Текст книги "Лабиринт Мечтающих Книг"

Теперь я и сам как следует разглядел его. Это был старый маленький гном с жесткой коричневой кожей, который упорно дымил суковатой трубкой, выпуская зеленоватые облака дыма. У меня от одного этого зрелища поднялся кашель.

– Библиоклепты вышли из обычных книжных воров и, в конце концов, самоликвидировались! – Он рассмеялся. – Интересный фрагмент правовой истории Книгорода. Так называемая библиористика. Это было так: когда поймали книжных воров, некоторые из них попытались оправдать свою кражу тем, что якобы их поступок был вызван нездоровой навязчивой идеей. И им даже удалось выпутаться, потому что их защищал хороший адвокат. Их быстро отпустили на волю, наложив очень мягкий штраф. Вероятно, судьи сдавали экзамен в университете мошенничества. Тем самым была открыта дорога книжному воровству, поскольку после этого любой адвокат в каждом случае кражи книг настаивал на ограниченной вменяемости обвиняемого – были такие прецеденты. Ты наверняка можешь себе представить, что это означало для такого места, как Книгород. Так что необходимо было что-то придумать.

– Изменили законодательство? – предположил я.

– Именно. Кому-то пришла в голову простая идея запретить библиоклептам въезд в город. У каждого въезда в Книгород с тех пор висит табличка, которая – совершенно логично – гласит: «Туристам с патологической склонностью к воровству книг (библиоклепсия) въезд в Книгород запрещен, и им рекомендуется немедленное возвращение. В случае невыполнения предписания и осуществления кражи книг накладывается суровое наказание не только за кражу, но и за нарушение данного запрета. Поворачивай назад, библиоклепт, пока ты еще можешь это сделать». Или нечто в этом роде. Ты понимаешь?

Я кивнул. Такую табличку я видел при въезде в город.

– Конечно, библиоклепта нельзя так просто распознать. Но на того, кто сегодня при совершении кражи книг по-прежнему оправдывается, ссылаясь на библиоклепсию, накладывается двойное наказание – за кражу и противозаконный въезд в город. Что привело к драматическому уменьшению библиоклепсии в городе. Но это не означает, что в Книгороде больше нет библиоклептов, они просто опять стали ординарными книжными ворами.

Овидос улыбнулся.

– Одну минуту, – сказал я. – Старик ведь выглядит совершенно безобидным. У него нет при себе ни одной книги. Откуда ты можешь знать, что он занимается книжным воровством?

– Потому что я уже трижды видел, как он это делает, – ответил Овидос.

– Вот как… понимаю, – сказал я и стал допытываться дальше: – Но… как ты можешь понять, что он не простой книжный вор, а страдает навязчивой идеей?

Овидос широко улыбнулся.

– Потому что он украл твои книги! – сказал он. – Они выходят такими большими тиражами, что вряд ли пользуются спросом на черном рынке. Ни один профессиональный вор не будет воровать нечто подобное. Это может сделать только библиоклепт.

Я был задет. Элегантный боковой удар по моей репутации коммерческого плодовитого писателя! Только динозавр мог так изысканно меня оскорбить.

Дверь распахнулась, и в дымительную вошли два вольпертингера. В одном из них я узнал того, который указал мне дорогу сюда. Они вели себя явно неприметно, как будто не хотели привлекать всеобщего внимания, но таким образом, чтобы каждый это понял.

– Библиоцисты, – прошипел Овидос сквозь зубы с подчеркнуто презрительной ноткой в голосе. Разговоры за столами не смолкли, но стали более приглушенными. Это напоминало ситуацию, когда учитель входит в класс.

– Вольпертингеры – это новая полиция Книгорода? – спросил я тихо.

– Нет, за общим порядком следят все еще городские полицейские. Библиоцисты отвечают исключительно за противопожарную защиту. Так называемая превентивная пожарная дружина.

Оба вольпертингера прошли мимо нашего стола, и тот, что с мордой бульдога, дружески меня поприветствовал.

– На меня они производят серьезное впечатление, – сказал я, когда они отошли подальше. – Правда, у них немного устрашающий вид, но…

– В отношении их действительно нельзя сказать ничего дурного, – пробурчал Овидос. – С тех пор, как они стали заниматься противопожарной безопасностью, значительно сократились мелкие случаи возгорания. Они организовали дымительные комнаты и везде установили эти огнетушительные станции. Это верно. Но ведь даже безопасность имеет свои пределы. Они каждый раз так себя ведут, что меня начинают мучить угрызения совести, когда они появляются. Начинаешь чувствовать себя самым опасным пироманом, когда они смотрят тебе в глаза. Это ходячий высокомерный указующий перст, раз уж ты меня спрашиваешь.

– А кто оплачивает их деятельность?

– Все мы. Из средств налогоплательщиков. Это тоже следствие образовавшегося благосостояния Книгорода. У городской администрации есть проблема, которой позавидовала бы любая другая община Цамонии: у нас слишком много денег. В этом случае можно позволить себе такую роскошь, как собственная противопожарная полиция.

Библиоцисты после короткого обхода покинули дымительную так же незаметно, как и вошли, и мне показалось, что я услышал кругом вздохи облегчения, когда за ними закрылась дверь. И сразу вновь в полную силу зазвучали голоса и смех.

– Это ведет нас к библиократии, – сказал Овидос. – Ты видишь тех трех наттиффтоффов, которые курят длинные сигареты?

Я кивнул.

– Такие длительные перекуры себе могут позволить только библиократы, – выдавил он. – Но что можно с этим сделать? Библионистический город тоже нуждается в управлении. Я могу посоветовать тебе лишь одно – никогда не конфликтовать с этими бюрократами и, скажем так, выполнять надлежащим образом требование библиотеки об оплате. Они более хладнокровны и мстительны, чем старые охотники за книгами. Нет ничего ужаснее, чем попасть в жернова библиократии.

Постепенно я начинал понимать взаимосвязь, о друзья мои! Старый Книгород, который я знал, был средневековым городком, где большинство вещей было пущено на самотек. Только поэтому буквармия дала свои уродливые ростки. Это в свою очередь привело к тому, что такие профессиональные убийцы, как охотники за книгами, могли беспрепятственно совершать на улицах свои уголовные преступления. Так некто Фистомефель Смейк практически получил абсолютную власть, потому что в те времена в Книгороде царила чистая анархия. Возможно, с позиций сегодняшнего дня это может показаться чем-то увлекательным и захватывающим, но тогда ситуация была невыносимой, и продолжалось это довольно долго. Библионизм же превратил Книгород в современный город, со всеми его достоинствами и недостатками. Здесь все брало свое начало из книг – от культуры до повседневной жизни и бизнеса. Но теперь уже не было этих тайн старых букваримиков и элитных антикваров, все стало более открытым и разумным. Конечно, город, к сожалению, лишился прежнего очарования, теперь можно было гулять по темным улицам, не опасаясь охотника за книгами, который жаждет отрубить тебе лапы и продать их на черном рынке, как писательскую реликвию из Драконгора. Это, на мой взгляд, можно было однозначно рассматривать как прогресс, о мои дорогие друзья!

Мне бросились в глаза два друида в серых куртках, которые сидели за соседним столом, склонившись над разложенной картой. Они водили по ней кронциркулями и бурно дискутировали. До моих ушей доносились такие экзотические слова, как «эластичность промежуточных балок», «статика основания пола» или «метод кручения угла». Но самым забавным было то, что на обоих были нахлобучены одинаковые шляпы из искусно сложенной бумаги с напечатанным текстом, в которых они выглядели невероятно смешно. Мне едва удалось сдержать усмешку. Овидос заметил мой любопытный взгляд и выпученные глаза.

– Эти двое – библиотекторы, – пояснил он. – В Книгороде есть библиотекторы и архитекторы. Между ними имеется существенное различие. Архитекторы строят дома, как и в любом другом городе. Библиотекторы же, напротив, подчинили свою профессию библионизму. Их здания отличаются, например, излишними декоративными элементами книжной тематики, а в качестве строительного материала они используют окаменевшие книги. Крыши зачастую тоже напоминают раскрытые книги, их симметрия ориентирована на стихотворный размер и так далее. Большинство новых книжных лавок и букинистических магазинов, некоторые здания издательств и библиотек города были также спроектированы библиотекторами. Существует книгородский закон, которым предусмотрено, что пятая часть новых домов должна быть построена по нормам библиотектуры. Эти дурацкие шляпы – их фирменное обмундирование. Они сделаны из редких книг по архитектуре. Библиотекторы хорошо разбираются в статике, но о моде не имеют никакого представления.

– Довольно разумный закон, – подтвердил я. – Ведь домов из пресловутого кирпича предостаточно. Эти дома из книг мне сразу бросились в глаза.

– Да, это хороший закон. Окаменевшие книги – прекрасный строительный материал. Вскоре после пожара в верхних катакомбах были обнаружены гигантские залежи таких книг, догадки об их возникновении строят до сих пор. Поскольку материал местный, он достаточно дешевый. Но со всеми эти проклятыми книгами можно и переборщить. Представь себе, что ты работаешь книготорговцем или переплетчиком! Захочется ли тебе после рабочего дня возвращаться в дом, сложенный из окаменевших книг? С крышей, которая выглядит как раскрытый том стихотворений? Я не знаю. Конечно, я тоже с удовольствием смотрю на эти сооружения, но не хотел бы жить в доме, построенном библиотекторами. Можно сказать, нам повезло, что мы не живем в городе, связанном с профессией, скажем, мясника. Там по воле туристического ведомства дома бы строились из окаменевших котлет. И это был бы Город Мечтающих Колбас!

Дымительная постепенно пустела. Выбивались трубки, упаковывались принадлежности для курения, посетители прощались. Различные оттенки запахов объединились в единую дымную смесь, которая медленно выходила через дымовую трубу наружу.

– Послушай! – воскликнул Овидос. – Давай сыграем в игру, усложняющую мне задачу. Не я буду выискивать людей, а ты. Чтобы ты не думал, будто я выбираю для себя самые простые случаи.

– Согласен, – сказал я и огляделся вокруг. У меня вызвала любопытство группа из трех молодых людей, одетых во все черное, которые сидели через два стола от нас. – Вон те, в черных шмотках. Что это за библио?..

На физиономии Овидоса неожиданно появилось меланхолическое выражение, которое я не сразу смог разглядеть.

– Ах эти… Это просто. – Он вздохнул. – Это – библионекроманты. Все трое.

Это были молодые полугномы из Железнограда, что легко можно было понять по их розовым волосам и сероватой коже. Правда, эти трое выделялись своей бледностью. Их одежда, которая была исключительно черного цвета, начиная с головных уборов до обуви, создавала ощущение, что они только что вернулись с похорон. Они вяло передавали друг другу крошечную трубку, поочередно прикладываясь к ней.

– Они выглядят какими-то нездоровыми, – сказал я. – Они больны?

– Нет, это обманчивое впечатление. Никогда не суди о книге по ее обложке! Ты ведь знаешь эту поговорку? Библионекроманты – или некросы, как их иногда называют для краткости, – в большинстве случаев отличаются на удивление хорошим здоровьем, можешь мне поверить. – Овидос тяжело вздохнул. – Бледная кожа и круги под глазами – это чаще всего макияж. Большая часть из них тщательно следит за своим здоровьем! Они даже являются вегетарианцами.

Один из этой группы, насколько я мог разобрать издалека, читал вслух другим том с рассказами Пэрла да Гано.

– В отношении их стиля одежды мнения могут расходиться, – заметил я. – Но их литературный вкус безупречен. Они читают Гано.

– Я бы был осторожен с первыми впечатлениями, мой дорогой! Гано несомненно относится к приоритетным писателям некросов, но это в меньшей степени связано с его литературным талантом, а больше с содержанием его историй о потусторонней жизни и больном обществе. А, кроме того, с его личностью. Что касается этого, то Пэрла да Гано вполне можно считать родоначальником библионекромантов. Но они читают и много всякой низкопробной дряни, поверь мне! В литературе, которую предпочитают некросы, речь должна идти о воскресших, полумертвых и, разумеется, о мертвых, иначе они даже не притронутся к книге. Какой-нибудь санаторий для страдающих заболеваниями почек, полный неизлечимых больных, который расположен в нездоровом заболоченном месте рядом с кладбищем, был бы прекрасным местом действия. Отсутствие спортивных, загорелых протагонистов в светлой, радостных тонов одежде также весьма кстати. Если к тому же на больных набросится стая жаждущих крови вампиров из заболоченных лесов или же вызывающий помутнение рассудка туман из другого измерения – а лучше и то, и другое, – то можно рассчитывать на бестселлер среднего уровня среди некросов. Конечно, если только на обложке будет красоваться татуировка в форме букваримического тайного символа, которая немного кровоточит.

– Ты здорово в этом разбираешься, – заключил я.

Овидос вздохнул в третий раз, теперь уже особенно тяжко.

– Это неудивительно. Двое моих детей – некросы. В нашем подвале каждую вторую среду проводится черная месса.

– Ты женат? – спросил я озадаченно. Старый ящер приготовил массу сюрпризов.

– Почему бы и нет? Из Драконгора на чужбину приезжает немало динозаврих, мой дорогой. Моя жена – Ценсилия Ямбовышивальщица, моя четвероюродная сестра. Она приехала в Книгород вскоре после пожара. Ты вообще-то должен ее знать.

– Ценсилия? Понятно. Она поливала овощи моему крестному во литературе, когда он бывал в поездках со своими докладами.

Черт подери! Цамония – маленькая страна! Теперь я понимаю причину таких доскональных познаний Овидоса в области библионекромантии. Двое таких ходячих трупов живут у него в доме! Некоторым образом это можно было объяснить. Представив себе динозавров-некромантов в подростковом возрасте, я ухмыльнулся.

Овидос между тем небрежно отмахнулся.

– Это еще полбеды. Мне действуют на нервы не искусственная кровь в ванне и не черные пятна от воска на ковре, которые невозможно вывести. Нет. Меня раздражает постоянное брюзжание по поводу моих кулинарных предпочтений. Они хотят сделать из меня вегетарианца и отучить от курения, маленькие обыватели! Как ты думаешь, почему я курю трубку в этой дымительной, хотя у меня прекрасный дом в лучшем районе Книгорода?

– Они проводят черную мессу? – добавил я самодовольно.

– Не совсем. Библионекромантия – не религия, скорее наоборот. У них исключительно болезненное отношение к книгам. Книги для них не могут быть старыми и ветхими.

– Так считают многие, например, букинисты.

– Но для букинистов важна финансовая ценность книг. Чем книга старее, тем большую ценность она имеет. Некросам антикварный статус книги или ее успех абсолютно безразличны. Даже, напротив. Они предпочитают книги, которые не пользовались никакой популярностью и ограничивались лишь одним изданием. Лежалый товар, неудавшийся дебют, книги, напечатанные в маленьких сектантских издательствах, написанные, возможно, непризнанными авторами, которые после этого не написали ни строчки и из-за плохих продаж вскоре после публикации покончили жизнь самоубийством. Такие книги, которые после банкротства книжного магазина находят за пустыми полками. Книги с заголовками вроде «Дневник бубонной чумы» или «Аккордное переживание и раздражающая диверсификация». Или «Булимистические стихи». Книги, которые никто не хочет читать, кроме самого автора. Книги, которые никому не нужны. Такова идеальная книга для некроритуала.

– Вот как! Черные мессы! – прошептал я. Теперь у меня возник интерес к этим некросам.

– Я бы скорее назвал это удручающими погребальными службами. Некросы любят трупы книг! После приобретения этих заплесневелых томов они складывают их дома, в наиболее темном помещении, для прощания. Так же, как умершим, еще несколько дней им отдают последние почести. Только в гробах значительно меньшего размера, которые они мастерят сами. Они зажигают палочки для окуривания и играют на волынке. Иногда бальзамируют или мумифицируют старые тома. И даже читают надгробные речи.

– А потом нападают на соседей и пьют их кровь? – предположил я.

– Нет, – возразил, улыбаясь, Овидос. – Библионекроманты ничего не могут сделать ни кому-либо, ни самим себе, хотя постоянно заигрывают со смертью, убийством и самоуничтожением. Их интересует разве что ритуал литературной скорби. Возможно, это вообще поэтическая форма танатомании. И самая безобидная! Должен тебе сказать, что, в любом случае, меня это больше устраивает, чем если бы мои дети восторгались лавинным серфингом в ущелье Демоновой устрицы! Но достаточно о моем выводке! Мы забыли о нашей игре!

Я вновь огляделся. Дымительная еще больше опустела, и мне пришлось немного поторопиться, прежде чем исчезли последние интересные экземпляры.

В зале было место, где табачный дым, казалось, трепетал особенно интенсивно, как будто там действовали другие законы природы, но я объяснял это своим несколько одурманенным душевным состоянием. Там я мог различить лишь очертания одной фигуры, которая мне явно кого-то напоминала, но кого? Наконец, туман стал рассеиваться. Сначала немного, потом все больше и… Я испугался, неужели это?..

Ну, конечно! Одежда, украшенная букваримическими заклинаниями в стихах… Шляпа, какую можно увидеть только у пугала, со свисающими с ее полей маленькими костями каких-то тварей и фетишами в виде насекомых… Жуткий лик, как из детского кошмара… И сверх того – самовлюбленная насмешливая улыбка особы, которая не только спокойно отнесется к такой внешности при взгляде в зеркало, но ей этого будет даже мало. Это была ужаска! Батюшки мои! Неужели это Инацея Анацаци, ужаска-букинист, которая тогда вместе с Хахмедом бен Кибитцером во многом способствовала моему освобождению из катакомб?

Я потер глаза и взглянул еще раз. Да, это была ужаска. Но не Инацея.

Она и не была на нее особенно похожа. Я впал в заблуждение по трем причинам: во-первых, ужаски предпочитают необычный, но почти единообразный стиль в одежде. Из-за этого всегда можно спутать одну ужаску с другой. Во-вторых, я уже целую вечность не встречал ужасок, а Инацею – и того дольше. Интересно, как она, собственно, теперь выглядит? И, в-третьих, все ужаски, кажется, имеют общую ауру, делающую их единым организмом, который воплощается в каждом индивидуальном субъекте. Если ты видишь одну ужаску, то ты видишь также и всех остальных.

Итак, это была ужаска, но не самая важная ужаска в моей жизни. Почему же тогда я испытал такое облегчение? Я должен бы разочароваться, что это не Инацея! У меня были о ней в основном приятные воспоминания. Я был благодарен ей хотя бы отчасти за то, что сегодня жив-здоров и опять нахожусь в Книгороде. По крайней мере! Но, мои дорогие друзья, со ужасками все не так просто. Даже если у тебя с ними дружеские отношения, всегда остается определенная неловкость. Представьте себе, что вы состоите в браке со скорпионом! Существует старая цамонийская поговорка, которая довольно метко одной-единственной фразой дает определение подобному явлению: «Я нуждаюсь в этом, как в ужаске в постели».

– Ужаскомистическая библиомантка, – сказал шепотом Овидос, оторвав меня от мыслей. – Не смотри на нее так пристально! Иначе у тебя будут с ней проблемы.

– Гм, – промычал я рассеянно и вновь повернулся к дракону. Этот визит в дымительную неожиданно стал настоящим путешествием в прошлое.

– Библиомантия – это предсказание и пророчество из книг, – объяснил Овидос. – В других местах будущее предсказывается по кофейной гуще, по картам или внутренностям мертвых кошек. В Книгороде же – по книгам. Библиомантия считается наукой, но это мошенничество мало связано с наукой, равно как и астрономия с астрологией. Чистой воды мистификация, но, к сожалению, она распространена так же широко, как бородавки на бородавочнике. Библиоманты утверждают, что они в любой только что приобретенной книге могут прочитать будущее покупателя.

– Гениальное деловое решение! – сказал я. – Множество клиентов бродит по улицам Книгорода. У каждого второго под мышкой только что купленная книга.

– Вот именно. И, чуть поупражнявшись, ты в любой книге можешь вычитать пару фраз, содержащих нечто пригодное для предсказаний. Существуют ужаскомистические гадалки, галугатские предсказатели по открытой наугад книге, ораклисты с Морщинистых гор, слоговые предсказатели из Водной долины… На рынке Книгорода есть женщины-мумы, которые прочтут твою судьбу из сваренной лапши в виде букв в трех различных сферах на выбор. Каждый неизвестно откуда взявшийся брюквосчет может назваться дипломированным библиомантом и содрать с туристов с их куриными мозгами хорошие бабки. Вот так, но и терпение имеет свои пределы. Ведь нельзя поставить забор вокруг всего города.

Я опять украдкой посмотрел в сторону ужаски, которую вновь полностью заволокло дымной пеленой. Интересно, где сейчас Инацея? Живет ли она все еще в Книгороде? Овидос закряхтел.

– При этом ужаски до сих пор имеют репутацию предсказательниц, чьи прогнозы отличаются наибольшей точностью, серьезностью и надежностью. Но меня это интересует как вчерашний снег. Я настолько загружен своими теперешними и прошлыми проблемами, что мне не хочется обременять себя еще и тем, что ждет меня в будущем.

Я согласно кивнул.

– Однажды я сталкивался с предсказаниями ужасок, – сказал я. – Они могут быть поразительно точными. Но мне не хочется это повторять.

Я в последний раз посмотрел в сторону ужаски, но там, где она раньше сидела, лишь подрагивал табачный дым. Она исчезла.

– Н-да, – сказал Овидос, – боюсь, уже пора закругляться. Библио на исходе.

– Минутку! – запротестовал я. – Именно сейчас, на самом интересном месте?

– Продолжать можно целую вечность! – Овидос рассмеялся. – Существует такое количество этих библио, что его можно сравнить с числом жителей Книгорода. Библионисты, библиодромы, библионеры, библиокласты, библиогеты, библиодонты, библиоготы, библиоспасты, библиоты, библиоклепты, библиометы, библиоганты, библиоманты, библиофасты, библиофанты, библиогомы, библиобилы, библиофаги, библиогамы, библио…

– Достаточно, – воскликнул я. – Я и так отнял у тебя массу времени. Наверное, два динозавра за границей еще никогда так долго не беседовали.

– Пожалуй, ты прав! Знаешь, ты должен сам понять, что для тебя означает библионизм. Используй свое пребывание в Книгороде для того, чтобы это определить.

Одернув плащ, я хотел было встать и попрощаться, но еще один вопрос вертелся у меня на языке.

– Скажи-ка, Овидос… А к какому виду библио относишься ты?

Он пристально посмотрел на меня. В его взгляде смешались озадаченность и растерянность.

– Понятия не имею! – ответил он наконец со смехом. – Я никогда об этом не задумывался.

Я хотел подняться, но перед этим в последний раз обвел взглядом дымительную. В ней еще оставалось несколько посетителей, которые продолжали спокойно дымить своими трубками, но большинство уже покинуло заведение. В самом дальнем углу помещения еще кто-то сидел, но все это время я не замечал его. Вероятно, его фигуру закрывал какой-нибудь гость, который уже ушел. Возможно, я бы и не обратил на него никакого внимания, потому что он казался скорее мертвым предметом, нежели живым существом, что, видимо, было связано с его одеждой, которую я назвал бы снаряжением. Он неподвижно сидел за столом, будто специально посаженная кукла. Меня переполнил прежний, очень знакомый страх, когда я увидел шлем у него на голове. Шлем служил ему также маской и выглядел как миниатюрная оборонительная башня, сложенная из крошечных камней. Этот жуткий тип производил впечатление движущейся крепости.

Вот он пошевелился. Медленными механическими движениями он взял со стола рукопись, которая лежала перед ним, скрутил ее и положил в карман своей накидки. Потом с трудом встал и неуклюже, не сгибая колен, вышел.

– Он напоминает охотника за книгами, – сказал я дрожащим голосом. – Но этого не может быть. Охота на книги запрещена в Книгороде со времен пожара. Я видел похожие фигуры в городе. Что это? Идиотская шутка, чтобы попугать туристов?

Я был одним из тех, у кого сдали нервы. С охотниками за книгами шутки плохи.

– Это был либринавт, – сказал Овидос. Я заметил, что эта тема ему совсем не по душе. – А вон тот, – продолжил он, – это…

– Одну минутку! – перебил я его. – Что, черт возьми, за либринавт?

Овидос внимательно посмотрел на меня.

– Жаль, что наш разговор завершается на такой неприятной ноте, – сказал он. – Но рано или поздно ты все равно бы узнал. И я могу подтвердить твои самые худшие опасения.

– Что это значит? Какие опасения? Не хочешь ли ты сказать, что это действительно был охотник за книгами?

– И да, и нет. Сначала сразу сообщу тебе плохую новость. Примерно лет десять тому назад в Книгороде вновь была разрешена книжная охота.

– Что? – спросил я глухо. Новость была действительно ужасной.

– Это не предавалось особой огласке, и теперь вместо книжной охоты применяется название «либринавтика», как будто это литературный вид рыбной ловли. А охотники за книгами сегодня именуются либринавтами.

– Но почему? Ведь тогда каждый испытал облегчение от того, что охоте на книги пришел конец! Никто ничего не потерял, когда не стало этих типов.

– Я должен еще кое-что уточнить, – сказал Овидос. – Это примерно так же, как с библиоцистами или с библиократами. Их не особенно жалуют, но иногда бывают рады тому, что они существуют. Как и в отношении зубных врачей.

– Кто, черт подери, радуется существованию охотников за книгами?! – воскликнул я. Я был взволнован больше, чем предполагал.

– Теперь они называются либринавты. Ты должен научиться различать их. Я знаю, что ты сейчас еще не можешь их принять. Относись к ним просто следующим образом: либринавты – необходимое зло.

– Об охотниках за книгами раньше говорили то же самое.

– Да – и что? Разве это было не так? Город получал пользу и от охотников за книгами. Сегодня об этом стараются забыть, опасаясь обвинения в соучастии. Ты должен когда-нибудь распрощаться со своими прежними страхами. Охотников за книгами больше нет. Вот уже двести лет. Они живут только в твоих кошмарных снах. Либринавты… это совсем другая история.

– Охотники за книгами, либринавты… какая разница? – Я не отступал. – Они выглядят такими же воинственными и опасными, как и те преступники из далеких времен.

Овидос вздохнул.

– Да нет, они больше не опасны. Во всяком случае, для нас. Это совсем новое поколение, которое работает, строго соблюдая кодекс чести и используя методы Канифолия Дождесвета. Между ними нет больше противостояния. Они больше никого не увечат и не убивают, включая опасных тварей, с которыми бились в катакомбах. Они сохранили устрашающую одежду, потому что в лабиринте это необходимо, если хочешь выжить. Для защиты. Сегодня в катакомбы спускаются значительно глубже. Уже исследованы области, в которые раньше никто не решался пойти. Тому, кто направляется туда, мало иметь одно лишь мужество. Ему необходимо сердце охотника за книгами.

– У охотников за книгами нет сердца, – сказал я холодно. Овидос понятия не имел, о чем я говорю.

– Я хотел сказать: ему нужно сердце либринавта. Я тоже все время путаю эти понятия.

– Может быть, тогда ты просто начнешь с самого начала? – посоветовал я. – Когда же вы решили, что Книгород не сможет больше существовать без охотников за книгами, то есть без либринавтов?

– Это был долгий процесс… Ты ведь этого никогда не видел, Хильдегунст, но представь себе облик Книгорода без охотников за книгами! С твоей точки зрения это великолепно, но в то же время как-то скучно, не правда ли? Чего-то не хватает… Я сам это испытал. Сначала я не понимал, чего именно не хватает мне во время прогулок по городу. Пока в один прекрасный день до меня, наконец, не дошло: прогулку по Книгороду, в котором нет охотников за книгами, можно было сравнить с посещением зоопарка без хищников. Они были частью Книгорода, как гром и молния являются частью грозы. Они – драма нашего города. Его нерв. Соль в супе и сахар в кофе! Согласись хотя бы с тем, что у них были первоклассные костюмы!

Я понял, конечно, куда клонит Овидос, и он был прав. Но он никогда не заставит меня сказать хоть одно слово в защиту этой банды профессиональных убийц. Он никогда не имел с ними дела в катакомбах. В отличие от меня.

– Администрация города решила исправить ошибку. Они пригласили клоунов из Флоринта и мимов из Гральзунда. А также музыкальные ансамбли. Ты можешь себе это вообразить? Размалеванные придурки-шуты и духовая музыка вместо охотников за книгами! Представь себе Флоринт без музеев! Железноград без его ртутных рек! Резко снизилось число туристов и соответственно резервирование гостиничных номеров. Упали продажи антиквариата. Но самым ужасным было то, что больше не производились поиски книг из «Золотого списка», так как этим традиционно занимались лишь охотники за книгами. А без новых находок из «Золотого списка» среди библиоманов не появлялось по-настоящему состоятельной клиентуры. К ним относились библионеры и крупные антиквары из других городов, аристократы и крупные промышленники, которые раньше приезжали в Книгород, чтобы принять участие в аукционах книг из «Золотого списка», и при этом, как бы между делом, покупали всю книжную лавку или целый квартал. Тратились действительно большие деньги. Неожиданно среди Мечтающих Книг не стало бестселлеров, только благодаря которым этот бизнес получил свой гламурный блеск. И мы впервые, к нашему стыду, по-настоящему поняли, какое значение на самом деле имели для нас охотники за книгами. Для Книгорода возникла угроза того, что он станет обычным городишком, как множество других. Но потом произошло чудо! Неожиданно для всех они вновь появились здесь однажды ночью.

– Кто? – спросил я глупо.

– Они, желанные охотники за книгами! Или либринавты, как они теперь называются. Это было как сон. Как волшебство. Они как будто выросли из-под земли и теперь опять шли по городу, вооруженные с ног до головы, в масках и причудливых доспехах! Наводящие страх существа из темного далекого мира. И ни один из них не был похож на другого. Сначала мы подумали, что это был трюк городской администрации: они просто пригласили актеров в костюмах, чтобы вновь привлечь туристов. Такой план существовал на самом деле. Но потом внезапно появились книги из «Золотого списка», и не мало! Либринавты приходили в роскошные букинистические магазины и швыряли на стол единственный экземпляр «Ядовито-желтого альманаха». Или давно пропавший рукописный «Юношеский дневник Фентвега»! Вот так! Это было действительно подобно чуду, и либринавтов воспринимали как спасителей.