Текст книги "Злая сказка жизни"

– Ножик подай, – шепнула я Ворону.

Посмотрев на свою ладонь, которую я не позволила вытащить из-под стола, полуэльф охнул и достал из-за голенища нож. Незаметно стащив со стола бокал, я накапала туда несколько капель. Ворон без вопросов выпил, долив вином, и через несколько секунд рука пришла в норму.

– Слушай, а ты не боишься, что кто-нибудь тебя украдет и пустит на противоядия? – полушутя спросил он.

– Нет, – я засмеялась. – Магия Стихий действует, если носитель крови действительно желает помочь.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Ворон.

– Обращайся, – мило улыбнулась я в ответ.

Ужин по реке вина плавно стек в концерт. Под еле слышный аккомпанемент гитары пьяные глотки орали песни, не попадая ни в ноты, ни в слова, зато искренне и от души. Воспользовавшись тем, что на нас никто не обращает внимания, мы с Вороном ускользнули в свою пещеру. В отличие от разбойников нам завтра вставать ни свет, ни заря.

Усевшись на лежак, я с наслаждением скинула сапоги. Красивые, но жутко неудобные и уже собиралась скинуть платье, переодевшись обратно в свой костюм, но глянув на переодевающегося Ворона, обомлела. Полуэльф стоял ко мне спиной, и в этот раз, когда он скинул рубашку, я все-таки не смогла сдержать потрясенный вздох. Если на груди было просто много мелких шрамов, то спина представляла собой весьма осмысленное сочинение. Грубо, но читаемо было выведено: «Я ублюдок, сын шлюхи и позор семьи».

Не оборачиваясь, Ворон грустно сказал:

– Творчество отчима. Братья были менее изобретательны.

– Понятно, – ответила я, скидывая платье и напяливая рубашку.

Одна фраза – четыре судьбы. Я ясно увидела зеленоглазую эльфийку, сраженную чарами прекрасного воина-любовника. Увидела ее мужа, надменного эльфа с холодным властным взглядом. Детей, похожих на него, как две капли воды. И черноволосого гадкого утенка. Заклеванного, забитого, который, в худшем случае, рос еще и без матери, а в лучшем, получал лишь безмолвное утешение. Хотя, какое из двух зол меньшее, сразу и не скажешь. Вот она, цена мимолетной измены или запретной любви. Люди к полукровкам относились терпимее, но не нам выбирать, где родиться.

Закутавшись в отдельное одеяло, захваченное Вороном из леса, я лежала, уткнувшись носом в стену, и вспоминала свое детство. Когда-то оно было вполне счастливым. Мама и папа вели небольшое хозяйство, кое-как, но кормящее семью. Мы со старшим братом помогали родителям в поле, рыбачили, ходили в лес. Жили дружно, весело, но небогато. Хотя в нашей деревеньке все были такими же. Тихо живущими мирной сельской жизнью и не желающими ничего иного. Но однажды к нам пришел странник. Бывший воин, уставший от лихой судьбы и жаждущий тихого приюта. Чем-то наша Притулка ему понравилась, и он остался у нас кузнецом, удачно сменив спившегося.

На моего брата пришелец произвел неизгладимое впечатление. И с тех пор Эрл в любое свободное время повадился помогать воину в работе. Со временем они подружились. Кузнец рассказывал моему брату о своей жизни и даже тренировал его, учил обращаться с мечом. Так незаметно для окружающих он разжигал в груди тогда еще мальчишки пламя мечты. Я же чаще помогала родителям и лишь иногда присутствовала при рассказах. Но, в отличие от брата, не находила в них ничего завораживающего.

В день своего шестнадцатилетия Эрл получил подарок от его величества – повеление явиться в столицу для обучения воинскому делу. Тогдашний король Деодан готовился к войне с Майроном, поэтому все, достигавшие боеспособного возраста, проходили курс начальной подготовки. И примерно в то же время во мне проснулись голоса Стихий.

День своего истинного рождения я запомнила на всю жизнь. Тогда мы с друзьями пошли в лес, насобирать диких яблок. Карабкаться на верхушку огромного раскидистого дерева выпало мне. Что ж, жребий есть жребий. Я скидывала плоды в подставленные ладони, постепенно забираясь почти на макушку, чтобы добраться до самых спелых яблок. Обобрав один край дерева, я собиралась перейти на другой, как вдруг прямо около моей руки из листвы вынырнула змея. Отшатнувшись от неожиданности, я грохнулась с ветки, успев только подумать, что змея-то была не ядовитая. Вдруг, за пару секунд до удара оземь полет остановился, и меня плавно опустило на траву. Но не успела я порадоваться, что осталась цела, как жизнь решила это исправить. Друзья ошарашено таращились на меня несколько мгновений, а потом кто-то крикнул:

– Бей ведьму!

В меня полетели скинутые мной же яблоки, порождая боль и звериный страх. Не дожидаясь, пока плоды сменятся камнями, я кинулась, куда глаза глядят. Тогда мне некогда было обращать внимания, но все же помню: ветки кустов расступались передо мной и, ни разу не споткнувшись, я сбежала. Сердце бешено колотилось, было тяжело дышать, но бег не замедлялся. Лишь споткнувшись, я остановилась. И мне было все равно, что будет: встать не было сил. Лежа, уткнувшись носом в землю, я покорно ждала судьбу. Но она так и не пришла. Только через пятнадцать минут я, наконец, смогла поднять голову и оглядеться. Со всех сторон были кряжистые деревья, густые заросли кустов и ни намека на тропинку. Паника заколотилась в груди с новой силой: мне ни разу не приходилось быть одной в лесу, без малейшего понятия, в какую сторону двигаться. И тут в голове всплыла когда-то услышанная от кузнеца фраза: «Страх – это самый страшный и подлый враг. Убьешь его – сможешь победить. Нет – оставь надежду». В этот же момент неизвестно откуда взявшийся ветерок ободряюще взлохматил челку, и мне почудилось, будто кто-то обнял меня за плечи. Кое-как успокоив стучащее в горле сердце, я нашла в себе силы встать и, наугад выбрав направление, попробовала сделать шаг. Не тут-то было. Протянув руку, я еще раз убедилась в наличии перед носом невидимой стены, не дающей идти. И как ни странно, меня это не испугало. Наоборот, с каждой секундой на душе становилось все спокойнее.

Опробовав еще несколько направлений, мне удалось найти открытое, и Воздух вывел меня к горам, расположенным за лесом, неподалеку от нашей деревни. У их подножия весело журчал родник. Напившись, я почувствовала себя намного лучше. Вода освежила меня и наполнила новыми силами. Увидев же появляющуюся в горе лестницу, я, уже ни капли не сомневаясь, полезла по ней. Так Земля привела меня в небольшую пещерку. В середине горел костер, а рядом с ним спал мужчина в монашеской рясе. На вид ему было лет шестьдесят. Длинные седые волосы убраны в хвост, густая борода заплетена косичками. Будить человека было неудобно, поэтому я просто присела к костру. В лесу было ощутимо холодно. Протянув пламени озябшие руки, я увидела, как оно само тянется к ним. Это было так чудно! И самое главное, ни капли не страшно! Я опустила ладони ниже, и огонь ласково обвил их, не причиняя боли. Он тоже признал меня. В этот момент спящий открыл глаза, вскочил на ноги и, выхватив меч, грозно спросил:

– Кто ты?! Как вошла сюда?!

С перепуга я взмахнула руками, и пламя, повинуясь им, выросло на добрых два метра. Посмотрев на мою несчастную физиономию, мужчина опустил оружие.

– Да ты никак Огневик? – мягко спросил он. – Заблудилась что ли?

Сложив руки и успокоив этим костер, я кивнула в ответ на второй вопрос, проигнорировав непонятный первый. Мужчина усмехнулся и спрятал меч.

– Рассказывай, что с тобой приключилось, – велел он, сев напротив меня.

Блуждание по лесу в одиночестве не располагало к скрытности. Поэтому я честно поведала незнакомцу историю от момента падения до прихода в пещеру. По ходу рассказа брови слушателя поднимались все выше и выше.

– Живой стихийник! – только и выдохнул он, едва повествование закончилось. Я же почувствовала себя мышью под голодным взглядом дикой кошки. Но это длилось не дольше пары секунд. Моргнув, мужчина изменил выражение лица, приветливо улыбнувшись:

– Позволь представиться. Меня зовут Фей-Зельевар. Кроме того, я еще и Землевик.

– Лиона, – ответила я.

– Лиона-стихийник, – поправил меня Фей. – При знакомстве, у магов принято называть свою основную магическую принадлежность.

– А у ведьм? – наивно спросила я.

Мужчина засмеялся.

– Деревня ты! А ведь по речи и не скажешь. Ведьма – это ругательство, придуманное темными селянами для оскорбления тех, кто лучше их. Только у них есть ведьмы и ведьмаки. В просвещенном обществе нас называют магами.

Для себя я тогда решила, что звание ведьмы мне все-таки ближе. А за речь заочно поблагодарила кузнеца, который, проникшись теплым, почти отеческим чувством к Эрлу, и меня иногда воспитывал. Фей между тем продолжил:

– Ты можешь жить у меня в пещере. Сделаю тебе отдельную комнату.

Предложение было непонятным и даже пугающим, поэтому к согласию не располагало. Покосившись на выход, я попросила:

– Лучше покажите, как из лесу выйти. Я домой хочу.

На это мужчина отрицательно покачал головой:

– Пока не научишься управлять своими силами, домой тебе возвращаться нельзя. Случайная бесконтрольная магия может наделать много бед. В лучшем случае, тебя просто объявят ведьмой и сожгут, а в худшем – ты убьешь невинных.

Я непонимающе посмотрела на ласковое пламя и спросила:

– Как меня могут сжечь? Ведь огонь мне не вредит.

– Только если ты в силе, – пожал плечами Фей. – А повяжут тебя эльфийскими веревками, пиши – пропало.

Не знаю почему, но я была уверена – не врет.

– Что же мне теперь делать? – прошептала я.

– Если хочешь, могу взять тебя в ученицы.

Конечно, в свои двенадцать лет я была наивной деревенской девочкой, но благодаря тому же кузнецу и умному братцу знала, что просто так ничего не делается.

– Зачем это вам? – осторожно уточнила я.

Фей усмехнулся и откровенно ответил:

– Кровь стихийника – мощное противоядие, если она отдана добровольно. Хочу получать за твое обучение по несколько капель крови в день.

– И что вы будете с ней делать?

В глаза мужчины на миг сверкнул непонятный мне тогда огонек.

– Экспериментировать! – воскликнул он. – Я хочу создать абсолютное противоядие. У меня есть уже много идей, но не хватает элементов.

– Почему я должна вам верить?

В ответ на это Фей развел руками и сказал:

– Потому что сюда тебя привели Стихии. Не веришь мне, поверь им. Пока ты не встанешь на ноги, они будут оберегать тебя, как новорожденного младенца. Но это продлится недолго. Если к моменту взросления ты не научишься управлять силой, твой дар со временем исчезнет. Решившись же принять его, ты откроешь для себя массу возможностей. При желании, сможешь стать магом и помогать людям. А захочешь, просто вернешься в свою деревню и сможешь жить тихой и спокойной жизнью. Но послушай мой совет: лучше притворяться беспомощной, чем быть таковой.

Напоминание о доме потянуло за собой воспоминание о родных. Как они будут там без меня? Эрл уехал, я пропала… Подавив желание заплакать, я все-таки спросила:

– А как же родители?

Вздохнув, Фей ответил:

– Лучшее, что ты для них можешь сделать – остаться со мной. Если твоим друзьям не поверят, тебя поищут в лесу, оплачут и забудут. Если же поверят – родителей изгонят из деревни или сожгут. Сейчас управление Стихиями тебе неподвластно, и они будут защищать тебя от любой опасности. Будь то брошенный камень или что-то похуже. Если вернешься сейчас, твои родные пострадают точно, если нет – есть шанс.

Поразмыслив некоторое время, я ответила:

– Согласна.

– Хорошо, – сказал Фей и полез в карман. Вытащив оттуда пустую склянку, он вытащил из-за голенища ножи и отдал все мне со словами:

– Прошу внести аванс.

Так родилась Лиона-стихийник, которая много позже под покровом ночи все-таки вернулась в родную деревню, но увидев пепелище на месте родного дома, решила стать той, кем ее считали. Ведьмой.

Ворон разбудил меня на рассвете и даже накормил нехитрым бутербродным завтраком. Когда мы покинули пещеру, обитатели ее еще спали. Причем, большинство прямо за пиршественными столами. Разъезжать по трактам мне было опасно, поэтому идти решили лесом. До моей родной деревни было несколько дней пешего пути. Выбрав устраивающий обоих темп, мы двинулись по тропинке в чащу. Долго молчать полуэльфу, видимо, было скучно. Поэтому уже минут через двадцать от начала похода, он попросил:

– Расскажи о своем наставнике. Мне же интересно, к кому ты меня ведешь.

– Зовут его Фей-Зельевар, – ответила я, сказав самое главное.

Имя ожидаемо произвело впечатление, но не то, которое должно было бы.

– Тот самый шарлатан?! – удивленно возопил Ворон.

– Почему шарлатан? – не поняла я.

– Потому, что обещает абсолютное исцеление от чего угодно! А это чушь!

Знакомая песня. Зельевары нередко сталкиваются с подобным скепсисом. Причем, даже в тех случаях, когда предлагают вполне тривиальное лечение. У любой монеты всегда две стороны. Так вот в практике зельеваров одна сторона – абсолютная вера, когда лечит даже обычная вода. Другая сторона – абсолютное неверие, когда не спасет и самое мощное зелье, если, конечно, не удастся влить его силой. Хотя, раз Ворон продолжал идти, то до второй стороны ему было далековато. Но даже возможная перспектива связывания полуэльфа и насильного разжатия рта мне не нравилась. Поэтому я решила действовать проверенным методом, чтобы точно исключить неприятную возможность. А именно, остановилась и сказала:

– Если не веришь, идти нет смысла. Давай я тебя просто убью. И мне мороки меньше, и ты мучиться не будешь.

– Я не не верю. Я сомневаюсь, – пробурчал Ворон, не останавливаясь. – Его обещания слишком уж сильно смахивают на сказку: чудеса за приемлемую цену. Но раз ты так в нем уверена, расскажи мне подробнее.

В принципе, я понимала Ворона. Слава о зелье дедушки Фея, как тот и хотел, распространялась по миру. Но пока к нему действительно шли только тяжелобольные люди. И зелье получило звание последней надежды. Для многих оно было просто чудом. Но беда в том, что многие верят в чудеса, только когда уже больше не во что. Да и попробуй прокричать на улице, что ты видел чудо. Тут же набегут скептики, завистники и просто скучающие. Поэтому слава о зелье шла рука об руку с очерняющими сплетнями. Но это не мешало отчаявшимся идти к Фею. Ибо на грани смерти, своей или близких, человек меняется. Он и от себя отречется, если очень жить захочется. И хоть я уже много раз убеждалась, что словами с общественным мнением бороться бесполезно, все же решила выполнить просьбу полуэльфа. Поправив неудобную лямку сумку, я начала рассказ:

– Когда-то он был воином-Землевиком, но открыв в себе дар мага-Зельевара, ушел в отшельники. Большую часть своей жизни он посвятил своей второй натуре. Его зелья пользовались большим спросом. За абсолютное же противоядие многие вообще готовы были заплатить любые деньги. Но Фей не продавал и никому не открывал тайну рецепта.

– Почему?

– При незначительном усовершенствовании или ошибке в пропорциях оно становится мгновенно убивающим ядом, от которого ничто не может спасти. Фей побоялся, что его используют во вред людям. Это противоядие всегда готовится для кого-то и подействует только на него. Теперь представь, какое это раздолье для наемных убийц. Дегустаторы королевских особ будут бесполезны, убийца может пить с жертвой хоть из одного бокала, этим же, кстати, и подкрепляя свою невиновность.

– Зачем же он его вообще изобрел? – спросил Ворон, отмахиваясь от назойливо кружащей вокруг него пчелы.

Проводив улетевшее насекомое взглядом, я ответила:

– Во-первых, это было делом всей его жизни. А, во-вторых, он же не отказывает в его применении. Если никакое средство не может излечить, больному дают кровь стихийника и несут в специальный дом в Притулке. Там к нему приходит Фей. Конечно, это не всем по карману, но лучше так, чем никак. Кроме того, зелье готовится из крови драконов, русалок, пегасов и древней. Если об этом узнает народ, детей Стихий ждет истребление. Ради нескольких капель будут нещадно убивать.

Ворон невесело усмехнулся:

– Знаешь, я много раз слышал об этом «доме надежды», но никогда не думал, что придется идти туда самому. Мне сложно поверить, что Фей не обманщик. Но знаю, что ты не врешь. Тебе я верю.

И не дав мне ответить на огорошевшее заявление, полуэльф тут же поинтересовался:

– Когда ты видела наставника в последний раз?

Запихнув подальше заготовленную колкость про веру детоубийце, дряни и далее по списку, я просто ответила:

– Когда сбежала от него, не закончив обучение. Даже и не вспомню, сколько лет назад.

– Откуда же ты знаешь, что он еще жив и по-прежнему помогает людям? – не глядя на меня, спросил Ворон. – Может, его давно грохнули, и на его месте сидит какой-нибудь предприимчивый шарлатан?

– Я этого не знаю, но начинаю с самого простого пути.

Ворон удивленно посмотрел на меня:

– А есть еще и сложные?

– Да. Я могу приготовить зелье сама.

Полуэльф непонимающе захлопал глазами и уточнил:

– Ты же говорила, что Фей никому не открывал тайну рецепта.

– Но из этого не следует, что мне она неизвестна, – я снова поправила лямку сумки. – Не переживай. В конце концов, даже если мне придется варить это зелье, и я что-то не так сделаю, ты умрешь быстро. В любом случае, легче, чем от проклятья.

– Спасибо, утешила, – проворчал Ворон.

Видимо, подкинутая пища для размышлений заставила полуэльфа замолчать на пару часов, так что мне ничто не помешало закрыть глаза и на весь оставшийся путь полностью погрузиться в голоса Стихий.

Как и планировалось, к ночи мы достигли придорожной таверны. Крепенького серо-черно здания у поворота дороги. Чтобы не возникло проблем с моей засветившейся физиономией, Ворон снял с одного из своих тайников амулет, отводящий глаза. Теперь простые люди не видели меня, даже если смотрели в упор. Вернее, стоило им отвести глаза, как они забывали о моем существовании.

Беспрепятственно войдя в зал, мы огляделись. Из четырех имеющихся столиков свободным был только один. Оставив меня за ним, Ворон пошел к стойке договориться о ночлеге и заказать ужин. Неподалеку от нашего стола сидели двое мужчин. По виду, селяне, по говору – тем более. Так как говорили они не особенно тихо, хочешь не хочешь, а беседа была слышна. Видимо, один из них был из столицы и пересказывал собирающемуся туда последние новости.

– Из-за гадины той все злющи ходють. Вот-вот короля ждуть, а убивца убегла, – фраза завершилась смачным стуком бокала об стол.

– Да как же ж? – сыто икнул второй.

– Так толковали ж, ведьма она. Еще когда король жениться на ней хотел. Околдовала мерзавка. Хорошо, друг тады открыл королю глаза на душу черную, заставил изгнать с глаз долой и увез ее, чтобы казнить в чистом поле. Но не вышло. Поговаривают, что она и его околдовала, а опосля со свету сжила. И ведь верно, вернулась стерва. Сперва думали, она королеву сжить хочет. Ан нет, на дите безвинном отыгралась.

– Че ж не прибили тады ищо? – спросил собеседник, ковыряясь мизинцем в зубах.

– Видать крепко короля зачаровала: поверил он лживым словам ее, что де жалеет и раскаиватся, де сбили с толку силы злющи. Говорят, убедительно в ножках валялась.

Попроклинав меня еще пару минут и попутно опустошив бокалы, селяне направились к выходу. Я же с удовлетворением отметила, что теперь подобные сплетни меня не задевали. Хотя, о последнем событии я еще ни разу не слышала. Надо же, оказывается, в ножках валялась.

Ворон, подошедший с подносом и услышавший часть разговора, спросил:

– И сколько там правды?

– Сколько ни есть, это тебя не касается, – ответила я, забирая к себе тарелку.

После ужина мы поднялись наверх в отведенную нам комнату. Как же я соскучилась по отдельной кровати! Когда никто не пытается стащить одеяло или случайно засветить локтем по лбу. На всякий случай, выдав болезному пару капель крови, я легла спать.

Меня опять разбудил крик среди ночи. И снова Ворон сидел на кровати, тяжело дыша, силясь вырваться из цепких объятий кошмара прожитых лет. Мне было больно видеть полуэльфа в таком состоянии. Тем более, если можно было помочь. Отогнав возникшие в душе сомнения, я подошла к нему и, сев рядом, провела ладонью по его щеке. Он повернул голову и посмотрел мне в глаза. Первый поцелуй остался без ответа, стесненный неожиданностью и сомнениями. Но подобно маленькому камню, катящемуся по склону, он вызвал лавину.

«Я не могу изменить твое прошлое, но могу забрать твою боль. И пусть огонь выжжет ее, а ветер развеет пепел. Прах упадет в землю и, напоенная дождем, она взрастит новую жизнь. Отдай мне боль своего прошлого. Я проживу ее вместе с тобой, а потом забуду, разорвав на части и отдав Стихиям».

Скоро Ворон уснул, и я, лежа на его обнаженной груди, прислушивалась к стуку сердца и ровному спокойному дыханию. Что ж, мне тоже нужно было уснуть и окунуться в его кошмар. Я не знала, что именно там увижу, но понимала, что рано или поздно все равно придется. А раз так, то чего тянуть-то?

Погожим зимним деньком Альберт-кристальщик, радостно насвистывая, шел домой. Легкость танцующих в воздухе снежинок полностью соответствовала настроению полуэльфа. Только что он был у барона, где получил заказ на изготовление Амулета Повиновения. Альберт прикидывал, что полученного аванса как раз хватит на подарки жене и детям. А после получения остальной суммы можно будет перекрыть крышу, раздать долги и вложиться в прибыльное дельце. Наконец-то его жизнь налаживалась, принося заработанные плоды. Занятый радостными мыслями, полуэльф сам не заметил, как подошел к калитке своего дворика. К счастью, тут его вернули в реальность, засветив снежком в лоб.

– Ой, пап! Я нечаянно! – повинился младший сын, открывая перед отцом калитку.

– Он в меня хотел, – на всякий случай поддержал брата старший.

Глянув на притихших детей, Альберт рассмеялся:

– Ух, я вам обоим сейчас!

Закидав визжащую детвору снегом и от души вываляв в сугробах, довольный отец повел их домой.

– Стряхивайте снег на крыльце! Нечего воду в дом носить! – прокричала из кухни жена. – Обед скоро будет готов! Накрывайте на стол!

Что после зимней прогулки может быть лучше вкусного дымящегося супа со свежеиспеченным хлебом? Только тихий безмятежный сон.

Уложив детей, родители стали убирать со стола.

– Как прошла встреча с бароном? – спросила жена, собирая тарелки.

– Замечательно. Заказ мой, – Альберт отложил полотенце и нежно обнял супругу. – Теперь у нас все будет хорошо. После этого заказа дела наладятся! Достроимся, рассчитаемся с долгами, отдадим мальчишек в нормальную школу.

– Хорошо бы, – вздохнула жена, нежно прильнув к нему. – Сколько времени уйдет на заказ?

– Если завтра с утра куплю нужные камни и к обеду начну, то к концу недели должен.

– Нам с мальчишками уехать? – на всякий случай спросила жена.

В ответ кристальщик улыбнулся:

– На этот раз не нужно. Я быстро все сделаю.

Как и планировал, утром Альберт уехал на столичный рынок. Лавочку торговца кристаллами он знал очень хорошо: не первый раз закупался. Худенький мужичок в коричневом камзоле отложил книгу и, как всегда, радостно приветствовал полуэльфа:

– Рад видеть! Что, опять заказ себе выбил?

– Приветствую. Да, повезло. Посмотри, что из этого есть.

Протянув торговцу исписанный листок, Альберт облокотился о прилавок. Поправив очки, продавец пробежал по строчкам и скрылся в подсобке. Вернулся он через четверть часа, неся в руках четыре коробочки.

– Проверяй, – сказал он, выложив ношу на прилавок.

– Да ладно, чего уж там, – махнул рукой Альберт, вручив продавцу увесистый мешочек. У кристальщика впервые за долгое время было замечательное настроение.

Вернувшись домой, полуэльф заперся в своей мастерской, достал оправу и открыл первую попавшуюся коробочку. Увиденное заставило его досадливо цокнуть: с красного камня Альберт начинать не любил. Самый строптивый, он всегда отнимал много сил, но традиция есть традиция. Глубоко вздохнув, полуэльф сжал камень в ладонях и погрузился в транс. Через два часа укрощенный кристалл был вставлен в оправу. Открыв вторую коробку, Альберт охнул от неожиданности. Она была пустой. Видимо, продавец то ли перепутал чего, то ли потерял камень. Ругая на чем свет стоит свою доверчивость, полуэльф запер мастерскую и помчался обратно в город. К счастью, торговец еще не успел уйти. Искренне извинившись, он подал полуэльфу требуемый кристалл.

Когда Альберт вышел из лавочки, уже вечерело. Кроме того, поднялась сильная метель. Прикинув, что по такой погоде ехать домой опасно, полуэльф решил остаться в столице. Заодно и купить подарки, о которых забыл утром.

За ночь небо расчистилось, выглянуло солнце, радостно заискрив на сугробах. Купив сладостей и кое-какой мелочевки, Альберт в приподнятом настроении покинул город. Но радость его длилась ровно до поворота дороги, от которого был виден дом. Едва зацепив взглядом болтающуюся на одной петле калитку, кристальщик почувствовал ледяные когти страха, сжимающие сердце. Когда же, подбежав ближе, он увидел разбитое окно мастерской и алые пятна на белом снегу, он, забыв все на свете, кинулся к дому.

На крыльце в белой разорванной сорочке, залитой кровью, лежало то, что осталось от его жены. Растерзанный, изувеченный труп. Полуэльф занес его в дом и, уже догадываясь, что увидит, пошел в мастерскую. На полу лежал мячик, а кристалл в оправе все еще полыхал алым пламенем. Забрав камень, кристальщик вышел за ограду, изучая следы на снегу. Отпечатки четырех ладошек и четырех ножек вели к лесу. Идя по следу, полуэльф вышел на небольшую поляну. В центре он увидел своих детей, остервенело разрывающих заячью тушку. Алое пламя безумия полыхало в их глазах. Дети были во власти камня, но камнем владел подчинивший его. Приведя мальчишек домой, Альберт запер их в подвале и отправился к барону. Ему нужен был амулет, созданный несколько лет назад.

Его сиятельство изволили обедать. Поэтому приняли посетителя не сразу. Не помогали ни уговоры, ни ругательства. Пришлось ждать. Через полчаса Альберт, наконец, предстал перед сыто развалившемся на кресле бароном:

– Ну как, готов мой заказ? – зевнув, спросил он.

– Ваше сиятельство, мне нужен на время Ваш амулет защиты от воздействия на разум.

– Это еще зачем? – сыто икнув, вопросил барон.

– Мои дети подверглись воздействию злых чар! – дрогнувшим голосом ответил Альберт. – Если колдовство не снять в ближайшее время, они погибнут!

Хозяин дома задумчиво посмотрел на свои пальцы и занялся выкусыванием замеченного заусенца.

– Почему меня должны волновать твои проблемы? – спросил он, сплюнув в сторону. – Ты же кристальщик, сделай себе еще один амулет.

– Я не успею купить нужные камни! – с нотками отчаянья в голосе произнес полуэльф.

Перейдя к следующему пальцу, барон, видимо, чувствительно прикусил его, так как охнул и зло бросил:

– Ничем не могу помочь. Мои сыновья спят и видят, как заставить меня переписать завещание. Я не расстанусь с амулетом ни на секунду. Так что, пошел вон.

В глазах Альберта потемнело от гнева, и из всех возможных зол полуэльф выбрал большее: он решил забрать амулет силой. Повинуясь воле создателя, цепочка начала душить барона. Но кристальщик не учел, что помимо денег хозяин дома заботится и о своей жизни. Мгновенно среагировала прячущаяся охрана, оглушив Альберта.

Его не стали убивать. Лишь заставили смотреть, как солдаты рубят мечами его обезумевших детей. А потом полуэльфа избили и бросили на снег рядом с трупами. Вот так умерла семья Альберта-кристальщика, навсегда оставшись вместе во дворе своего дома, и лишь вороны покинули то место.

Проснувшись в холодном поту, я села на кровати.

– Что, тоже кошмары мучают? – спросил Ворон, садясь рядом и обнимая меня за плечи.

– Вроде того, – попыталась улыбнуться я, с трудом возвращаясь в реальность.

Полуэльф встал и подал мне флягу с водой. После нескольких глотков стало существенно легче. Мое дело было сделано, но я не нашла в себе силы уйти на другую кровать. Когда полуэльф лег рядом, я обняла его и снова положила голову ему на грудь.

– Не бойся, – прошептал он, обняв меня. – Я рядом.

Я почувствовала, что мне действительно удалось то, что хотела. Полуэльфа больше не будет мучить боль прошлого. Сама же я избавлюсь от нее через несколько ночей. Чужую боль пережить проще. Особенно, если есть кто-то рядом. К счастью, остаток ночи я проспала без сновидений.

– Доброе утро! – Ворон нежно поцеловал меня в губы.

– Привет, – ответила я, выбираясь из его объятий.

– Что ж, раз теперь ты моя жена, я имею право знать, какие отношения у вас с королем.

– Как жена?? – я с ужасом уставилась на полуэльфа. Какое-то специфическое у него чувство юмора. Но, похоже, он не шутил. Ибо вполне серьезно ответил:

– По эльфийским законам, добровольная ночь любви по инициативе женщины считается заключением брака. Думал, ты знаешь.

– Откуда? Я чистокровных эльфов только на картинках видела, – я встала и начала одеваться. Как-то не хотелось продолжать столь сложную беседу в голом виде.

Мда, это называется приплыли… Но с другой стороны, мы не в стране эльфов. Застегнув последнюю пуговицу на рубашке, я обернулась и продолжила:

– Слушай, может, не будем торопить события? Мы же едва знаем друг друга.

Ворон сел на кровати, внимательно посмотрев мне в глаза:

– Ты действительно не знаешь ничего об эльфах?

Ой, не понравилась мне это фраза…

– О чем ты?

– У нас будет ребенок.

От этого известия мне стало так плохо, что пришлось сесть на кровать. Вот вам и детские сказочки да братские шуточки…

– Ты же полуэльф… – понадеялась я.

– Если бы мать была человеком, то на меня бы эльфийская природа не действовала, – ответил Ворон, потянувшись за рубашкой. – А что, я тебе не нравлюсь? Мне показалось ты не из тех, кто ложится в постель с кем попало.

Его вопрос натолкнул меня на почти забытую мысль, которую я тут же озвучила:

– А я тебе нравлюсь? Я же вроде дрянь, детоубийца и далее по списку.

– Это все слова, – сказал Ворон, беря штаны. – После того, как попробовал твою кровь, я стал в них сомневаться, а ночью увидел тебя настоящую. Эльфийская наследственность позволяет чувствовать людей. Не зря ты мне сразу понравилась. Так что у вас с королем?

Я не была готова к такой перемене взаимоотношений, поэтому на придумку чего-нибудь просто не хватило сил. Поэтому, вздохнув, я ответила предельно честно:

– Я наставила ему рога и убила его сына. Что у нас может быть?

– Понятно. А что по второму вопросу?

Я честно прислушалась к себе, но обнаружила такое смятение чувств, что беспомощно развела руками:

– Как-то это все неожиданно. Я над этим вопросом не задумывалась.

Ворон усмехнулся:

– Хорошо, я не буду на тебя давить. Если после рождения ребенка ты не захочешь быть со мной, я заберу его и уйду из твоей жизни.

Промолчав, я пошла умываться, думая, что братец был прав. Благие намеренья до добра не доводят. И помощь что людям, что эльфам ничем хорошим не заканчивается. Вот надо было лезть?! Не помер бы он от своих кошмаров. Только орал бы и просыпался в холодном поту по ночам. Эх, а может на стихийников эльфийская природа не действует? Хотя, собственно, чего я переживаю-то? Величество женился, обзавелся потомством – счастлив. Вдруг и я его примеру последую? По крайней мере, попытаться-то можно, раз деваться особо некуда. А Эрла, как только увижу, прибью на месте, чтоб больше не шутил с серьезными вещами!