Текст книги "Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба"

Пожар, будто и вправду имея волю, направился прямиком к юноше, перекидываясь с ветки на ветку, словно непоседливая обезьяна. Не дожидаясь, пока огонь подойдёт совсем близко, Пар пустился прочь.

Красным цветком распускалось марево по лесу, снова пытаясь поймать беглеца в свои сети. И среди всего этого кошмара Пар снова увидел чёрное обугленное дерево. Угольной пылью перед ним был разостлан ковёр, приглашающий в очередной портал. Не задумываясь, юноша устремился туда. Но стоило ему подбежать близко, как из недр прожжённой коры на него, взывая к первобытному страху, устремились два жёлтых демонических глаза. Нечеловеческий крик вырвался из груди учёного, и он, отскочив, упал на сухие колючие листья. Существо издало леденящие душу звуки и, расправив крылья, сорвалось с насиженного места, отправившись навстречу пожару. Это была всего лишь сова.

Придя в себя, юноша встал и вошёл в обугленную ель. Он мог поклясться, что не видел с другой стороны просвета – ничего, кроме кромешной тьмы, и, тем не менее, он снова упал на траву. Огонь, как и в прошлый раз, остался в стороне. На этот раз дальше.

Дыры в чёрных деревьях – это не просто случайно образовавшиеся щели – это тоннели между пространством, связывающие различные места леса между собой, словно бусы на тонкой леске. Поняв это, Пар стал выискивать на своём пути изуродованные пламенем стволы и запрыгивать в заранее кем-то прорубленные проходы. С каждым таким прыжком пожар становился всё дальше, но сломленный страхом юный поджигатель не пропускал ни один из входов, пока окончательно не выбился из сил.

Упав на сухую траву, юноша оглянулся по сторонам. Лес был чист. Недалеко от него располагалось чёрное дерево, из которого он только что выпрыгнул. Что-то странное в нём было, что-то необычное, неестественное. Но Пар никак не мог уловить, что именно. Сажа, словно пролитая краска, толстой полосой уходила от основания сгоревшего дерева.

Юноша вдруг поймал себя на чувстве, будто за ним кто-то следит. Кто-то за его спиной – на другом конце угольной дорожки. Пар обернулся. Полоса вела к основанию другого дерева, будто связывая их между собой. А в ветвях его полыхал пожар. Страх обуял парня, но лишь на мгновение. Так гореть могло только одно – небо. Пусть это был всего лишь кусок – мелкий отрывок, едва просматривавшийся среди густых платьев осени, но Пар узнал в нём пепел закатного солнца. Как давно он не видел его? Сколько он здесь, сокрытый от мира густыми тенями деревьев? Тенями…

Пар ещё раз посмотрел на деревья, соединённые чёрной дорожкой. Они были похожи. Нет, они были полностью идентичны. Сгоревший великан был тенью рядом стоящего дерева. Но тень эта отрывалась от земли, поднималась в небо и становилась материальной, осязаемой. Юноша подошёл к ней и приложил руку к стволу. Он был плотный, прочный, но в то же время он был всего лишь тёмной границей своего соседа. Именно это и настораживало. И внутри этих теней можно было путешествовать. Но куда они приведут?

Пар поднял голову. Куда? Есть только один способ это узнать – забраться на самый верх и посмотреть – что там, вокруг?

Вверху уже показались самые яркие звёзды, призывая ночь разделить с ними трапезу вечерней прохлады. Но это были другие созвездия – не те, что были с детства знакомы молодому учёному. Их яркость, расположение, близость друг к другу – всё было каким-то чужим. Луна казалась неестественной – словно нарисованной художником, пытавшимся скопировать её по памяти. На горизонте ещё виднелись багровые тона, и тонкая полоска неба, освещённая затаившимся за краем солнцем, закрывала веки неба, словно слипающиеся глаза усталого младенца. Во всех направлениях перед путником распростерся лес, растворяя на горизонте свои границы острыми шпилями сосен. Однообразной тканью иголок и листьев деревья покрывали землю до бесконечности, застилая её лишь тишиной и тенью. От этой картины накатило отчаяние.

Со злостью Пар ударил по чёрному стволу кулаком, пытаясь выбить из себя собственное бессилие. На удар ответили. С обратной стороны послышалось уханье. Гнев сменился любопытством, и Пар перескочил на другую ветку, проверяя, что скрывается от его взгляда.

В теле дерева было дупло сантиметров двадцать в диаметре. Внутри сидел филин. Его жёлтые глаза пристально следили за ночным гостем. Пар вдруг понял, что эта сова – это единственное живое существо, которое ему только встречалось в этом лесу. Он потянул к нему руку, на что филин больно его клюнул. Не желая сдаваться, Пар сделал ещё одну попутку поймать птицу. Резким и быстрым движением он вогнал в дупло руку, провалившись в него по самое плечо. Хищник сорвался с места и улетел ввысь. Внутри дерева.

Пар вдруг поймал себя на мысли, что может с лёгкостью обхватить ствол руками, но при этом, провалившись в дупло, он не чувствовал пальцами границ. Там была пустота. Юноша постарался вглядеться во тьму внутри дерева, но ночь надёжно скрывала от него недра деревянной пещеры.

Тогда он спустился и вошёл в проём внутри теневого дерева. Впереди его ждал лес – всё тот же бесконечный тёмный лес, готовый проглотить его, сожрать и выплюнуть наружу грязный комок из костей и волос. Но Пару не нужно было вперёд. Ему нужно было наверх. Там, прорезая непроглядную тьму, светили две жёлтые звезды. Не теряя времени, юноша стал взбираться им навстречу, на ощупь, цепляясь за выступы в деревянной пещере. Внезапно он наткнулся на какую-то палку. Это оказался факел – факел, который висел внутри дерева на высоте десяти метров от земли. Кто-то будто разрешал зажечь в этом месте огонь и позволял идти дальше.

Зацепившись за ветку, Пар достал огниво и поджёг масло на верхушке. Вокруг образовался небольшой шарик света. Юноша продолжил восхождение.

К его удивлению, туннель внутри не сужался, а, наоборот, становился всё шире и шире. Пламя вдруг стало коситься, и с каждым метром высоты уходило куда-то вбок. Юноша стал держать факел поодаль от себя, чтобы полыхающий в его сторону огонь не обжёг лицо. Но когда столб костра изогнулся на девяносто градусов, Пар вдруг понял, что давно не карабкается вверх по дереву, а ползёт по земле в тёмном лесу.

Он встал и вышел в мрачную глухую чащу. Всё было черным черно. Огонь не пожалел ничего. Вместо листопада на землю падали белые хлопья пепла. Лес был настолько тёмным, что, казалось, и небо пострадало от пожара, будто бездушное пламя закоптило его толстым слоем сажи. С первых шагов по удушенной жаром земле Пар снова испытал то знакомое чувство. Оно за последнее время стало почти родным – ощущение постороннего присутствия, оценивающего каждый его шаг. Освещая факелом чёрный мир, глаза юноши постепенно начали различать вырисовывающееся окружение. Но сколько бы он не вертелся по сторонам, ощущение непрерывной слежки не проходило. Весь мир сейчас сводился к небольшой сфере, вырывающей путника тусклым свечением факела из лап небытия. В его пределах всё казалось спокойным, безопасным, но там, за гранью царила неизведанность. И в ней будто бы обитали страшные существа, о которых мамы рассказывают своим маленьким детям, пытаясь уберечь их от непослушания. Причём таились они всем скопом, нетерпеливо ожидая, когда свет в факеле, наконец, погаснет, и они смогут рассчитаться со своей жертвой за всех несожранных ими детей.

Кто это? Кто всё это время следил за ним? Чей демонический взгляд он испытывает на себе? Пар вдруг понял, что именно ответ на этот вопрос, как последняя ступень, отделяет его от победы. Ему всё это время казалось, что это был незримый демон, готовый напасть на него в минуту бессилия. Но это была не нечисть – это был сам хозяин леса, у которого стоило бы спросить разрешения пройти. И Пар уже знал, кто это. Он остановился, поднял вверх глаза и посмотрел в упор на маленькую хищную птицу, сидящую прямо перед ним на нижней ветке чёрного дерева. Это была сова – единственное живое существо в этом лесу. В дереве, на котором сидел пернатый рыцарь, был проложен глубокий тоннель – тоннель, ведущий на край Леса Теней. У него не было габаритов – то ли от недостатка света, то ли от оптической иллюзии создавалось ощущение, что он не являлся дырой, раскрывшейся в створе очередного дуба, но был воплощением глубины, из которой мистическим образом вырастают обугленные ветки.

По мере приближения, страх всё больше накрывал юношу. Этот взгляд янтарных кристаллов был замком между тихим миром спокойного леса и неизведанным ужасом, который придётся преодолеть на пути к своей цели. А дверью была не толщина металла или дерева, а слой воздуха, заполненный животным инстинктом, страхом, отупляющим и отпугивающим любое мыслящее существо. Хотелось всё бросить и кинуться прочь, забыть обо всём и в спокойствие дожить остатки своей никчёмной жизни в этом лесу. Но Пара двигала совесть перед самим собой, стыд не сделать последний шаг, неловкость перед невидимым зрителем, если он сейчас возьмёт и повернёт назад. На гране безволия, он уже не был хозяином своих действий – он поступал так, как нужно, так, как правильно. Но не потому что в нём заиграло благородство – просто не осталось никаких других сил поступать иначе. Он шёл по запланированному ранее сценарию, потому что он, прошлый он, ещё обладавшей волей и решимостью, сделал такой выбор. И теперь этот выбор управлял изможденным разумом юноши, словно марионеткой. Пронизанным безразличием ко всему, что он любит и ценит, Пар бросился в чёрную дыру. Сознание, ходившие всё это время по острой грани небытия, сорвалось в бездну. Во тьму, в которую падал её владелец, лишая его чувств.

Глава 6. Каменная стена.

Пар очнулся у подножья отвесной скалы на краю леса. Лабиринт из деревьев и обугленных порталов остался позади.

Поднявшись на ноги, Пар начал рассматривать склон горы. Отвесные, порой, и нависающие массивы казались неприступными. Альпинизм не был одним из талантов юноши, а долбить стену и вытёсывать в ней ступени – значит, похоронить здесь все свои годы жизни и мечты о Юне. Как назло, на горных камнях не росло даже ненадёжной травы, за которую можно было бы ухватиться. Ни корней, ни глубоких щелей – она напоминало неприступную крепость, в которой закрыты ворота, а на башнях поставлены часовые в виде оползней, готовые открыть стрельбу щебнем и мусором на любое громко сказанное слово. Но в любом замке есть либо потайной ход, либо сточная решётка, через которую можно было бы проникнуть во дворец.

Пар увидел в траве рядом с большим круглым камнем нечто странное. Он нагнулся и поднял чужой для этих мест предмет – это был деревянный женский гребень, украшенный маленькими драгоценными камнями. Но что он здесь делает? Что это, очередная загадка? Новая хитрость леса? Юноша положил гребень себе в рюкзак.

Недалеко от того места, где лежала расчёска, спал круглый камень. Он был опутан двумя растениями: яркой зелёной лианой и серым шипастым терновником.

Что-то в этом камне не давало покоя. Что-то было в этом опутанном сорняками валуне. И тут Пара осенило: он вдруг увидел, что ветки растений не случайным образом сплетаются на камне – они образуют своими скрещивающимися и закручивающимися стеблями некие символы. Вдруг тело Пара словно ударила молния. Глаза на секунду увидели яркий свет, идущий из недр сознания. Мысли помутились, спутались. Вся жизнь, словно ряд быстро перелистанных фотографий в альбоме, пробежала тенью по его векам. В это мгновение он точно не мог сказать, кто он – животное или человек; простейшее, вирус или многоклеточное. В нём взыграли инстинкты куда более древние, нежели базовые – инстинкты, которые создавались и выбрасывались за ненадобностью кланом богов, создающих на этой планете жизнь. Дурман прошёл с той же внезапностью, что и начался.

Опомнившись, кто он и где находится, Пар огляделся по сторонам. Никаких изменений – всё было как обычно. Он вернул своё внимание булыжнику. Каково же было его удивление, когда он увидел на камне слова, свитые на его родном языке. Он понимал их, он слагал из них предложения. Но, попроси его кто-нибудь присмотреться внимательнее к каждой букве, он бы поклялся, что с лёгкостью читает язык, который никогда до этого не изучал.

Текст гласил: «Странник, проделав столь долгий путь, ты должен доказать, что намерения твои чисты. Как бы туго ты не опутывал свои корыстные мотивы паутиной лестных слов, каким бы благородством ты ни заслонял для своего ума истинные цели своего визита – своё сердце ты не обманешь. Ложь для него – как непогашенная свеча. Оставь её гореть, и вскоре от твоей души останется бесформенная лужа, украшенная выжженным фитилём совести. Приложи свою руку к камню, тогда тёмная и светлая стороны, жаждущие ответа на твой вопрос, сойдутся в яростной схватке. Если победит тёмная сторона – скала станет ещё прочнее, и тысячи лет тебе не хватит, чтобы пробиться через неё. Если верх одержит светлая сторона, то откроется тебе путь в мои владения».

Под надписью аккуратными тонкими листьями и стебельками был вычерчен контур ладони, идеально подходящей под размер руки юноши. Всё ещё в недоумении от прочитанного, от сложного языка, мистическим образом превратившегося в его родной, от непонятной фразы, Пар робко протянул свои пальцы к жёлтому камню.

Окажись в тот момент в лесу посторонний зритель, он бы увидел, как два ростка: один – упругий, ярко-зелёный, полный жизни и свежести, другой – жёсткий, болотно-серый, усыпанный колючками, начали гонку вверх по скале.

Первой поползла паутина из терновых веток. Плотной сеткой, впиваясь шипами в уступы, сухое растение стягивало скалу во всех направлениях, укрепляя и армируя её. Ломаными движениями стремился сухой стебель к небу. Не внося разнообразия в пейзаж, он покрывал серость монотонной скалы серостью однотипного орнамента, увековечивающего каменное изваяние.

Зелёный же росток, вопреки всем ожиданиям, не стал догонять противника, карабкаясь вверх по скалам, а устремил свой путь к земле – внутрь неё.

Только серые и примитивные души, завидев небо, тянутся к нему и своими массами окрашивают его в тот же цвет. Яркие же сердца, в которых по артериям вместо тёплой крови струится мятежный огонь жизни, обращают свои взоры в глубины мира, вгрызаются, вонзаются в недра твёрдых пород, чтобы обогатить голубизну чистого неба алым светом струящейся лавы. Постигая великое в малом и бесконечное в ограниченном, они творят из земной материи неземные ценности, в то время как безликая масса стягивает небо с плеч Атланта, чтобы смешать его с грязью.

Так зелёный росток начал пробираться к своей цели, прорезая скалы по самому сложному пути. Путешествуя по телу каменного гиганта, то тут, то там можно было видеть, как из толщи неприступных стен вырывается зелёная нить. Длинными змеями расползалась она по скале. Но когда терновник натыкался на неё, своими острыми лезвиями шипов он рассекал свитые ей узоры. То и дело он пытался сковать зелёный плющ в свои сухие силки, как в тюремные цепи. В ответ, молодой стебель сдавливал и перекрывал терновник. Пролезая под сеткой колючей проволоки сорняка, распуская изумрудные листья, разливая сок под острые шипы, зелёный росток как бы залечивал раны скального голема. Так их бой продолжался на протяжении всего пути к вершине горы.

Но Пар эту схватку видел по-другому. Он уже не был цельной неразрывной личностью – он был подобен двум разным обособленным друг от друга созданиям. Его было двое, и двое эти существовали одновременно.

С одной стороны он был сущностью, пробуждённой ненавистью, которая растит в себе злость к Хессеру. Желание убить Синюю Рыбу придавало силы тёмной стороне юноши, и тот в поисках мести калечил каменные уступы шипами своей ярости.

Он чувствовал, как это просто: дать волю своему гневу, признаться себе, что ненавидишь. Ведь нет ничего постыдного в том, чтобы признать собственное несовершенство. Нет, хватит! Достаточно уже! Человечество поколениями воспитывало в себе стыд и принимало его в свою культуру, как дар. Пришёл век, который способен впитать и принять в себя людскую ненависть – настоящую, чистую ненависть, нашедшую своё отражение и в мыслях, и в словах, и в поступках. И нет в этом ничего плохого. Плохим может быть лишь осуждение такой искренности, попытка отказаться, не замечать, не принимать в себе и в других обратную сторону личности, которая на протяжении долгих лет забивалась и отсиживалась в тени.

Впиваясь глубоко в скалу острыми когтями, чёрная сущность Пара расползалась по гладкой поверхности горы подобно тому, как ветвится молния, вырисовывая в воображении юноши всё новые и более жестокие виды расправы над Синей Рыбой. Душа парня, дробясь от многочисленных нечистых желаний, искала удовлетворения своих кровожадных планов, множась в сухих колючих ветках.

Но помимо кровожадности среди его тёмных чувств было ещё одно – это предательство – готовность отыскать чистую душу, не тронутую ни ложью, ни завистью, ни лестью, и безжалостно отдать её на растерзание морскому чудовищу. Чтобы не терзаться сомнениями, Пар утопил своё сердце в холодных водах разума и расчётливости, чтобы в нужный момент выменять свободу любимой на жизнь пусть и чистого, но ничего не значащего для юноши человека. Пар решил для себя, что не будет привязываться к этому человеку: не будет рассказывать ему ничего о себе, не будет расспрашивать его. Это казалось правильным.

Так сеть терновых душ, разбитых на множество серых отростков, переплеталась друг с другом, образуя собой крепкую паутину. Тёмная сторона юноши видела скалу, как подводный мир и старалась обхватить как можно больше этого мира, чтобы сжать его изо всех сил, выдавив последние соки океанской империи.

Так воспринимало мир сознание Пара, обитающее на самом дне его глубокой души. Но была у него и светлая сторона – та, что, как из семечки, выросла в нём под поливом ласковых слов и любящих взглядов. Та, что стремилась вырваться на поверхность к людям, но пряталась от них подобно айсбергу, открывая красоту своего внутреннего мира лишь тому, кто готов был нырнуть в глубины вод его души. Эта часть Пара преобразилась в зелёный росток, который теперь исполнял танец жизни на серых камнях. Этот росток состоял из его тела, существующего во всех своих движениях одновременно – протянувшегося и разраставшегося по мере того, как двигался юноша к своей цели. Он стал пробивать себе тоннель в скале сомнений, чтобы пустить туда луч света своего сердца.

Нужно самому быть твёрже камня, чтобы пробить его. И эту твёрдость Пару предавала любовь. Это чувство вырывало мир из сети обыденности и притягивало к себе, наполняя счастьем, потому что сердце в груди становилось больше и жарче солнца. Солнце же, позабыв о своём назначении, превращалось в озорного трубадура. Светом и тенями, оно смешило и заставляло улыбаться. А может быть и наоборот: оно пряталось за плотными тучами, а Пар смотрел на своё окно, и видел, как уставшие капли сбегают по нему и чертят на его поверхности грустные иероглифы. И в этих надписях, в стуке по стеклу летнего дождя – такого тёплого и ласкового – он читал про любовь, что вырывалась из него. И дело было не в том, что весь мир сводился к одному единственному человеку – нет. Мир оставался всё таким же, будь он спокойным, неподвижным или буйным. Просто это чувство вырывало юношу из пространства и времени и несло через тысячи галактик на другую планету, созданную по подобию старого мира за одним лишь исключением – в нём была любовь. В нём была любовь, и читалась она в каждой мелочи: в стрекотании птиц и журчании воды, в запахе чистого воздуха и тени, отбрасываемой дубом. Хотелось броситься на землю и кататься по ней, будто любовь, которой Пар был переполнен, шла именно из-под земли. Он готов был кричать и сходить с ума, лишь бы только это чувство не покидало его. И сейчас он нёсся с невообразимой скоростью сквозь вселенную, впитывая в себя мерцание звёзд – одиноких окон, зажжённых на тёмной улице, в которых кто-то точно так же ждал своё счастье.

Светлая часть души юноши расцвела и распространилась по скале во всех направлениях. Но Пар не видел горного массива. Как и для тёмной его стороны, гора была иллюзией, но на этот раз она выступала в виде стеклянной стены, за которой находилась Юна. А терновник, так настойчиво обволакивающий всё вокруг, закрывал любимую от его взора. И Пар боролся. Рассекая ветки сухих колючих растений и пробивая толщину стеклянной преграды, он шёл к своей цели, не смея останавливаться ни на миг, ведь если его любимая пропадёт из виду – надежда будет погребена в тёмных водах отчаяния.

Два создания одного человека встретились в ментальной схватке. Один видел скалу, как нерушимое водяное пристанище Синей Рыбы и стремился её замуровать, другой – стеклянным шаром, за стенками которого его ждёт будущая семья. И пускай цели у них были одинаковыми, путь, который они для себя выбирали, был разным. И каждая часть Пара думала, что другая – враг, мешающий достичь заветной мечты.

Две сущности не могли разъединиться и пойти каждая своей дорогой, оставив безвольное тело хозяина за своей спиной лежать на голых камнях подобно пустому сосуду. Но и мириться друг с другом они не собирались. Так плоть Пара представляла собой поле боя, на котором пытались определить своё превосходство светлая сторона и тёмные углы души юноши.

– Уступи мне. Тебе, светлый, лишь несколько десятков лет. Ты впитываешь всё светлое из мира, который тебе нов и кажется прекрасным. Мне же множество веков. Поколениями усталость и обиды откладывались во мне. Столетиями от отца к сыну передавалась боль и унижение твоего рода. Через кровь, через молоко матери я познавал несовершенство этого мира. Всё, что я к нему чувствую – это ненависть, это желание стереть с лица земли всю грязь, которая в нём накопилась. Я устал терпеть всё это. И ты устанешь. Не сейчас! Пройдут года, и твоя сущность сольётся с моей, дополнив меня новыми обидами и поражениями. Так что сейчас я, завтрашний, обращаюсь к тебе, сегодняшнему: уступи мне, и покончим с этой войной.

– Да, может в тебе и таится мудрость тысячелетий. Но ни для того ли природой ты был заточён в глубины моего подсознания, чтобы возродиться во мне спустя годы? Ни для того ли ты был брошен в темницу памяти, чтобы дать мне верить в любовь, справедливость и честность? С каждым новым рождением ты и подобные тебе бросаются в глубокую яму подсознания, чтобы вновь и вновь молодость окуналась в пьянящее забытьё любви и чувства прекрасного. Именно поэтому мудрость и опыт награждены старостью и болезнями, а молодость и доверие – силой и целеустремлённостью – чтобы, не задумываясь, славить любовь. Мы созданы такими от природы. Я не буду идти против своей природы. Я сильнее и я одержу верх!

Так всё быстрее и упорнее в теле скалы разрастались зелёные канаты светлой души Пара, рассекая и обволакивая собой терновые ветки. Если бы гора и правда была прозрачной, то в ней бы просматривалась целая система из зелёных растений, напоминающая кровеносные сосуды.

И вот, светлая часть Пара первой пришла к вершине. Спустя несколько мгновений горный гигант рассыпался мозаикой по всей округе. Валунами и песком спадали вниз остатки неприступной стены, а с ними и клочья сухого терновника – поверженной души мрачной стороны.

В ту секунду сознание вернулось к молодому учёному, и вновь его двойственная сущность пришла в гармонию. В глазах снова заиграл огонь жизни. Впереди уступами и горной тропой, круто поднимающейся вверх, лежал путь в чертоги волшебника, способного помочь и найти выход из любой ситуации. Он не позволит отдать Юну в лапы морского чудовища.

Глава 7. Вверх!

Никогда ещё Пару не приходилось покорять горные вершины. Плавать в море, скакать по полю на лошади – всё это было. Но когда под ногами с каждым шагом всё шире раскрывается пасть бездонного демона, невольно подкашиваются колени и в мыслях лезет желание оставить всю эту затею и вернуться домой.

Пару было страшно. У него был приём: когда он трусил – он смотрел в упор на свой страх, шёл к нему, провоцируя его на ответ, и страх, как правило, терял свою мрачную оболочку. Но здесь, в горах, всё было наоборот: чем чаще Пар смотрел вниз, тем больший ужас его охватывал. С каждым новым метром высоты этот ужас менялся. Были мгновения, когда Пар замирал на месте и смотрел на подножие. Уже без тревоги что-то внутри его тянуло ко дну, а в голове таились мысли: «А что если…»

А что если взять и специально сделать неосторожный шаг? А что если через миг меня больше не будет? Никогда. А что я буду чувствовать, когда оторвусь от земли и на миг закрою глаза на все запреты? Что если…

Пар был загипнотизирован высотой и едва не утонул в дымке собственных иллюзий в окружении каменных валунов, готовых послужить для него надгробной плитой. Но здравый смысл всегда одолевал идеи подобного рода. Становилось легче. Нет, не от того, что страх отступал или парень становился более уверенным в себе. Просто когда облака уже закрыли землю, пришло понимание, что отступать некуда.

Вдруг раздался какой-то звук. Он был очень похож на чей-то голос. Пар прислушался. Нет, это не был свист ветра или шорох камней – это действительно был голос. Высокий, звонкий, мелодичный – это был голос ребёнка. Юноша полез навстречу этому звуку, исходящему из-за уступа. Чутьё не обмануло – в нескольких шагах на отвесном утёсе сидела маленькая девочка лет восьми и что-то напевала себе под нос. Её песня была похожа на одну из тех, что пела Юна после своих танцев на берегу моря. Девочка была так увлечена, что совершенно не замечала соседа.

– Кто ты, девочка? Что ты здесь делаешь?

Та вздрогнула и едва не упала вниз, вцепившись обеими руками в скалу, на которой сидела. Быстро опомнившись, она улыбнулась и ответила.

– Я – Мия. И я здесь играю. А как тебя зовут?

– Играешь? Здесь? Во что? – поразился Пар.

– Грубиян! – Мия сменила улыбку на выражение обиды. – Я тебя спросила, а ты не ответил.

–Ой, извини. Я – Пар. Просто я не ожидал здесь встретить кого-то ещё.

– Пар? – удивилась Мия. – Какой пар? Пар из кастрюли или пар из паровоза?

– Да нет же. Это имя такое.

– Пар, Пар… – задумчиво произнесла девочка, а потом резко спросила: – Парить умеешь?

– Это как птица, что ли? Нет, что ты.

– А я вот умею, – заулыбалась Мия.

– Как это? – недоверчиво спросил её юноша.

– А вот так! – она подскочила на месте, расставила в стороны руки и стала изображать птицу.

– Тише ты, а то свалишься! – заволновался Пар.

– Так это же самое интересное! – воскликнула Мия. – Забраться повыше и как прыгнуть! И вот пока падаешь, чувство – будто летишь! Это игра такая.

– Не говори ерунды, – запротестовал Пар. – Ты разобьёшься.

– Не разобьюсь! Много раз такое делала.

– Хватит выдумывать. Иди сюда.

Лицо девочки изменилось. На миг оно стало хмурое, будто тень недоверия смыла с губ задорную улыбку. Потом уголки рта приподнялись, но как-то зловеще, будто Мия задумала что-то недоброе. Она сделала два шага назад, прижавшись к скале, а потом ответила:

– Гляди!

С этими словами она с разгона прыгнула в пропасть, скрываясь за дымкой облаков. Пар не успел даже крикнуть, впав ненадолго в ступор. Он смотрел вниз и ноги его отказывались подчиняться. Чтобы не сорваться вниз, он крепко вцепился руками в скалы, пытаясь осознать произошедшее. Ему на мгновение показалось, что всё это было миражом. И не было тут никакой девочки, и не пел на этих камнях никто песни. А лишь ветер своим свистом да непомерная высота сводили его с ума. Но вслед за непринятием пришёл ужас. Ужас от содеянного, ведь именно после его слов девочка решилась на отчаянный шаг. Зачем? Кому она пыталась что доказать? Ответа не было. Зато у Пара была тяжесть на душе, а на совести – загубленная детская жизнь. Ещё одна. Но поделать уже было ничего нельзя. Единственное, что Пар в этой ситуации мог, так это спуститься и достойно похоронить бедную девочку.

Весь долгий путь он размышлял о трагедии, не в состоянии смириться с ней. Едва ли что-то могло отвлечь его от этих дум, разве что раздавшиеся у самого его уха детский голос:

– Ты что, уже соскучился и пополз ко мне навстречу?

Пар сам чуть не сорвался со скалы. Причём дважды: первый раз – от неожиданности, второй раз – от осознания того, что он слышит привидение. Он медленно обернулся, но вместо неупокоенной души увидел живую девочку из плоти и крови, которая радостно карабкалась вверх.

– Как… как это ты так?..

– Что? Прыгаю по камням? Да просто: разгоняешься, как следует, и цепляешься – здесь нет ничего сложного. А вот как у тебя получается никогда не отвечать, когда тебя люди спрашивают – это и вправду достойно удивления.

– Нет, я не про то, как ты лазаешь по горам. Как ты жива осталась? Зацепиться ты не могла, да и… погоди, ты что-то спросила?

– Да, я спросила, скучал ли ты по мне? – пробурчала недовольно Мия.

– Я не думал, что вообще тебя увижу – не то, что скучать. Я испугался за тебя. Я думал – ты умерла.

– Нет, я не умерла, – девочка как-то притихла и засмущалась. – Я… я не умею.

– Не умеешь? Чего не умеешь? – удивился Пар.

– Умирать не умею. Я маму потеряла, а она не успела меня научить умирать. Но это пока! Когда я её найду – обязательно спрошу!

– А что там уметь? Там и уметь нечего, – в конец растерялся Пар.

– А я вот не умею, – начала уже злиться Мия. – Мне мама всегда говорила фразу: «Там уметь нечего». Во всём так: когда надо чай приготовить, постель застелить, шнурки завязать. Всё это вроде просто, а у меня не получается. У всех получается, а у меня – нет. Я бестолковая – это мне мама тоже говорила. Но она так не со злости. Это потому что мы вдали от всех жили. А потом я стала сбегать, и добрые люди меня научили. Смеялись, правда, но научили. Только вот умирать – не умею, – девочка начала хныкать.

– Ну-ну. Перестань! – начал утешать её Пар. – В конце концов, это здорово, что ты не умеешь умирать. Очень здорово! Ты говорила, что твои родители потерялись. Здесь, в горах?

– Нет, там, в лесу. Но я там как будто всё переискала. Ну, раз спросил, слушай!

И она рассказала свою историю, как здесь очутилась. Её мама стала забывать всё и всех на свете. Такие приступы амнезии у неё уже случались, сопровождаясь вспышками агрессии, и отцу приходилось каждый раз напоминать супруге их счастливую совместную жизнь. Опасаясь того, что такие приступы начали случаться всё чаще, Мия стала сбегать из дома. И однажды она оказалась в Лесу Теней. Когда спустя несколько дней скитаний она поняла, что заблудилась, её нашли родители. Отец как будто знал эти места, и рассказал, что здесь живёт какой-то колдун, способный помочь недугу её матери. Поэтому, вместо того, чтобы повернуть назад, они стали искать волшебника. В первые дни всё было замечательно: земля была тёплая, деревья были высокие и красивые, а листопад, сходящий с них, просто завораживал. Родители Мии видели всё немного иначе, и девочке каждый раз приходилось их одёргивать, чтобы те не натворили глупостей. Но потом лес начал меняться. Он уже не был таким светлым и красочным, как раньше – теперь его название «Лес Теней» полностью себя оправдывало. По ночам длинные сухие ветки будто бы покачивались от рук блуждающих вокруг привидений. Всё стало мрачным, и мрак этот исходил не только из спрятанного солнца, но из каждой трещины, из каждого листа, из каждой травинки. А потом они проснулись в огне. Кругом полыхал костёр. Он перекидывался с дерева на дерево, окружая их со всех сторон. Мать тогда крикнула Мие строго и властно: «Беги!». И девочка побежала. Мать осталась с отцом, который всё ещё спал и никак не мог проснуться. Мать трясла его, что-то кричала, но он так и не открывал глаза.