Текст книги "Конец проекта «Украина»"

Судьба Украины в руках США

[Либо всё пространство бывшей Украины достанется американцам, либо мы заберём своё]

В какой-то момент у наблюдателей за происходящим на Майдане возникло стойкое понимание того, что ни оппозиция, ни власть не контролируют ситуацию. Обе стороны, как теперь понятно, вполне обоснованно, боялись брать на себя ответственность за жёсткие решения. Мир замер в ожидании хоть какой-то развязки кризиса. На тот момент у Украины ещё оставалось два сценария развития. Первый – быть поглощённой глобальным Западом целиком и полностью, вместе с обществом, c элитами и всеми активами, которые там ещё остаются в наследство от советской сталинской державы. Естественно, полностью лишившись при этом остатков суверенитета, которого и так было немного, и поступив в полное распоряжение США и мирового правительства. Второй вариант – попытаться сохранить свою субъектность – культурную, цивилизационную, а также территориальную целостность. Этот путь был связан с вхождением в клуб государств, формирующих евразийский блок в формате Таможенного и Евразийского союзов, настаивающих на альтернативном, по отношению к глобальному, варианте суверенного развития с возможностью сохранения своих цивилизационных признаков и самостоятельном развитии с сохранением геополитической субъектности. Собственно, других вариантов у Украины нет и по сей день. На поддержание статус-кво не осталось ни ресурсов, ни потенциала, ни воли.

Гражданская война на бывшей Украине является не чем иным, как продолжением внутреннего цивилизационного противостояния, которое началось в момент отсоединения Украины от Российской империи. Обусловлено это тем, что Украина – это неоднородное пространство, сегментированное по этническим и социальным признакам. Внутри самой Украины с самого начала появления этого проекта существовало несколько стратегий видения исторического развития. Иногда противостояние стихало или усмирялось внешней силой, успокаивалось, как-то стабилизировалось, например в советский период. Но когда центральная власть в Москве ослабевала, оно выходило на тот же уровень всякий раз, когда Украина была отдана на откуп самой себе. В те периоды, когда Украина становится действительно независимой от России и от Европы, там начинается разрастание внутренних конфликтов, пиком последнего из которых стали события февраля 2014 года, спровоцированные Майданом и перекинувшиеся на всю территорию стремительно распадающейся страны. Так что нынешнее противостояние вполне естественно для столь разнородного социального пространства, как Украина, оставшегося без контроля со стороны крупного геополитического субъекта. Вооружённые стычки, приведшие к многочисленным жертвам, начались в тот момент, когда всем стало очевидно, что на Украине больше нет власти. После позорного бегства Виктора Януковича от неё не осталось даже номинального присутствия, в результате чего и возникло состояние безвластия, анархии и «свободы», как её понимает часть жителей нынешней Украины, приехавших из западных регионов вершить судьбу остальной части населения.

Дисциплинированный и законопослушный восток и в значительной части юг – это представители большого русского народа, которые ориентированы на Россию. Им противостоит некое полиэтничное бурлящее пространство запада – галичане, волыняне, этнические поляки, румыны, цыгане, множество разнородных сегментированных в этническом смысле социальных групп, часть из которых понимает свободу как вседозволенность. Для них свобода – это возможность бросить коктейль Молотова в сотрудника милиции, дать трубой по голове прохожему за то, что у него повязана георгиевская ленточка, открыть стрельбу в городе – и за это ничего не будет. Вот она – свобода по-западенски. И этой свободой они пользуются в полной мере, понимая, что на Украине нет государственной власти. По большому счёту там никогда и не было полноценной власти в том элитарном её понимании, в котором власть являет собой правящий субъект, мыслящий стратегически и отвечающий за общую безопасность. В последние годы элиты этого не справившегося с самостоятельной государственностью пространства представляли собой группу крупных олигархов, которые занимались решением личных вопросов – наживы и обогащения, используя Украину как базу для того, чтобы удовлетворить свои корыстные потребности. Они воспринимали это пространство не как государство, а как набор активов. И сегодня представители тех же олигархических структур вновь у власти и с той же самой целью. Базовый мотив смещён настолько, что сама идея государственности уходит на второй план.

Необходимо смириться с процессом неизбежного сегментирования бывшей Украины на три, без учёта Крыма, основные цивилизационные зоны – Новороссию, Малороссию и Западенщину. Признание этого должно стать отправной консенсусной точкой в переговорах между Вашингтоном и Москвой. Происходящее на этом распадающемся пространстве Украины, собственно, вообще мало зависит от его населения. Это поле геополитической битвы, великой войны континентов, противостояния США и России. На нём решаются серьёзные, глобальные вопросы. США пытаются отторгнуть всю Украину в свою пользу для того, чтобы продвинуть дальше границы своего влияния на Восток. Россия, в свою очередь, должна удержать это пространство как минимум в состоянии нейтралитета и буферной зоны, а в идеале – продвинуться на Запад как можно дальше. На наших глазах идёт глобальный геополитический торг, в результате которого должен быть достигнут консенсус между российскими и американскими элитами. Иначе – война!

В киевских событиях «Беркут» вёл себя несубъектно, что естественно в условиях сильного государства и уверенной в себе власти, но оказалось фатальным в ситуации, когда власть самоустраняется. «Беркут» не принимал решения, не действовал самостоятельно, он ждал приказа, которого так и не последовало. Потому что на Украине нет элит. По большому счёту «Беркут», вопреки воплям оппозиции, даже не пытался зачистить Майдан. Были короткие вылазки, своего рода разведка боем, в результате которых «Беркут» лишь терял своих товарищей, которых пытали, калечили, которым выбили глаза и бросили раненых и изуродованных умирать в «Украинском доме», после чего они сгорели там заживо при пожаре. Происходили эти вылазки несанкционированно, а по причине того, что у кого-то время от времени сдавали нервы, – выдвинулись, отходили кого попало дубинками, потеряли своих бойцов и отступили на прежние позиции. В любом случае это были не попытки зачистки Майдана, а конец украинской государственности. Майдан остался на месте, лидеры, сцена, призывы, захваты областных администраций, министерств – но теперь они уже чувствовали себя победителями. Для того чтобы «Беркут» начал действовать, кто-то в той ситуации должен был взять на себя ответственность и принять историческое, серьёзное решение. Но это решение должно было быть принято. Однако в случае провала силового решения тот, кто его принял, должен был быть готов к последствиям для себя – так всегда ведёт себя историческая фигура, масштабная личность, центр силы, который умеет мыслить стратегически и видит большую игру целиком.

Даже после провала власти и падения режима Януковича силовой вариант разрешения ситуации от «Беркута» так и не возник. А ведь достаточно было бы того, чтобы кто-то из силовиков, а это мог быть даже любой низовой командир «Беркута», возложил на себя диктаторские функции, заявив во всеуслышание: «Ситуация чрезвычайная, власть устранилась, я беру принятие решений и ответственность на себя». Это могло спасти положение в ситуации вакуума власти и запроса общества на появление центра силы. Состояние безвластия поразило Украину, любой, кто повёл бы себя суверенно, мог стать властью. Как говорил Карл Шмитт: «Суверенным является тот, кто принимает решения в чрезвычайной ситуации». На Украине чрезвычайная ситуация стала неизбежным атрибутом распада, и тот, кто в этой ситуации начнёт принимать исторические решения, тот и станет властью. Это точно не «Правый сектор», представляющий собой набранную из состава этнических меньшинств американскую пехоту, оккупационных натовских полицаев – чистый расходный материал. Это не Турчинов, назначенный нелегальной Радой в обход не только конституции, но и здравого смысла. Таким центром власти не мог стать навязанный американцами в качестве удобной марионеточной фигуры для Малороссии и Западенщины Яценюк, который по своим изначальным характеристикам не способен действовать суверенно, потому что сам понимает, что проект «государство Украина» – это большая ответственность, это пустой бюджет, серьёзные исторические решения и серьёзные последствия. Он смотрит на Вашингтон и ждёт приказаний, а значит, уже не суверенен.

Вашингтон же смотрит на Путина, пытаясь в отсутствие эмоций на его лице предугадать ход его мыслей. Путин сначала говорит: «Подождите, у меня Олимпиада, не до вас сейчас». Потом Путин молчит, все слушают Януковича в Ростове-на-Дону. Все чего-то ждут, власти нет, ситуация развивается так, как ей нравится. Путин активизируется и грозит, что не допустит насилия над русскими на юго-востоке, но потом окончательно уходит в себя. Полевые командиры вооружённых отрядов западенцев начинают борьбу за сферы влияния. Вот она, свобода по-украински – период полного хаоса и безвластия.

Силового варианта подавления мятежа в Киеве просто не было, со стороны власти он даже не рассматривался, поэтому его никто не пытался реализовать. Просто некому. Зато был силовой захват областных администраций бандеровцами. Был штурм воинских частей, складов с оружием, выволакивание губернаторов на улицу, их избиение, унижение «Беркута», переход «Беркута» на сторону протестующих – это всё было и продолжалось со стороны этнического меньшинства до тех пор, пока государство Украина не разложилось до состояния полиэтничной среды без признаков какой-либо государственности. Поэтому-то в итоге и возник ответный силовой сценарий юго-востока – всё то же самое, только в пользу России – попытка сохранить государственность если не на всей Украине, которую уже не спасти, то хотя бы на её части, ибо стало понятно, что бандеровская революция завершится русским геноцидом.

Закрепление итогов бандеровской революции, произошедшей в Киеве в начале 2014 года, стало возможным именно благодаря Раде, которая после изгнания Партии регионов и значительной части коммунистов перестала быть верховной. То, что на Украине привыкли считать парламентом, с момента бегства Януковича стало Радой западенской, представляющей собой группу агрессивно настроенных представителей этнических меньшинств с запада Украины и примкнувших к ним конъюнктурных конформистов, побросавших устаревшие партбилеты и присягнувших бандеровцам. Остальным же либо заткнули рот, либо их физически изгнали под свист и улюлюканье новых хозяев положения. Сам этот орган, лишившись таким образом кворума, перестал быть легальным, а значит, все последующие его действия – начиная от назначения нового спикера, даты президентских выборов и принятия так называемых законов – автоматически выпали из правового поля, представляя собой чистый волюнтаризм и силовой произвол.

Ни один из принятых с момента захвата помещения бывшей Рады бандеровскими радикалами законов не был подписан действующим на тот момент президентом – а это как минимум срок до 25 мая, что является необходимым условием их вступления в силу согласно Конституции. Уже только этот факт переводит деятельность захваченной бандеровцами Рады в разряд самодеятельности или какого-нибудь фольклорного украинского народного ансамбля, но никак не может рассматриваться как легальная конституционная законотворческая деятельность. По этой причине никак нельзя воспринимать то, что делает группа людей, засевших в здании бывшей украинской Рады, как политические действия. И уж тем более нельзя воспринимать их деятельность как политические решения. Опираясь на силу, вероломство и беззаконие, они, конечно, могут решить что угодно, но всё это уже никогда не будет никем признано как легальная деятельность. То, что происходит в Раде с момента её силового захвата, нужно воспринимать как украинский народный фестиваль, решения которого необязательны к исполнению. Или как акт вопиющего беззакония, и тогда всё равно как источник решений, которые в любой момент могут быть отменены как незаконные.

Несмотря на своё позорное бегство, Янукович всё время, вплоть до незаконно назначенных незаконной Радой выборов президента, оставался избранным главой государства. Срок его президентства, даже если учесть волеизъявление части населения бывшей Украины, продолжался вплоть как минимум до 25 мая 2014 года, и нравится это кому-то или нет – его президентство было установлено законом, то есть оставалось легальным. В отличие от деятельности Рады, которая как раз самые судьбоносные для бандеровского режима решения приняла в этот период. Ведь до тех пор, пока законный срок Януковича не вышел, а это последнее воскресенье марта 2015 года, либо пока не случился импичмент, который никто так и не удосужился реализовать, или пока смерть не разлучила Януковича со своей страной, он оставался президентом. А это значит, что по закону без его подписи ни один указ, принятый Радой с момента захвата здания бывшего украинского парламента, не может быть действительным. Всё это имело бы хоть какое-то значение, если бы Украина оставалась государством, если бы на её пространстве верховенствовал закон и если бы она всерьёз, пусть не скоро, но хотя бы в отдалённой перспективе, действительно хотела бы стать частью Европы, где закон, как известно, превыше всего!

Коль уж закон на пространстве бывшей Украины с подачи Рады больше не имел никакого значения, то и силовикам этого распавшегося государства, осознавшим, что их ждёт при бандеровской власти, ничего не оставалось делать, как решиться на военный переворот. Исключительно в качестве естественного ответа на вооружённый мятеж западенцев в Киеве и вызов украинской государственности как таковой. Ведь если теперь только сила имеет значение, самое время силовикам показать, кто в доме хозяин, как это не раз было в истории несостоявшихся государств.

С точки зрения политологической теории Гоббса, давшего определение понятию «суверенитет», а также Макса Вебера, обосновавшего принцип насилия, – всякое суверенное государство имеет право на насилие, и это право государство использует в первую очередь тогда, когда ситуация чрезвычайная. Но только в том случае, если государство ещё существует, если в нём есть хотя бы остаточный политический субъект, который имеет легальное и легитимное право насильственным образом вышвырнуть мятежников из Киева. Но когда нет субъекта, что ставит под вопрос саму украинскую государственность как таковую, силовое решение со стороны государства невозможно. Само же оно просто перестаёт существовать, опускаясь на более низкий уровень социальной организации. До тех пор пока не появится суверен, который возьмёт на себя субъектную роль и скажет: «Я принимаю решение о силовом разрешении ситуации» и это решение реализует. Тем самым он консолидирует вокруг себя ту часть общества, которая не разделяет подходы и устремления бандеровских боевиков и натовских полицаев. В подобной ситуации абсолютное большинство собирается вокруг такой фигуры или же элитной группы, которая, сформировав политическую субъектность и обладая силовым суверенитетом, начинает по праву сильного претендовать на власть. Примером подобного стали действия военных в Египте, остановивших исламистскую революцию, тоже инициированную американцами, и наведших порядок в стране, взяв власть в свои руки.

Произошедшее на Украине в начале 2014 года – не что иное, как государственный переворот, похоронивший само государство. После всего, что случилось, это просто констатация очевидного. Теперь необходимо было найти на пространстве бывшей Украины тех, кто ещё в состоянии принимать решения. Ибо вооружённый мятеж – это главное, необходимое и достаточное условие для силового решения, когда речь идёт о государстве, которое считает себя суверенным и в принципе претендует на то, чтобы быть государством. Захватив правительственный квартал в Киеве, бандеровская власть начала не со спасения государства от распада, что требовало общественной консолидации и снятия противоречий, а с составления чёрных списков тех людей, которых причислили к сторонникам прошлой власти, с передела собственности, с раздачи целых областей вместе с людьми олигархам, финансировавшим Майдан. Запад же и американцы видят ситуацию так: Украина должна находиться под их стратегическим контролем. Точка. Если вдруг с этим кто-то не согласен, с ним жёстко расправляются. Майдан вообще никто не спрашивает, его место на помойке истории. Украина принадлежит Соединённым Штатам как трофей, остальное американских стратегов не волнует.

Даже если бы Янукович сразу пошёл на попятную, добровольно запаковал свой чемодан при появлении первых протестующих на Майдане и съехал, написав собственноручно заявление о сложении полномочий, то кровавого сценария всё равно не удалось бы избежать. Ведь тогда вместо него «без шума и пыли» пришёл бы тихий, назначенный американцами Яценюк, который тут же подписал бы указ об изгнании черноморского флота из Севастополя, запрете русского языка, люст рации, реституции, ограничении прав для «неукраинцев», и кровь полилась бы рекой. Но Янукович вдруг засопротивлялся. Он чего-то, видимо, не успел: только выторговал себе хорошие цены на газ, из-за чего у него появился огромный люфт для того, чтобы аккуратно распределить его между своими, и тут на тебе – «банду – геть!». Отсюда эскалация и напряжение, вялые попытки России как-то спасти ситуацию. Но американцы не видят Украину в поле стратегического влияния России вообще никак. Они видят её разделённой на две зоны: запад они забирают себе, а восток, так и быть, уходит России. Но только при условии, что Россия вмешается, заявив свои права. Но Россия открытого вмешательства испугалась, значит, второй вариант – США забирают всё.

После того как бархатный сценарий захвата оппозицией власти не прошёл, перешли к жёсткому сценарию. И здесь главной действующей силой, которая эффективно оказывает давление, стала как раз уличная радикальная часть молодёжи – «Правый сектор», «Тризуб», «Свобода», группировки помельче.

Неудивительно, что после завершения революционной фазы они начали претендовать если не на участие во власти, то хотя бы на право жить в захваченных в центре Киева зданиях, «отжимать» дорогие автомобили, обкладывать данью комерсов и грабить банки. В этом была суть новой постгосударственной парадигмы, возникшей на обломках развалившейся Украины, из которой следовал в худшем случае и в пределе – геноцид восточной части бывшей Украины, русского населения и всех, кто симпатизирует России. Это исходило со стороны новой, абсолютно отмороженной, действительно фашистской, в самом примитивном смысле этого понятия, власти. Как следствие – установление бандеровского режима везде, где получится, со всеми вытекающими последствиями и с абсолютной потерей всего для России. Не только финансовых потерь в виде тех кредитов, которые Путин дал Украине Януковича, но и человеческих потерь, и социальных. А также потерь культурно-цивилизационного, хотя бы минимального, остаточного влияния, не говоря уже о контроле. Всё это в совокупности и есть потеря Украины для нас.

Вмешательство России в процесс распада с учётом того, что мы много лет не предпринимали никаких усилий по отношению к тому, чтобы Украину хоть как-то вернуть в орбиту своего влияния, в любом случае означало включение в процесс на самых слабых, самых низовых позициях. На Украине у нас не осталось ни культурного, ни цивилизационного влияния, ни политического контроля, ни организованных политических сил, на которые мы могли бы опереться, ни технологических модулей. То есть нет ничего, что не требовало бы воссоздания практически с нуля. Из-за чего наше вмешательство повлечёт за собой череду провалов, просчётов, ошибок и потерь. В такой ситуации мы как минимум должны были взять под свою опеку и стратегический контроль восток и Крым. После этого сферы влияния между Западом и Россией сведутся не к широкой полосе, какую представляла Украина как буферная зона дораспада, а к линии, у которой сойдутся две цивилизации, двесилы: Запад и Восток – Америка и Россия.

Россия катастрофически упустила время, поэтому наше вмешательство в сложившуюся ситуацию в любом случае будет выглядеть вероломным, немягким и достаточно обоснованным. Американцы же входили туда мягко, а в течение последних десяти лет, начиная с 2004 года, умно и с контекстом. Ситуация выглядела так. Своим вмешательством мы закроем для себя все возможности нормального стратегического взаимодействия с Европой. Накроются газовые контракты, поставки углеводородов, зазвучат жёсткие оценки, Путин сразу станет «плохим парнем» для Европы и для Запада, и конечно, это будут потери в первую очередь имиджевые и финансовые. Ситуация развивалась вообще не в пользу России. Либо бандеровцы заберут всё и вся Украина достанется американцам, либо мы заберём часть с большими потерями, большой кровью. Вот два сценария, которые имелись на тот момент, и ничто не располагало к тому, чтобы были какие-то ещё сценарии. Но не вмешаться мы не могли, ибо тогда потеряли бы всё…