Текст книги "100 знаменитостей мира моды"

ЛАМАНОВА НАДЕЖДА ПЕТРОВНА

(род. в 1861 г. – ум. в 1941 г.)

Имя русского модельера-художника Надежды Ламановой сейчас мало известно. О ней обычно упоминают как о «выдающемся мастере советского бытового костюма». Однако столетие тому назад носить платье от Ламановой означало высший шик в одежде. К 1917 году Надежда Ламанова имела уже 30-летний опыт моделирования костюма, ее знали не только в родной Москве, не только в Петербурге – она могла конкурировать со знаменитыми европейскими Домами мод Чарльза Ворта, Жанны Пакен, Поля Пуаре. До революции в платьях от Ламановой ходил весь русский высший свет и театральный бомонд. У нее одевалась царская семья. И после революции Ламанова конструировала модели не только для масс. Она стала художником по костюмам в первых советских фильмах Эйзенштейна и Александрова и продолжала обшивать спектакли московских театров. О ней и ее таланте многие говорили с восторгом. К. С. Станиславский, сотрудничество с которым продолжалось 40 лет, всю жизнь восхищался этой женщиной: «Нашей драгоценной, незаменимой, гениальной Надежде Петровне Ламановой ору во все горло: “Браво, бис!”»

Надежда Петровна Ламанова родилась 14 декабря 1861 года в деревне Шузилово, что под Нижним Новгородом, в семье военного. Ее родители – отец, полковник Петр Михайлович Ламанов, и мать, Надежда Александровна, умерли рано. Надежда была старшей среди пяти дочерей, и на нее свалился груз забот о младших. После окончания восьмого класса гимназии она в 1881 году поступила в Московскую школу кройки и шитья О. А. Сабуровой и спустя два года обучения стала брать заказы, устроившись модисткой в мастерскую госпожи Войткевич. Так начиналась ее карьера.

Очень быстро талантливая моделистка стала ведущим закройщиком в мастерской. У нее появился свой круг клиенток, которые считали, что «шить теперь надо только у мадам Войткевич – там есть одна новенькая закройщица, мадемуазель Ламанова, которая истиранит вас примеркой, но зато платье получится, как из Парижа».

Ее известность в кругах московских модниц все возрастала, и в 1885 году Надежда Петровна открыла собственную небольшую мастерскую на Тверском бульваре. Очень быстро эта мастерская получила широкую известность. Одеваться в платья от Ламановой стала вся аристократия и артистическая богема Москвы и Петербурга. А вскоре над дверями мастерской появилась вывеска: «Н. П. Ламанова – поставщик Императорского двора».

Но даже очень богатые клиентки испытывали душевный трепет в присутствии Надежды Петровны. Так, Лидия Щукина, жена миллионера С. И. Щукина, записала в своем дневнике: «Остался месяц до поездки в Париж. Кузина отвела меня к Ламановой. Я не спала всю ночь, так волновалась, захочет ли Н. П. меня принять, успеет ли выполнить мои заказы…»

У Ламановой был свой собственный стиль работы с моделью. Она работала без предварительных рисунков и выкроек, была, по большему счету, не швеей, а художником, живописцем, создавала произведение искусства из тканей. Ламанова сама подбирала не только фасон и материал, но и аксессуары к будущему платью. Сначала Надежда Петровна долго изучала «натуру», – не только фигуру и строение, но даже характер человека, а потом устраивала длительные, порой многочасовые и изнурительные примерки с помощью фирменного «метода наколки». Она «лепила» платье, драпируя ткань прямо на модели. Потом готовый «эскиз», сколотый сотнями булавок, нужно было аккуратно снять и отдать шить мастерицам – ученицам Надежды Петровны, которых было более двадцати. Сама Ламанова уже не шила, а на просьбы недоверчивых заказчиц сделать все лично, отвечала: «Архитектор ведь не кладет камни, это делают рабочие, и шить вам буду не я, а мои помощницы».

О ее таланте и стиле шитья рождались почти легенды. «Чтобы получить нужную форму, она не мельчила и не дробила ткань, – писал известный театральный художник того времени. – Ламанова так искусно ее укладывала, драпировала, что, распоров швы самого сложного костюма, можно было увидеть, что он сделан из цельного, неразрезанного куска материи».

Одеваться у Ламановой было дорогим удовольствием. Иногда цена за одно платье достигала немыслимой по тем временам суммы в 400–500 рублей. Очень богатые клиентки могли позволить себе сшить в ее мастерской несколько платьев – и тогда сумма заказа достигала нескольких тысяч рублей. Правда, в работе с престижными клиентками-аристократками всегда существовала опасность того, что заказ не будет оплачен. Один из журналов начала XX века писал: «О том, что иногда модистки разоряются и доходят до нищеты вследствие упорного уклонения от платежей клиентками, мало кому известно».

С 1901 года Надежда Петровна стала сотрудничать с Московским Художественным театром. К. С. Станиславский был в восторге от нового художника по костюмам: «Это второй Шаляпин в своем деле! Талант! Самородок!» Это сотрудничество продолжалось 40 лет, до самой смерти Ламановой, и все это время знаменитый режиссер не переставал восхищаться талантом модельера: «Ламанова – большая художница, она для каждого костюма будет искать не шаблонных и модных, а индивидуальных приемов шитья».

После «Русских сезонов» в Париже, организованных в 1907 году С. П. Дягилевым, модой из России заинтересовался великий французский модельер, «гений от моды» Поль Пуаре. Заинтересовался настолько, что привез в Москву свою новую коллекцию, выполненную в ориентальном стиле. Дефиле было устроено в доме у Ламановой. После личного знакомства с Надеждой Петровной Поль Пуаре говорил: «Ламанова была выдающейся портнихой и в то же время стала моей дорогой подругой. Это она мне открыла очарование Москвы – этих драгоценных ворот в Азию. Она и сейчас мне видится на фоне икон Кремля, куполов собора Василия Блаженного, прекрасной коллекции картин господина Щукина». Знаменитый французский кутюрье предложил Ламановой работу в Париже, но та отказалась от заманчивого приглашения, предпочитая остаться на родине.

Насколько Надежда Петровна была строга в своей мастерской, настолько же она была мягкой и доброй во всем, что не касалось работы. Она горячо любила своего мужа, Андрея Павловича Каютова, с которым прожила в браке 45 лет, до самой его смерти в 1931 году. Их совместная жизнь началась еще в 1886 году, когда Надежда только-только начинала свое собственное дело, а Андрей Павлович был простым юристом и актером-любителем с псевдонимом Вронский. Именно он ввел тогда Надежду в круг своих друзей, среди которых был и молодой актер Константин Алексеев (ставший известным под именем Станиславский). Теперь же Каютов стал богатым человеком, управляющим московским отделением страхового общества «Россия». Да и Надежда Петровна к началу Первой мировой войны заработала достаточное состояние. Детей у них не было, и супруги взяли шефство над младшими сестрами Ламановой и ее многочисленными ученицами, которые звали ее «мама Надя». И она по-матерински относилась к ним. Некоторые из ее учениц по много лет жили в ее доме.

В годы Первой мировой войны Ламанова, по примеру многих московских аристократок и самой императрицы, организовала госпиталь для раненых в своем имении Елизаветино, которое ей подарила известная меценатка Шаховская-Глебова-Стрешнева. Однако самым серьезным испытанием для Ламановой стала Октябрьская революция. Надежда Петровна потеряла почти все – состояние, имение, мастерскую, учениц, клиентуру. Были конфискованы даже ее костюмы. В 1919 году ее арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму по обвинению в приверженности старому режиму. Спасло Ламанову только вмешательство Максима Горького, жена которого, Мария Андреева, долгое время одевалась у знаменитого модельера. Через два с половиной месяца ее освободили. Однако и тут она не покинула Россию – у нее здесь оставались сестры.

Человек огромной воли, Ламанова в 58 лет начала все сначала. В 1919 году она стала инструктором по созданию моделей при подсекции «Игла» в отделе Наркомпроса. При поддержке министра культуры Луначарского, жена которого, актриса Малого театра Розенель, одевалась у Ламановой, она создала при производственном подотделе Наркомпроса «Художественную мастерскую современного костюма», к деятельности в которой привлекала молодых талантливых модельеров.

В 1921 году началась ее работа в театре Вахтангова. Ламанова делала костюмы для спектаклей «Принцесса Турандот», «Зойкина квартира», «Егор Булычов и другие». Надежда Петровна становится профессором ВХУТЕМАСа, преподавателем курса «Промышленные ткани в костюме». И если раньше каждое ее платье было произведением искусства, то теперь она становится творцом моды для масс. Создавая рабоче-крестьянскую моду в тяжелые 1920-е годы, Н. П. Ламанова использовала дешевые и простые материалы. Она шила платья из платков и полотенец, а пальто – из одеял.

В 1923 году в Москве открылось государственное предприятие «Ателье мод», где Ламанова разрабатывала идеи для нового советского костюма.

В 1924 году Лиля Брик вместе со своей сестрой Эльзой вывезла в Париж два десятка платьев от Ламановой. Демонстрация ими этих платьев в редакции парижской газеты «Се суар» на специально устроенных показах имела результат: Ламанова была приглашена для участия в Парижской международной промышленной выставке в 1925 году.

Специально для этой выставки Надежда Петровна, которой было уже 65, в соавторстве со своей давней подругой В. Мухиной создала коллекцию платьев в авангардном стиле. Здесь были платья рубашечного покроя с традиционной вышивкой, в комплекте с которыми шли аксессуары из необычных материалов – сумки из холста и бечевки, бусы из дерева, камешков и даже из хлебного мякиша. В 1925 году коллекция отправилась на выставку, хотя сама Ламанова в Париж не попала. Платья русского модельера поразили воображение взыскательной парижской публики и получили Гран-при за национальную самобытность.

После выставки Ламанова получила несколько приглашений работать во Франции и США. Однако она снова отказывается. В это время Надежда Петровна увлеклась идеей массового производства элегантной одежды, прет-а-порте, которая будет осуществлена в Европе только через 40 лет. Она работала в направлении упрощения кроя и минимизации отходов при промышленном производстве одежды. Ламанова выдвигает проект за проектом, многие из которых, однако, осуществить в условиях 20-х годов в стране советов не удалось – не хватало средств. А в 1930-е годы, когда, наоборот, появилась тенденция к усложнению и дроблению деталей, они и вовсе были забыты или отложены в сторону.

Но Ламанова не сдается и работает над созданием школы моды – Студии художественного производственного костюма. В 1924 году в журнале «Красная нива» была опубликована ее статьи, в которой описывались принципы реформирования российского модельного дела: «Мода нивелирует людей, не считаясь с особенностями и недостатками их телосложения (вспомним хотя бы кринолин или моду на “спеленутые” юбки). Но всякий человек, несмотря на все недостатки его тела, от природы или от образа жизни, имеет право быть гармоничным. Одно время укоренился предрассудок, что с грузной фигурой можно бороться путем затягивания ее в корсет, в узкие одежды; на самом же деле это еще больше подчеркивало непропорциональность частей. Совершенно по другому направлению должна идти борьба с грузной фигурой: в этом случае силуэт может быть облегчен только посредством сокрытия непропорциональности путем пресечения его плоскостями другой формы. И наоборот, имея дело с хрупкой или просто худой женской фигурой и желая придать ей большую значительность, необходимо вместе с тем следить за тем, чтобы не отнять от нее самую легкость… Наше время отрицает всякую статику в жизни и в искусстве».

Работая над созданием массовой моды, Ламанова продолжала моделировать индивидуальную одежду. Ее клиентками были Лиля Брик, Александра Хохлова, Надежда Макарова. Надежда Петровна входила в редколлегии журналов «Искусство» и «Красная нива», при ее непосредственном участии выходил журнал «Ателье».

В 1930-х годах продолжается сотрудничество Ламановой с театрами. Надежда Петровна – «драгоценная, незаменимая, гениальная» – консультант во МХАТе, костюмер в различных театрах, кроме того, она моделирует костюмы для актеров первых советских фильмов: «Аэлита», «Поколение победителей», «Цирк», «Александр Невский».

Эта женщина всю жизнь выглядела потрясающе элегантно и величественно. Как-то она пришла на примерку платья для молодой актрисы Киры Ивановой в Художественный театр. По воспоминаниям Киры, Ламанова была «в изящном строгом костюме кремового цвета, отделанном бархатом, в юбке длинной, но не слишком – видны были ноги в шелковых чулках и, что удивительно для 80-летней женщины, на высоких каблуках… на руках с ухоженными ногтями были кольца». Надежда Петровна не могла позволить себе выглядеть по-другому. Уже во время войны она как-то сказала Вере Мухиной: «Я скоро умру… У меня остались всего только две капли “Коти”». Она не представляла себе жизни без французских духов.

14 октября 1941 года Ламанова собиралась эвакуироваться вместе с Художественным театром. Но она опоздала на сборный пункт, задержавшись у своей больной сестры. Театр уехал без нее – Надежду Петровну просто не дождались. Ламанова отправилась в Большой театр, с которым тоже давно сотрудничала. В небольшом скверике напротив театра она присела на лавочку отдохнуть. Однако встать уже не смогла – с ней случился сердечный приступ. Так она и умерла – в скверике «в центре Москвы, напротив грандиозного храма искусств, увенчанного квадригой Аполлона – бога, которому она бесстрашно служила всю свою долгую жизнь».

ЛАНВИН ЖАННА

(род. в 1867 г. – ум. в 1946 г.)

Жанна Ланвин, которую любовно называли «матушкой моды», была первой женщиной-дизайнером, одной из самых ярких женских фигур в мире моды 20-х годов XX столетия. Ее исключительные талант и работоспособность позволили ей, девушке из бедной семьи, достичь невообразимых высот, создать целый мир элегантности и грациозности, ставший символом роскоши и утонченного вкуса.

Жанна Ланвин родилась 1 января 1867 года в Париже в семье с небольшим достатком. Лет за 15 до ее рождения ее дед, простой служащий типографии, оказал большую услугу Виктору Гюго: он помог писателю скрыться от полиции, снабдив его паспортом и одеждой. Гюго всю жизнь помнил об этом и спустя много лет помог отцу Жанны устроиться на работу, чтобы содержать семью. Отец зарабатывал достаточно денег для того, чтобы прокормить троих, но вся беда была в том, что через десять лет после рождения первого ребенка в семье было уже 11 детей-погодок. Жанне, как старшей, пришлось с ранних лет помогать матери по хозяйству и нянчить младших братьев и сестер. Поэтому и еще потому, что семья Ланвин быстро обнищала, девочка никогда не ходила в школу.

В 13 лет Жанне пришлось пойти работать. Сначала она устроилась домработницей к одной из модисток «средней руки» в районе Сент-Оноре. Она выполняла не только домашнюю работу, довольно часто ей приходилось быть рассыльной, разнося заказы по всему городу. Чтобы как-то сэкономить деньги на карманные расходы, маленькая Жанна не пользовалась общественным транспортом. Мчась бегом вслед за автобусами с огромными коробками для шляп в руках, она мечтала о том времени, когда сможет заработать золотой луидор. В ателье знали об этом и шутливо называли девочку «маленьким омнибусом». Набегавшись за целый день, Жанна вечером садилась тихонько к своим куклам и начинала их наряжать по последней моде – она могла в мельчайших деталях повторить увиденные модели.

В 1883 году, когда Жанне исполнилось 16 лет, она перешла в другое ателье, к мадам Феликс, куда ее взяли ученицей модистки. Очень быстро она стала любимой ученицей, а затем первой мастерицей по отделке шляп. Два года спустя Ланвин решила стать на самостоятельный путь. Взяв небольшой кредит, она открыла собственную мастерскую по изготовлению женских шляпок. Дело развивалось медленно, но девушке удалось выдержать серьезную конкуренцию, и в 1889 году ее мастерская, преобразованная в ателье по пошиву шляп, переехала на улицу Буасси-д’Англа. Теперь здесь, в доме № 16, ателье стало занимать весь чердак. Хотя потом еще будут переезды – в двухкомнатную квартирку на улицу Сен-Оноре, а затем на улицу Матурин, именно 1889 год стал считаться датой основания Модного дома Ланвин.

Постепенно модный бизнес Ланвин набирал обороты. Сначала Жанне просто нужны были деньги – в семье подрастали младшие братья и сестры, и она считала своим долгом помогать отцу в зарабатывании средств на их содержание. Однако вскоре ее затейливые шляпки стали пользоваться огромной популярностью среди модниц Парижа. У Жанны появляются свои постоянные клиентки, большинство которых принадлежали к высшему обществу.

Иногда начинающая модельер прогуливалась по улицам Парижа, наблюдая за респектабельными дамами, которые могли бы стать ее клиентками. Она училась у них светским манерам, чтобы уметь правильно себя подать при работе с ними. Однажды во время такой прогулки Жанна познакомилась с молодым человеком, графом Эмилио ди Пьетро. Этот итальянец, красавец-мужчина, увлекающийся скачками и пари, был моложе Жанны на пять лет – ему только исполнилось 23. Вскоре очарованный молодой женщиной Пьетро сделал ей предложение. Жанна, которая уже давно чувствовала потребность стать матерью, решила принять это предложение и выйти замуж, хотя любви к графу не испытывала. В 1895 году они сыграли свадьбу, а два года спустя, в августе 1897 года, родилась малышка Маргарита (Мэржерит). Этот брак продержался всего восемь лет – в 1903 году Жанна Ланвин развелась с Эмилио, а еще через четыре года она снова вышла замуж. Это тоже был брак по расчету, и из соображений репутации ее избранником стал Ксавье Меле, бывший журналист, а теперь дипломат, французский консул в Манчестере. Однако и этот мужчина не занял слишком большого места в жизни знаменитой уже мадам Ланвин. Когда Меле вышел в отставку, он поселился в одном из загородных домов своей жены и совсем перестал вникать в дела Жанны.

Единственной настоящей любовью Жанны стала ее дочь Маргарита, или Ририт, как сама она называла малышку. Ририт стала путеводной звездой для Ланвин, и именно с момента ее рождения началась карьера Жанны как модельера. Почти все свои коллекции Ланвин посвящала дочери. «Каждая клиентка, выбирающая платья от Ланвин, приобретает кусочек любви матери и дочери», – писал Жером Пикон, автор биографии Жанны Ланвин. Эта любовь стала символом всего предприятия Жанны Ланвин. В 1922 году художник Поль Ириб нарисовал несколько шутливых рисунков, изобразив Жанну с дочерью в атласных платьях и знаменитых шляпках от Ланвин. Один из них – «мать и дочь в союзе любви и нежности» – стал эмблемой Дома моделей.

Маргарита была главной музой для Жанны, пока не вышла замуж за внука министра Клемансо, став мадам Рене Жакмер. Вторым замужеством Ририт смогла реализовать самые честолюбивые планы своей матери. Она стала Мари-Бланш, графиней де Полиньяк, и начала играть одну из ведущих ролей в жизни парижского общества.

После рождения Ририт Жанна меняет направление своей деятельности. Она оставляет шляпки и посвящает все свое творчество единственной дочери. До нее детские платья были лишь уменьшенной копией взрослого гардероба. Убежденная, что детская одежда не должна быть такой строгой, мадам Ланвин создает прелестные наряды для Маргариты. Именно они вошли в ее первую коллекцию детской одежды, ставшую основой Дома моделей Ланвин. Ририт, симпатичная белокурая девчушка, в нарядах, сшитых Жанной, была очаровательна. Родители подруг маленькой модницы становились первыми клиентами этого нового направления деятельности Дома Ланвин. Постепенно слава Дома растет, и вскоре Жанну засыпают заказами. Немного позже Ланвин представила новую линию – модели для женщин всех возрастов. Теперь у нее стали одеваться и мамы ее маленьких клиенток.

Отличительной особенностью стиля Ланвин был новый для первой четверти XX века прием драпировки тканей, позволяющий создавать очень женственные платья. Она ввела в моду мягкие складки-нирвюр, срисованные с античных нарядов. Ее платья из мягких струящихся тканей, длиной до щиколоток, были не слишком сексуальными, но женственными и романтичными. Они вошли в историю моды как «стильные платья» от Ланвин. Второй главной чертой стиля стала изысканная вышивка и аппликация. В качестве декора Ланвин использовала не только ажурную бисерную отделку и разнообразную вышивку, но и мозаику из кусочков стекла, зеркала и металла.

Свои разнообразные идеи мадам Ланвин черпала из личной библиотеки, в которую вошли бесценные книги по искусству, моде, истории костюма, коллекции иллюстраций и даже образцы роскошных тканей, составляющие ее «библиотеку материй». Эти образцы Жанна собирала лично, привозя их из путешествий по разным странам, куда она время от времени ездила вместе со своим вторым мужем-дипломатом. В одной из таких поездок по Италии ее поразил необычный оттенок синего цвета в картине Фра Анжелико. Этот неповторимый сине-голубой цвет оттенка лаванды впоследствии Ланвин сделает коронным цветом своего Дома моделей.

С началом Первой мировой войны Жанна не прекратила деятельность своего Дома моделей. Фронт был далеко, а парижанкам всегда хотелось одеваться красиво. Более того, Жанна открыла филиалы Дома в Канне, Довиле и Биаррице, а в 1918 году организовала показы своих моделей за рубежом – в Англии, Испании, Италии, Аргентине и Бразилии. К середине 1920-х годов Жанна Ланвин стала одним из признанных мэтров в мире Высокой моды. Носить наряды от Ланвин считалось признаком хорошего вкуса и символом принадлежности к высшему обществу. Все королевские дома Европы и известные актрисы 1920-х годов одевались у Ланвин. Большую роль в рекламе платьев от Ланвин сыграла дочь Жанны, к тому времени уже знаменитая и влиятельная графиня де Полиньяк, которая создавала клиентуру для матери по всему миру.

Бизнес Ланвин, этой замечательной женщины-модельера, процветал: с 1918 по 1939 год под маркой Ланвин было представлено свыше 16 тысяч моделей. На ее Дом моделей, который к тому времени состоял уже из 25 ателье, расположенных на Фобур-Сент-Оноре, работало более тысячи человек. Жанна запустила спортивную и мужскую линии и линию от кутюр. Дом Ланвин становится первым Домом, где могла бы одеваться вся семья. Сама Жанна начиная с 1915 года принимала участие во всех международных выставках, а в 1925 году она стала организатором показов моды на Всемирной выставке в Париже. В 1926 году ее заслуги были отмечены по достоинству – мадам Ланвин был вручен орден Почетного легиона. С 1936 года она получила титул Посла Французской Моды.

В 1923 году Жанна Ланвин сделала еще один шаг в карьере кутюрье и начала выпускать духи. В пригороде Парижа она приобрела красильный завод, который переделала в парфюмерную фабрику. Ее первый аромат Irise напоминал смесь ириса и фиалки. Затем, в 1925 году, были созданы духи Mon Peche, выпущенные в Америке под названием My sin, а в Испании – Geranium. Еще два года спустя появился посвященный Маргарите аромат Aprege, ставший одной из новых страниц в истории любви матери к дочери. Флакон духов, созданный в виде стеклянного шара, был украшен гравюрой ручной работы с изображением эмблемы Дома – матери, склоненной над дочерью.

Жанна Ланвин продолжала работать и в годы Второй мировой войны, провозглашая «красоту, несмотря ни на что». Правда, стиль ее стал проще, но от этого он был не менее привлекательным.

Умерла Ланвин в июле 1946 года в возрасте 79 лет. После ее смерти Дом моделей перешел к дочери. Маргарита поначалу пыталась вникнуть в дела компании, но, совершенно не разбираясь в подобном бизнесе, в 1950 году она передала руководство Домом испанцу Антонио Кановас дель Кастильо, на смену которому в 1963 году пришел Жюль Франсуа Крахе. Однако поднять Дом ни им, ни последующим стилистам не удавалось. И только в начале нового тысячелетия Дом Ланвин будто очнулся от вечного сна и ожил. Новую струю привнес дизайнер Альбер Эльбаз, который преобразовал классический «ланвиновский» образ женщины, «ничего радикально в нем не изменив, а просто расширив границы понимания женственности и пределов изящества». На сегодня Модный дом Ланвин успешно работает, и годовой оборот компании, достигший 1,5 миллиарда франков, растет. Дом моды с вековыми традициями сегодня продолжает создавать одежду и парфюм, «обладающие собственным характером и одновременно подчеркивающие индивидуальность владельца».