Текст книги "Ведун"

Глава 13

Леху я на ноги все-таки поставил, управился за ранее озвученные два часа. Так что теперь с чувством выполненного долга и вполне собой довольный, наворачивал горячую кашу, приправленную тушенкой, да разговоры слушал.

– И что конкретно вы предлагаете? – спросил Леха у Вовки, быстренько навернув первую порцию той же каши: после излечения аппетит у него зверский, и протянул Жеке тарелку за добавкой, так как он на раздаче стоял.

Жека через полтора часа после своего ухода вернулся, да не с пустыми руками, с рюкзаком за плечами: сменную одежду Лехе и снаряжение, а также продукты и на чем их готовить принес. Видимо, зря времени с начала звездеца они не теряли, кое-какими запасами обзавелись. Так что готовить на туристической газовой плитке начали еще до пробуждения моего пациента. Ну а как его разбудили и как он более-менее очухался, привел себя в порядок и оделся, начались разговоры-переговоры. Быстро ввели его в курс дела: кто мы такие и откуда, как с ними встретились, ну и предложили к нам в анклав перебираться после освобождения его матери.

– Сначала к Талицким наведаемся! – Вовка, закончив со своей порцией еды, отставил тарелку в сторону и уже более детальными планами принялся делиться. – И тут без вариантов, мы пообещали их навестить и по возможности к родичам переправить. Так что сначала к ним, чтобы долгов над нами не висело, узнаем, что там и как, а потом уже твоим вопросом займемся.

– Талицким? – удивленно воскликнул Жека, вручив наполненную кашей тарелку Лехе. – Вы к Маре идете?

Мы все дружно прекратив жевать, посмотрели на него. Раньше мы фамилий никаких не называли, а тут, оказывается, встретили общих знакомых.

– Маре? – переспросил Вовка.

– Маринка Талицкая, – пояснил он. – Ее Марой прозвали в страйкбольных[17]17
  Страйкбол – это командная военно-тактическая игра на честность с применением специально разработанной мягкой пневматики (с оружием, которое не может убить человека).


[Закрыть] кругах. Со снайперской винтовкой постоянно играла, на ста метрах с первого выстрела всегда цель поражала. Часто за марксмана[18]18
  Марксман – это лучший стрелок взвода (снайпер), который выполняет те же самые задачи, что и все остальные бойцы, только не с автоматом, а с самозарядной снайперской винтовкой.


[Закрыть] в группе выступала, но особенно любила автономно действовать.

– Та-ак! – протянул Вовка, принимая новую информацию, так как этого всего нам про нее не рассказывали. – Получается, ты хорошо ее знаешь?

– Ну как хорошо, – пожал Жека плечами. – Пересекались на играх довольно часто. Бывало, что и играли в одной команде. Но сказать, чтобы прям хорошо ее знаю, так нет, скорее просто знакомые.

– Это неважно! – махнул рукой Вовка. – Нам их как интеллигентную семью охарактеризовали, а тут… Главное, если она такая бедовая, чтобы сразу по нам стрелять не начала, когда мы все такие красивые к ним заявимся, а увидев тебя, сначала поговорила. А то из-за этих дезертиров у них под боком кто знает, как оно там получится.

* * *

В первую очередь все же не к Талицким направились, сначала наведались в то место, где Жека с раненым Лехой прошлую ночь провели. Там осталось оружие и окровавленное снаряжение Лехи, которое Жека с него срезал, когда перевязывал. Ну а потом ему бы товарища домой довести, куда там еще лишний груз на себе тащить, рассчитывал позже за всем этим вернуться.

Вот и вернулись.

– Снова человеком себя почувствовал, – довольно улыбнулся Леха, закончив экипироваться и взяв в руки АК-12, оснащенный коллиматорным прицелом и с подствольным гранатометом, с которым он виртуозно управляется.

Он и вправду, вооружившись, выглядеть стал лучше. Когда сюда шли, его пошатывало от слабости, часто приходилось останавливаться и дух переводить. А ведь предлагали ему дома отоспаться и окончательно в себя прийти, пока бы мы к Талицким наведались, а потом бы уже все вместе за дезертиров взялись. Так нет, видимо, снова обретя надежду на спасение матери, он теперь далеко нас от себя отпускать не хотел. Но вот магия оружия в действии, навесив на себя лишние килограммы, его не то что перестало шатать от слабости, он даже попрыгал и поприседал, проверяя, чтобы на нем ничего не звенело.

– Так вам нужно к рынку, где два двенадцатиэтажных одноподъездных дома рядом стоят? – Убедившись, что экипировка на нем нормально села, он вопросительно посмотрел на Жеку. – Это те дома, возле которых трамвайные пути поворот делают?

– Именно туда и надо, – вместо него ответил Вовка, который деда Талицкого насчет ориентиров дотошно пытал, так что прекрасно знал, что там, возле нужных нам домов, находится. – Дом номер 8А.

– Все, я понял, куда нам надо, – кивнул Леха. – Чтобы из кондитерской фабрики нас не увидели, придется по дуге ее обходить, это где-то полтора километра, так что до темноты успеем.

– Сразу предупреждаю, – вслед за ним заговорил Жека. – Мы сейчас будем парк обходить, там раньше постоянно собачники паслись, своих четвероногих друзей выгуливали. Так вот, теперь эти уже «совсем не друзья», частенько там сами выгуливаются, так что внимательно по сторонам посматривайте.

– Саня! – окликнул меня Мамон. – Харэ лыбу тянуть! На выход.

Пока Леха снаряжение перебирал и подсумки потрошил: что не в крови – на себя вешал, все остальное в рюкзак прятал, чтобы позже с ним разобраться, я в это время в сторонке сидел и, пользуясь моментом, снова пытался в себе огненную стихию пробудить. Ну а «лыбу тянул», потому что у меня наконец-то это получилось.

Сумел пламя на кончике пальца зажечь!

Вот и сидел, взгляда не отводил от небольшого огонька, прикрывая его от остальных ладонью, и тихонько радовался, так как этот огонь меня совсем не обжигал. Дунешь на него, начинает трепетать, но даже и не думает гаснуть. Думаю, он и при более сильном ветре не потухнет, пока я буду ману в него подавать, продолжит гореть.

Все, к чему стремился в последнее время, я достиг, отчего чуть от счастья и не расплылся. Не знаю, как в остальном мире, но вот в нашем анклаве я точно первый маг-универсал. Гравитация, молния – спасибо Дашке, вода и вот – огонь. И все это проделал в относительно небольшие сроки, что очень и очень радует. Теперь нужно…

– Саня!

– Все-все, я в порядке! Иду! – Потушил огонек, убрал с лица улыбку и подорвался на ноги, потом буду планы на будущее составлять.

Хотя какие там планы? Нужно контроль подтягивать у всех пробужденных стихий, чтобы без всякого напряжения, не задумываясь над действием, рефлекторно их применять по мере надобности. И приналечь конкретно на гравитацию, ведь остальные – они больше вспомогательные, а вот гравитация – это, как и ведовство, залог моей долгой и здоровой жизни.

Покинули двухэтажный дом – их в этом квартале много недалеко друг от друга стояло, в зарослях утопающих, да люди еще и разные гаражи с сараями умудрились во множестве тут настроить… Как в квартал этот вошли, так сразу стало понятно, почему дезертиры вслед за Лехой с Жекой сюда не сунулись, тут и один человек, если умеючи, жару задать сможет. Именно поэтому и нужно настороже быть, чтобы и нам кто-нибудь жару не задал. Так что лишние мысли окончательно улетучились, все внимание на окружающую обстановку направил, ведь где-то здесь еще и собачки бегают.

Жека с Вовкой вперед выдвинулись, первыми из-за углов выглядывали и дорогу разведывали. Мамон с Алым шли сзади и наши тылы прикрывали. Ну и мы с Лехой в середине цепочки оказались, фланги контролировали, окна домов осматривали, внимательно в старые деревянные сараи, уже почти полуразрушенные, всматривались, чтобы оттуда на нас никто не набросился, будь то собаки или вообще мутанты, которые в городе уже тоже отметились, слухи о них ходили.

Никто не набросился!

Земля пыталась по ногам настучать, но это привычно: землетрясения, хорошо, хоть такие вот, еле заметные, частенько случаются, в день по несколько раз, бывает, трясет. Собак видели, но они вдали между домов мелькнули, на нас никакого внимания не обратили, по своим собачьим делам куда-то побежали. Даже людей повстречали, тащивших тяжеленные сумки, но при виде нас они торопливо в сторону свернули и тоже, как и собаки, за домами растворились.

– Лех, – проводив этот зашуганный народ взглядом, обратился я к своему временному напарнику. – А куда вообще люди подевались? Не все же померли, живых тоже должно хватать, а их почти совсем не видно.

– Разъехались и разбежались! – сразу же ответил Леха, впрочем, не поворачивая в мою сторону голову, продолжая контролировать свой правый фланг. – После апокалипсиса, во время наведения порядка, когда дело до стрельбы дошло, народ сразу же из города рванул, теперь в окрестных поселках и деревнях, скорее всего, отсиживается.

Почему и они не уехали, спрашивать не стал, и так понятно, что без матери он бы никуда не уехал. Но Леха сам на этот не заданный мной вопрос ответил:

– Мы с матерью, как все кувырком пошло, тоже хотели уехать. У нас в Париже дом есть, вот туда и собирались перебираться.

До этого с него пример брал и при разговоре свою сторону постоянно контролировал, но сейчас, после услышанного, голову повернул и удивленно на него вытаращился.

– В Париже?

– Небольшой поселок в пятидесяти километрах от Нижнего, называется Память Парижской Коммуны, – бросив на меня взгляд, улыбнулся Леха. – Сокращенно – Париж. У меня бабушка с дедушкой там жили, всю свою жизнь на судоремонтном заводе проработали. Мать там родилась. Это уже потом, когда в институте училась, за отца замуж вышла и в Нижнем Новгороде осела. Ну а когда бабушка с дедушкой умерли, мы их дом продавать не стали, себе под дачу оставили. Места там замечательные и люди хорошие, целые династии моряков, иногда целыми семьями на кораблях служат…

– И почему не уехали? – все же спросил я, раз он сам эту тему поднял.

– Да мать, – скривился Леха, – не хотела людей бросать. Пострадавших много было, вот она до последнего в больнице им помощь и оказывала. Даже когда власти город не удержали и тут сплошная анархия наступила, не согласилась уехать. Хотя я и не настаивал особо, о чем теперь жалею, – вздохнул он тяжко. – Поддался всеобщему настрою и принялся хабар[19]19
  Хабар (арабско-тюркское) – барыш, прибыль, нажива, добыча, выигрыш.


[Закрыть] таскать. Из очередного такого рейда вернулся и узнал, что мать дезертиры захватили, а те, ради кого она тут оставалась, даже слова против им не сказали, молча позволили ее силком увезти. Твари! – с ненавистью выдохнул он это слово, и не поймешь, к кому конкретно это относится – то ли к дезертирам, то ли к людям, а скорее всего, и к тем, и к другим. – Не все, Саня, уехали, много народу сейчас по квартирам сидят, мы с Жекой к этим «пациентам» наведывались позже, просили помощь оказать, хотя бы массовкой, ни во что не вмешиваясь. Но куда там! Сопли жуют: «У нас дети, родители старенькие, мама, папа нехорошо себя чувствуют, не можем их оставить одних». Только те, у кого дезы[20]20
  Дезы – дезертиры сокращенно.


[Закрыть] тоже родных прихватили, решились против них выступить, остальные в отказ ушли.

– Слушай, – решил я перевести тему, – а почему город не удержали от сползания в анархию? У вас же тут и вояк хватало, и вообще, можно сказать, третья столица.

– Да в этом удивительно ничего и нет, мы тут еще до катастрофы как на пороховой бочке сидели, народ из-за Блистательного с ума сходить начинал, в истерию впадал. А уж потом, после его прилета – рвануло. Особенно когда еще проводная междугородняя связь работала и сумели в разные города позвонить и узнать, что везде бардак начался. У нас самая верхушка руководителей померла, их заместители, которые выжили, протупили, секретность не удержали, и в народ весть ушла, что вся земля в руинах. Ну и пошло «веселье».

– А военные?

– Да с военных все и началось! Сначала приказы дурацкие, один другому противоречащие, потом, когда народ вразнос пошел, они стрелять начали. Нет, вроде все правильно, мародеров, насильников и вообще психов разных так и надо было. Просто никто не ожидал, что те в ответ палить начнут. Вот с того момента все и посыпалось: кто пытался порядок наладить и претендовал на власть – ее не удержал, а потом вообще растерялся. Боевые действия начались, ну и рядовые вопросы задавать начали, какого они делают и против кого воюют? И главное – зачем? Одного такого любопытного, говорят, майор расстрелял. Вот тогда и начался самый звездец. Солдаты поначалу охренели, а потом придурочных офицеров на ноль помножили и с боем из города вырвались, по группам поделились и по домам поехали. Но не все уехали, некоторые группы этих дезертиров в самом городе осели и принялись беспредел творить.

На этом разговор у нас сам собой и заглох, что там дальше происходило, и так уже практически все знаю. Ну и, попетляв по городу, мы наконец на финишную прямую вышли. И раньше внимательно, во всяком случае я, честно старался свою сторону контролировать, теперь пришлось удвоить усилия. Да и впереди идущие парни скорость сбросили: мы входили в тесноту дворов многоподъездных двенадцатиэтажных домов, за этим кварталом уже находится рынок и кондитерская фабрика с дезертирами. Так что тут где-то вполне может и их пост располагаться, который нас срисует и, подпустив поближе, или из пулемета накроет, или из снайперки расстреляет.

Так что осторожность и еще раз осторожность.

От угла к углу только перебежками передвигались, Мамон с Алым к нам подтянулись и Леху под руки поддерживали, так как, хоть он этого старался не показывать, такие забеги ему тяжело давались. Но ничего, несмотря на напряжение, и этот квартал мы вполне благополучно миновали, вон они: через дорогу виднеются две нужные нам «свечки», в одной из которых семья Талицких проживала.

Проживает ли сейчас, вскоре узнаем.

Вовка с Жекой первыми дорогу перебежали, осмотрелись там и нам рукой махнули.

– Бегом!

Парни снова Леху под руки подхватили и рванули через проезжую часть. Я в этот раз последним бежал, передвигаясь боком, хоть нас и прикрывали, но все мое внимание тоже назад направлено было, малейшее движение в окнах высматривал.

– Быстрее! Бабуля одна только что в нужный нам подъезд с сумками в руках вошла, – добежали мы до Вовки с Жекой, которые без промедления двинулись вслед за бабулей, – расспросим ее…

– И где бабуля? – нарушил удивленную паузу Мамон, кинув взгляд на Длинного.

Заскочив в подъезд, мы там никого не обнаружили, и даже слышно никого не было, кроме с трудом пытающегося отдышаться Лехи.

– Тихо, – приподнял руку Вовка, шагнул вперед и, посмотрев вверх, в проем между лестничными пролетами, замер, прислушиваясь. – Ничего не понимаю, – отмер он. – Она же вот буквально только что сюда вошла, перевел он взгляд на Серегу. – Алый?

Но тот и без подсказок, прикрыв глаза, уже вовсю свой «воздух» задействовал, пытался с помощью него осмотреться.

– Она уже на четвертый этаж поднимается, – открыв глаза, озвучил он «увиденное». – Старается не шуметь, тихонько сейчас двигается.

– Вот тебе и бабуля, – хохотнул Мамон.

– Вперед! – скомандовал Вовка.

Как ни спешили, но догнать мы ее так и не смогли, испарилась старушка. Только и услышали, как этажом выше замок щелкнул да дверь чуть хлопнула, после чего снова замок щелкнул, и тишина.

Поднялись на пятый этаж и фиг поймешь, куда старая вошла, в какую дверь, все они на этаже заперты оказались.

И что делать? Сомневаюсь, что она теперь добровольно выйдет поговорить, хоть обстучись тут.

– Ну и что тут? Убежала от добрых молодцев старушка? – снова хохотнул Мамон, когда они вслед за нами поднялись с Лехой, которого он не бросил, не спеша с ним шли. – Вы заметили хоть, что это нужный нам этаж?

Действительно, пятый этаж, Вовка даже чуть скривился, когда все мы, загонщики бабушек, дружно на пятерку посмотрели, которая на стене напротив выхода из лифта нарисована была. Так увлеклись погоней, что никто не обратил внимания, что именно здесь Талицкие и живут.

– Следы свежие! – Алый, присев, по полу пальцем мазнул, грязь, не успевшую засохнуть, размазал.

В подъезде и так грязи хватало, так что свежую сразу и не увидишь, но бабуля, похоже, в нужную нам квартиру вошла, так как именно в том месте мы не топтались.

– Теперь другой вопрос возникает: откуда тут старушка взялась? – все еще усмехаясь, пробормотал Мамон.

У старшего сына Талицких, насколько нам их родственники объяснили, никаких проживающих с ними бабушек в семье не должно быть.

– Да пофиг, – буркнул Вовка, подошел к двери и тихонько постучал. – Хозяева!

А в ответ тишина, которую, впрочем, вскоре нарушил Алый, с помощью своего «воздуха» контролирующий обстановку:

– Она за дверью сразу стоит, прислушивается! Больше в квартире никого нет.

– Бабушка, – получив информацию, сразу же обратился к старушке Длинный, – мы из Заволжья. Иван Андреевич и Анна Валентиновна Талицкие попросили заехать к их старшему сыну, узнать, как они тут. Вы не подскажете, что с проживающей в этой квартире семьей случилось? Они живы? Если да, то где мы их можем найти?

Снова в ответ тишина, бабушка продолжала в молчанку играть, молчали и мы, так как если она не отзовется, то фиг мы что сделаем. Не ломать же дверь в двух шагах от расположения дезертиров? Если сейчас не удастся ее разговорить, то придется уходить, сначала Лехину мать освобождать и потом снова сюда возвращаться. Но тут такое дело: как бы она за это время не смылась куда, тогда мы вообще никакой информации о семье Талицких не получим. А старая точно должна о них хоть что-нибудь знать, не зря же в их квартире обитает.

Щелк.

Бабуля все же на что-то решилась, отомкнула замок и, чуть приоткрыв дверь, осторожно выглянула, внимательно осматривая всех нас.

– Мельник? – Глаза бабульки внезапно широко открылись. – Женька?

Не только глаза, но и дверь широко распахнулась, и старая с радостью и хорошо видимым облегчением на лице улыбнулась Женьке.

– Ты откуда здесь?

Теперь наша очередь настала в молчанку играть: удивленно на старушку смотрели. Она реально старая и я бы даже сказал – отвратительно старая, с очень неприятной на вид внешностью. Но добила она нас не своим видом, а словами:

– Вы правда от дедушки с бабушкой приехали?

В себя прийти и что-нибудь ей ответить мы так и не успели, так как практически сразу она нас в еще больший шок вогнала. Внешность бабули поплыла, начала размываться в непонятное нечто. Только из-за шока, наверное, мы ее не пристрелили, очень уж это жутко все выглядело. В ступоре продолжали пялиться, как одна внешность с бабули сползла, под ней проступила другая…

– Вот тебе и старушка, – в полной тишине из-за спины раздался голос Мамона.

Перед нами предстала…

– Мара, – прорезался голос и у Женьки.

Темноволосая, кареглазая, с пухлыми, красивой формы губами, чуть выше меня ростом, молодая девушка.

– Привет, Мельник! – улыбнувшись, махнула она рукой Женьке, после чего перевела взгляд на Длинного и повторила свой вопрос: – Вы и вправду от бабушки и дедушки приехали?

– Правда, – кивнул Вовка, беря себя в руки. – Они просили заехать к вам, узнать, что тут и как, а также при нужде помочь вашей семье в Заволжье перебраться.

Улыбка сразу же испарилась с губ Марины Талицкой.

– Нет больше моей семьи, – после короткой паузы выдавила она из себя, и, отступив от входа, приглашающе махнула нам рукой: – Проходите! Только разувайтесь, грязь в квартиру не несите, а то с водой проблемы, не наносишься ее, чистоту поддерживать.

– Что с ногой? – разувшись и пройдя в зал, сразу же спросил я у Марины. – Почему хромаешь?

Пригласив входить, она развернулась и пошла в глубь квартиры, в этот момент я и обратил внимание на то, что она прихрамывает.

– Мы месяц назад в аварию попали, вот с тех пор и хромаю, – как-то безразлично ответила она мне и перевела взгляд на вошедшего в комнату Женьку. – Ну а ты тут какими судьбами?

– Да вот, – дернул он плечами, – с парнями пересеклись недалеко отсюда, в итоге выяснилось, что они к вам направляются. Решили с Лехой, – кивнул он на своего товарища, – их проводить, заодно и тебя проведать.

– Понятно, – кивнув, улыбнулась она ему. – Спасибо.

– Разрешишь посмотреть? – встрял я в их разговор. – Ногу, – уточнил, а то она явно не поняла, на что именно я захотел посмотреть. – Только…

«Блин! Поспешил», – мысленно сам себе подзатыльник дал.

Не успели войти, еще даже не познакомились, а я уже собрался с нее теплые колготы стаскивать. Так ее даром заинтересовался, что собирался и ногу ей вылечить, и изучить его более подробно, но для этого нужен более плотный контакт с телом. Ну и, соответственно, не подумал, как она на такое предложение отреагирует.

– Только? – переспросила она.

– Не гони лошадей, Ведун! – спас меня Длинный. – Как и говорил, мы от ваших родичей к вам, – достал он из кармана телефон, включил его, нашел нужное видео и протянул его Марине. – Запускай, смотри.

Иван Андреевич и Анна Валентиновна вот таким способом послание передали. Там на видео вся их семья мелькнула, руками помахали, но основной посыл от родителей – старшему сыну, что мы действительно от них. Вовка тогда вовремя сообразил запись сделать, чтобы нам сразу поверили и не пришлось впустую время тратить, доказывать это.

Марина поверила, несколько раз запись пересмотрела, слезами обливаясь. Мы в это время кто куда отвернулись, чтобы ее не смущать, ну и самим неприятно на плачущую девушку смотреть.

– Я в порядке. Спасибо, – вытирая слезы, протянула она телефон Длинному.

– Меня Владимиром зовут, – только теперь представился он, выключая телефон и пряча его обратно в карман. – Парни… – представил он нас по очереди и меня последнего: – Ну а это Саня.

Пока знакомились, Марина окончательно в себя пришла, и когда очередь до меня дошла, уточнила:

– А Ведун – это прозвище?

– И прозвище в том числе, – усмехнулся Вовка. – Он на самом деле ведун, ну и заодно сосед твоего деда.

– Ведун? – удивленно глянула она на меня, потом до нее, видимо, другое дошло: – Сосед? Это вы, получается, приехали из-за границы весной и поселились в бывшем доме Самсонова?

– Да, в мае приехали, и да, дом именно у Самсонова купили.

– Я слышала про вас, бабушка рассказывала.

Хотя уже после видео Марина перестала настороженно на нас смотреть, но только теперь она полностью поверила нам. Не просто левые люди приехали, а соседи ее деда, так что она окончательно расслабилась.

– Извини за вопрос, но ты, я так понял, одна осталась?

У Марины снова заблестели глаза от слез, поспешив их вытереть, она кивнула Вовке:

– Одна.

– Я это к чему, – поспешил он закончить эту больную для всех тему: – Ты в Заволжье с нами поедешь? Ничего здесь не держит?

Марина кивнула, потом отрицательно мотнула головой, в этот момент слезы из глаз у нее снова хлынули ручьем, и она поспешила спрятать лицо в ладонях.

– Я не знаю, – выдавила она из себя, содрогаясь в рыданиях.

– Сань.

– Ищу уже, – закопался я в свой рюкзак, быстренько найдя там нужно зелье во флаконе. – Марина, – присел я рядом с ней на диван. – Марин, давай выпьем успокоительного, тебе это сейчас надо.

Вдвоем с Вовкой все же удалось ее напоить: сделав маленький, как я ей говорил, глоток и ощутив сильный мятный вкус, она практически сразу в себя и пришла.

– Хух, – выдохнула Марина. – Как только пар изо рта не идет. – Снова глубоко вдохнула. – Сильная вещь, – выдохнула она, наполнив комнату приятным мятным ароматом.

Окончательно успокоившись, она пояснила свой срыв:

– В отличие от других, наша семья полностью выжила, когда Блистательный до Земли добрался. Увидев, что вокруг творится, мы уже через пару дней решили в Заволжье к бабушке перебираться, пока все не наладится. Сумки по-быстрому собрали с самыми необходимыми вещами и на машине выехали. Да только далеко не уехали, на улице Коминтерна в нас придурок один влетел, и сам насмерть, и… – всхлипнула она, делая глубокий вдох. – Брат сразу умер, удар как раз в него пришелся, он на переднем сиденье рядом с отцом сидел. Мать с той же стороны, только сзади сидела, так что и ей досталось. Мы с отцом легче отделались, хоть ушибов и у нас хватало. Как очухались и осознали, что произошло, кое-как мать домой перетащили, она без сознания была. Потом, пока я с ней сидела, отец пытался до врачей пробиться, чтобы ее осмотрели, да только таких пострадавших и без нас хватало, так что ничего у него не получилось. Очередь наша на прием так и не дошла, мать умерла. Мы ее уже вдвоем с отцом тут недалеко, во дворах, рядом с братом похоронили. До кладбища было просто не пробиться… – попыталась она оправдаться.

– Мы видели, – не дал ей этого сделать Вовка. – Сами из-за этого пешком до тебя добирались, на машинах проехать возможности не было.

Кивнув, она продолжила свой рассказ:

– Мать похоронив, мы снова в Заволжье собрались. Даже не знаю, где отец машину достал, – хмыкнула грустно она. – Он хоть на деда внешне и похож, но, в отличие от того – интеллигент полнейший, да еще и пацифист, даже слышать не хотел, чтобы его дочка с оружием связывалась и в мужские игры играла, когда я страйкболом заинтересовалась. И это ненастоящим оружием, о настоящем даже заикаться бесполезно было. А тут он вдруг где-то машину чужую, бесхозную к рукам прибрал. Прозрел. Да только поздно, – зло вздохнула она. – Только выехали и практически сразу на этих нарвались, – мотнула она головой в сторону кондитерской фабрики, окна квартиры как раз в ту сторону смотрели. – Не знаю, что они хотели и почему нас вообще остановили, но вели себя как бандиты настоящие. Грубости, пошлости… сразу стало понятно, что добром это все не кончится. Видимо, и отец это понял, когда один из этих тварей руки ко мне потянул, он меня в сторону оттолкнул, крикнув, чтобы бежала, а сам на них бросился… Его застрелили. Я слышала, как за спиной выстрелы раздались.

На какое-то время в комнате наступила тишина, молча наблюдали, как Марина встала, подошла к недавно принесенным сумкам и достала из одной бутылку с водой. Напившись, она продолжила:

– Никогда так не бегала, как тогда! Тело после аварии еще не отошло, на ногу вообще без слез не наступишь, так больно было – ничего из этого не чувствовала, летела, ветер, наверное, обгоняла, слыша, как те твари следом за мной, ругаясь, гонятся.

– Убежала, – кивнул сам себе Мамон, как-то отрешенно глядя в окно, именно сейчас окончательно определившись в отношении дезертиров.

Про Женьку с Лехой и говорить нечего, они уже давно определились, а вот Алый, который до этого еще сомневался, сейчас сидел на стуле, голову повесив, да нежно свой автомат поглаживал – тоже приговор тем тварям вынес. У всех у них матери, сестры, девушки были, так что зря дезы беспредельничать начали.

– Убежала, – хмыкнула Марина. – За дом забежала и в яму от метеорита свалилась, не заметила ее.

– И как спаслась?

– Чудом, да и только, – передернула плечами Марина, теперь уже в воспоминаниях, по-новому те события переживая. – Я уже думала: все, отбегалась. Упала неудачно, из-за боли в ноге в тот момент даже пошевелиться не могла. А эти бегут следом, слышала, как они все ближе и ближе… Так мне страшно и горько стало, захотелось прям там умереть и исчезнуть, чтобы все закончилось.

– И? – не выдержал паузы Женька.

– Они меня не заметили, хотя и пробежали практически по самому краю ямы.

Пока все озадаченно молчали, до меня дошло.

– Это как-то связано с… – обвел я пальцем свое лицо, имея в виду ее умение по смене внешности.

– Да, – кивнула она мне. – Я не сразу поняла, что случилось, но… меня камушек спас.