Текст книги "Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба"

Мия вышла в тоннель. Опасаясь очередного залпа Хиона, она пустилась со всех ног. Но на пути её ждал сюрприз: коридор разветвлялся на множество ходов. Приходилось выбирать, куда бежать. Каждая минута была на счету. Одна развилка, другая, третья. Что это? Очередная игра в кошки-мышки? А будет ли в конце пути сыр? Да так, чтобы ещё и бесплатный?

На очередном повороте Мия сбилась со счёта, сколько перекрёстков осталось за её спиной. Наконец, где-то позади раздался гул замирающего времени. Это невидимый призрак мертвенного холода скрежетал своими ледяными цепями по стенам подземных ходов, ведущих в его колыбель. Девочка бросилась на пол, обхватив ноги руками и приготовилась к очередному испытанию. Но рёв стужи начал стихать. Он рассеивался среди многочисленных проходов, стараясь поработить каждую из труб, ведущих в его логово. Привидение холода настигло беглянку. Вернее, приведенице. Распылив свою энергию на все тоннели, художник, расписывающий стены ледяными узорами, дошёл до Мии слабым и немощным по сравнению с тем, каким он предстал перед ней в самом начале. Конечно, девочка продрогла до костей и очень замёрзла, но она могла чувствовать, ощущать время, её члены не превратились в холодный камень, и она могла идти. Мия встала и продолжила свой путь.

Наконец, она добралась до завершения тоннеля. Это была ажурная металлическая сеточка, которая очень легко снималась. За ней располагался сад, в котором росли белые цветы.

Девочка запрыгнула внутрь и осмотрелась. Равными грядками тянулась череда белоснежных бутонов. Их стебли представляли собой длинную полупрозрачную спираль, по которой поступали питательные вещества в соцветие. Эти вещества, рассеивающиеся по внутренним микроскопическим капиллярам, придавали цветкам голубоватый отсвет, заставляя их светиться. Бутоны были очень большие – Мия при желании едва ли могла бы их обхватить. Она присмотрелась и увидела, что мелкие жилки, по которым тёк сок, заполнялись льдом, который и придавал растениям образ зимних пленников. Девочка сначала дотронулась, а потом аккуратно погладила бархатную поверхность бутона. Она была холодная. Под пальцами девочки лёд растаял, и циркуляция внутри возобновилась. Очень-очень медленно лепестки начали раскрываться, будто слой за слоем аккуратная хозяйка снимала листы капусты.

Внутри что-то зашевелилось. От неожиданности Мия отпрянула. Там было не соцветие – там сидело какое-то животное. Девочка пригляделась. Она стала приглаживать бутон, отогревая его своими пальцами ото льда и придавая ему былую прозрачность. Её обдало холодным потом. На трясущихся ногах она попятилась назад. На лепестках растения, как на перине, лежал нерождённый человеческий младенец. Или очень похожий на человеческого. Но он был слишком белым и слишком странным.

– Это их дети, – вырвалось из груди Мии, когда она осознала всё происходящее. – Что они с ними делают?

В страхе она оглядела сад: огромный бетонный инкубатор, усаженный сотнями криогенных камер, в которых спят и никогда больше не проснутся бедные нерождённые дети величественного народа. Ещё ни в чём не успевшие провиниться, они расплачивались за жестокость своих отцов, погрузившись в сновидения о жизни, которой у них никогда не будет.

Прислонившись к стенке, девочка уже не видела цветы – она видела ряды пульсирующих живых сердец – донорских органов, извлечённых из некогда живых людей. И среди всего этого безумия – она, наполненная человечностью, жалостью и скорбью. Освободить их? Тогда они замёрзнут и умрут при следующем запуске охлаждающей машины. Спасти и согреть одного? И он умрёт от истощения прямо на руках. Оставить всё как есть? И превратиться в очередной холодный кристаллик льда, разделяющий их жизнь от вечного заточения сном. Решение пришло само, когда снаружи раздались тяжёлые шаги Девонтов. Тогда Мия и обнаружила дверь, через которую ей сразу нужно было выбежать, как только она сюда зашла, а не любоваться цветочками, угнетая собственную совесть бессилием. Но теперь уже было поздно – с той стороны кто-то подходил. Недолго думая, беглянка запрыгнула в другую трубу, быстрым движением сорвав решётку.

Её путешествие по замороженным тоннелям продолжалось. Она долго петляла по развилкам, аккуратно сторонясь концов коридоров, которые заканчивались сетками. От их вида в голове всплывали образы бледных тощих детей, которые вылезали из упавших бутонов и, задыхаясь, с выпученными глазами ползли к ней. В один момент дорога перестала ветвиться, что привело к более болезненным атакам ледяного луча.

Вдруг Мие показалось, что она услышала женский человеческий голос. Да, так оно и было – это была девочка. Она что-то кричала, то ли возмущаясь, то ли угрожая. Мия тут же рванулась на голос – наконец-то она куда-то пришла!

Вдали показался тёмный конец тоннеля, а в нём… острый металлический шпиль Хиона. Мия оторопела. Подойдя к выходу, она увидела комнату, в которой долгое время прикидывалась больной. А в углу короткими, но накаченными руками Кембур скручивал, прижимая к стене, маленькую девочку, которую, по всей видимости, поставили вместо беглянки. Заметив Мию, девочка взмолилась.

– Пожалуйста, прошу вас! Оттащите его от меня.

Карлик резко обернулся.

– Что? Ты жива? Но… как это возможно? Ты же должна была умереть от холода!

– Кому это я должна? Тебе что ли? Если я тебе чего и должна, так это пинок под зад, причём с размахом!

Взяв в себя в руки, Кембур отбросил свою жертву в сторону.

– Вот как? Думаешь, я боюсь призраков? Ничего подобного! Знаю, спряталась, небось, где-то. Ну, ничего, посмотрим, как ты запоёшь, когда я включу эту штуку. Наверное, как синица. Во всяком случае, синей ты точно будешь – это я тебе обещаю.

В страхе, что сейчас Кембур запустит адскую машину, Мия спрыгнула вниз. Резким рывком карлик набросился на неё и, схватив за горло, приподнял над землёй. Он прижал её к стене и начал душить.

– Теперь я тебе покажу, как со мной играть, как мне язвить, как от меня сбегать! Девонты думают, что ты мертва. Что ж, не будем разочаровывать их в этом заблуждении. А ты! – Кембур обратился к своей новой ассистентке, которая от стыда и страха забилась в угол, не решаясь ни помочь, ни слова поперёк сказать. – Ты смотри, что случается с теми, кто меня не слушается. Если меня нервировать, то я становлюсь подобно бомбе замедленного действия. Терплю, терплю и как…

Раздался жуткий пугающий грохот, будто Солнце сжалось и втиснулось в скромный зал, куда пришла Мия. Стена напротив детей и карлика разлетелась на мелкие осколки.

Глава 17. Новый мессия.

«Быстро поворачивай направо и забирайся на тот холм!»

«Нет, незачем мне на него. За мной охотятся хищные твари, и одна из них меня почти нагнала».

«Быстро и без вопросов. Тебе нужно успеть на вершину до того, как из основания вырвется протуберанец».

Резко сменив траекторию, Пар кинулся на холм. Одна из кошек почти нагнала его. Когда их разделял всего метр, под ногами зверя вырвалась струя пламени, поглощая тело хищника. Юноша смотрел на столп огня в недоумении. Только что его внутренний голос предсказал стихийное явление на чужой ему планете. И вот его мысли заговорили с ними снова, приходя в голову сами собой:

«Убегай оттуда, пока и сам холм не окутался пламенем».

Юноша последовал велению разума и через несколько минут уже мчался по равнине из всех сил, периодически оглядываясь назад.

«Не оглядывайся. Это отнимет у тебя время. Кошки преследовать пока не будут. Стаю ведёт самая быстрая особь. И пока она растворена в извергающемся столпе – у нас есть время».

«Откуда я это знаю? – подумал Пар – И что значит, у нас»?

«Это знаю я – дух огня, так небрежно брошенный в твой рюкзак. Я способен влиться в твой разум и общаться с тобой через твои же мысли».

«Вот как? Здорово!»

«Нет, совсем не здорово. Будь моя воля, ты, человек, от меня бы и слова не услышал до тех пор, пока не встретился с Синей Рыбой. Но, к несчастью, ты слишком глуп, и без моей помощи ты до этого момента даже не доживёшь».

Весь этот диалог происходил в голове парня, и ему сложно было определить, какая из мыслей действительно его, а какая навязана камнем. Особенно его беспокоила идея о его глупости.

«Если ты сейчас ускоришь бег, ты сможешь оторваться от хищников».

«Но как»?

«Сначала делай, а потом спрашивай».

Пар сделал последний рывок из оставшихся в нём сил. Через три минуты он свалился на землю в изнеможении, задыхаясь и жадно глотая воздух.

«Больше не могу», – подумал он.

«Ничего страшного, больше и не надо. Можно было сбавить ход ещё минуту назад. Но мне было в радость чувствовать твою боль, человек».

«А как же кошки»?

«Они чувствуют добычу только на определённом расстоянии. Стоит выйти за радиус их ощущений – и хищники тебе более не опасны. Они перестают чувствовать жажду, у них пропадает аппетит. Это пламя – оно голодное лишь тогда, когда ему есть что пожирать».

Пар рассмеялся. Он не мог справиться со своими чувствами. Это было не веселье, а истерика. Он лежал на земле и сдавленный полу-смех, очень похожий на рыдание, вырывался из его груди. Обычное спокойствие являлось чем-то вроде роскоши, которую нельзя заслужить, а можно лишь позволить себе в ущерб всему: в ущерб себе, другим, в ущерб будущему.

Юноша лежал на земле огненной планеты, и низкий огонь щекотал его тяжёлые пальцы. Подобно колышущейся траве или морским волнам, пламя поглаживало его руки. Но не обжигало. Скорее, наоборот, делало приятно. Ладонь юноши стала чем-то вроде сцены для огоньков, которые играли свои актёрские роли, то и дело, перевоплощаясь из положительных персонажей в отрицательные, из мелких – в главные. Как альтернатива театру теней, это был театр света, в котором сюжет придумывает само подсознание зрителя, и именно от его терпения и любопытства зависел финал.

– Почему я не обжигаюсь? – спросил себя Пар. – Я точно помню, что не ел никакие лепестки. Так почему я не обжигаюсь?

«На тебе лежит сильное заклятье, защищающее от огня», – пояснил дух.

– Когда это оно успело на меня лечь?

«Ты что, не знаешь, когда тебя заколдовали?»

– Нет!

«Такие мощные заклятия на дороге не валяются. Это очень древняя магия. Ты хочешь сказать, что встречал человека и не узнал в нём мага»?

– Я, действительно, знал одного мага. Но я не помню, чтобы он меня зачаровывал. Может, это случилось, пока я спал? – Пар задумался. – Значит, ещё тогда, когда я на горе решил идти самым простым путём, Дайтрий знал, что мне волей неволей придётся отправиться на поиски духов. А, так как один из них находится на Солнце, он защитил меня от его огня. А мудрец оказался не промах.

Остальную часть пути Пар прошёл молча и без приключений. Он заполучил голос духа огня, узнал об этой планете, об огненном народе, но главную проблему, с которой он пошёл к голему, это не решило: он до сих пор не знал, как пробраться в Обитель. Он вопрошал у камня несколько раз, как ему перебраться через стену, но дух молчал. В конце концов, откуда ему знать? Была бы его воля, голем давно бы прорвался в крепость Девонтов. Но если она до сих пор стоит, значит, и пути туда нет. Во всяком случае, дух ему вряд ли что-то посоветует.

Пар вернулся в город. Тот всё так же кишел безумием, изменяя свою форму и содержание. Среди обитателей царило явное беспокойство. Они постоянно о чём-то спорили друг с другом на разных языках. Был там и Пит. С опаской взирал он по сторонам, вглядываясь в лица каждого из прохожих, ожидая получить удар или как минимум плевок в его сторону. Расспросив Пита, Пар узнал, что когда он ушёл, все горожане начали говорить о своём имени. Но почти никому, кроме, разве что, пары-тройки стариков не удалось его вспомнить. Люди, чувствуя свою ущербность, стали жутко злиться на тех, у кого есть имя. Так в городе случился разлад. Все буквально обезумели: кто-то пытался придумать себе новое имя, кто-то пытался найти его в книгах, кто-то требовал, чтобы его вспомнили другие. Большинство так и не нашли себя. Но имя для них стало чем-то важным, чем-то неотделимым от них самих, без чего они были словно пустая обёртка от конфеты. Это было похоже на помешательство.

Юноша бродил по городу, в котором были сотни людей, строящих Обитель, знающих её вдоль и поперёк – каждый камень, каждый секретный ход. И никто не способен был ему помочь. У них у всех в глазах читалось безумие. Тот факт, что он, Пар, оказался в окружении спятивших стариков, раздражал с каждой секундой всё больше. Это становилось невыносимо. Это был город не людей, а полоумных призраков, расхаживающих взад-вперед и не находящих никакого более интересного занятия, кроме как спора об имени. Юноше хотелось заставить их, спокойных и брошенных, биться в смятении так же, как бьётся сейчас он. Ему хотелось собрать их всех, сбросить в яму и сжечь ко всем чертям, только бы не видеть их стеклянных взглядов и блаженных улыбок. Сжечь всех! Сжечь? А почему именно сжечь?

«Мои ли это мысли?» – подумал Пар.

«Твои. Они очень схожи с моими, но я бы не позволил себе такого высказывания. Слишком высоко я себя ценю».

«А откуда мне знать, что именно я так думал, а не ты внушил мне это?»

«Ниоткуда. Отличить свои мысли от моих может только тот, кто очень хорошо себя знает. А ты, я погляжу, со своей тёмной стороной знаком весьма поверхностно. Но, так или иначе, мне незачем вселять в тебя подобные мысли. Единственное массовое орудие убийства в этом городе – это я. А убивать людей – этих людей – не в моих интересах».

– Ну, конечно, ты проникнешься человечностью и станешь на нашу сторону, – усмехнулся Пар.

«Мне не ведомо, какие силы или чувства побудят меня отречься от своего естества, но такая участь настигала всех подобных мне. Я не хочу знать, что ими двигало».

– Почему же? – продолжил Пар. – У тебя же от этого будет такая сила, такая мощь! – тут он изменился в лице. – Действительно, убив человека, ты наполнишься силой и энергией, которой хватит, чтобы прорваться внутрь Обители.

«Человек, ты готов идти по трупам своего народа, чтобы добиться цели? И после этого ты ещё удивляешься, как мы, дети огня, можем вас ненавидит?»

– Но ведь другого выхода нет! К тому же, эти люди – с ума сошедшие старики, которые и так доживают свои последние дни.

«Эти с ума сошедшие старики вложили всю свою жизнь и все свои силы, чтобы ты и тебе подобные могли уверенно смотреть в будущее, которое могло бы для вас и не наступить. Доживают после дни, говоришь? А сколько это? Два дня? Три? Может месяц или несколько лет? Для меня, духа, весь твой век жизни кажется доживанием. Некоторые из земных животных расценили бы остаток жизни горожан, как ещё одну или даже несколько своих жизней. Так что же ты называешь последними днями?»

– Дни, когда человек уже ничего не может привнести в этот мир, – уверенно заявил Пар.

«Когда человек уже ничего не может сделать для тебя – это ты имел в виду? – поправил его дух. – Тебя, как и большинство других людей, мир не заботит. Тебя заботит только твоя жизнь, а мир выступает в качестве необходимого к ней приложения. И те, кто, так или иначе: прямо или косвенно не могут сделать его лучше для тебя, а тем более навредить, достойны смерти?»

– Ты всё упрощаешь.

«Нет, я лишь ставлю всё на свои места. Но ты не желаешь этого принять. Потому что ты боишься обратной – тёмной стороны своей личности. Всё это время ты видел себя, как положительного доблестного героя, готового пойти на всё ради любимой. Но за всем этим скрывается лик эгоизма, коронованного тщеславием. И твоя девушка, и подруга – это всё лишь средства для достижения твоего благополучия. И обернуто всё это в фантик культуры. Культура – вот тот маскарад, который не позволяет ни вам, ни окружающим вас жить спокойно. Культура способна оправдать массовые убийства, предательство, безразличие. Чтобы стать лучше, благороднее и доблестнее не нужно работать над собой – достаточно просто выбрать для себя новую, более подходящую и оправдывающую тебя культуру, и уже через минуту – ты герой. Нет подходящей культуры? Ничего страшного – ведь вы всегда можете создать свою собственную субкультуру. И у неё будут свои сторонники. И немало. Потому что, чем больше она позволяет, тем аппетитней для вас выглядит».

– Тогда ответь, это желание лёгкой жизни привело меня на эту чёртову огненную планету, с которой я толком даже выбраться не могу?

«И да, и нет. Потому что культура – это не просто маска, скрывающая твои истинные желания. Это маскарад, обязывающий танцевать среди подобных тебе шутов. Ты делаешь сначала один шаг, потом другой. Тебе это пока нравится – движения как будто не очень сложные. Но вскоре и ты, и все вокруг завертятся в вальсе правил, созданных или принимаемых тобой. И ты уже вынужден делать десятый, двадцатый шаг, чтобы представители твоей же культуры не сшибли тебя с ног. Вы так тщательно и аккуратно скрываете свой эгоизм под толстыми одеяниями культуры, что начинаете верить в себя, другого. Вы видите в зеркале красивого и достойно одетого человека, хотя под одеждами вы остаетесь всё теми же самодовольными деспотами. Вы играете в эту игру под названием «культура», но заигрываетесь. Именно это подводит вас к пропасти, именно поэтому ты сейчас на Солнце – ты заигрался. Ты так сроднился со своей культурой, что всех её противников стал считать врагами и начал рыть им яму. Но чем больше ты её рыл, тем больше врагов у тебя появлялось. Тогда яму приходилось рыть ещё глубже… и ещё глубже. Пока в определённый момент земля не начала посыпать твою голову сверху. И только тогда ты понял, что это давно уже не яма для твоих врагов, а твоя могила».

– Но ведь и ты сам часть культуры. Месть человечеству, морскому богу, Синей Рыбе – чем это не знамя культуры?

«Тем, что это не моя оболочка, а суть моего бытия».

– Тогда почему ты защищаешь горожан?

«Защищаю? Нет, я лишь услышал твои чувства, полные ненависти к людям. Эти чувства очень схожи с моими. Но так как я не хочу иметь ничего общего с людьми, и ты – не исключение, я решил прояснить, что природа нашей ненависти разная. И твои корни растут из куда более гнилой земли».

– И всё-таки, мы в одной лодке – цели у нас общие. Жизнь одного из этих сумасшедших позволит тебе перенести нас в Обитель?

«Боюсь, что, убив одного из вас, я откажусь от своей сути».

– Но это единственный способ попасть внутрь.

«Единственный для тебя. Я способен ждать долго, наблюдая, как камни этой крепости превращаются в пыль».

– Что ж, тогда ты доживаешь свои последние дни.

«Это прозвучало, как угроза, человек».

– Нет, скорее, как опечаленность. Потому что ты своим существованием ничего больше не способен изменить. Ты подобен тем старикам, что слоняются без дела и разговаривают на «умные» темы. Ты, как и я, жалок. Но по-своему. На тебя големом была возложена миссия отмщения Синей Рыбе. При этом голем передал тебя мне, человеку, как бы уже выбрав сторону, но ты пятишься назад. Ты прячешься, боясь сам сделать выбор: мы, люди, или морской бог. А выбор сделать надо. Потому что иначе всё, что вы говорите и что делаете, не будет иметь никакого смысла. Разве что вы будите хвастаться между собой, как ненавидите людей, богов и кого бы то ни было. Я, человек, которому изначально чуждо насилие, и тот понимаю, что без жертв пройти дорогу жизни нельзя. Порой приходится совершать дурные поступки, приходится жить с теми решениями, которые принял. И это непросто. Конечно, быть бессмертным камнем и молча ненавидеть всё и вся куда проще и удобнее. Даже, как будто бы благородно. Но так ты подобен другим бездушным серым камням, по которым ненавистные тебе люди каждый день ступают своими ногами.

«В твоих словах есть правда, человек. Но ты забываешь одну деталь: как только я поглощу человеческую жизнь, я тут же стану более человечным, что происходило с сотнями моих собратьев. Это не позволит мне использовать вновь полученную энергию против людского рода. Значит, и разрушение стен я допустить не смогу».

– Мы и не будем её так использовать. В стенах Обители множество подземных ходов. Мы просто сделаем небольшую дверь в одном из этих тоннелей.

«Убив человека, я поглощаю его сострадание, а не его глупость. Любой лишний вход – это путь, через который армия огненных духов пустит всю свою мощь на осаду крепости».

– Но это же подземелье! Разве через него можно добраться до кристальных рудников?

«Такая вероятность есть».

– Значит, есть шанс, что всё обойдётся.

«К несчастью для меня – да».

– Надо рискнуть.

«Не уверен, что смогу пойти на это, будучи более гуманным».

– Но ведь иначе…

«Ты можешь говорить что угодно, – мысленно прервал его рассуждения дух, – и я был бы рад с тобой согласиться. Мне бы куда больше радости принесла кончина человечества, нежели плевок в сторону морского бога. Но, поглощая человеческую жизнь, я всё же остаюсь не бестолковым тобой, а собой. И если мои действия хоть потенциально смогут причинить вред, я остановлюсь. И тут не помогут никакие уговоры. А терять себя, становиться человечнее ради нереализуемого плана я не хочу».

– Боже, ну почему с тобой всё так сложно? Неужели, из всех возможностей нет хотя бы одной, при которой ты бы разнёс эту стену к чертям собачьим?

«Вообще-то, одна есть. Если я поглощу слишком много душ, тогда накопившаяся во мне энергия выльется, как вода из переполненного стакана. Но тогда вместо двери я сделаю целые ворота».

– Вот и выход!

«Не торопись. Как ты представляешь, чтобы я убил всех этих людей?»

– Ты же сам говорил о себе, как о массовом оружии убийства.

«Убив одного, во мне будет слишком много милосердия, чтобы убить второго».

– А поглотить души сразу нескольких ты не можешь?

«Могу, прибегнув к ритуалу огненного пояса. Но нескольких людей будет недостаточно. Нужно много. Я разгорюсь, порождая адское пламя вокруг себя. Огненным кольцом оно будет расходиться на несколько метров, превращая ближних в груду пепла. Как только пища для огня закончится, кольцо возвратится в моё тело, унося за собой души тех, кто погиб от моей ненависти. Тогда, когда я сольюсь со своим пламенем, энергия внутри может стать неудержимой и огненным вихрем вырвется наружу».

– То есть, нам просто нужно большое скопление людей.

Пар вдруг задумался о глубокой яме, в которой сгорают заживо сотни горожан, и мысль эта ужаснула его. Он, действительно, был готов на самые жестокие и бесчеловечные поступки. Он готов был принести в жертву всех этих несчастных, и его пугала не их безвременная кончина, а то хладнокровие и спокойствие, с которым он мог смотреть на всё это. И ради чего? Ради одного из ходов на шахматной доске, когда король противника, Синяя Рыба, надёжно спрятан за своей защитой. Ведь смерть всех этих людей даже не спасёт Юну.

Юноша ушёл далеко от города. Перед глазами возвысилась Обитель среди бесплотной голой пустыни огня, простирающейся до самого горизонта. Здесь, на этой голой планете с небольшими островами жизни, переполненной болью и скорбью, терялись предрассудки, заблуждения. Под небом вечного дня можно было расслышать свои собственные мысли, а не догмы, навязанные обществом. Дух огня был прав, многие ценности сгорали, как недошедшие до адресата письма. И то, что оголялось, способно было напугать.

Пар в детстве слышал, что настоящая любовь способна пройти через огонь и воду, но именно сейчас он понял, что именно она и поджигает, именно она и топит. Сколько ещё жертв придётся принести, пока весь путь не будет пройден? Вдруг Пар поймал себя на мысли, что он не спрашивает себя, скольким придётся пожертвовать, чтобы он сам остановился. Значит, нет такой цены. Значит, его тёмная сторона, действительно, так сильна, как об этом говорил дух. И она так же питается его любовью, как и светлая. Юноша вспомнил восхождение на гору к Дайтрию. Тогда, проходя очередное испытание, светлая его часть победила. Он не был уверен, что сейчас лес пропустил бы его, но то воспоминание успокоило.

Просто нужно держать своё зло взаперти, иначе оно, подобно раку, поглотит его всего. И сейчас со всеми этими горожанами нужно было поступить более гуманно. Их жизни должны быть принесены в жертву ради целей Пара, но это не должно было быть насилием.

– Что может заставить людей, у которых ничего и никого не осталось, массово принять смерть?

«Религия?» – прозвучал в голове Пара ответ огненного духа.

Горожане толком ничего не знали ни о богах, ни о культах, поэтому навязывать им какую-либо веру было глупо. Но не это требовалось. Пар попал как раз на тот момент, когда среди жителей разгорелось помешательство, связанное с именем. Достаточно было лишь направить озабоченность людей в нужное русло – и их сознание само всё сделает. Зерно религии в сердцах народа сеял дух огня. Он говорил с каждым через мысли, внушая людям ложные воспоминания, будто бы слышанные в Обители: миф, согласно которому в город приходит бог имени и обращается в огненное кольцо, дарующее каждому имя. Этот бог относил любого принявшего его в мир, где у каждого места, у каждого предмета и у каждого человека есть имя. Конечно, ради него придётся пожертвовать своей земной оболочкой, но это того стоило. Эта вера преподносилась людям не сразу. Маленькими порциями она внедрялось в умы горожан, после чего ей давалась возможность созреть и прорасти внутри людских голов.

Так как камень говорил мыслями людей, они принимали всю эту информацию за чистую монету своих собственных воспоминаний. Вскоре, горожане стали обсуждать эту тему между собой.

Немало времени прошло с тех пор, как Пар и дух Интериус, чьё имя произносилось со скорбью, начали массовое внушение до того момента, когда народ был готов принять в себя огненного бога имени.

Вся эта религиозность в совокупности с сюрреализмом Города сводили с ума и ввергали юношу во всеобщее безумие. Чтобы не впасть в помешательство, Пар уходил за много километров от Города – к стенам Обители, вычисляя место проведения ритуала.

Наконец, всё было готово. Горожане уже с нетерпением ждали, когда они расстанутся со своей земной оболочкой и будут вознаграждены священным именем. Их долго приходилось собирать для того, чтобы вывести из города, потому что движущиеся модули зданий разносили народ в разные стороны, порой разделяя одного человека на несколько частей. Город не хотел отпускать своих жителей и боролся за каждого, за каждую его часть. Но в результате в нём остались лишь те счастливчики, которые либо вспомнили своё имя, либо заплутали в лабиринте секций, пытаясь найти свою нижнюю часть туловища, которая непослушно перебегала из одной комнаты в другую, а не стояла на месте, как ей было велено. Пит не пошёл с ними. Но вовсе не потому, что помнил своё имя. Он очень привязался к молодому учёному, и когда речь заходила о религии, Пару приходилось подтверждать слухи, отвечая на назойливые вопросы старика. А тот в свою очередь верил своему юному другу. Но когда дело дошло до отправления в Обитель, Пар решил, что не может принести в жертву того, кто остался в более или менее трезвой памяти и со светлым умом. Этот человек слишком много для него сделал и очень сильно помог. Поэтому, когда все собирались, Пар подошёл к нему и вырубил старика, чтобы тот не мог за ним проследовать. Так же он залез к Питу в карман, пока тот был без сознания, и забрал у него оставшиеся волшебные бобы.

«Тебе стоит положить меня у стены и отойти как можно дальше, – обратился камень к Пару. – Когда я буду переполнен энергией, я не буду контролировать направление выброса потока плазмы».

– То есть весь этот наш долгосрочный план – это всего лишь малая вероятность успеха? – возмутился Пар. – А как же все эти люди, которые могут отдать свою жизнь ни за что? А как же то место, куда должен будет прийти удар? Знаешь, как долго я вычислял это место, расспрашивая Пита, где проходят тоннели Обители!

«Природа огня такова, что он не идёт по пути наименьшего сопротивления, как вода – нет, он от этого угасает. Пламя ищет препятствие, материю, в которой может раствориться. И если такой материей окажешься ты или случайный струсивший горожанин, тогда твой план провалится. Поэтому стена Обители должна быть как можно ближе ко мне. Когда всё закончится – беги ко мне. Я не опустошаюсь после выброса энергии. Во мне будет достаточно сил, чтобы на реактивной тяге доставить тебя в назначенное место».

– Что ж, – сказал Пар, – тогда приступим.

Юноша начал церемонию. Для всех жителей города он был миссия, лидер с именем, вернувшийся с иного мира, чтобы привести в царство рая заблудших ангелов. Эта идея очень хорошо прижилась среди населения.

Произнося речи и предсказывая появление божества, Пар положил в центре круга, образованного гражданами, духа огня и призвал всех к молитве, услышав которую, бог имени явит себя перед верующими. Как только люди склонили головы, бурча себе под нос заученный заранее текст, Пар медленно и аккуратно стал пробираться через толпу. Уже у самого выхода из круга он поспешил и нечаянно толкнул одного мужчину. Тот прекратил молитву и уставился в след убегающему проповеднику, недоумевая, куда это направляется их духовный лидер.

Когда Пар отбежал на безопасное расстояние и обернулся, он увидел, как мощное огненное кольцо раздувается вокруг того места, где он недавно стоял. Это было и ужасно и прекрасно одновременно. Величественная энергия силы давно погибшего божества поглощала души безумцев, идущих навстречу пламени. Юноша был зачарован этим зрелищем, пока его внимание не отвлеклось на одного старика – того самого, которого он случайно задел. Мужчина медленно и нерешительно начал идти не на огненный круг, а к Пару. Он отделился от толпы и тяжёлой походкой направился к своему пророку. Это предвещало провал. Люди слишком быстро исчезали в гневе Интериуса, а походка отступника была слишком медленная, чтобы уйти дальше, чем крепостная стена. Побежать к нему и начать бороться – безумие! Камень испепелит их обоих.

Нужно было что-то делать и очень быстро. Пар скинул с себя рюкзак и лихорадочно начал искать хоть что-то, что могло ему помочь. И вот удача! Бобы!

Не обдумывая последствия, он с силой кинул боб в горожанина. Тут же перед стариком выросло огромное растение, разрастаясь во все стороны широкими листьями. Это чуть-чуть задержало мужчину, но не остановило. Оправившись от неожиданного сюрприза, тот, шаркая, стал обходить толстый стебель. Эта выходка не помогла, а сделала только хуже – вероятность того, что пламя Интериуса отклонится, росла.

Но в следующее мгновение всё изменилось. Ширясь во все стороны, растение задело таки листом огненный круг и в миг испепелилось в прах, отправляя отступника глубоко под землю. За отдаленность от стены можно было не переживать. За жизнь старика тоже.