Текст книги "Русские средневековые сады: опыт классификации"

Светские сады

В отличие от культовых садов, которые начинают утверждаться на Руси после принятия христианства, светские средневековые сады в гораздо большей мере зависели от местных традиций, обусловленных природно-климатическими условиями и укладом жизни восточных славян. На протяжении многих столетий местное население выращивало фруктовые деревья, наделяя их особым семантическим статусом и связывая с ними свою собственную судьбу.

Изначально сады входили в состав только сельской усадьбы, поскольку именно село было древнейшим типом славянского поселения.[204]204
  Этнография восточных славян: очерки традиционной культуры. М., 1987 (Раздел: «Поселения». Автор — М. Г. Рабинович). С. 205–207.


[Закрыть] Позже складываются и иные разновидности сельских поселений: погосты, займища, починки, деревни и др. Все они способны были вместить довольно обширные усадебные участки. Однако все эти насаждения имели хозяйственное назначение и, очевидно, не предусматривали каких-либо особых декоративных решений. На обыденном уровне писатель XII в. Климент Смолятич, будущий митрополит, подразделял утилитарные посадки на две группы: «огороды с садом» и «огороды с капустой».[205]205
  Никольский Н. О литературных трудах митрополита Климента Смолятича, писателя XII в. СПб., 1892. С. 178.


[Закрыть]

Появление на Руси декоративных светских садов связано с социальным расслоением населения и формированием городских поселений, которые, в свою очередь, оказали влияние и на обустройство сельских усадеб феодалов. Высокая плотность населения в городах и сравнительно небольшие площади усадебных владений требовали рационального отношения к их использованию и сказывались на размерах и характере садов. Именно в этот период закладываются основы структуры различного типа городских поселений. Серьезным стимулом в развитии садоводства стало принятие христианства, способствовавшее тесным контактам со странами христианского мира, в том числе прямым заимствованиям из их культур.

Сады в городских усадьбах

Усадьба как главная составная часть города вмещала в себя комплексы жилых и хозяйственных построек, а также примыкавшие к ним сады-огороды. Согласно изысканиям специалистов, «огороды» (т. е. огороженные участки с садовыми и овощными культурами) находились не только в пределах церковных или монастырских дворов, но и в составе городских.[206]206
  Кирьянов А. В. История земледелия Новгородской земли / Труды Новгородской археологической экспедиции // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1952. С. 321.


[Закрыть]

Как показали исследования последних лет, размеры усадеб, в зависимости от социального статуса владельцев и местонахождения последних (т. е. в детинце, в границах укрепленного города или за его пределами), варьировались от 130 до 1,5 тыс. м² и более.[207]207
  См.: Сорокин А. Н. Благоустройство усадеб в древнем Новгороде // Историческая археология: традиции и перспективы. М., 1998. С. 248.


[Закрыть] Эти данные, полученные в результате многолетнего археологического изучения древнего Новгорода, находят принципиальное подтверждение при раскопках и других городов[208]208
  См.: Хорошев А. С. Новгородские усадьбы X–XV вв. // Историческая археология: традиции и перспективы. С. 411–424; Кутовой А. И. Усадьбы как основные элементы градостроительной структуры древнерусского города // Древнерусский город (Мат-лы Всесоюзной археологической конференции, посвященной 1500-летию города Киева). Киев, 1984. С. 65–87; Бубенько Т. С. Планировка и застройка средневекового Витебска (X–XIV вв.) // Пстарычна-археалагічны зборнік. Мінск, 1996. № 8. С. 63; Жиров Ю. Э. Усадьба первой трети XIII века «ветчаного города» Владимира-на-Клязьме // Славянский средневековый город (Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Т. 2). М., 1997. С. 82–93 и др.


[Закрыть] с той лишь разницей, что в них отмечается своя система соотношений больших, средних и малых дворов.

Конечно же, наиболее значительные садовые насаждения могли находиться в богатых, а значит, самых обширных и благоустроенных усадьбах самых крупных городов. Известно, например, что в одном только Киеве, преимущественно в Верхнем городе, располагалось более 50 княжеских и боярских владений.[209]209
  См.: Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989. С. 88–89.


[Закрыть] Однако насыщенность их различного рода постройками, в том числе принадлежавшими вассалам, была такой, что основная часть городских хозяйственных «огородов» размещалась за границами крепостных стен, поблизости от Золотых ворот, в основном между Лядскими воротами и Копыревым концом.[210]210
  ПСРЛ (Ипатьевская летопись). М., 1962. Т. 2. Стлб. 326, 375, 428, 458.


[Закрыть] На это неоднократно указывает летопись. В Великом Новгороде также в районах с плотной застройкой основная часть садов-огородов выносилась на городские окраины.[211]211
  См.: Сорокин А. Н. Благоустройство усадеб в древнем Новгороде. С. 254.


[Закрыть]

В самих же городских усадьбах, судя по археологическим исследованиям, обычно устраивались компактные сады. Ряд подобных садов был обнаружен на территории Новгорода в слоях домонгольского периода. Основу их составляли 4–5 или несколько большее количество яблонь, а также буквально единичные деревья других видов, например груши.[212]212
  См.: Колчин Б. А., Янин В. Л. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сборник: 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С. 27; Сорокин А. Н. Благоустройство усадеб в древнем Новгороде. С. 252–254; Колчин Б. А. Сады древнего Новгорода. С. 324–328.


[Закрыть] Один из садов, вскрытый археологами у стен детинца, занимал площадь всего около 0,03 га.[213]213
  Колчин Б. А. Сады древнего Новгорода. С. 324–328.


[Закрыть] Поскольку он принадлежал ремесленнику, можно предположить, что в богатых дворах насаждения могли быть более обширными.

Расположение деревьев на садовом участке, имевшем близкие к квадрату очертания, зачастую не подчинялось определенному порядку. Деревья отстояли друг от друга на возможно большем расстоянии.[214]214
  Колчин Б. А. Сады древнего Новгорода. С. 324–328.


[Закрыть] Должно быть, такая расстановка преследовала сразу несколько целей: добиться их оптимального солнечного освещения, заполнить образовавшееся пространство какими-либо овощными культурами, а может быть и цветами, и, не исключено, создать некий декоративный эффект. Последнее предположение не покажется надуманным, если принять во внимание и другие археологические свидетельства. Перед домами и во дворах горожан нередко встречались и «одиночные корни с пнями: яблоня, груша, рябина, ель, дуб и даже кусты роз».[215]215
  Колчин Б. А., Янин В. Л. Археологии Новгорода 50 лет. С. 27.


[Закрыть] Очевидно, что эти растения, среди которых были не только фруктовые деревья, служили своеобразным украшением двора, тем более что многие из этих деревьев и кустарников примыкали к жилищу. Особого внимания заслуживает и отмеченный факт культивации в Новгороде кустов розы, опровергающий утвердившееся в отечественной литературе мнение Адама Олеария о появлении на Руси этих цветов только в первой половине XVII столетия.[216]216
  Олеарий А. Описание путешествия в Московию. М., 1996. С. 173.


[Закрыть] Между тем Адам Олеарий в составе шлезвиг-голштейнского посольства дважды в 30-е гг. XVII в. посетил Россию (в том числе Новгород и Москву).

В целом сады, согласно археологическим данным, не получили в Новгороде во времена его независимости широкого распространения. Только в последующий период при дворах горожан гораздо чаще начинают упоминаться огороды и сады.[217]217
  См.: Сорокин А. Н. Благоустройство усадеб в древнем Новгороде. С. 248–249.


[Закрыть] Возможно, речь здесь идет об особых участках «огородной» или «садовой» земли, существовавших как довольно автономное от жилой застройки место, где производилась продукция сугубо хозяйственного назначения. В таких садах выращивали десятки и даже сотни фруктовых деревьев.[218]218
  См.: Великий Новгород во второй половине XVI в. Сб. документов / Сост. К. В. Баранов. Спб., 2001. С. 56–57.


[Закрыть] Другое дело – неоднократно упоминаемые «садки», длина которых и в позднее Средневековье по-прежнему колебалась в пределах 4–7 саженей, а число деревьев редко превышало 5—10.[219]219
  Там же. С. 59–60.


[Закрыть]

Говоря о месте садовых насаждений в древнерусской усадьбе, важно иметь в виду, что она нередко подразделялась на две составные части – «чистый» и «черный» (или хозяйственный) дворы, каждый со своим комплексом сооружений. Хотя такое подразделение, по мнению специалистов, нельзя считать всеобщим,[220]220
  См.: Сорокин А. Н. Благоустройство усадеб в древнем Новгороде. С. 274.


[Закрыть] наличие самой тенденции к выделению парадной части двора подразумевает использование и декоративной функции сада. На это указывает и приведенное выше свидетельство археологов о насаждении рядом с жилищем не только фруктовых, но и иного рода деревьев, а также кустарников, явно предназначенных для его украшения и создания уюта за счет прилегавшей к нему зоны. Иного использования декоративных растений в стесненных условиях городских усадеб трудно себе представить.

Наряду с городскими усадьбами, в которых выделялись «чистые» дворы, существовали и такие, где полноценная хозяйственная половина просто не была предусмотрена. Речь здесь идет о княжеских «красных» дворах. Обычно в литературе это словосочетание истолковывается только по одному из возможных значений слова «красный», т. е. как «красивый». Между тем, принимая во внимание контекст, включающий словосочетания «красный двор» или «красный сад», не подразумевающий эстетических оценок, следует признать, что они имеют уже иное значение – «главный, парадный».[221]221
  Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 1981. Вып. 8. С. 20; Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. М., 1985. Т. 12. С. 109.


[Закрыть] Именно такой «красный двор», находившийся в Киеве, принадлежавший незадолго до этого скончавшемуся, судя по контексту известия, князю Юрию Долгорукому, согласно летописному свидетельству, был разграблен горожанами в 1157 г.[222]222
  ПСРЛ. М., 1962. Т. 2. Стлб. 901.


[Закрыть] Можно предположить, что составной частью парадного двора были декоративные «красные» сады. Об их существовании говорится в летописи и в связи со строительством князем Даниилом Романовичем замка (г. Холм),[223]223
  Там же. Стлб. 845.


[Закрыть] а также уже в поздних источниках, повествующих в основном о кремлевских «красных» садах.[224]224
  См.: Снегирев И. Взгляд на историческое древнее садоводство в Москве до Петра I. М., 1853. С. 8, 12 и др.


[Закрыть] Весьма вероятно, «красные» сады устраивались на Руси при богатых дворах и ранее знаменитых кремлевских, по крайней мере во второй половине XIV – первой половине XV в. Во всяком случае, неизвестный суздалец, отправившийся в 1437 г. вместе с русской делегацией на Флорентийский собор, в своих путевых заметках отметил и в немецком городе, через который они проезжали, наряду с прочими достопримечательностями («вельми чудными» городом, палатами, монастырями) «садове красны».[225]225
  Хожение на Флорентийский собор Неизвестного Суздальца // Книга хожений. Записки русских путешественников XI–XV вв. М., 1984. С. 139.


[Закрыть] Прямые свидетельства о русских городских садах, не только как хозяйственных объектах, но и источнике наслаждений, содержатся в книге итальянского литератора Павла Йовия о Московии, впервые изданной в 1525 г. В сочинении, составленном в основном со слов русского посланника Дмитрия Герасимова, говорится, что в Москве «почти все дома имеют при себе отдельные сады как для разведения овощей (в данном контексте, фруктов. – В. Ч), так и для удовольствия (выделено мною. – В. Ч), отчего редкий город по своей окружности кажется много большим (чем Москва)».[226]226
  Павел Йовий. Книга о московском посольстве к Иоанну Руфу, архиепископу Константинопольскому // Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М., 1997. С. 271–271.


[Закрыть] Здесь обращает на себя внимание не только факт очевидного увлечения москвичей в начале XVI в. садоводством, но и их стремление использовать декоративные возможности приусадебных посадок. Правда, источник не уточняет вопроса о том, был ли при каждом доме один сад или несколько и чем они отличались друг от друга.

Информацию о большом количестве «увеселительных» садов в Москве, уже применительно к более позднему времени, подтверждает швед Петр Петрей де Ерлезунд, дважды побывавший в России в течение первого десятилетия XVII столетия. По его словам, «в городе много деревьев и увеселительных садов, занимающих довольно места».[227]227
  Петрей П. История о великом княжестве Московском // О начале войн и смут в Московии / Исаак Масса, Петр Петрей. М., 1997. С. 161.


[Закрыть]

Значительный интерес к «увеселительным» садам проявляли в XVII в. и русские, побывавшие в европейских странах. Дошедшие до нас статейные списки посольств (своеобразные отчеты о поездках) второй половины XVII в. наглядно демонстрируют, что в круг внимания русских посланников и путешественников попадали и сады с их обустройством и разнообразным наполнением – растениями, постройками, фонтанами и т. п.[228]228
  См.: Головин В. П. Италия в восприятии русских путешественников второй половины XVII века // Итальянский сборник. М., 1999. Вып. 1. С. 104–119.


[Закрыть] Примечательно, что в этих описаниях преобладают «внешние» характеристики садов, а не вопросы их продуктивности и хозяйственного обеспечения. Например, стольник В. Б. Лихачев, побывавший с русским посольством во Флоренции в 1658–1659 гг., пишет об увиденной «красоте в садах». Посланник замечает там кедровые и кипарисовые деревья, «яблоки предивныя», «виноград двойный» (т. е. белого и вишневого цвета) и проч.[229]229
  Статейный список посольства В. Лихачева во Флоренцию // Древняя российская вивлиофика. М., 1788. Ч. 4. С. 344–353.


[Закрыть] Особенно глубоко в мир садово-паркового искусства погрузился в своих путевых заметках об Италии, датированных 90-ми гг. XVII в., стольник П. А. Толстой, обучавшийся в Венеции морскому делу. Он фиксирует особенности планировки, ландшафтной организации, своеобразие таких сооружений, как гроты, павильоны, скульптуры («а поставлены те все подобия промеж цветов для украшения того саду»), лабиринты. Наибольшее любопытство у стольника вызывали фонтаны, которые, по его словам, «зделаны преудивительным мастерством».[230]230
  Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699. М., 1992. С. 60, 69 и др.


[Закрыть]

Конечно же, пристальное внимание к зарубежным садам и паркам в XVII столетии было продиктовано внутренними потребностями русского общества. Полученные свидетельства в этой области, несомненно, находили свой отклик и в России в отечественном садоводстве. Хотя подробные данные на этот счет пока не известны, больше других славились на Москве «красные сады» именно таких государственных деятелей, как А. Л. Ордин-Нащокин и В. В. Голицын,[231]231
  См.: Собчаков В. И. Краткий очерк садоводства в Москве до Петра I // Журнал Российского общества любителей садоводства в Москве. М., 1864. Кн. 2. С. 83.


[Закрыть] которые были очень тесно связаны с Посольским приказом и даже возглавляли его в разные годы. Не исключено, что популярность принадлежавших им садов объясняется использованием в них достижений европейского садово-паркового искусства, с которыми у посольских деятелей были возможности познакомиться довольно основательно.

Явно преимущественно декоративное назначение имел «красный сад», устроенный примерно в середине XVII в. напротив государевой «постельной» комнаты у алтарей церкви Спаса на Бору. Известно, что через этот сад к Царицыным хоромам была проложена аллея, по которой в 1674 г. был осуществлен торжественный проход царя Алексея Михайловича в покои царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной в связи с объявлением царским наследником царевича Федора. Сад просуществовал до 1681 г., когда из-за перестройки некоторых зданий дворцового комплекса он был вырублен, а его место заняла площадь.[232]232
  См.: Снегирев И. Взгляд на историческое древнее садоводство в Москве до Петра I. С. 12.


[Закрыть]

К роскошным комплексам с садом, созданным под очевидным влиянием дворов высших кремлевских сановников, можно отнести архиерейскую усадьбу ростовского митрополита. Сад в ее составе впервые упомянут в Описи 1691 г., составленной вскоре после смерти местного владыки Ионы Сысоевича, бывшего в течение двух лет местоблюстителем патриаршего престола. В 1664 г. после возвращения Ионы в Ростов там со столичным размахом началось сооружение и обустройство архиерейской резиденции, которое продолжалось более 25 лет. Тогда же был разбит и центральный усадебный сад. Он располагался напротив главного входа на территорию ансамбля, который оформляли парные башни и надвратный храм Воскресения Христова. Своеобразным ядром сада являлся небольшой пруд с лебедями, который с трех сторон обступают каменные палаты. Судя по всему, от основной аллеи, окружавшей пруд (как это было в кедровой роще при ярославском Толгском монастыре), к каждому из зданий и к главному входу лучами расходились дорожки (сходная планировка отмечалась нами в Пафнутьевском саду у стен Троице-Сергиева монастыря). Кроме капитальных кирпичных стен с башнями, сад имел и свою внутреннюю ажурную ограду, не препятствовавшую его обозрению, на что указывает приходно-расходная книга архиерейского дома 1696 г., где говорится о покупке трехсот специально выточенных балясин (фигурных столбиков для перил). И хотя яблоки из этого сада продавались ежегодно, его утилитарная хозяйственная функция, как справедливо считают исследователи данного памятника, была второстепенной.[233]233
  См.: Мельник А. Г. Сады Ростовского Кремля // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1990. М., 1992. С. 459–464.


[Закрыть]

Историки уже давно обращали внимание на так называемый «малый городской усадебный сад» бояр Стрешневых в Москве, зафиксированный на сохранившемся чертеже XVII в.[234]234
  См.: Дубяго Т. В. Регулярные сады и парки. Л., 1963. С. 16; Вергунов А. П., Горохов В. А. Вертоград: садово-парковое искусство России (от истоков до начала XX века). М., 1996. С. 44.


[Закрыть] (ил. 9). Двор В. И. Стрешнева, находившийся на месте нового здания Российской государственной библиотеки, своими главными двухпролетными воротами был обращен в сторону Кремля. В глубине обширного участка (около 2 га) находились хоромы, соединенные переходом с церковью. Сразу за домом в непосредственной близости от него длинной продольной полосой у задней границы двора располагался сад, размер которого впечатляет: в длину он достигал 33 саженей, а в ширину – 20,5 саженей. Хотя планировка самого сада на чертеже не показана, судя по упорядоченности обозначенных усадебных объектов, он, вероятно, имел регулярный характер. Размеры сада, исходя из плана, были сопоставимы с совокупной площадью хором и храма. Вместе с тем садовый участок был не симметричен этому комплексу, а немного сдвинут к одному из углов усадьбы.

Ил. 9. План двора боярина В. И. Стрешнева с садиком вдоль хором. XVII в. РГАДА

Несколько уточняет наше представление о составе городских усадебных садов описание двора стольника Петра Хитрово, датированное 1674 г.: «.горница на жилом подклете, изба белая с сеньми передними, около двора 18 звен забору; на том же дворе сад, в нем 4 черемхи, 2 рябины».[235]235
  Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1870. Т. 6. № 111.


[Закрыть] Из приведенного текста следует, что сад здесь «привязан» к жилому дому, а росшие в нем деревья имеют явно декоративное назначение. О том, что это было распространенным явлением, сообщает Яков Рейтенфельс: «Богатые люди присоединяют к городским домам своим садики, засаженные пахучими растениями».[236]236
  Рейтенфельс Я. Сказания о Московии // Утверждение династии. М., 1997. С. 355.


[Закрыть]

В отличие от богатых усадеб, где к жилищу примыкали красные сады, во дворах простых горожан сад и огород чаще всего составляли единое целое, были смешанными, и нередко между деревьев располагались грядки с овощами.[237]237
  См.: Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. М., 1960. Т. 1. С. 180.


[Закрыть] Однако и в них присутствовали не только фруктовые деревья. Согласно одному из старых описаний, «бордюр садов составляли черемуха, рябина, в углах их, иногда, присаживали орешник. От каждого сада на более сырых местах тянулись огороды, большей частью капустные».[238]238
  Макаров [В.]. Древнейшие сады в Москве (Отрывок из большого описания садов московских) // Журнал садоводства. М., 1846. № 5. С. 84.


[Закрыть] Включение в состав насаждений именно с наружной стороны черемухи и рябины указывает на стремление хозяев усадеб не только обеспечить себя необходимым урожаем, но и насладиться терпким ароматом черемухового цвета и украсить двор эффектными гроздьями рябиновых ягод.

Более подробное описание садовых культур сопровождает чертеж двора (в районе Поварской улицы в Москве) посадского человека, относящийся ко второй половине XVII в. Двор этот, имевший близкий к правильному квадрату план, окруженный забором, вмещал ряд служебных построек, поставленных вдоль ограды, хоромы с вышкой и сад. Сад располагался за домом, однако четко его границы не отмечены. Из подписи следует, что в нем произрастали: «22 яблони, да груша, куст вишен, три куста серебориннику (возможно, сорт шиповника. – В. Ч), да смородины 17 кустов красной доброй, 13 кустов красной плохой, да белой куст, крыжу 11 кустов; да цветов: куст пионий, да лилей и гвоздики мест с 20, малины 3 куста».[239]239
  История Москвы: В 6 т. М., 1952. Т. 1. С. 507.


[Закрыть] Конечно же, сад этот имел хозяйственное назначение, но нельзя не отметить присутствия в нем цветов, причем для XVII столетия довольно редких. Возможно, они были высажены с краю, со стороны, обращенной к хоромам.

Подобные городские сады-огороды, если позволяли их размеры, вмещали в себя отдельные постройки и сооружения. Одним из очевидных атрибутов сада являлся колодец. Так, в известии Второй Новгородской летописи под 1508 г. сообщается о пожаре, во время которого «мнози же человецы с женами и детьми и с животы своими сбегаша в сад в Варбузьевской, иже бысть избыти, и не избыша… и бысть кладезь много (выделено мною. – В. Ч.) в саду там.».[240]240
  Передольский В. С. Новгородские древности. Записка для местных изысканий. Новгород, 1898. С. 329.


[Закрыть] Весьма показательно и упоминание в источнике XVI в. «райского двора с колодцем», что также указывает на их взаимообусловленность. В известных на сегодняшний день чертежах XVII в. также можно встретить обозначения колодцев чуть ли не в центре, казалось бы, пустых дворов.[241]241
  Сборник чертежей Москвы, ее окрестностей и города Пскова, XVII столетия (Приложение ко II тому Записок Славяно-Русского отделения Археологического общества). СПб., 1861. Табл. XIII, XVIII и др.


[Закрыть] Заметим, что свободных мест в освоенных усадьбах просто быть не могло. Данные пустоты, несомненно, должны заполнять деревья и растения, которые на чертежах зачастую просто игнорируются или, когда без этого не обойтись, передаются соответствующей надписью – «сад» (например, в чертеже аптекарского сада).[242]242
  Там же. Табл. XVI.


[Закрыть]

На территории сада встречались и бани, о чем упоминает в своих записках член посольства от римского императора Леопольда поляк Адольф Лизек: «Однажды любопытство завлекло нас заглянуть в сад, где были бани.». Из контекста того же повествования следует, что здесь же иногда устраивались и качели, на которых «после сна женщины или катаются, или идут мыться в парные бани».[243]243
  Лизек А. Сказание Адольфа Лизека о посольстве к великому царю московскому Алексею Михайловичу в 1675 году // ЖМНП. СПб., 1837. № 11 (ноябрь). С. 383.


[Закрыть]

Вполне допустимо, что в садах, находившихся в городских усадьбах, могли размещаться и некоторые другие сооружения и приспособления, но их число, особенно во дворах простых горожан, было минимальным, поскольку в данном случае принимались во внимание ограниченные площади сада и скромные возможности горожанина по выращиванию плодов и овощей. Между тем задача обеспечения своего семейства необходимыми продуктами рассматривалась все-таки в качестве основной.

Серьезные достижения русского средневекового садового искусства были связаны с верховыми (или висячими) садами, устраиваемыми непосредственно на плоских крышах жилых комплексов. Истоки использования садов этого типа не вполне ясны. Не исключено, что на Руси они появились еще в X–XII вв., когда в городах, явно под влиянием Византии, стали сооружаться каменные терема. В последующий период, продолжавшийся вплоть до XVI столетия, состояние русских земель определялось государственной раздробленностью, монголо-татарским игом и очевидным ослаблением прежних связей с европейскими странами. Тогда сооружение технически сложных и дорогостоящих верховых садов было просто невозможно.

Очередное их «пришествие» на Русь, по самым смелым предположениям, произошло уже в начале XVI в. В это время в Москве итальянские зодчие под руководством Алевиза Старого (Алозио да Карезано) завершают строительство грандиозного великокняжеского дворцового ансамбля, которое продолжалось с некоторыми перерывами с 1499 по 1508 г. Итальянцы, следуя требованиям заказчика, в определенной мере сохранили местоположение и некоторые элементы прежней планировки дворца, одновременно внеся в него много новых архитектурных решений. Дошедшие до наших дней части комплекса позволяют утверждать, что в нем преобладала регулярная организация. Дворец, обнесенный аркадой, имел обширный внутренний двор, посередине которого стояла церковь Спаса на Бору, возведенная еще в 1330 г. Ренессансные формы дворца, его керамический и резной декор в глазах иностранцев, посетивших Россию в XVI в., вызывали прямые ассоциации с итальянскими постройками.[244]244
  См.: Подъяпольский С. С. Архитекторы итальянского Возрождения в России // Архитектурное наследство. М., 2003. Вып. 45. С. 33–34.


[Закрыть] Таким образом, последовательно воспроизводя в великокняжеском дворце формы палаццо, итальянские зодчие вряд ли не предусмотрели устройства на аркадах столь привычных в таких случаях верховых садов. Это тем более вероятно, потому что увлечение садами великого князя Ивана III, инициатора строительства своей новой резиденции, хорошо известно.

Еще до начала этих работ, в 1495 г., он распорядился напротив Кремля «чинити» обширный Государев сад,[245]245
  ПСРЛ. Т. 12. С. 240.


[Закрыть] а в самом Кремле, подле своего будущего дворца, расчистить место и тоже насадить сад. Для этой цели Ивану III пришлось, по словам недовольных церковных иерархов, «церкви извечные» вынести из города вон.[246]246
  См.: Забелин И. История города Москвы. М., 1905. Ч. 1. С. 140–141.


[Закрыть] Уже в XIX в. на этом месте, между дворцом и Конюшенным двором, там, где сейчас стоит Оружейная палата, найдут корни и пни фруктовых деревьев.[247]247
  См.: Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1. С. 157.


[Закрыть]

Даже допустив существование «висячих» садов на каменных сводах кремлевских палат Василия III, мы вынуждены признать, что в XVI столетии они не получили распространения.

Первые прямые указания на их существование относятся только к 20—30-м гг. XVII в. Известно, что в 1623 г. человек, следивший за государевым садом, уже находившимся «в верху», т. е. на одном из зданий царского дворца, отбирал в московских садах лучшие яблони и груши. Среди прочих он высадил и свои собственные «три яблони большие наливу, да грушу царскую».[248]248
  См.: Снегирев И. Взгляд на историческое древнее садоводство в Москве до Петра I. С. 11.


[Закрыть] Возможно, речь здесь идет о тех наливных «прозрачных» яблоках, упомянутых шведским дипломатом Иоганном Кильбургером, побывавшим в Москве в 70-е гг. XVII в., глядя через которые на солнце можно было увидеть их зерна.[249]249
  Кильбургер И. Ф. Краткое известие о русской торговле. СПб., 1820. С. 109.


[Закрыть]

В 30-е гг. XVII столетия источники вновь упоминают дворцовый верховой сад. Так, согласно приходо-расходным книгам Оружейной палаты, в 1635 г. царские садовники Иван Телятевский и Тит Андреев «строили» сады «на дворце вверху и на Борисовском дворе», где уже стояло «государево место» (т. е. трон), оббитое в 1636 г. «сукном багрецом червчатым».[250]250
  Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М., 1890. Кн. 1. С. 110.


[Закрыть] По одной из версий, первый из названных садов предназначался для царевича Алексея Михайловича и простирался от теремной церкви Святой Екатерины до церкви Спаса Нерукотворного[251]251
  Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М., 1890. Кн. 1. С. 110.


[Закрыть] (северо-восточная часть дворцового комплекса). Что касается двора Бориса Годунова, то он был сооружен на рубеже XVI–XVII вв. «на взрубе» (деревянном срубе), т. е. со стороны набережной. Двухэтажное каменное здание с деревянной надстройкой на подклетах с аркадами заменило стоявшие здесь ранее хоромы сыновей Ивана Грозного.[252]252
  См.: Памятники архитектуры Москвы: Кремль. Китай-город. Центральные площади. М., 1982. С. 327.


[Закрыть] Примечательно, что одновременно с этим строительством к государеву двору хитроумным способом («великою мудростию») из Москвы-реки «по подземелью» была подведена вода.[253]253
  ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. С. 203.


[Закрыть] Вполне возможно, вода из «водопровода» предназначалась и для полива садов, и для заполнения пруда. Устроенные же в 1635 г. (или, скорее всего, возрожденные) верховые сады в дворцовом комплексе поддерживались в должном состоянии на протяжении многих десятилетий. Уже в бытность царем Алексея Михайловича в саду регулярно высаживаются новые растения и уделяется пристальное внимание его обустройству. Известно, что 15 апреля 1657 г. царь повелел «построить в своём государеве верхнем саду всякие розные цветы, дохтуру против того как построено в Обтекарском саду, не испустя времени», т. е. немедленно. Примечательно, что здесь в качестве образца использовались аптекарские сады, которыми в то время ведали иностранные специалисты. В 1666 и 1668 г. в «висячем» саду «на Взрубе» установливаются новые «царские места» – сначала «деревянное точеное», украшенное причудливой росписью, увенчанное золоченым орлом «двоеглавым с коруной», затем, вероятно, подобное же – и развешены сетчатые шелковые клетки с перепелками.

Очередной импульс обустройства дворцовых садов отмечен при царе Федоре Алексеевиче (1676–1682), когда насаждения по его указу окружили новой оградой, состоящей из 137 расписанных красками деревянных балясин, 100 из которых были круглыми, а 37 – квадратными. В самом же саду установили также резной и расписной «чердак», т. е. беседку, сотворенную по образцу той, которая ранее появилась в аптекарском огороде на Неглинной. В 1681 г. Главным садовником Набережных садов был назначен выходец из Тамбова Степан Мушаков.[254]254
  Забелин И. Е. Московские сады в XVII столетии // Журнал садоводства. 1856. № 1. Кн. 2. С. 13–14.


[Закрыть]

Верхний Набережный сад (или «Красный сад, что на сенях»), простиравшийся на 66 саженей, в плане имел П-образную форму, обращенную длинной средней «перекладиной» в сторону реки (ил. 10). Здесь же по краям высились причудливые резные раскрашенные беседки, подобные тем, какие уже стояли в аптекарском саду, получившие к тому времени широкое распространение. Пруд с фонтанами («водяными взводами»), возможно, находился на западной стороне бокового корпуса. В этом сравнительно небольшом водоеме (5 X 4 саж.), будучи ребенком, плавал в потешных судах («карбусах» и «ошняках») будущий император Петр Великий. Здесь зарождался его интерес к флоту.

Ил. 10. План «Верхнего» и «Нижнего» Набережных красных садов в Царском дворце Московского Кремля. Деталь чертежа из книги А. Ф. Вельтмана «Достопамятности Московского Кремля» (М., 1843)

Сами посадки были разбиты аллеями на пять участков (куртин). Сад на всем протяжении защищала довольно высокая стена (не менее 2 м) со 109 «частыми» и довольно широкими оконными проемами[255]255
  Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн. 1. С. 109–115.


[Закрыть] (ил. 11). Сквозь них открывался замечательный вид на обширный Государев сад, с 1495 г. разместившийся на противоположном берегу Москвы-реки, и буквально утопавшие в зелени замоскворецкие слободы.

Ил. 11. Верховые сады Царского дворца в Московском Кремле. Вторая половина XVII в. Реконструкция А. А. Потапова

Похоже, в 80-е гг. XVII в. в связи с увлечением высшей знати верховыми садами наметилась тенденция переноса некоторых прихоромных посадок с земли на крыши хором. Так, в 1681 г., т. е. уже при царе Федоре Алексеевиче, вместо вырубленного дворцового сада, находившегося у алтарей церкви Спаса на Бору (т. е. во дворике жилого комплекса), появился очередной новый сад на набережных палатах.[256]256
  См.: Регель А. Изящное садоводство и художественные сады: историко-дидактический очерк. СПб., 1896. С. 167.


[Закрыть] Здесь имеется в виду Нижний Набережный красный сад, устроенный, вероятно, в 1681 г.,[257]257
  Лихачев Д. С. Поэзия садов: к семантике садово-парковых стилей. Л., 1982. С. 112.


[Закрыть] а по предположению других специалистов, ранее, при Алексее Михайловиче.[258]258
  См.: Забелин И. Е. Московские сады в XVII столетии. С. 12.


[Закрыть] Однако именно с начала 80-х гг.

XVII в. замечено энергичное переустройство дворцовых верховых садов.

В 1683 г., когда уже были решены конструктивные и технические вопросы – заново выстроены или укреплены строения, простиравшиеся на 25 саженей, ставшие основой для сада, а верх их покрыт свинцовыми досками, создававшими вместилище для почвы и препятствовавшими попаданию воды внутрь здания, – началась доставка требуемых семян растений и различной утвари. К этому времени здесь уже были посажены различные, в том числе экзотические для Москвы, растения, например виноград и арбузы.[259]259
  Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн. 1. С. 114.


[Закрыть] Как указано в росписи 1683 г. за подписью дьяка Семена Комеина, «велено дать в новый (выделено мною. – В. Ч.) Набережный красный сад из московских садов: 11 яблонь, 40 кустов смородины красной доброй, три лотка да корыто, три ушата, пять шаек, пучек мочал, 20 лубов москворецких, 2 фунту анису, гороху грецкого, бобов по фунту, полфунта моркови, фунт семени огуречного, два заступа, топор, да семян – шафеи, темьяну, марьяну по полу-фунта, лейку жестяную, две пилы, 10 гривенок (фунтов) вару, три фунта воску, фунт тыковного семени, 200 гвоздей двоетесных, десять метел, веников тож, да переменить три лейки, сто кустов гвоздики».[260]260
  Забелин И. Е. Московские сады в XVII столетии. С. 12–13.


[Закрыть] При внимательном прочтении этого разношерстного списка можно сделать вывод, что создание Нижнего Набережного сада в 1683 г. находилось уже в завершающей стадии, поскольку в перечень входили не только культуры, предназначенные для посадки, но и соответствующий садовый инвентарь, а также строительные материалы и инструменты. Должно быть, в том же году здесь была установлена резная расписанная красками беседка, были разбиты аллеи, а год спустя «перспективных дел мастер» известный художник из Гамбурга Петр Энгелес (который, вероятно, руководил и декоративным расположением растений) дополнительно украсил дорожки иллюзорными картинами, как бы открывавшими для посетителей сада новые виды и перспективы. Сад с набережной стороны огораживала каменная стена с окошками, забранными решетками. Цветники имели свои внутренние ограды в виде балясин, некоторые из них размещались в специальных ящиках — творилах.[261]261
  Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Кн. 1. С. 109–113.


[Закрыть]

Возможно, в центре сада на пересечении двух аллей размещался пруд с фонтанами. Во всяком случае, так он выглядит на обмерном чертеже Д. В. Ухтомского середины XVIII в.[262]262
  Вергунов А. П., Горохов В. А. Вертоград: Садово-парковое искусство России (от истоков до начала XX века). С. 49.


[Закрыть] Нижний набережный сад был связан капитальной каменной лестницей с Верхним набережным садом, и, далее, по переходам можно было попасть в любое другое здание дворцового комплекса. Некоторое зрительное представление о месте верховых садов в составе великокняжеского дворца дает гравюра П. Пикара начала XVIII в. с панорамой Москвы, на которой отчетливо видно, как над парапетом Набережной палаты эффектно возвышаются кроны деревьев Верхнего красного сада (ил. 12).

Ил. 12. П. Пикар. Царский дворец с верховыми садами в Московском Кремле. Гравюра с рисунка И. Бликланда. Около 1714 г.

Кроме самых обширных и роскошных Верхнего и Нижнего набережных садов, на территории царского двора были и другие верховые сады. Это и упомянутый нами сад в районе церквей Екатерины и Воскресения Словущего, сохранявшийся до середины XVIII в., и некоторые другие, более камерные, приближенные к жилым помещениям и поэтому часто называемые комнатными. Они существовали при каждом отделении дворца – при хоромах царя, царицы, царевичей и царевен. Исторические источники донесли лишь отдельные эпизоды их истории.

В частности, сохранились любопытные сведения о строительстве в 1685 г. нового верхового сада при хоромах царицы Натальи Кирилловны и ее тринадцатилетнего сына Петра. Решением технических вопросов занимался мастер «водовзводного дела» Галактион Никитин. Своды одного из зданий он покрыл специально отлитыми свинцовыми досками. Общая длина площадки под сад достигала 10 саженей, а ширина – 4. Всего же на эти цели было затрачено 639 и 1/3 пудов свинца. Глубина этой емкости, которая была заполнена хорошо просеянной и унавоженной землей, составляла аршин с четвертью (72 см + 18 см). В 1687 г. в саду был устроен маленький пруд, воду к которому мастер подвел через свинцовые трубы.[263]263
  Забелин И. Е. Московские сады в XVII столетии. С. 14.


[Закрыть]