Текст книги "Как я училась быть любимой"

День седьмой – пятница

Лишь только открыла глаза, в оконном проёме увидела мужскую фигуру. Очевидно, Костик решил подышать свежим воздухом и открыл окно. В комнате, в самом деле, стояла удушающая жара. Решив не смущать Константина, закрыв глаза, попробовала уснуть. Но внезапно в сознании засела тревога, которая со временем лишь возрастала. Судорожно соображая, чем вызвано моё беспокойство, я нашла ответ на мучивший вопрос – возле окна был не Костик. Полицейский коренастый полноватый пузан. А силуэт, видневшийся на фоне освещённого луной окна, был худощав. Я бы даже сказала, излишне сухопар… Ну, в общем, дохляк. И потом, выше ростом. Принудив себя вновь открыть глаза, с ужасом, парализовавшим всё тело, стала наблюдать за манипуляциями непрошеного гостя. Вот он, сняв обувь, крадётся на цыпочках к дивану, на котором ничего не подозревая, безмятежно храпит представитель правоохранительных органов. В руках незнакомец держит сумку, в которой что-то тихонько позвякивает. Мужчина достаёт из сумки предмет похожий на палку, поднимает над головой своё оружие. Неужели я сплю, и мне сниться дурной, не имеющий ничего общего с действительностью, кошмар? Да, по-видимому, так и есть. Костик, перевернувшись на другой бок, закашлялся во сне, и это обстоятельство немного смутило мужчину, и он не стал пускать в ход дубину. Подождав минуты три, он вновь встал наизготовку. И тут я заорала как полоумная. Константин Иванович моментально проснулся, и ничего не понимая, сел на кровати. По всей видимости, он обладал мгновенной реакцией, потому что лишь только различил постороннего субъекта, мгновенно отшатнулся в сторону и, вскочив на ноги, ударил его в лицо.

Мужчины сцепились врукопашную, я орала на одной ноте. Со временем к моим дверям стали сбегаться соседи и, тарабаня изо всех сил, интересоваться что происходит. Не в силах вымолвить ни слова, я лишь блажила как полоумная. Наконец, догадавшись, что следует включить свет, сползла с раскладушки, и на четвереньках поползла к торшеру, путь, до которого, показался мне наиболее безопасным. Когда вспыхнуло электричество, перестав голосить, я повернулась в сторону дравшихся мужчин. Вот вижу как злодей, оторвав от себя полицейского, бежит к окну и выпрыгивает на улицу. Обрушившийся на меня ступор, не позволяет двинуться с места. Затем, в неразумном сознании моём что-то включилось и я, подбежала к окну и, наконец, закрыла его.

– Шо, ы, елаешь? – прошамкал Костик.

Взглянув на милиционера, пришла в ужас: из разбитой губы текла безостановочно кровь, левый глаз заплыл, нос слегка скособочен.

– Ачем, окно акрыла? – еле ворочая языком, вопрошал Костик. – Ео, огнать нуна.

– Чего?

– Я оворю, огнать нуна. – повторил он, и упал без чувств на диван.

– Комары налетят, – невпопад ляпнула я.

Соседи, перебивая друг друга, умоляли открыть дверь. Тут раздался стук в окно. Неужели вернулся ночной гость? Но зачем? Забрать оставленную сумку? Или продолжить драку? А быть может, чтобы извиниться? Размышляя над этим вопросом, я всё никак не решалась подойти к окну. Но тут с улицы раздался голос Нюськи:

– Светка, окно открой! – орала как мартовская кошка Нюська.

Я открыла, и Нюся вскарабкалась на подоконник.

– Ты чего орала? – возмущённо поинтересовалась она. – Костик изнасиловать, что ль хотел? Вот ну ни фига себе! – воскликнула любопытная соседка, увидев лежавшего без чувств полицейского. – Чем это ты его? Я понимаю, девушка должна отстаивать свою честь, но не по-зверски же! Этак и срок могут припаять. Живой хоть? – перенося своё тело в комнату, спросила она.

– Живой. Помоги, надо что-то делать, не ровён час и вправду окочуриться, —жалобно попросила я.

– Чего помогать-то? – подходя вплотную к дивану, заметила Нюся. – Надо в «скорую» звонить.

– Не ада орую, у меня олова акруылась от я и упал, – промямлил бравый полицейский.

– Чего? – не поняла Нюська.

– Ты не спрашивай его. Видишь человеку трудно разговаривать. А вы Константин Иванович лежите, не вставайте, сейчас что-нибудь придумаем.

Я принялась хлопотать вокруг раненого. В аптечке нашёлся йод, бинты и болеутоляющее. Аккуратно промыв многочисленные ссадины и раны, начала обрабатывать их йодом. Костик сипел и ойкал, а я, дабы утешить его, приговаривала:

– Ну, потерпите чуточку. Всё хорошо, немного осталось.

– От ты даёшь! – подала голос Нюська, доселе молча наблюдавшая идиллическую картину. – Сначала изувечила мужика, а теперь присюсюкивает.

Я уже было собралась объяснить непонятливой соседке, что не являюсь виновницей травм Константина, как за нашими спинами раздался голос Инги. Она по примеру Нюси воспользовавшись окном, пробралась ко мне в комнату.

– Вот это да! Да ты садистка просто! Сначала позвала мужика, а потом изгаляться принялась. Слышь, Светка, даже мне не удавалась разукрасить Витьку подобным орнаментом. Я тебя теперь бояться буду. Ты чего на людей-то всё время кидаешься?

– Знаешь что, – встала на мою защиту Нюська, – не суди, да не судим будешь! Мало ли как он себя повёл. Может, угрожал оружием? Видишь, кобура лежит не застёгнутая. При таких обстоятельствах я бы ещё не так постаралась.

Они бурно принялись спорить. Инга утверждала, что у меня стряхнута голова и особого повода для того чтобы вызвать агрессию не нужно. Нюська отвечала, что не такая я уж и ненормальная.

– Да перестаньте вы! – в сердцах воскликнула я. – Поймите, я к этому не имею никакого отношения. Это кто-то через окно забрался, хотел Костика убить. Видите, железяка валяется.

– Не еня, а тебя, – подключился к разговору Константин.

– Не поняла, – проблеяла я.

– Дура, он говорит, что не его, а тебя хотели убить, – перевела бессвязную речь Инга. – Мужик тот, наверное, не знал, что у тебя Костик на диване спит, а раскладушку не заметил.

Переваривая полученную информацию, я по мере осознания факта, холодела. Кому я могла помешать? Кто хочет моей смерти? Врагов у меня нет. Конечно, как и у всякого имеются недоброжелатели, но полагаю, что, ни один из них не решится на убийство. Для этого должен быть очень серьёзный повод. Терзаясь этим вопросом, я выпроводила пытливых бабёнок из комнаты. На пороге с застывшими на устах вопросами их встречали соседи не сумевшие пробраться в комнату. Лишь только я закрыла дверь, Инга, удовлетворяя любопытство собравшихся, пустилась в объяснения. Из-за двери, слышались ахи, охи, вздохи,.

Сев на диван рядом с Костиком я осмыслила, наконец, смысл фразы «смертельная усталость» – именно такое чувство сейчас овладело мной. Не было никаких эмоций, страха, волнения, а лишь тупая, всепоглощающая отрешённость и безразличие.

– Авай спать, – промямлил Костик и, встав, погасил свет.

Я всё ещё сидела на краю дивана не в силах двинуться. Перспектива оказаться сейчас одной на раскладушке принудила меня совершить следующий шаг. Не вполне осознавая, что делаю, скорее импульс сработал быстрее здравого смысла я, откинув одеяло, нырнула под бок участковому. Мы лежали как два оловянных солдатика: вытянув вдоль тела руки, с открытыми глазами. Я почему-то была уверенна, что у Костика тоже открыты глаза. Раздался сдавленный звук – это Константин Иванович пытался прогнать ком, образовавшийся в горле. Тихо-тихо, миллиметр за миллиметром, моя рука, действуя помимо воли хозяйки, стала шарить в поисках мужской руки. И тут Костя больно вцепился в мою руку. Он меня, не хочет что ли? И таким образом даёт понять, что с ним эти женские штучки-дрючки не пройдут? Или это ласки у него такие? Фиг его разберёшь.

Честно говоря, после пережитого я вовсе не жаждала сближения. Но, прекрасно осознавая, что надобно ковать железо пока горячо, принудила себя к ласкам. Ведь не известно представится ли ещё такой случай. Подняв корпус, и облокотившись на локоть, с вымученной улыбкой, я бессовестно вперилась в лицо Константина. Конечно, если бы в комнате было светло то, вероятней всего, я мигом была уличена в фальши, но темнота являлась на данный момент моей верной помощницей. Свободной рукой взялась гладить лицо мужчины. Изредка, когда задевала рану, Костик вскрикивал, но, всё же, крепился и не отстранялся.

Он по-прежнему лежал на спине, не делая попыток встречных ласк. Я, было, подумала, что у меня отвалиться затёкшая рука, а Костик всё никак не сообразит вступить в игру. Быть может, он вовсе не желает иметь со мной дело? В таком случае я оказываюсь в весьма глупом положении. Надо как-то выкручиваться.

– Спасибо, вам за всё, – проговорила я шёпотом. – Вы спасли мне жизнь, теперь я ваша должница.

– Ерестань. Одумаешь, еунда какая, – ответствовал непонятливый мужик.

– Нет, не ерунда, вы настоящий герой!

За дверью послышался шорох. Испугавшись вначале, я мигом смекнула, кто может являться носителем звуков.

– Инга, ничего интересного ты здесь больше не услышишь. Я лежу на раскладушке, Константин Иванович – спит. Плохо ему. Не утруждай себя, иди спать, завтра ёлка.

– Какая ёлка? Ты что офонарела? – раздался из замочной скважины, утробный голос.

– Это я к слову. Ступай, спокойной ночи.

– Я и не думала подслушивать. В туалет просто пошла, – пробурчала недовольно Инга, и по коридору послышались её шаркающие шаги.

Пожалуй, стоит заснуть, для того, чтобы набраться сил для новых свершений. Эта неделя принесла немало неприятных сюрпризов. Для слабой женщины, по-моему, многовато приключений. Надеюсь, что сегодняшнее происшествие последнее.

– Огладь ещё, – отвлёк меня от размышлений Константин. – Ты акая эжная.

– Спасибо.

– Ажалуста, – проявил вежливость кавалер.

Дальнейшее помниться смутно. Моё первоначально настороженное отношение куда-то улетучилось. Под воздействием ласк и умелого подхода к женщине мозги выключились, и я действовала по наитию. Не говоря ни слова, тем не менее, Костик удивительно точно чувствовал мои желания. Казалось, что мы знакомы друг с другом столетия: не было стыда, неудобства, не сверлили мысли, не беспокоила совесть. Даже если эта ночь будет последней, умелый любовник навечно преподал мне урок о том, что ничего постыдного и низкого нет во взаимоотношениях людей страстно желающих друг друга. Я ощущала, что Костику порой очень трудно не закричать от боли, но он, пренебрегая естественными преградами, делал всё для того, чтобы мне было хорошо.

После, когда он в трусах стоял у окна и курил, я осознала, что другого кандидата в мужья мне и не надо. Ничего что Костик не обладает привлекательной внешностью, не имеет злата и серебра и к тому же бывший алкоголик. Сегодня ночью мы общались душами, а это дорогого стоит. Я, зная себя, ни за что бы, не смогла притворяться и лицемерить, доведись выйти замуж за обеспеченного, но не любимого человека. Наверняка через неделю, максимум месяц после свадьбы, убежала, куда глаза глядят.

Всё также молча, Костик, погасив сигарету, забрался под одеяло и, подложив под мою голову свою правую руку, мирно погрузился в сон, с чувством выполненного долга. Я опять ёрзала. Лежать на руке, заботливо подставленной кавалером, было несподручно. Отчего-то все мужчины пребывают в полной уверенности, что подобный жест должен вызывать у женщин массу положительных эмоций. Возможно, так оно и есть, и девяносто из ста представительниц слабого пола видят в этом жесте нечто символическое, говорящее об особом отношении, доверительности. Я, к сожалению, принадлежу к другим оставшимся десяти процентам, которые терпеть не могут спать на мужской руке. Затекает шея и наутро затруднительно крутить головой.

Дождавшись, когда пылкий любовник заснёт основательнее, перекатилась, и мой нос уткнулся под мышку кавалера. Ощутив мужской запах в полной мере, вдруг поняла, насколько тосковала я без этого терпкого и такого дурманящего запаха. Костик пах так, как мне хотелось. Это был мой человек, с духом, воспринимаемым моим нюхательным органом, как нечто сулящее вечное блаженство.

Костик покинул моё жилище рано утром, не потревожив меня. Проснулась от стука в дверь, вначале робкого, затем более требовательного. Решив не отзываться, и не открывать докучливым соседям дверь, я перевалилась на другой бок, укрывшись с головой в одеяло, намереваясь при этом поспать ещё хотя бы часок. Но не обременённый воспитанием человек, продолжал терзать мою хлипкую дверь.

– Кто там? – поинтересовалась я, не вставая с постели.

Ответа не последовало, стук усилился. Вне себя от негодования, резво вскочив с постели, распахнула дверь, с желанием поставить нахала на место. Передо мной стоял незнакомый дядька, весьма презентабельного вида.

– Вам кого?

– Вы, Светлана? – вопросом на вопрос ответил дядька.

– Да, а вы кто?

– О, как всё запущено. Разрешите? – спросил он и, не дожидаясь приглашения, шагнул в комнату.

Я терялась в догадках, что же нужно этому мужчине. И потом, его лицо отчего– то показалось мне знакомым. Пока я ломала голову над тем, где могла видеть этого наглого субъекта он, не торопясь, вытащил из красивого кожаного портфеля какие-то бумаги.

– Думаю, вам необходимо привести себя в порядок, – то ли спросил, то ли посоветовал он.

Тут только смекнула, что предстала перед незнакомцем в ночной, весьма фривольной сорочке, не скрывающей всех женских прелестей. Нет, ну как прелестей… Напяливая на себя застиранный халат, я запуталась в рукаве, ругая про себя на все лопатки незнакомого дядьку.

– Вы готовы?

– Да, только не пойму к чему.

– Вы либо претворяетесь, либо и вправду не помните меня?

Его манера разговаривать вопросами бесила, и я со злостью рявкнула:

– Я и вправду не помню.

– Величать меня Антон Евгеньевич. Вчера на вечере, посвящённом пятилетию основания нашей фирмы, я решил, что вы будете моей любовницей. Обещал в субботу приехать, да вот неожиданно сегодня нашлось свободное время.

Я ужаснулась, это как же надо было напиться, чтобы согласиться на такое! И потом, этот нахал заявил, что, видите ли, он решил назначить меня любовницей, это что же, моё мнение не в счёт? Проклиная собственные слабости, я была поглощена мыслью, как бы поделикатней выпроводить непрошеного гостя.

– Ознакомьтесь пожалуйста, – протягивая бумаги проговорил он.

– Что это? – не поняла я.

– Договор, – терпеливо объяснил Антон Евгеньевич.

– Какой договор?

– О взаимных правах и обязанностях. После подписания оного, мы обязаны будем следовать всем пунктам безоговорочно.

– Это что, брачный контракт?

– Не совсем, я не собираюсь с вами официально регистрировать наши отношения. Но, будучи моей любовницей, вы обязаны следовать оговорённым условиям. Пожалуйста, ознакомьтесь. Это не окончательный вариант, я человек либеральный, и потому, предоставляю вам возможность внести кое-какие коррективы.

Я углубилась в чтение, после того, как прочла первую страницу, у меня возникло ощущение, что мужик просто бредит. В частности, договором было предусмотрено частота наших свиданий. Для плотских утех отводилось два дня в неделю. Кавалер со своей стороны, обязывался оказывать мне материальную поддержку в размере трёхсот долларов США ежемесячно, по курсу в рублях. Раз в три года, приобретать шубу, а также водить на концерты, в театр, другие увеселительные заведения, не чаще четырёх раз в месяц. Дополнительные подарки, предусматривались на Новый год, день рождения, Восьмое марта, на сумму, не превышающую двухсот долларов, за каждый подарок. С моей стороны, требовалось в течение пяти лет, не иметь половых связей ни с кем, кроме Антона Евгеньевича. Никогда, ни при каких обстоятельствах не звонить на работу, не шантажировать в случае разрыва отношений, не прибегать к услугам частных детективов, для слежки, и… не рожать детей. Также категорически возбранялось, пользоваться духами, дезодорантом, косметикой. Последнее условие поразило меня до глубины души, и совершенно обалдевшая, от такого требования я задала вопрос:

– Почему духами-то нельзя?

– Терпеть не могу целовать женщину, пахнущую как парфюмерная лавка, – безапелляционно заявил Антон Евгеньевич.

Так теперь мне всё ясно. Вероятнее всего, этому мужику на пути попадались сплошь корыстные женщины, и он, дабы подстраховаться, составил договор, обговорив практически все детали. Меня поразила удивительная циничность формулировок, словно речь шла не о человеческих взаимоотношениях, которые, на мой взгляд, дороги своей непредсказуемостью, а о взаимовыгодной сделке. Впрочем, не будь этого контракта, всё —равно не стала бы иметь дела с этим напыщенным пижоном. Сейчас, как мне кажется, я обрела, в конце концов, человека способного любить, и не нуждаюсь в прочих мужчинах. Захотелось побыстрее выпроводить зануду. Закатив глазки, капризно протянула:

– Ой, по-моему, триста долларов немилосердно маленькая сумма. Ну, сами посудите, девушке необходимо хорошо выглядеть, а что можно купить на эти жалкие копейки?

Справедливости ради следует отметить, что для меня, на данный момент не имеющей в кармане ни рубля, сумма, предложенная Антоном Евгеньевичем, была запредельной. Рассчитывая на то, что после требовательного моего заявления, кавалер, резко развернувшись, навсегда покинет мой дом, я приготовилась выслушать оскорбления в свой адрес. Но Антон Евгеньевич, ни чуть не удивившись, заявил:

– Вполне с вами согласен. Договор следует пересмотреть. Думаю пятьсот долларов, оптимальная сумма. На первых порах, как и указано в договоре, буду платить триста, со временем, после того, как мы лучше узнаем друг друга, сумма может быть увеличена. Всё будет зависеть от вас.

Кажется, я влипла по полной программе. Чего бы ещё такого придумать, дабы отворотить докучливого прилипалу. Слов нет, виновата сама, напилась и пообещала невесть что, но надо же немного ориентироваться в ситуации. Видел же, что девушка невменяема, зачем припёрся на следующий день?

– Хочу шубу не раз в три года, а раз в год. Неужели полагаете, что я намереваюсь ходить в старой шубе целых два сезона, – продолжала я ёрничать.

Сейчас он точно поймёт, что я издеваюсь, и, развернувшись, попрощается, но и на этот раз меня ждало разочарование.

– Я же сказал, что с учётом ваших пожеланий, перепишу договор. Но, знаете, я жене покупаю шубку раз в два года. Думал, что любовница, находясь на ранг ниже законной половины, должна довольствоваться тем, что предлагаю.

– Ничуть не бывало! Хочу каждый год!

– Как вы думаете, это не вызовет кривотолков. Меня могут не понять, и осудить, за то, что я ущемляю супругу.

Да он, оказывается, ещё и дурак! Советоваться по поводу таких вещей, может, на мой взгляд, только полный кретин.

– Мне плевать на общественное мнение, если отказываетесь покупать ежегодно шубку, не стану иметь с вами дела! – выпалила я на одном дыхании.

– Мне нужно подумать. Уж очень у вас завышенные требования. Честно говоря, когда впервые увидел вас, подумал, что вы не отличаетесь вздорным характером и капризностью. Вижу, что ошибся. Должны же вы учитывать и мои интересы.

– Ничего не хочу слышать! Да я только свистну, и богатенькие мужчинки сбегутся, и на мою голову прольётся золотой дождь! А вы, о каких-то трёхстах долларах толкуете.

Это был явный перебор с моей стороны. Будь мой собеседник поумнее, он мигом бы задал себе вопрос: «Отчего, пользующаяся столь бешеной популярностью молодая особа, до сих пор проживает в этой дыре, и одевается исключительно на дешёвом вещевом рынке?» Но этот ханжа не обладал наблюдательностью а, быть может, был слишком доверчив, пряча договор в портфель, он изрёк:

– Прошу прощения, но я не считаю нужным для себя конкурировать с тупыми «денежными мешками». Мне мои деньги достаются нелегко, и потому, не хочу швырять ими налево и направо. До свидания. Извините, что побеспокоил.

Я смотрела ему вслед, и в какое-то мгновение, стало, даже жаль незадачливого мужика. Скорей всего, он не горел желанием изменять жене. Вчера он отзывался о ней крайне положительно. Но кругом все мужчины имеют кого-то на стороне, вот Антон Евгеньевич и решил вступить в стройные ряды бабников. Оттого и контракт этот идиотский составил. Только, верно, не был готов к этой роли. Всё в этой жизни надо делать от души и тогда получаешь взамен настоящее удовольствие. Не думаю, что, проводя время со мной, Антон Евгеньевич был бы счастлив и свободен душой. Я была горда собой. Теперь, потерпев фиаско на ниве любовных приключений, Антон Евгеньевич вряд ли станет искать себе новую партнёршу, а это означает, что я сделала доброе дело для его семьи.

Перекинув полотенце через плечо, в превосходном расположении духа, отправилась в ванну, напевая весёлую песенку. Приятно ощущать себя человеком, способным на гуманный поступок. В коридоре творилось нечто невероятное. Инга, вперив руки в бока, зычным голосом орала на мужа. Виктору, вменялось в обязанность вытащить на свалку огромный шкаф, в котором по собственной дурости я совсем недавно коротала ночь. Шкаф был широким, коридор узким. Витюша по скудоумию развернул его и шкаф застрял, перегородив проход. Теперь одна часть жильцов жаждала попасть в туалет, вторая по ту сторону шкафа – на кухню. И те и другие, бурно выражали своё негодование, но никто из них не спешил кинуться на помощь. Инга же, усугубляя ситуацию, орала на мужа, применяя при этом нелицеприятные эпитеты. Виктор как мог, оправдывался:

– Ну, заклинило, чё я сделаю-то? Мужиков на помощь звать надо, одному – никак.

– Ты пьянь подзаборная, допился, до потери пульса! Шкаф вынести не может! Ещё мужик называется! Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт.

Голос Инги, был настолько въедливым и проникающим во все поры организма, что мне в один миг сделалось паршиво. Терпеть не могу оглушительных звуков. Люди, объясняющиеся на повышенных тонах, вызывают во мне неизменное раздражение. Чтобы хоть как-то отвлечь разбушевавшуюся бабу от сквернословия, я поинтересовалась:

– Зачем шкаф уносить? Пусть бы стоял. В нём, между прочим, можно хранить всякий хлам.

– Ты чего? – повернувшись ко мне всем телом, грозно спросила Инга. – Переезжаем ведь! Сказано было избавиться от ненужных вещей.

Надо же совсем вылетело из головы. Действительно, через два– три дня предстоит переезд, а я ещё и не думала паковать вещи. Всё, решено, позавтракаю, и примусь укладывать свой немудрёный скарб. Но Виктор, всё никак не мог справиться со шкафом, а мне как на грех, безумно захотелось в туалет.

Не зная как поступить в данной ситуации, обречено поплелась на кухню. Там естественные физиологические потребности разыгрались во всю мощь, и еле сдерживаясь, подумала, что если в ближайший час, Виктор не сможет сдвинуть шкаф с места, я просто лопну. От грустных мыслей, меня отвлёк голос Нюськи невесть как оказавшейся по эту сторону баррикады, ведь её комната отрезана от кухни.

– Светка, тебя к телефону!

Напрягая голосовые связки, я призвала собеседника говорить громче. Наконец, мои мольбы были услышаны, и из трубки послышался поразительно отчётливый голос Лёльки. Она рыдала.

– Светик, приезжай! – всхлипывала подруга. – Только ты можешь помочь! Понимаешь…

Лёлька не успела закончить мысль, а я, бросив трубку на рычаг, ринулась в комнату. «Что могло произойти?» – теряясь в догадках наспех напяливая сарафан, думала я. Лёлька, конечно, излишне эмоциональна и истерична, но отчего-то мне показалось, на сей раз, её стенания вполне обоснованны.

– Нюся, – влетая на кухню, обратилась я к соседке жарившей картошку. – Займи рублей двести.

– Не могу, – апатично отозвалась она.

– Почему?

– Придётся опять в окно влезать, а у меня картошка сгорит.

– Ну, Нюсенька, пожалуйста, очень надо! А за картошкой я пригляжу.

Нюська вручив мне ложку словами: «Смотри, мешай, не отвлекайся», – вышла на улицу. Через десять томительных минут, она появилась и, протянув деньги, укорила:

– Из-за тебя колготы порвала.

Не обращая внимания на её ворчание, на фига в такую жару «капронки» носить? сцепив деньги в кулак, уже неслась к Лёле.

Подруга открыла дверь, и я поняла, что рыдает она не один час. Нос сизого цвета потрясающе разбух, глаза, превратились в щёлочки, а на лбу и щеках выступили красные пятна.

– Светочка! – протягивая руки вперёд, кинулась она мне на шею. – Как хорошо, что ты пришла!

Лёлька тряслась всем телом, её бил озноб. Подруга находилась в крайне возбуждённом состоянии. Притихшие дети были напуганы, и не произносили ни звука. Кое-как удалось выяснить, что муж Лёли сегодня ночью был кем-то зверски избит, и сейчас находиться в реанимации.

– Представляешь, – заламывая руки, вопила подруга, – его били ногами! Звери! Ну, кому мог помешать мой Лёшенька?

Моя спина покрылась липким потом. Кажется, я стала догадываться, кто именно и за что избил Лёшку. Неужели же этот подлец, затаив злобу, решил прикончить меня? Конечно, шутка была не очень удачной, но, на мой взгляд, за такие провинности не стоит лишать человека жизни. И как мне поступить в данной ситуации? Заложить Лёху с потрохами, и тем самым обезопасить себя, или пощадив покой и здоровье подруги, вновь подвергаться нападкам со стороны потерявшего над собой контроль мужика?

– Посиди с детьми, пожалуйста, – вывела меня из тягостных размышлений подруга, – все родственнички по дачам разъехались, они боятся одни дома оставаться.

– Не надо было орать как полоумной, – пробурчала я. – Напугала детей до полусмерти. Вылечат твоего Лёшку, не переживай.

– Ага, тебе легко говорить! – вновь заревела Лёля, – Ты бы видела его! Весь синий! Ни одного живого места не осталось! Бедненький, как он страдает!

Может быть, я покажусь жестокосердной но, по-моему, Лёшка страдает по собственной глупости. И мне его ничуть не жаль. Будет знать, как по ночам к одиноким женщинам в окно лазить.

Лелька, одевшись наспех, умчалась в больницу дежурить возле постели злосчастного горемычного супруга. Я осталась с детьми одна. Честно говоря, стало страшно. С Сашенькой ещё справлюсь, девочка она разумная и поддаётся внушению. Но на этот раз Лёля увеличила нагрузку и к вполне миролюбивой девочке, прилагались ещё двое неуправляемых пацанов. Решив не сдаваться, я бодро улыбнулась и с самым миролюбивым видом осведомилась:

– Ну, чем сегодня займёмся?

Вопрос был риторический, потому что, какие бы планы я ни строила в отношении хулиганов, мальчишки всегда действовали по своему усмотрению. Они, насупившись, глядя на меня исподлобья, хранили молчание. Кажется дело плохо, и милые дети настроены воинственно. Но вдруг Игорёк пропыхтел:

– Есть охота. Мать не варила ничего. С утра голодные сидим. Приготовь нам что-нибудь.

У меня свалился камень с души. Это требование справедливо, и вполне невинно. Стоит надеяться, что братья, в ожидании обеда не станут крушить всё на своём пути. На крыльях полетела на кухню но, раскрыв холодильник, поняла, что приготовление обеда под вопросом. Огромный трёхкамерный холодильник был практически пуст. На нижней полке сиротливо лежал неправдоподобно огромный кабачок. Достав овощ, больше смахивающий на артиллерийский снаряд, я призадумалась. Что можно соорудить из одного кабачка не имея, лука, помидоров и колбаски?

– Мама его обычно вкусненько на сковородке делает, – оповестила вошедшая Сашенька.

– Понимаешь, лука-то нет, да и помидоров тоже.

– Нужно сходить и купить. Давай деньги, я мигом сношусь в магазин.

Стыдно было признаться, что денег у меня осталось только на обратную дорогу. Торопясь к рыдающей подруге, я воспользовалась услугами такси, и теперь от суммы в двести рублей, остался один пшик.

– У тебя что, денег нету? – словно прочтя мои мысли, поинтересовался ребёнок.

Я отрицательно покачала головой.

– Сейчас, погоди! – крикнула Сашенька, убегая в комнату.

Она вернулась в один миг, демонстрируя пятьсот рублей.

– Вот! – хвастливо воскликнула она. – Сейчас пойду, и куплю что нужно! Взрослые такие непрактичные.

– Откуда у тебя деньги?

– Игорёшка с Ромкой дали. Им бабули, после каждого посещения, денежки суют. Не волнуйся, у них много!

– Ты что, взяла без разрешения? – попыталась укорить я девочку.

– Нет, они мне платят.

– Платят? За что?

– За то, чтобы я мамке не рассказывала про них плохое. Они курят и боятся, что мамка или папка их высекут. Я молчу, они мне платят.

Однако молодая шантажистка, не испытывает угрызений совести, напротив, гордиться, собственной смекалкой. Мне в этот момент приспичило прочитать мораль, на тему неприятия подобного поведения, но Сашенька, не дав мне раскрыть и рта, умчалась в магазин, сжимая в потной ручке, заработанные ошибочным поведением деньги.

– Тётя Света, – окликнули меня мальчики, появившись на пороге кухни, – ты с нами ночевать останешься?

– Ну, собственно не знаю, мама, может быть, вернётся скоро. Поэтому в моём присутствии не будет необходимости.

– Не, она не скоро вернется, – сообщил Ромка, – Мамка папку опять любит, теперь неделю из больницы не выйдет. Скорей всего, ты у нас жить останешься.

Женщина, не имеющая средств, должна прожить какое-то время с тремя детьми! От подобной перспективы, у меня закружилась голова. Ну и Лёлька, втравила меня в историю! Прибежала Сашенька, принесла овощи, хлеб, и банку тушёнки.

– Вот! – торжественно выкладывая на стол покупки, возвестила она. – Пришлось искать, где подешевле.

Сашенька не переставала меня удивлять. Шестилетний ребёнок, был отлично сориентирован. Думаю, дальнейшая жизнь не принесёт ей много хлопот, поскольку уже со столь юного возраста, он вполне способна сама о себе позаботиться, притом весьма успешно.

Разрезав кабачок на две части, я, отложив одну из них, намеревалась снять толстую кожу с оставшейся части. Наточив, как следует огромный нож, поставив половинку кабачка «попкой» вверх, жиганула ножом по коже, но не кабачка, а своей собственной. Нож соскользнул, даже не сделав надреза на овоще, зато из двух пальцев левой руки, указательного и среднего, мгновенно хлынула кровь. Взвыв от боли, схватила полотенце, обмотала пальцы, и, скрючившись, села на пол, всё время охая.

Перепуганные дети хранили торжественное молчание. Корчась, доползла до дивана и, рухнув на него, забилась в корчах. Подобных порезов у меня ещё не случалось. Было полное ощущение, что я оттяпала себе фалангу указательного пальца, и существенно повредила средний.

Совершенно не переношу боли как собственной, так и чужой. Поэтому то и не стала учиться в мединституте, и не пошла работать в больницу, а устроилась на тёпленькое местечко в баклаборатории, где не нужно было наблюдать людскую кровь и страдание. Но если вид посторонней крови ещё может удержать меня на ногах, то при виде своей, падаю в обморок. Моментально становиться скверно с сердцем, и оно как бешеное больно стучится в грудной клетке, норовя выпрыгнуть. Дети переместились вслед за мной, и теперь окружали диван. Взрослая тётенька, абсолютно не заботясь, какое впечатление производит на малолетних, рыдала во весь голос.