Текст книги "Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба"

В уме карлика зародился план – притвориться спящим и выяснить, что скрывается за болезнью Мии.

Стоило Кембуру сымитировать храп, как девочка расслабилась и стала двигаться непринуждённо. Она запустила Хион, разобрала кристаллы, сложила переработанную пыль в контейнер и погрузила в него свои руки и лицо, вымазывая пеплом свою кожу. Оттенок болезни вернулся её телу.

Кембур ликовал. Он хотел было встать и напасть на сокамерницу, но снаружи вдруг послышались шаги. Дверь в зал отворилась, и бледный гигант впустил Ланию. Заметив спящего, Девонт приказал:

– Оставьте второму его порцию у входа. Её запрещается есть кому бы то ни было, – белые глаза, лишённые зрачков, уставились на Мию. Та кивнула.

– Больно нужно. Я и так эту гадость через силу ем. Не хватало мне ещё чужой похлёбкой подавиться.

Титан без эмоций закрыл дверь. Девочки внимательно посмотрели на Кембура. Тот едва ли не затаил дыхание, только бы не выдать себя.

– Ты как тут? – еле слышно спросила Лания.

– Нормально. Этот коротышка всё ещё верит в мою болезнь. Только больше не шугается – это настораживает.

– Не переживай – всё это закончится.

– Знать бы, когда. Порой, мне кажется, что Пар бросил меня, забыл. Что он бродит там, на земле, ища спасенья для своей Юны. А я…

– Эй, держи себя в руках. Ни на одного Пара у нас надежда.

– А на кого ещё?

– Это сейчас главная новость – готовится новое восстание.

– Как? Опять? – удивилась Мия.

– Да. И разгорается оно твоим именем. Ты не боишься их, ты им открыто дерзишь, дразнишь их. Ты не опускаешь руки и готова бороться. И что главное – ты веришь в успех. Этой веры нет ни у кого из нас. Возможно, даже у меня. Но ты! В тебе её столько, что каждый мальчик и каждая девочка в этой Обители способны зарядиться ей, впитать в себя твою веру и бороться за неё.

– Да? Я, правда, такая крутая? – удивилась Мия.

– Ну, мы с Агнессой чуть-чуть приукрашаем твой образ, – созналась Лания, – всё-таки ты здесь, и тебя в подземельях никто кроме меня не видит. Но я, действительно, в тебя верю. А дети… они хотят слышать о герое.

Мия опустила глаза. Ей нравилось, что её так называют, но она и боялась этого. В себе самой она не чувствовала той высокой и нерушимой уверенности, о которой говорила Лания. Ей хотелось быть героем. Очень хотелось. Но она не хотела класть себя на плаху ради надежд всех, кто в неё верит. За чертой образа героя нет серых оттенков – там лишь чёрная пропасть, ведущая в глубокую бездну позора. Между этой пропастью и геройством грань, возможно, в одно слово, в одно движение, в один поступок. Мия боялась, что, прими она этот титул, она перестанет себе принадлежать.

– Мне пора. Я и так тут задержалась. Ешь, набирайся сил и крепись.

С этими словами Лания подхватила ящик с отработанным порошком и удалилась. За дверью послышались тяжёлые шаги уходящего титана.

Мия поднялась с пола и выключила машину, отработавшую очередную фазу, чтобы в комнату вновь вернулось тепло.

– Так ты у нас, значит, местная звезда? Знаменитость?

Мия вздрогнула. Уже давно Кембур не пытался заговаривать с ней и тут… Она пристально посмотрела на карлика.

– Интересно, а что скажут хозяева, когда узнают, что готовится новый бунт? Видишь ли, мне кажется, что это не справедливо по отношению к нашим надзирателям: они нас кормят, за нами присматривают, а мы к ним с такой неблагодарностью. Это нечестно. Вот, к примеру, я! Сижу здесь, под землёй, защищённый от палящего солнца. Правда, здесь бывает иногда прохладно, вот как сейчас. Но хозяева предусмотрительно подсаживают ко мне «друзей», которые помогают мне согреться.

Мия со злостью посмотрела на карлика, подошла к его тарелке и плюнула в неё.

«Пусть теперь попробует поесть из миски, где может быть смертельная зараза», – подумала девочка.

К её удивлению, Кембур не спеша подполз к тарелке и демонстративно начал из неё есть.

– Сегодня похлёбка удивительно вкусная, не правда ли?

Мия очень громко прокашлялась. Кембур ответил ей своей имитацией кашля. До девочки дошло, что карлик знает о её притворстве. Звать на помощь было бесполезно – титаны только что ушли вместе с посыльным. Да и помогли бы они вообще? Хватаясь за соломинку, Мия прокашлялась ещё раз. Кембур попытался её спародировать, но лишь поперхнулся едой и закашлялся по-настоящему.

Уличив момент, Мия кинулась к машине, стараясь найти хоть что-то, чем можно было бы защититься. Но всё вокруг было бесполезным. Она была заперта в бетонной клетке, из которой не было выхода. Или был? Девочка посмотрела на огромную дыру, в которую острым шпилем входил Хион. Цепляясь за выступы и микросхемы, Мия забралась на огромный цилиндр. Оправившийся от кашля карлик последовал за ней.

– Хочешь поиграть со мной? Плохая идея. Так ты меня только разозлишь. Спускайся, и будет не очень больно.

Мия поползла вдоль реактора. Несколько ловких движений, и она перелезла на остриё машины, направляясь в сторону тоннеля.

– Да ты что, с ума сошла? Через полчаса нужно будет включить эту штуку. Полезешь туда – и умрёшь от холода! Быстро возвращайся!

– Ты – больное животное. Я скорее превращусь в ледышку, нежели позволю тебе подойти ко мне ближе.

– Где-то я это уже слышал, – задумчиво произнёс Кембур. Или когда-то. Послушай, ты расстроена, я понимаю. Но это тоже не выход. Возвращайся, и мы сумеем договориться.

Мия спрыгнула на внутреннюю поверхность дыры и посмотрела в неё. Это был длинный коридор, конца которому не было видно.

– С тобой не о чем договариваться. Ты – плохой.

– Да, чёрт возьми, я плохой! Но ты оглянись вокруг: этот холодный бетон, это рабство, этот труд – в таких условиях волей-неволей станешь плохим. Тут нет ничего: ни тепла, ни ласки, ни любви. А я хочу во всей этой мешанине угнетения получить свою, пусть хоть небольшую долю удовольствия. Да, у меня оно особое. Но вам всем, детки, и так плохо. Так какая разница? Потерпите ещё чуть-чуть. Зато хоть кому-то из людей на этой чёртовой планете станет очень хорошо. Как ты не понимаешь этого?

– Понимаю, – произнесла Мия, – я понимаю, что единственное, чего здесь нет – это зеркала, в котором ты бы смог увидеть насколько ты сам себе противен.

С этими словами девочка развернулась и побежала по тоннелю.

– Когда я включу эту дьявольскую машину, я не буду ждать ни секунды. Я буду представлять себе, как твоё тело коченеет от невообразимого холода. И тогда ты будешь мечтать, чтобы такой, как я, был рядом, чтобы хоть кто-то тебя согрел, – крикнул Кембур во след убегающей Мие, закатившись нездоровым смехом.

Чем глубже она уходила, тем холоднее ей становилось. Зал, в котором она трудилась, находился очень близко к поверхности солнца и очень быстро нагревался, пока машина работала. Но тоннель, в который был направлен охлаждающий луч, погружался намного глубже. Изнутри он был покрыт инеем. Холод царствовал в этих коридорах, обжигая морозом своих стен ступни и ладони девочки. Но боль эта не входила ни в какое сравнение с тем, что случилось потом.

Машина была запущена. Мия только и успела, что сесть на пол и обхватить колени руками. Острый мёртвый холод заполнил всё. Создалось ощущение, что он стал вытеснять и время, и пространство, завоёвывая их власть в этом месте. Мыслей больше не было – все они кристаллизовались под натиском сверхнизких температур. Зазвенело в ушах, будто миллионы сосулек одновременно столкнулись между собой и разбились на бесконечное количество осколков. Но потом прошёл и звон, уступая место новому звуку. Мия слышала его впервые – это был звук холода. Мелодия столь древняя и столь ужасная, что все чувства превращались в лёд и боль. Это были звуки космоса: такого же холодного, пустого и безжизненного. Но в Мие таилась жизнь. И эта жизнь заставляла её чувствовать такую боль, какую не способен выдержать ни один человек. Мгновение – и боль прошла. Время застыло, оставляя страдания в прошлом. Девочка ничего не чувствовала. Она попыталась заплакать, но слёзы тут же превращались в хрусталики и, со звоном отбиваясь от её щёк, как от камней, скатывались к её ногам. Не было ничего. Только эта музыка, которая теперь объединяла девочку с самыми глубокими тайнами вселенной. Она пела ей о времени, когда богов ещё не существовало, и песнь эта была прекрасна. Мия была тяжёлым угрюмым истуканом, она была ледяным идолом ещё не рождённого мира, затерянного в глубинах веков вместе с первобытным ветром. И не было этому конца. Это длилось дольше жизни, дольше всех возможно пережитых жизней. Это длилось бесконечно. Второе мгновение – долгое, протяжное, но неизменное – оно вспыхнуло и затерялось в океане времени. Третье мгновение – и снова нестерпимая боль вернулась, окутав всё тело. Нет, это не было вторым залпом. Просто все доселе замороженные чувства растаяли, вернув жизнь нервам. Холод начал уходить, а с ним и запускалось время, так грубо остановленное адской машиной.

Как только Мия почувствовала, что способна идти, она двинулась дальше по коридору. Чтобы согреться, она перешла на бег. Но лёд на поверхности тоннеля ещё не сошёл, поэтому через несколько быстрых шагов девочка не удержала равновесие, поскользнулась и покатилась вперёд, пока не ударилась в стену.

От обиды хотелось разреветься, стучать о пол руками, ногами и… она вдруг поняла, что не чувствует ногами землю. Они свисали вниз и болтались в воздухе. Своим телом она проломила хрупкий участок стены, и нижней своей половиной была где-то на той стороне. Мия подобрала под себя ноги, села и заглянула в образовавшуюся дыру. Там было темно, но оттуда веяло теплом. Холодный ветер начал проникать во вновь открывшуюся комнату, пытаясь установить в ней свой ледяной порядок.

Недолго думая, девочка запрыгнула внутрь. Слабый свет из тоннеля, казалось, растворялся во тьме комнаты, поглощаясь стенами, полом и потолком. Слева Мия нащупала дверь. Почти незаметная, сливающаяся с окружением, она была плотно приложена к стене. Видимо, проломив толщу льда, своим весом девочка выбила её, когда поскользнулась.

Мия постаралась её закрыть. Это оказалось не так просто. Замок, когда-то висевший на ней, от коррозии и времени пришёл в негодность. Потеряв былую прочность, он сломался при первом же ударе. Но главным препятствием был тёплый ветер, который дул из комнаты в тоннель. Он как будто бы наоборот, должен был ещё плотнее придерживать дверь, но его поток не выталкивал наружу, а тянул вглубь комнаты.

Попытки подпереть дверь так же не увенчались успехом. Тяжёлые массивные предметы отлетали, как щепки, а маленькие лёгкие были так плотно прижаты к земле, что их едва ли удавалось передвинуть.

Всё помещение, казалось, было пропитано аномалиями – почти неуловимыми, воспринимаемыми на чувственном уровне. Мия стала дышать на замёрзшие ладони. Её щёки и пальцы рук горели от холода, зато ноги под потоком тёплого воздуха уже успели согреться.

Оставив бесплодные попытки закрыть дверь, Мия стала плутать по комнате, то и дело натыкаясь на различные предметы. Как правило, это были банки, колбы и старинные книги. Девочка бродила в поисках тёплого укромного уголка, куда можно было бы забиться и хоть чуть-чуть согреться перед очередным залпом морозильной пушки. Она нашла небольшую полукруглую выемку в стене и села в неё, свернувшись калачиком. Её тело растаяло в долгожданном блаженстве. Сверху на неё лился поток тёплого воздуха, словно горячий водопад, затопляющий девочку чувством отрешённости от всех обид и невзгод. Это было так приятно, что Мия едва не погрузилась в сладкий сон. В голове едва ощутимыми призраками витали вопросы: «что же это её так греет?» Но они казались совсем не важными: какая разница, кто качает колыбель, когда младенец жаждет забыться. Но перед самым беспамятством девочка вдруг представила себя, сидящую в углу комнаты, а над ней нависала клыкастая голова дракона, чьё тёплое дыхание, обогреваемое пламенем его чрева, и доводило до столь пьянящего блаженства. Такая мысль заставила Мию подпрыгнуть с места. Быть съеденной огромным чудищем ей не улыбалось.

Она подняла голову, но морды дракона не увидела. Она вообще ничего не увидела. Если во всей комнате было темно, то над ней мрак был особенно густым. Он будто бы становился материальным.

Мия решила рассмотреть это место поближе. Табуретки и стулья, на которые можно было бы забраться, оказались неподъёмными. Зато массивный дубовый стол, стоящий в центре комнаты, оказался почти что невесомым. Стоило Мие поднять его за ножку, как вниз тут же полетела вся лежащая на поверхности утварь: банки, флаконы, колбы, ножи, пинцеты и масса других мелочей, что пылились здесь не одно десятилетие. Всё, что было сделано из стали, разбилось на мелкие кусочки, в то время как стеклянные и керамические предметы остались целыми.

Мия поставила стол возле полукруглой ниши. Всё в этой комнате вело себя не так, как должно было. Прочный металл разбивался вдребезги, стекло уже не было хрупким, маленькие вещи казались тяжелее больших. Ещё и это: девочка уставилась на странное явление перед собой. Это был факел. Но вместо огня он источал мрак. От него шёл жар, и именно он согревал Мию, когда она чуть не уснула.

Девочка вынула его. Дорогу факел не освещал, но так было гораздо теплее.

Набравшись сил, она снова продолжила искать выход. И нашла его. Глаза, привыкшие к темноте, различили контур огромной арки с массивной деревянной двустворчатой дверью на противоположной стороне зала. Подойдя ближе, Мия нащупала на дверных ставнях огромные чугунные кольца, удерживаемые фигурками обезьян. Она схватилась за кольцо правой двери и собралась было постучаться, но вдруг вспомнила, каким хрупким может быть здешний металл. Тогда она толкнула от себя полотно, и дверь со скрежетом отворилась. Одновременно послышался звук перемещающихся позади камней. Девочка уловила, как в тёмной комнате сдвинулся и ушёл внутрь выступающий пилон, образовывая новую нишу.

Мия посмотрела в открывшееся помещение. Это был большой пустой полукруглый зал. В нём были сделаны выемки под окна, через которые пробивалось глубинное пламя, исходящее из самого центра Солнца. Более – ничего интересного.

Девочка зашла оглядеться, но как только она преступила порог, ей в глаза ударила яркая вспышка. Факел, который она держала, озарился тёплым светом. Глаза, привыкшие к темноте, не выдержали, и Мия зажмурилась. Сзади раздался хлопок. Когда зрение вернулось, девочка увидела, что зал, из которого она пришла, освещён множеством горящих факелов.

Входная дверь была закрыта. Мия даже немного обиделась, что после долгих попыток её запереть, заставляя всякой утварью, та закрылось сама собой. Внутри комната напоминала интерьер высокой готической башни, завершающейся наверху арочными сводами. По периметру её украшали массивные прямоугольные столбы с каменным резным орнаментом, на вершине которых восседали скульптуры сидячих обезьян. Их глаза были инкрустированы горящими драгоценными камнями. Один из таких столбов был задвинут внутрь – именно он скрежетал, когда девочка открывала дверь. Внизу были расставлены книжные стеллажи с литературой различного рода: от художественных произведений до научных трактатов. Но что было особенно странно: все они были написаны людьми. Учитывая отношение местного населения к землянам, этим книгам здесь было не место. Помимо них на полках можно было найти множество стеклянной посуды, различных колбочек, тар и механизмов неясного назначения. На полу валялась деревянная мебель, разбитые предметы, целые стеклянные банки и прочие элементы хаоса, которыми Мия так творчески разнообразила местный интерьер. Немалую часть зала занимал огромный дубовый стол, на котором лежала книга в толстом кожаном переплёте. Именно на этот стол Мия становилась, чтобы достать факел. Как с него не улетела эта книга – оставалось загадкой. Может, её кто-то положил туда уже после того, как Мия нашла и открыла дверь в комнату с огненными окнами? Ей стало страшно возвращаться в ныне светлый зал с обезьянами, но она прогнала сомнения, пересилила себя и переступила через порог.

Мрак снова сгустился вокруг факелов, а из входной двери ворвалась вьюга. Это напугало Мию – буквально несколько минут оставалось до того, как Кембур вновь запустит охлаждающий луч. А заново пережить ту боль девочке не хотелось. Можно было бы запереться в пустой комнате, но это означало бы тупик, безысходность, а Мие меньше всего хотелось стать пленницей собственного одиночества.

Она стала закрывать дверь в полной решимости найти ещё один выход. Задвинувшийся столб возвращался на место. Девочка тянула за металлическое кольцо и прислушивалась к звуку скрежета, ожидая, когда грохот затихнет. Но к её удивлению, как только каменный выступ стал на своё место, из другого конца комнаты послышался аналогичный звук перемещающейся громадины. Мия обернулась к двери, которую держала, и обнаружила, что несколько переусердствовала. Она не просто закрыла дверь, а начала открывать её в обратную сторону – на себя.

«Может быть, это своего рода загадка? – подумала Мия, – по-разному открывая двери, за каким-нибудь из столбов обнаружится потайной выход?»

Девочка изо всех сил налегла на дверь. Когда та открылась, Мия пулей бросилась к пропавшему столбу, спотыкаясь в темноте о разбросанные вещи. Двери там не оказалось. Всего лишь ниша, как и в прошлый раз. Девочка со злости пнула табурет, и тот улетел в другой конец комнаты. Её захлестнул порыв сломать что-то ещё, но он быстро сменился просветлением. Не так давно эту табуретку было не поднять, а теперь… Законы природы в этом месте иные – Мия это уже поняла. Но то, что они менялись – было не меньшим сюрпризом. И менялись они не от заклинания, а от положения дверных ставен. Как ещё может преобразиться всё вокруг, если открыть левую створку?

Мия направилась к арке, но, вернувшись, не поверила своим глазам. За дверью, вместо круглого зала была библиотека. А в ней – книги чуть ли не со всего света. Огромные высокие стеллажи, уходящие вдаль на несколько километров. Заворожённая увиденным, Мия зашла внутрь. За её спиной вновь всё залилось светом, и закрылась наружная дверь.

Помимо книг, в той библиотеке был ещё пинцет. Он лежал на полу, отражая падающие на него блики света. Ничего примечательного в том пинцете не было. Мия, может, даже не заметила его, если бы ни одна мелочь – пинцет тот был размером с крупный особняк. Девочка с удовольствием использовала его в качестве горки, несколько раз прокатившись по гладкой металлической поверхности, и пошла осматривать комнату дальше. Будь на её месте Пар, он застрял бы здесь минимум на месяц, изучая за это время один только список названий всех книг. Но Мия не была любительницей почитать, поэтому экскурсия по залу заняла около получаса. Можно было, конечно, вернуться и раньше, но тогда был риск превратиться в ледышку от очередного запуска Хиона. Плутая между бесчисленных книжных шкафов, Мия наткнулась на статую. Это была обезьяна с изумрудными глазами. Дерзко ухмыляясь, она смотрела в упор на Мию, будто живая. Девочка постаралась потушить в себе чувство, будто за ней кто-то следит, и двинулась дальше к выходу.

Несколько раз Мия закрывала и открывала тяжёлые двери, и каждый раз какой-нибудь столб со скульптурой обезьяны пропадал внутри стены. Ни разу за дверями арки комнаты не повторялись. Но, к несчастью, все они были замкнутыми. Выйти наружу не позволяла ни одна из них.

В конце концов, когда девочка отворила обе створки от себя, перед ней предстал холл с длинной винтовой лестницей, ведущей вверх. Лестница извивалась и перекручивалась, словно толстый червяк нанизанный на удочку. В центре холла лежал странный цельно металлический предмет с глубоким вырезанным орнаментом на своём торце. Безделушки мало заботили Мию, и она быстро побежала по ступенькам. Поднявшись на самый верх, девочка обнаружила дверь, в теле которой была выемка, по форме напоминавшая странную деталь, которая лежала в холле на первом этаже. Мия толкнула дверь – та не поддавалась. Мия налегла на неё всем телом, но не сдвинулась и на долю миллиметра. Дверь была заперта. Раздосадованная, девочка поспешила назад, чтобы подобрать ключ. Спускаясь, она заметила, что над промежуточными площадками лестницы в стенах так же были оставлены ниши. Не только верхняя дверь, но и весь лестничный холл представлял собой огромный сложный замок, запирающий вошедших, словно узников высокой башни.

Ключ оказался тяжёлым. Он был в полтора раза больше веса самой Мии. Поднять его наверх, казалось, было невозможным, но целеустремлённость и нежелание возвращаться вновь в холодных коридор у Мии были столь велики, что она поклялась себе дойти до самого конца, во что бы то и стало.

Подъём занял много времени. У Мии создалось впечатление, что она движется по длинному извилистому кишечнику давно мёртвого и высушенного местной жарой животного. Эта планета пожирала её, переваривала, высасывая все соки, и выбрасывала, словно отработанные нечистоты. Тут не было свободы: даже сбежав от тирании Девонтов, она подчинялась какому-то строгому давно написанному сценарию, отойти от которого не было никакой возможности. Не было других дорог, не было других ролей, кроме роли жертвы, постоянно пытающейся выбраться откуда-то. Она была лабораторной мышкой, на ощупь пробирающейся по коридорам к кусочку сыра только лишь для того, чтобы снова и снова её помещали в начало пути, заманивая новым скромным лакомством. Мышкой быть не хотелось, но и осознанно упираться носом в тупик радости не вызывало.

Мия перекатывала, перетаскивала, толкала металлическую руну, словно жук навозник, тянущий за собой свою добычу. Она вставляла ключ в каждый из замков, и слышала, как, поворачивая его, она запускала за стенами чудовищный механизм, наполняющий грохотом всё вокруг. И с каждым замком этот грохот становился всё громче и тяжелее, будто город, в котором она находилась, оживал и становился огромной движущейся машиной, сошедшей со своего места или зарывающейся всё глубже – к ядру раскалённого солнца.

Мия дошла до самого верха. Уставшая и обессиленная она вставила ключ в последний замок и только тогда заметила, что над проёмом на неё смотрело каменное изваяние примата, царственно возлегающего на перемычке портала, как на императорском ложе.

Выйдя из двери, девочка оказалась в центре огромной цирковой арены, окружённой озером из кипящего масла. Кругом то и дело зажигались огни, запуская в действие различные механизмы, раскручивающие каменные диски, из которых состояла арена. Те вращались вокруг центра, перемешивая бурлящее масло, в глубинах которого казалось прятались древние механические создания, которые и были хозяевами этих подземелий.

Бесчисленные блики ярких огней, которые поначалу радовали своей красочностью и весёлостью, вскоре начали утомлять до головной боли.

Рядом с Мией, в самом центре арены, радиально расчерченной, как огромная мишень, стояла плита, на которой восседал павиан с голубыми драгоценными камнями в глазах. Девочка вгляделась в них, и на секунду ей показалось, что она и правда находится в цирке. Но не в качестве гостя. Павиан напротив неё был её дрессировщиком, а цирковым животным была она сама. Она, а так же Пар, Лания, Агнесса, Айри и все-все остальные. В них не осталось больше ничего человеческого, потому что ничего человеческого не было в самом зрителе. Они были лишь маски его мыслей или насмешек. Этот зритель ради своей забавы готов был подвергать их всех любым испытаниям, только бы улыбка не сходила с его лица.

На другой стороне озера был выход. Но ни лодки, ни моста через кипящую реку не было. Приходилось добираться вплавь. Мия нырнула в масло, и острая боль пронзила всё её тело, словно тысячи осиных жал воткнулись в детскую кожу. Много раз она уже испытывала боль, которую обычный человек не в состоянии был вынести. Она научилась с ней бороться, научилась её притуплять, поэтому её воля была намного сильнее чувствительности. Когда Мию тревожил тот или иной недуг: будь то болезнь, удар или ожёг – она раскладывала все неприятные чувства на части. Среди этих чувств встречались как болезненные, так и совершенно безвредные. Но все они были намного проще и намного слабее, нежели то чувство, которое люди называли нестерпимым. Девочка превращала всё это в игру, за которой сама же с интересом и наблюдала. Она не была медиком, поэтому причину многих своих чувств придумывала сама, нередко объясняя их сказочными олицетворениями.

Добравшись до берега в продырявленных и прожжённых одеждах, она упала на колени и громко зарыдала. Так, с болью и обидой, уставшая и обессиленная, она забылась глубоким сном, оставляя на губах лишь шёпот проклятья, призывая стереть это место с лица земли… или Солнца.

Когда девочка проснулась, она мысленно молила всех известных ей богов, чтобы всё, что с ней приключилось, оказалось дурным сном. Она медленно и осторожно открыла глаза, давая возможность высшим силам всё исправить. Но, нет, она лежала в глубоком подземелье, грязная и ободранная. На удивление, ни одного ожога на её коже не было, будто пока она спала кто-то заботливый обмазал всю её с головы до ног целебным кремом, не оставляя следов от пережитого кошмара.

Мия подошла к двери. Под её ногами через ажурную металлическую решётку было видно, как ручьи раскаленного масла втекают в соседнее помещение, вливая в него жизнь. Они были подобны потокам крови, питающим механическое создание, дремлющее до этого сотни лет.

Пройдя по коридору, девочка очутилась в странном зале. Её окружали стены в виде шестерёнок, пружин, миниатюрных вспомогательных двигателей, поршней, маятников и гироскопов. Из-под всей этой ажурной конструкции длинными горячими струями выстреливали потоки пара, с шипением растворяясь в воздухе и создавая густые облака над металлическим диском потолка, нависающим над головой, словно гигантская крышка от кастрюли, вот-вот готовая закрыться, чтобы приготовить из своих гостей жирный бульон из технического масла и человеческого мяса.

Помещение было пустым. Казалось, из него не было выхода, но по механическим деталям можно было забраться наверх, чем Мия тут же и занялась. Обжигаясь и задыхаясь под струями паровых гейзеров, сводя в кровь колени и ладони об острые сделанные из стекла и камня механизмы, она преодолевала метр за метром. Наверху вдалеке показалась балконная площадка, из которой выходила очередная дверь. А рядом с ней за одной из шестерёнок притаился дьявол с горящими глазами, готовый напасть на свою жертву – стоит ей только подойти к выходу. Дьявол этот, правда, был маленький, щупленький, совсем неподвижный, так как был искусственным. И глаза его были не горящие, а сделанные из рубинов. И вовсе это был не дьявол, как вначале показалось, а простая мартышка.

Перескакивая с детали на деталь, переползая по пружинам и канатам, Мия преодолела несколько этажей и добралась до заветной двери. В сердцах, она показала язык бездушному идолу, прячущемуся от её взора за скелетом своих механических хозяев, и вошла внутрь.

Девочка очутилась в тёмном коридоре. Потолки его резко уходили вверх, а стены раздвигались, давая путнику понять, что его крохотные амбиции не достойны того, чтобы тревожить колосса, построившего зал таких масштабов. Отбросив сомнения, Мия пошла вперёд. То, что она увидела в конце коридора, не было помещением. Это было площадью, где-то сверху накрытую куполом. Колонны невообразимых размеров, неуклюже разбросанные по всему пространству, величественно стояли, поддерживая то ли каменное небо, которое ненароком могло упасть на голову, то ли землю, которая, испугавшись неимоверных масштабов, вот-вот могла уйти из-под ног.

На самом верху между колонн едва виднелся огромный каменный крест, на котором была распята фигура обезьяны. Если бы Мия могла рассмотреть её поближе, то увидела, как чёрные агатовые глаза примата в скорби склонились над пропастью, наблюдая за всеми пришедшими. Крест держался на сплетении толстых канатов, перевязанных между собой сложными узлами. Верёвки паутиной расходились по всем колоннам, объединяя их в единую структуру.

В стороне в каменной нише полыхал костёр, подпитываемый маслом и гейзерами из второй и третьей комнаты. Пламя напомнило девочке катастрофу в лесу, когда она потеряла своих родителей. Площадь огня измерялась в сотнях квадратных метров. От него исходил жуткий жар. Мия вспотела, и ей стало тяжело дышать.

Зал титанов на другой стороне завершался огромной лестницей, ведущей к гигантской деревянной двери. Забраться на эти ступени было невозможно: они были сделаны из гладкого отшлифованного мрамора и не давали никакого шанса зацепиться за случайный выступ. Но даже если бы Мия каким-то чудом попала на верхнюю площадку, ей ни за что не хватило бы сил отпереть ту дверь, которая отделяла её от таинственной цели, поджидающей в конце пути. Невольно вспомнилась библиотека с её огромным пинцетом и высоченными стеллажами. Что за великаны могут обитать тут? По сравнению с ними Девонты – лишь насекомые.

Долго и тщетно Мия пыталась найти ещё хоть какой-нибудь потайной ход, но по всему огромному периметру не было ни намёка на дверь или мышиную норку. Спустя два часа бесплотных попыток отыскать путь на ту сторону, девочка смирилась с мыслью, что она зашла в тупик, и придётся возвращаться. Те, кто мог наблюдать за ней, выиграли, добились своего. Представление окончилось. Она поворачивала назад. Ей не было жалко потраченного времени – в Обители она прожила намного дольше, доставая из недр никому не нужные кристаллы. Больше всего ей не хотелось вновь проходить те препятствия, которые сделали из милой красивой девочки ободранную нищенку. Но она решилась идти, решилась вернуться. Нет, ни в коем случае не к Кембуру – когда она запрыгнула в спрятанный «зал обезьян», она не дошла до конца тоннеля, охлаждаемого адской машиной. А путь этот куда-то, да и приведёт.

Вдруг в голову Мии прокралась страшная мысль: «А что если титаны заточили во льдах тех громадных существ, которые построили столь величественные залы? Что, если она своим появлением как-то разбудит их, и они разрушат всё, что Мия знала на Огненной планете?» Девочка быстро прогнала эти мысли. Никому ведь не придет в голову замораживать своих врагов на Солнце. Но лучше об этом не думать, ведь можно ненароком оказаться и правой.

Выходя из «зала обезьян», Мия постаралась привести все вещи в их былое положение. Часть предметов, которые невозможно было восстановить, девочка собрала аккуратной кучкой мусора в углу комнаты. Стол и стулья были расставлены на прежние места, а банки и колбы заняли почётное место на дубовом гиганте.