Текст книги "Воды Дивных Островов (сборник)"

«Вам, о дамы, говорю я, что мы, обитатели замка, знаем лучше лучшего: избежав Красной Крепости, избежала дорогая наша подруга участи столь страшной, что негоже нам роптать на утрату собрата; ибо жизнь воина, каковая неизменно под угрозою смерти, – вира не слишком тяжёлая за спасение подруги, притом столь милой и нежной, от долгой и мучительной смерти. Ибо должно вам узнать, что помянутая Крепость давно уже почитается сокровищницей горестей и вместилищем скорби; ибо тамошний тиран не ведал жалости, равно как и его люди. В другой раз, когда воспрянете вы духом, я, может статься, порасскажу вам подробнее и в красках о тех, кто исполнял его волю; как, скажем, о его доверенном отряде вооружённых наёмников, прозванных Мельниками; и о его собрате-чародее, знатоке ядов, по прозвищу Аптекарь; и о трёх старухах, прозванных Фуриями, и о трёх юных женщинах, прозванных Грациями; и о гончих его, что питаются человеческим мясом; и тому подобные байки, ужасные, словно ставшие реальностью ночные кошмары. Но теперь и сейчас скажу я, что как только свершим мы погребальный обряд над телом дорогого нашего собрата, должно бы нам продолжить битву, начатую им так доблестно. Я имею в виду, что теперь, когда Поиски наших дам завершились и Обет исполнен, следует нам, тем, что остались от братства, объявить войну Красной Крепости и её гнусным обитателям. Как только останки Бодуэна предадут земле, мы соберём воинство и отправимся туда во всеоружии, дабы в сражении этом выжить или умереть, но очистить землю от зла, как поступали мужи древних дней, уничтожая драконов, и великанов, и порождения ада, и сынов Каина».

Щёки Артура разгорелись, пока говорил он; Чёрный Оруженосец обвёл глазами зал, и остановил взор на Заряночке, и заметил, что и её лицо пылает, и сияют глаза; что до Виридис, настолько упала бедняжка духом, что побледнела как полотно, и губы её задрожали.

Тут заговорила Аврея и молвила: «Благодарю тебя за речь, Чёрный Оруженосец; я знаю, что избранник мой порадуется в раю, узнав о ней; и о том скажу я Бодуэну завтра, пока станут отпевать его».

Отозвалась Атра: «Речь хороша; уповаем мы на то, что деяния окажутся ещё лучше. Ибо пробудилось ныне зло, что зло уничтожит, как часто случается, когда доблестным причиняют обиду, и у чистых сердцем похищают радость; тогда рука свершает деяния доблести, и в сердце снисходит мир, и страдание обретает утешение».

Все глядели на Атру, дивясь, ибо говорила она, вскинув голову, с горящими глазами, подобно пророчицам далёкой древности. И устрашилась Заряночка даму в чёрном, хотя и любила её.

Последним заговорил Хью и молвил: «Воистину хорошо придумано, собрат мой; и дивлюсь я, что не мне первому пришло это в голову; что бы ни ожидало нас, жизнь или смерть, я пойду за тобою. А исход приключения не так уж и безнадёжен, ибо ежели мы потеряли предводителя, так они потеряли дьявола-главаря и дьявола рангом поменьше. Более того, добрые жители Гринфорда непременно присоединятся к нам, и это придаст нам сил, ибо мужей в городе довольно, и все они славные воины; есть у них мастера-ремесленники, что построят для нас машины и помогут мудрым советом; да и деньгами город богат, так что может и людей нанять, и прикупить всё необходимое. Потому, думается мне, не след нам медлить: нужно тотчас же выслать посланцев собирать воинство».

«Тотчас же, – подтвердил Чёрный Рыцарь, – так пойдёмте-ка отыщем сэра Эймериса».

Засим оба рыцаря поднялись и ушли по своим делам, оставив женщин в одиночестве, и долго не возвращались.

Пока мужи отсутствовали, Виридис сидела печальная, молчаливая и удручённая, хотя и не плакала; ибо не успела она нарадоваться, как уже и похитили у неё радость; и Аврея казалась ничуть не веселее, чем следовало ожидать. Атра же неслышно подошла к Заряночке и молвила вполголоса: «Нужно мне поговорить с тобою; так не спустишься ли со мною в зал?»

Заряночка несколько оробела, однако позволила Атре взять себя за руку, и вместе сошли они вниз, и Атра подвела девушку к окну со ставнями; там уселись они рядом, бок о бок, и долгое время ни одна не произносила ни слова. Наконец, заговорила Атра, дрожа и заливаясь краской: «Заряночка, знаешь ли ты, что за мысль и что за надежда владели моим сердцем, когда говорила я только что слова гордые и безрассудные?»

Заряночка промолчала и тоже задрожала всем телом.

«Вот какие, – призналась Атра, – не ведая страха, отправится он на эту битву и, может статься, погибнет; так было бы лучше, ибо тогда жизнь начнётся заново, а что делать с этим жалким подобием жизни?»

Отвечала Заряночка, вспыхнув: «Ежели умрёт он, так умрёт достойно; ежели выживет, так и жить будет достойно». – «Да, верно, – откликнулась Атра, – воистину ты счастливая женщина!»

«Ты меня ненавидишь?» – вопросила Заряночка.

Отозвалась Атра: «Горды слова твои; но нет, не испытываю я к тебе ненависти. Даже теперь, держа хвастливую речь, я думала: «Когда погибнет он, как подобает доблестному рыцарю, тогда, как только жизнь начнётся заново, мы с Заряночкой опять станем подругами и сёстрами и часто станем беседовать промеж себя и вспоминать его и о том, как он был добр и как любил нас». Горе мне! – так представлялось мне, пока сидел он здесь рядом со мною, и видела я его и думала о том, сколь он добр; тогда мнилось мне, будто смогу я отказаться от него; но теперь, когда его нет и я его не вижу, ясно мне, что стала я для него чужой и ничто нас не связывает, и призываю я назад слова свои и мысли, и говорю: «О, хоть бы он выжил!» И впрямь счастливая ты женщина, ибо погибнет ли он, или вернётся живым, твой удел – радоваться!»

Молвила Заряночка: «Вот теперь ты меня ненавидишь, и мы – враги, так?»

Атра не ответила и помолчала немного, а затем промолвила: «Горько это и больно, и не знаю я, где искать помощи. Несколько раз видела я на стене церкви миноритов* в Гринфорде чудную картину, что изображает обитель Блаженных Душ: гуляют избранные по лугам Рая, все облачены в сходные одежды – и мужи, и жены; головы их увенчаны цветами, а ноги босы, ибо ступают они по мягкой траве и цветам; рука об руку идут они: гнев остался в прошлом, и все желания обратились в светлую любовь-доброту, и боль прощения позабыта. А под картиной написано:

 
Власть утратили навеки зимний хлад и лета грозы,
Нескончаемые вёсны дарит цвет бессмертной розы.
 

О, кабы могла я, кабы могла на это надеяться! О, кабы пришли эти дни и утихло бы горе! Вот говорю я, и надежда пробуждается; но вот слово сказано, и остаётся желание, надежды лишённое». И Атра склонила голову и горько зарыдала; и припомнила Заряночка, как добра была к ней в прошлом дама в чёрном, и тоже заплакала, от жалости к ней.

Спустя какое-то время Атра подняла голову и сказала так: «Заряночка, я не испытываю к тебе ненависти; и врагам такие вещи не говорят. Более того, попрошу я тебя об одной услуге. Ежели наступит такое время, когда сможешь ты что-то для меня сделать, ты сама это поймёшь, надо думать, так что мне говорить не придётся. В тот день и час я велю тебе вспомнить о том, как некогда стояли мы вместе у подножия лестницы в Башне Рыданий на Острове Непрошеного Изобилия, ты – обнажённая, перепуганная и дрожащая; вспомни и о том, что я совершила для тебя в ту пору, дабы помочь тебе, и спасти тебя, и утешить. А обратившись мыслями к прошлому, сделай для меня, что сможешь. Пообещаешь ли?»

«Да, о да, – отвечала Заряночка, – и тем более охотно, что часто вспоминаю я об этом, снова и снова. Потому заклинаю тебя: позволь оказать тебе услугу, коли в моих это будет силах, когда бы ни представился случай; пусть даже себе причиню я тем самым боль и горе; ибо ты именно это имеешь в виду, я знаю».

«Так не забудь, – холодно проговорила Атра, – надо думать, тебе же во благо обернётся это впоследствии: ибо ты – счастливая женщина».

Говоря это, Атра поднялась на ноги и молвила: «Тише! Вот возвращаются лорды с военного совета; ло, вот он идёт, и сердце моё снова ожесточается против тебя и почти заставляет меня пожелать, чтобы ты снова стояла передо мною обнажённая и беспомощная. Ло, несчастье моё! – он заметит по лицу моему, что охотно причинила бы я тебе зло. А ведь ничего подобного я не сделаю; ибо чем поможет мне это? Да и ты – подруга мне и верная посланница Поисков!»

Плохо расслышала Заряночка последние слова собеседницы, ибо в зал вошли Хью и Артур; и хотя попыталась девушка смирить свои мысли и подумать о подруге и её несчастье, однако же не могла она не ликовать втайне, теперь, когда узнала наверняка, что столь искренне любит её избранник. И подумалось Заряночке, что воистину права Атра, называя её счастливой женщиной.

Засим все они вместе поднялись в верхние покои и присоединились к Аврее и Виридис; и Хью сообщил дамам, как распорядились мужи касательно посланцев, кои должны были призвать в Замок Обета окрестных рыцарей и танов, и олдерменов* Гринфорда, дабы начать сбор воинства, каковому предстояло выступить противу Красной Крепости.

Когда о делах войны всё было сказано и на время наступило молчание, взяла слово Заряночка, и заговорила кротко и ласково, и молвила: «Дорогие подруги, а что произошло с вами на острове с того момента, как я вас покинула, и что приключилось с вами, верные рыцари, со времён отъезда? О том весьма хотелось бы мне услышать ради самой истории, равно как и потому, что, коли поведаете вы мне о пережитом, сочту я это знаком вашего прощения моему проступку; засим обратилась бы я к вам с подобною просьбою, ежели, конечно, не очень вы устали».

Все охотно изъявили своё согласие, и заговорил Хью, и сказал так: «С вашего соизволения, собратья, я расскажу в нескольких словах о том, что случилось с нами по пути к Острову Непрошеного Изобилия, а затем Виридис продолжит повесть с того момента, как Заряночка покинула помянутый остров в ведьминской ладье». Никто противу того не возразил, и продолжил Хью: «Краток рассказ мой о путешествии: на следующее утро после нашего отъезда мы добрались до Острова, Где Царит Ничто, и, будучи тобою упреждены, о Заряночка, пробыли там совсем недолго, для того только, чтобы отдохнуть от сидения в лодке, и ни на шаг не отходили от песчаного плёса и спустя три часа решили, что пора и в дорогу.

И вот снова спустили мы ладью на воду и к полуночи добрались до Острова Королей; и с восходом солнца поднялись в крепость и долго разглядывали мертвецов, стараясь ничего не упустить; и покинули остров ещё до полудня и с наступлением темноты добрались до Острова Королев. На следующее утро постановили мы, что надо бы нам пойти посмотреть на призраков помянутых благородных дам, на случай, ежели, с тех пор, как ты там побывала, произошло нечто новое, имеющее отношение к Походу. Однако в замке всё осталось по-прежнему, и уплыли мы восвояси, пока день только начинался.

До Острова Юных и Старых мы добрались к закату того же дня, и мальчуган с девочкой спустились к берегу поглядеть на нас и подивиться, и мы некоторое время занимали их весёлой игрою, а после дети отвели нас к хижине старика, каковой принял нас весьма учтиво и дал поесть-попить. Надо сказать, что, когда дело уже близилось к утру, хозяин дома выставил нам крепкого напитка и, похоже, счёл за обиду, что мы не слишком-то злоупотребили сим угощением, сам же старик, по чести говоря, к чаше прикладывался неоднократно, пока не заснул. Но прежде чем упился он до беспамятства, мы засыпали его вопросами про остров и его обычаи, но ничего-то старец не знал и ничего не смог порассказать нам. И о тебе спросили мы, сестрица, но тебя он давно позабыл.

На следующий день старец спустился с нами к ладье и долго заклинал нас взять его с собою; ибо здесь, говорил он, нет ни правителя, ни прекрасных дам; и ежели останусь я на острове, скоро истечёт отпущенный мне срок, а очень бы хотелось мне изведать радость, и долгих лет жизни тоже хотелось бы. Мы же не посмели взять старца на борт, опасаясь, что духу Посыльной Ладьи это не понравится; засим мы вежливо отказали обитателю острова, поблагодарили за гостеприимство и оделили дарами, а именно, золотым кольцом на палец и золотою же пряжкой. Засим побрёл старец прочь, как нам показалось, слегка удручённый, но ещё до того, как произнесли мы заклинание Посыльной Ладьи, мы услышали, как весело распевает он высоким надтреснутым голосом, удаляясь от берега.

В тот последний день случилось нечто новое; ибо едва помянутый остров превратился в чёрную точку за нашей спиною, как увидели мы: с северо-востока плывёт к нам навстречу чёлн; стремительно надвигался он, и за кормою пенились бирюзовые буруны. Немало подивились мы тому; и подивились ещё более, заметив, что паруса чёлна выкрашены в золотую, зелёную и чёрную полоску; а затем овладели нами и страх, и радость, когда, как только подошло судно поближе, узрели мы на борту трёх женщин, одетых в золото, в зелёное и в чёрное. И вот, наконец, чёлн приблизился настолько, что мы смогли разглядеть лица дам и убедились, что перед нами и впрямь наши любезные; и каждая протягивала к нам руки и взывала о помощи, и каждая выкликала нас по именам; а мы-то, без весел, без паруса, находились во власти нашей зловещей ладьи. Тогда Бодуэн и я вознамерились было спрыгнуть за борт и доплыть до наших возлюбленных любой ценой, но сэр Артур удержал нас и повелел вспомнить о том, что приближаемся мы к ведьминским угодьям; так, стало быть, следует предположить, что повсюду расставлены для нас силки и ловушки, дабы воспрепятствовать нам добраться до цели путешествия. Засим остались мы в ладье, хотя мгновения горше не выпадало нам на долю; и нарядный чёлн снова унёсся вслед ветру, и ветерок и буруны исчезли вместе с ним, и озеро застыло под знойным солнцем, гладкое, как стекло, и поплыли мы далее, с тяжёлым сердцем.

Но вот, когда солнце уже клонилось к закату, на северо-востоке снова показался стремительно приближающийся парус; и на сей раз то оказалась не ладья и не барка, но огромный корабль с высокими мачтами, оснащённый превосходными орудийными башнями и закованный в броню; на бастионах и марсах* поблескивали шлемы и сверкали копья, и вскорости ветер донёс до нас голос рога. Мы оба взяли в руки мечи и надели шлемы, но Артур не тронулся с места, говоря: «Не особо-то мудра ведьма, раз посылает нам два видения на дню, столь схожие друг с другом». – «Ха, – сказал Бодуэн, – тем не менее, будем настороже; они намерены стрелять». И, уж разумеется, увидели мы ряды лучников на всех марсах и даже вдоль борта, и по сигналу рога в воздух взвились стрелы, но куда делись, не ведаю, ибо ни одна не долетела до нас; и рассмеялся Артур, говоря: «Отличный выстрел, право; клянусь Святой Девой, кабы в нашем краю не водилось лучших лучников, мне бы и броня ни к чему». Но мы двое были совершенно сбиты с толку и не знали, что и думать.

Огромный корабль промчался мимо нас вослед ветру, как давешняя барка, но не отошёл и на полмили, как увидели мы, что заполоскались паруса и натянулись реи, и воскликнул Артур: «Клянусь святым Николаем, игра начинается сызнова! Они разворачиваются!»

Так оно и оказалось, и вскорости корабль снова нагнал нас и поравнялся с нами, так что мы отчётливо различали на встречном судне каждую снасть и каждый рангоут; и народ его, рыцари, воины, лучники и мореходы, все столпились на наветренном борту, поглазеть на нас и посмеяться; и оглушительный дьявольский хохот загремел над толпою, пока проплывал корабль мимо нас – столь близко, что с одного борта на другой легко можно было бы перебросить корку хлеба; и очень скоро стало ясно, что наскочить на нас они не намерены.

Тут молвил Артур: «Сейчас, собратья мои, комедия начнется сызнова, но вы оставайтесь на местах, ибо сдаётся мне, что это зрелище не менее безвредно, чем давешнее, хотя обставлено куда роскошнее».

Едва договорил он, как среди собравшихся на шкафуте* поднялась суматоха, и ло, обнаружилось, что в кругу свирепых и могучих мореходов стоят три женщины, смертельно-бледные, с распущенными волосами, со связанными за спиною руками; одна была одета в золото, другая – в зелёное, и третья – в чёрном; и лица их в точности повторяли лица Авреи, и Виридис, и Атры.

Тогда над кораблём раздался грозный и свирепый рёв и издевательский смех, от которого души наши преисполнились неизбывного стыда; и злобные эти твари в обличии мореходов подступили к дамам и швырнули их за борт в бездонную пучину, – сперва Аврею, затем Виридис и затем Атру. Мы же стояли, потрясая бесполезными мечами, и готовы были уже прыгнуть в воду, но Артур поднялся на ноги, и ухватил каждого из нас за руку, и удержал нас, говоря: «Нет уж, ежели вы желаете погибнуть, так возьмите и меня с собою, и пусть Обет канет на дно озера, пусть ненаглядные наши возлюбленные страдают в рабстве, пусть Заряночка утратит всех своих друзей разом, и пусть вспоминают нас впоследствии как влюблённых глупцов, кои сами не ведают, что творят».

Засим снова уселись мы на свои места; над килем гнусного судна загремел пронзительный и резкий хохот, а затем корабль развернулся по ветру и поплыл своим путём; всё так же сверкало оружие, и развевались знамёна и флаги, и трубили рога; а солнце над водной гладью тем временем опускалось за горизонт.

Тут молвил Артур: «Ободритесь, братья! Разве не видите, что самовлюблённая наша ведьма скудоумна и слепа, раз устраивает нам подобное представление и второй раз на дню являет нам образы наших милых, что несколько часов назад якобы пронеслись мимо в ладье с полосатыми парусами? Где же, в таком случае, корабельщики с ними повстречались? Нет, господа, не позволим мы любовной тоске лишить нас разума».

И поняли мы, какими глупцами оказались, поддавшись коварному наваждению; однако на душе у нас сделалось до крайности тревожно; и время тянулось невыносимо медленно; ясно было, что не знать нам покоя, пока не доберемся мы до Острова Непрошеного Изобилия и не отыщем там наших возлюбленных.

И вот наступила ночь, и мы уснули, но похоже, что нечасто погружались в сон все трое одновременно; и, наконец, почувствовали мы, что близок рассвет, – хотя луна зашла и тьма царила непроглядная. В ту пору мы все трое бодрствовали; и вдруг услышали мы за кормой плеск рассекаемой воды, словно бы шёл за нами корабль, и смутно в темноте различили парус: то нагоняла нас ладья. И совсем рядом зазвенел горестный крик: «О, здесь ли вы, Паладины Обета? О, помогите мне, друзья! Спасите меня, освободите, ибо похитили меня, чтобы передать в руки былой моей госпожи. Помогите, Бодуэн, Хью, Артур! Помогите, помогите!»

Тут все мы узнали голос Заряночки, и Артур вскочил на ноги и в мгновение ока оказался бы за бортом, кабы мы двое его не удержали, он же боролся и проклинал нас от души, скрывать нечего; а тем временем жалобный стон твой, сестрица, угас в отдалении, и небо на востоке посветлело, и наступил рассвет.

Тогда молвил Бодуэн: «Артур, собрат мой, разве не видишь, что и это такое же представление, как и первые два; это ты-то, что выказал такое благоразумие прежде? Всё это – обман, лукавое наваждение, дабы Поход окончился ничем; потому воспомни о своём мужестве и своей великой мудрости!»

Так мы увещевали его и упрекали, пока Артур не успокоился и не пришёл в себя, однако же так и остался печален, удручён и молчалив. А Посыльная Ладья спешила всё вперёд сквозь рассветное зарево, и когда мгла окончательно рассеялась, увидели мы прямо по борту Остров Непрошеного Изобилия, и едва пристали мы к берегу, как взошло солнце. Куда как порадовались мы возможности выбраться из ладьи и снова ощутить под ногами твёрдую землю. Мы извлекли из ладьи все наши пожитки и спрятали под корнями старого боярышника небольшой свёрток, с одеждами вашими, о благородные дамы, что ссудили вы Заряночке; затем облеклись мы в доспехи и огляделись, стараясь понять, в какой части острова находимся; и увидели мы пред собою фруктовые и цветочные сады, а над благоуханными кущами возвышался огромный и дивный дворец, ровно так, как ты и говорила, о Заряночка.

Засим, нимало не мешкая, двинулись мы вверх по холму через сады и кущи и, пройдя их почти насквозь, оказались перед многоступенчатой лестницей, о которой ты поминала, и у подножия увидели высокую, статную женщину в алых одеждах; там стояла она, словно бы поджидая нас. Приблизившись, разглядели мы, что с виду незнакомка полна сил и весьма недурно сложена, и притом белокожа, золотоволоса и синеглаза; можно было бы назвать её красавицей, по фигуре судя, кабы не тяжёлые черты лица и не жестокое его выражение, кабы не тонкие губы и обвислые щёки; глупость читалась в этом лице, и притом гордыня и злоба.

И вот приблизились мы к ней, и незнакомка приветствовала нас, говоря: «Добро пожаловать в Наш дом, о славные воины; велю вам поесть-попить и отдохнуть здесь».

Мы низко поклонились ей и пожелали здравствовать; и молвил Бодуэн: «Госпожа, твоё повеление мы исполним; однако же, прежде чем преломить с тобою хлеб, следует помянуть о поручении, что привело нас сюда; ибо может статься, что, узнав о нём, не окажешь ты нам приёма столь радушного». – «Что такое?» – вопросила незнакомка. Пояснил Бодуэн: «Имя этому человеку – Зелёный Рыцарь, а вот это – Чёрный Оруженосец, а я – Золочёный Рыцарь; а теперь мы спросим тебя: не называется ли сей остров Островом Непрошеного Изобилия?» – «Именно так назвала я его, – отвечала дама, – полагаю, никто другой не дерзнёт назвать остров иначе». – «Очень хорошо, – откликнулся Бодуэн. – Дошёл до нас слух, что попали сюда три дорогие наши подруги, три девы, а именно Виридис, дама Зелёного Рыцаря, и Атра, избранница Чёрного Оруженосца, и Аврея, моя ненаглядная радость; засим приехали мы увезти их с собою домой, ибо чересчур долго оставались они вдали от родного края и от своих возлюбленных. Засим, ежели ты с ними в дружбе, – может статься, ты отпустишь их полюбовно, ради укрепления мира и согласия; но ежели они твои пленницы, мы охотно заплатим тебе выкуп, несогласно их достоинству, ибо никакие сокровища, собранные воедино, не сравнятся с ними, но согласно твоему желанию, госпожа».

Рассмеялась гордячка презрительно и молвила: «Красно говоришь ты, сэр Рыцарь; кабы находились эти девы под моей опекой, я бы отдала вам их даром и ещё почитала бы, что осталась в выигрыше. Но здесь их нет. Правда это, что состояли тут при мне три рабыни, кои звались именно так, как ты помянул; однако недавно, несколько дней назад, они провинились передо мною, и я их наказала; а после они мне опротивели, и пожелала я от них избавиться, ибо здесь слуг мне не надобно: сама я себе хозяйка и ни в ком не нуждаюсь. Засим отослала я рабынь через озеро к моей сестре, что живёт в недурном доме под названием Обитель у Леса; вот сестрице моей слуги потребны, ибо тамошняя земля ничего не даст без усилий пахаря, и пастуха, и охотника; здесь же всё появляется само собою, непрошенно-негаданно. Вот с сестрицей и договаривайтесь; не знаю, может, и удастся вам откупить у неё девиц, коих вы столь высоко ставите; хотя, надо думать, придётся вам найти для неё других слуг, девицам на смену. Ибо, по правде говоря, некогда сбежала от неё рабыня и оставила сестрицу в положении едва ли не бедственном; и говорят, будто набралась девчонка бесстыдства явиться сюда. Однако про то мне не ведомо; ежели и так, то помянутая беглая рабыня проскользнула у меня промеж пальцев, иначе бы заставила я её раскаяться в собственной дерзости. Теперь, сдаётся мне, сэры Рыцари, довольно поговорили мы о деле столь пустячном и вздорном; и снова заклинаю я вас вступить под смиренный кров моего дома и разделить со мною трапезу, ибо вам здесь рады, несмотря на поручение ваше, достаточно глупое, говоря по чести».

Тут сэр Бодуэн уже готов был ответить гневно, но Артур потянул собрата за полу платья, и тот согласился исполнить волю госпожи, хотя и не очень-то любезно; но на то она не обратила внимания; она взяла сэра Бодуэна за руку и повела его вверх по великолепному крыльцу; так вступили мы в зал с колоннами, краше коего свет не видывал. Там на возвышении накрыт был стол, заставленный изысканными яствами и напитками, и госпожа пригласила нас отобедать, и мы расселись по местам.

За трапезою госпожа дома казалась весёлой и радушной; сидящий на противоположном конце стола Бодуэн супил брови, я хранил настороженное молчание, но Артур держался с дамой столь же приветливо и обходительно, как и она с ним; и тому не особо я дивился, ибо знал, что Чёрный Оруженосец весьма смышлён и мудр.

Когда же покончили мы с трапезой, госпожа поднялась с места и объявила: «Теперь, сэры Рыцари, я даю вам позволение удалиться; считайте этот дом своим, бродите себе по всем комнатам и залам, наслаждайтесь чудесами его и красотой; когда же дворец вам прискучит, к вашим услугам и сады, и цветочные кущи, и весь остров от края до края, – ходите где вздумается. А в зале этом, когда бы ни возвратились вы, всегда поджидают вас еда и питьё; но ежели пожелаете вы снова со мною увидеться нынче, возвращайтесь туда, где впервые вы встретились со мною сегодня, а именно к подножию огромной лестницы».

Тут госпожа положила руку на плечо Артура и молвила: «Твой могучий друг свободен обыскать все закоулки в этом доме и каждый куст на острове; коли отыщет он помянутых девиц, одну ли или всех трёх, так я ему их подарю».

С этими словами повернулась она и вышла из зала через боковую дверь. И несмотря на то, что женщина эта была гадкой, бессердечной и жестокой, теперь могло показаться, или это нам только примерещилось, будто бы заметно похорошела она с тех пор, как мы встретились с нею впервые; и что до меня, я размышлял, чем это всё закончится, и страх перед владычицей острова вошёл в мою душу.

И вот заговорил Бодуэн: «Собратья, не выйти ли нам хотя бы в сад, ибо дом этот – сосредоточие зла, и в воздухе словно бы ощущается привкус и запах крови и слёз, и злобные призраки, что ненавидят сынов Адамовых, затаились в каждом углу. И ло! – как не думать о нашей верной подруге, той, что была с нами так добра, и простодушна, и любезна? – так и стоит у меня перед глазами образ милой девушки, что застыла, трепеща и обнажённая, перед этой глупой и злобной раскрашенной куклой». Вот как сказал он, Заряночка.

Но я прошептал Артуру, понизив голос: «Когда мы убьём её?» Отвечал он: «Не раньше, чем получим от неё всё, что нам нужно; то есть подруг наших, живыми и невредимыми. Но пойдём же».

Так мы и поступили, и спустились в сад, и сняли шлемы, и прилегли под огромной яблоней, вокруг которой простиралась открытая местность, так что никому не удалось бы подобраться к нам незаметно; и принялись мы толковать да советоваться; и спросил я Артура, что думает он касательно байки, будто бы возлюбленные наши увезены в Обитель у Леса, и не следует ли поискать их там; но Чёрный Оруженосец рассмеялся и ответствовал: «Никогда не сказала бы она нам об этом, будь это правдой: вне всякого сомнения, подруги наши находятся на этом самом острове, но, сдаётся мне, не в доме, иначе ведьма не предоставила бы нам полной свободы обыскивать дворец». – «Да, – возразил я, – но что, коли заперты они в ведьминской темнице?» Отвечал он: «Не так уж трудно определить, что есть темница во дворце столь изысканном; а отыскав её, мы вскоре измыслили бы способ взломать двери и проникнуть внутрь, ибо нас трое и сил у нас довольно. Нет, полагаю я, что ненаглядные наши возлюбленные спрятаны где-то на острове за пределами дома, и, может статься, мы их там отыщем; и однако же, сдаётся мне, не раньше, чем ответим мы коварством на коварство и одолеем колдунью. Но довольно сидеть; пойдём же обыскивать островок, подобно пустельге, что облетает затопленный водою луг. И ещё предлагаю я оставить наши доспехи здесь, дабы не утомляли они нас, ибо не придётся нам защищаться от могучих ударов».

Там же, на дереве, повесили мы шлемы, и щиты, и кольчуги, и все наши доспехи и отправились прочёсывать остров; оказалось это делом весьма нелёгким, однако же так и не присели мы отдохнуть, пока не пробил час поспешить на встречу с госпожой; и за всё это время не отыскали мы ни следа дорогих и ненаглядных. Большую часть острова занимали луга, что радовал глаз не меньше, чем сад; тут и там поднимались рощицы благоуханных деревьев и струились серебряные ручьи, но пашен не было и в помине; и встречались нам на пути дикие обитатели леса, как, скажем, олень, и косуля, и лань, а также и зверьё поменьше; все – для человека безвредные; но домашнего скота мы не приметили.

Засим возвратились мы к великолепной лестнице; и там, у самого подножия, стояла ведьма, и оказала она нам радушный приём. Роскошные алые ткани, расшитые и отделанные дорогими каменьями, одевали стан госпожи; руки её были обнажены, ноги обуты в сандалии, а золотые волосы увенчаны гирляндой; и впрямь заметно похорошела она: недурно сложенная, с холёной, белоснежною кожей, с густыми и пышными локонами; однако, несмотря ни на что, лицо колдуньи осталось столь же отталкивающим, и мне показалась она прегадкой.

Вечерний пир ничем не отличался от утренней трапезы; Бодуэн был мрачен, Артур весел и приветлив; и ничего не случилось такого, о чём бы следовало рассказать, кроме того разве, что блюда, и яства, и бутыли, и чаши, и всё такое прочее возникали на столе сами собою, словно бы приносили их невидимые слуги; и тому не особо мы дивились, памятуя, что находимся в обители чудес. Ведьма же поглядела на нас с улыбкой и молвила: «Рыцари, изумляетесь вы, наблюдая, как прислуживают нам за столом; но вспомните, что Мы сказали вам этим утром: Мы – сами себе хозяйка и ни в ком не нуждаемся, и так устроили Мы жизнь свою здесь, чтобы Нашим друзьям ни в чём не пришлось испытывать недостатка на Острове Изобилия. Потому не опасайтесь, что слуги Наши, ныне невидимые, окажутся безобразны, даже если бы и открылись они вашим взорам».

Всё подмечали мы на этом пиру; когда же трапеза подошла к концу, в зале зазвучала музыка, словно заиграли невидимые музыканты, однако немного их было, от силы трое или четверо. Тут снова заговорила леди и молвила: «Рыцари, вы можете счесть, будто мало у Нас менестрелей; но уж такова Наша воля, что не любим Мы музыки чересчур громкой, и по большей части только троим позволяется одновременно играть и петь для Нас».

Затем госпожа отвела нас в роскошные покои, и уснули мы там, в роскоши и довольстве; и поднялись поутру и обнаружили, что леди по-прежнему весьма расположена к нам; однако же приметил я, что обращается она с Артуром так, словно впервые его увидела, и весьма пришёлся он ей по душе.