Текст книги "Как я училась быть любимой"

– Ну, зачем так пессимистично? Организм, штука тонкая, до конца не изученная. Вот бабка моя, Ольга Фёдоровна хоть и набожная была, а пила водочку регулярно. Бывало, получит пенсию, позовёт подружек, и они дня три лихо пропивают денежки. Финансы закончатся, подружки по домам расползутся, а бабуля, платочком повяжется, и день на коленях стоит, прощение у Господа вымаливает. Пропив деньги, и замолив грех, она до следующей пенсии, была тише воды, ниже травы. Потом, опять: подружки, пьянка, похмелье, раскаяние. Знаете, только теперь понимаю, что бабуля, была олицетворением русского человека, так сказать, в чистом виде.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась я.

– Если пить, то до поросячьего визга, каяться, до самозабвения, и вновь повторять, ошибки, не находите, это свойственно практически каждому из нас?

– Да наверное. Вы, почему замуж не вышли? – задала я крайне бестактный вопрос, и ожидала, что мне вежливо намекнут на мою невоспитанность. Но Августа Павловна лишь улыбнулась, и без сожаления произнесла:

– Я работала много и плодотворно. Некогда было. Потом двое детей. Кому нужна вечно занятая жена с двумя сорванцами?

Августа Павловна, как говорится, была в своё время функционером, и служила в райкоме партии вторым секретарём. Сейчас принято ругать советскую систему, а заодно и всех, кто олицетворял её, так скажем в чистом виде. Но среди рвачей, взяточников и непорядочных людей, находились, однако, индивиды, честно и преданно служившие как им казалось на благо народа. Августа Павловна была из таких. Одна воспитывала двух мальчишек-близнецов. По моим сведениям, мужа отродясь не было, и маленькая женщина, старалась, как могла. Правда, судя по результатам, получилось не очень хорошо.

Она пропадала целый день на работе, заботясь о судьбах незнакомых сограждан, а вот до собственных пацанов, руки не доходили. Предоставленные сами себе, ребята развивались, и постигали жизненную науку как могли. Учились плохо, но благодаря связям всё же умудрились поступить в престижный на тот момент медицинский институт. На втором курсе, братья занялись фарцовкой, и махинациями с валютой. Августа Павловна не стала поднимать людей на защиту отпрысков, и они, были отчислены из института, попали на зону. Августа Павловна ушла со службы, и устроилась вахтёром. С тех пор, она живёт совсем одна. То, за что раньше подвергалось анафеме, новый строй возвёл в добродетель. Спекуляцией занимается добрая половина граждан, а обменные пункты валюты, пестрят своими вывесками на каждом углу. По слухам, братья, не пропали в этой жизни. Выйдя из заключения, стали крупными бизнесменами, и уважаемыми людьми. Вот только о матери забыли. Вероятно, затаили обиду на то, что не помогла в своё время избежать судимости.

На данный момент, Августа Павловна предоставлена сама себе, и находит тихие радости в своём существовании. Она не похожа на остальных пенсионеров. Никогда не плачется, и не жалуется на здоровье. Способна выслушать собеседника и дать толковый совет. Её уважают и прислушиваются к мнению. Однажды, я увидела её возле школы. Она, укрывшись за деревом, наблюдала за школьниками, заполонившими площадку перед учебным заведением. Я окликнула её, и она тихо призналась в том, что наблюдает за своими внуками.

– Я уже пять лет сюда хожу. Знаю расписание уроков. Нарочно к большой перемене подгадываю. Мальчишки, шустрые, постоянно во дворе ошиваются и зимой и летом. А зимой без пальто и без шапки выбегают, представляете! О чём только родители думают?

Так я стала сообщницей её тайны. Она частенько обсуждала со мной виртуальные проблемы внуков. Вот мальчики начали курить: что делать? У Валерочки появилась девица, и она крайне несимпатична Августе Павловне. Мальчики окончили школу, и она ликующая и гордая сообщила мне об этом. На мой взгляд, Августа Павловна, так увлеклась этой игрой, что если бы случилось невероятное, и ей дозволено было непосредственное общение с внуками, она бы растерялась. Одно дело, домысливать характер, привычки и свойства личности, и совсем другое, напрямую, без шор, видеть их недостатки воочию. Вымышленный, иллюзорный мир затягивает, даёт место для полёта фантазии. В этом мире ты вершитель судьбы своей, и никто не может воспрепятствовать самым дерзким планам. Но вот только ничего общего с реальностью он не имеет. Я в один прекрасный момент поняла, что каждый находит себе занятие, способствующее заглушить чувство тоски и одиночества. Чтобы не думать о бренности существования, человек устанавливает ориентиры, и придерживается их всю жизнь. Кто-то выбрал деньги, кто-то детей, работу, бесконечные романы, а всё для того, чтобы чувствовать себя чуть-чуть увереннее, и ощущать господство над мирозданием.

Я не осуждаю, а завидую людям, внятно определившим цель. У меня, её на данный момент нет. И неизвестно появится ли в ближайшее время.

– Вы с Ингой не спорьте, эта особа способна отравить существование одним своим присутствием, – отвлекла меня от моих размышлений Августа Павловна. – Она сильна и духом и телом. Вам дороже станет, противостоять ей. Оставьте, право слово, не стоит.

– С хамами нужно разговаривать по-хамски, – повторила я услышанную недавно фразу.

– Это заблуждение. Хамов – тьма. Разговаривая на их языке, вы уподобляетесь им. Они возьмут количеством. Вы и глазом не успеете моргнуть, как хамское поведение, станет нормой для вас. Не засоряйтесь.

– Возможно, вы и правы, – задумчиво пробормотала я. – А вы, случайно, не слышали сегодня ночью подозрительный шум?

– Да, да, я тоже хотела вас спросить об этом. Понимаете, я человек пожилой, мне собственно никуда спешить не нужно, вот я и читаю ночи напролёт в своё удовольствие. Из соседней со мной комнаты, я тоже слышала звук, напоминающий удары молоточка. До разговора с вами, я решила, что это, должно быть, старческий маразм. Ведь Матрёна Николаевна умерла, и в пустой комнате, никто не может производить подобных звуков.

– Вам показалось, что шум исходит из комнаты Матрёны?

– Именно! – горячо воскликнула Августа Павловна. – Я, было, подумала вначале, что источником шума являетесь вы, но, приложив ухо к стене, явственно услышала, что по комнате покойной кто-то передвигается.

Я похолодела. Вот шагов-то как раз я не слышала. Может, зря затеяла весь этот разговор с Августой Павловной? Соседка только увеличила мой страх, и подозрительность. Я решила не показывать виду, что обеспокоена данной проблемой и как можно индифферентнее полюбопытствовала:

– У вас есть какие-то версии происходящего?

Августа Павловна сделала паузу, и мне стало понятно, что она о чём-то догадывается, но не хочет озвучивать свои подозрения. Я, клятвенно заверила её, что информация будет сохранена в строжайшем секрете.

– Мне право неловко. Это не совсем моё дело, но я видела того, кто посетил ночью комнату соседки. Понимаете, любопытство взяло верх над страхом. Да собственно мне и бояться-то нечего – жизнь прожита. Я вначале подумала, что в комнату забрались воры. Хотя у несчастной Матрёны вряд ли чем-нибудь можно поживиться. Дело ведь не в материальных ценностях. Вор, ничего не найдя, разорит сиротливое жильё, как бы поглумиться, над памятью. Эта мысль заставила меня подняться с постели, и выглянуть в коридор.

– И кого же вы там увидели? – нетерпеливо воскликнула я, боясь, что объяснения мотивов, подвигнувших Августу на геройский поступок, могут затянуться на весьма продолжительное время.

– Ну, так и вот, – продолжала мучить моё любопытство размеренная дама, – я накинула халат, чтобы не было холодно, и потом, грабителем мог оказаться мужчина, не могу же я предстать перед ним, так сказать, неприкрытой. Конечно, сомневаюсь, что он по-настоящему заинтересовался бы моими прелестями, но всё же решила принять меры предосторожности.

Уважение к Августе Павловне, таяло с каждой секундой. И на смену добрым чувствам, рождалось нечто, смахивающее на ненависть. Если болтушка немедленно не назовёт мне, кого видела ночью в комнате, то я просто-напросто лопну. Но, стараясь держаться в рамках приличия, всё же выслушала подробнейший рассказ о том, какой именно халатик, и почему, накинула в ту минуту Августа Павловна, чтобы встретить супостата, и дать ему достойный отпор.

– В коридоре стояла тишина, – всё более увлекаясь, вещала несносная соседка, – светила полная луна, и где-то далеко ухал филин.

Вот про филина это она зря. Наш дом расположен почти в центре, и до лесного ближайшего массива нужно добираться как минимум часа два. И я сильно сомневаюсь в том, что в лесном районе обитают филины. Должно быть, старушка начиталась на ночь детективов, от этого в мозгу, произошла какая-то нестыковка. Я полностью потеряла интерес к сказительнице, но, завершая свой опус, посвящённый таинственным ночным делам, она всё же разродилась информацией:

– Это была Инга.

– Как? – не ожидая подобного поворота событий, воскликнула я слишком громко.

– Увы, это так.

– Что же она делала в комнате Матрёны ночью?

– Я боюсь показаться нетактичной, и мне вовсе не хотелось бы возводить напраслину на человека. Но по-моему, она решила поживиться кое-какими вещами. Ну, знаете, ложки, тарелки, мелочь, а приятно.

Вот это да! Переваривая приобретённую информацию, я испытала прилив сил по мере того, как до меня доходил смысл сказанного. Теперь, разверну настоящие, боевые действия, и при всём честном народе выведу Ингу на чистую воду. Слух о ночном мародёрстве, быстро распространиться, не без моего участия, среди соседей. Тогда, я буду полностью отомщена. Осталось только выследить противную бабу, и застукать на месте преступления. Может быть, ещё и Костика подключу. Пока не знаю, но месть моя будет страшна. Представляю, как перетрухнёт дражайшая соседушка, когда я окликну её ночью. А может поиграть в привидение? Мной любимый Карлсон именно так расправлялся с ворами.

Обмозговывая дальнейший план действий, я не заметила, как Августа Павловна пристально наблюдает за мной. Перехватив её взгляд, я уяснила, что не зря она закинула удочку именно мне, и она с большим увлечением, станет следить за развитием событий. Одно из двух, либо Инга и ей перебежала когда-то дорогу, либо одинокий человек, решил, таким образом, немного поразвлечься, чтобы хоть как-то разнообразить своё бытие. Сделав вид, что не догадываюсь о чувствах, обуреваемых Августу, с самым невинным видом я пролепетала:

– Вероятно, вам показалось. Инга, несмотря на то, что по сути своей, халда, всё же не осмелится на подобное кощунство. Нет, в этом я уверена.

Августа Павловна, рассекретила мой манёвр, и мы как бы заключили с ней тайное соглашение: она мне ничего не говорила, я – ничего не слышала.

На крыльях радости, я влетела в свою комнату, для того, чтобы в одиночестве разработать подробный план мщения. Свет не зажгла. В полумраке, на мой взгляд, рождаются самые гениальные мысли. Я кружилась по комнате, раз двадцать садилась на стул, столько же раз вскакивала с него. Мысли переполняли мою буйную головушку, и я осмыслила, что положение безработного человека, может приносить радость. Чуть угомонившись, я со всего маху легла на диван, и тут же заорав от ужаса, подскочила как ужаленная. Со страхом, вытаращившись на собственное ложе, увидела тело человека. Тело пошевелилось, и сонным голосом произнесло:

– С ума сошла? Чего мечешься как ненормальная?

– Кто вы? Что вам нужно? Денег, драгоценностей у меня нет. Не убивайте, пожалуйста! – взмолилась я.

– Сбрендила? Я тебя битый час жду. Где тебя носит? Комната открыта, хозяйки нет.

Тело поднялось, и зажгло свет. Я сощурилась от яркого освещения, и на всякий случай прикрыла голову руками. Вдруг бить начнёт? Прошло время, меня не били, установившееся безмолвие, давило на уши. Я исподволь подглядела, сквозь щёлку сплетённых над лицом рук, и усмотрела Лёлю.

– Ты что здесь делаешь? – задала я дурацкий вопрос.

– Тебя поджидаю, – ответила ошарашенная подруга.

– Почему свет не включила? – продолжала я допрос.

– Заснула ненароком. Ты что так и будешь стоять? Нет, Светка, одно из двух: либо ты выходишь замуж, либо прямиком к психиатру. Видишь, как мозги гормоны мутят!

Я, наконец, расслабилась, и опустила руки. Лёлька недовольно причёсывалась у зеркала. От желания подмазаться к ней и хоть как-то скрасить неловкость, я не к месту, начала рассказывать старые анекдоты. Положа руку на сердце, совсем не умею рассказывать анекдоты, но выхода не было, и я молола всякую чушь.

– Я к тебе по делу, посоветоваться хочу, – прервала мой поток Лёля.

– Конечно, конечно, всегда рада помочь, – слишком поспешно заверила я её.

– Садись, чего как в гостях-то? Вчера мой благоверный вернулся поздно вечером, в каких-то лохмотьях.

Я погрустнела. Так, понятно, Лёха проболтался о моей выходке, и теперь я медленно, но верно теряю подругу.

– Ещё врёт поганец, что ничего не помнит, – бунтовала Лёля.

– Может, правда?

– Что, правда! Что, правда! – Лёля вскочила на ноги и мерила мою комнатку семимильными шагами. – Его хотят убить. Я случайно в новостях интервью смотрела. А мне он говорит, что ничего не помнит.

– Может, правда? – твердила я как заведённая, мысленно ища выход из создавшегося положения.

Если обо всём рассказать Лёли, она меня убьёт. Если смолчать, по всей вероятности, убьёт Лёшка. Он всё прекрасно помнит, и обязательно захочет избавиться от меня, чтобы я, не разболтала обо всём подруге.

– На него готовят покушение!

– С чего ты взяла?

– Ах, ты бы видела, какое лицо он принёс вчера в дом. Нет, Лёшенька определённо сильный и волевой мужчина, решил все тяготы нести в одиночку, и не посвящать меня в свои проблемы. Бедненький, миленький. Я так его люблю!

– А что ты от меня хочешь? – обалдело поинтересовалась я.

– Я хочу, чтобы ты поговорила с ним. Он должен мне всё рассказать. Тебя он уважает, и потому послушает умного человека. Пойми, ему в одиночку не справиться. Я буду рядом, и возьму часть страданий на себя!

Лёля говорила и говорила, с каждой минутой, накал её патетичной речи становился всё сильнее. Она пошла на коду, и теперь с раскрасневшимся от волнения и высокого душевного подъёма лицом, вещала так, словно держала речь с трибуны. Или быть может, она представляла себя великой, страшно талантливой актрисой, читающей монолог.

– Ты пойми, никогда русская женщина не бросает мужа в беде. Я пойду за ним на край света!

Теперь у меня создалось впечатление, что она призывает меня последовать её примеру, и отправиться за шкодливым Лёшкой в Сибирь, как жёны декабристов. Но я была в курсе события, так взбудоражившего Лёлю. Но, к сожалению, не могла развеять её уверенность в том, что жизни её несчастного мужа что-то угрожает. Мало того, поскольку я являлась виновницей произошедшего, то в связи с этим сидела тихо-тихо, и лишь слушала разглагольствования подруги по поводу женской жертвенности и благородного предназначения. Одно поняла, точно: моя выходка способствовала тому, что взаимоотношения супругов вышли на качественно новый уровень и, похоже, они не намереваются теперь разводиться. Это в какой-то степени извиняло меня. Я немного поуспокоилась. Теперь основная задача, не попадаться мученику Лёшке на глаза в ближайшие сто лет. А потом, глядишь, он всё и вправду позабудет и раздумает убивать меня.

– Что ты на это скажешь? – поинтересовалась подруга.

– Лишь одно: ты молодец! Никак не ожидала от тебя подобного поступка. Впрочем, всегда верила в то, что ты незаурядный человек. Я бы так не смогла.

Моя похвала подействовала на Лёлю волшебным образом. Она подбежала ко мне и со всей силы обняла за шею.

– Ты настоящая подруга! Теперь осталось поговорить с Лёшенькой, и дело сделано. В конце концов, должна же я знать ситуацию изнутри.

Тут в дверь тихонько постучали и, через мгновение она растворилась. На пороге возник горемыка Лёшка. Не отдавая себе отчёта в дальнейших действиях, я опрометью бросилась к двери и, прежде чем присутствующие пришли в себя, стала молча выталкивать Лёху за порог комнаты. Сказать, что я испугалась, это ничего не сказать. Сейчас Лёшка учинит кровавую расправу. И наша дружба с Лёлей прервётся раз и навсегда. Лёля, не проронив ни слова, тихонько опустилась на стул. Лёха, с маниакальным упорством, желал войти в помещение, я с остервенением подпирала дверь, и лишь молча натужно сопела. Так продолжалось довольно долго. Наконец, силы мои иссякли, и тогда отбежав на значительное от двери расстояние, я села на пол, и вновь прикрыла голову руками. Я очень чувствительна. С тех пор как покинула отчий дом, меня никто пальцем не тронул, и вот теперь, предстоит, очевидно, снести побои. Я сидела тихо, уткнув подбородок в колени, и учащенно дыша, с минуты на минуту ждала удар. Но, никто не собирался меня колотить. Найдя в себе силы, подняла главу, и обозрела обстановку. Ребята застыли с открытым ртом. На лицах обоих супругов читался немой вопрос о моей вменяемости. Неужели Лёха и впрямь ничего не помнит? Или быть может, так искусно притворяется? В любом случае надо как-то выходит из неловкого положения. С самой идиотской улыбочкой, на которую была способна, елейным голосом поинтересовалась:

– Лёшенька, это ты?

– Ну, я. А кого ты ожидала увидеть? – очумело ответил Лёха.

– Да тут один ненормальный, всё время ходит ко мне и угрожает. Я уже и в полицию заявление отнесла. И гнала его взашей, ничего не помогает. Недавно ребят подключила, так они его поколотили. Вот и подумала, что этот дуралей пришёл расквитаться со мной.

Я всё ещё сидела на полу и глупо улыбалась. По лицам супругов, понимала, что они не очень-то поверили в мифического маньяка. Ну да ладно, интереснее истории у меня на данный момент всё равно нет. Сойдёт и эта. Наконец, встав с пола, вспомнила о правах хозяйки и начала потчевать гостей чаем. Во время чаепития, возникали километровые паузы, по всей видимости, неадекватное поведение, всерьёз обеспокоило друзей и они, кидая на меня тревожные взгляды, нарочито громко размешивали сахар в кружках.

Они собрались домой и, уходя, Лёля шепнула мне:

– Есть у меня на примете мужичёк один. Недавно развёлся. Правда, хобби у него идиотское – цветами увлекается, но это ничего, тебе срочно, слышишь, срочно нужно замуж. А мужчина этот неплохой.

– Только ссытся и глухой, – задумчиво проронила я.

– Что? – не поняла меня подруга.

– Да так ничего. Это я задумалась. А мужчину я сама подыщу. Не стоит беспокоиться.

– Вот-вот, гордые мы очень! Подыщет она! Вон, какие коленца выделывает! Хочешь через пару лет в дурдоме досуг проводить?

– Почему ты думаешь, что если страдает психика, так это исключительно от отсутствия мужа?

– Лёлечка, – подал голос Лёшка, томящийся в коридоре, – ты скоро?

– Иду, любимый! А ты, – обратилась подруга ко мне, – подумай. Завтра, он придёт, поговорите, то да сё. Глядишь дело и сладиться.

Тут на пороге возник участковый.

– Я к вам Светлана, можно?

– Да, да, конечно, – слишком поспешно ответила я.

– Вы не одна? Тогда я попозже зайду.

– Нет, что вы, я уже ухожу, – ответствовала Лёля меря доблестного стража порядка с ног до головы. – Пожалуйста, беседуйте.

– Я по делу, – на всякий случай уточнил Константин Иванович.

– Конечно-конечно. Люди вашей профессии ходят по квартирам одиноких молодых женщин исключительно по делу, – подначила подруга Костика.

Он побагровел, и ничего не говоря, двинулся в комнату. Лёля соорудив разочарованное лицо, дала понять, что кандидатура ей не по вкусу. Вероятно, она приняла участкового за моё новое увлечение. Глаза её смотрели осуждающе, и она была не довольна моим выбором. Я, мелко тряся головой, из стороны в сторону, дала понять, что она ошибается, и между мной и участковым чисто деловые отношения. Подруга не поверила и убралась с гордо поднятой головой. В коридоре, она нежно обвила своей ручкой супруга, и они как два лебедя поплыли к выходу.

На сей раз, Константин Иванович форсил в абсолютно чистых и целых носках. Весь он в этот вечер, выглядел как-то торжественно: чисто выбрит, с глаз исчезла похмельная поволока, форма была вычищена и тщательно отглажена. Но мне, право слово, было недосуг разбираться в метаморфозе, произошедшей с ним, и я крайне нелюбезно пробурчала:

– У вас есть ко мне какие-то вопросы?

– Да, имеются.

Он сызнова стал выяснять, подробности воскресного дела, и я много раз выдавала одну и ту же информацию. Разговор шёл по кругу. Участковый, с важным видом, что-то фиксировал в своём блокноте, и не намеревался уходить. Задав пятьдесят пятый раз свои вопросы, он, наконец, иссяк. Мы сидели, не говоря ни слова, и слушали, как под потолком, бьётся мотылёк, влетевший в окно. Бедное насекомое с неимоверной быстротой описывало круги вокруг люстры. Мотылёк не роптал, а лишь стремительно набирая обороты, делал своё дело, словно работал сдельно. Вдоволь наслушавшись и насмотревшись на полёт мотылька, я сориентировалась, наконец.

– Чайку не желаете?

– Пожалуй.

Включила телевизор, и мы с каменными лицами принялись глушить чай. В тот вечер, Константин Иванович откушал ведра два жидкости, и ни разу при этом не сбегал в туалет. Я изумилась такой редкой вместимости мочевого пузыря и от нечего делать размышляла на эту тему. Участковый, выставился в телевизор, и с немалой заинтересованностью смотрел американский боевик. Фильм был ужасный, убивали всех подряд и я искренне недоумевала, неужели же в США, хоть кто-то остался жив? Судя по фильму – нет. Но Костик наслаждался зрелищем, и лишь удовлетворённо крякал. Тут чай попросился наружу и я, извинившись, вышла, тайно надеясь, что к моему возвращению, не застану Константина Ивановича. Тщетно. Он сидел на том же месте с новой порцией чая в кружке. В конце концов, фильм закончился. Я напряглась. Если он ещё потребует чаю, сойду с ума, от молчания и скованности. Участковый встал. Присев на стульчик возле двери, он, скрупулёзно не спеша, принялся зашнуровывать ботинки. Время томительно шевелилось. Хотелось крикнуть во весь голос: «Когда же ты, наконец, выметешься отсюда», но я из последних сил сдерживалась.

– Ты, это, если нужно чего, ну там помощь, какая, или обидел кто, обращайся. Помогу.

– Спасибо непременно воспользуюсь вашим предложением.

– Да, ещё если по дому нужно чего. Прикрутить там или передвинуть. Не тушуйся. Я мужик сильный. Тем более пить бросил. Ты ведь знаешь что пил я?

– Да, конечно, – в полуобморочном состоянии ответствовала я.

– Вот, пил я, значит, а теперь не пью, и не буду больше. Зачем здоровье гробить?

– Точно.

– Ну, пошёл я. Завтра загляну. Приду с Матрёной проститься. Хорошая бабка была, не к ночи будет помянута. Ну, да ладно, все мы смертны. До свидания.

– До свидания.

С несусветным блаженством я обрушилась на диван, и тупо вперилась в потолок. Мотылёк, по всей вероятности, избрал себе иную дорогу, потому что его не было видно под потолком. Не сыскав достойного объекта для созерцания, потушив свет, я окунулась в сон. Как и накануне ночью, проснулась от мерного постукивания молоточка, силясь не замечать звуков, идущих из-за стены, попробовала изо всех сил заснуть. Тщетно. Звуки, навязчиво вползали в мозг, взвинчивая и настораживая его. Мой разум, давал команду: не спать! опасно! Проклиная собственную мнительность и излишнюю нервную возбудимость, стала фантазировать, как бы получше проучить Ингу. Ведь это она, судя по всему, орудует молотком, мешая спать добрым людям. Зачем противной бабе понадобилось стучать в стену? Если её интересует немудрёное Мотино барахло, так его можно реквизировать молча. Наверняка бестия задумала, какую-то каверзу. Быть может, она просто решила, кого-то напугать. Меня, например. Ну конечно!

От этой догадки я подскочила в кровати, и костеря на все лопатки вражину, шевелила мозгами дальше. Инга, после того как её припугнул участковый, лишена возможности мстить мне открыто. Кота моего она не тронет, иначе я вмиг пожалуюсь Константину Ивановичу. Затевать свару тоже нелогично, за меня могут вступиться соседи. Значит, она намеревается довести меня до умопомрачения, являясь ночью в комнату погибшей старушки, и мерно стуча молоточком. Следовательно, необходимо действовать в том же направлении, и нейтрализовать противника его же оружием.

От пришедшей в голову гениальной, как мне показалось мысли, я стала натягивать на себя халат. Рядиться в привидение, не имеет смысла. Человек, не ожидающий, что его застигнут врасплох в три часа ночи, и без того испугается, так, что скорей всего как минимум сделает лужу под собой. Максимум, может случиться инфаркт, но до этого не хотелось бы доводить дело. И потом, вероятнее всего, у соседки напрочь отсутствует данный орган, и разрываться будет просто нечему. Здоровье у неё воистину богатырское.

Торжествуя, что так ловко разгадала намерения Инги, я ужом выскользнула в коридор в предвкушении курьёзной сцены. В коридоре стоял огромный старый шкаф, который Инга и её муж вынесли потому, что приобрели новую мебель. Из-за этого шкафа не раз шли баталии с соседями, поскольку громоздкое сооружение занимало практически весь проход, и люди вынуждены были бочком пробираться в направлении туалета. Но, несмотря на яростные протесты окружающих, Инга неизменно выигрывала бой, мотивируя присутствие шкафа тем, что коридор общий, и нет специального распоряжения ЖЭУ, не загромождать места общего пользования. Действительно, постановления такого не было, впрочем, как и ЖЭУ. Все дома в округе ликвидировали, и контора расформировалась. Нас оставили на произвол судьбы. В этом были и свои плюсы, мы, например, не платили за коммунальные услуги и с нас не брали квартплату. Соседи, обезоруженные несгибаемым доводом, продолжали демонстрировать чудеса гибкости и ловкости, усердствуя обогнуть ненавистный шкаф.

Но сейчас, я воспользуюсь им, укрывшись до поры до времени. Как только Инга пройдёт мимо, загробным голосом спрошу у неё что-нибудь. Сказано – сделано. Шкаф запирался на маленький ключик, который, впрочем, всегда торчал в замке. Инга не хранила там ничего ценного, и потому запирала его чисто символически, для того лишь, чтобы не отворялась старая скрипучая дверца. Войдя в шкаф, я пожалела, что не взяла с собой фонарик. Больно стукнувшись, о какую-то балку, вскрикнула, и в то же время ногой зацепила ведро. Пошумев немного, сумела расположиться, наконец, и в относительном комфорте, сидя на груде старых газет, ждала своего часа.

В голову полезли воспоминания. Однажды, будучи студентами, мы поехали с девчонками на дачу к Ирке Соловьёвой. Дело было зимой, дача находилась далеко от города и не принадлежала к числу элитных. Так, небольшой садовый участок и малюсенький, но уютный домик. Мы весело и радостно встретили старый Новый год, и слегка окосевшие и умаявшиеся от веселья, улеглись спать. Фонари, в дачном посёлке не светили. Было темно, но когда в печке догорели последние поленья, опустилась такая тьма, что мне казалось, я ослепла. Ирка, большая шутница и немного врушка, стала рассказывать немыслимые истории о приведении, якобы обитающем в доме. Мы весело заливались, и беспечно выпытывали у неё подробности подтверждающие наличие бестелесной субстанции. Нужно отметить, что спали мы на кроватях по двое. Во-первых, не хватало места, во-вторых, так теплее. В конце концов, утихомирившись, мы заснули. Свойство моего организма таково, что, выпив, даже пять грамм, я просыпаюсь среди ночи с тем, чтобы испить водички. Зная эту свою особенность, заранее позаботилась о том, чтобы на моей тумбочке был заготовлен стакан с водой.

Эта ночь не явилась исключением, и я проснулась под утро. Ночь ещё не сдала свои права, и темнота стояла всё та же. Внезапно, дверь тихонько заскрипела, и я услыхала, как медленно на меня кто-то движется, шаркая ногами, и вздыхая. От ужаса прошиб холодный пот. Не шевелясь, я ждала развития событий. Возможно, привидение решило напугать меня, а быть может, забрать к праотцам. Как жаль! Ведь не пожила ещё, не любила, как следует, и вот на тебе! Всё конец! Мне стало жаль самоё себя, но парализованная страхом, не могла не то что двигаться, но и мыслить. Тут моей коленки коснулось, что-то и тогда я истошно завопила во тьме:

– А-а-а-а-а! Кто здесь?

Раздалось чьё-то уханье, и слабый голос просипел:

– Света, это я, Ира, я писать ходила.

Девчонки, перепуганные до потери пульса моими воплями, повыскакивали с кроватей и зажгли свет. На полу, в позе зародыша сидела хозяйка дачи и, щурясь от бьющего в глаза света, обалдело глядела на меня. Оказалось, что Ирка, не желая никого будить, отправилась справить нужду. Возвращаясь, она нежданно-негаданно задела мою коленку, вылезшую из-под одеяла, и тут раздался вой. Ирка от испуга, чуть сознания не лишилась. Остаток ночи, мы провели при зажжённой лампочке.

Сейчас я умышленно напугаю Ингу, и глянем, что из этого получиться. Но тут кто-то повернул ключик в замке, и снова настала тишина. Мне стало страшно. Сердце предательски затрепетало, рассудок отказывался верить происходящему. Меня заперли! Боже, что же делать? Попробовала дёргать дверцу, но она не поддавалась. В минувшем веке, советская промышленность выпускала довольно добротные вещи. Шкаф не мог кичиться сногсшибательным дизайном, он скорей походил на безразмерный гроб, но вот качество его было отменное. Сделанный из досок, вместилище для белья смело могло прослужить ещё не одно десятилетие. Осмыслив тщетность своих попыток, выбраться самостоятельно, я скисла. Ведь не звать же на помощь соседей. Во-первых, придётся объяснять, каким образом в три часа ночи я очутилась в шкафу, а во-вторых, вряд ли кто-нибудь услышит мой призыв о помощи. Следовательно, приведётся дожидаться утра, и изворачиваться, объясняя своё присутствие в столь неподходящем месте. Я постаралась лечь, и поспать хотя бы часок. Но из этой затеи ничего не вышло. Шкаф хорош был для сидячего положения, лёжа в нём, было не поместиться.

Так я и осталась сидеть на груде газет и журналов, не имея возможности уложить тело с комфортом. Нет, ну какова же Инга! Ведь выследила меня! Услышала, что вёдра загромыхали, вот и решила поиздеваться. Что ж поделом мне! Но от этого игра становится только азартнее. Сегодня я потерпела фиаско, ну а уж завтра, последнее слово будет за мной. Времени у меня теперь вагон – развлекайся – не хочу!