Текст книги "Полина, небесное создание"

– Как же такая пачка денег у тебя там поместилась?

– Голь на выдумку хитра, – играя глазками, ответила Любка.

Виссарион неторопливо пересчитал деньги, посмотрел на пакеты с продуктами.

– Здесь сто девяносто пять тысяч, значит, ты купила продуктов на пять тысяч, – он с подозрением посмотрел на Любку. – Сколько обменянных денег ты оставила себе?

Хозяйка не ожидала такого поворота событий, но не растерялась и, смело глядя в глаза Виссариона, сказала:

– Завхоз заметил мое долгое отсутствие на рабочем месте и пообещал пожаловаться начальству. Решила его ублажить и купила дорогую бутылку коньяка. Кроме того, купила себе соломенную шляпу и дорогую губную помаду. Ведь должна же я как-то замаскировать свое лицо.

– Ладно, проехали, – миролюбиво сказал Виссарион, доставая из сумки овечий сыр. – А вот за это тебе спасибо, знаю, что такой сыр дорого стоит. И не обижайся, это я для порядка тебя спросил. Деньги, если даже они фальшивые, все равно любят счет.

– Пусть продукты так и лежат, – сказала Любка, переводя дыхание. – Пойду, покормлю Федора, а потом приду и приготовлю тебе ужин.

Когда она повернулась, чтобы уйти, квартирант бросился на нее сзади и бросил ее на пол. Видимо, он не рассчитал силы, и Любка, отлетев в сторону, ударилась головой об угол стола. Она хотела возмутиться, но Виссарион прижал ее к полу так сильно, что она не могла даже пошевелиться. Только когда он насытил свою звериную потребность, она на четвереньках подползла к окну и, вытирая краем шторы разбитое лицо, стала крыть матом своего партнера.

– Ты что это, хрен китовый, себе позволяешь? Это уже не секс, а самое настоящее насилие.

– Ну что ты, моя хорошая, – улыбаясь тонкими губами и обнажая ровные белые зубы, сказал Виссарион. – Какое же это насилие, это обычный секс. Согласен, немного грубовато получилось, но что поделаешь, я люблю жесткий секс. А тебе это не нравится? Ничего, скоро ты к этому привыкнешь.

– Никогда я к этому не привыкну, – возмущенно крикнула Любка. – Ты занимаешься надо мной насилием, и я больше этого не допущу.

Виссарион подошел к хозяйке, поднял ее с пола, слегка обнял и прижал к себе.

– Не обижайся, – стал он ее успокаивать, – ты к этому привыкнешь.

– Каждая женщина хочет, чтобы ее ласкали, говорили ласковые слова, – заплакала Любка, – а ты хватаешь меня и со всего размаха бросаешь на пол, как соломенный куль.

– Мы, горцы, понимаем секс не так, как ваши мужчины, – отходя в сторону и оглядывая голое обвисшее тело хозяйки, сказал Виссарион. – Если я начну словоблудить о своих нежностях, у меня весь пыл пропадет. Поэтому я живу по законам природы. Ты когда-нибудь видела, как во дворе с курами ходит петух? Поднимет голову, заметит красивую курицу и тут же, никого не спрашивая и, ни перед кем не отчитываясь, догоняет ее и хорошенько топчет. Потом соскочит, тряхнет перьями и, довольный, пошел гулять по двору дальше. И курица довольна, и петух удовлетворен. Обрати внимание, – продолжал убеждать Любку Виссарион, – какие стройные, красивые и счастливые у нас, горцев, женщины. Это от того, что мы их хорошо топчем. А ваши мужчины плоха вас топчут, поэтому вы все толстые, рыхлые, как бочки с квашеной капустой. Посмотри на себя в зеркало. Ты вся оплыла жиром. Это значит, что твой муж плохой петух и совсем тебя не топчет. Я преподам тебе несколько уроков жесткого секса, и ты станешь стройной, как кипарис.

Любка молча слушала своего квартиранта. «Какой там к черту кипарис, – думала она, – от этого лохматого жеребца у меня все тело болит». Она кое-как оделась, пошла в ванную, умылась и отправилась кормить Федора.

На своей половине дома Любка застала пьяного Федора, который храпел на диване. Из его рта стекала желтая слюна, вокруг которой роились мухи. Женщина присела к столу и горько заплакала. «Свой петух не топчет, а только пьет, – проговорила она сквозь слезы, – чужой петух, если я не одумаюсь, затопчет до смерти». Она прилегла на кровать и так в одежде проспала всю ночь.

Утром, перед уходом на работу, Любка решила зайти к квартиранту. А Виссарион сидел у окна и давно поджидал хозяйку.

– Я думал, что ты так на меня вчера обиделась, что забыла про меня, – поднимаясь ей навстречу, улыбнулся он.

Подняв Любку на руки, он аккуратно положил ее на диван, стал целовать в губы и плечо. Женщина не сопротивлялась. Таким он ей нравился, и она готова была немедленно ему отдаться. Но любовник не был настроен на секс. Он поднялся с дивана и, взяв за руку хозяйку, тоже поднял ее.

– Я хочу тебя попросить до того, как ты пойдешь на работу, сбегай в киоск и купи мне все газеты, которых публикуют объявления о покупке и продаже недвижимости.

Поняв, что квартирант не настроен на утренний секс, она недовольно поднялась с дивана и вышла из комнаты. Не прошло и часа, как она появилась с пачкой различных газет и протянула их Виссариону.

– Пришлось оббегать все киоски.

– Спасибо, – он поцеловал Любку в щеку. – А теперь беги на работу, а я просмотрю объявления. Вечером мы с тобой обсудим одно очень выгодное для нас с тобой дельце.

Любка ушла, а Виссарион, усевшись в кресло, стал выбирать из газет нужные ему объявления, которые подчеркивал, а потом выписывал в свой блокнот. Он пересмотрел все газеты, затем стал конкретно анализировать каждое из записанных объявлений. Его внимание привлекло предложение о продаже четырехкомнатной квартиры площадью более ста квадратных метров. Он позвонил по указанному телефону и ему подтвердили намерение о продаже. Предварительная цена сделки была триста тысяч долларов. Договорившись о встрече и предупредив, что с ним будет юрист, Виссарион пообещал перезвонить вечером.

Следующий звонок он сделал мужчине, который, судя по объявлению, хотел приобрести жилплощадь не менее ста квадратных метров. Договорившись о встрече, Виссарион полез на чердак, притащил к себе в комнату сумку с деньгами и, отсчитав триста тысяч долларов, разостлал их на кровати. Сверху купюр он постелил тонкое одеяло и лег сверху на долларовую подстилку. Чтобы новенькие баксы приняли вид уже бывших в употреблении, он долго мял их своим телом. Потом стал собирать по сто купюр в пачку, перетягивать резинкой и складывать на кресло. Оставшиеся доллары снова сложил в сумку и отнес на чердак.

Сидя у окна Виссарион ждал возвращения с работы хозяйки. Когда Любка показалась во дворе, он быстро поднялся, сложил доллары в пластиковый пакет и спрятал его под кроватью. Женщину он встретил словно свою невесту. Не знал куда посадить и чем угостить. Той так понравилась такая обходительность, что она даже забыла о муже. Тем временем квартирант уложил ее в постель и так нежно занимался с ней любовью, что она даже расплакалась.

Немного отдышавшись и сходив в ванную, Любка наконец вспомнила о том, что ее муж до сих пор не кормленный и собралась уходить. Но Виссарион попросил ее еще немного задержаться.

– Есть серьезный разговор, – сказал он, беря ее за руку и садясь в кресло. Любку он посадил к себе на колени. – Я подыскал себе хорошую квартиру в центре города за триста тысяч долларов и хочу, чтобы ты ее оформила на себя.

Хозяйка заволновалась. Она сразу догадалась, что дело тут не чистое. Ведь не зря же ее квартирант так нежно ее обхаживал.

– А если квартиру оформить на мою племянницу? – поднимаясь с колен Виссариона, спросила Любка.

– Да мне все равно, – снова усаживая ее к себе на колени, сказал Виссарион. – Лишь бы паспорт с местной пропиской.

– Тогда я прямо сейчас схожу к ней и поговорю.

– Ты возьми у нее только паспорт, а сделку мы оформим сами.

Любка зашла к себе домой. Голодный и злой Федор закатил ей скандал. Но отвечать на его крики и ругань у нее не было никакого желания. Она молча поставила на плитку сковородку, бросила туда несколько кусков сала и колбасы. Когда они слегка поджарились, разбила три яйца.

– Чего ты злишься? – упрекнула она мужа, ставя на стол ужин. – Я не на гулянке была, а на работе. Пока весь мусор вымела, пока все прилавки протерла. До сих пор ноги и руки гудят.

Муж продолжал недовольно бурчать. Тогда она полезла за холодильник и достала бутылку водки. Настроение у Федора мгновенно улучшилось. Поставив на сто два стакана, она разлила спиртное.

– Хватит сориться, – сказал Любка примирительно, – давай выпьем за нас с тобой.

– Вот это другое дело, – улыбнулся Федька. – А то я подумал, что ты обо мне уже забыла. Все ходишь к этому черномазому, угождаешь его.

– Ой, чего там я его угождаю? – хмыкнула Любка. – Заплатил он нам с тобой хорошие деньги. Жалко будет, если потерям такого хорошего квартиранта. Вот и стараюсь в его комнате поддерживать чистоту и порядок, чтобы не обиделся.

Уплетая яичницу с салом и колбасой, Федька слушал жену, а сам косился на бутылку с водкой.

– Давай допьем ее, – не утерпел он, – чего оставлять на слезы.

Не говоря больше ни слова, Любка вылила остатки водки в стакан мужа. Тот залпом выпил его, закусил и, закурив сигарету, отправился в спальню. Через минуту оттуда послышался храп.

Любка вошла в спальню, вынула из руки мужа горящую сигарету, вздохнув, тихонько сказала: «Спи, дорогой. Петух ты плохой не только пьяный, но и трезвый». Она закрыла в спальню дверь, пошла в зал и открыла шифоньер. Из-под стопки сложенных полотенец достала пластиковый пакет. Это были паспорта девиц и бомжей, которые отдал ей на хранение Толик. Разложив документы на столе, стала подбирать подходящую для сделки кандидатуру. Остановилась на двадцатилетней девушке, которая уже давно выехала на постоянное место жительства заграницу.

Когда за окнами стало темнеть, Любка, прихватив с собой паспорт, отправилась на половину дома квартиранта. По лицу Виссариона было заметно, что он уже давно ждет хозяйку с новостями. Он встретил ее в дверях, ласково обнял и, проводив в комнату, усадил в кресло. Взяв в руки паспорт, он внимательно изучил содержимое всех его страниц.

– У меня к тебе просьба, – сказал он Любке. – Ты сейчас иди в ванную и набери воды, а я тут кое-что быстренько сделаю, и мы с тобой вместе поемся.

Любка отправилась в ванную, а Виссарион достал бланк доверенности, на которой уже стояли печать и подпись, внес в него фамилию девицы и ее паспортные данные. Спрятав документ, он разделся и тоже пошел в ванную.

Секс в таких необычных условиях так понравился Любке, что она просто млела в объятиях квартиранта и готова была пойти за ним в огонь и в воду. Утомившись, они вышли на кухню стали пить чай.

– Вот в этой сумке, – показал Виссарион, – деньги и документы. – Завтра пойдешь и оформишь на свою племянницу покупку квартиры. Думаю, до обеда управишься. А после обеда эту же квартиру ты продашь другим покупателям. Когда всю работу сделаешь и получишь деньги за проданную квартиру, отправляйся на рынок, там я тебя встречу. Вот тебе мобильный телефон, в нем уже забит номер моего мобильника. Звони мне только в самом крайнем случае.

Любка взяла пластиковый пакет с деньгами, пересчитала их сначала пачками, потом решила пересчитать каждую пачку в отдельности, но Виссарион ее остановил.

– Не нужно тратить попусту время, – остановил ее квартирант. – Я их собственноручно дважды пересчитал. А вот ту сумму, которую тебе вручат за проданную квартиру, ты внимательно пересчитывай.

Утром Любка нацепила белый парик, приклеила ресницы и накладные ногти, слегка загримировала на лице морщины, надела серебряную цепочку с кулоном зодиакального знака стрельца и, присев на дорожку, сказала: «Надеюсь, что мой талисман мне поможет». Взяв деньги, она отправилась на встречу с клиентом, который хотел продать квартиру.

Это была молодая пара. Показав покупательнице квартиру, они отправились к нотариусу, чтобы оформить документы, с которым продавцы уже договорились о встрече на десять часов утра. Процедура заняла не более получаса. После чего и продавцы, и покупатель зашли в специальную комнату, где молодая чета пересчитала деньги. Претензий ни у кого ни к кому не возникло. Забрав деньги, бывшие хозяева квартиры сели в машину и уехали. А Любка с документами и ключами от квартиры отправилась в приобретенные апартаменты.

Походив по пустым комнатам и, осмотрев окрестности с лоджии, она вздохнула: «Живут же люди в таких хороших условиях, не то, что я…и муж пьяница, и долгов по кредиту миллион». Присев на кухне на единственный стул, она решила позвонить своему квартиранту.

– Любаша, через час к тебе прибудут покупатели, – ласковым голосом говорил Виссарион, – так ты уж их, пожалуйста, дождись. И постарайся сегодня же нотариально оформить продажу квартиры. Я тебя буду ждать с хорошими вестями, как и договорились, у входа на рынок.

Любка почувствовала голод и вышла на улицу, чтобы купить что-нибудь перекусить. Она зашла в кафе, которое находилось напротив квартиры, которую она должна была продать. Женщина слегка волновалась. Ей непривычно было ходить в парике, да и грим ее мучил, кожа на лице чесалась, словно ее изнутри кто-то покусывал. Купив три пончика и двойное кофе с молоком, она наскоро перекусила и отправилась к подъезду, где ее уже дожидались покупатели. Быстро осмотрев квартиру, они сели в машину и отправились уже к другому нотариусу для оформления документов.

Уже знакомая Любке процедура прошла так же быстро. А вот доллары, как и предупреждал ее Виссарион, она пересчитывала долго. Вся сумма была на месте. Сложив деньги в пластиковый пакет, а его в хозяйственную сумку, она прижала их к себе обеими руками и чуть ли ни бегом отправилась к рынку. У входа лицом к лицу столкнулась со своим квартирантом. Он взял из ее рук сумку и тихо сказал:

– Я пойду один, не желательно, чтобы нас видели вместе.

Любка пошла к себе в кладовку, закрылась изнутри и стала снимать с себя парик, отклеивать ресницы и накладные ногти. Затем, смочив в растительном масле носовой платок, тщательно стерла с лица грим. Только после этого она открыла настежь свою коморку. Заметив проходившего мимо завхоза, пожаловалась:

– Так болит голова, что даже смотреть больно.

– Надо меньше пить, тогда и голова болеть не будет, – поставил свой диагноз завхоз. – То-то я смотрю, тебя целый день на работе не было.

– Я пришла, когда еще и восьми часов не было, – обиженно проговорила Любка. – Просто у меня сегодня санитарный день, навожу порядок в своей коморке. – Она оперлась о косяк двери. – Вот ты говоришь, что нужно меньше пить, а разве у меня голова болит от спиртного? Она у меня болит от сквозняков. Ты посмотри только, целый день двери павильонов раскрыты настежь, ветер так и гуляет по помещениям, аж юбку задирает.

Завхоз махнул рукой и отправился по своим делам, а Любка с облегчением вздохнула. Кое-как она дождалась окончания работы и на подкашивающихся ногах побрела домой. Напряжение минувшего дня давало о себе знать. Не заходя к квартиранту, зашла на свою половину дома и, ополоснувшись в ванной, легла спать.

На следующее утро, направляясь на работу, она зашла к Виссариону.

– Я уже подумал, что ты забыла меня уже, – воскликнул тот, улыбаясь, едва она переступила порог.

– Разве можно забыть такого мужчину, – кокетливо ответила Любка. – Просто вчера у меня был тяжелый день, и я сразу после работы легла спать.

– Завтра, Любаша, нам предстоит провернуть такую же сделку, какую мы провернули вчера, – прижимая к себе женщину, и целуя ее в щеку, сказал Виссарион. – Я прошу тебя морально подготовиться к этому. – Не дождавшись от хозяйки ответа, испуганно спросил: – Ты чего молчишь?

– Я не молчу, я думаю, – вздохнула Любка. – Как мне завтра смыться с работы, чтобы этого завхоз не заметил? Он каждый мой шаг контролирует и тут же докладывает начальству.

– И из-за такого пустяка ты рвешь себе сердечко? – нежно спросил он, беря женщину на руки и усаживая ее в кресло. – Сейчас я позвоню Лаврентию, и он договорится с твоим завхозом.

– Ну, если договорится, тогда я согласна.

В течение месяца Любка, под чутким руководством своего квартиранта сумела оформить пять сделок с куплей-продажей недвижимости. Меняя паспорта покупателей и адреса нотариальных контор по оформлению сделок, она ни разу не прокололась. В итоге она обменяла Виссариону почти два миллиона фальшивых долларов на настоящие. Однажды вечером она мыла у своего квартиранта пол. В это время у него был в гостях Лаврентий, и они на кухне пили чай. Любка подслушала их разговор.

– Сегодня за мной придет машина из Владикавказа, – сказал брату квартирант.

Любка поняла, что Виссарион свою работу по обмену фальшивых денег закончил и теперь хочет смыться по-английски не прощаясь. Не подавая вида, она вымыла ванную, сменила на кровати постельное белье на свежее в надежде, что перед отъездом тот устроит для нее прощальный праздник. Но мужчина молча собирал свои вещи, не обращая на нее никакого внимания. Протирая в спальне пол, она заметила под кроватью сумку. Расстегнув молнию, увидела пачки долларов. Это были те самые деньги, которые она обменяла путем купли-продажи квартир. От волнения у нее случилась сердечная аритмия. Сердце стучало с такой скоростью, что казалось выскочит из груди. «Перед отъездом он обязательно проверит деньги, – подумала она, – и тогда точно искалечит меня».

Дождавшись, когда квартирант пошел принимать ванную, при этом закрыв дверь на защелку, видимо, чтобы хозяйка не мешала мыться, она вытащила сумку и из каждой пачки выдернула по пять стодолларовых купюр. После этого уложила пачки ровными рядами и поставила сумку на место. Завернув деньги в фартук, она словно крыса прошмыгнула во двор, забежала к себе в дом и сунула их под холодильник. Подойдя к зеркалу и взглянув на свое побледневшее лицо, тихим голосом приказала самой себе: «Немедленно иди к квартиранту, а то твое отсутствие его насторожит».

Она снова вернулась на половину дома квартиранта, зашла на кухню и стала отколупывать накипь на стенках чайника. За этим занятием ее и застал Виссарион. Хорошо выбритый и надушенный дороги парфюмом, он сел за стол.

– Я сейчас на некоторое время уеду во Владикавказ, – тихо сказал он.

– Очень жаль, что ты так мало погостил у меня, – удрученно проговорила Любка.

Виссарион ничего не ответил. Он достал из-под кровати сумку и положил сверху пачек с долларами свой спортивный костюм и бритвенные принадлежности. В это время зазвонил его мобильный телефон. Ответив на звонок и поцеловав Любку в щеку, он подхватил сумку.

– Жди меня, я через какое-то время приеду опять, – сказал он и вышел во двор.

Дождавшись, пока машина с квартирантом скроется из вида, Любка бросилась к себе домой. Достав фартук с долларами, она дважды их пересчитала. Затем вынула из шифоньера документы по кредиту и отправилась в банк.

Домой она вернулась к вечеру уставшая, но довольная тем, что теперь у нее не будет болеть голова, как погасить долги перед банком. Любка прилегла одетая на кровать, да так и проспала всю ночь. Утром она перевязала бинтом на руке палец и отправилась на работу.

– На прошлой неделе еще наколола палец, – стала объяснять она недовольному завхозу, – а он теперь стал нарывать. Поэтому за меня на рынке работал Федор.

– Так убирать рынок, как убирает твой муж, – пробурчал завхоз, – лучше вообще не убирать. Что с него пьяного за работник? – махнул он рукой и пошел прочь.

– Подожди, – догнала завхоза Любка, – не ругайся. Я сегодня все сама уберу, до блеска вымою. Ты ведь знаешь, когда я убираю с желанием, ни один санитарный инспектор не придерется.

Встреча со старым знакомым

Николай Петрович Радионов завершил учебу в академии. Все это время он не переставал заниматься поиском жены и дочери. Исчерпав все возможности розыска и, так ничего не узнав об их судьбе, решил обратиться с просьбой о помощи в телевизионную передачу «Жди меня». Шло время, но никакого ответа не было. Однажды, находясь в отпуске, Радионов решил еще раз съездить во Владикавказ и поискать следы родных ему людей там. На Северный Кавказ он решил ехать поездом, благо времени для поездки вполне хватало.

Поднявшись рано утром и приведя себя в порядок, Николай Петрович отправился в кассу железнодорожного вокзала за билетом. Спустившись на первый этаж, он открыл почтовый ящик, машинально вынул из него газету. Каково же было его удивление, когда вместе со свежей прессой в его руках оказалось письмо. У него учащенно забилось сердце, когда увидел на конверте адрес телепередачи «Жди меня». Разорвав конверт, Радионов стал читать письмо, в котором сообщался адрес женщины, на ферме которой долгое время жили его жена и дочь. Он несколько раз перечитал короткое сообщение. «Господи, неужели нашел», – стучало в его голове одна и та же мысль. В железнодорожной кассе он купил билет на поезд Москва-Владикавказ до станции Зольская.

Вернувшись домой, Николай Петрович решил поделиться радостью с соседом по дому Иваном Гуревичем.

– Сегодня получил письмо с телепередачи «Жди меня», – сообщил он соседу. – В нем указан адрес женщины, у которой несколько лет назад жили Ольга и Полина. У меня какое-то недоброе предчувствие. Прошу тебя, не отключай свой мобильный телефон, чувствую, что ты мне можешь понадобиться. Ведь ты знаешь, как сейчас бесследно пропадают, особенно на Кавказе.

Собрав дорожную сумку, сунув в боковой карман именной пистолет и посидев с Иваном на дорожку, он отправился в путь. Выйдя из дома, Николай Петрович боковым зрением заметил, что сзади него в спортивном костюме и черной шапочке следует Иван. Поняв, что его заметили, он приблизился к соседу.

– Ты меня напугал, – сказал он смущенно, – вот я и решил проводить тебя до вагона.

Когда поезд тронулся, Иван, ускоряя шаг, долго шел рядом с окном вагона Николая Петровича. За последние годы они так сдружились, что многие принимали их за родных братьев. Он какое-то время еще постоял на перроне, затем зашел в ресторан железнодорожного вокзала и заказал бутылку коньяка. Отпивая маленькими глоточками спиртное, он размышлял об уходящих молодых годах, среди которых не было ни одного по-настоящему счастливого. Вспоминались бои, госпитальные палаты, плен… Он надеялся, что учеба в академии залечит его душевные раны, но боль затихала только на какое-то время, а потом снова, словно раздуваемый ветром огонь, жгла душу. «Хорошо, что я не был женат и не принес боли своим родным и близким, – подумал Иван. – А для Николая потеря семьи в мирное время не давала покоя душе ни днем, ни ночью».

Иван даже не заметил, как за окнами ресторана стало совсем темно. За столиками заметно прибавилось народа. Он стал всматриваться в лица посетителей. «Такое впечатление, – тихо проговорил он, – что я нахожусь на Кавказе, кругом одни представители гор. Впрочем, что тут удивительного. Ведь с этого вокзала идут все поезда в Северокавказском направлении». Допив бутылку, он вышел на улицу, немного прошелся по городу, а потом спустился в метро и отправился домой.

А в это время Николай расположился на своем месте в купе и с безразличным видом наблюдал за снующими по коридору пассажирами. Когда суета закончилась и все едущие расселись по своим местам, он вышел в коридор, стал у окна. За вагонным стеклом мелькали домики окраины Москвы, перелески и идущие по шоссе машины. Монотонный перестук колес навеял воспоминания о прожитых на границе годах, о знакомстве с Ольгой, о рождении дочери. Только почувствовав усталость в ногах, Николай Петрович вернулся в купе и лег на верхнюю полку. Сон почти мгновенно навалился на него, и Родионов заснул. Разбудил его голос проводника заглядывавшего в купе и предлагавшего пассажирам вечерний чай.

Спрыгнул с полки на пол и заправил постель, Николай Петрович достал из сумки пачку печенья и бутерброд с колбасой, наспех приготовленный еще дома. Попросив у проходящего по коридору проводника два стакана чая, неторопливо съел небогатый ужин, аккуратно смел со стола крошки и достал учебник английского языка, углубленным изучением которого он увлекся еще в академии. Открыв книгу, стал читать текст и неожиданно для самого себя снова крепко заснул. Проснулся только тогда, когда утренние лучи солнца заглянули в окно вагона и стали слепить глаза. «Надо же, – удивленно подумал Николай Петрович, сладко потягиваясь, – никогда так долго и так много не спал. Видимо, это от безделья. Организм чувствует, что мне никуда не нужно спешить, ничего не нужно делать».

Незаметно пролетели первые сутки пути. На следующий день в первой половине дня поезд прибывал на станцию Зольская. Николай Петрович проснулся рано утром, тщательно побрился, выпил, не замечая вкуса, принесенный проводником чай, вышел в коридор вагона и стал смотреть, как проносятся за окном колосящиеся поля пшеницы, приземистые домики сельских улиц. «Где-то недалеко отсюда в такой же крестьянской хате живут Оля и Полиночка, – размышлял он, – живут и, наверно, даже не подозревают, что я, живой и невредимый вот уже несколько лет ищу их по всему белому свету. Исходил сотни дорог и тропинок, но, ни одна из них так и не пересеклась с их тропинкой».

За своими мыслями он чуть не проехал станцию. Очнулся только тогда, когда проводник, тронув его за плечо, крикнул:

– Что вы стоите? Ведь это ваша станция. Бегом к выходу, поезд стоит всего три минуты.

Николай Петрович схватил сумку и пулей вылетел из вагона. Оказавшись на перроне, осмотрелся по сторонам. Это была небольшая станция, но судя по тому, что через нее проходили десятки железнодорожных линий, он, как человек военный, сразу определил ее важное стратегическое значение.

Кроме Родионова на перроне стояла женщина. Она дождалась, пока поезд тронется с места и освободит переезд, и направилась в сторону домов, расположенных на противоположной стороне шоссейной дороги. Николай Петрович пошел вслед за ней. Перейдя дорогу, он увидел указатель с надписью «Владикавказ 45 км». Оглядевшись по сторонам, обратил внимание на кучку людей, стоявших на автобусной остановке. К ним он и направился.

– Скажите, – обратился он к мужчине, – я смогу на этом автобусе доехать до молочной фермы?

Ему наперебой ответили сразу несколько человек. Из всего сказанного Родионов уяснил, что автобус идет в другом направлении, а до фермы ему лучше добраться пешком. Идти нужно по проселочной дороге вдоль балки, эта дорога и приведет его в нужное место. Поблагодарив отзывчивых селян, он вскинул на плечо сумку и зашагал в указанном направлении быстрым шагом.

Вскоре Николай Петрович действительно попал на ферму. Это было небольшое поселение из нескольких бараков, вдали от которых виднелся ряд побеленных коровников. Увидев у одного из бараков стоявшую женщину, направился к ней.

– Вы не подскажите, где мне найти Анну Захаровну? – обратился он к ней.

– Она сейчас на ферме, – подходя поближе к мужчине, ответила женщина. – Там как раз началась обеденная дойка.

Поблагодарив за информацию, Николай Петрович направился к коровникам вдоль пыльной разбитой дороги. Шагая по заросшей разнотравьем колее, подумал: «Надо же, куда ни глянь – кругом ковыль седой да ромашки растут». Анну Захаровну он нашел сразу. Зайдя в ее деревенский кабинет, он поздоровался и, опустив на пол сумку, только хотел задать вопрос, но женщина его опередила.

– Вы Ольги Родионовой муж? – глядя ему в глаза, спросила она. И не дождавшись ответа, продолжила. – Я вас сразу узнала. Ваша фотокарточка всегда стояла у нее на тумбочке.

Посмотрев в глаза собеседницы, Николай Петрович подумал: «Чует мое сердце, здесь ждут меня плохие известия», – и он не ошибся. Не дожидаясь от гостя вопросов, Анна Захаровна стала рассказывать.

– Несколько лет назад в дождливую ночь привез к нам на ферму шофер молоковоза твою жену Ольгу и девочку-подростка Полину. Как потом я узнала, они ехали рейсовым автобусом из Владикавказа в Минводы, но по пути автобус сломался. Одни пассажиры вернулись, другие, поймав такси, продолжили путь. Ваша жена тоже пыталась остановить попутную машину, но ее с ребенком и сумками никто не брал. Пошел дождь, и они сильно промокли. Вот таких промокших и озябших их подобрал водитель нашего молоковоза и привез на ферму. Вот тут, – показала она на двери, – они стояли промокшие до нитки. Я их приняла, накормила и предложила Ольге поработать телятницей. Она согласилась. Работы, конечно, было много, и вряд ли она сама бы справилась, но ей помогала дочь. Должна сказать вам, дочка у вас просто золото. Послушная, уважительная и училась в школе на одни пятерки. А как она пела! Это надо слышать. Я ей часто говорила: «Полина, тебе нужно учиться на артистку». А на мне отвечала: «Нет, Анна Захаровна, я хочу быть адвокатом. Вот окончу школу и буду поступать в юридический институт». Но судьба распорядилась по-другому. В день, когда Полина вернулась из школы с свидетельством об окончании восьмилетки, дома ее ждало горе. В этот день Ольгу придавило в карьере глиной…

Хоронили мы ее на нашем деревенском кладбище. А Полина мне как-то сказала: «Анна Захаровна, не буду я заканчивать десятилетку, а поеду учиться в юридический колледж, мне уже и вызов пришел». И через несколько дней она уехала. Больше я ее не видела. – Женщина тяжело вздохнула, смахнула мизинцем с уголков глаз слезинки. – А на могилу Ольги я иногда захожу, приношу букетики ромашек. Очень она любила эти цветы. Кстати, и Полину приучила мыть волосы отваром этих чудесных соцветий.

Пока Анна Захаровна рассказывала, Николай Петрович не проронил ни слова. Потом, словно проглотив застрявший у него в горле ком, спросил:

– А Полина не говорила, из какого города ей пришел вызов в юридический колледж?

– Нет, не говорила, – виноватым голосом ответила Анна Захаровна. – Да я у нее и не спрашивала. Но девочка она смышленая и самостоятельная. Уверена, она своего добьется.

Николай Петрович как бы соглашаясь со своей собеседницей, молча кивнул головой.

– Покажите мне, как пройти на деревенское кладбище, – попросил он.

Анна Захаровна вышла с гостем на улицу и, прикрыв ладошкой глаза от слепящего солнца, указала направление.

– Вон на том бугорке за рощей, – сказала она. – Балку перейдете по тропинке, а там сразу и кладбище.

Николай Петрович вытащил из сумки большую коробку конфет.

– Возьмите, пожалуйста. Я вам очень благодарен, что вы послали письмо на передачу «Жди меня».

Кладбище искать долго не пришлось. Перейдя балку и пройдя несколько шагов, он увидел небольшой деревенский погост. Отыскал осевший могильный холмик своей жены. Опустившись на колени перед деревянным крестом, громко зарыдал. Немного успокоившись, достал из сумки бутылку водки, налил себе полный пластиковый стакан и выпил спиртное без закуски. Он пил, плакал, объяснял жене свое долгое отсутствие, но в ответ слышал только легкое шуршание травы. Допив всю водку, он обнял крест и в таком положении заснул.