Текст книги "Чернышёв. Остросюжетный приключенческий роман"

Глава 7

В апреле 1806 года гвардия вернулась в Петербург. Невеселое было возвращение: не победители пришли домой, а побежденные. Даже бравурные марши звучали в исполнении полковых оркестров как-то уныло. С надеждой вглядывались в лица кавалеристов и пехотинцев отцы семейств, молодые и немолодые овдовевшие женщины. Они уже получили известие о гибели детей, мужей, братьев. Однако у них все еще теплилась надежда: вдруг сведения о потерях оказались неточными? Вдруг кто-то попал в плен, и позже, подобно кавалергарду Репнину-Волконскому, отпущен Наполеоном? Вдруг мелькнет в строю милое лицо? Надежды оказались напрасными…

Через три дня состоялось представление императрицам – матери и жене Александра Павловича офицеров, наиболее отличившихся на войне. Чернашёв был среди них. Подойдя к государыням, сидевшим на тронах, он склонился в почтительном поклоне.

– Чернышёва вам и представлять не требуется. Прекрасно его знаете, – улыбнулся государь.

– Рада, что вы покрыли себя славой. Но еще больше рада, что вы уцелели на войне, обласкала кавалергарда взором Елизавета Алексеевна.

Среди придворных дам Чернышёв увидел своих возлюбленных. На его приветствие те ответили холодными кивками головок.

– Ничего странного! – бросил обескураженному молодому человеку Уваров. – Пока вы кровь проливали, подруги ваши нашли новых «друзей сердца». Так всегда случается. Не горюйте, поручик! Пройдет немного времени. Молодые невесты выйдут замуж за генералов и полковников. Через месяц те уедут в свои части. Ну а жены начнут искать утехи на стороне. Сам проходил это. Через пару месяцев снова отбоя не будет от соискательниц вашего расположения. А теперь, господа-кавалергарды, прошу ко мне, отобедать!

Командир оказался прав, хотя ошибся на месячишко. На Красную горку сыграли свадьбы. После начался отъезд господ генералов в их части или к новым местам назначения. Ко двору потянулись жены военачальников – совсем еще девчонки. Поначалу они изучающе посматривали на Чернышёва, и не только на него. Потом взгляды стали зовущими. Затем последовали записки с приглашениями на балы, званые обеды, просто на чашку чая. Приехав к одной из новых знакомых, Александр застал ее одну. Накрыв на стол, лакеи покинули покои. Юная красавица глянув молодому человеку в глаза, проворковала:

– Я мечтаю о вас уже целый месяц, – и долгим, хотя еще не очень умелым поцелуем впилась в его губы.

Спустив лосины, Чернышёв сел в полукресло. Прелестница оседлала его. Кончив, сладкая парочка привела себя в порядок, насколько это было возможно. Новая возлюбленная разлила по чашкам несколько остывший чай.

– Ты столь опытна в любовных делах! – похвалил даму гвардеец.

– Муж научил, – ответила та. – Он старенький. Ему тяжело быть сверху – задыхается. Снизу, правда, тоже задыхается. Когда сбоку – в окно норовит смотреть… А ты – конь! Настоящий конь!

– Скажи, почему рояль стоит в столовой? Его место в гостиной.

– В гостиной есть еще один. Супруг любит, когда я во время ужина музицирую. Говорит, что сие благотворно влияет на его пищеварение. Теперь, в армии, будет слушать лишь барабан с флейтой, – женщина картинно откинулась на инструмент.

Александр положил новую пассию на рояль и оказался на ней. Сработанная австрийскими умельцами музыкальная новинка выдержала возлюбленных. Спустившись на пол, красотка спросила:

– Ну, как тебе рояль?

– Прескользкий должен доложить, инструмент! – по-военному ответил кавалергард.

После поручик остался на всю ночь.

Прошел день. Александр получил приглашение от своей старинной знакомой – французской маркизы. Навестил и ее, простив измену. Теперь дама обреталась в собственном доме.

– Приданое на свадьбу от государя и государыни, – с гордостью сообщила она, обведя рукой облицованную итальянским мрамором и уставленную итальянскими скульптурами прихожую.

– Кто же счастливец, получивший вашу руку? – осведомился молодой человек.

– Из наших, из французов. Тоже граф… Сейчас он в новом городе Одессе. Здесь бывает наездами. Многие мои соотечественники служат в этом городе, любят его. Хотят сделать уголком Франции. Была я там однажды. Как говорите вы – русские – дыра! Хотя, действительно, похоже на Францию. Но мы отвлеклись. Хочу тебя! Прямо здесь и сейчас! – зашептала дама Чернышёву в ухо, крепко обняв его. – Давай, ляжем на банкетку!

– А если кто-нибудь из дворни увидит и потом донесет мужу?

– Всех лакеев, в коих я сомневаюсь, отправила с супругом в Новороссию, – необычайно ловко для аристократки заработала маркиза пальчиками, освобождая «старого друга» от лосин. – Я так не занималась любовью со времен нашего несчастного короля Луи!

– После – все, как положено: фрунт, учения, маневры, балы, волокитство. И так до осени 1806 года, – вынырнул из воспоминаний старик.

В октябре 1806 года Чернышёва вызвал брат царя – великий князь Константин Павлович.

– Наслышан я, братец, что ты приятельствуешь с неким штаб-ротмистром Охотниковым – казначеем и интендантом полка, где ты служишь, – вперил Константин Павлович свинцовый взгляд в Чернышёва. – Вор твой Охотников!

– Даже не знаю, что сказать, ваше императорское высочество! – удивился Александр. – В полку Охотников пользуется репутацией честнейшего человека. Он столь богат, что нет ему смысла воровать. Мало того, неоднократно закупки для полка Охотников делал на собственные средства и никогда не просил возмещения из казны…

– Твой Охотников украл не деньги, а гораздо большее – честь государыни-императрицы. Когда мы с тобой проливали кровь при Аустерлице, он вступил в порочную связь с Елизаветой Алексеевной! Можно было его упечь в Камчатку, а еще лучше – в Русскую Америку, однако выйдет скандал. Слухи о сей интрижке уже расползаются по Санкт-Петербургу… Поговори с Охотниковым по-хорошему. Скажи, чтобы отстал от государыни! Нет – вызови на дуэль. Ты царице многим обязан. Пора долг отдать!

Только теперь Александр понял: почему холостяк-красавец не волочится за светскими прелестницами, не ездит в бордели вместе с другими офицерами, не ищет связей с актрисами. Но и понятия о долге великого князя покоробили Чернышёва. Он направился на квартиру Охотникова. Там сказали, что барин поехал в театр и вернется не скоро. К приходу Чернышёва только закончилась премьера водевиля. Александр заметил карету Охотникова, поспешил к ней.

– Их благородие, господин штаб-ротмистр, решили пешком прогуляться, – ответил кучер-крепостной. – Мне велели за ним потихоньку ехать. По набережной пошел…

На набережной Чернышёв увидел лежащее тело и пару фигур, склонившихся над ним.

– Эх, ты – молодой дурень! Не того припорол, – донеслось до Александра.

– Да все они – эти военные на одну рожу. То, что Чернышёв был на площади, я точно приметил. А этот откуда-то вывернулся. Давай, посмотрим, что у него в карманах! Не пропадать же добру!

Александр быстро оказался рядом с фигурами. Он успел выхватить палаш, когда убийцы его заметили. Маленький человечек выхватил пистолет, но выстрелить не успел. Клинок Чернышёва отсек его кисть с зажатым в кулаке оружием. Другой, подросток, швырнул в гвардейца нож. Поручик сумел увернуться, а затем, догнав пустившегося на утек пацана, всадил в его тощий зад тульскую сталь. Швырнув вывших убийц друг на друга, Александр надавал им пинков.

– Зачем меня убить хотели? – спросил он злодеев.

– Ты моего тятьку и дядьев порешил, – ответил подросток. – Руби! Не то я тебя из-под земли достану! Лютой смертью подыхать будешь.

– Ну, а ты? – повернулся гвардеец к другому убийце.

– Ты – единственный кого я не достал. Помнишь: у дворца князя Куракина в тебя стреляли? Велел мне тебя один граф убрать. Хорошие деньги заплатил. Графа уже давно нет, но я честный варнак. Если заплатили, работу свою довожу до конца.

– Барина, Алексея Яковлевича, убили! – раздался вопль кучера Охотникова.

Он подбежал к хозяину, наклонился над ним и радостно выпалил.

– Жив барин! Жив Алексей Яковлевич!

Охотникова увезли домой. Прибежали городовые. Следом появился Овсов со своими сыщиками. Перевязали задержанных и увезли их в сыскную часть. Захватили с собой Александра для составления протокола и дачи показаний.

Утром великий князь Константин Павлович снова вызвал Чернышёва.

– Твоего приятеля вчера хорошо отделали. Был у него лейб-медик Виллие. Сказал, что кинжал был смазан ядом, по сему шансы выжить у Охотникова невелики. Я уже приказал, чтобы его осмотрели ваши полковые медики и поставили какой-нибудь нейтральный диагноз, скажем – чахотка. Приказ об увольнении Охотникова со службы по болезни уже подготовлен.

– Я сегодня был у Охотникова, ваше высочество. К нему никого не пускают…

– Около него сейчас государыня-императрица с сестрой пребывают. Я нижайше просил Елизавету Алексеевну изъять все ее письма к Охотникову и сжечь. Ни одного документального подтверждения их связи не должно остаться. Злодеев, коих ты задержал, уже осудили. Завтра будут драть и клеймить на Сенной площади. Потом, если выживут, – на вечное поселение в Сибирь. Тебе надлежит быть на экзекуции!

Следующим утром Чернышёв был на Сенной. Он не любил экзекуций и даже в полку старался на них не присутствовать. Но брату царя и престолонаследнику не возразишь. Поручик занял место рядом с Овсовым. Тот пояснил, что оба злодея получат по сто ударов кнутом, после чего им на лбу и щеках выжгут слово «вор». Подкатили дроги с осужденными. Солдаты под руки втащили их на помост. Привязали к столбу старшего, не один год охотившегося за Александром. Палач, степенный сорокалетний мужик в алой рубахе, выпил стакан водки и взялся за кнут. Бич со свистом рассек воздух и опустился на спину убийцы, оставив огромный кровавый рубец. Тот завизжал, забился. Палач неутомимо наносил ему удары под счет судейского:

– Один удар, два удара, три удара…

Человечек несколько раз терял сознание. Его приводили в чувства. Палач, сделав несколько глотков водки, снова брался за кнут. После сотого удара человечек обмяк и мелко затряс конечностями.

– Ты ему никак хребет перерубил? – осведомился Овсов.

– Так точно, ваше превосходительство! Теперь только ползать сможет, если не околеет, – усмехнулся палач, доставая из жаровни раскаленное клеймо.

– Следующего не убей! Кому в Сибири руду копать? – наказал Овсов и обернулся к Александру. – Сей палач мой бывший сотрудник. Взял его из Тайной канцелярии, когда в Сыскную часть на службу переходил.

– Отчего ж ему у вас не сиделось? – спросил поручик, стараясь отвлечься от визжавшего человечка, когда тому легло на лоб красное железо.

– Славы захотел, – вздохнул Овсов. – Для быдла публичное наказание все равно, что для нас театр. Свои любимцы публики, как и у актеров. У черни иной раз до мордобоя доходит, когда спорят: кто лучше ноздри выдирает или кнутом сечет. Вот и следующего ведут – нанесшего ранение господину Охотникову. К вам у него счет был…

– Я бы ваше превосходительство лучше, пока его дерут, Охотникова проведал, – сказал Чернышёв.

– Конечно, ступайте, господин поручик. Проведать раненого товарища – благое дело. Мы уж без вас закончим. Тем более, что в протоколе о присутствии на экзекуции вы уже расписались.

К Охотникову Александра снова не пустили. Раненого осматривала комиссия полковых медиков. Затем ему вручили приказ об увольнении с военной службы по болезни. Через три месяца Алексей Яковлевич Охотников скончался на руках безутешной Елизаветы Алексеевны.

Глава 8

Граф фон Шварценберг поселился в соседних с Чернышёвым апартаментах. Через несколько дней после приезда этот статный австриец с военной выправкой оказался в ресторане за одним столиком с Александром Ивановичем. Старик допивал свой кофе, когда к нему с многочисленными извинениями подступился хозяин заведения. В этот час все столики были заняты. Шварценбергу, строжайше соблюдавшему режим питания, подошло время полдника.

– Наши-итальянцы не любят австрийцев. Может выйти скандал, если не разрешат занять место. Граф Шварценберг – фельдмаршал, очень влиятельная фигура при венском дворе. А Россия и Австрия всегда были союзниками.

– Пусть садится! – разрешил Чернышёв.

Шварценберг сдержанно поблагодарил. Глянув меню, бросил несколько слов застывшему в почтительном поклоне официанту. Затем вперил тяжелый взгляд оловянных глаз в Чернышёва и спросил по-французски:

– Мне знакомо ваше лицо, сударь. Кем вы были в России?

– Кем я только не был! – усмехнулся Александр Иванович. – Министром просвещения не был. И министром земледелия не был. Зато был военным министром.

– Так, вы – светлейший князь Чернышёв? Простите, ваша светлость, за то, что не узнал своего спасителя. Полвека прошло!

Старик вспомнил охваченный пламенем дворец, из которого он, словно котенка, выбросил задохнувшегося от дыма мальчишку. В тот вечер австрийский посол в Париже граф Карл фон Шварценберг давал бал. На торжестве присутствовал император Наполеон, весь цвет французского общества, дипломаты. Неизвестно, что стало причиной пожара: воля случая или умышленный поджог. Огонь быстро охватил здание. Маршалы и генералы свиты взяли Бонапарта в кольцо и, расшвыривая всех, кто был на пути, вывели его из горевшего посольства. Началась паника. Герцоги, маркизы, графы рвались к дверям, сбивая с ног друг друга. Чернышев увидел, как от сильного толчка рухнул на пол посол Александр Борисович Куракин. Как побежали по нему дамы и господа. Молодой офицер, ставший к тому времени ротмистром, бросился к князю.

– Не меня! Сестер Бонапартия спасай! Там они! – махнул рукой Куракин в направлении анфилады комнат.

Замотав лицо платком, Чернышёв пошел навстречу дыму. Завывало пламя, трескались от жара светильники и фарфоровые вазы, дым все сильнее застилал и ел глаза. В одной из ниш Александр нашел прижавшихся друг к другу сестер Наполеона – Каролину Мюрат и Полину Боргезе. Пребывавший в полуобморочном состоянии женщины читали молитвы. На каждое плечо офицер положил по даме и направился к выходу. Вынеся сестер из здания, Александр направился назад. Тогда и наткнулся на мальчишку, оказавшегося сыном посла. Выбросив его из дворца, вернулся за Куракиным. Александр Борисович уже потерял сознание от угара. Взвалив его на спину, Чернышёв вынес из пылавшего посольства начальника и благодетеля. Едва Александр опустил Куракина на землю, рухнули перекрытия здания, взметнув в небо столб огня, искр, дыма. Одновременно ротмистр услышал крик из сотен глоток:

– Царь Парижа! Царь Парижа! – так спасшиеся от огня аристократы и сбежавшаяся на бесплатное развлечение чернь оценили его подвиг.

Куракина привели в чувства. Он не пострадал ни от огня, ни от тяжести пробежавших по нему нескольких десятков людей. Спас сплошь расшитый брильянтами кафтан. Чернышёв, сев вместо кучера, быстро домчал Александра Борисовича до посольства, где ему оказали помощь русские медики.

Утром офицер зашел проведать благодетеля.

– Наслышан, Сашенька, о твоем подвиге! – приветствовал его князь. – Все тебя «Царем Парижа» величают. Любая парижанка готова стать твоей. Но любой нам не надо! Ты спас сестер Наполеона. Займись ими! Каждый день посылай им корзины самых дорогих цветов от самых лучших флористов! Каролина Мюрат, она же королева Неаполитанская, жена одного из лучших наполеоновских полководцев. Через эту Каролину потянем из него военные сведения. Друзья Каролины – министр полиции Фуше и министр иностранных дел Талейран. Здесь тебе данные о внутренней и внешней политике Франции. Заодно через Каролину проверим: где Талейран дает нам правдивые сведения, а где привирает. Знаю: Талейрана ты с потрохами купил. Знаю и оного вельможу. Хоть и аристократ, а соврет – не дорого возьмет! Кстати, Каролина сейчас без «друга сердца». Ее любовника – генерала Женю Наполеон со скандалом выгнал из Парижа и сослал воевать с испанцами. Вторая сестрица – Полина давно предпочитает жить в Лувре у царственного брата, а не под кровом давно опостылевшего супруга – принца Боргезе. В Лувре, даст Бог, кое-какие государственные и военные документы почитаешь. Действуй! В средствах себя не ограничивай. Не с генеральшами, а с королевой, да принцессой дело иметь придется.

Чернышёв заказал у лучших флористов корзины цветов. Ими были переданы чувства: любовь, уважение, страсть, нежность. Заплатив, даже по французским представлениям, огромные деньги за серию таких подарков – по корзине в день на протяжении недели, он направил слуг с приглашениями высшим генералам, чиновникам и вельможам на дружескую пирушку по случаю спасения сестер Наполеона. Уже пару лет Чернышёв был военным агентом при посольстве России в Париже. В эту почетную ссылку отправил его государь-император Александр Павлович. С последней войны против Франции Чернышёв вернулся с орденом Святого Георгия четвертой степени и престижным георгиевским оружием – шпагой с надписью «За храбрость». Царица Елизавета Алексеевна принялась оказывать молодому штаб-ротмистру знаки внимания. Недоброжелатели тут же пустили слух о любовной связи героя с царицей-матушкой, хотя никакой интрижки не было и в помине. Монарх вызвал к себе героя.

– Ходят слухи о твоем романе с моей царственной супругой, – хмуро бросил он. – Дабы сии анекдотцы пресечь, отправляю тебя военным агентом, или атташе, как в Европе называют сию должность, во Францию. С Бонапартом нам еще не раз предстоит столкнуться. Поэтому надлежит создать сеть наших шпионов из завербованных тобой персон, знающих военные и прочие государственные тайны. В средствах не стесняйся: они будут тебе выдаваться неограниченно. Для веса в обществе повышаю тебя в чине. Отныне ты – ротмистр и мой флигель-адъютант.

Так, Чернышёв попал в Париж, побывать в котором мечтал с детства. На французского императора он сразу произвел впечатление своими меткими суждениями о битвах, в коих принимал участие. Еще большее впечатление Александр произвел на французских дам. Стоило ему войти в тронный зал, как пронеслось восхищенное, многоголосное: «Ах!» Все, даже старухи, вооружившиеся лорнетами, вперили взоры в обтянутый тугими лосинами огромный детородный орган атлетически сложенного красавца. Через некоторых придворных дам, сделав оных любовницами, Чернышев завербовал их мужей – высокопоставленных военных и чиновников. Кое-кого, подобно Талейрану он обыграл в карты. Затем «простил» долг, заявив, что для него важен не выигрыш, а процесс игры с достойным соперником. Когда же коготок увязал, начинались конкретные задания по сбору информации, щедро оплачиваемые российской казной. Кому-то русский военный агент давал в долг без возврата. Чьи-то долги «по-дружески» оплачивал. Таким образом, Александр довольно быстро создал агентурную сеть, поставлявшую ему секретнейшие сведения. О некоторых документах подчас знали только три человека: составитель документа, император Наполеон и Чернышёв. Для большинства же знакомых русский военный атташе был прекрасным собеседником, дамским угодником, хлебосольным хозяином, любившим весело провести время в изысканном обществе.

На ту пирушку были приглашены уже завербованные французы. Кроме них, те, кого Александр собирался завербовать. Плюс те, кому алкоголь быстро развязывал язык. К повару-французу, тоже завербованному Чернышёвым, присоединился присланный Куракиным его личный повар, крепостной прошедший обучение во Франции, еще при дворе короля Людовика. Рекой лились вина, десятилетиями выдержанные в подвалах лучших виноделов Европы. К изыскам французской кулинарии добавился полутораметровый отварной осетр, черная и красная икра, фазан, в полном оперении, сидевший на ветке. Стоило потянуть за одно из перьев – вместе с ним отделялся кусочек искусного приготовленного, в меру приправленного специями мяса. В довершение банкета на столе появилась жжёнка – коктейль из вина «сотерн», шампанского, рома, мелко нарезанных ананасов и жженого сахара. Он окончательно развязал всем языки. Александр, пивший наравне со всеми, оставался трезвым. Перед пирушкой он изрядно поел привезенного из России сала, запивая его постным маслом. Этот способ использовали кавалеристы перед походом в гости к офицерам расквартированного неподалеку «братского» полка. После отъезда гостей военный агент записал все выуженное у последних. Донесение государю было готово.

Поспав до полудня, ротмистр нанес визит Каролине Мюрат. Та поблагодарила через придворную даму, но принять не смогла по причине нездоровья. Не смогла принять по той же причине и Полина Боргезе.

Через три дня Каролина приняла Чернышёва. Она полулежала на диване в библиотеке. Легкое платье подчеркивало прелести королевы Неаполитанской, просвечивавшиеся сквозь тончайшую материю.

– О, мой спаситель! – протянула руку для поцелуя красотка. – Как мне благодарить вас за подаренную жизнь?

– Я выполнил долг перед моим другом – вашим царственным братом, и перед вами – прекраснейших из женщин, коих мне довелось видеть, – опустился на колено офицер, целуя унизанные перстнями пальцы.

От пальцев Чернышёв перешел к ладошке, от нее к запястью. Левой рукой Каролина гладила его волосы. Вскоре она начала постанывать, затем выдохнула:

– Будь моим!

Любовь была бурной, страстной и долгой. После довольный Александр спросил:

– Я лучше твоего Мюрата?

– Мюрат – это лев, а ты – медведь. Русский медведь! – прижалась к нему женщина, которой вновь начало овладевать желание.

Дворец короля Неаполитанского ротмистр покинул лишь под вечер.

– Ничего нового, подумал Чернышёв, – выходя из дворца. – Весьма искусно, но все это я видел и в России, и в Австрии, и в Пруссии.

К Полине Боргезе он не поехал, приказав денщику Африкану Молодцову доставить туда очередную корзину цветов. Военному агенту надлежало составить донесение о сведениях, вытянутых им в разговорах с Каролиной. Та обмолвилась о визитах Талейрана и Фуше. Чернышёв сделал вид, что ревнует. Королева, дабы показать, что ревность совершенно беспочвенна передала содержание бесед с министрами. Александр убедился, что Талейран не врет, а честно отрабатывает огромные деньги, вложенные в него российской казной. Министр внутренних дел просил Каролину ходатайствовать перед императором о дополнительном выделение средств на тайных осведомителей, поскольку в народе росло недовольство наполеоновскими войнами.

Утром, едва офицер проснулся, ему принесли приглашение от Каролины отужинать у нее. Разумеется, ужин затянулся до утра. С рассветом Александр покинул дворец с тем, чтобы в полдень снова получить приглашение на ужин. Так, продолжалось три ночи подряд. Затем Чернышёв не застал Каролину во дворце. Вместо нее в постели ждала Полина Боргезе.

– Не бойтесь, сударь! Я не кусаюсь! – проворковала тоненькая жгучая брюнетка, приподнявшись на постели, и призывно обнажив небольшую, но очень красивую грудь. – Сестра не может вас принять по причине ежемесячного женского нездоровья. На ближайшие три ночи она уступила вас мне. Не будем терять времени!

В отличие от королевы Неаполитанской, принцесса Боргезе, она же – герцогиня Гваделупская многим удивила офицера.

– Эти способы я узнала от своих рабынь – негритянок с острова Гваделупа, – улыбнулась она, когда партнер выразил восхищение ее умением и страстью.

– Будь я на месте вашего супруга, ни на шаг не отпускал бы такую драгоценность, как вы, ваше высочество, – сделал комплимент Чернышёв.

– Мой муж – принц Боргезе – жалкий импотент! – вздохнула Полина. – А ты, действительно, русский медведь! Так, сестрица зовет тебя. Через три дня Наполеон и Мюрат вернутся в Париж. У нас мало времени!

На исходе третьей ночи ротмистр покинул Полину.

– Скажи-ка, братец Африкан, – спать с женщинами работа или отдых, – спросил измочаленный офицер поджидавшего его денщика.

– Разумеется, отдых, ваше благородие! – не задумываясь, ответил Молодцов. – Было бы сие дело работой, вы бы меня посылали, а так – сами по женщинам ходите!

На закате того же дня император с военачальниками вернулся в столицу. Пару дней Чернышёв отсыпался. Затем написал подробный доклад в Петербург о дислокации наполеоновских войск, экономическом положении Франции и многом другом. Государь Александр Павлович остался доволен докладом. «Отчего у меня нет таких министров, как ты, братец Чернышёв?» – прислал царь записку военному атташе.