Текст книги "У всякой драмы свой финал"

– Но я не занимаюсь этим на дому, – возразила Ольга.

– Вот я и прошу. Займись. Я все оплачу с лихвой. Не отказывай! Мне нельзя отказывать. Я могу обидеться, – то ли шутя, то ли серьезно сказала Думилёва.

– А сама девочка хочет учиться музыке? – спросила Ольга, подходя к пианино. – У нее есть музыкальный слух? – открыла крышку.

– Просто отменный, – не сомневаясь ни на секунду, решительно подтвердила Евгения.

Ольга предложила ей стул, но она отказалась от него. Посадив девочку на стульчик перед пианино, Ольга взяла несколько нот и попросила повторить голосом. Та легко повторила. Ольга дала еще несколько упражнений и была удовлетворена хорошими данными у девочки:

– Я все-таки посоветовала бы отдать ее в музыкальную школу. Все же это образование. А на дому она аттестата не получит.

Но Евгения бескомпромиссно отрицательно покрутила головой:

– Здесь не тот случай, Ольга. Я не собираюсь обсуждать его. Моя просьба не из воздуха возникла. Поверь на слово. И поверь, тебе никаких забот не прибавится, кроме обучения еще одного ребенка. У меня дома имеется прекрасное пианино, совсем не такое потрепанное, как вот это. Ты будешь заниматься с девочкой в моей квартире. Никто не помешает. Никаких посторонних. Полная свобода.

– Но ведь это будет стеснять тебя, – сказала Ольга. – Создавать для тебя лишние неудобства. Когда-то это надоест тебе.

– Все это глупости! Не забивай ими голову! – отмахнулась Евгения.

– В конце концов, – сделала паузу Ольга и уступила, – уж если ты хочешь брать частные уроки музыки для этой девочки, то у меня дома тоже есть пианино, и я могла бы заниматься с нею у себя. Только тогда кто-то должен привозить и увозить ее.

На что Думилёва снова покрутила головой:

– Это неприемлемо. К сожалению, девочку некому возить через весь город туда и обратно. Родители небогаты, машины нет, днем работают, а девочка еще мала, чтобы самостоятельно ездить в автобусах. Но ко мне ты могла бы на своей машине заезжать после работы, – она смотрела вопросительно, ждала положительного ответа.

Поймав себя на мысли, что ее тревожил мужской взгляд Евгении, он как будто раздевает ее, Ольга произнесла, пожимая плечами:

– Просто не знаю, просто не знаю.

И тогда Думилёва огорошила, подобно тому, как это сделал Дорчаков некоторое время назад, предложила:

– Чтобы ты быстрее решилась, я сегодня же заеду за тобой после работы. Поедешь за мной на своей машине. Впрочем, я могу сама подвезти тебя, а потом отвезти назад. У тебя есть выбор. Во-первых, я покажу тебе, где я живу, а во-вторых, ты поглядишь, как я живу. Через какое время ты заканчиваешь?

Как и Дорчакову Ольга ответила Евгении машинально, растерянно и неуверенно. Думилёва задержала улыбку у себя в морщинках между бровями:

– Вот и отлично.

Вспомнив, что Дорчаков также обещал подъехать после ее работы, чтобы показать свой театр изнутри, Ольга сказала об этом Евгении.

Та недобро сжала губы, прошлась по классу к окну и обратно, улыбка с лица исчезла:

– Ах, шаромыжник, что удумал! Экскурсоводом решил поработать. И откуда столько способностей у одного дурака! Может, мне взять да перевести его в экскурсионную фирму экскурсоводом? Пусть обслуживает туристов. Надо подумать! А театр, Ольга, мы с тобой без него изнутри посмотрим, в любое время, когда у тебя появится желание.

– А нас с тобой пустят одних бродить по его закоулкам? – простодушно поинтересовалась Ольга.

Думилёва засмеялась громким грубым мужским смехом. Ольга первый раз слышала, как та смеется.

– Ты наивная простота, – прекратив смеяться, проговорила Евгения. – Нас с тобой не просто пустят, а еще на руках везде пронесут. Если бы не я, а вернее, не мои деньги, этот театр давно бы в трубу вылетел. Твой Антон лакает мое молочко из моего блюдечка моей ложечкой.

– Он не мой! – категорично уточнила Ольга. – Он друг Нарлинской и твой.

– Знаю, знаю, я все знаю! – усмехнулась Думилёва. Ей понравилось, что Ольга решительно отгородилась от Дорчакова. – Это я к слову! – Евгения взяла девочку за руку и мужской походкой, несколько раскачиваясь из стороны в сторону, шагнула к двери.

За час до окончания рабочего времени Ольги, к музыкальной школе подкатила машина Антона. Он вышел из нее, неспокойно походил вокруг, несколько раз посмотрел на время, ему казалось, что оно стояло на месте, потом опять сел в салон и стал ждать.

Через полчаса подкатил автомобиль Думилёвой. Евгения сквозь лобовое стекло увидала машину Дорчакова, возмущенно покачала головой, кивнула в его сторону своему водителю:

– Кликни этого дурака!

Водитель, выскочил из авто, подошел к Антону. Тот был крайне раздосадован, когда на парковке возникла машина Евгении, сообразил, сегодня тут ему ничего не светит. Молча выслушал ее просьбу и неохотно вылез из-за руля.

Приспустив стекло, когда Дорчаков подошел, она неприязненно глянула на него в щель:

– Ты что здесь делаешь, дурак? Я же тебе русским языком сказала. Или ты стал слаб на ухо?

Сжимаясь, Антон попытался сыграть дурашливую роль, надеясь, что кривая вывезет его:

– У нас с тобой один интерес, мадам. Мы могли бы поделить его поровну, – предложил.

Однако Евгения ответила жестко и серьезно, и эта серьезность не оставляла Дорчакову никаких шансов:

– С дураками я больше не делюсь! – отрезала она. – Не все коту масленица, Антошка! Убирайся к чертовой матери, пока я не разозлилась!

Замявшись, Антон пригнулся и попытался выкинуть еще один козырь, который, он надеялся, мог повлиять на Думилёву:

– Я способен из нее сделать звезду еще ярче Евы, Евгения! – пообещал с отчаянием в голосе.

Но этот козырь Евгения тут же похоронила:

– Мне достаточно одной актрисы, вторая мне не нужна! Убирайся вон! Не путайся у меня под ногами. Третий раз предупреждать не стану! Заменю Главного режиссера в театре! Ты понял? Я спрашиваю, ты меня понял? – помрачнела она.

Молча кивнув, Дорчаков, как пес, поджавший хвост, вернулся в свою машину. Через минуту уехал с парковки.

Она всегда решительно и сразу убирала помехи со своего пути, а если это по каким-то причинам не удавалось сделать быстро, тогда придумывала другие меры, но все равно в итоге добивалась своего.

Сейчас сидела в машине и ждала, когда появится Ольга. Девочка помалкивала рядом. Конечно, она была предлогом, подсадной уткой, чтобы заманить Ольгу, причем не просто пригласить в гости на один раз, для этого девочка была не нужна, а чтобы заполучить ее на длительный период, сделать ее постоянной своей гостьей. А там, она была убеждена, она сумеет сделать Ольгу своей любовницей.

Солнце на улице бесилось, выплескивая жару. Но кондиционер в машине спасал, дышалось легко, было комфортно.

Смотря сквозь боковое стекло на плотный поток автомашин на дороге, Евгения не заметила, как с другой стороны на парковку подкатил автомобиль Корозова. А когда обратила внимание и увидала, как из салона выпрыгнул охранник и вылез Глеб, передернулась.

Не смотря по сторонам, Глеб направился в музыкальную школу.

Тоже выбравшись из авто, Евгения окликнула его.

Обернувшись, он узнал Думилёву, и недоуменно спросил:

– Евгения, какими судьбами? Добрый день!

– По одним тропкам ходим, Глеб. Вот, жду твою Ольгу.

Вскинув брови, он удивился.

Евгения заставила себя улыбнуться, хотя ей совсем не хотелось, ибо появление Глеба вызвало ее раздражение, оно разрушало все ее планы на сегодня. В двух словах по-деловому объяснила ему причину, по которой ждала его жену:

– Мы договорились, что она будет давать частные уроки музыки моей протеже, которая сидит в машине. Очень хорошая девочка, может быть, будущая звезда. Так что я заберу сейчас Ольгу с собой! – заявила безапелляционно.

Изменившись в лице, Глеб воскликнул:

– Это совершенно невозможно!

Через силу разбросав улыбку по уголкам губ, Евгения отбила:

– Ничего невозможного в жизни нет, Глеб. Вот сейчас Ольга выйдет из школы, сядет в мою машину, и я повезу ее к себе домой. А ты отсюда заберешь ее авто.

– Сегодня придется отложить поездку к тебе, Евгения, – не согласился Глеб. – Частные уроки можно перенести, а вот деловую встречу, на которой мы должны присутствовать вместе с Ольгой, отсрочить нельзя! – он заведомо говорил неправду, чтобы наверняка отсечь претензии Думилёвой. – И, к сожалению, время не ждет! – для пущей убедительности посмотрел на часы.

Его неправда была вызвана непонятным предупреждением Нарлинской. Он был обеспокоен им. Потому приехал в музыкальную школу.

Между тем, эта выдумка не помогла, поскольку Евгения не собиралась уступать и только усилила свой напор:

– Значит, мое приглашение ты ни в грош не ставишь, Глеб? Это, по крайней мере, неприлично с твоей стороны! – возмущенно ощетинилась она.

Ее настойчивость удивляла, да и сама обстановка складывалась неординарно: они как будто рвали Ольгу из рук друг друга. Это уже никуда не годилось.

Думилёва видела его недовольство, но отбросила, как ничего незначащее. Будто оно было мелочью, пустяковиной, которой не стоило придавать значения.

А Глеб уже смотрел на нее с подозрением, ее упрямство казалось ему ненормальным. Хотя, как будто ничего сверхъестественного не происходило. Нанять для частных уроков учителя музыки, что здесь необычного? Ничего. Вот только Ольга никогда этим не занималась. Неужели согласилась? Зачем? Для него это новость. Новость, которая ему не понравилась.

Она вызвала некоторое напряжение, однако настораживало иное, а именно: Нарлинская была частью компании Думилёвой. И, как знать, может, предупреждение Евы связано с этой компанией. Поэтому лучше перестраховаться, чем потом локти кусать.

Хотя подозревать непонятно в чем друзей Нарлинской было не очень корректно. Ведь никаких поводов для этого нет. Все вилами на воде писано. Между тем, что-то заставляло его твердо стоять на своем.

А чтобы сгладить ситуацию Глеб проговорил:

– Обещаю, Евгения, в другой раз я сам привезу Ольгу! Посетим тебя вместе с нею!

Знал бы Глеб, что для Думилёвой сейчас он – кость в горле. Послала бы она с удовольствием его куда подальше, чтобы шел за три версты лесом со своим обещанием. Его к себе в дом Евгения не приглашала, и встречать не собиралась:

– Ты не джентльмен, Глеб, нет! Был бы джентльменом, уступил бы женщине.

Уперлись. Кто кого переупрямит. Внутри у него закипало. Причем тут джентльменство? Похоже, сейчас не тот случай, чтобы уступать женщине. Не идет же речь о месте в трамвае. И все же пора остановиться, пора спустить пар.

На упрек Думилёвой никак не ответил, но его решительное лицо показывало Евгении, что пройти сквозь Глеба сегодня ей не удастся.

Сейчас она была в проигрышном положении. Но выглядеть в глазах Ольги беспомощной, проигравшей, не хотела. Потому, пока той не было рядом, отступила. Однако это было временным отступлением, чтобы одержать окончательную победу, в том числе над Корозовым:

– В таком случае, – сказала с сарказмом, – мне было приятно тебя увидеть, Глеб! Передай Ольге, что я огорчена тем, что сегодня из-за тебя пропущен частный урок музыки! – посмотрела ему в глаза с такой странной улыбкой, что ее последующие слова прозвучали не просто женской шуткой, а скрытым под улыбкой предупреждением. – Но я тебе это еще припомню, Глеб! Так нельзя обращаться с женщинами, это не по-джентельменски! – повторила, по-мужски крутнулась на месте и быстрым шагом пошла к своей машине.

Корозов проводил ее нахмурено. В душе шевельнулось нечто неприятное, досадно тяжелый осадок остался от встречи, невольно опять прошило мозг предостережение Нарлинской.

Автомобиль Думилёвой отъехал от парковки, а Глеб продолжал неподвижно стоять на месте.

Не успел собраться с мыслями, как на крыльце показалась Ольга с дамской сумочкой и пакетом в руках. Легко подбежала к нему, спрашивая:

– Что-нибудь произошло, Глеб? Ты почему здесь? Меня ждешь?

– Почему обязательно должно что-то произойти, Оленька? – обрадовался он, увидев ее. – Жду!

Она сунула ему в руки пакет:

– Надо было зайти! Мог бы позвонить, в конце концов! – сказала.

– Ехал мимо, решил завернуть, – схитрил Глеб. – Недавно подъехал. Встретил здесь Думилёву. Перекинулись парой слов. Ты что решила заняться частными уроками музыки с ее протеже? Ты же раньше слышать не хотела о частной практике. Что изменилось-то, Оленька?

– Да ничего я не решила! – выдохнула она. – Но Евгения так настойчиво уговаривала меня, что было стыдно ей отказать.

– Понятно, – протянул задумчиво Корозов.

– Что тебе понятно, Глеб? Я просто не смогла отказать.

– Она просила передать тебе, – сказал он, – что не сможет сегодня заняться музыкой. Я пообещал ей, что в следующий раз мы приедем к ней с тобой вместе. – Глеб заглянул в пакет с нотами и передал его охраннику.

Ольга пробежала глазами по машинам на парковке и спросила:

– А ты видел только Думилёву?

– А что, надо было еще кого-то увидеть?

– Здесь еще должен был быть Дорчаков.

– Нет, Антона не было, – озадаченно ответил Корозов.

Ольга коротко рассказала мужу об их неожиданных посещениях ее класса.

Глеба новости привели в замешательство. С чего бы вдруг новые знакомые один за другим повалили в музыкальную школу к его жене? Интересно, прежде они хотя бы знали, где находилась эта школа?

Снова в голове у Глеба стало долбить мозг предупреждение Евы.

Все было странно. Если Ева подразумевала своих друзей, то какая от них могла быть опасность для Ольги?

Актерам свойственно преувеличивать, они и в жизни играют роль. Уверены, что жизнь это театр, а люди в ней актеры. Такая у артиста философия, такова жизненная позиция. Не всегда разберешь, где реальность, а где игра.

Впрочем, реальность была такова, что друзья Евы определенно проявили интерес к Ольге. Как ни говори, Глебу льстило, что у него красивая и умная жена, но одновременно заставляло смотреть в оба.

Он взял в ладони пальцы Ольги, поцеловал и попросил, чтобы с этого момента она без него никуда – ни шагу.

– Ты ревнуешь? – засмеялась она.

– Нет, – смешался он, не найдясь сразу, как объяснить, но тут же сказал. – А почему я не могу ревновать? Ты у меня красавица и умница!

– Неужели и правда ревнуешь, Глеб? Какой же ты у меня смешной сейчас! – снова засмеялась она.

Глеб взял жену под руку и провел к своему автомобилю. Открыл для нее дверь. После того, как она села, повернулся к охраннику:

– Пригони ее машину.

Ольга вытащила из сумочки ключи и протянула Глебу. Тот передал их охраннику, зашел с другой стороны авто и сел рядом с женой.

Корозов ничего не сказал Ольге о визите Нарлинской, не хотел беспокоить непроверенной и ненормальной информацией.

Все еще раздумывал, как отнестись к предостережению Евы. Пока не принял окончательного решения. Между тем, просьба Евы посеяла смутную тревогу в душе. Некоторые меры предосторожности стоило предпринять.

8

Ватюшков любил Нарлинскую настолько сильно, насколько вообще был способен любить женщину.

Сложный клубок образовался вокруг Евы, и это его мучило. Он сам крутился во всей этой круговерти, потому что видел, именно этот путь привел Еву к провинциальной славе. Ева жила своим успехом, без этого успеха она просто перестанет быть той, которую он любил.

Он не хотел ломать ее хрупкое представление о счастье.

Ему казалось, что Ева тоже любила его, а то, что происходило у нее с Дорчаковым и Думилёвой, было большим жизненным недоразумением, вернее даже несчастьем, которое приходилось нести на своих плечах, как безысходность.

Андрей ненавидел Антона и Евгению. Он был в состоянии разрешить эту проблему двумя выстрелами заказного убийства. Однако так он решил бы свою проблему, но что стало бы тогда с Евой, предположить невозможно.

Она искренне поверила, что она большая и талантливая актриса. Да, она была способной, но стала бы она по-настоящему звездой без всех этих денежных вливаний в рекламу, в цветы, в зрителя, сказать было трудно. Посему лишить Еву того успеха, который был создан усилиями многих, Ватюшков не решался.

Между тем, последние события, которые стали происходить рядом с нею, его сильно озабочивали и приводили в накаленное состояние. Ева опасалась, что эти события могут сильно навредить ей.

Ниоткуда вдруг выплыла Ольга Корозова, которой заинтересовались сразу и Думилёва и Дорчаков. Андрей давно отмечал про себя, что вкусы в отношении женщин у Евгении и Антона совпадали, и, как ни странно, нередко были близки его вкусам. Эта ненормальная близость всегда раздражала его.

Но сейчас, пожалуй, впервые он почувствовал себя облегченно, ощутив, что он к Ольге относится совершенно безразлично. Это радовало его. Андрей не хотел больше иметь ничего общего с Антоном и Евгенией.

И то, что между Думилёвой и Дорчаковым начиналась драчка, это тоже тешило, хотя он прекрасно осознавал, что Евгения в два счета переломит хребет Антону и тот, как пес, поджав хвост, уберется вон.

Начинавшийся раздор, хоть он и был по душе Ватюшкову, следовало быстрее прекратить, чтобы все возвратить на круги своя и заставить по-прежнему крутиться колесо фортуны вокруг Евы.

Унижение, которому они намеревались подвергнуть Нарлинскую, сменив ее на Ольгу, злило Андрея. Он не мог смотреть на страдающее лицо Евы, видя, как она была сильно напугана тем, что может остаться без покровителей.

Возможно, Ватюшков и сам смог бы создать для Евы подходящие условия, но уже сложившийся триумвират приносил плоды быстрее, больше и ощутимее, разрушать его было нельзя. Как бы сложно все не городилось, но Еву устраивал результат, а Андрею нравилось видеть лицо девушки сияющим от счастья, когда ее приветствовали аплодисментами и к ногам сыпали цветы.

Между тем, чтобы это колесо с новой силой закрутилось вокруг Евы, надо было обстоятельства встряхнуть изнутри, чтобы Думилёва и Дорчаков вернулись к осознанию того, что Ева для каждого из них просто незаменима. Но, кажется, это уже становилось проблемой.

Самолюбие Антона было ущемлено. Его мужская суть требовала покорить Ольгу себе, он всеми способами противился воле мужиковатой Евгении, хоть и боялся ее непредсказуемости и гнева.

Но как Ева верила в свой талант, так Антон верил, что хитрости ему не занимать, что он вполне способен найти удобное для всех решение, чтобы удовлетворить собственные амбиции.

Евгения со своей стороны даже не рассматривала Антона, как своего конкурента, но злилась, что тот продолжает путаться у нее в ногах. Впрочем, убрать его вовсе не было проблемой, но ее беспокоило другое обстоятельство: между нею и Ольгой вдруг прочно стала фигура Глеба.

После их встречи около музыкальной школы, Корозов ни на шаг не отпускал от себя жену. Еще одна попытка Евгении подойти близко к Ольге была вежливо той отклонена. Сославшись на мужа, она попросила согласовать с ним.

Думилёву это привело в бешенство. Не хватало ей свои тайные желания согласовывать с Корозовым. Глеб стал камнем преткновения. В этих условиях требовалось поискать другой выход из положения, тупиковые обстоятельства надо было устранить.

9

Предосторожности, которые предпринял Глеб, поначалу вызвали у Ольги удивление и даже несогласие с неудобствами, привносимыми новыми требованиями в ее дотоле спокойный образ жизни. Корозову пришлось, не ссылаясь на Еву, придумать на скорую руку общие фразы опасок, связанных со своим бизнесом. Про Нарлинскую не хотел упоминать, чтобы в глазах жены не выглядеть нелепо, дескать, что это за мужик, испугался бабьей болтовни.

Теперь Ольга по несколько раз на дню получала звонки от него и сама звонила ему по телефону. Кроме того, Глеб прикрепил к ней охранника, тот следовал за Ольгой по пятам всюду, как тень и плотно обосновался в машине на соседнем сиденье.

Глеб не углублялся в конкретику опасений, Ольга и не настаивала, она знала, он не любил распространяться на такие темы, но уж коли завел об этом разговор, понимала, что в воздухе витают какие-то неприятности, и она должна быть готова ко всему.

В один из дней Ольга с утра направилась в косметический салон, в который записалась дня за три до того. Когда подъехала к месту, сообщила об этом мужу.

Салон снаружи весь в стекле, с красиво оформленным названием над дверями. Изнутри уютен, сверкал чистотой и зеркалами.

Ольга вошла в отдельный кабинет, села в кресло. Она постоянно посещала этот салон, ее устраивали косметологи, нравилось вежливое обслуживание, спокойная дружеская атмосфера, нравился дизайн помещений.

В середине процедуры, когда Ольга полулежала с закрытыми глазами, услыхала шум в дверях кабинета, и потом громкое дыхание у себя над ухом и сильный запах табака. Распахнула глаза и увидала двух человек в масках с пистолетами в руках. Один склонился над нею, а второй прижал к стене перепуганного мастера-косметолога, высокую девушку в бордовом узком халате с белым воротничком и коротко стрижеными волосами.

Ольга не успела опомниться, как ее вырвали из кресла, изъяли телефон, толкнули к двери, и голос из-под маски угрожающе сказал:

– Двигай костылями, жучка! Станешь визжать, башку проломлю! Так что решай сама, что для тебя лучше! – и завернул ей руку за спину.

За дверью кабинета она увидала на полу оглоушенного охранника. Грустно вздохнула.

Ее вывели на улицу.

У ступеней крыльца стояла машина. Ольгу втолкнули в нее. Похитители расположились с двух сторон. Молча натянули ей на голову черный мешок.

Дальше – дорога. Машина понеслась на высокой скорости, поворачивая то вправо, то влево.

Ольга потянулась рукой, чтобы сдернуть с головы мешок, но, бандиты крепко зажали ее, и один из них, обдавая запахом табака, предупредил, больно надавив на плечо:

– Будешь барахтаться, браслеты надену, рот заклею и ребра посчитаю! Так что сиди не вошкайся, жучка!

Несколько раз она пыталась заговорить. Но ее голос был, как голос вопиющего в пустыне. Никто в машине на него не реагировал.

Мешок стащили с ее головы, когда подвезли к подъезду дома. Тот же голос выговорил:

– Приехали, жучка. Не будь тупым валенком. Иди смирно. Иначе зашибу!

Ольга увидала в салоне трех парней без масок в цветных рубахах. Один – за рулем, двое – у нее по бокам. Тот, от которого разило табаком, худой с тяжелой нижней челюстью. Второй – чуть плотнее, с выпирающими скулами. Водитель – с бесцветными бровями и толстыми губами.

Ее высадили и, подхватив под мышки, провели в подъезд.

Она даже не успела оглядеться и понять, где находится. Ухватила лишь то, что в доме было несколько подъездов. Вдоль них череда припаркованных автомобилей. У подъезда, куда ввели ее, ни одной живой души. И в подъезде тоже мертвое царство. Не попалось ни одного человека, пока ходко частили ногами по ступеням вверх.

Перед дверью квартиры на минуту задержались, худой похититель вставил ключ, щелкнул замком и распахнул ее.

Войдя внутрь, похитители закрыли дверь на ключ и разом молча испарились с глаз Ольги, предоставив ее самой себе. Через минуту она услыхала из дальней комнаты голос худого:

– Она на курорте, – сказал тот.

Ольга усмехнулась и оглядела большую прихожую. Меблирована, но не обжита. Не заметны следы проживания. Дух не тот. Курорт. Любопытно, кто выдал ей путевку на этот курорт?

Комната, куда ступила Ольга, были с дорогой отделкой, с дорогой мебелью. Ольга прошла к креслу, постояла около него в раздумье и села за стол на выдвинутый стул. Положила руки на столешницу и стала ждать, что будет дальше. Но дальше, к ее немалому удивлению ничего не происходило, о ней как будто забыли.

Трое парней за это время переместились вместе со стульями из дальней комнаты в прихожую. Сидели, поглядывая друг на друга, и словно не замечали Ольги.

Ожидание томило ее. Представив, как сейчас мечется в поисках Глеб, она сжала кулаки. Это ужасно, что она никак не могла сообщить ему, где она и что с нею. Собственно, она даже не представляла, что означало это похищение. Предполагала, что связано с бизнесом мужа. Не зря же тот последние дни выражал беспокойство. Вот только охранник оказался хороший губошлеп, коль так близко подпустил к себе бандитов и позволил оглоушить себя. Да и похитители как-то странно ведут себя в квартире. Они рядом с нею, но их как будто нет. Попыталась опять заговорить с ними. Бесполезно. Молчат, как в рот воды набрали. Сами ничего не говорят и на ее вопросы не отвечают. Хотя бы угрожали, как водится, ведь бандиты должны угрожать. Ан, нет. Ничего не требуют и ни о чем не просят.

Ее терпение перерастало в раздражение, все начинало походить на клоунаду с пантомимой. Только от клоунады этой плохо попахивало.

Ольга поднялась из-за стола, стала неспокойно ходить по комнате. Вышла в прихожую, парни – ноль внимания на нее, молчком прошла мимо них в другую комнату. Такая же дорогая меблировка. Безмолвно прошлась по всей квартире. Похитители не препятствовали. Она смекнула, что ей была предоставлена полная свобода перемещения внутри этих стен.

Исходила квартиру вдоль и поперек, смотрела в окна, пытаясь сообразить, в каком месте она находится. Но тщетно. Разгадка осталась за семью печатями. Со всех сторон жилые дома, бывать здесь не приходилось. Даже если бы она сейчас связалась с Глебом, сказать ему о своем местонахождении ничего не смогла б.

Минуло несколько утомительных часов. Желудок стало подводить. Ольга прошла в кухню, открыла холодильник. Тот был до отказа набит разными продуктами, как будто заготовлено на месяц вперед. Выглянула в прихожую, не сомневаясь, что у парней кишка кишке протокол пишет, спросила:

– Пожевать не откажетесь?

Парни переглянулись. Конечно, никто из них не отказался бы от порядочного куска бутерброда, да что там куска, животы готовы принять порции куда больше. Бандит с выпирающими скулами разлепил губы:

– Похавать не мешало бы.

Она на скорую руку из того, что подвернулось в холодильнике, приготовила немудреную еду для всех, разложила на тарелках, разлила по бокалам чай, села за стол и позвала парней. Те живо подхватились с мест, протопали в кухню. Быстро смели со стола все, что было приготовлено, запили чаем и молочком потопали в прихожую.

– Скажите, хоть как вас зовут? Как обращаться? – спросила Ольга, надеясь на этот раз услышать что-нибудь вразумительное в ответ.

Однако трое, не проронив ни слова, вернулись на свои стулья. И Ольга услыхала только несколько слов, сказанных худым своим подельникам:

– Покурить бы сейчас.

Но ему никто не ответил.

И до самого вечера Ольге не удалось вытянуть из них ни единого слова.

Несколько раз она включала и выключала телевизор: долго пялиться в него настроения не было. Тупое гнетущее молчание парней, их сопение в прихожей, тоже выводило из себя. Однако выбора не было. Приходилось терпеть и ждать. Но чего ждать, тоже непонятно.

О похищении жены, Корозов узнал буквально спустя десять минут, ему позвонил охранник, которого привели в сознание работницы салона.

Глеб немедленно сорвался с места и выехал туда вместе с Исаем. Но приезд в салон ничего не дал. Никаких следов обнаружить не удалось. Работницы лишь назвали марку машины, которая увезла Ольгу, цвет, и направление, куда поехала. Еще сказали, что машина была грязная, номера залеплены, прочитать просто невозможно. Правда, мастер-косметолог, у которой была Ольга, добавила, что один из бандитов был тощий, а второй более-менее. И все.

Исай почесал затылок. Мало. Почти ничего.

Глеб и сам понимал, что этого мало даже для Акламина. Между тем, немедля позвонил Аристарху.

Акламин вскоре подъехал с двумя оперативниками. Те сразу включились в работу. Исай мотнулся за ними.

Глеб был взвинчен, не находил себе места. Вышагивал около своей машины взад-вперед. То нервно расстегивал пуговицы пиджака, то снова застегивал, то закладывал руки за спину. Они как будто ему мешали. Недовольно смотрел на сосредоточенного охранника и напряженного водителя, маячивших сбоку от него. Ждал. Надеялся, что операм удастся хотя бы что-то прояснить. Но ожидание ни к чему не привело.

– Что думаешь, Аристарх, – спросил, глядя в неулыбчивое лицо, когда тот показался из салона.

– Сначала ты мне ответь, куда ты опять вляпался, Глеб? – в свою очередь задал вопрос Акламин, цепко вглядываясь в него.

– Да ты же в курсе всех последних событий, – сказал Ко-розов. – Ничего кроме них не было! – он говорил, а в голове у него разъедала мозг мысль о Нарлинской. Он подумывал рассказать Аристарху о ее визите и о предупреждении, но сдержал себя, потому что сначала решил сам немедленно во всем разобраться.

– Если это продолжение истории с кинжалом, тогда все гораздо серьезнее, чем можно было предположить, – проговорил Акламин. – А если это новая история, тогда час от часу не легче, – помолчал. – Будем искать, Глеб. Не исключено, что похитители сами выйдут на тебя.

– А если не выйдут?

– А если не выйдут, тогда все равно найдем Ольгу! Не сомневайся! – уверенно ответил Аристарх и застегнул пиджак на все пуговицы.

– Я не сомневаюсь! Я просто беспокоюсь за Ольгу. Не хочу, чтобы она снова была в опасности! Она уже натерпелась со мной! Постарайся быстрее раскрутить это дело!

Из салона вышел Исай с непроницаемым застывшим взглядом на узком лице. Но Корозов хорошо знал своего начальника охраны, поэтому по его сжатым губам и дергающимся скулам понял, что дела хуже, чем он ожидал. Затем из дверей выступили опера и, не глядя по сторонам, молчком сели в машину, в которой приехали.

– Да я вроде никогда раньше не тянул. И теперь не собираюсь! – серьезно ответил Акламин, усаживаясь в машину вслед за оперативниками. – Буду держать тебя в курсе дела. И смотри, пока не поймем, откуда ветер дует, никуда сам не суйся, чтобы ненароком не навредить Ольге! А то ведь я тебя знаю! Ты услышал меня, Глеб?

– Да услышал, услышал. Буду на связи с тобой.

– Вот и хорошо.

Однако едва наступил вечер, как Глеб нетерпеливо помчался с Исаем в театр.

Но в этот вечер шел спектакль без участия Нарлинской. В театре Глеб не нашел ее. Узнал адрес и поехал к ней домой. Дверь никто не открыл, Евы дома не было.

Корозов остался ждать во дворе. Во что бы то ни было, решил сейчас истребовать от Нарлинской информацию, которую, по его убеждению, она не могла не знать, предупреждая об опасности для Ольги.

Фонари освещали вечерний двор. Мелькали жильцы дома, скрываясь за дверьми подъездов. Парковались автомобили, из них выбирались люди и тоже рассасывались по подъездам. К ночи эта суета затихала, свет в окнах постепенно гас. И в наступившей тишине оставались гореть всего два три окна у закоренелых полуночников. Двор будто затаился, отдыхая от дневного шума.

Ева не появлялась.

Машина Корозова стояла недалеко от подъезда. На заднем сиденье располагались Глеб и Исай, впереди – водитель с охранником. Корозов был хмур и малоразговорчив. Впалые щеки Исая в полутьме салона казались темными пятнами, и только колкие глаза горели холодным огоньком.

Шли секунды, минуты, часы, а Нарлинской не было.