Текст книги "Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба"

– Ты что забыл здесь? Жить надоело? – произнес тот, протирая глаза.

– После того, как вы меня обманули? Вы еще спрашиваете, что я здесь забыл? Я сейчас полицию вызову и…

– И умрёшь от скуки, пока будешь её ждать. А мне не придется даже марать об тебя руки. Ты, вообще, что за бред говоришь? Какой обман?

– Я про карандаш!

– Ну, ясен пень, что про карандаш. А что с ним? Нет, погоди, не на пороге же обсуждать!

Громила посторонился, позволяя Пару пройти. Юноша с недоверием принял приглашение.

В комнате всюду был беспорядок. Вернее было бы сказать, что комната состояла из беспорядка. Её стены, потолок, мебель – всё было воплощением холостяцкого хаоса, диктовавшего гостям и хозяевам, куда можно поставить ногу, а в какой угол нет смысла даже смотреть – не то, чтобы идти туда. Присев на то, что осталось от дивана, юноша положил на стол серебряный карандаш, явно выбившийся своей красотой и аккуратностью из всего интерьера. Лысый амбал устроился прямо на куче мусора, как на кресле.

– И чем тебе он не понравился?

– Тем, что это фальшивка! Игрушка! В нём волшебства столько же, сколько в вас вежливости!

– Э, ты это поаккуратней. Если бы ты знал, что это за вещица, ты бы свой язык явно прикусил.

– Да он не рисует никакой карты. Я всё утро с ним провозился!

– Как это не рисует? Я же тебе вчера всё доказал. Не хочешь же ты сказать, что я знаю лично твою мамашу, и где она живёт?

– Я не знаю, что за фокусы вы мне вчера показывали, но этот предмет не работает.

Без слов амбал полез к себе за спину, отрыл где-то грязный помятый лист бумаги и, с треском положив его на некое подобие стола, произнес:

– Рисуй!

– Что, прямо сейчас?

– А ты что, обдурить меня решил? Небось, утром карту себе нарисовал, да блокнотик решил вернуть? Но я-то знаю – если этим карандашом начнёшь рисовать, то твоя рука сама карту закончит, как бы ты не старался всё прекратить. Так что, давай! Рисуй.

Делать было нечего, и юноша взял карандаш и листок. Лёгкая рука вознеслась надо бумагой и застыла в дюйме от неё. Так прошла минута.

– Ну, и чего ты ждёшь? – спроси Гордон.

– Когда этот карандаш начнёт рисовать, – хмуро ответил Пар.

– Он не начнёт – он продолжит и поможет. Начать должен ты сам.

Пар прикоснулся кончиком грифеля к мягкому листу… ничего. Юноша попробовал сделать линию. Не то, чтобы это было похоже на линию, но на листке было уже хоть что-то. Пар сделал непроизвольное движение рукой, и на бумаге появилась невыразительная каракуля.

– Так даже младенцы не рисуют. У тебя так дело не пойдёт. Ты можешь хоть что-нибудь нарисовать нормально?

– Я не художник, – огрызнулся юноша, залившись краской.

– Да здесь и не нужно мастерство. Достаточно простейших навыков рисования. Даже в детском садике справились бы с этим. А ты вроде бы взрослый человек, но…

– Я не художник… – повторился Пар, – но мне нужно найти свою воспитанницу.

Громила тяжело вздохнул.

– Сейчас я тебе помогу. Я нарисую для тебя карту, где находится твоя подруга. Но если она не задержится на месте – меня уже рядом не будет. Тебе придется искать других людей, чтобы попросить их сделать новый рисунок. И не все люди будут полны энтузиазма помочь тебе. Более того, найдутся и те, кто захочет завладеть твоим карандашом. Мелкие глупые душонки. Но меня ты с ними зря сравнил и усомнился в моей честности. Давай сюда карандаш – я проложу тебе маршрут. Как можно совсем не умеет рисовать?..

Амбал, свободно скользя серебряным карандашом по бумаге, начал рисовать карту. От небольшого наброска в правом нижнем углу мрачного города, где они находились, карандаш перешёл к более тщательной зарисовке окружающей местности. В отдельных местах всё выглядело настолько аккуратно и красиво, что можно было опознать породу и форму дерева, прилегающего к дороге. Когда шедевр был готов, пальцы чиркнули небольшой крестик – то самое место, где должна была находиться Мия. Грифель карандаша остановился в самом центре. Спустя мгновение рука громилы медленно поползла по карте.

– Что это? – удивился Пар, – ты закончил рисунок или нет?

– Да, закончил. А то, что моя рука не остановилась, значит лишь одно: подружка твоя движется очень и очень быстро.

– Это невозможно, у неё ведь нет лошади!

– Или не было, что ни одно и то же.

В душе Пара вновь зародилось недоверие.

– Откуда я могу знать, что в этот раз ты снова не блефуешь? Может быть это очередной трюк, чтобы отделаться от меня. И когда я приду в назначенное место, будет уже слишком поздно что-то решать – я буду слишком далеко.

– Я смотрю, тебе всё-таки стоит объяснить, что это за вещица. Ну, гляди.

Гордон резко попытался сломать карандаш. Хотя вещица на вес была удивительно легкая, в руках верзилы с ней ничего не случилось, пусть и казалось, что тот способен вывернуть подкову наизнанку.

Пар в недоумении уставился на карандаш. Гордон усмехнулся.

– Удивительно, правда? Можешь сам попробовать – сломать его невозможно? А ещё его грифель всегда остро заточен и никогда не тупится. И закончиться он тоже не может. Он не пачкается. Но самое интересное: где бы он ни находился – в нём всегда отражается солнце, будто мы не в комнате находимся, а в центре пустыни.

– Это какая-то магия, – поражённо произнёс Пар.

– Да уж, без магии тут не обошлось. История его очень мутная. Он принадлежит эпохе Великих Мастеров Древности – людей, общающихся с богами на равных. Какая-то из Великих подарила его своему любовнику, чтобы тот всегда мог её найти. Но потом наступили Темные времена, история карандаша с тех пор покрыта мраком. Как он попал ко мне – даже не спрашивай. Я и так рассказал тебе слишком много и потратил на тебя уйму времени – куда больше, чем ты того заслуживаешь. А теперь проваливай отсюда – ты получил то, чего хотел.

Поблагодарив за гостеприимство, Пар покинул захламленное жилище и пошел прочь из города. Теперь у него была карта.

Все широкие дороги были уже позади, и путь цыган проходил по узкой почти заросшей тропинке.

– Начальник, не заблудились ли мы? Как-то в слишком глухом месте находится это ваше чудо света, – сказал Бахтин. – Для точки сбора многих путешественников такая глушь не подходит.

– Это потому что мы пытаемся зайти с черного хода, а около него всегда пусто. Если бы мы пытались придти туда так же, как это делали все искатели приключений, мы бы плутали много лет. И совсем не факт, что узнали бы это место, – ответил старик Тагар своему оппоненту.

– А как ты определяешь, куда нам идти? – спросила Чергэн. – Каждую ночь я вижу тебя с какой-то картой, но как ты её читаешь, как понимаешь, где мы находимся – не возьму в толк.

– Я сверяюсь с ней по звездному небу.

– Но небо – оно же движется! Как можешь ты сравнивать то, что у тебя над головой с записями людей, проходивших здесь множество лет назад?

– А вот это – самое интересное, – усмехнулся Тагар. – Когда путешественники делают записи, они четко проставляют её дату и время. По этому времени и по описанию неба благодаря своей карте я могу определить, из какой точки света была сделана та или иная заметка. Эта карта очень сложная – она имеет в себе множества слоев кальки. Эти слои нужно вращать между собой, соединяя базовые координаты и время. Благодаря той же карте я могу предсказать, каким должно быть небо, к примеру, этой ночью на этом месте. Долгое время мы с вами искали несуществующее место, так как время под датами я ошибочно считал за ночное. К тому же, всё это время я искал зеркальное небо. Но когда наша новая компаньонка раскрыла мне глаза, я сумел вычислить абсолютно точно, куда именно нам нужно прийти. И это место не иначе как здесь.

Главарь банды остановился. Перед ним была небольшая поляна с кучей обломанных веток, будто здесь недавно проходил ураган. Цыган спешился и вышел на середину площадки. Перед ним почти в уровень земли располагался заброшенный колодец, непонятно кем и зачем построенный.

– Ещё один фантом? – спросил Бахтин.

– Если у фантомов бывают фантомы, то да. Это – выход на лестничную клетку.

Старик взглянул вниз. Дна видно не было и складывалось ощущение, что дырка ведёт к самому центру Земли.

– Прыгай! – приказал Тагар юноше.

– Вы представляете, о чём говорите? Да там высота невероятная. Я разобьюсь! – возмутился Бахтин.

– А я всё равно говорю, прыгай, – велел старый цыган.

Бахтин посмотрел на него испуганным взглядом, но более возражать не смел. Слова старейшины обсуждению не подлежали. Чтобы не трястись от страха перед своим лидером на краю пропасти, парень выбросил из своей головы все мысли и с разгона прыгнул вниз. Дром Тагар наблюдал за тем, как пропадает его спутник из виду. Далеко раздался всплеск. Простояв с минуту, вожак крикнул в колодец:

– Ты там как, цел?

– Цел, но немного в смятении. Хозяин, здесь ночь! – все эти слова были произнесены почти одновременно. Видимо, это были первые отголоски волшебства таинственного места.

– Ночь, – повторил Тагар, – значит, я не ошибся! За мной.

– Но, господин, повозка в дыру не пролезет, – недоуменно произнёс Гожо.

– Нам она пока и не нужна. Находясь на Дороге, мы её в любой момент сможем забрать. Всё что нужно прихватить с собой – это мой сундук. А теперь – не медлить!

Старик бросился в кольцо. Остальные стояли в нерешительности. Но когда вслед за ним прыгнула Мия, бесстрашие маленькой девочки если не успокоило остальную команду, то, как минимум пристыдило. Собрав всё необходимое, цыгане один за другим скрылись в колодце.

Мия летела вниз и гадала, куда же она попадёт. Но больше всего её интересовало, как за минуту из светлого дня можно переместиться в звёздную ночь. Поэтому смотрела она вверх на небо. К её удивлению, чем глубже она падала, тем больше расширялось кольцо колодца, захватывая собой всё большие просторы неба. Оно темнело не так, как темнеет в комнате во время грозы или затухает свечка. Небо разливалось северным сиянием, перемешивая в психоделической гамме цвета ещё не наступившего заката и таинственное мерцание далёких звёзд, перемигивающихся между собой различными спектрами. Вскоре, на расползающимся небе появились первые огни, которые, будто факелы Клитемнестры, постепенно зажигали остальные звезды.

Мия ожидала жёсткого приземления, как и тогда, когда она прыгала со скалы, но опустилась она очень мягко, будто кто-то невидимый подхватил её и поставил на землю. В то же мгновение небо словно перевернулась с ног на голову. Девочка огляделась: мимо пробегала небольшая речка, рядом с которой лежала разрушенная античная статуя. Неподалёку стояли Бахтин и Тагар, глядящие в небо. Старик держал на вытянутой руке нож, направленный вверх. Он был подобен недвижимой статуе, замершей в своей каменной грации. И даже грохот Мигеля, пожалуй, единственного, чьё приземление из-за его большого веса было не таким уж и мягким, не заставило дрогнуть руку старика.

– А что вы делаете? – поинтересовалась Мия.

– Историю, моя дорогая, историю, – вдохновенно произнес Тагар. – Но если ты о ноже – кое-что проверяю.

– Что именно?

– Небо остановилось, – сказал старик, не отводя глаз от острия булата, – оно не движется, как и всё за пределами этого фантомного мира.

– Так мы почти пришли?

– Верно! – цыган убрал нож. – Вон за тем поворотом находится наша мечта. Джентльмены, – предводитель расплылся в золотой улыбке, – это наше общее достижение, и я не мог не разделить этого торжественного момента с вами. Пройдемте все вместе, как одна большая семья.

Завернув за угол по большой дороге, путники застыли в блаженном экстазе. С виду ничего примечательного не было – это была широкая улица, окруженная деревьями. От неё отходило множество узких тропинок, скрывающихся в чаще леса. Но ощущение волшебства этого места наполняло каждого из цыган. Они нашли Дорогу всех Дорог.

– Эгей! – крикнул Гожо и кинулся вперед. За ним последовал Мигель и Бахтин. Чергэн с горящими глазами никак не могла определиться: остаться ей с предводителем или побежать радоваться со всей компанией. Тагар был холоден. Нет, в его душе и сердце происходило невероятное – радостным криком эмоции пытались вырваться наружу, но расчетливый разум не давал совершить поспешных действий. Старик принялся рыться в сундуке, брошенном Мигелем и Гожо, в поисках каната. Одну Мию увиденное не впечатлило. Она ожидала настоящего волшебства, чудес и зрелищ, невиданных животных, удивительных растений вроде тех, что окружали её рядом с Дайтрием. Но ни парящих в небе огоньков, ни вырастающих из земли кресел не было. Это была самая обычная лесная дорога, которую едва ли можно запомнить или даже заметить. Единственное, что радовало её сердце, так это то, что эта Дорога способна привести ее к маме.

«Мама, как она там? Наверное, скучает, ищет меня. Вот она удивится, когда я сама найду её первой! Так выскочу из-за угла и…»

– Работает! – мысли Мии прервал восторженный крик Тагара. – Канат работает! Теперь мы можем очутиться где угодно, не выходя с Дороги.

Магия этого места добралась и до главаря цыганской банды. Всегда спокойный и уравновешенный, старик был перевозбужден. Он восторгался всему происходящему, как ребёнок. Мию это немного испугало, но она решила, что, наоборот, стоит порадоваться его счастью.

– Ну что, ограбим каких-нибудь дворян? – встревожено спросил Мигель.

– Дворян? – торжеству Тагара не было предела. Казалось, всё, что он в себе копил все эти годы, сейчас стало пробиваться наружу. – Нет, бери выше, мой друг – королей! Отныне мы охотимся только на крупную рыбу.

Цыгане полезли в сундук за новым арсеналом оружия. Через несколько минут они уже грабили королевскую семью, жившую двести лет назад. Затем – богатого коллекционера. Следом за ним – патриарха. Мия не участвовала в их злодеяниях. Она просто наблюдала со стороны.

Все разбои были похожи один на другой. Один из членов команды оставался на стороже, карауля привязанные к дереву веревки, позволяющие вернуться бандитам назад. Остальные отправлялись за трофеями. Золота и драгоценностей становилось всё больше и больше, а пыл цыган всё никак не угасал. Девочка ждала. Она ждала, пока кто-нибудь вспомнит о ней и объяснит, как найти маму. Сама уходить и искать нужную тропинку она боялась – вдруг она сойдет с Дороги всех Дорог, и, ошибившись, больше не вернется, так и не найдя маму. Она ждала, когда остепенится предводитель и вспомнит о своей мечте. Она ждала, что это всё разрешится самой собой. Но ничего не менялось. За ограблением шло ограбление, за добычей – желание большего. И девочка начала сомневаться, правильно ли она поступает, просто находясь здесь и наблюдая весь этот беспредел, который творился вокруг неё. Не раз она пыталась остановить Тагара и Чергэн, чтобы напомнить, зачем они здесь, но цыгане только отмахивались.

– Успеем! – говорили они. – У нас впереди ещё целая жизнь!

Но в очередной раз, когда разбойники вернулись, обвешанные богатством, на дороге послышался цокот копыт.

Все замолкли и обратили внимание на всадника, выезжающего из-за угла. На лошади сидел пожилой человек, а за его спиной к нему прижималась молодая красивая девушка с тканевым свертком в руках. Она перепугано оглядывалась по сторонам, пока не заметила перед собой разодетых в блестящие разноцветные одеяния цыган. Это была первая пара людей, въехавших на Дорогу всех Дорог через «главный вход».

– Дедушка, это что, НэББєНы? – произнесла тонким голосом красавица, – мне страшно.

– Не беспокойся, милая – это не люди Эндера. Это просто разбойники. Им нечего у нас красть.

– Ошибаетесь! – радостно произнес Тагар, выходя навстречу путникам и перекрывая движение их коню. – Мы как раз необычные разбойники. Мы – гроза всех грабителей! Мы – страх всех времен и народов!

– Тогда мы вам совсем неинтересны. У нас ничего нет, – возразил дед.

– Вас выдает страх в глазах. Особенно страх этой юной красавицы. Не похоже, что тому, кто так напуган, нечего терять.

Девушка крепко прижала к себе сверток, который она держала в своих руках.

– Тагар, ты же сам говорил, что мы охотимся только на крупную рыбу, – вдруг вмешалась Чергэн, но подскочивший к ней Мигель дал понять, чтобы она замолчала.

– Может быть, – ответил Тагар, – но эта рыбёшка сама заплыла в наши сети. К тому же, такая чудесная леди не может называться мелкой.

Все мужчины засмеялись. Мии стало не по себе. Все предыдущие ограбления, кроме первого, происходили не на её глазах. Да и то, первое, было окутано туманом. А сейчас она наблюдала, как беззащитных путников собираются обобрать до нитки. Все внутри неё протестовало против действий цыган.

Вдруг Мия вспомнила о том, чему учил её Пар: и золотое правило нравственности, и учение о чести, о добре. Всё это не вязалось с тем, что говорил и делал Тагар. Но до сих пор жизненный опыт, возраст, харизма и уверенность старика в себе ставили его мнение выше авторитета юного друга. Но сейчас всё менялось. Девочка начала понимать, что некоторые поступки у людей пусть и идут от сердца, но к сердцу они не возвращаются. Поэтому люди ошибаются снова, и снова, и снова. Пока не теряют дороги к собственному сердцу. И Тагар начал её терять.

Мия поняла, что настал момент, когда ей придётся свернуть. Да, возможно, придётся сойти с широкой удобной улицы на узкую и невзрачную, но эта дорога приведёт её туда, куда она идёт, а не туда, куда её ведут.

Девочка взглянула на Тагара. Тот был уверен в себе и непоколебим. Он знал, что он делает, и он принимал эту строну осознанно. Но Мия не принимала. Какой бы близкий человек рядом не находился, не стоило идти по его стопам. Нужно было найти свою дорогу. И где, как не на Дороге всех Дорог это сделать?

– Не надо, не трогай их! – закричала Мия.

– А мне они оба и не нужны. Только вон та красавица со своим свертком, – Тагар поднял пистолет, прицелившись в деда. Эйфория вседозволенности начала стирать даже его собственную личность, и вместо сроднившегося с ним кинжала, старый цыган стал применять более простые и грубые способы убийства.

– Нет! – воскликнула Мия и бросилась на предводителя.

Раздался выстрел, и пуля разорвала плечо всаднику. Он упал с лошади. Девушка тут же спрыгнула за ним, чтобы помочь.

– Маленькая бестия! – выругался Тагар и отбросил ребенка в сторону. Внимание его вновь переключилось на случайно забредших сюда жертв. Он подошёл к юной красавице и схватил её за руку. – Теперь ты моя! И этот сверток тоже мой.

Старческая цыганская кисть потянулась за трофеем, но голос Мии остановил её.

– Ну, раз уж здесь пошла делёжка, то эти штучки я, пожалуй, оставлю себе.

Дром обернулся. В руках у Мии был канат, небесные карты и все записи путешественников. Она взяла их тогда, когда цыгане увлеклись разборкой Тагара и молодой девушки и напрочь забыли о своём инвентаре. Ужас вспыхнул в глазах главаря разбойников.

– Верни! – прохрипел он.

– А ты сначала отбери, – огрызнулась девчонка и бросилась прочь. Тагар, не задумываясь, направил на неё дуло пистолета. Острая боль пронзила девочку. Она почувствовала, как в спину вонзилось восемь грамм горячего металла. Пуля сбила её с ног, но она быстро поднялась и побежала дальше.

– За ней! Схватить её! – заорал Тагар.

– Но если мы погонимся за девчонкой, мы сойдем с Дороги! – заметила Чергэн.

– Если мы потеряем канат, то от этой Дороги нам никакого проку не будет. А без записей и карты мы её никогда больше не найдём. Так что шевелите ногами.

Все цыгане помчались за ребёнком, оставив плачущую девушку и подстреленного старика позади наедине с их общим несчастьем и маленьким свертком, которым они почему-то дорожили больше своих жизней.

Чтобы сбить бандитов с толку, девочка бросилась не на отходящую с Дороги тропинку, а прямиком в лес – через заросли деревьев, кустарников и высокой травы. Бахтин, Гожо и Тагар отправились за ней, а Чергэн и Мигель из-за своих внушительных габаритов вынуждены были её преследовать по рядом проходящей тропе. Спустя несколько мгновений на пути девочки появилась тропинка, которой не было на Дороге. Под ногами же цыган поднимался лишь густой столб пыли. Очень быстро посветлело, солнце пришло в зенит, а затем опять потемнело – время в этом месте буквально сходило с ума. Мия, не знающая, куда податься, блуждала по лабиринту путей, создавая под своими ногами новые фантомные места. Её швыряло от одной точки мира в другую: то через непроходимые джунгли, то в густой лес, то через скалы. То тут, то там из поворотов выскакивали цыгане, стараясь схватить девочку. Но детская проворность и тяжёлые богатые одежды, делающие бандитов неповоротливыми, каждый раз спасали Мию. Она зажмурилась и на бегу пожелала прийти туда, где она сможет отделаться от всех разбойников… и тут же врезалась в скалу.

– Глупая! – дерзко рассмеялся Мигель, выскочивший из-за угла. – Ты от страха даже глаза закрыла. Ну, теперь-то тебе никуда не убежать.

Мигель выхватил у неё канат и карту с записями.

– Чёртов старикашка! Из-за него мы стали зависимы от каких-то безделушек. Да ещё ты со своим нытьем. Нашёл старый дурак кого подобрать – ребёнка! Но теперь ты нам больше хлопот не доставишь. Уж я об этом позабочусь.

Мигель начал приближаться к зажатой в угол испуганной девочке. К этому моменту подоспели и другие члены команды. Мия жалостно посмотрела на Тагара, ища в нём помощи и поддержки, но тот был холоден. Он с улыбкой смотрел, как его компаньон собирается расправиться с беглянкой. В руках у цыгана блеснул острый нож.

Глава 13. Горец.

Внезапно воздух наполнился рыком, и горы вокруг эхом стали разносить слова, произносимые низким басом.

– Ты, преступивший закон, нарушивший святые заповеди, открыто предающий, боль несущий, подвергаешься суду – истинно праведному, жестокому, справедливому, равновесие приносящему, страх внушающему, золотом неподкупному. Ты, ребенка напугавший, честных людей грабивший, невинных убивающий, наивных обманывающий, осуждаешься… – за спиной маленькой девочки начала оживать скала, в которую Мия врезалась. Из земли высунулись острые лезвия-когти. Выпрямляясь во весь рост, перед цыганами вырастало чудовище. – Осуждаешься мной, небом посланным, закон защищающим, добро проповедующим, души исповедующим, правосудие исполняющим, веру хранящим. Осуждаешься на смерть – быструю, яростную, спокойствие приносящую, временем неминуемо приближающуюся, неизбежную. Да будет приговор исполнен.

Чудовище оторвало от земли огромную когтистую лапу, вознесло её над головой Мигеля и вдавило его в землю. Пораженный ужасом амбал не подумал даже о побеге. Этот грозный огромный человек казался гномом по сравнению с монстром, которого все изначально приняли за скалу. Теперь от самого крупного из цыган осталось лишь мокрое место. Чудовище подняло окаменелые глаза на остальных цыган. Неуклюже переступая ногами, оно направилось к ним. Его тело напоминало каменную свалку, залитую цементом. Изо всех мест торчали острые камни, куски стекла и железа. Руки монстра свисали до самой земли, и когда он шёл, клинки его когтей со скрежетом перемещались по горной породе земли.

– Вы, грехом наполненные, разбоем промышлявшие, зло творящие, девочку опасности подвергшие, обвиняетесь мной, судьёй непоколебимым, закон соблюдающим, преступность карающим, в грехопадении, людском убиении, алчном ограблении. Приговор выносимый, взвешенный, неоспоримый, правосудие вершащий во имя блага настоящего – суров. Очищение земли от черни, от злых деяний и дельцов непокаянных свершится. Да будет приговор исполнен.

Мия отвернулась от страшного зрелища. Вдали она увидела, как низко садится алое солнце. Значит, она где-то на вершине скалы – где-то очень высоко. Значит, цыганам не убежать. Может, Тагар всё-таки сумеет спастись? Он всё-таки сообразительнее, у него должно хватить хитрости улизнуть. Мие было особенно жалко этого старика. Да, он прошёл ту грань, за которой уже нельзя прощать. Да, он выпустил пулю в неё, и рана до сих пор болела. Да, он преступник. Но часть её, может, детского, а, может, женского сердца останется с ним. Этого человека можно было полюбить. За старой кожей, золотыми зубами и седыми волосами скрывался молодой мечтатель, который просто запутался и забыл о своих грёзах. Возможно, как раз любви ему и не хватало, чтобы найти свою дорогу по жизни, не прибегая к поиску таинственного чуда света. За спиной раздались крики и мольба о помощи.

Встретить на почти безлюдной дороге возвращающегося со службы офицера было огромной удачей.

– Здравствуйте, не могли бы вы мне помочь? – обратился к солдату Пар.

– Возможно. А что Вы хотите? – спросил офицер.

– Я ищу свою воспитанницу. Чтобы её найти, мне нужно нарисовать карту. Вот этим карандашом. – Пар протянул серебряный карандаш и листок бумаги.

– Но я не знаю, где находится ваша воспитанница, – не без нотки подозрения ответил солдат.

– Это не важно. Карандаш волшебный. Главное – начните. Девочку зовут Мия.

– Странная просьба, – сказал офицер, но всё же взял карандаш в руку. – С чего я должен начать?

– С чего угодно. Например, нарисуйте в центре листа нас с вами. С этого все начинают.

– Ну, хорошо, – согласился военный и, коснувшись карандашом листа, вывел две маленькие фигурки. Как только рисунки были закончены, карандаш остановился. Не отрывая грифеля, солдат спросил: – Так, и что дальше?

Пар недоуменно посмотрел на него.

– Почему вы не рисуете карту дальше? – спросил юноша.

– Может от того, что я не знаю, что рисовать? – офицер общался с Паром, как с умалишенным или маленьким ребенком.

– Нет, никто не знал. Но все люди, которых я встречал доселе, справлялись с этой задачей очень быстро.

– Не знаю, что у вас за шутки, но я в этом не участвую! – офицер хотел было бросит карандаш, но руки не поддались. Солдат замер, не смея оторвать кисть от листа бумаги и карандаша – Что за чертовщина? Я не могу пошевелиться?

– Потому что вы сначала должны закончить карту, – обеспокоенно произнёс Пар.

– Вы решили меня заколдовать? Этим Вы отплачиваете всем, кто соглашается Вам помочь?

– Бог с вами, нет, конечно. Будь у меня злые намерения, я бы не разглагольствовал с вами, а давно уже обчищал ваши карманы. Но я сам не понимаю, что происходит.

Офицер задумался.

– Может, эта твоя девочка умерла? Вот карандаш и не показывает её?

– Нет, она не умеет, – не задумываясь, сказал Пар.

– Откуда ты такой взялся? Странные у тебя вещи, странные друзья, да и сам ты странный. А, может, у этого карандаша есть радиус действия, и она за пределами этого радиуса?

– Опять нет. Этот предмет нарисовал мой родной дом, а он находится очень далеко отсюда. Даже если бы она обзавелась самой быстрой лошадью, она бы не успела так далеко ускакать.

– Может, карандаш сломался? А если и не сломался, то его точно нужно сломать. Не руку же мне отрезать.

– Его невозможно сломать. Он – творение Древних Мастеров. Но, Мия! Почему карандаш не рисует её?

– Может, она в каком-то месте, которое карандаш нарисовать не способен?

Пар пристально посмотрел на военного. А ведь он прав! Дайтрий жил как раз в таком месте – в «разломе» – на границе между двумя состояниями, в которой мог уместиться целый мир. Неужели девочка отправилась к волшебнику на горе? Но, если так, почему карандаш не рисует границу тени деревьев и не отпускает офицера?

Тут рука солдата дернулась, и он начал рисовать какую-то местность. Продолжалась радость мужчин недолго, так как вскоре кисть метнулась в другую сторону, и карандаш стал вырисовывать новое место.

– Что происходит? – спросил Пар.

– Ты у меня спрашиваешь? Я постоянно рисую всё новые и новые места. Ощущение, что твоя подруга вездесущая. Она то исчезает, то появляется в разных точках мира.

Пар и его новый знакомый с любопытством разглядывали то, что получается. Было изрисовано всё вокруг: весь лист, окружающие деревья, растения, ноги, камни. Все эти рисунки напоминали скорее росчерки, легкие эскизы, не проработанные и брошенные на полпути. В конце концов, рука остановилась и в самом углу листа старательно начала прорисовывать окружающую местность. На листке стали узнаваться очертания гор.

Вскоре, карта была закончена, и солдат со страхом отбросил от себя карандаш, как только почувствовал свободу в руках.

– Чтоб я ещё хоть раз притронулся к этой бесовщине – да ни в жизни!

– Погодите! Где находятся эти горы? – полюбопытствовал напоследок Пар.

– Вон в той стороне, – указал офицер на еле проступавшие вдали пики гор. – Но будьте осторожны. Ходят слухи, что там обитает дикий зверь, не оставляющий в живых ни одного путника.

– Большое спасибо. Я учту.

Пар посмотрел на карту. Длинным извилистым маршрутом был прорисован путь к Мии. Противоречивые чувства одолевали юношу. Он никак не мог определить, кто она для него: друг, попавший в беду, или разменная монета, на которую он выкупит свободу своей любимой. Если бы только был такой карандаш, который рисовал карту чувств и мыслей, что одолевают художника – как много бы сейчас Пар отдал за него. Вместо того, чтобы блуждать во мраке собственных сомнений, блеснул бы этот карандаш серебром да указал направление, в котором нужно идти. Почему ни один из Великих Мастеров Древности не догадался изобрести хоть одну вещицу, способную понять человеческую душу? А, может быть, мог, но побоялся?

Алое солнце обагрило горные камни, смешав серость окружения скал с кровью, дополнившую вечерний пейзаж. На фоне всё ещё голубого неба проявлялась фигура нечеловеческого создания, провожающего догорающий диск взглядом. Это были несколько минут абсолютной тишины. Казалось, что существо вслушивается в последние вздохи своих жертв, контролируя, чтобы каждая из душ преступников встретила криком всепожирающий огонь из преисподней. Оно стояло в ожидании услышать этот крик – едва отличимый от свиста ветра, что заполнял мозг, будто звон в ушах. Для этого и нужна была абсолютная тишина. Мия эту тишину не нарушала, боясь даже пошевелиться.

–Вот и свершилось правосудие – честное, неподкупное. Нашли свое пристанище лезвия моих когтей в крови отступников. Низверг я души грешные в преисподнюю!

– Прекрати! – всхлипнула Мия. – Не нужно прикрываться красивыми речами, чтобы скрыть весь тот ужас, что ты натворил.

– Эта речь моя – звонкая, мелодичная, как ветра свист лёгкая – всё, что осталось во мне людского, с ума не сводящего, душу спасающего.

– Ты – чудовище, – ответила Мия громадному монстру, помотав головой. Её взгляд нечаянно останавливался на останках разбойников, которые монстр всё еще сжимал.

– Я? Да, я чудовище. Но когда-то я был человеком. Я никого никогда не мог обмануть, я был слишком добрым, а люди – подлые, мелкие – этим пользовались. Они забрасывали меня камнями и грязью каждый день. Но я был большим человеком, сильным. Я ловил брошенные в меня камни и ими, словно ножами, придавал форму облепившей меня грязи. Под яркими лучами благословенной богини солнца Глассэоны и от жара моего собственного сердца грязь высыхала на мне и каменела, срастаясь с моей кожей. У меня был выбор: либо позволить им смешать меня с грязью и терпеть все унижения, уготованные мне мелкими людьми, либо стать чудовищем, но потерять себя, лишившись, возможно, всего человеческого и человечного, что когда-то я носил в себе. Я выбрал второе. Тогда брошенная в меня сырая земля стала мне панцирем, а камни образовали мощные рога и когти. Я преобразился. Теперь я зверь с человеческим сердцем и я ищу людей со звериным сердцем: либо чтобы вернуть себе былое обличье, либо чтобы окончательно превратиться в чудовище.