Текст книги "007 по-советски"

Машина подъехала к ним, оттуда вышло еще трое. Все вместе они устроили короткое совещание, после чего двое вбежали во двор на противоположной стороне улицы, а остальные, забравшись назад в машину, которая поехала вниз, но, не доехав до удаляющейся компании, она свернула в боковую улочку.

А Казанцев впереди всех несся на своем необычном транспорте все дальше вниз к морю, где на набережной возвышался айсберг белого океанского теплохода.

Конец первой части

Часть вторая
«Статус-кво» для потерпевших

Глава 1. Новости с «шумного» и «жаркого» берегов

(9 августа. 8.07)

Револьвер был неправдоподобно огромен. Медленно, как во сне, рука в элегантной кожаной перчатке вставила в пустое отверстие, похожее на бесконечный, черный коридор, блестящий, пускающий «зайчики» в глаза, патрон. Щелкнул затвор, револьвер привели в боевую готовность. С той же выматывающей душу медлительностью его длинное дуло повернулось и из кромешной темноты уставилось своей пустой глазницей прямо в лицо Казанцева…

Выстрел прозвучал, как всхлип, как будто в рояле лопнула струна. Кровавый отпечаток возник на щеке красивого блондина с порочным выражением лица. Еще выстрел – и на его другой щеке зацвел экзотический цветок; но на этот раз бледно-розовый… Отпечатки женских губ с разного цвета помадой покрывали лицо блондина со все возрастающей скоростью.

Реклама на несколько минут прервала передачу новостей. В баре «Стелы Океании», рассекавшей утреннюю лазурь ровного, как стол, моря, несмотря на ранний час, было полно народу. Судя по всему, многие просидели здесь всю ночь и не собирались прерывать своего активного отдыха.

Казанцев, стоя на пороге, оглядел все помещение бара и ничего подозрительного не обнаружил. На него просто никто не обратил внимания. Не спеша, Слава пересек бар и подошел к стойке, где орудовал свеженький, очевидно только что сменившийся бармен. В ответ на его вопросительный взгляд, Казанцев попросил:

– Пива, пожалуйста!

– Американское, английское, немецкое, итальянское? – улыбнулся ему бармен и после паузы, не дождавшись ответа, спросил: – Или вы предпочитаете арабское?

Казанцев вздрогнул. Бармен, как ни в чем не бывало, в ожидании его ответа, улыбался. В его вопросе не было никакого подтекста, это была обычная формулировка, очевидно принятая у людей его профессии; а генеральный директор в их недавней встрече лишь воспроизвел ее, скопировав интонацию.

Генеральный директор… Дорогой синьор Минчели…

– Любое! – сказал Казанцев. – На ваш вкус… Бармен открыл холодильник и задумался, разглядывая разноцветные банки. Казанцев еще раз оглядел бар и остановил взгляд на экране телевизора. Звука не было, пока шла реклама, бармен убрал его, включив довольно громко разухабистую музыку. И под ее акомпонимент на экране появилась фотография генерального директора.

Выглядел он на ней чрезвычайно импозантно и самоуверенно, те, кто отбирал ее для эфира, постарались представить дорогого синьора Минчели в самом лучшем свете, то есть как преуспевающего бизнесмена, гражданина, любящего отца и мужа.

Что, надо отдать им должное, удалось. Фотография впечатляла; и вообще все бы было чрезвычайно мило, если бы ее не взяли в траурную рамку. Фотографию сменило изображение, снятое на вилле Минчели-старшего. На вид там ничего не изменилось с последнего раза, когда там побывал Казанцев, но когда оператор сделал отъезд и повел панораму, то стало видно, что вилла окружена плотным кольцом полицейских.

План поменялся, очевидно, съемочную группу «Новостей» допустили наконец на территорию. По дорожкам ходили какие-то люди в штатском и внимательно глядели себе под ноги, возможно разыскивая следы, а может, чтобы не попадать в объектив видеокамеры.

Оператор старательно, со всеми подробностями показывал налогоплательщикам условия жизни того, кто призван был стоять на страже их безопасности, а в данный момент сам более чем кто-либо другой нуждался в защите.

В объективе камеры появился комментатор, который что-то темпераментно вещал в микрофон на фоне полицейского джипа. За его спиной быстро прошли несколько человек в плащах и он, заметив их, резво кинулся за одним из них, нелепо размахивая микрофоном на длинном шнуре. Оператор поспешил за ним.

Вслед за группой людей в плащах телевизионщики проследовали в холл виллы, где в фотовспышках, ослепивших вошедших, оператор не сразу выделил главное. Но, когда ему все же удалось пробиться сквозь толпу коллег, крупно на весь экран появилось окровавленное лицо, в котором с трудом узнавался генеральный директор.

Человек в плаще, возглавлявший группу, стараясь спрятать свое волевое усталое лицо с «джеклондоновским» подбородком от множества видео и фотообъективов, что-то зло говорил сквозь зубы. Он отмахивался от вопросов журналистов, как корова от слепней, очевидно, не в силах объяснить прессе, как это его люди дважды в одном и том же месте не смогли защитить двух таких уважаемых членов общества, связанных к тому же братскими узами.

Вслед за чем на экране появилось фото Тино. В данном случае телевизионщики стремились к прямо противоположному эффекту, чем в случае с генеральным директором. Фотография Тино была явно извлечена из полицейского дела. Роднило эти два фото лишь одно – и то, и другое были заключены в траурные рамки…

Казанцев, как зачарованный, глаз не мог оторвать от телевизора. Он не обратил ни малейшего внимания на бармена, который, наконец, сделав выбор, переливал пиво из зеленой банки в высокий красивый бокал, запотевавший прямо на глазах.

– Я налил вам арабского! – сказал бармен, закончив процедуру перелива и подвигая бокал Казанцеву. – У него специфический вкус…

– Что? – очнувшись, переспросил Казанцев.

– Я говорю, что налил вам арабского! – терпеливо повторил бармен. – Оно острое, на любителя.

– Налейте мне чего-нибудь покрепче, пожалуйста! – сказал Казанцев. – Только не арабского; их коктейли, даже для меня, слишком остры… – и он вновь уставился на экран.

– Слушаюсь, синьор… – бармен начал автоматически смешивать коктейль, косясь на экран, от которого не мог оторвать взгляда странный посетитель. На его взгляд ничего из ряда вон выходящего там не происходило.

Полиция окружила часть мусорной свалки, где, наполовину присыпанный какими-то неаппетитными отходами, лежал на животе человек. Один из полицейских нагнулся и перевернул его на спину. Камера показала лицо крупным планом. Голова у человека резко мотнулась назад. Его молодое красивое лицо было спокойно и, если бы не грязь и небольшое отверстие с запекшейся кровью посреди лба, оно бы выглядело весьма привлекательно.

Кадры с убитым сменились изображением подъезда дома, из которого двое полицейских вывели красивую девушку с длинными спутанными волосами. Девушка билась у них в руках, как русалка, запутавшаяся в сетях, она пыталась вырваться, но все ее попытки ничем не заканчивались. Девушка рванулась еще раз, очевидно с особенной силой, так как чуть не упала, потянув за собой полицейских; но они в последний момент сумели устоять на ногах и удержать ее. После чего девушка обессиленно повисла у них на руках, уронив голову на грудь.

Полицейские чуть ли не волоком затащили ее в ожидавший джип. Дверь за нею захлопнулась, машина отъехала. И тогда оператор перевел камеру на табличку на доме. На ней было написано «Санта-Мария-дель-Джильо 123»…

Казанцев оторвался от экрана и посмотрел на бармена, тот поспешно протянул ему стакан. Казанцев взял его и выпил содержимое залпом, казалось, даже не почувствовав вкуса.

– Повторить? – спросил бармен. Казанцев кивнул и вновь посмотрел на экран. Там, сменяя друг друга, мелькали фотографии Минчели-старшего, «Колобка», Чако, длинного. Слава Богу, пока что без траурных рамок.

Бармен, видимо заинтересовавшись происходящим, выключил музыку и включил звук в телевизоре. Но как по команде на экране появился диктор и бодрым голосом начал рассказывать:

– …продолжаются уличные бои! – место действия Казанцев не расслышал. Диктор продолжал: – Генерал Поджеи заявил, что сформированное им национальное правительство будет отстаивать интересы государства и не позволит коммунистическим идеям подрывать благосостояние граждан. На вчерашнем утреннем заседании «комитета спасения» он четко сформулировал свою программу.

В частности он сказал: «Нужно душить в зародыше любые ростки социализма, пока они не опутали весь исламский мир. Он не менее опасен, чем сионизм. И в борьбе с этой двухголовой гидрой никакие действия не могут быть чрезмерными…» За вчерашний день в уличных перестрелках погибло и ранено около ста человек.

Как сообщил представитель национального правительства, национальная гвардия из числа войсковых соединений, оставшихся верными правительству объединенного фронта, контролирует власть почти во всех районах страны… Бои продолжаются, в основном, только на территории столицы…

Изображение диктора исчезло, и вместо него начался показ хроники, снятой со всеми жуткими подробностями: жестокими расправами, перестрелками, покалеченными и убитыми людьми, плачущими женщинами и детьми. Перед масштабами этого горя две фотографии в траурных рамках из предыдущего репортажа уже казались детской шуткой учеников колледжа, расшалившихся на уик-энде.

Казанцев протянул руку и взял бокал с пивом, который все еще стоял на стойке. Отпив из него, он сказал бармену:

– Да, вы были правы, это пиво действительно на любителя…

Глава 2. Казанцев

(9 августа, 8.10– 8.30)

Проспать почти сутки без перерыва – это мой личный рекорд. Когда проснулся, глянул на часы – глазам не поверил, долго подсчитывал – сколько спал?

Итог впечатлял.

Да, Славочка, за что тебе деньги только платят? Обрадовался, что до начальства далеко, и бока отлеживаешь, жирок завязываешь. Кстати, проголодался я смертельно… Быка бы смолотил со всеми прилагающимися гарнирами и приправами. Но только где его взять – быка? Особенно в такую рань…

А народ кругом – бодрый. Сразу видно, зря времени не теряли. Не то, что вы, дорогой товарищ Казанцев… Пока вы в контакте с койкой пересекали Средиземное море, народ не дремал. Отдыхал активно и, судя по всему, продуктивно. Того и гляди, и попозже с провизией может оказаться напряженка… С первого взгляда в глаза бросается, что все потребляли от всего сердца, не щадя живота своего…

Но по витрине бара не скажешь, что в прошедшие сутки его основательно потрясли, хотя по лицам народа сразу видно, что так оно и было, пили не щадя ни живота, ни почек, ни печени…

Как говорится, результат был налицо…

А бармен свеженький, этот явно ночь, как и ты, Славочка, провел в контакте с койкой… Может он тебя спасет от голодной смерти? По виду, похоже, не сволочь и улыбается, как положено на загнивающем Западе…

Моих «друзей» в пределах видимости не наблюдается… Впрочем, откуда им здесь взяться? Ты же, Славочка, гений! Это же семи пядей во лбу нужно быть, чтобы догадаться, что я их на скай-борде обскачу… А у них, слава Богу, такого в наличии не имеет быть…

Будем надеяться!..

Ладно, потом весь пароход, как положено, обшарю! Если в ближайшие полчаса не ухлопают… Хотя полчаса, маловато будет – не удовлетворю я своих желудочных потребностей…

И тут он мне выдал про пиво, как серпом по яйцам… И стоит – улыбается… А я как мышь мокрый… Нет, это он не с прицелом! И хотя, как говорит Геночка, повторяя шефа, «случайностей не бывает» – это как раз тот самый случай, когда исключение подтверждает правило…

И ответить я не успел, такое кино началось… Немое… Как по заказу, специально для меня… Да, ребятки серьезные – быстро управились… Пока ты спал… А ведь тоже мог, как дорогой генеральный и бедный Тино, – вечным сном… И молодая вдова на могилке твоей не зарыдает… Разве что Мариша…

Интересно, что бы мне присвоили посмертно?..

А ни хрена!

Не заработал, Славочка, не заработал! Вся твоя суета, хоть и в рамках закона, а коню под хвост! Нет свидетелей! Были и все вышли! В тираж! Или в расход! Серьезные мальчики их вывели! И показаниям их цена – дырка от бублика! Хоть и у нотариуса…

А кому это выгодно, Славочка? Пока что в накладе только наша сторона. Мухаммедовые шейхи в стороне: нет товара – нет денег… А может и товар есть, а вот денег им платить пока что всяко не нужно… Поди – докажи! Меня либо на родину, либо на тот свет – и концы в воду или в песок…

А где гарантия, что Тино и генерального не боксер с усатеньким моим Рафиком прибрали? Нет у тебя гарантий! Нету! У этих ребяток, если глядеть правде в глаза, ни своих, ни чужих… Плевать им на всех, а тем более на двадцать пять миллионов…

А Мухаммед? А что Мухаммед? У него своих миллионов хватает… Ну, допустим, не у него, а у папы-шейха… Аллах его знает, сколько у него еще таких Мухаммедов… Вот он уже полковник, а что значит полковник по их меркам? Ни фига ты, эксперт хренов, не знаешь… У них там свои законы, абсолютно свои!.. И какого беса мы все время лезем в чужие дела?

А сам-то ты?

Как все, так и я. Что поделаешь, национальная черта у нас такая – совать свой нос куда не следует? Вот и я, в рамках нашей национальной черты, сую его куда ни попадя… Знаю я для него одно очень симпатичное место…

Хотя правильно ты себя вел, Славочка, не было у тебя другого выхода: все бумаги у Мухаммеда и не факт, что он тебя живым из страны выпустил бы… Положа руку на сердце, не поручишься ты за него, Казанцев, ни перед начальством, ни перед самим собой… Нет, Славочка, тебе Мухаммеда больше всех опасаться следует!..

Береженного Бог бережет…

Господи, что они творят со своими же! Так что им еще один неверный? Я для них всего лишь неверный. И для Мухаммеда – тоже… Хоть и ханку вместе жрали… И родственники, можно сказать, по жене… Алена!.. Стоп! Это ты. Казанцев, брось! Этого только не хватало… Вспомнил! Самое время…

И тут я вдруг услышал за спиной: «Веселое местечко!»

Ба! Знакомые все лица! А он что тут делает? Здрасьте-пожалуйста… Картина Репина «Не ждали»…

Глава 3. Высадка десанта

(9 августа. 9.30—18.40)

– Веселое местечко… – услышал Казанцев за спиной знакомый голос.

– А? – очнулся он от задумчивости и только тут понял, что фраза была произнесена по-русски.

Он, стараясь не делать резких движений, медленно повернулся.

Рядом с ним на высоком табурете сидел его попутчик по самолету. Как и в прошлую их встречу в руках у него была пачка иностранных газет. Казанцев в знак приветствия поднял бокал с пивом. Попутчик рассеянно кивнул и вновь отвернулся к телевизору.

– Даже в сравнении с Италией там чересчур жарко… – сказал он.

– Да… – неопределенно протянул Казанцев. Случайности сами по себе подозрительны, но подобная их плотность – подозрительна втройне. Казанцев задумчиво тянул пиво, не спуская глаз со своего самолетного знакомца, невесть как залетевшего на один с ним пароход.

«Новости» подошли к концу, и попутчик тяжело повернулся на табурете к Казанцеву и спросил:

– Вы что, любитель жаркого климата?

– А вы? – вопросом на вопрос ответил Слава.

– Ну что вы… – попутчик усмехнулся и руками как бы очертил размеры своего тела. – Разве я похож?

– Однако, там, – Казанцев кивнул в сторону «жаркого» берега, – осторожные люди нужны просто позарез… А?

Попутчик рассмеялся и, оглядев Казанцева с ног до головы каким-то оценивающим взглядом, отпарировал:

– Судя по тому, что вы плывете в ту же сторону, – и не очень осторожные люди там тоже нужны…

– А неосторожные люди везде нужны! – резко ответил Казанцев. – Так уж исторически сложилось…

– Да уж… – попутчик пошевелил пальцами. – Впрочем, вы правы – с неосторожными людьми острый дефицит на планете. Вы читали? – он потряс пачкой газет. – Судью не могут найти! Восторг неизъяснимый… Шестеро сальвадорских солдат убили четырех американских миссионеров. Восемь месяцев не могут найти судью, который бы решился слушать это дело…

– Как вы в прошлый раз говорили? – усмехнулся Казанцев. – «Всегда найдутся недовольные…» – процитировал он. – А у недовольных, как правило, никогда не ощущается недостатка в оружии… Некоторые страны просто удержаться не могут от поставок оружия при таких условиях нужно быть действительно очень неосторожным человеком или же сумасшедшим, чтобы стать судьей на подобном процессе… – Казанцев машинально крутил в руке пустой бокал. – Вот так! – подвел он черту под всем сказанным и со стуком поставил бокал на стойку.

– Повторить? – тут же среагировал бармен.

– Да! – кивнул ему Казанцев и по-русски попутчику. – Хочу выпить за неосторожных людей.

Бармен достал из холодильника банку с пивом и ловко перелил ее содержимое в бокал.

– Вам? – обратился он к попутчику.

– Мартини…

Бармен красивым движением выставил на стойку еще один бокал, не глядя, выхватил из-под стойки бутылку, плеснул в него вино и, добавив несколько кубиков льда, отошел.

– Присоединяюсь! – сказал попутчик и поднял бокал на уровень глаз, разглядывая содержимое на свет.

– Вы? – удивился Казанцев с издевкой. У него вдруг появилась потребность разрушить стену невозмутимости своего собеседника. – Осторожный человек, который гордился своей осторожностью?

Попутчик отпил из своего бокала и, еще раз оценивающе оглядев Казанцева, сказал:

– Если когда-нибудь в любой точке планеты понадобится судья, чтобы осудить любое фашистское дерьмо – я к вашим услугам. – Он допил мартини и, похлопав Казанцева по плечу, предложил: – Пойдемте позавтракаем, судя по вашей агрессивности, вы способны сейчас съесть быка…

Корабль стоял на рейде. Гавань была видна как на ладони, до нее было не более полумили. В мягких лучах садившегося солнца панорама пустого порта казалась нереальной. Застывшие краны, как попало брошенные машины, догорающий склад, тюки, контейнеры, громоздящиеся в полгоризонта – все это вызывало у глядящего ощущение чего-то неземного, инородного…

– Когда бросят нейтронную бомбу, – подумал Казанцев, – вся земля будет выглядеть точно так же… Тихо, мирно и никаких проблем с людьми…

Он стоял на верхней палубе, облокотившись о перила, выше был только капитанский мостик. Где-то далеко внизу тихо плескались волны. А перед глазами за современною громадою порта простиралась панорама из «Тысячи и одной ночи»…

Казанцев глядел на этот арабский город в жаркой дымке начинающегося заката и наслаждался тишиной и покоем. Как бы там дела не сложились дальше, а эти несколько часов передышки нужно было использовать до последней капли. Сейчас он стоял на границе, где морской прохладный бриз сталкивался с доменным жаром берега, полностью расслабившись, отдыхал. Он даже глаза закрыл. А когда открыл, вдруг сразу весь подобрался, как рысь перед прыжком, еще ничего не случилось, но что-то, не зависящее от него, толкнуло его в грудь и сердце учащенно забилось.

Вдруг краем глаза он уловил в застывшем безжизненном мареве порта какое-то движение. Он прищурился и поглядел в ту сторону, но, низко опустившееся над горизонтом, солнце лупило прямо в глаза; и он мог уловить лиши какие-то, мелькающие между горами контейнеров, огромные тени и силуэты.

Некоторое время он не мог понять, что же привлекло его внимание, пока через какое-то время из-за здания одного из складов вынырнуло тупое рыло грузовика, волокущего за собой сороконожку контейнера.

Грузовик медленно выполз на открытое место и на какой-то миг перекрыл солнечный свет. И тут Казанцев увидел, что его кабина выкрашена в ярко-желтый цвет. Золотясь в лучах солнца, грузовик покатил вдоль причала; и в то же время на открытом месте появился второй, за ним третий. Они возникли у него перед глазами, как мираж в пустыне…

Казанцев даже зажмурился, и головой помотал, как бы отгоняя наваждение, но когда секунд через тридцать поднял веки, грузовики никуда не исчезли – все десять контейнеров, вытянувшись цепочкой, ползли к выходу из порта.

Слава еще какое-то мгновение, как завороженный, смотрел на эту картину, потом сорвался с места и, перескакивая через две ступеньки, бросился вверх по трапу.

Возле капитанского мостика он натолкнулся на довольно большую группу пассажиров, которая взволнованно дискутировала с помощником капитана.

– Город на военном положении, господа… – вежливо бубнил помощник, повторяя эту фразу, очевидно, раз десятый. – При первой возможности, мадам… – обратился он к полной даме, размахивающей зонтиком и что-то гортанно пытавшейся ему втолковать по-арабски. – Не волнуйтесь… ничего опасного с нами не может произойти… Это исключено!..

Дама не отставала, она повысила голос.

– Это невозможно! – в конце концов не выдержал помощник капитана и в свою очередь повысил голос. – Порт захватили мятежники!

При последних словах дама заверещала еще громче, ее говор напоминал кудахтанье потревоженной курицы. Помощник капитана между тем, взяв себя в руки, прежним монотонным голосом сказал:

– Я еще раз повторяю, не волнуйтесь! Мы всегда успеем отойти на безопасное расстояние. Наш радист поддерживает постоянную связь с законными властями…

– Вам тоже необходимо срочно попасть на берег? – окликнул Казанцева, стоящий тут же попутчик.

– Позарез! – кивнул Слава и через плечо попутчика поглядел в сторону порта, где все еще мелькал зад последнего контейнера. Попутчик, проследив за его взглядом, оглянулся. Но ничего уже не успел увидеть, так как последний грузовик, свернув с причала, скрылся за пакгаузом. Оглядев безжизненный порт, попутчик подвел итог:

– Безнадежно!

– А вплавь? – вслух подумал Казанцев.

– А дальше что? – вздохнул попутчик. – Слышали, что говорит помощник, – порт в руках мятежников. Хочешь – не хочешь, а сиди тут… Как это у нас говорится в родном Отечестве, – «хоть видит око, да зуб неймет»…

– Да… – Казанцев задумался.

– Хуже всего, – подлил масла в огонь попутчик, – что стоянка тут до шести утра по расписанию… Если не найдут способа, не угрожая нашей безопасности, доставить нас на берег – придется плыть дальше… А в ваши планы, как я понимаю, дальнейшее путешествие морем никак не входит?

Казанцев вновь поглядел в сторону порта. В этот момент контейнеры, влекомые грузовиками, показались вновь. Они приблизились к проходной и остановились.

– Дальнейшее путешествие морем, – задумчиво ответил он, – как вы справедливо заметили, в мои планы никак не входит…

Пассажиры, окружившие помощника капитана, продолжали возмущаться, но как-то неуверенно. Было видно, что первоначальный задор начал угасать, а последнее заявление помощника насчет мятежников и вовсе выбил осаждавших из наступательной колеи.

Они все еще размахивали руками и говорили громко и взволнованно, но двое или трое, поняв безнадежность своих притязаний, начали отодвигаться к трапу, ведущему на пассажирские палубы.

Дама с зонтиком, нужно отдать ей должное, покинула мостик последней. Она все еще возмущалась, но гром и молнии теперь уже сыпались на голову красивого седого человека с усталым профилем римского императора, одетого во все белое и с тростью в руке. Все выпады своей спутницы он воспринимал со стойким спокойствием, достойным истинного римлянина.

Делегация спустилась на пассажирскую палубу и расстроено последовала к стойке бара возле бассейна, в котором веселились туристы. Заботы пассажиров, нуждающихся в высадке на берег, им были до фонаря, они беззаботно дурачились, то и дело с визгом и хохотом ныряя в бассейн; драма чужого народа разыгрывающаяся всего в какой-то миле от них, ничуть их не задевала. Они заплатили свои деньги и хотели за них получить сполна отдыха и удовольствий. На берегу им хватало своих проблем, чтобы во время отпуска сопереживать чужим.

Бар при бассейне работал на пределе возможностей. Бармен и три официантки едва успевали удовлетворять запросы всех жаждущих. Короче, веселье было в самом разгаре…

Взрывом хохота был встречен пожилой мужчина, который появился возле бассейна. Он, слегка покачиваясь, шел, волоча за собой серфинг довольно солидных размеров. Он перевалил его через невысокий бортик бассейна и прыгнул вслед за ним в воду.

Под одобрительный хохот и аплодисменты присутствующих, он вскарабкался на доску и попытался поставить парус. Хохоча и улюлюкая, вся компания дула изо всех сил, тщетно стараясь заменить фанату серфинга ветер. Пробалансировав на доске какое-то время, он с шумом и фонтаном брызг свалился в воду.

– Черт и черт! – отплевываясь, ругался мужчина, вновь пытаясь влезть на доску. – Что же я даром, по-вашему, этот гроб за собой тащил? Мне определенно обещали купание на всех пляжах и отличные волны! – ему удалось вновь влезть на доску, и с нее он продолжил свое выступление, как с трибуны. – Если меня не выпускают на пляж, то я требую, чтобы мне обеспечили волны в бассейне! Пусть передадут мои требования капитану.

Компания просто зашлась от смеха. А пожилой любитель серфинга вновь плюхнулся в воду.

Казанцев безразлично смотрел на эту веселую возню, но вдруг какая-то мысль пришла ему в голову, и он оживился. Глаза его сверкнули озорным огнем.

– Я сейчас… – кивнул он попутчику и быстрым шагом отправился в сторону бара. Подойдя к стойке, он заказал бутылку виски и попросил, чтобы ее откупорили. Когда бармен, скрутив пробку, подал ее ему, Слава, сделав большой глоток прямо из горлышка, сопровождаемый удивленными взглядами бармена и официанток, вернулся назад к бассейну.

Любитель серфинга все еще продолжал в нем бесславную борьбу с предметом своей любви. Подойдя к самой кромке, Казанцев громко, стараясь перекричать гвалт, обратился к нему:

– Держу пари, приятель, что вам не выдержать на этом самокате и пяти минут в открытом море… – он подмигнул попутчику.

Тот понимающе усмехнулся.

– Об этом не может быть и речи! – тут же подыграл он ему. – Раз он в бассейне с него сваливается, так что же будет на волнах? Гиблое дело! Пусть даже и не пробует.

Провокация попутчика сработала с первой попытки: любитель серфинга, как говорится, заглотнул крючок до слепой кишки.

– Это кто не продержится? – возмутился он и угрожающе двинулся в сторону Казанцева и его сообщника. При этом он в очередной раз плюхнулся с доски в воду. Но, как видно, вода в бассейне была как следует подогретой и посему боевого пыла любителя серфинга не остудила. – Бьюсь об заклад на что угодно, – завопил он, отплевывая во все стороны воду, – что я на этой штуке доплыву до Америки и назад!

– Да здравствует наш Колумб! – тут же завопил кто-то из его компании.

– Виват! – заорали все хором.

Любитель серфинга выбрался из бассейна и направился прямиком к Казанцеву. Их тут же окружили. Казанцев, как ни в чем ни бывало потягивал виски из горлышка своей бутылки.

– Выпейте, приятель! – протянул он бутылку подошедшему мужчине. – Выпейте и забудем об этих глупостях.

– То есть как это забудем? – возмутился мужчина. – Испугались пари? – он демонстративно игнорировал протянутую ему бутылку.

– Я, к вашему сведению, ничего не боюсь! – тут же приняв воинственную позу, заявил Слава. – А тем более вашего вшивого пари!

– Это у кого вшивое пари? – мужчина встал в не менее воинственную позу. – Хотите на тысячу долларов?

Слава сделал вид, что раздумывает. Мужчина с торжеством оглядывал присутствующих.

– Согласен! – наконец громко произнес Казанцев. – Начинаем немедленно!

– Сию секунду! – подтвердил мужчина. – Давайте-ка свою бутылку сюда! – он почти вырвал бутылку у Славы из рук и сделал несколько больших глотков.

Возле трапа, который спускали двое матросов, собралась большая толпа болельщиков. Тут же стоял помощник капитана с видом человека, из двух зол выбирающего меньшее. Болельщики были возбуждены до крайности и заключали пари разного достоинства и разной степени глупости. Казанцев уже в одних плавках стоял в самом центре этой толпы напротив любителя серфинга и яростно препирался с ним.

– Это я доплыву до Америки и назад! – кричал мужчина. – И кто в этом сомневается, готов с тем биться об заклад на тех же условиях…

– Нет, приятель, – убеждал его Слава, – это я первый сказал, что доплыву до Америки и назад! У меня есть свидетели! – он кивнул в сторону попутчика.

Тот важно кивнул.

– Бьюсь об заклад! – не желая никого слушать, талдычил любитель серфинга, доказывая этим, что всяческие пари он любит не меньше.

– Я этой штуки до сегодняшнего дня в глаза не видел, – гнул свою линию Казанцев, – Но держу пари, что с ней справится любой сопляк…

Это новое направление в споре сбило мужчину с его позиций и он, тут же попав в новую колею и увязнув в ней, закричал:

– Бред! Я этому учился целый год!

– А я говорю, что любой сопляк… А год этому учиться мог только всякий… – Слава сделал паузу, как бы подыскивая определение способностям мужчины.

Но тот не стал ждать, пока Казанцев найдет ему достойное название, и завопил:

– Что? Вы забываетесь!

Тут нашел нужным вмешаться старший помощник.

– Не кипятитесь, господа! – примиряюще сказал он. – Давайте определим условия пари!

Казанцев удовлетворенно усмехнулся.

– Давайте! – поддержал он помощника капитана.

– Если он доплывет, не свалившись, хотя бы… – тут же вмешался мужчина, – хотя бы… до маяка! – он указал на белую башенку, возвышавшуюся при входе в гавань. – И обратно! Я готов уплатить тысячу долларов.

– Согласны? – спросил у Славы помощник капитана.

– Еще бы! – кивнул Слава.

– Тогда приступим! – торжественно объявил помощник и зачем-то поглядел на часы.

Трап был спущен. Казанцев взял серфинг и сбросил его в воду. Потом, оглянувшись на попутчика, махнул ему рукой и прыгнул за борт.

Чтоб не вызвать подозрения он долго влезал на доску и с трудом утвердившись на ней еще какое-то время нелепо размахивал руками, стараясь удержать равновесие. Глядя на его усилия, толпа болельщиков от души веселилась и заключала все новые пари, в основном на то, сколько минут он продержится на доске.

Казанцев же выделывал на доске головокружительные трюки, становился на четвереньки, ложился плашмя – одним словом, изо всех сил старался оправдать свое утверждение, что он сегодня в первый раз видит серфинг. Прокувыркавшись таким образом минут десять, он решил, что со зрителей довольно, и за свои деньги они получили достаточно удовольствий. Встав во весь рост на доске, он подхватил из воды треугольник паруса.

Легкий ветер как будто только ждал этого, он надул парус и неожиданно легко понес серфинг с Казанцевым к видневшемуся невдалеке маяку. Казанцев, отбросив свое притворство, умело балансировал на доске, легко управляя парусом. Корабль с каждой минутой удалялся все дальше, и вот уже прямо перед ним выросла стройная белая колонна маяка.

Последние лучи солнца скользнули по голубой поверхности, и серые сумерки стерли с нее маленькую фигурку на доске с парусом. Как не вглядывались болельщики, они уже не могли увидеть, что, подплыв к маяку, Казанцев, вместо того, чтобы повернуть назад к кораблю, умело управляясь с парусом, направил серфинг к едва заметной в сумерках полоске пляжа, начинающегося сразу за территорией порта…