Текст книги "Женщина-Волшебство"

Рука по локоть

Я пробовала всё, сделав себя безотказной, пытаясь изучить свои границы, но ровно настолько, чтобы не подвергать риску болезней и увечий ни себя, ни партнёра. Мне хотелось понять, до какого края я могу дойти, что для меня самой является нормой, а что нет.

Он приезжал ко мне пару раз. Успешный брутально прокаченный метросексуал.

Первый раз всё было стандартно. Во второй раз он привёз с собой секс-игрушки разных цветов и размеров, но одними игрушками дело не ограничилось. Мы не были в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, мы полностью отдавали отчёт в своих поступках, попробовав по его инициативе анальный фистинг. Для меня этот опыт был первым.

Я боялась сделать ему больно, поэтому сначала предложила отказаться от этой идеи, но он меня успокоил.

– Мы будем действовать сообща, хорошо?

– Но это будет у меня впервые. Может быть, лучше обратиться к более опытной в этом плане женщине?

– Не бойся. Всё будет хорошо.

– Я постараюсь быть максимально аккуратной.

И вот я достигла цели. Моя кисть, сжатая в кулак, упёрлась до конца. Костяшки пальцев чувствовали мягкую, обволакивающую стенку его внутреннего тела. Я прикоснулась к чему-то неизведанному, но такому приятному и беззащитному.

После нового удачного сексуального опыта глупые, пустые и никому не нужные штампы, заложенные обществом, заставили меня взглянуть на него несколько иначе. Не увидев в этом своей правды, я окунулась с головой в рассуждения. Неужели мужчину характеризуют его физиологические предпочтения, которые не несут в себе опасности и насилия окружающим? Это всё равно что смеяться над вкусовыми предпочтениями, когда мужчина любит есть бананы или огурцы. Любую пошлятину для дальнейших оскорблений можно высосать из пальца.

Мои догадки по поводу его финансовой обеспеченности превзошли даже самые смелые ожидания, когда он пригласил меня к себе в гости. Я скептически смотрела на чересчур богатых людей, считая чрезмерное финансовое состояние признаком невоспитанности по отношению к обществу, зажратостью, отсутствием здравомыслия и этичности. Жизнь воспитала меня в духе равенства и братства, капитализм как система был далёк мне по духу. Со временем я увидела, что богатый богатому рознь. Одно дело – вкладывать и развивать, и совсем другое – грести под себя, но по неопытности мерила всех по одной шкале. К какому разряду финансовоустойчивых групп относился он, я наверняка не знала. Но мой дикий внутренний протест к тому, чтобы во что бы то ни стало не примкнуть и не превратится в одного из них, заставлял меня относится к нему как к изначально непорядочному и испорченному человеку, не давая ему понять это ни поведением, ни строем речи своих умозаключений.

Он был очень одинок. Одиночество сквозняком пронизывало каждый уголок его квартиры. Его ванная комната напоминала ванную комнату королей, но статус не добавлял ей уюта. Именно с ванной комнаты всё и началось. Не рассчитав возможности своего тела, поторопившись, я уверенно направилась в спальню. Произошёл казус, после которого кровать оказалась мокрой. Излишек воды, не выведенный из организма вовремя, ждал подходящего момента. Но что я могла с собой поделать? Это произошло непроизвольно и незлонамеренно. Ругаться было бессмысленно. Это всё равно что кричать на ребёнка за обсосанные пелёнки, орать матом на спортсмена за проигрыш или махать после драки кулаками.

– Я ведь просил тебя быть аккуратнее, готовиться тщательнее. Я ведь просил тебя об этом.

Я быстро принесла полотенце, начала извиняться и спрашивать, как это можно устранить.

– Ничего не надо. Я ложусь спать, – были его последние слова.

Он выключил свет в спальне и лёг, а я пошла в гостиную, где выпила бокал вина, пытаясь заглушить ревущее чувство вины. Стало несколько легче, но до конца мне этого сделать не удалось.

Я на цыпочках вернулась в спальню и тихонько легла в постель. Мокрое пятно делило кровать на две половины: мою и его. Он лежал ко мне спиной. Не смущаясь разделения, я придвинулась к нему и обняла, но никакой реакции не последовало. Я чувствовала, что он не спит. Кровать оказалась важнее. Я это поняла без слов.

Его игрушку испортили. Мир визуальной аккуратности и щепетильной чистоты пришли и разрушили.

 
Вещизм… как много в этом звуке
Для отношений порвалось!
Как много в эту секту подалось!
 

Я отодвинулась на свою половину кровати и больше к нему не прикасалась.

Вокруг была роскошь, пропитанная пустотой, тягучие завывания которой напоминали гуляющий ветер в пустых канализационных трубах. Тьма пустоты, как бездонная чёрная дыра, поглощала любое проявление эмоций и чувств, тут же сжирала их, оставляя после себя выжженое поле. Мне хотелось убежать как можно дальше из этой квартиры, оказаться дома, но подскакивать и уезжать среди ночи без явных на то причин было бы по-детски. Это была моя работа – заглушать каверну сердца и вакуум души, поэтому, сделав над собой усилие, я попыталась заснуть.

Рано утром я вызвала такси и уехала. Я не задерживалась, а он не задерживал. Утренний кофе мы встретили порознь.

Чистота

Ванную комнату я посещала несколько раз на дню со всеми входящими перед и после соития. Но конвейер не всегда давал мне помыться целиком и одной.

Начиная с обеда было много работы. Встать раньше, чем придёт первый гость, и привести себя в порядок полностью я не смогла – так сильно хотелось спать. Чаще всего первый гость, если он приходил в девять, десять или одиннадцать утра, срабатывал для меня как будильник. Так было и в этот раз.

Весь день меня посещали, не переставая. Сухой шампунь спас ситуацию и помог создать визуальный эффект, но ближе к вечеру кожа головы зудела так, что я неимоверным усилием воли сдерживала свои руки, которые тянулись почесать немытую шевелюру. К одиннадцати часам вечера ажиотаж спал, возникло окно, и я, довольная этим обстоятельством, на всех парах побежала мыть голову. На все мои манипуляции и приведение себя в режим боевой готовности мне нужно было максимум десять минут. И именно в начале десятиминутки без предварительного предупреждения одномоментно от диспетчера на телефон пришло СМС, а в домофон позвонили.

Я не успевала смыть шампунь, поэтому, сделав пенистые вихры и не одеваясь, голая и с пеной в волосах, игривообнажённая выскочила в коридор, открывая гостю дверь.

Я стояла и улыбалась, ощущая себя Афродитой, вышедшей из пены морской. Он явно не оценил моего креатива и выглядел недовольным.

– А где бельё? Чулки? Что с твоей головой? Это так ты встречаешь?

– Смыть шампунь – это пара минут, зато я однозначно буду с чистой головой! – как революционный лозунг выпалила я.

– Могла предупредить? Я бы позже заехал, когда ты голову помоешь!

– Могла бы, если бы ты позвонил мне, а не посреднику.

– Где чулки? Корсет и каблуки? Где всё это?

– Чулки – это прошлый век. Нынче в моде естественность, если ты не относишься к категории любителей женщин-уток. Прости, я не хотела оскорбить чувства верующих во всемогущего бога силикона и ботокса.

Меня стали утомлять его претензии.

– Я не останусь.

Несмотря на его ворчливость и занудство, мне было забавно наблюдать за его реакцией. Меня ничуть не расстроил его выпад. Скорее, я не могла понять, как мытьё головы может помешать двум людям приятно провести вместе время. Но, не вдаваясь в детали чужого бреда, я скорее открыла для него дверь на выход, выпустила раздражение из стен своей обители и с детской радостью, как будто я вновь родилась и увидела весь белый свет, побежала принимать водные процедуры.

Фарфоровая кукла

Наше знакомство произошло ранней весной. На протяжении полугода мы встречались на общих условиях, не планируя и не фантазируя. Когда наступили тёплые майские деньки, мы начали ездить на природу и в его загородный дом. Работу я не бросала, и, когда мы с ним отдыхали где-нибудь вместе, финансовый вопрос был строго оговорён вне зависимости от того, был секс или нет.

– Я куплю тебе машину. Я присмотрел нам квартиру. Я договорился о сделке. В конце месяца мы сможем в неё заехать. Я всё решу!

Оказалось, что там, где решал он, я не решала ничего, но он решал абсолютно всё.

Он гарцевал на вершине многоярусного торта тирании с посыпкой из денежных знаков, основным ингредиентом которого было слащавое, комфортное и обеспеченное статусное существование.

Я почувствовала высокую калорийность продукта наших отношений и поняла, что могу умереть от ожирения.

Всё происходило слишком поспешно и навязчиво, чтобы быть моей правдой.

Правда заключалась в том, что меня не хотели любить. Меня хотели купить, как красивую фарфоровую куклу, стоящую на витрине магазина и ждущую своего хозяина. Куклу, которую будут красиво одевать, обложат всякими дорогими штучками. Куклу, которая в скором времени забудет, что она когда-то была человеком, начнёт разговаривать на каком-то невнятном пискляво-капризном языке, периодически придыхая, побежит по пластическим хирургам и косметологам, в сумасшедшем желании накачать себя силиконом и ботоксом везде, где можно и где нельзя. Идя по пути деградации, она всё больше и больше будет терять человеческий облик, пополнив армию таких же несчастных кукол, как она, которые в своё время не сбежали из театра Карабаса-Барабаса, а продались. С ней делают всё, что хотят: муж, общество, мода, деньги, а она в своём бессилии пытается выдать всё это за наличие у неё какого-то мнения, из последних сил сопротивляясь миру и подспудно понимая, что стала одной из женщин, порождённых инкубатором системы. Она говорит, но на самом деле она нема, у неё есть уши, но она ничего не слышит, у неё есть глаза, но в них мир отражается ценниками.

Я увидела его стремление под маской напускной и лицемерной доброты. Тошнотворный рефлекс, который начали вызывать у меня наши отношения, заставил меня с ним расстаться.

– Нет, мне это не подходит.

– Ты дура! Дальше письки сосать – это, конечно, лучше, чем быть замужней женщиной с детьми, заниматься семьёй! Ты навсегда останешься здесь, сопьёшься, скурвишься, и никакого светлого будущего в твоей жизни не будет! Твоим светлым будущим был я! И ты его удачно просрала!

– Мне платят за время, а не за жизнь. Это честные отношения, без масок и вранья, каждый получает то, что хочет, делая при этом то, что считает нужным. Из проституции я могу уйти в любой момент, а ребёнка обратно не впихнёшь, и душу с учётом амортизации не выкупишь.

Он никогда раньше не позволял себе кричать на меня и сыпать оскорблениями, но стоило мне сказать «нет», как сразу пошла необратимая реакция.

Я решила остаться в проституции, чем податься в рабские отношения, ведь ещё неизвестно, чем это рабство закончится.

И, вместо того чтобы выбрать зажратую кукольную жизнь, я осталась на прежнем месте и продолжала копить деньги на квартиру.

Предновогодняя сказка

С ним я была знакома около трёх месяцев.

Он был большим и ласковым лесным мишкой, который не задавал глупых и ненужных вопросов, не жаловался, не бухал и не курил.

Чаще всего мы с ним молчали. Именно в молчании для нас двоих открывалась красота тишины. В безмолвном чарующем пространстве наши души отдыхали от тех, кто нас душил.

Мы не разговаривали о прошлом, настоящем или будущем. Мы не знали друг о друге ровным счётом ничего. Мы не плакались друг другу в жилетки, не травили анекдоты – всё это было лишним для того, что перед нами открылось. Мы ценили найденное друг в друге.

Мы встречались в моей обители, не покидая стен квартиры. Это не было обязательным условием, но так повелось изначально, не менялось и не обговаривалось, вплоть до Нового года, когда он пригласил меня в ресторан, а я приняла его приглашение.

Я была в этом заведении первый раз, но он был столь проницательным, что сумел угадать мой вкус, о котором я сама не подозревала. Именно этот ресторан стал впоследствии одним из моих любимых мест в городе. Каждый раз, перешагивая порог, я в первую очередь вспоминала о нём.

Мы заказали ужин, я выпила вина; он не пил алкоголь, так как был за рулём. Никогда раньше мы не говорили так много, как в тот вечер. Казалось, ему нужно было время, чтобы собраться и выложить всё как на духу. И время пришло. Это даже немного напоминало первое свидание между людьми, которые были знакомы давным-давно и встретились после вековой разлуки и обета молчания.

– Куда бы ты хотела поехать после ресторана?

– Поедем в стриптиз-клуб. Ты не против?

Стриптиз-клуб навеял на меня воспоминания о моей работе танцовщицей. Я не могла отказать себе в удовольствии. Мы заказали танец гостя, после чего девушки толпой ринулись за наш столик и начали расспрашивать, работала ли я раньше или просто училась танцевать, задавали мне вопросы о личной жизни. Часть облепила меня, часть облепила его. Я не ревновала, а он не скупился на чаевые, но очень быстро подобный напор со стороны девушек нам опротивел. Он первый предложил уйти.

На улице было безветренно и так тихо, что казалось: время остановилось. Ровными большими хлопьями падал снег.

– Домой? – спросил он.

– Я думаю, да, – ответила я блаженным голосом.

Мы ехали по заснеженной дороге, по ночному городу, в свете фонарей. Это была сказка, наша с ним сказка.

Он остановил автомобиль где-то на полпути.

– Я сейчас вернусь.

Я, расслабленная и умиротворённая, была в полудреме, как вдруг резко открылась дверь с моей стороны. Он стоял передо мной с огромным букетом роз. Я потеряла дар речи.

Всю обратную дорогу домой мы нежно держали друг друга за руки.

Наступил момент, когда мы стояли на парковке около моего дома.

– Знаешь, я хочу сделать тебе подарок, – робко сказал он, – Держи, это тебе на Новый год. Я хочу, чтобы твоя мечта сбылась.

Он достал пачку денег.

– Спасибо, но… но… но это ведь очень большая сумма! Мне приятно, спасибо, правда, но прости, я не могу её взять… прости… Это очень большие деньги!

Я была ошарашена. Он положил пачку на приборную панель напротив меня, а я взяла деньги и протянула ему их обратно. Он отрицательно покачал головой.

– Теперь они твои. Знаешь, мне хочется сделать тебе этот подарок, и деньги я обратно не приму. Я всё равно их потрачу на всякую ерунду, а ты ими распорядишься с умом. Это будет мой вклад в осуществление твоей мечты.

В тот момент, когда он это произнёс, на моем лице появились безмолвные слёзы благодарности.

Свой угол

Спустя ровно один год я смогла обеспечить себя жилплощадью, работая на износ ночью и днём, с пьяными и трезвыми, с большими и маленькими, с лысыми и волосатыми, с худыми и толстыми, с жадными и щедрыми, с порядочными и не очень.

Я тратила деньги лишь на самое необходимое. Смена гардероба бывала редко. Надевая одно и то же даже в тех случаях, когда встреча происходила не в первый раз, я не ощущала свою ущербность. Не посещая клубы, бары и рестораны во внерабочее время, я готовила дома, покупая продукты по строго регламентированному списку, составленному заранее, порой угощая результатами своих кулинарных способностей гостей. Я не путешествовала, не имела денежно-затратных хобби, а духи, косметика и украшения не были моими фетишами. Не позволяя себе ничего, что могло бы хоть как-то помешать осуществлению заветной мечты, я методично относила деньги в банк, оставляя себе небольшую часть от тех заработков, которые у меня были.

Между тем с появлением маленькой, но уютной квартиры из моей жизни исчезло что-то очень важное. У меня не возникло чувство счастья и полёта, на смену им пришли пустота и безысходность. Я не оценила своих трудов, у меня не было на это сил. Тезис «цель оправдывает средства» был уже не для меня. Причиной был не жёсткий самоконтроль. Корень состояния, в котором я пребывала, крылся в том, в кого я себя превратила.

Я не хотела застревать в проституции надолго, навсегда. Я не хотела потеряться, разбиться, уничтожить себя своими же руками, понимая, куда это может меня привести в отсутствие самодисциплины, если быть транжирой, пьяницей, нюхать и курить, если не задать себе направление. Но даже с учётом всех моих стараний внешнее и внутреннее истощение невозможно было изменить на изобилие. Я была выжата, как половая тряпка, и растаскана на кусочки каждым из тех, с кем имела половой контакт. Я сделала успешный бизнес-проект, став инструментом заработка для себя и заинтересованных лиц, постепенно превратившись в кусок мяса. Не зная, как собрать себя обратно, я начала заливать пустоту алкоголем.

Притча

Случай. Ресторан. Девушка, мужчина, столик.

Мужская комната. Добрый самаритянин подкрался незаметно.

– Ты знаешь, с кем ты сидишь рядом? Ты знаешь, кто она такая? – настойчиво спрашивает лживая добродетель.

– Вы о чём? – удивлённо спросил он.

– Она же проститутка! – как приговор произнёс он и был собой несказанно доволен и горд, спасая человечество от неминуемой гибели.

Притча о том, как наркоман уличил в наркомании других.

Часть 2
Мнимые горизонты

Начало новой смерти

После года ежедневной многоразовой и бесперебойной проституции я беру недельную паузу и остаюсь один на один с собой.

К моему удивлению, в физическом восприятии жизни ничего не меняется. Либидо остаётся в норме, внешность сохраняется, я не постарела и не истаскалась. Зато внутри – скотобойня. Моё детское восприятие жизни начало борьбу с тем, что превращало меня в скотину.

В первый же выходной меня одолевает гамма неприятных и болезненных ощущений. Изнутри меня мучает какая-то невыносимая тоска. Такое ощущение, что я – никто и ничто. Я себя не вижу. Мне хочется куда-нибудь уйти из дома, убежать, хочется напиться, но я знаю наверняка, что мне это не поможет. Мне надо либо подождать и пережить это чувство, либо докопаться до истины, понять источник возникновения. Но как найти правду? Вместе с тем – полная апатия ко всему происходящему вокруг меня.

Чтобы сделать хоть что-нибудь и переключить внимание с внутреннего ноющего состояния, я начинаю смотреть по телевизору первый попавшийся фильм.

И, как назло, в фильме присутствует любовная сюжетная линия. Я вдруг неожиданно для самой себя понимаю, что безумно устала от проституции, хочу семью и детей, хочу любить только одного мужчину. Но после этих мыслей становиться только хуже. Я начинаю плакать от страха. Сквозь пелену слёз мне мерещится, будто невообразимое счастье пройдёт мимо меня. Защитным механизмом в ответ на мой быстро замутняющийся рассудок здравый смысл кричит, что нужно расслабиться и принять жизнь такой, какая она есть, бесполезно топать ножками. Легче не становится. Я выхожу на балкон, пытаюсь очертить небо взглядом, сердито и требовательно смотрю на спящий ночной город, как будто он в долгу передо мной, делаю попытку вдохнуть полной грудью, но ничего не выходит. Невозможность дышать свободно раздражает меня, и я становлюсь злой на весь мир. Я ненавижу его, я ненавижу себя, я ненавижу всё вокруг!

С немым вопросом, не адресованным никому и ничему, взбалмошным и беспардонным, я кричу:

– Когда же я встречу своего мужчину?! Почему так долго приходится ждать?! Мне надо сейчас, ведь мне так плохо!

Я не понимаю, откуда лезет в мою голову подобный бред и недовольство сложившейся жизнью. За весь период моей бурной безостановочной деятельности я ни разу всерьёз не задумалась о том, чтобы влюбиться или найти мужа. У меня была цель, кроме её достижения, меня мало что волновало и интересовало. Заткнуть фонтан ахинеи, прорвавшийся из глубин подсознания, своими силами не удаётся, и я решаю разбавить его алкоголем, встречая каждое утро с бутылкой пива, уходя в запой.

Когда начинает подходить к концу отпускная неделя, я беру себя в руки и прекращаю бухать за два дня до выхода на работу. Товар должен быть в надлежащей упаковке.

Первая попытка

Жизни вне работы у меня не было. С родственниками и матерью я не общалась, с приятельницами отношения сошли на нет. С коллегами по цеху я не поддерживала связь, а если пересекалась на групповых заказах, то у меня не возникало никакого желания с ними общаться. Я не понимала их, а они не понимали меня. Обоюдное недопонимание.

У меня были деньги и секс, лишь этим была наполнена моя жизнь, в которой периодически возникали, как недоношенные плоды иллюзий, отношения, причиной которых было чуждое, но плотно осевшее во мне видение действительности, настолько пропитавшее моё сознание, что я принимала его за чистую монету. Всё это было вздором воспитания и отсутствием разборчивости.

Первый хотел меня купить. Второй планировал меня доить. А третий пытался меня убить. Все трое были моими клиентами.

Следующий после первого стал для меня воплощением нереализованной юношеской любви. Небольшая разница в возрасте, подростковость его внешнего вида, схожее чувство юмора – этого было достаточно, чтобы беззаботно завязать верёвку с привязанным к ней булыжником гордиевым узлом на своей шее.

Ни возраст, ни отсутствие жилплощади, ни проживание с родителями, ни сокращение на работе – ничего не было для меня препятствием. Я свято верила, что с ним можно добиться всего вместе, общими усилиями, и хотела оставить своё ремесло.

Он познакомил меня с родителями, которым мы не рассказали о моей неофициальной и незаконной деятельности, придумав из воздуха сказку о нашем интернет-знакомстве. В наше время можно всё свалить на интернет, это очень удобно. Мы решили, что будем жить у меня. Родители, кажется, были рады, что сбагрят сына, по крайней мере, они не задавали мне вопросов, для того чтобы узнать, а с кем, собственно, планирует сожительствовать их ребёнок.

Близилось время переезда. Я ждала, что он начнёт разговор о моём прекращении занятий под названием «проституция», но он юморил, как и раньше, и серьёзных вещей не касался. Я молча продолжала ждать.

Он радостно переехал ко мне со скоростью света, но замуж не звал, работу нашёл быстро, но заработная плата была такого размера, что тратил он её исключительно на себя.

Оказалось, что его концепция совместного проживания со мной, во-первых, не подразумевала семейную жизнь, а во-вторых, добытчиком в семье должна была быть я. Моя ошибка заключалась в том, что я заранее не обсудила с ним стратегию нашей дальнейшей жизни, разработанную в моей голове. Неоправданные ожидания были моей проблемой.

– Может быть, ты попробуешь найти ещё одну работу? Я перестану заниматься проституцией, устроюсь на официальную работу. Если будет необходимость, пойду на две работы.

– Я не вижу в этом смысла. Тебе же нравится твоя работа, ты хорошо зарабатываешь. Зачем что-то менять?

– Вот именно, я хорошо зарабатываю, но мне не нравится то, чем я занимаюсь.

Из проституции не так легко выскочить, как может показаться на первый взгляд, но ради отношений я была готова на кардинальные изменения. Он был иного мнения.

В моей квартире появилась одна человеческая особь, кроме этого, ничего не изменилось.

Я приняла его предложение, чтобы убедиться, подходит мне такой вариант или нет, решив поэкспериментировать.

Я узнала себя ближе. Выяснилось, что мне не столь важно, встречает ли он меня с работы, готовит ли еду, моет ли полы. Мне не нужна была его забота обо мне, но в то же время я боялась остаться одна, ведь в своих фантазиях я уже вышла замуж, родила двоих детей и стала бабушкой. Больно было разрушать замок из фантазий. Страх оказался сильнее правды. Я была для него жилплощадью, средством удовлетворения его похоти, денежной печатной машинкой. Ему было со мной удобно, а мне было с ним не страшно, но противно.

Некогда роскошная близость теперь вызывала у меня лишь горькую досаду и слёзы, и не видно было ни конца, ни края бездне, в которую я падала. Наш секс превратился вдень сурка. Внезапно появившееся отвращение к нашим телам было платой за враньё, несмываемым осадком на коже, временами заставляющим судорожно и нездорово чесаться и медленно разъедающим покров до костей. Казалось, ничем не отмыться от лжи, которой мы друг друга наградили.

Злясь на нас обоих, я превращалась в мегеру, не отдавая отчёт в своих словах и поступках.

Разжигая бытовые скандалы, я толкалась, пиналась, кусалась, но, единожды отвесив ему смачную пощёчину, поняла: этот бардак нужно прекращать. Он никогда не поднимал на меня руку.

Я могла обругать его, унизить, а он молча всё сносил. Я казалась себе кровяной грязной массой, а он был похож на пиявку, которая присосалась ко мне в ожидании лучшей партии. Он был приспособленцем, я презирала это в нём. Я стала истеричкой и презирала это в себе. В наших отношениях он не был мужчиной, а я не была женщиной.

Наша совместная жизнь усугубила моё пристрастие к алкоголю. Увеличивая каждый раз дозу, через три месяца я бухала по-чёрному. Он не мог меня остановить, а может быть, и не хотел. Я не знаю наверняка, ждал ли он, пока я начну умирать от цирроза печени, чтобы вовремя жениться, или у него не было за пазухой коварного плана. Я знаю лишь одно: он меня не любил, а я не любила его. Этого знания мне было вполне достаточно, чтобы постепенно подготовить себя к расставанию; по щелчку расстаться с ним у меня не было психологических сил.

Продолжать делать хорошую мину при плохой игре было для меня губительно.

Я вновь завела разговор о том, чтобы уйти из проституции.

– А машина? Ты же хотела купить машину? Ты можешь работать, я не против.

– А тот факт, что я могу заразиться половой инфекцией? Тот факт, что меня могут ударить, обидеть, что эта сфера деятельности, мягко говоря, не самая безопасная, тебя не смущает?

– До этого же ты как-то работала, справлялась. Тем более зачем тебе отказываться от денег?

– То есть для тебя это норма отношений? Правильно я поняла?

– Я просто не хочу создавать тебе неудобства.

– Хорошо. Тогда у меня возникает резонный вопрос: зачем мне ты? В чём твоя функция? Встретить меня пьяную с работы, накормить и спать уложить? Спасибо! В услугах домработницы я не нуждаюсь! Как-то сама до этого справлялась!

Он молчал, ждал моего вердикта и боялся.

– Знаешь, ты создаёшь мне неудобства своим пребыванием здесь. В ближайшее время, будь добр, собери вещи и уезжай.

Мне вдруг стало настолько безразлично всё то, что было между нами, и горестное, и радостное, что я удивилась, насколько может быть страшно идти к разрыву и насколько становится легко, когда ты добралась до цели.

Спустя две недели начались нежно-жалостливые и одновременно угрожающе-назойливые звонки и СМС. Он хотел вернуться, быть рядом. Я понимала, что это неискренне.

Для меня проституция была работой, для него проституция была образом жизни.