Текст книги "Великий обман. Выдуманная история Европы"

Искусство

Даже беглый обзор и стилистический анализ сокровищ искусства европейских музеев приводит к неожиданным выводам. Сколько прекрасных миниатюр и иллюстрированных Евангелий, относимых к средневековью, было создано многими столетиями позже! (Рис. 20.) Обратите внимание на ренессансные перспективы в средневековой живописи, на несоответствие эпохе оружия или одежды персонажей, на «барочных» ангелов и «просветленное» выражение на лицах святых! Яркий пример: Аахенское Евангелие с апофеозом Оттона III, «около 990 года; из монастыря Райхенау». Появление ангела в обличье женщины не может не вызвать вопросов: ангелы всегда считались существами мужеского пола. А выбивающиеся из стиля Мадонны и распятия! Другой пример: мраморный трон Григория Великого (590-604) в Риме – на львиных лапах в арабском стиле и с филигранной отделкой.

По половым признакам ангела, который традиционно мог иметь лишь мужское обличье, по перспективе или анахронизму в изображении одежды можно сразу определить примерное время создания книги. Я хотел бы привести еще один способ хронологической классификации: если четыре апокалиптические фигуры появляются как символы великих религий, то, возможно, произведение искусства относится ко времени до 1100 года; если же они символизируют четырех евангелистов, значит, придется проставлять гораздо более позднюю датировку. Такие приметы помогут отличить подлинник от подделки и исправить ошибочную датировку, ибо автор подделки или тот, кто «родил» неверную датировку, не в состоянии ввести нас в заблуждение, так как в этом случае – как и в случае текстов – анализу подвергается само содержание, связанное с историей возникновения догмы.

Ранний сюжет книжных иллюстраций: поклонение волхвов – трех царей с Востока – младенцу Иисусу. В испанской рукописи (Roda), датированной началом X века и содержащей «Хронику» Альфонса Великого, уже имеется подобное изображение. Многие признаки подтверждают подлинность этого роскошного кодекса, хранящегося в Мадриде: византийская неподвижность фигур; наличие арабских черт и соответствующая эпохе латынь. Единственно лишь, если рассмотреть рукопись с данной новой точки зрения, – датировку придется отодвинуть лет на сто-двести. В принципе, таким образом можно выработать критерии для временного анализа древних рукописей на основе ее иллюстраций.

На севере Испании существует подлинная древняя христианская миниатюра: так называемые «прероманские» иллюстрации к «Откровению Иоанна». Самую известную из них, шедевр Беа-туса из Льебаны, я внимательно изучил. Датирован он VIII веком, однако удивительно напоминает миниатюру из Хаара, с достаточным на то основанием отнесенную к 1047 году (Беатус Фернандо I и доньи Санчи). Сходится все до мелочей: выражения лиц, складки одеяния, расположение фигур и даже колорит. Самые ранние датированы 968 г. (Беатус Магиус) и 970 г. (Беатус Табары). В работе принимала участие и женщина, Эуде (Беатус Хе-роны, 975).

Работы Беатуса из Льебаны не могут быть древнее, так как всадники Апокалипсиса вставляют ноги в стремена, а оные пришли в Европу из Венгрии только в X веке (рис. 31).

Зачем же произведения искусства «старят» на два-три столетия? Потому что для начала «отвоевания» Испании необходимы были христианские свидетели. Предполагают, что Беатус написал еще и боевую песню, в которой впервые речь шла о герое Реконкисты Сантьяго. Так, легендами, заполнялись нехристианские временные лакуны. И – хотя историотворческие факты эти признаются многими современными испанскими историками – нам предстоит еще немалый путь до полного и честного освобождения из плена лжеисторических представлений – например, в школах, чтобы снять враждебный настрой против мусульманских государств и прекращения конфронтации с исламскими соседями.

Другого выбора у нас нет. Некоторые исторические сведения, например, сообщение монаха Ламбера о «походе в Каноссу» императора Генриха IV (рис. 32) – абсолютно неправдоподобны (это признано академической наукой). И все же созданные по политическому заказу фальшивки, не подтвержденные никакими другими источниками, по-прежнему проходят по ведомству факта (Каммайер, с. 296) [105]105
  Несоответствие истории искусств традиционному описанию прошлого может приводить к важным корректурам в хронологии и моделировании прошлого, как блестяще продемонстрировала книга Александра Жабинского «Другая история искусств», М., 2001. В историко-критиче-ских книгах Топпера, напечатанных вслед за данной, эта тема глубоко разработана с искусствоведческой и исторической точек зрения.


[Закрыть].

Глава 9. КОГДА ВОЗНИКЛА БИБЛИЯ?

Почему я задаю этот вопрос? Богословам давно известно, что Пятикнижие (пять книг Моисея) было написано «лишь» после вавилонского пленения, то есть почти тысячелетием позже, чем наивно полагали те, кто приписывал создание этого текста лично пророку Моисею. До формирования всего корпуса сочинений Библии должно было пройти еще несколько столетий, так как в своем нынешнем виде Ветхий Завет появился – согласно все тем же теологам – «только» в середине III века до н. э.; тогда он и был переведен на греческий 72 иудейскими учеными (отсюда и название – Септуагинта, «семьдесят»). Септуагинта признается только христианами.

С завершающим Библию Новым Заветом – еще проще. Он, по мнению богословов, был начат примерно в 65 году, т. е. вскоре после казни Иисуса, и завершен в начале II века, примерно в 120 году. Правда, в течение целого столетия решали, каким книгам принадлежать новому Канону, а каким – нет. Наконец, составили и Канон Нового Завета. Споры вызывало неугодное многим «Откровение Иоанна»; оно было включено в Канон Евангелий позже, особенно в Византии.

И вдруг не имеющий отношения к теологии автор доказывает, что все эти датировки не имеют ничего общего с действительностью. Автор этот собирается сделать Библию еще на тысячу лет «моложе», то есть на тысячу лет «приблизить» к нам дату ее создания. Причем речь идет не об отдельных стихах или вариантах компоновки текста, изменения которых, связанные с изысканиями современных ученых, можно было наблюдать и в XX столетии.

Нет, имеется в виду именно возникновение нашей канонической Библии.

Она не могла быть завершена до начала XII века [106]106
  Скорее всего, Библия не была написана еще и в начале XVI века. Эдвин Джонсон, английский профессор теологии, показал, что ее первичный Канон был составлен около 1530 года. Но и после этого Библия существовала скорее теоретически, чем практически. Ее распространение было церковью сильно ограничено, так как продолжалась работа над ее Каноном. Во всяком случае, у иезуитов, работавших в конце XVI века в качестве миссионеров в Китае, Библии еще с собой не было, хотя они и стояли в тесном контакте с Ватиканом. Обращение в христианство осуществлялось на основе катехизисов, т. е. кратких изложений постулатов веры.


[Закрыть].

Помимо скрупулезных доказательств, должен существовать мотив. По какой причине в XI веке было предпринято создание Святого Писания? Ответ прост: к тому времени уже существовали Коран и Тора. Коран как раз закончили, а Тора приобрела свою фиксированную древнееврейскую форму. Только у христиан не было своей священной книги. Значит, ее нужно было написать. Вот вам и мотив: конкуренция [107]107
  Согласно критическим представлениям на сегодня, эти рассуждения вполне приложимы к XVI веку. Коран вряд ли был закончен до появления книгопечатания, да и канонизацию Торы трудно себе представить – если отвлечься от поэтических фантазий типа «наш цадик все может» – до появления ее печатной версии.


[Закрыть].

Ислам представляется по преимуществу «религией книги». Коран требует от других религий «предъявления» своих священных писаний, ибо только «люди книги» (это, по исламским представлениям, – мусульмане, иудеи, христиане и сабеи) могут быть признаны верующими. Все остальные – враги. Здесь дело не только в духовном соперничестве; речь идет, скорее, о юридических положениях: о признании гражданства, о дипломатическом статусе единоправия.

В давние времена это могло быть жизненно важным, а сейчас? Неужели нас волнуют причина, обстоятельства и время возникновения Библии? Даже если Библия возникла на тысячу лет позже, мне-то какая разница? Я не верю содержащимся в ней историям и не признаю Библию ни как исторический документ, ни, тем более, как Слово Божье.

Нет, вопрос, вынесенный в заглавие, ставит перед нами новую, никогда всерьез не рассматривавшуюся проблему: в какой мере церковь нас провела? Почему мы не заметили мошенничества?

Впрочем, недостатка в умных и проницательных людях не было: обман был замечен. Из них самые известные – французский иезуит Гардуэн, швейцарский филолог Бальдауф и неутомимый борец Каммайер; их я представил читателю в начале книги.

Но тем не менее этот грандиозный хронологический обман по-прежнему не осознан в подобающей мере. Я еще раз со всей ответственностью заявляю: Хелианд, Евангельская гармония на немецком языке, написанная предположительно незадолго до 1000 года, – это один из древнейших текстов Нового Завета. Евангельские гармонии – суть прообразы нынешних Евангелий [108]108
  Время написания поэмы Хелианд (Спаситель) следует отодвинуть на еще более позднее время. Если Христос и был исторической фигурой, то он жил не ранее XI века, так что естественно предположить в этом случае создание этой немецкой Песни о Спасителе в ХП-XIII веках. Однако и более позднее ее возникновение нельзя исключить из рассмотрения.


[Закрыть].

Вильгельм Каммайер четко сформулировал следующее положение: солнечное затмение или землетрясение во время казни Иисуса («храмовый занавес оказался разорванным в середине, сверху донизу») представляют собой символические театральные кулисы, а не действительные, имевшие место природные события. Библия создавалась с вполне определенной целью: не как опора для памяти и не как справочник для помощи в трудных жизненных ситуациях. Об исторической достоверности этого сборника сказок о чудесах не может быть и речи.

«Главной движущей силой и целью всего колоссального предприятия было желание инициаторов создать для жреческой касты замаскированный под историю документ, гарантирующий священникам их „конюшню" для деятельности в будущем. Все остальные замыслы и планы были подчинены этой генеральной цели. Так как само собой разумелось, что церковный „божественный" кодекс изложен „основателем" новой религии и, следовательно, отдельные положения должны исходить от самого Иисуса, – было выбрано соответствующее историческое облачение. Вымышленная зачинщиками авантюры новая философская религия (философия, задрапированная религиозными понятиями) была преподнесена поэтому, как история Иисуса из Назарета. Историческое обрамление подходило для цели создателей как нельзя лучше: то, что заявлено как „факт", трудно оспорить; история в высшей степени доходчиво представляет новую форму законодательства, к тому же главным действующим лицом этой истории является Бог, более того, сын Бога.

Разумеется, Святое Писание должно естественно восприниматься и с чисто исторической точки зрения; в нем как в непосредственном рассказе о событиях должны присутствовать доказательства, представляющие Христа как „историческое" лицо. Евангелие должно было провозгласить учение именно в исторической форме. Для каждого отдельного положения священнического свода законов была придумана своя маленькая история. Четырехкратно воспроизведенные в Евангелиях в соответствии с топографо-хронологическими данными, маленькие истории эти вплетались затем в сюжетную нить большой поэтики Христовых действий и поступков».

Ветхий Завет

Я хочу предупредить, что не осмеяние Библии входит в мои задачи – на то в прошлом находилось немало охотников, – но раскрытие тайны о времени, когда могли быть написаны все входящие в нее истории, и осмысление того, духу какой эпохи можно все эти истории соотнести. На мой взгляд, к ним могут подойти только позднее романское либо раннее готическое средневековье.

Впервые серьезную критику библейского текста предпринял англичанин Кенникотт, выпустивший в 1776-1780 гг. еврейский Ветхий Завет. Старейший текст, который он использовал, восходил к 1106 году. Гениальный Айххорн заметил в связи с этим, что мы должны оставить сладкую надежду когда-либо увидеть первичный текст.

Но я собираюсь исследовать здесь не подлинность рукописей, но их содержание.

Что, собственно, представляет собой Ветхий Завет? Разношерстное смешение архаично звучащих обрывков преданий, заимствованных героических сказаний и семейных хроник, возвышенных песнопений и проповедей, любовных историй и мистических стихов, анекдотов и слухов. По духу мне все это представляется родственным столь богатой содержанием ранней немецкой и франкской литературе. Наверное, в качестве примера для использования всех упомянутых жанров нужно назвать «роман об Александре», который в первых столетиях после смены тысячелетия существовал на всех культурных языках Старого света, от Ирландии до Индонезии [109]109
  Традиционная историография относит «Поэму об Александре» к II веку н. э. Эта поэма якобы была переведена на 30 языков и послужила основой как мифотворчеству об Александре Македонском, так и для многочисленных средневековых стихотворных романов об Александре. Считается, что прозаические «Романы об Александре» возникают в XV веке и вскоре выходят в печатной форме. В Россию повествования об Александре т. н. «Александрия» проникает якобы не позже XII века.


[Закрыть]. Царящий в «романе о Александре» экзотический полный чудес мир передает в большой мере характер Библии, хотя прямые заимствования отсутствуют. Взаимовлияние друг на друга хотя и чувствуется; но речь идет скорее о парящих в воздухе мотивах, нежели о прямой зависимости. То же очарование древним прошлым, магическим Египтом и пышной Персией, богоподобными героями и прекрасными женщинами. Или так: ветры, овевавшие их создателей, были еще языческими.

Мог ли быть «александрийский роман» одной из канонических библейских книг? Среди утраченных книг, цитируемых в Библии, Делицш (1920), не стремясь к исчерпывающей точности, насчитывает дюжину «исторических» и еще десять – «пророческих». Странно: как мало из упоминаемых в Библии древних книг осталось в нашей сегодняшней Библии, и насколько искажены эти немногие канонизированные книги. Нередко авторство приписано сочинителям, жившим в более чем на полтысячелетия более раннюю эпоху. С подобной практикой мы уже сталкивались, разбирая «творчество» отцов церкви, поэтому предполагаем, что большинство цитируемых только по названию и «утраченных» библейских книг никогда не были написаны. Запланированные исторические и литературные рамки, которые по замыслу могли быть заполнены дополнительными текстами, оказались настолько сужены канонизацией, что от первоначального плана пришлось отказаться.

Описание результатов предпринятого Делицшем тщательного изучения библейского текста напоминает сатирико-юмористиче-ский листок. Составители Библии не имели ни малейшего представления о географических особенностях Святой Земли, практически ничего не знали о ее обитателях или об их соседях. О военной технике ни один из авторов Библии, очевидно, не имел ни малейшего представления. Описание многочисленных сражений у них более неправдоподобны, чем даже сказки братьев Гримм. Вооруженные одними мечами кочевники – откуда у кочевников из Египта мечи, об этом – ни слова – захватывают горный Ханаан с его крепостями и укрепленными городами, в которых жил цивилизованный народ, была кавалерия, боевые колесницы и луки. Подробно описанных в Книге битв Иисуса Навин на самом деле никогда не было и не могло быть ни в описанной, ни в как-либо подправленной форме. Неправдоподобны и постоянные утверждения о том, что по указанию господнему вырезались все жители: мужчины, женщины и дети.

А взять хотя бы самые невероятные события («чудеса Иеговы»), постоянно фигурирующие на страницах Библии. Чтобы дать войску возможность преодолеть водные преграды, расступаются и воды Иордана, и поросшего тростником залива. Солнце останавливается, чтобы дать утолиться гневу. Падающие с неба камни не только побивают вражеское войско, но и разбираются при этом, где свой, где – чужой. (Я не исключаю того, что последний пример – это дошедшее до нас воспоминание о некоем космическом катаклизме [110]110
  Имеется в виду, что катастрофа могла быть вызвана не земными, а космическими причинами (плотный поток метеоритов, например). Защищавшие осажденный Иерусалим иудеи могли скорее найти в городе защиту от падающих с неба камней (в подвалах, например), чем расположенные на открытой местности их враги.


[Закрыть], но когда и где он произошел – из описания не вычитать.)

Комментируя знаменитое пресловутое взятие Иерихона, Де-лицш (с. 24) отмечает, что «колонна воинов, идущих по пять человек в ряду, должна была иметь в длину около 90 километров, и обходить стены Иерихона всей этой колонне пришлось бы 15 часов. А так как каждый воин должен был ежедневно обойти стену семь раз, то на все это предприятие потребовалось бы…

Нет более вопиющего примера для демонстрации разницы между правдой и поэтическим вымыслом, чем падение Иерихона. Поэтическая выдумка гласит: мощные стены Иерихона пали под влиянием мощи семикратно обнесенного священниками вокруг осажденного города ковчега Господня. Правда гласит: город был взят из-за предательства подкупленной блудницы» (с. 26) [111]111
  Подкуп даже столь мужественной защитницы, как некая библейская проститутка, сам по себе еще не приводит к падению мощных стен. Это вам не биржевые акции. Много убедительнее гипотеза о том, что в Библии рассказывается в иносказательной форме о штурме османами Константинополя (или одной из крепостей вблизи него) и о том, как после семидневного артиллерийского обстрела стены крепости рухнули. Тем не менее Делицш верно подметил, что библейские сказки нельзя принимать за чистую монету,


[Закрыть]. Подобными примерами заполнены многие страницы, что говорит не столько об усидчивости Делицша, сколько о количестве нелепиц, содержащихся в Библии.

Еще одна небылица: совершенно невероятная история о покорении Ханаана?

По этому поводу Делицш выражается ясно: «Нет Бога без земли» (с. 40). Иегова должен завоевать для себя «базисный» клочок земли. Каким образом – неважно. Вот мы и подошли к явной отправной точке: существовавшему лишь в религиозном смысле «народу» иудеев нужна родина, хотя бы в далеком прошлом. И они создают ее себе на кончике пера: пишут книги и описывают в них свою выдуманную «родину». Так, в X веке некоторые религиозные общины, осуществляющие миссионерскую деятельность везде вокруг себя, основывают все новые общины от Галиции на Украине до Галисии на Атлантике [112]112
  Этот процесс, касающийся ранней монотеистической религии, мог в лучшем случае начаться в X веке, но не закончиться. В X веке рано говорить о евреях, даже в написанной много позже Библии это слово если и встречается малое число раз, то лишь из-за ошибок поздних редакторов. Понятие еврей возникло в XV веке в результате перехода большинства монотеистов под крылышко иерархически организованной папистской церкви. Согласно Брокгаузу и Ефрону, название евреи означает «с той стороны», что не обязательно интерпретировать географически: оставшиеся на той стороне, не перешедшие (в папизм).


[Закрыть]. Тогда же писалась история; чем невероятнее и фантастичнее, тем лучше [113]113
  Написание библейских историй я бы отнес к более поздней эпохе: XV-XVI века.


[Закрыть]. История эта охватывала многие тысячелетия от дня творения; возводила иудеев в потомки первого человека на Земле [114]114
  Возможно, таковой и была задумка авторов Библии, но они –включив в нее создание Адама Богом – сделали и все другие народы непосредственно восходящими к первому человеку на Земле.


[Закрыть], в ней была передача древнейших в мире законов, отвоевание исконных родных земель, центральный храм и жреческая каста, и… все, что еще бывает необходимым для создания достойной уважения истории.

Делицш указывает осудительно и на в высшей степени презрительное отношение к женщине, сквозящее во всех ветхозаветных текстах. То же самое встречается и в Новом Завете (Иисус прикрикивает на свою мать: «Женщина, что мне делать с тобой?») и – в очень похожей форме – в Коране. Это – лишнее свидетельство того, что по времени создания эти книги недалеко отстоят друг от друга и что ими была зафиксирована ментальность некоего временного периода. Более того, здесь заложена не историческая картина, не моментальный срез реального прошлого, а изложена идеологическая программа, ставшая потом постепенно, шаг за шагом, фактом в социальной организации общества. Ни в античности, ни в европейском язычестве подобного отношения к женщине не было (согласно Хунке, 1958, оно было просто немыслимо тогда). Новизна этой программы настораживает и помогает определить, что поздние редакции следует датировать более поздним временем: после черной смерти [115]115
  Согласно Гуннару Хейнзону, написавшему в 1985 году с соавтором Отто Штейгером крайне интересную книгу «Уничтожение мудрых женщин», катастрофа середины XIV века и связанная с ней черная смерть (считается эпидемией чумы) существенно сократили население Европы и сместили на 1000 км на юг границу прорастания злаковых и винограда. В результате возникла нехватка рабочих рук в сельском хозяйстве и во многих других областях (армия, ремесленничество и т. д.) и церковь вместе с феодалами начала проводить в принудительном порядке новую экспансионистскую демографическую политику. Свободная женщина языческого общества сама решала, сколько детей ее семья может прокормить (и в скольких наследниках она нуждается) и обладала правом предохраняться от нежелательных беременностей и даже умерщвлять излишних детей. Новая христианская мораль объявила все это преступлением, начала охоту на ведьм (мудрых женщин, знавших свойства трав), старалась низвести женщину до положения родильной машины.


[Закрыть].

Подлинная традиция не допускает передачи столь сумбурных и противоречивых текстов, как книги Ветхого Завета. Мы вынуждены предположить, что отдельные фрагменты составлялись деятелями совершенно чуждой культуры; и подобной стряпней они намеревались заполнить выдуманный временной промежуток длительностью от двух до трех тысяч лет. Но как удалось повесить все это на шею умным людям, до сих пор остается загадкой [116]116
  Ментальности людей позднего средневековья импонировали сказки и басни. Возникшее в эпоху Возрождения историческое самосознание находилось в зачаточном состоянии и тоже отражало сказочный образ мышления. В последующие века ставшие привычными сказки все в большей мере подвергались переосмысливанию в духе новых религиозных идей. Итак, «навешивание на шею» было длительным и постепенным процессом.


[Закрыть].

Новый Завет

Каммайер, как и Бальдауф, считает, что Библия – прежде всего, Новый Завет – написана в позднем средневековье. И чтобы разобраться в этом, не нужно быть специалистом: от отдельных моментов у любого читателя волосы становятся дыбом. Прочитав хотя бы первые три Евангелия и Деяния святых апостолов, трудно избавиться от впечатления, что авторы данных текстов не знали Палестины и не имели ни малейшего понятия об иудаизме с его сложными законами и обычаями. Более того, они владели греческим как иностранным; арамейского языка почти не знали и, скорее всего, говорили и писали на вульгарной латыни, которая и была их главным языком.

Каммайер (1982, с. 328) отмечает следующую особенность: чем «моложе» Евангелие, тем более оно проникнуто восточными мотивами, ориентализировано [117]117
  А должно бы быть наоборот: чем дальше от «эпохи Христа», тем больше вероятность, что авторы подпали под влияние Рима.


[Закрыть].

Если Иисус, как принято считать или внушать, говорил на арамейском, то образованные иудеи – на греческом: ведь Тору в синагогах читали в греческой версии Септуагинты. Таким образом, налицо языковая лакуна.

Одним из первых исследователей этой проблемы стал бывший студент-богослов, обучавшийся при евангелическом монастыре в Тюбингене, Давид Штраусс. «Сегодня мы интересуемся Библией только с исторической точки зрения. Интерес этот не имеет ничего общего с поисками истины», – пишет он в предисловии (1864). Но все мы – крайне политизированы и предвзяты. «Если кто-то пишет о властителях Ниневии или о египетских фараонах, то им вполне может двигать чисто историческая заинтересованность. Однако христианство – настолько живой организм и такая мощная общественная сила, а ответ на вопрос об обстоятельствах его возникновения может вызвать настолько серьезные последствия, что только тупоумный исследователь будет заниматься одним лишь историческим аспектом постановки вопроса о возникновении христианства».

Штраусс, в принципе, распознал, в какую игру здесь играют, и представлял себе масштабы фальсификации. Он приводит типичный пример нравов той эпохи, в которую так много и так легко подделывали: через несколько дней после казни короля Карла I в Англии появляется составленная якобы самим королем в заточении памятная записка, в которой он формулирует доводы в свою защиту и против обвинения. Публика проявляет к сему документу живейший интерес, и за короткий срок «меморандум короля» выдерживает 50 изданий. Казненный монарх в общественном сознании становится невинной жертвой, мучеником. Однако в том же 1649 году знаменитый Мильтон пишет, что речь идет о фальшивке. Сейчас-то известно, что письмо подделал епископ Экзетера. Но тогда в это никто не хотел верить. «Если в тот, в высшей степени просвещенный, век образованные люди в течение сорока лет верили подобной фальшивке, защищали ее подлинность, – пишет Штраусс (с. 27), – то нечего удивляться тому, что можно было безнаказанно написать и обнародовать от имени Христа, апостолов и прочих выдающихся личностей так много поддельных текстов».

«Во втором веке до новой эры некий александрийский иудей, Аристобул, якобы собрал стихотворения древнейших греческих поэтов (или сам сочинил эти стихи за них), причем эти поэты не просто высказывали идеи в духе монотеизма, но даже сочувственно выражались по конкретным вопросам еврейских религиозных положений. Удивляет наглость этою начетчика, с которой Арис-тобул, развивая свою теорию греко-иудейских связей, подобрал и подделал фрагменты из древнейших греческих поэтов таким ловким образом, что выходило, будто Орфей рассуждал об Аврааме, Моисее и десяти заповедях, а Гомер – о седьмом дне творения и святой субботе. При этом ему пригодилось не только тщеславие его единоверцев, безоговорочно принявших эту теорию, но и то, что ему поверили и на него ссылались даже прославленные и образованные отцы христианской церкви. Климент Александрийский и Евсевий Кесарийский полностью поверили в сконструированные Аристобулом последовательности доказательств».

Штраусс продолжает: «Вопиющий пример – переписка Христа с царем Эдессы Абгаром. С этой „редкостной" находкой из эдесского архива нас познакомил Евсевий, причем он же сделал перевод с сирийского оригинала».

Содержание писем Христа этому сирийскому царю, жившему пятьюстами годами позже, чем Иисус, настолько наглое, что может вызвать у любого слабонервного современного богослова приступ головной боли. В этих «письмах» Иисус ссылается на сочинения своего апостола Иоанна (IX, 39; XX, 29 и др.), написанные гораздо позже. Такого рода цитирование библейских отрывков с целью доказать раннее возникновения Евангелия нам знакомо уже с XVI века. Штраусс приходит к именно такому выводу.

Впоследствии Штраусе стал одним из самых образованных богословов своего времени, автором многочисленных теологических сочинений, вызывавших оживленную полемику. Его первый критический труд был написан в чисто теологической манере, с тщательным приведением доказательств для каждого отдельного утверждения. В старости, на 40 лет позже, как венец жизненных трудов, он предпринял сочинение предназначенной для широких кругов читателей книги «Жизнь Иисуса для немецкого народа», из которого мы цитировали выше. Эта популярно написанная книга, в которой он вновь вынес на обсуждение поставленные им еще в молодости вопросы, вызвала яростную дискуссию, в то время как его предыдущие, адресованные непосредственно теологам разоблачения в течение многих лет успешно замалчивались академической наукой.

Стремление к поиску истины и просветительству не затихало и в следующих двух поколениях; критическое направление в библе-истике успешно развивалось, достигнув кульминационной точки к началу Первой мировой войны [118]118
  Это направление получило прозвище супер– или сверхкритицизма. Префикс «супер» в этом слове интерпретировался защитниками традиции (в форме модели виртуального прошлого) как указание на «излишества», на «перегибание палки сверх нормы». Традиционалистам повезло: вторая мировая война прервала повышенный интерес публики к суперкритицизму и традиционалисты смогли приписать себе победу в споре, в котором, мол, они привели лучшие аргументы. Прекрасное представление о современном состоянии и традиции суперкритицизма дает вебстраница http://www.hermann-detering.de/ доктора теологии Де-теринга.


[Закрыть]. Одним из наиболее известных представителей этого направления был Артур Древе [119]119
  Один из классиков движения суперкритицизма, философ и писатель Артур Древс (1865-1935) опубликовал до своего 42 года 25 книг по философии, психологии, филологии и другим гуманитарным областям и приобрел стойкую репутацию эрудита, работоголика, но и вольнодумца и диссидента, не идущего на компромиссы с догматической академической элитой. Все его творчество демонстрирует, что он никогда не плыл по течению распространенных в академических кругах представлений, а всегда был критически и оригинально мыслящим ученым. Особенно зло реагировал научный истэблишмент на книги Древса, которые он писал не для академической элиты, а для широкой публики.
  В 1910 году Древе прогремел на весь мир своей вышедшей в 1909 году книгой «Миф Иисуса», в которой, со свойственной ему академической тщательностью, собрал многочисленные аргументы, говорящие о том, что образ Христа легендарен и что историчность Христа ничем не доказана. Под влиянием этой переведенной на многие языки книги перед первой мировой войной в Берлине состоялись публичные дебаты на тему об историчности Христа. Успех их был таков, что дебаты пришлось перенести в громадный шатер шапито. Пресса характеризовала это событие, в котором приняло участие около 15 000 зрителей, как величайшее явление в истории христианства после лютеровской реформации.


[Закрыть], составивший свой корпус убедительных доказательств позднего происхождения мифа о Христе (см. переработанное издание именно так и названной книги 1921 года). Кроме несоответствия созданного образа Иисуса духу времени, в которое этот образ был помещен, Древе подчеркивал психологические несоответствия в фигуре Христа, незнание создателями этого образа психологии людей той эпохи, а также исторические противоречия: Ирод, при котором должен был родиться Христос, умер уже в 4 году до н. э., а сирийский наместник тех дней Кирений исполнял свои обязанности вовсе с 7 по 11 годы н. э. [120]120
  Библия же утверждает, что он был правителем Сирии в дни рождения Христа. Чтобы выйти из этого затруднения, традиционалисты придумали, что указанное Топпером время правления суть второй срок на этом посту. А Кирений (греческий вариант имени Публиса Сулфи-ция Квирина) был при рождении Христа правителем Цилиции, аннексированной сирийцами именно в это время. Поэтому, мол, его не совсем правильно называть правителем, но такая ошибка, мол, простительна. И вообще, коль Лука так написал, то так оно и было, ведь этого апостола сегодня возводят в ранг серьезного историка!


[Закрыть].

Расцвет деятельности Иоанна Крестителя должен был прийтись на правление в Абилене тетрарха Лизания, который на самом деле умер в 36 году до н. э., к тому же Абилена никогда не была тетрархией. Анна и Кайяфа якобы одновременно были первосвященниками, но первосвященник мог быть только один. Судя по описанию Флавия, царь Ирод I был достаточно гуманным человеком, и уж ни в коем случае он не стал бы устраивать «избиение младенцев» (Древс, с. 33). В общем, авторы, писавшие Евангелия, не имели представления о действительной истории и образе жизни людей древней Палестины. Не были они знакомы и с реконструкциями историков эпохи Возрождения. Итак, верхняя и нижняя границы времени написания Евангелий обозначились: «выше» поздней античности и «ниже» Ренессанса. Мое первичное подозрение падает на эпоху от X до XIV веков.

Тщетное долгое ожидание возвращения Спасителя (например, ожидание скорого его возвращения в Евангелии от Марка, 13, 7-13) должно было превратить христианство, буде таковое существовало уже в античности, в посмешище. Неисполнение предсказания в течение многих поколений должно было повлиять на христиан, и если и не уничтожить, то полностью изменить их учение. Только ретроспективные предсказания – тем более, когда сама ретроспектива вымышлена и отнесена в прошлое на почтительное временное расстояние – оказываются якобы верными. Разрушение персами Иерусалимского храма должно было вызвать огромный поток беженцев, распространивших по всей Европе новые идеи; ими, скорее всего, и был дан импульс к написанию Евангелия. Кроме этого, их естественное желание отвоевать Святые Земли приблизило эпоху крестовых походов [121]121
  Но не через тысячелетие же с лишним после событий! Если же персы – это османы, а разрушенный храм находился в 1453 году в Константинополе, то мы получаем основу для датирования «крестовых походов» второй половиной XVI и XVII веков.


[Закрыть].

Уже первый христианский мученик, Степан, нес пропагандистскую нагрузку: рискуя жизнью, он предпринял попытку отвратить иудеев от культа храма. Этому можно найти соответствие в византийском иконоборчестве, идеология которого зародилась одновременно с набирающим силу исламом и с первыми попытками размежевания с иудаизмом и самоопределения европейских христиан. Речь идет, следовательно, примерно об XI веке [122]122
  Сегодня Топпер, скорее всего, сказал бы: в XIV или XV веках.


[Закрыть].

Древнейшие христианские тексты представляли собой собрания афоризмов, вложенных с течением времени в уста Спасителя. Ориген, один из ранних «Отцов церкви», знал множество Христовых изречений, не имеющих соответствия в канонических Евангелиях. Мусульманами записана добрая сотня только им известных высказываний, которые они приписывают Христу (собраны Аси-ном Паласиосом).

После попыток перепроверить евангельские цитаты в произведениях средневековых авторов, я вынужден с сожалением констатировать, что, в основном, встречается либо не совсем внятное цитирование, либо цитата стоит в тексте, который, судя по впечатлению, написан или, по меньшей мере, переписан лишь в эпоху Возрождения. Кроме того, в Новом Завете встречаются чрезвычайно подозрительные с точки зрения содержания места: маловероятно, чтобы Павел поехал в Дамаск с целью преследования христиан, как об этом сообщается в Деяниях апостолов (Евангелие от Луки, гл. 9). Скорее всего, он, согласно древнейшей традиции, ожидал там возвращения Христа. Вообще, в древнем мире Дамаск, как город Ветхого и Нового Заветов и Страшного суда, имел настолько большое значение, что первые исламские калифы, Омейяды, сделали его в VII веке своей столицей. А вот упоминание в Евангелиях Назарета можно смело зачислить в разряд недоразумений: как город Назарет появился только в эпоху крестовых походов.

В многочисленных противоречиях Евангелий и Посланий отражаются дискуссии находящейся в процессе становления господствующей церкви, выросшей из различных противоборствующих духовных течений. Иногда одни послания Павла комментируют другие послания Павла (Детеринг, 1995), причем и те и другие написаны не им. Три так называемых «пасторальных послания» (два – к Тимофею и одно – к Титу) принадлежат еще одному автору, который не знает ни жизненных обстоятельств вымышленного персонажа по имени Павел, ни прежних его вероучительных высказываний. Первоначально, скорее всего, они задумывались для других целей, а не для фальсификации «Посланий» Павла.

Сведение текстов Нового Завета в единый Канон должно было удовлетворить обе партии: последователей Петра и последователей Павла. То есть в него на общих основаниях, без расстановки приоритетов, вошли все важнейшие положения обеих сторон. В этом-то и состояла цель канонизации: создать сложные, таинственные, не поддающиеся интерпретации (и, стало быть, интерпретируемые богословами каким угодно образом) тексты трудно определимого авторства. Для утверждения и окончательной правки Канона средневековая церковь создала ересиологические сочинения (например, Иринея), в которых явно отражаются позднейшие теологические дискуссии.

Если мы обратимся к аргументам дискутирующих сторон, то нам (с удивлением) придется признать, что темы дискуссии никак не могли принадлежать – как это утверждается – античности: они возникли только во втором тысячелетии.