Текст книги "Точка покоя"

– Думаете, будут еще нападения?

– Если б я знал, – повторил Толик. – Это меньшее, чего мы можем ожидать.

– Чего уж хуже? – пробурчал старший префектор.

Толик не ответил, лишь покачал головой.

С инцидента около поместья Патриса Льюла минуло полторы недели, когда дело получило свое продолжение. И продолжение это было совсем не таким, как представлялось Олди Энцу или Толику.

Старший префектор зашел в комнату Анатолия, отводя в сторону глаза:

– Извините меня, господин Анатолий, похоже, я втянул вас в историю. – Олди печально и протяжно вздохнул. – Не надо было звать вас с собой и просить принять участие в расследовании.

– Что случилось? – отозвался обеспокоенный Толик.

– Патрис Льюл требует, чтобы вы и Нимет понесли ответственность за нападение на его людей. Он обратился в муниципальный суд Тилины.

– Разве дела, связанные с префектурами, рассматриваются в муниципальных судах? – удивился Анатолий.

– В том-то и дело, что нет. Но он жаждет наказания. Поскольку с нашей стороны его не последовало…

– Понятно, – вздохнул Толик.

– Кроме того, Патрис обратился с жалобой к королю.

– И если префектура не примет меры, то скомпрометирована будет уже она, – кивнул Толик.

– Да. Нимета мы не отдадим в любом случае. С вами сложнее. Официально вы не являетесь нашим сотрудником. Объяснить причину отказа в привлечении к муниципальному суду будет очень непросто.

– Значит, все?

– Нет, не все! Я не знаю, что мне делать, Анатолий. Знаю только, что если я поступлюсь честью и отдам вас на растерзание Льюлу, то больше не смогу исполнять свои обязанности. Просто не смогу. Старший префектор не может жить с таким грузом на совести.

– Вам приходилось применять оружие, и не раз.

– Это было обоснованно. Здесь же… Я уверен в вашей невиновности, но… Как вас оградить? Анатолий, а может, вы поступите к нам на службу? – спросил Олди. – Тогда я мог бы мотивировать отказ в выдаче вашей принадлежностью к префектуре.

– Это избавило бы меня от наказания?

– Нет. Но решение по этому делу принималось бы в нашем ведомстве.

Толик задумался над сказанным, меряя шагами свою комнату.

– Увы, это не подходит.

– Почему? – удивился Олди. – Да, это будет непросто организовать, но я берусь все устроить. Я связывался с наставником Траем. Он готов дать вам рекомендацию, учитывая исключительность случая. Возьмем вас на должность стажера.

– Спасибо. Я признателен и вам, Олди, и наставнику Траю, но не думаю, что это хорошая идея. На то есть две причины: во-первых, я этого не хочу.

– Как не хотите? – искренне удивился старший префектор. – Поверьте, подобной чести добиваются многие, но не многим дано ее удостоиться.

– Охотно верю. Но мне придется участвовать в облавах, а объектом несанкционированного проникновения часто оказывается человек из одного со мной мира. Я бы не хотел…

– Вы же знаете, что это за люди, Анатолий. Неужели ваш собственный опыт, беседы с вашим соотечественником и тем одномирянином, который вас едва не застрелил, прошли даром? – воскликнул Олди.

– Знаю, все знаю. Понимаю, что каждое применение силы обоснованно, но ничего не могу с собой поделать. Каждый раз мне придется с собой бороться, каждый раз я буду искать способ мирного урегулирования, даже тогда, когда сэнсы признают это невозможным. К чему это может привести? Думаю, вы понимаете, Олди, что ни к чему хорошему. Ладно еще, если застрелят меня, а если из-за меня пострадает кто-нибудь из полевых стражников или префекторов… Нет, я не могу на это согласиться.

– Да, это веский довод. Но мы можем придумать вам работу, не связанную с несанкционированными проникновениями. Будете заниматься только местными делами.

– Долго ли? Не вы ли сказали, что будете вынуждены применить ко мне и Нимету санкции?

– Да, но…

– Хотите сказать, что они не будут строгими? Поверьте, вся эта шумиха затеяна вовсе не для того, чтобы спустить дело на тормозах.

– Как-нибудь разберемся. Подумайте над моим предложением, Анатолий.

– Да, но я вам не озвучил причину номер два.

– И какая же вторая причина?

– Это будет серьезный удар по репутации префектур. Подумайте, Олди, вы предлагаете принять на службу человека, обвиняемого в правонарушении. Ваши враги только этого и ждут.

Старший префектор упрямо сжал губы:

– Тогда я просто не знаю, что еще можно предпринять. О вашей выдаче даже не заикайтесь. Я этого не хочу.

– Да и я, признаться, не слишком стремлюсь пострадать за то, в чем не виноват. Нет ли других причин, чтобы оставить меня при префектуре?

– Я их не вижу. – Олди развел руками. – Вы официально не проходите у нас ни по одному делу.

– А если буду проходить?

– В каком же качестве? Не вы ли, Анатолий, только что отказались от службы?

– Например, в качестве обвиняемого?

– Обвиняемого? Но в чем же? Вы хотите, чтобы префектура обвинила вас в нападении на людей Патриса Льюла?

– Нет, это было бы слишком очевидно.

– Тогда что?

– Извините меня, Олди. Это только ради вашей чести.

Толик подошел к старшему префектору и нанес ему прямой удар в челюсть. Признаться, не без некоторого злорадства. Втравил-то его в это дело именно старший префектор.

Олди Энц никак не ожидал чего-либо подобного. Удар сбил его с ног. Старший префектор вскочил и хлопнул себя рукой по боку, выискивая шпагу. К счастью, шпаги при нем не оказалось, иначе дело могло закончиться для Толика печально.

Анатолий сделал шаг назад и поднял вверх руки:

– Все-все, сдаюсь.

– Ну знаете! – крикнул Олди. – За подобное можно поплатиться! Я мог бы проткнуть вас насквозь, окажись при мне шпага. Хотя еще не поздно. Я могу испросить у хранителя разрешение на дуэль.

– У вас разрешены дуэли? – искренне удивился Толик.

– За несанкционированные дуэли наказание очень строгое, но в исключительных случаях хранитель может дать такое разрешение.

Толик развел руками:

– Что ж, тогда вы сможете меня убить, и проблема будет решена.

– Как мне понимать вашу выходку? – спросил Олди, немного остыв.

– Как дружескую помощь. Не вы ли говорили, что вам нужен повод, чтобы оставить меня при префектуре? Нападение на старшего префектора будет достаточным поводом?

– Но вы могли бы меня предупредить… – Олди потрогал челюсть.

– Вот еще. Что же это будет за нападение? А так вы с полной уверенностью можете утверждать, что нападение было и что было оно для вас неожиданным.

– Однако! – произнес старший префектор. – И что я, по-вашему, должен предпринять?

– Можете заключить меня под стражу, а там уж как вам будет угодно. Захотите – проявите великодушие и позже простите мне эту выходку, захотите – потребуете соответствующего наказания или вызовете меня на дуэль. Поверьте, я вам не противник, совершенно не умею пользоваться шпагой.

– Что ж, это выход, – сказал Энц. – Я подумаю, какой из вариантов выбрать. Но не могу же я вызвать на дуэль человека, который совершенно не умеет держать в руках оружие. И вас, и Нимета мне придется посадить под арест. Вот он вас заодно и подучит владению оружием. Пика для него привычнее, но он профессиональный солдат и умеет обращаться с чем угодно.

Толик огорчился, похоже, Олди Энц говорил о предстоящей дуэли вполне серьезно. Не то чтобы он сильно опасался быть убитым, скорее, ему было досадно. Досадно оттого, что старший префектор затаил обиду. Ну да, он поступил с Олди не слишком корректно, но тот сам хотел найти причину, которая позволит оставить Анатолия в ведении префектуры. Теперь поздно что-либо менять. Прощения он попросил, а отменить уже свершившееся не в его власти.

«Будь что будет», – решил Толик.

И надо же было ему так попасть! И трех месяцев не прошло, как он появился в этом мире, а он уже успел влипнуть в несколько историй. И это притом, что сам он ничего подобного не искал. То ли дело Федор – живет здесь уже много лет и не тужит: шьет себе седла, ладит упряжь, детишек воспитывает. Или вот Курт Фогель. Ладит мушкеты и тоже не особо жалуется на жизнь. Толик так и не успел с ним познакомиться, и теперь неизвестно, успеет ли. А было бы весьма интересно.

В жизни Анатолия мало что изменилось. Располагался он в той же комнате, что и раньше. Единственное отличие состояло в том, что у входа теперь постоянно дежурил вооруженный полевой стражник. Он же сопровождал арестованного по всей территории префектуры, если была такая необходимость. Выходить за ворота запрещалось. Примерно в таких же условиях содержался и Нимет. Это было самое гуманное заключение из возможных. Практически домашний арест.

Олди выжидал. Должно быть, надеялся, что страсти улягутся, или имел другие причины для того, чтобы не спешить, но никаких следственных действий в отношении Толика и Нимета не проводилось. По крайней мере, Анатолию о них было ничего не известно.

А вот обещание научить Толика владению холодным оружием оправдалось в полной мере. В первый же день полевой стражник проводил Толика к большому амбару, располагавшемуся на хозяйственном дворе. Нимет уже был там.

– Вот как все повернулось, господин Анатолий, – вздохнул полевой стражник. – Теперь мы с вами на должности арестантов.

– Не переживай. Старший префектор обещал не дать тебя в обиду. Если ничего не изменится, он вынужден будет придумать наказание, но оно не будет слишком строгим. Сошлют на полгодика в какую-нибудь глушь.

– Вместе поедем? – с улыбкой поинтересовался Нимет.

– А вот это большой вопрос. Я могу просто не дожить до твоего отъезда. Но не будем о грустном.

Нимет пожал плечами:

– Что ж, тогда начнем. Господин старший префектор попросил научить вас, господин Анатолий, обращению со шпагой. Я буду рад показать вам основы, но и обращению с пикой, я думаю, вам стоит поучиться. Конечно, для того, чтобы стать мастером, необходимы длительные тренировки, но основные приемы я вам покажу. Начнем со шпаги?

Нимет достал две деревянные палки пары локтей длиной. Одну из них он передал Толику. Эх, знал бы он, для чего именно старший префектор поручил научить Анатолия владению шпагой. Грустно, но это не повод отлынивать от занятий. Тем более что от дел их обоих отстранили, а тренировки помогали скоротать время.

Фехтованием они занимались целыми днями. Кроме всего прочего, это позволяло отвлечься от грустных мыслей. В перерывах Нимет объяснял Толику теорию или рассказывал случаи из своей практики, иллюстрируя полезность того или иного приема. Он оказался неплохим наставником. Через неделю он признал явные успехи ученика, заявив, что для войны или боя с серьезным противником таких умений маловато, но справиться с лихим человеком Анатолий сможет без труда. Радовало и это. Чего еще можно ожидать через неделю занятий? Не радовала лишь улыбка на лице Олди Энца, когда случалось его встретить, проходя по двору с очередной тренировки. Толик находил ее злорадной. Кто бы мог подумать, что старший префектор так злопамятен.

Мерное течение дел было прервано самым неожиданным образом. Впрочем, событие было ожидаемым, Толик просто успел о нем забыть. Как-то вечером дверь в его комнату отворилась, и за порог шагнул человек, хорошо ему знакомый, но с которым он так и не успел как следует поговорить.

Хранитель О’Брилин окинул помещение взглядом, немного лукаво улыбнулся и спросил:

– И долго ты еще думаешь здесь прохлаждаться?

11

– Прохлаждаться? С каких это пор узники прохлаждаются, находясь в заключении?

– Что-то решеток на окнах я не наблюдаю, да и сырого подвала тоже, – улыбнулся хранитель. – Может, старший префектор заморил тебя голодом?

– Спасибо. Кормят отменно, не жалуюсь, – пробурчал Толик.

– Не жалуешься – это хорошо. Поскольку жаловаться здесь не на кого. Сам оказался недостаточно расторопен для того, чтобы вовремя разобраться в ситуации.

– Скажите, преподобный, а вы всегда все успеваете правильно оценить?

О’Брилин рассмеялся:

– Говорят, что успеваю, но я советую тебе верить не всему, что говорят.

Хранитель, к удивлению Толика, оказался довольно легок в общении.

– А чему же верить?

– Чему? Например, тому, что ни у меня, ни у Олди Энца не было намерения втягивать тебя в сомнительную историю.

Очень даже может быть.

– Этому я охотно поверю, но повлияет ли это на мою дальнейшую судьбу?

– Судьбу? А так ли она плоха? Сам же говоришь, что не жалуешься. Противник нанес удар, но это вовсе не значит, что я позволю разменивать своих сторонников.

– А я – ваш сторонник? – удивился Толик.

Вот так и узнаешь что-то новое.

– Тебе это не нравится?

– Нет, почему же. В некотором роде мне приятно такое слышать. Просто я удивлен. Я не заметил, как и когда им стал.

– Этот вопрос ты должен задать себе. Твоя жизненная позиция – этот только твой выбор. Спроси себя, как и когда ты его сделал.

– При чем здесь моя жизненная позиция? – удивился Толик. – Речь ведь шла о сторонниках.

– Как при чем? Именно она определяет большинство наших поступков. За исключением тех случаев, когда такой позиции просто нет. Тогда поступки человека носят сумбурный и не всегда предсказуемый характер. От человека без жизненной позиции не знаешь, чего ожидать. В одной и той же ситуации он может поступить и так и иначе. Малейшего дуновения ветра достаточно для того, чтобы его образ действий поменялся. Прошу тебя, будь осторожен с подобного рода людьми и никогда не доверяй им в серьезных делах. Жизненная позиция – как якорь, она позволяет нам определиться со своим местом в мире.

– Значит, дело только в ней, и ни в чем больше?

– А разве этого мало?

– Лукавите, преподобный, получается, что бы я ни делал, все будет вам на пользу?

– Анатолий, как вы могли подумать, что я вас обманываю? – Мягкий голос, в котором прозвучало чуть укоризны и немного отеческой теплоты, заставил Толика смутиться и покраснеть.

– Извините, преподобный, – сказал он.

– Пустяки. Я все же отвечу на ваш вопрос. Да, все, что вы сделаете, будет мне на пользу, поскольку польза моя – в сохранении равновесия этого мира. Надеюсь, я научился разбираться в людях, да и сэнсы подтверждают мои выводы. Вы уравновешенны, честны и некорыстолюбивы. Не в вашем характере совершать поступки, которые могли бы пойти этому миру во вред.

– Если так… – неуверенно сказал Толик. – Но как-то я выгляжу чересчур идеальным.

– Не переживайте. Это лишь оттого, что я ничего не сказал о ваших недостатках.

Хранитель перешел с «ты» на «вы». Как ни странно, и то и иное обращение в его устах звучало вполне естественно. Первое не выглядело фамильярностью, второе не звучало казенно, лишь чуть подчеркивало официальность сказанного. И не более. Правильно расставленные акценты и интонации значат очень много. О’Брилин определенно обладал острым умом и мастерски владел словом. Толик понял, что перед ним весьма незаурядный человек.

– А они есть? Недостатки.

– Куда же без них. Но не буду вас утомлять их перечислением, чтобы не ронять вашу самооценку. Достаточно вам будет знать, что они имеются.

– И все же, преподобный, вы сказали, что я не могу навредить этому миру…

– Я сказал, что это вам несвойственно.

– Но как же недавний случай? Тот самый, из-за которого я вынужден безвылазно сидеть в префектуре.

– Это который? Ваше нападение на двух безоружных всадников или на старшего префектора Энца? – Хранитель лукаво улыбнулся, а Толик не мог понять, что веселого можно в этом найти.

– Я понял, о чем вы, но второй случай слишком забавен, чтобы о нем не упомянуть, – продолжил О’Брилин после небольшой паузы.

– Старший префектор совсем так не считает, – пробурчал Толик.

– Думаете? Оставим его на время, рассмотрим первый случай. Инициатором конфликта были не вы.

– Да, но я поступил не лучшим образом.

– Это так. Но мало кто на вашем месте смог бы сориентироваться. Ваша вина лишь в том, что вы недостаточно опытны, но это пройдет со временем.

– Лишь бы не вместе с жизнью, – улыбнулся Толик.

– К чему столько скепсиса? В ваши-то годы. Все еще впереди. Чем вообще вы планируете заняться?

– Сейчас или позже?

– Скажем так – в ближайшем будущем.

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть почти всегда. А уж в данном случае – подавно. Вы собираетесь так и оставить это дело, не разобравшись что к чему?

– Я? – удивился Толик. – У меня такое впечатление, что это дело само никак не хочет оставить меня в покое.

– Вот-вот, кивайте на неизбежность. А все, что происходит, давайте пустим на самотек.

– Что-то я не пойму, преподобный, что вы хотите от арестанта.

– Что я хочу? Встряхнуть одного молодого человека и наконец заставить его шевелиться. Нет, посмотрите-ка, я его еще и уговариваю! Мне думается, не должно быть лица, более заинтересованного в том, чтобы разобраться во всем этом деле.

О’Брилин показательно нахмурился. Скорее для вида, чем в действительности гневаясь.

– Но чего именно вы от меня ждете?

Толик улыбнулся. Хранитель в самом деле встряхнул его.

– Действий. Только не спрашивайте, каких именно. Вокруг полно исполнителей, но не так много людей, которые умеют думать самостоятельно. Тех, кто думает, что умеет, – достаточно. Но думать, что умеешь, и уметь – это совсем не одно то же.

– А как же все это? – Толик обвел рукой окружающую его комнату. – Я ограничен в своих действиях.

– Ничуть. Все это как раз решается довольно просто. Просто для меня, – добавил хранитель. – Но мне хотелось бы быть уверенным в том, что мои усилия не напрасны. Есть у вас хоть какой-то план?

– У меня есть вопросы. Множество вопросов. Но я не знаю, располагаете ли вы достаточным временем.

– Достаточным для чего? Чтобы найти все ответы? Вряд ли. Для этого порой не хватает и жизни. Чтобы выслушать? Время найдется.

Хранитель приоткрыл дверь и распорядился:

– Пошлите гонца в муниципалитет. Пусть известит их о том, что я смогу нанести визит позже.

О’Брилин обернулся и вопросительно посмотрел на Толика.

– Не слишком ли вы с ними строго, преподобный?

– Не слишком. Небольшое ожидание в этом вопросе пойдет только на пользу. Предпочитаю разобраться сначала с делом куда более важным. Итак, что вас беспокоит?

Однако. Толик был удивлен. Он-то думал, что его личные дела как раз могут подождать. Впрочем, ему ли расставлять приоритеты? Если хранитель решил, что беседа необходима, есть ли смысл спорить?

– Что меня беспокоит?

Толик задумался. А ведь действительно, именно беспокоит. Беспокоит то, что все происходящее никак не вяжется и не складывается в стройную картину.

– Что вы думаете о странной избирательности, с которой стали действовать переходы из мира в мир? – спросил Анатолий.

Хранитель бросил на него внимательный взгляд.

– Вы думаете, это имеет какое-то отношение к недавним происшествиям?

– Не знаю, имеет ли это прямое отношение, но в том, что это как-то связано, почти уверен.

– Поясните, – предложил О’Брилин.

– Что мы имеем? Во-первых, несколько лет назад начал меняться контингент тех, кто переносится из мира в мир. Изменения эти никак нельзя приписать простой статистике. Идем дальше. В нападении на полевых стражников использовано автоматическое огнестрельное оружие, что указывает на след, идущий из моего родного мира. Скорее всего, это не прямое следствие. Думаю, пользовался оружием кто-то из местных. Но где-то они его получили. Почему такой странный выбор? – Толик не ждал ответа, он рассуждал вслух, задавая вопросы в первую очередь себе. – Я был на месте происшествия. Вокруг достаточно укрытий, использование арбалета было бы не менее эффективным. Допустим, имела значение скорость перезарядки. Но каждый из нападающих мог взять два арбалета или даже три. Уверен, это было бы проще, чем достать автоматическое оружие.

– И к какому же выводу вы пришли? – поинтересовался хранитель.

– Кто-то целенаправленно подсовывает нам версию о причастности людей моего мира к данной ситуации.

– Этот вывод спорный, – сказал О’Брилин. – Впрочем, все остальное очень интересно. Прошу вас, продолжайте.

Толик хотел было спросить, почему вывод спорный, но решил сделать это позже.

– Продолжу. То, что произошло в ходе расследования убийства стражников, тоже вызывает немало вопросов. Невидимость преступников для сэнсов, организованное противодействие, препятствующее проведению следствия. Все это наводит на мысли о хорошей организации. Что мы имеем в результате?

– Я понял вас, – кивнул хранитель. – Вы ведете к тому, что причиной всему заговор.

– Разве это не очевидный вывод? – поинтересовался Толик.

Хранитель с сомнением покачал головой.

– Совсем не факт. Многое из перечисленного вами вполне возможно объяснить иначе. Управляющий поместьем Патриса Льюла мог иметь личные причины для столь странных действий. Может, за ним водятся мелкие грешки, которые он не желает выносить на всеобщее обозрение. Что касается невидимости для сэнсов, то вам ли не знать: такое пусть и непросто, но возможно. Статистика переносов? Да, это странно. У меня нет логичного объяснения ее изменению. Объяснений этому феномену пытались давать много, но ни одно не устраивает меня в полной мере.

– Значит… – огорчился Толик.

– Ничего это не значит. Дело в том, что я как раз склонен усматривать в некоторых перечисленных событиях и некоторых укрытых от вашего внимания происшествиях чужую волю. Нам противостоит противник. Хитрый, коварный, жестокий. К тому же большей частью остающийся в тени.

– К чему тогда… – Толик сделал неопределенный жест рукой.

– К чему возможные опровержения? Я лишь хотел показать вам, мой друг, что не все так однозначно. Многие события имеют несколько толкований, не стоит их автоматически подгонять под то, которое выгодно нам. На будущее имейте это в виду.

– Спасибо, непременно.

– Разговор наш убедил меня в серьезности вашего подхода к этому делу. Теперь мне хотелось бы знать, имеете ли вы желание действовать.

– Честно говоря, я хотел бы разобраться в этом вопросе.

– Что ж, желание есть – это хорошо. А возможность я вам обеспечу.

– Предложите мне занять место стажера в префектуре? Нечто подобное уже было предложено. При всем моем уважении к Олди Энцу я ответил отказом. Мне думается, я его сильно оскорбил, о чем очень сожалею.

На лице О’Брилина появилась мимолетная улыбка.

– Разумеется. Старший префектор не привык, чтобы при каждом отказе от его предложения его били в челюсть.

– Я сожалею, но я пытался объяснить причины, заставившие меня это сделать.

– Пока оставим это. Тем более что я не предлагаю вам то же самое. Челюсть, знаете ли, жалко.

Хранитель хохотнул. Толик покраснел.

– Как вы могли подумать такое, я никогда бы не посмел! – со всей искренностью заверил он.

Хранитель жестом предложил помолчать и улыбнулся, давая понять, что последнюю его фразу не стоит воспринимать серьезно.

– Итак, вы готовы действовать. С чего намереваетесь начать?

– Я хотел бы ознакомиться с порядком хранения огнестрельного оружия, – попросил Толик.

– Мушкетов?

– Нет, тех образцов оружия моего мира, которые не были переплавлены.

– Не думаю, что у Олди с этим непорядок. – Хранитель с сомнением покачал головой. – Впрочем, извольте. Я дам соответствующие распоряжения. Старший префектор организует эту экскурсию. Что еще?

– Мне нужен будет сопровождающий. Кто-то, хорошо знакомый с местностью. Думаю, Нимет подошел бы.

– Вы уверены? Честно говоря, у меня на этого полевого стражника были другие планы.

– Преподобный, поверьте, во всем случившемся нет его вины! – горячо сказал Толик. – Это скорее я недосмотрел.

– Допустим, недосмотрели вы оба. Вы зря беспокоитесь, Анатолий, у меня нет желания его наказывать. А вот убрать его на полгодика подальше от города было бы полезно. Может, возьмете другого спутника?

Толик ненадолго задумался:

– С Ниметом я знаком. И потом, есть еще один плюс. Кто как не он должен быть заинтересован в успешном расследовании.

– Это верно. – Хранитель кивнул. – Хорошо, получите в сопровождение именно этого стражника. Что-то еще?

– Пока все.

– Имейте в виду, при необходимости можно задействовать довольно значительные силы префектур и полевой стражи. Надо только определиться с направлением, в котором следует работать.

– Думаю, работа ведется и без меня, – сказал Толик.

– Да уж не стоит на месте. Расследованием занимаются десятки людей. Но результаты пока скромные. Так что беритесь за дело, Анатолий, и чем быстрее, тем лучше. Да, вам необходим какой-то официальный статус. Что вы скажете насчет должности моего личного помощника?

– Есть такая должность? – удивился Толик.

– Есть. С сегодняшнего дня. Сейчас мы составим официальный документ.

Хранитель присел к столу и набросал несколько строк.

– Ну вот, теперь вы можете заниматься расследованием на совершенно законных основаниях.

Толик был поражен той легкостью, с которой О’Брилин создал новую должность. Вести расследование? Анатолий никак не мог предположить, что ему придется заниматься именно этим. Но дело повернулось так, что он не мог оставить все произошедшее без внимания.

Все оказалось не так плохо, как могло бы быть. По крайней мере, пока. Толик не знал, чего стоило хранителю вывести его из-под удара, но если тот решил, что оно того стоит, нужно ли спорить. Правда, оставался еще один вопрос: обида старшего префектора Энца и его обещание испросить у хранителя разрешение на дуэль.

Это было досадно. Да, пожалуй, именно так. Не страх, а именно досада занимала лидирующую позицию среди чувств, обуревающих Толика. Стоило ли получать реабилитацию, чтобы быть убитым на дуэли? Причем убитым не смертельным врагом, а человеком, к которому он испытывал определенное уважение, порой даже симпатию.

«Будь что будет, – решил Анатолий. – Если представится случай, попробую загладить свою вину. Пока же я не могу сделать большего, чем уже сделано».

Толик имел в виду принесенные извинения.

Хранитель пообещал не оставлять расследование без внимания, попрощался и ушел. На столе осталась лежать написанная им бумага, предоставляющая Толику право действовать от его имени.

С действиями медлить не пришлось. На следующий день утром старший инспектор Энц прислал одного из полевых стражников уведомить теперь уже бывшего арестанта, что будет ждать его сразу после завтрака во дворе префектуры. Толик постарался не задерживаться, быстро расправившись с едой, он вышел во двор.

– Здравствуйте, господин старший префектор.

– Здравствуйте, господин личный помощник, – чуть язвительно отозвался Энц. – Теперь я понимаю, почему вы отказались от моего предложения. Метили повыше.

– Даю вам честное слово, и в мыслях ничего подобного не было, – искренне заверил Толик. – Олди, когда наконец вы перестанете на меня обижаться? Право, я признателен вам за то, что вы организовали для меня уроки фехтования, но стоит ли торопиться с дуэлью?

Старший префект бросил на Толика суровый взгляд, пару минут выждал, взвешивая что-то, и весело рассмеялся:

– Что, проняло?

– Что вы нашли здесь смешного? – недовольно спросил Толик. – Я не знал, что вы так обидчивы.

– Бросьте, я обо всем давно забыл. Что касается дуэли, я никогда по-настоящему не предполагал вас на нее вызывать.

– Так зачем же…

– Считайте, что это маленькая месть с моей стороны. Признаю, что на тот момент ваше нападение на меня было определенным выходом, но оставить все без ответа было бы слишком просто. Думаю, мы квиты.

– Я рад. – Толик облегченно вздохнул и улыбнулся.

– Итак, к делу. Вы хотели посмотреть, как хранится оружие. С утра я отправил посыльного и получил второй ключ от комнаты хранения. Идемте.

Они прошли по двору и свернули в один из неприметных его закоулков. Вход в маленький подвальчик закрывала старая деревянная дверь, ничем не отличающаяся от множества других. И это – секретное хранилище? Толик был удивлен. Старший префектор спустился по ступенькам и отпер нехитрый замок.

Комната, в которой они оказались, была небольшой. Все, что в ней было, – это дверь. Вот эта дверь действительно могла претендовать на то, чтобы быть входом в тайное подземелье. Массивные, с руку толщиной петли; кованые стальные полосы в палец толщиной, образующие накладную решетку; два врезных замка, от которых были видны только скважины.

Старший префектор снял с шеи ключ на цепочке и открыл один из замков. Второй ключ он достал из кармана.

Дверь распахнулась, и Толик увидел ступени, ведущие глубоко под землю.

– Прошу вас. – Олди Энц сделал приглашающий жест и отступил в сторону.

Толик поежился и ступил на уходящую в темноту и неизвестность лестницу.

Впрочем, спускаться вслепую не пришлось. Старший префектор повернул рычаг у двери, и лестница осветилась не слишком ярким, но достаточным для того, чтобы не спотыкаться, светом.

– Зеркала? – удивленно спросил Толик.

– Они самые. – Префектор был рад произведенному эффекту.

Расставленные в строгом порядке зеркала освещали лестницу и помещение, к которому она вела. Зал был довольно просторным: шагов десять на двенадцать. Венчал помещение полукруглый кирпичный свод.

– Толщина стен – три локтя, – комментировал увиденное Олди. – Замки и ключи заказывали у лучших мастеров, причем у разных, и они не знают друг о друге.

Олди прав, похитить что-нибудь из этого помещения довольно проблематично.

– А как обстоят дела с хранением в других округах? Все однотипно, или везде по-разному?

– Я не знаю подробностей, но вряд ли там уделяется этому вопросу меньше внимания. Раз уж мы сюда пришли, не хотите ли взглянуть на коллекцию?

– Охотно, – согласился Анатолий. Ему и в самом деле было любопытно.

Это было что-то. Собранию позавидовал бы любой музей. Гладкоствольные ружья: курковые, бескурковые, помповые. Револьверы, пистолеты и автоматы. Винтовки, начиная от древней трехлинейки и ее ровесниц и заканчивая современными образцами. Автоматическое оружие разных времен. Коллекция собиралась не один год. Возможно, даже не одно десятилетие. А вот с боеприпасами было негусто. Состояние иных образцов оставляло желать лучшего. Наиболее древние экземпляры были поедены ржавчиной. Некоторые откровенно заржавели. Некоторые образцы были обильно залиты смазкой, но, несмотря на это, плохо сохранились. Имелись и такие, что сохранились относительно неплохо.

– Сначала странное оружие просто складывалось на полки, – прокомментировал увиденное старший префектор. – Позже стали замечать, что оно портится. Тогда стали заливать образцы смазкой. Это помогало, но не всегда. Так было до той поры, пока один из иномирян не рассказал, отчего это происходит. С той поры оружие чистят и только потом консервируют. А два десятка лет назад хранение вообще перестало быть проблемой. Изобрели специальный состав, которым образцы покрывают после чистки.

– Вот как? Что за состав такой? – заинтересовался Толик.

– Точного рецепта я не знаю, состав привозят уже готовым, – признался Олди. – Знаю, что один из компонентов – воск, но там их больше десятка. Состав надо немного подогреть. После этого почищенные образцы погружают в ванну и дают составу как следует их пропитать. Все, что попало к нам за последние два десятка лет, находится в отличном состоянии. Правда, защитный слой довольно трудно счистить, но для хранения это не помеха.