо». Заряночка улыбнулась ей, слишком утомлённая, чтобы спросить, что бы это значило, хотя понятия о том не имела. Атра же подошла к огромному сундуку и открыла его, и запустила в него руки, и послышался звон, и когда снова повернулась она к Заряночке, в руках у девы в чёрном гремели железные цепи, и проговорила она: «Стыдно мне, милый друг; однако ежели согласишься ты надеть вот это, оно будет лучше, ибо ведьме может прийти в голову заглянуть в тюрьму, и ежели обнаружит она тебя без кандалов, то разгневается, а гнев её, как правило, вооружён хлыстом. Я же постаралась подобрать для тебя оковы самые лёгкие».

Заряночка снова улыбнулась, но не произнесла ни слова, настолько устала она; и Атра сковала кандалами запястья её и лодыжки; а затем молвила: «Помни, однако, что ключи от них находятся в руках друга. А теперь я уйду ненадолго, однако стану стараться для тебя же; ибо сначала скажу я госпоже, что лежишь ты здесь, закованная в кандалы, во власти беспросветного отчаяния; а затем, опять-таки по её воле и повелению я должна приглядеть за тем, чтобы сегодня накормили тебя на славу, дабы набраться тебе сил для дня завтрашнего. А теперь, ежели послушаешься ты моего совета, не станешь ты открывать вон тот сундук, ибо мерзкие предметы обнаружишь ты там, и подобное зрелище снова лишит тебя присутствия духа».

На этом Атра ласково поцеловала девушку в щёку и отправилась своим путём, и тяжёлый ключ повернулся в замке за её спиною.

Заряночка осталась предоставлена самой себе; и даже для рыданий не осталось у неё сил; по правде говоря, сделала пленница один-два шага в направлении сундука, но удержалась, и сняла две подушки с кресла, и отошла в другой угол, причём цепи звенели при каждом её шаге. Там девушка прилегла, и забилась в самый уголок, и тотчас же уснула, и спала сладким сном долгое время, не видя никаких снов.

Заряночка проснулась оттого, что в замке повернулся ключ: и вот отворилась дверь, и появилась Атра, нагруженная блюдами и тарелками, а вслед за нею вошла и Виридис со сходною ношей, и с кубками, и в придачу с бутылью; и обе дамы весело улыбались.

При виде их сердце Заряночки забилось от счастья; в особенности же обрадовалась девушка приходу Виридис, что показалась ей из трёх дам самой доброй.

Молвила Виридис: «А вот и угощение для дорогой сестрицы, и куда как вовремя; поручиться могу, что ты умираешь от голода, ибо полдень давно миновал. Сними с неё оковы, Атра». Отозвалась дева в чёрном: «Может быть, разумнее будет оставить кандалы на ногах, на случай, ежели госпожа явится; но что до запястий, протяни-ка руки, странница». Так Заряночка и сделала, и Атра сложила свою ношу на пол, и расстегнула наручники, и сняла их; а тем временем Виридис расставляла яства, кое-что на полу, а кое-что на зловещем сундуке. Затем подошла она к Заряночке, и поцеловала её, и молвила: «Теперь сидеть тебе на троне нашей госпожи, а мы станем прислуживать тебе; то-то возгордишься ты, почитая себя знатной особой».

Об отказе дамы и слышать не пожелали, и пришлось Заряночке усесться обнажённой на пурпурные подушки; и пошёл пир горой. В изобилии тут было изысканных яств: оленина и дикая птица, сметана и фрукты, и сласти, а к ним доброе вино: никогда прежде не приходилось Заряночке пировать подобным образом, и воспряла она духом, щёки её зарумянились и глаза засверкали. Однако же заметила она: «Что, коли госпожа ваша застигнет нас здесь, а мы-то веселимся?» Отвечала Атра: «С кресла придётся тебе сойти, едва заслышишь ты, как в замке поворачивается ключ, а об остальном не беспокойся, на нас колдунья не рассердится; потому что сама она наказала нам, а мне в особенности, присоединиться к тебе здесь и занять тебя разговором; пришла бы и Аврея, да только сейчас она прислуживает госпоже». «Неужели колдунья сжалилась надо мною, – вопросила Заряночка, – раз повелела вам так меня порадовать?»

При этих словах расхохоталась Виридис, и молвила Атра: «Жалости она не знает и не узнает никогда; однако же настолько ожесточено её сердце, что колдунья и предположить не может, будто мы способны полюбить тебя, оказавшуюся в беде чужестранку, от которой выгоды ждать не приходится; потому не опасается ведьма, что наше сострадание облегчит твои муки. А послала она нас, и меня в особенности, отнюдь не утешать тебя, но расстроить и напугать; ибо велела мне госпожа порассказать тебе байки о том, чем обернётся для тебя день завтрашний, а также и следующий; и как возьмётся она за тебя, и что воспоследует, и чего ожидать тебе в итоге. Так надеется она смирить твою гордыню и поубавить отваги, и наполнить каждое мгновение дня сегодняшнего неизъяснимым ужасом для души твоей и тела, чтобы таким образом пережила ты страдания дважды. Вот какова её милость к тебе! Однако же, похоже на то, что жестокость колдуньи обернулась тебе во спасение, ибо иначе колдунья принялась бы за тебя уже сегодня, а завтра ты окажешься далеко от неё».

«Мы же, – промолвила Виридис голосом негромким и нежным, – ни о чём подобном с тобою говорить не станем, но поведём речи утешительные и ласковые и расскажем друг другу свои истории. Так ли, Атра?» – «Да, так», – отвечала дева в чёрном.

Заряночка подняла глаза и молвила: «Удивительны ваше сострадание ко мне и исполненная любви доброта; просто и не знаю я, как вынести их бремя. Но скажите мне об одном откровенно: не придётся ли вам страдать вместо меня, когда прознает ведьма, что вы похитили меня у неё?»

«Нет, – отвечала Атра. – Говорю тебе, к завтрашнему дню она совсем позабудет о тебе и твоём появлении, или почти позабудет. Кроме того, ведьме открыто будущее; так стало ей известно, что ежели поднимет она руку на одну из нас, сделает она это себе на погибель; если только поводом не послужит тяжёлая провинность, ясно противу нас доказанная. Воистину, в первые дни нашего плена мы совершили проступок такого рода, и кара не замедлила воспоследовать, что Виридис, несомненно, подтвердит. Однако же теперь мы поумнели, и лучше знаем нашу госпожу, и такого удовольствия не доставим ей более».

Заслышав эти слова и заметив улыбку Атры, Виридис потупила взор, и покраснела, и побледнела; Заряночка глядела на неё, дивясь, что деву в зелёном тревожит; а затем молвила: «Приходится ли вам, сестрицы, работать в саду и в поле? Я имею в виду, коров и коз доить, землю копать, сеять и жать, и всё такое прочее». – «Нет, – отвечала Атра, – либо госпожа наша, либо кто другой, обладающий великим могуществом, повелел, чтобы всё здесь росло и созревало само по себе; не нужно здесь ни пахать, ни сеять, ни жать, ни ухаживать за садом; а всё иное, потребное нам, госпожа извлекает для нас из Дивного Ларца либо позволяет нам самим взять, что нужно. Ибо узнай, что оказалась ты на одном из Островов Озера, и прозывается он Островом Непрошеного Изобилия».

«Тогда выходит, – отозвалась Заряночка, – что ежели госпожа ваша откажет вам в дарах Дивного Ларца, вы погибли». – «О да, так, – отвечала Атра, – тогда останутся нам только плоды земли да дикие твари, а их так и не научились мы превращать в обед да ужин». При этих словах все трое расхохотались; и молвила Заряночка: «Видите, права я была, нанимаясь к вам в служанки, ибо всякой работе по дому, и в хлеву, и в поле обучена я. Но раз не пожелали вы оставить меня при себе либо не в вашей это власти, не удивляюсь я, что здешняя жизнь вам постыла и мечтаете вы о побеге, невзирая на то, что столь изобилен и прекрасен остров и не знаете вы до поры ни дурного обращения, ни тоски. Ибо, по правде говоря, стоит над вами скудоумная тиранка».

Отвечала Виридис: «И, однако же, милая подруга, не только это усиливает желание наше бежать. Расскажи ей, Атра».

Улыбнулась Атра и проговорила: «Всё очень просто: есть на свете те, что тоскуют по нам и по кому тоскуем мы, и хотелось бы нам быть вместе». Молвила Заряночка: «То, должно быть, родня ваша, отцы и матери, сёстры и братья, и прочие?»

Снова вспыхнули щёки Виридис; и заговорила Атра, тоже слегка краснея, но при том улыбаясь: «Те, кого мы любим, и те, что любят нас, – не жёны, но мужи; и не родня они нам по крови, но чужие – до тех пор, пока не овладеет ими любовь и не заставит их возмечтать о том, чтобы стать с нами единой плотью; и желание их не ведает границ, и жаждут они наших тел, каковые видятся им куда прекраснее, чем, может быть, есть на самом деле. И они станут разделять с нами ложе, и у нас родятся дети. И всё это позволяем мы им охотно, потому что любим их за доблесть, за преданное сердце и за пылкую любовь к нам».

При этих словах Виридис подняла взгляд, и глаза её засверкали, и щёки заалели, и молвила она: «Сестра, сестра! Ровно так же и не иначе, как они желают нас, так желаем и мы их; не просто доброе расположение к ним движет нами, но страсть и любовный жар».

Тут Атре пришлось закраснеться пуще Виридис; однако одно только прибавила дева в чёрном: «Я поведала тебе о том, Заряночка, потому что, сдаётся мне, воспитана ты в простоте и неведении, вдали от мужей; однако в мире сыновей Адамовых об этом знает всяк и каждый». Отвечала Заряночка: «Правду сказала ты про меня. Однако о подобной любви каким-то образом проведала я задолго до дня сегодняшнего; и теперь, в то время как беседуем ты и я, кажется мне, что древнее это знание волною нахлынуло на меня и переполняет сладостью сердце. О, что за чудо – обрести в ком-то подобную любовь и быть любимой подобною любовью!»

«Не бойся, дорогая сестрица, – отозвалась малютка Виридис. – Такая, как ты, не станет жаловаться на безответность того, кого суждено тебе полюбить. Не так ли, сестрица Атра?» Молвила Атра: «Да, подобная любовь настигнет её столь же верно, как и смерть».

Девы ненадолго замолчали, и словно бы благоухание сладких благовоний разлилось по залу. Заряночка трепетала, щёки её то краснели, то бледнели, сердце неистово колотилось, и сладость желания сокрушала её. Ещё грациознее стали движения девушки, и поставила она ножку к ножке и подивилась гладкости своей кожи; нежным было её тело, каковому в один прекрасный день суждено было пробудить любовь столь страстную.

И снова робко обратилась к подругам Заряночка и молвила: «Выходит, у каждой из вас есть тот, кто любит её и желает только её и не другую?» – «Именно так», – отвечала Виридис. «Что это за блаженство, должно быть! – воскликнула Заряночка. – Теперь тем более дивлюсь я, что вы так хлопочете обо мне и хоть на мгновение обо мне задумались; воистину вы ещё добрее, чем я думала».

Отвечала Атра, улыбаясь ей: «Нет, шила в мешке не утаишь; и признаюсь тебе: на самом-то деле мы – сродни купцам, что ценою доброты пытаются выторговать у тебя нечто, а именно, чтобы отправилась ты с поручением от нас к трём нашим возлюбленным». – «Всенепременно, – отвечала Заряночка, – ничтожная это плата за то, что спасли вы жизнь мою и душу; и даже если бы пришлось мне пройти босиком по раскалённым угольям, я сделала бы и это. Однако же, ежели я могу отправиться отсюда к вашим возлюбленным, почему не можете вы трое уплыть со мною вместе?»

Отвечала Атра: «Вот почему: твоё судно, Посыльная Ладья, в которой прибыла ты сюда, отчасти сродни твоей госпоже и нашей; и здешняя госпожа заговорила её противу нас; и теперь, ежели мы только прикоснёмся к чёлну, поднимется такая страшная буря и шум столь ужасный, словно бы небо готово обрушиться на землю; и Королева тотчас же набросится на нас, и погибли мы; ибо, как ты вскорости услышишь, это было доказано. Но что до тебя, над тобою заговор не властен. Воистину не знаю я, почему твоя повелительница не заговорила ладью и противу тебя тоже; может быть, потому что сочла, будто не посмеешь ты воспользоваться ею и даже близко не подойдёшь».

Призадумалась Заряночка и решила, что так оно и есть: колдунья положилась на то, что не осмелится пленница воспользоваться Посыльной Ладьёй, да и не будет знать, как, даже если найдёт её; а ежели и найдёт, то она, ведьма, отучит пленницу ходить в ту сторону. И теперь поведала Заряночка подругам свою историю гораздо более подробно, нежели давеча, умолчав только о том, что касалось Абундии; и повторила слово в слово всё то, что сказала ей госпожа, перед тем как превратить в лань. Виридис слушала, дивилась и жалела бедняжку. Атра же сидела неподвижно, словно бы удручённая чем-то. Но вот, наконец, заговорила она: «Как бы то ни было, мы отошлём тебя с острова завтра на рассвете и примем на себя последствия; а ты отвезёшь по верному знаку тем троим, что нас любят. Ибо полагаем мы, что они ничего не позабыли, но до сих пор разыскивают нас».

Отвечала Заряночка: «Что бы ни поручили вы мне, я всё исполню и по-прежнему буду почитать себя вашею должницей. Но теперь, прошу вас, угодите ещё немного несчастной пленнице».

«Как же? – воскликнули обе дамы. – Мы готовы». Молвила девушка: «Не будете ли вы так добры рассказать мне, как попали сюда и как жили с тех пор, как впервые здесь оказались, и по сей день?» – «С охотой, – отвечала Атра, – слушай!»