Текст книги "Оборотни"

Глава 7

Прочитанное одновременно и устрашило и возбудило Карла Фергюсона. На какое-то время он забылся, затем, очнувшись, опустился на землю. Его снова обступила прозаическая реальность главного читального зала Публичной Библиотеки Нью-Йорка. Справа какая-то студентка-замухрышка щелкала жевательной резинкой. Его сосед слева, очень старый, с трудом переводивший дыхание человек, листал издание столь же ветхое, как и кожа на его лице. Над столами поднимался приглушенный шум: скрип перьев о бумагу, кашель, вздохи. Тихие голоса дежурных, называвших номера на другом конце зала, напоминали жужжание.

В библиотеке был собран один из лучших в мире фондов. Читателям не разрешалось брать книги на дом и иметь свободный доступ к стеллажам. Именно поэтому Фергюсон сумел отыскать здесь совершенно уникальное издание, так его напугавшее. То, что он прочитал, было слишком ужасно, слишком фантастично. И, тем не менее, это было написано черным по белому.

«В Нормандии, – в третий раз перечитал он, – бытуют предания о фантастических существах, которых называли „люпенами“ или „либенами“. Целые ночи напролет они без умолку тараторят, рассказывая всякого рода глупости на своем, никому не известном языке. Они собираются у сельских кладбищ и скорбно воют на луну. Трусливые и боязливые, они исчезают при малейшем шуме шагов или чьего-то голоса, даже если те доносятся издалека. Однако в ряде районов они принадлежат к роду оборотней и отличаются такой свирепостью, что, как говорят, вырывают могилы и гложут кости несчастных, преданных земле».

Старая история, о которой говорил еще Монтегю Саммерс в своем классическом труде «Оборотни». Автор утверждал, что рассказы о них составляют часть фольклора и что все это – сплетни, годные лишь на то, чтобы запугивать доверчивые души. Но Саммерс ошибался, поскольку в этих старых легендах говорилась чистая правда, за исключением одного момента: раньше считали, что раз оборотни были такими умными и хитрыми, то, значит, на самом деле речь шла о людях, оборачивавшихся животными. Вот в этом-то и была ошибка: в действительности оборотни – это совершенно самостоятельный вид наделенных разумом существ. И в течение тысячелетий они жили среди нас, а мы об этом и не догадывались. Удивительные создания! Не хуже пришельцев на Земле.

Во всех преданиях и легендах за последние несколько сотен лет без конца повторяется миф об оборотнях. Но затем совершенно неожиданно где-то во второй половине XIX века он бесследно исчезает.

Никаких больше легенд об оборотнях.

Ничего на эту тему. Почему? Для Фергюсона ответ был предельно простым: оборотни, которых человечество так долго травило, нашли наконец способ исчезнуть с его глаз. Они изобрели безупречную систему собственной защиты: им достало хитрости сообразить, что нечего бояться людей, если они будут отбирать среди них только слабых и одиноких. И оборотни стали жить среди нас, питаться человечиной и никто – кроме тех, кому уже не представится случай рассказать об этом – и не подозревал об их существовании. В общем, они стали чем-то вроде живых привидений. Этакие вездесущие невидимки.

К концу XIX века во всем мире наблюдался демографический взрыв и одновременное усиление нищеты и бедности. Значительное число людей, отторгаемых современным им обществом, стало их добычей. И они ушли в тень.

Нет сомнения, что увеличение числа оборотней происходило примерно пропорционально населению Земли. Фергюсон представил себе, как они сотнями, тысячами рыскают по крупным городским центрам планеты в поисках своих жертв; изредка их видят то в одном, то в другом месте, но они держатся в стороне от всех благодаря колоссально развившимся чувствам обоняния и слуха. Это совершенно жуткие твари, но зато какая необыкновенная возможность для науки, а значит, и для него, изучить другой образ мышления, может быть, даже войти с ними в контакт!

В самом деле, в книге Саммерса встречаются поразительные вещи: там постоянно намекается на общение между оборотнями и людьми. «Два дворянина с наступлением ночи отправилась погулять в лес. Внезапно они вышли на опушку лесной поляны и увидели перед собой хорошо им знакомого старого дровосека, окружённого стаей оборотней. Их вожаком был крупный серый зверь, который, подойдя к человеку, дал приласкать себя. После этого дровосек затянул что-то монотонное и протяжное и удалился в лес. За ним последовали и его друзья».

Простенькая история, но чертовски интересная, если ее сопоставить с информацией, полученной им от двух детективов. Было очевидно, что все эти упоминавшиеся знаки и своеобразное пение – попытки имитировать язык оборотней с целью наладить общение с ними. Но почему отдельные люди когда-то сотрудничали с этими тварями?

По Саммерсу, существование оборотней связано с рассказами о вампирах. Вампиры пьют кровь, то есть в известном смысле являются каннибалами. Для человека менее ученого, чем Фергюсон, подобная мысль показалась бы фантастической, но он достаточно хорошо знал старушку Европу, чтобы догадываться об отраженной в легендах реальности. Люди действительно встречались с оборотнями, и их называли вампирами, потому что они, как и те, питались человеческой плотью.

В то давнее время людоедство не было уж столь редким явлением в Европе; за исключением ничтожного меньшинства, народы жили в ужасающей нищете. Человек в то время был существом наиболее распространенным и в то же время наиболее слабым: это вполне могло послужить искушением для изголодавшихся… Поэтому почему бы не допустить, что некоторые люди присоединились к оборотням и достигли стадии какого-то своеобразного обмена с ними, почему бы этим людям не участвовать с ними в охоте, питаясь, как стервятники, остатками от пиршеств оборотней?

Это толкование загадки вампиров казалось куда более вероятным, чем то, что приводится в сказочках, в которых короли и князья ужинают в шелковых фраках.

Человек-чистильщик! Человек, играющий при оборотнях ту роль, в которой сегодня для нас выступают собаки! В нашей жизни об этом никто не догадывается, но прежде это было прекрасно известно. Люди с трепетом ждали наступления ночи. И за пределами очага, снаружи, оставались лишь безумцы и отчаявшиеся.

Итак, почему люди водились с оборотнями? И почему последние терпели их около себя? Ответ был достаточно прост: для того, чтобы те выманивали сородичей из домов и завлекали в темноту, где оборотни быстренько перегрызали им горло. Может, это и чудовищно, но одновременно это говорило и о том, что в прошлом человек и оборотень находили взаимопонимание. А почему бы не возобновить контакт теперь? При нынешних научных достижениях, вне сомнения, удастся развернуть в тысячу раз более плодотворное сотрудничество. Никакого возможного сравнения между зловещими ошибками прошлого и тем, что обещало будущее.

В последние несколько сотен лет жить им стало легче. Теперь нужда в вампирах у оборотней отпала, они научились обходиться собственными силами. Для этого им достаточно было поселиться в первом же подвернувшемся крупном городе, где было полно трущоб и улиц на отшибе, и подождать первого зазевавшегося прохожего.

Человек и волк. Вражда столь же старая, как и мир. Образ этого хищника, воющего холодной зимней ночью на луну, продолжает вызывать у человека унаследованный от предков ужас.

И по праву. Однако истинный враг человека – не этот лесной волк с его хриплым тявканьем, зверь, в общем-то, ни в чем не повинный и даже толком не скрывающийся, а тот, что таится в тени, неведомый, терпеливый, смертоносный. Лжеволк, с его лапами, оканчивающимися длинными пальцами, прозванный человеко-волком, а на деле – второй разумный вид в животном мире Земли.

Фергюсон взъерошил пятерней волосы на голове: требовалось время, чтобы свыкнуться с только что оформившейся у него в голове идеей. Да, этот чертов детектив – его ведь зовут Уилсон – обладает какой-то удивительной интуицией. Насколько он знает, именно он первый произнес это слово – оборотни. Он, Фергюсон, лишь позже заинтересовался этой необычной лапой. И этот же Уилсон утверждал, что они устроили настоящую охоту за ним и его коллегой. Он был прав! Если секрет их существования будет раскрыт, то жизнь этого вида тварей станет столь же трудной, как раньше в Европе, когда наглухо закрывались двери и окна домов, или как в Америке, где индейцы, прекрасно знавшие лес, легко играли с ними в кошки-мышки. Не случайно эта игра отражена в традиционных танцах многочисленных племен. По всей видимости, оборотни вслед за человеком пересекли Берингов пролив тысячи лет тому назад. Но главная и постоянная их забота состояла в том, чтобы как можно успешнее скрываться от человека. Причины к тому были. Если каждый будет знать, что они есть на свете, то нищие, спящие на тротуарах, станут скорее редким, нежели обычным, как сегодня, явлением. Ураган ужаса и страха, невиданный на Земле со времен средневековья, всколыхнет все города. Будут предприниматься неслыханные деяния под знаком спасения человечества. Извечному противнику будет объявлена война до победного конца.

Этот конфликт, однако, будет отличаться от обычных войн. При всех достижениях науки нам пока что еще ни разу не приходилось принимать вызов со стороны «чужого» разума, наделенного своей, отличной от нашей, технологией, и, как считал Фергюсон, далеко ее превосходящей. Он никак не мог себе представить образ мышления оборотней. Объем информации, которую их морды и уши поставляют им в мозг из окружающего мира, должен в миллионы раз превышать тот, что дают человеку глаза. Фактически мозг, способный обрабатывать подобное количество данных, должен обладать колоссальной мощью. И на этот раз человечеству потребуется реагировать по-умному. Если оба вида обладают интеллектом, то вполне реальной представлялась перспектива налаживания взаимного общения; и тогда оба бывших врага смогли бы научиться жить рядом и в мире. И если ему как ученому придется сыграть в этом свою роль, то это будет миссия посланца разума и взаимопонимания. Человеку надлежит сделать выбор: либо объявить этим существам войну, либо попытаться договориться с ними. Карл Фергюсон поднял голову и закрыл глаза: от всей души он желал, чтобы на сей раз восторжествовал разум.

Он вздрогнул от неожиданности: кто-то стоял рядом.

– Вы подали эту заявку, но книга находится в хранилище редких и древних изданий. В читальном зале вы можете получить лишь все, написанное после 1825 года, а вы просите книгу 1597 года.

Дежурная уронила карточку заказа на стол и отошла. Фергюсон взял ее и поднялся.

Чтобы добраться до хранилища редких и древних изданий, ему пришлось пройти по длинным, пустым и гулко резонирующим коридорам. Средних лет женщина сидела за каталогом, освещенным лампой под зеленым абажуром. Тишину нарушали лишь легкое посвистывание системы отопления и приглушенные снегом звуки уличного движения.

– Я Карл Фергюсон из Музея естественной истории. Хотел бы ознакомиться вот с этой книгой.

Он протянул ей заявку.

– Она есть в нашем фонде?

– В каталоге да.

Она встала и прошла за дверь-решетку. Фергюсон подождал несколько минут стоя, затем сел в кресло. Он был один в зале, пропитанном запахом старой бумаги. Ни шороха не доносилось из комнаты, куда вышла дежурная. Он томился в ожидании ее возвращения; ему так не терпелось увидеть книгу, за которой та пошла. Книга была написана Бовуа де Шовенкуром, слывшим при жизни авторитетом в вопросе об оборотнях и к тому же известным близостью к ним. То, каким образом он умер, разжигало воображение Фергюсона: его смерть, казалось, доказала, что он действительно имел контакты с этими существами. Как-то ночью Бовуа де Шовенкур отправился на поиски своих друзей-оборотней, и с тех пор его никто больше не видел. Несмотря на характерные для той эпохи суеверия, Фергюсон был практически уверен, что тот погиб, наблюдая за поведением предков тех оборотней, которых обнаружили два детектива.

– Вы разбираетесь в книгах, господин Фергюсон?

– Не господин, доктор. Да, конечно. Я умею обращаться с раритетами.

– Вот этого как раз делать вам и не придется. – Она искоса посмотрела на него и твердо заявила: – Я сама буду переворачивать вам страницы. Разместимся вот тут.

Она положила фолиант на стоящий перед ней стол и пододвинула лампу.

«Размышления о ликантропии или об обращении человека в волка» – гласил заголовок на обложке.

– Начали.

Она открыла книгу и перевернула форзац до титульного листа, Фергюсон почувствовал, как на лбу у него выступили капельки пота. То, что он увидел, было из ряда вон выходящим событием, и он едва удержался, чтобы не вскрикнуть. На этой странице древней книги приводилась удивительная гравюра.

Лесная поляна с редкими деревьями, омытая лунным светом. По ней прогуливался человек в окружении существ, похожих на волков, но явно отличавшихся от них. Человек играл на волынке, висевшей у него на плече, и, казалось, превосходно себя чувствовал в этой компании. Оборотни трусили рядом. Фергюсон надеялся, что художник точно воспроизвел их облик. Головы отличали высокие, широкие лбы и большие глаза. Лапы были одновременно изящными и зловещими. В целом от этих тварей веяло ненасытностью и сметливостью. Все это вполне соответствовало тому представлению о них, которое уже сложилось у ученого. Де Шовенкур должен был… знать их лично. Но в конечном счете они его все же растерзали.

– Переворачивайте страницу!

Доктор несколько напрягся, восстанавливая по ходу свой французский язык. Перед ним был список слов… ах, нет, это были сатанинские заклинания. Ничего интересного.

– Дальше.

Снова заклинания.

– Продолжайте.

Страницы сменялись одна за другой. Внезапно его внимание привлекла одна фраза: «Их язык».

Далее следовало описание сложного языка оборотней. Это была комплексная комбинация из виляний хвостом, различных движений ушами, языком, а также рычания, изменений выражения морды и даже царапанья когтями. Язык чуть ли не человеческий, но с применением такого великого множества жестов это существенно расширяло его словарный запас.

И тогда Фергюсон понял: эти существа не имели голосовых связок, приспособленных к звуковой речи. Как же быстро должен был эволюционировать их мозг! Все это произошло за какие-нибудь 100 000, может быть, и 50 000 лет, и к сегодняшнему дню они сформировались как необычные и разумные существа, преследующие по всей Земле человека.

– Дальше!

Перед ним была еще одна гравюра; на ней были представлены различные движения руками.

– Могу ли я сделать фотокопию с этой страницы?

– Эти книги фотокопировать запрещено.

Тогда он вооружился ручкой и бумагой и начал неумело перерисовывать положения рук и их значение: стой, беги, убей, спасайся бегством.

Стой: кончики пальцев упираются в ладонь руки.

Убей: сжатые кулаки на уровне горла.

Нападай: кисти рук, изображающие когти у живота.

Спасайся: ладони, приставленные ко лбу.

Беги: руки, вытянутые на уровне лица.

Но это были знаки человеческого происхождения. Оборотни со своими четырьмя лапами, конечно, не могли ими воспользоваться. Напротив, именно этими жестами, должно быть, пользовались… вампиры, чтобы договариваться с ними. В книге об этом говорилось напрямую. Вот он, источник легенд о вампирах!

Библиотекарь перевернула еще одну страницу.

Фергюсон вздрогнул. Он попытался взять себя в руки, но не смог, отступил на шаг, свалив стул.

– Мистер!..

– Я… извините меня.

Он поднял стул и поставил его. Ему показалось, что он сходит с ума – столь тягостное впечатление произвела на него иллюстрация разворотом на две страницы, крупным планом изображавшая лицевую часть оборотня с жутко вперившимися в него глазами. Все черточки «лица» были тщательно прорисованы. Даже на этой, 300-летней давности, гравюре оно излучало свирепость и прожорливость. Глаза как бы выныривали из глубины жуткого кошмара.

А разве это и НЕ БЫЛО реальным кошмаром? В его мозгу вспыхнуло одно детское воспоминание, когда ему было семь или восемь лет. Тогда вместе с семьей он проводил лето в Кэтскиллзе, около Нью-Палц, к северу от Нью-Йорка. Он спал в комнате на первом этаже. Ночью его что-то внезапно разбудило. В открытое окно струился лунный свет. И он отчетливо увидел чудовищного зверя, просунувшего в окно морду.

Он закричал, и тот мгновенно исчез. Тогда его уверяли, что он просто видел кошмарный сон. Но сегодня перед ним было то же самое «лицо», и принадлежало оно оборотню.

Дежурная закрыла книгу.

– Достаточно, – сказала она ему. – У вас измученный вид.

– Эти гравюры…

– Да, они ужасны, но это не основание… закатывать истерику.

Фергюсон был ошеломлен. Да как она смеет так обращаться с ним?

– Интересно, что бы вы сказали, миссис, если бы изображенные на этих гравюрах животные существовали на самом деле?

– Но ведь это оборотни, мистер Фергюсон.

– ДОКТОР! И могу вполне вас заверить, что они живы и здоровы. Представьте себе, какой я испытал шок, увидев их на этих старинных изображениях, если сам факт их реального существования вскрылся всего лишь несколько недель тому назад.

Он глядел, как она уносила книгу. Недурна собой, и он бы с удовольствием познакомился с ней. Но обстоятельства явно к тому не располагали. Он спустился в гардероб и надел пальто. Пурга кончилась, и пешеходы хлопали по сероватой снежной кашице на тротуарах. Он приподнял воротник, защищаясь от зло хлеставшего ветра, и пошел в направлении Шестой авеню. Ему обязательно надо было встретиться с Томом Рилкером. Тот поможет ему установить, в каком уголке города больше всего шансов разыскать этих тварей. Должны же быть кварталы, где преимущественно группируются люди без крова. Конечно, не в Бауэри – тот был окружен слишком оживленными жилыми массивами. Рилкер наверняка сообразит, где они прячутся.

Неожиданно он остановился как вкопанный. «Черт, – подумал он, – а ведь эти два копа правы. А если оборотни и за мной устроили гон?» Видели ли они его в их компании накануне вечером? Как бы это выяснить? Но если они свяжут его с ними, то он находится в смертельной опасности даже здесь, в самом центре Сорок второй улицы.

Он засунул руки поглубже в карман пальто и быстрым шагом пошел дальше, не в силах избавиться от назойливого воспоминания об этой кошмарного вида пасти, широко разинутой в лунном свете.

* * *

Дик Нефф, почти голышом, готовил себе в кухне еще одну выпивку. Он бросил взгляд на настенные часы: уже почти полдень. Через окно в комнату скользнул серебристый, тонкий, как лезвие бритвы, луч солнца. Сначала перестал падать снег, затем ослепительно сверкали на солнце снежинки. Этот яркий свет больно резал глаза, и Дик готовил свой третий бокал «Кровавой Мэри» на ощупь.

Он был крайне возбужден; сердце цепко сжимала тревога. Бекки, стукачи, неприятности, коварные происки. Он глотнул изрядную долю коктейля и вернулся в гостиную. Господи! Ему так до сих пор и не удалось осознать, что он еле-еле выпутался, что ОН, Дик, был на волоске от гибели.

Он засветился, сомнений на этот счет не было никаких. Уже полгода, как он висел на хвосте у Энди Джейкса, внедрился в его группу. Этот малый был самой большой сволочью из всех деляг-перекупщиков. И Энди Джейкс обвел вокруг пальца его, Копа-Специалиста-По Борьбе-С-Наркобизнесом! Боже ты мой! Если бы ему удалось ущучить этого Энди Джейкса, стукачи оставили бы его в покое. А черт с ним! Он оказался жертвой в руках этой банды негодяев.

Он был на пути в квартиру Джейкса. Коллеги успели предупредить его в тот момент, когда он уже выходил из лифта.

– Эй, Дик, полегче, что-то там не так. Бобби говорит, что, судя по микрофону, в комнате слишком шумно.

– Джейкс должен быть один?

– Да-а. Он приволок с собой марафет. Десять кило. Позволь все же накрыть его.

– Нет, в одиночку нельзя. Не вздумай входить. Там полно народу. Слышно, как они ходят, их несколько человек, и все они помалкивают.

– Они не разговаривают между собой? Вот дерьмо! Это значит, что…

– Что они догадываются о микрофоне. И что ты на подозрении. Они ждут тебя, Дик.

– Ах ты черт! Дерьмо проклятое!

И он не пошел. Прислушался к инстинкту, который предупреждал: «Не ходи, гиблое дело». Кто-то другой на его месте, возможно, передернул бы плечами и не остановился. Но не он.

Они тут же отправились за ордером на обыск. Парни их вызвали по рации: банда сматывала удочки. Дьявол! Деру дали все. За ними вели слежку до аэропорта Титерборо. Они сели в самолет, улетавший в Бразилию – через Гваделупу и Гондурас. Ну и невезуха!

Ордер на обыск они получили и проникли в помещение. Там было, конечно, пусто, хоть шаром покати. Но они нашли эту паршивую записку. Она была написана на бумаге очень высокого качества, самой лучшей, какую только можно было себе представить. «Сожалею, Ричард, – говорилось в ней. – Знаю, какие тебя ожидают неприятности. Впредь будь осторожен. С сердечным приветом, Энди».

Парни аплодировали, читая эту записку.

– Надо же, РИЧАРД! Ну и ублюдок же этот Энди! Слишком уж красиво – такое дерьмо!

Они почти были рады, что у Дика сорвалось. Робин Гуд. Сэм Бэсс. Выдающийся плут. Была и другая сторона дела: каждый обладатель полицейского жетона в бригаде выискивал в свой оптический прицел Энди Джейкса, и теперь охотничий сезон на него возобновлялся. Раз у Неффа сорвалось, то могли попытать свое счастье и другие.

– Ты знаешь. Дик, что тебя ожидало в комнате? – спросил его капитан Фогарти.

Этот старина Фогарти постоянно старается увидеть благоприятные стороны в любом деле.

– Арсенал, каких мало! Микрофон показал, что их там крутилось шесть-семь типов, молчаливых, как рыбы. Они поджидали тебя, Дик. Они бы тебя ухлопали. Не думаю, чтобы нам после этого привелось увидеться, старина.

А может, так было бы лучше. Потому что теперь его прижмет другой капитан, Лессар, из бригады внутренних расследований. И здесь лопнуло все дело. Кто-то из этого подразделения или еще откуда пронюхал о его мелкой сделке с Мортом Харпером. Подумаешь, бизнес, в конце-то концов: всего лишь маленькое чистенькое заведение для запрещенных игр. И клиентура отборная; даже этот негодяй – прокурор округа – бывал там. Эта мразь Морт очень боялся дубинки. И он оберегал его! А тот обзавелся в итоге такими связями, что перестал нуждаться в протекции Неффа.

– Эй, господин окружной прокурор! Вы знаете, что на меня насела эта обезьянка и что это дерьмо тянет из меня монету…

Звезды кино. Политические деятели. Банкиры. Бар весь из мрамора. Бархатный палас. Чинно-благородные столики.

– Он меня обирает. Каждый месяц вытягивает по тысяче долларов, господин окружной прокурор.

– Ладно, хватит ныть, Морти. Я займусь этим.

Ну, Морти! И он оказался сильнее. Хитрее Дика Неффа. Все его облапошили. Даже этот капитан-стукач со своими веселенькими вопросами: «Сколько у вас счетов в банке? А у вашей жены? Можем ли мы ознакомиться с вашими расходами? Ничего особенного, простая проверка. Кто-то на вас накапал, Дик. Это не страшно. Частенько бывает. Но я должен выполнять распоряжения, и беспрекословно».

Ха, выполнять распоряжения! Он созрел для комиссии по расследованию. Досрочный уход в отставку. Черт! Ему повезет, если он не спятит. «Вы не обязаны отвечать на вопросы. Имеете право вызвать адвоката».

Не отвечать на вопросы, вызвать адвоката – а ведь прав, чертяка. Он выдул до конца свою «Кровавую Мэри» и подошел к застекленной двери. На балконе искрился снег.

От удивления он даже икнул. Были отчетливо видны – лучше не надо – отпечатки следов лап. Он в замешательстве внимательно разглядывал их, не веря собственным глазам. На их балконе? А это грязное пятно на двери? Он наклонился поближе, рассматривая его. Да это не что иное, как царапина от когтей… Какой-то зверь пытался открыть раздвигающуюся дверь. Эти отпечатки были сделаны рано утром, после того, как перестал падать снег. Дьявольщина какая-то, так, значит, Бекки все это не почудилось. Эти проклятые отпечатки были совершенно ни на что не похожи. Никаких сомнений в этом.

Он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным в своей наготе и вернулся в комнату, чтобы одеться. Он потряс головой, словно хотел физически освободиться от нахлынувшего потока сбивчивых мыслей. Машинально одеваясь, он пытался как-то разобраться в обстановке. Итак, эти двое полоумных были правы. Значит, этот старый медведь-дерьмокопатель Уилсон еще не совсем впал в маразм.

То, что он увидел, казалось просто невозможным… Внезапно в мозгу вспыхнула одна мысль, которая до сего времени не представлялась ему сколько-нибудь значительной. А вдруг Бекки в опасности? Если это так, а он ничего не делает, чтобы уберечь ее, то ему остается только покончить с собой. Отлично, тогда он вытащит этот паршивый 38-й калибр, засунет ствол в рот и нажмет на этот чертов курок. Департамент как-нибудь разберется со всем этим делом.

Он надел костюм потеплее и причесался, чтобы придать себе сколько-нибудь представительный вид. Надо обязательно выбить у этого Яблонски тот аппарат, о котором говорила Бекки. Он должен им помочь. Ничего хитрого: послушай, дай-ка мне этот аппарат. А у тебя есть разрешение? Вот черт! Ну что ты собачишься, старина. Мне нужна эта штуковина только на сегодняшнюю ночь. Совсем несложное дело. Проще простого.

Он уже выходил из квартиры, когда вдруг резко развернулся обратно. Еще в холле он почувствовал, что забыл свой револьвер. Это было все равно, как если бы он забыл надеть брюки. Он снял пальто и пиджак, из ящика стола вытащил плечевую кобуру с 38-м калибром. Но взял 32-й, покрупнее. Этот пистолет прекрасно подходил к кобуре под мышкой. Легко выхватить, трудно заметить. Не очень удобно, когда сидишь на твердом стуле, но само место, где спрятано оружие, было идеальным.

Он еще раз взглянул на отпечатки лап. Какой ужасающий и устрашающий вид у них! Проверив, хорошо ли закрыта раздвижная дверь, он задернул шторы. Затем вышел, на сей раз уже по-настоящему. Снаружи его встретил напористый ветер. Дик почувствовал, как тот пронизывает его сквозь одежду до костей; от холода мускулы напряглись. Ему захотелось выпить еще, для этого достаточно было посетить по пути какое-нибудь заведение. Но почему бы не сделать это уже сейчас? Напротив был расположен бар «О’Федайяна», где он обычно останавливался, возвращаясь домой. Он вошел туда.

– Привет, Фрэнки, – бросил он, скользя к стойке. – Налей-ка мне «Кровавую».

Бармен приготовил коктейль и поставил его перед Диком. Однако вместо того, чтобы удалиться, остался на месте и стал возиться с посудой.

– Тебе что-нибудь надо? – спросил его Дик.

Фрэнки не отличался говорливостью и не относился к тем, кто любил потрепаться.

– Нет. Но тут тип один крутился, вот и все. Малый, который выспрашивал насчет тебя.

– Ну и что?

– Я ничего ему не сказал.

– Что-нибудь еще?

– Тебе неинтересно, о чем он меня спрашивал?

Фрэнки был удивлен и даже немного озадачен.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – воскликнул Дик. – Он вынюхивал, не видели ли меня когда-нибудь здесь с небольшого роста еврейчиком, человеком лет 52-х, с темными прилизанными волосами, в очках с металлической оправой, по имени Морт Харпер. И ты ответил, что нет.

– Черта с два, чтобы я так ответил. Я не сказал ни да, ни нет. – Он умоляюще взглянул на Неффа. – Послушай, он наставил на меня пистолет. Что мне оставалось делать? Когда в тебя тычут пушкой – это серьезно.

Дик хмыкнул.

– Спасибо, Фрэнки, – сказал он.

Он положил на стойку пять долларов. Здорово, что этот ненормальный сообщил ему о том, что капитан Лессер уже побывал здесь. Он хотел получить подтверждение того, что именно в этом баре Морт передавал Дику монеты.

Сколько же времени это все тянется? Дик не смог точно вспомнить. Господи, да уж по меньшей мере несколько лет! И все деньги напрямую уходили в кассу Фонда общественного призрения для престарелых, чтобы поддержать в живых старика.

Отец. Его сердце сжалось от мысли о том, в какую развалину превратился этот, некогда такой крепкий и волевой человек. Он был водителем на Ред энд Тен Лайн. Пенсия плюс пособие по старости – всего каких-то 177 долларов в месяц! А у него старческое слабоумие, болезнь Паркинсона, упадок сил вперемежку с приступами ярости, периодические инсульты. Тянуло на 12 тысяч долларов в год. И уж, во всяком случае, не оставлять же своего старика на попечение заботливого государства, особенно когда имеешь возможность сам убедиться в том, что это такое на самом деле. «Я тебя, старый хрыч, оставлю нагишом на весь день, если ты не перестанешь трястись. Прекрати, говорю тебе, это мне действует на нервы. Ну ладно, педераст ты этакий, давай сюда свои шмотки!» Вот так это и происходит. Банда извергов, которые измывались над старыми и немощными людьми. «А ну, иди сюда, облезлая крыса, зажги мне сигарету, дрянь, стариковское дерьмо». У Дика было твердое убеждение насчет того, на что похожи эти общественные больницы: игровое поле для извращенцев-садистов под личиной медперсонала. Нет, там не место для его отца.

Внезапно он обнаружил, что стоит на пороге, опасно покачиваясь. Чтобы не упасть, он был вынужден ухватиться за ручку двери. Затем он развернулся и еле добрел до столика.

– Черт! Фрэнки, дай-ка мне что-нибудь пожрать, я чувствую себя изможденным.

Бармен подал ему подогретый гамбургер с картофелем фри. Впившись зубами в мясо. Дик почувствовал волчий аппетит. Он проглотил этот и потребовал еще один гамбургер. Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и погрузился в приятную и блаженную истому.

Да, а куда это он собирался? Ах, да, за этим чертовым аппаратом для Бекки, своей молодой жены. Молодой? Да она всего-то на год моложе его. А он-то уже немолод. Но в постели все еще держит класс, да еще как! Бекки умела создать впечатление, что ты еще на что-то годен. С другими у него так не получалось. Все они хотели только одного – переспать с копом, но по причинам, ничего общего не имевшим с любовью. Большинство были профессионалками, которые искали покровителя. И ведь как на тебя вешаются, стервы. Бекки не была в курсе этих дел и никогда об этом не узнает. То, что происходило между ними, – это особая статья, такого не могла дать ни одна проститутка.

Вот и хорошо: раз она ничего об этом не узнает, то и переживать не будет.

– Фрэнки! Еще одну «Кровавую».

Фрэнки приблизился.

– Нет, шеф, – сказал он, – больше не могу.

– Что здесь за бордель! Это почему же? У тебя что – филиал Армии спасения?

– Вы на службе. Я не могу позволить вам напиться в этом баре. Черт возьми, вы уже с трудом держались на ногах, когда вошли. А теперь уходите. Я не хочу, чтобы здесь болтались пьяные копы. В департаменте на это косо смотрят, и вам это прекрасно известно. Идите напиваться в другое место.