Текст книги "Ведун"

Глава 8

– Перерыв, Ирина! – скомандовал дед закончившей раскладывать инструмент молоденькой медсестре, которая сегодня за нами закреплена была. – Следующего пациента через полчаса к нам.

– Хорошо, Василий Андреевич. – Улыбнувшись, Ирина Куваева, стрельнув напоследок глазами, покинула кабинет.

Два дня мы уже в больнице: с дедом практически не покидали кабинет, теперь уже окончательно ставший нашим. Игорь Кириллович, убедившись в нашей квалификации, уведомил об этом главврача и покинул нас, ушел работать самостоятельно, заодно и прихватил с собой Нину Сергеевну, она хоть и опытная, но не сработались мы с ней. Так что остались мы вдвоем с дедом, периодически вызывая санитарку – убрать в кабинете или медсестру – обновить закончившиеся медпрепараты и увести-привести следующего больного.

Ничего не могло нас отвлечь от все поступающих и поступающих пациентов: ни бушующие снаружи ураганы, из-за которых несколько раз тух свет и приходилось под фонарями работать, ни чуть ли не безостановочно громыхающие в небесах уже не просто падающие, а буквально сыплющиеся на землю метеориты, ни усталость: перерыва в работе я практически не делал.

Все дело в том, что мне казалось, остановившись, я если не умру, то дара своего лишусь точно. Начав работать и активно тратить жи́ву, я не только не помог себе, а как бы не ухудшил свое состояние. Меня продолжало «раздувать», сколько бы жи́вы ни тратил, нейтральной энергии организм впитывал чуть ли не в два раза больше. Ситуация получилась, будто с горы вниз побежал – остановиться невозможно, если упаду, то разобьюсь.

Вот мы с дедом и не останавливались, из-за чего даже не заметили, как прошло время и Блистательный разминулся с Землей, так с ней и не столкнувшись, полетел дальше.

Но о себе он все же напомнил.

Пол, как будто предупреждая, сначала обозначил несколько легких толчков, и практически сразу же последовал сильный удар, отчего ноги в коленях подогнулись, и мы с дедом упали там, где стояли. У стены подпрыгнул шкаф, угрожающе зашатавшись. Со столика посыпались инструменты, звеня по плитке пола и разлетаясь по всему кабинету, а сам столик, тоже подпрыгивая, укатился к шкафу. Со стены слетели плакаты…

– Д-дед, – чуть не прикусил я язык из-за очередного толчка, – на улицу надо.

– Поздно, – услышал я отрешенное в ответ.

Задрав голову, посмотрел туда же, куда и дед смотрел. Потолок тоже решил в веселье поучаствовать. Широко открытыми глазами наблюдал, как по нему побежали трещины, и вот уже целая потолочная плита, лопнув пополам, рушится на нас.

– … – Вырвались из меня не совсем цензурные слова.

Зажмурил от страха глаза и рефлекторно вскинул руки, защищаясь.

А тут еще напасть: распирающая все эти дни меня энергия решила позорно смыться, не желая быть раздавленной с нами за компанию. Почувствовал, как она разом выплеснулась из меня, только чудом не разорвав, но больно было, как будто это все же случилось, все тело огнем обдало. Но что та боль? Практически не обратил на нее внимания, так как падающий потолок придавил меня всей своей многотонной тяжестью.

– Держи, Сашка, не отпускай!

«Мы живы?» – очень уж я удивился, с трудом оставаясь в сознании.

Изнутри давление исчезло, зато снаружи давило с каждым мгновением все сильнее и сильнее, грозясь теперь не разорвать меня, а раздавить в лепешку.

Мог бы удивляться, тогда бы подумал, почему еще не раздавило. Но сейчас было не до удивления, давление снаружи нарастало, и сквозь звучавшие набатом в ушах удары сердца еле-еле слышал деда:

– Держи, Сашка!

С трудом открыл глаза, чтобы хоть понять, что держать-то надо.

Увидел на свою голову, заодно и удивился… запоздало. Энергия не просто меня покинула, зря я на нее наговаривал. Вплеснувшись из меня, не знаю как – ведь это нереально, но она образовала «щит», на котором сейчас и лежал потолок, обломки мебели и много-много пыли – все это висело над нашими головами.

Не стоило мне, наверное, удивляться и сомневаться в реальности происходящего. И раньше огромное давление разом возросло, так что и дальше «держать» всю эту массу уже не получалось. Единственно, что еще успел сделать, сам не понимая как, действуя скорее рефлекторно, чем осознанно, «щит» я как-то наклонил, отчего вся та масса сверху съехала по нему вбок, нас так и не раздавив.

Тут силы меня окончательно и покинули, «щит» схлопнулся со звуком открывающегося шампанского, только вот вместо игристого вина нас окатило пылью и прочим мусором. Дышать сразу стало нечем, так что я поспешил закрыть глаза и натянуть на лицо куртку.

– Дед!

– Живой я, – практически сразу же отозвался он. – Лежи спокойно, пока пыль не осядет. А то тут все на честном слове держится, сразу не прибило, так теперь добьет, если что не то потревожим.

«Вовремя землетрясение закончилось», – вспомнил я, с чего все началось, и, замерев, прислушался… Толчков и вправду больше не было.

Пыль на удивление быстро осела. Даже не осела, ее просто в сторону ветром отнесло, ну и водой прибило. Видимо, трубы порвало, так что нам теперь не только раздавленными грозит быть, но еще и утопленными. Впрочем… мы с дедом оказались в своеобразном таком шалаше: плиты, одним боком рухнув на пол, другим упирались в разрушенную наружную стену. Вот в этой стене окно и приковало к себе мой взгляд. Выход наружу, пусть и полузаваленный. Раньше оно решеткой забрано было, сейчас же ту сорвало к черту, как и стекло, его там тоже не наблюдалось.

– Ты цел? – Аккуратно приподнявшись, дед в первую очередь на меня посмотрел.

Хотя что там можно увидеть: грязный, как черт, пылью засыпанный, еще и водой сверху политый.

– Да вроде.

– Вроде или цел? – въедливо переспросил он, не удовлетворившись таким невнятным моим ответом, при этом продолжая ощупывать меня взглядом, выискивая ранения.

– Да цел я, – уже увереннее ему ответил. – Тело огнем горит, но то давившая на меня раньше энергия разом выплеснулась и… – снова посмотрел я на нависающие над нами плиты. – Дед, что это было, а?

– Да черт его знает! – Удостоверившись, что я в относительном порядке, дед тоже принялся по сторонам осматриваться. – Магия-шмагия, хрен знат, что оно такое было. Потом разбираться будем. Сейчас давай выбираться отсюда, пока мы тут не утонули.

И да, шансы утонуть вполне себе возрастали. Не просто вода, а смешанная с пылью жижа продолжала прибывать, находя все новые и новые дорожки в завале, стремясь доделать то, что землетрясение не доделало, – лишить мира двух ведунов.

Так что мы больше медлить не стали, на коленях поползли к выходу.

– Тут живые!

Стоило только показаться на фоне окна, как нас сразу же заметили военные, производящие спасательные работы, принялись помогать нам выбраться.

– Саня, не дури!

Деда, несмотря на его возражения, я первого наружу отправил, а сам задержался. Уже тоже собирался выбираться, как заметил вполне себе уцелевшую сумку с зельями, что возле стола на полу стояла, вот и подался обратно, вывернувшись из рук попытавшихся меня задержать спасателей.

– Сашка! – разорялся снаружи дед. – Вылазь давай, я тебе уши надеру, сучий потрох!

– Лезу я, лезу, – пробурчал себе под нос, выталкивая наружу сначала злополучную сумку, а потом уже и сам туда же подался.

Нет, ну а что, зря я, что ли, напрягался, ночами не спал, зелья эти делал, чтобы взять и вот так их тупо бросить? Фиг вам, свой труд я привык ценить.

– Целый? Травмы есть? – Стоило оказаться снаружи, как меня сразу же засыпали вопросами. – Там еще кто-нибудь остался?

– Больше никого нет, мы вдвоем в кабинете были, – мотнул я отрицательно головой. – Сам целый…

Только отчитался… еле успел откинутую в сторону сумку схватить, как меня подхватили под руки и потащили в сторону от развалин.

И да, «Ахренеть» – именно это слово полностью отражало мое состояние, когда я со стороны посмотрел на поликлинику. Я, оказывается, не просто плиту на том непонятом «щите» держал, а целых два верхних этажа в нашем трехэтажном здании. Левая сторона здания обрушилась из-за землетрясения, сейчас там множество людей копалось, растаскивая завалы, пытаясь хоть кого-нибудь еще спасти, пока, если живые все еще есть, они не захлебнулись из-за и не думающего прекращаться дождя.

– Саня, паршивец… Да целый я, – отмахнулся дед от пытающегося его осмотреть врача. – На нас ничего не упало, так что травм не имеем. – Иди сюда, – переключил он все внимание на меня, – дай я тебя…

Военные, притащившие меня в соседнее здание, куда всех пострадавших доставляли, быстренько смылись, теперь уже я принялся от деда и от незнакомого врача отбиваться, доказывая, что я тоже целый и весь из себя здоровый.

* * *

К работе мы вернулись достаточно быстро, так как количество поступающих пострадавших не уменьшилось, а как бы не на порядок увеличилось. Так что некогда было переживать о том, что чуть не погибли… в отличие от многих других людей.

Блистательный, пролетев мимо Земли, нанес чувствительный удар напоследок. Разрушена не только наша поликлиника, но и городская больница, под завалами которой погибло множество опытнейших врачей. Да и помимо больниц по городу и других разрушений хватает, много как высотных пяти-девяти и выше этажных, так и частных одноэтажных домов в развалины превратились.

– Ой, что происходит! – с ошалевшим видом заскочила в наш новый кабинет медсестра Ирина.

Выжила чудом. В тот раз, когда мы с дедом себе перерыв организовали, она тоже решила время зря не терять, пошла к подруге чаем по-быстрому побаловаться, заодно и поболтать, новости узнать. Так и спаслась, практически за спиной у нее тогда потолок обрушился. Ну и когда мы возобновили работу, она к нам напросилась. Теперь постоянная наша медсестра, которую мы бережем и лелеем, отчего она и бодрая такая, всем остальным на зависть.

Буквально только что вывела из кабинета очередного «поломанного», которого мы в гипс заковали, и вот быстренько вернулась уже сама, но с кучей новостей.

– В городе беспорядки начались, – выпалила она. – Военные вроде власть в свои руки взяли, начали людей на службу призывать и организовывать их в группы для работ. Мол, зима близко, сами себе не поможем, так никто не поможет. Газа нет и в ближайшем будущем не будет, во многих местах поврежден газопровод. Единственная наша надежда пережить наступающие холода – это электричество, благо имеется собственная ГЭС. Только вот линии электропередач по городу повреждены, и для их восстановления нужны люди.

– Ну, пока логично все. – Дед, закуривший сигарету, стоило Ирине начать на нас новости вываливать, выдохнул облако дыма в приоткрытое окно и спросил у нее, поторапливая: – Так из-за чего беспорядки-то начались?

– Так они продуктовые магазины и склады закрыли, теперь за работу, и нашу в том числе, – уточнила она, – не деньгами, а суточными продуктовыми наборами платить будут. Уже организованные военными группы людей из гражданских, помимо разбора завалов и сбора трупов на улицах, начали еще и квартиры с домами умерших вскрывать, их продуктовые запасы изымать. Ну а тут еще и слух пошел, что вся планета в руинах, правительства больше нет, выживать будем каждый сам по себе. Вот это все людей и напугало. Если раньше мародеров не так и много было, то теперь в городе паника поднялась: магазины взламывают и громят, все с полок сметают. Дома и квартиры, и не только умерших, всех подряд грабят. На бензозаправке массовая драка была, да такая, что ее вообще спалили.

– Звездец, – пробормотал я. – Вот тебе и тихий город.

– Да это еще что, – понизила голос Ирина. – Говорят, что заправку не просто так спалили… – Оглянувшись на дверь и убедившись, что там никого нет и ее не подслушивают, она еще тише продолжила: – Вроде бы там человек внезапно загорелся, вот только ему самому огонь не вредил, зато всех окружающих он как из огнемета жечь стал.

Мы с дедом, ничего не говоря, продолжали смотреть на Ирину, переваривая сказанное.

– Я не вру, – видимо, не совсем правильно восприняла она наше молчание. – Такое не только на заправке уже случалось. Моя подруга с военным шуры-муры крутит, вот он ей по секрету и рассказал, что приказ им поступил: если кто загорится на их глазах, то его не тушить бросаться надо, а расстреливать на месте. Вроде как по городу уже несколько возгораний таких было. Люди с ума сходят, вспыхивают огнем и сначала просто орут громко, потом начинают безумно смеяться да всех вокруг жечь.

Молчали мы не из-за того, что не поверили ей. Дед все пытался разобраться, что именно тогда, под завалом, со мной произошло. И даже помимо жи́вы обнаружил во мне новую энергию, уже ни разу не нейтральную. Но вот что это за энергия и как ей пользоваться, мы пока так и не разобрались. Теперь же стало понятно, что не я один такой уникальный: видимо, Блистательный чем-то и других людей наградил.

Почему орут вначале – понимаю. Когда внутреннее давление выплескивается наружу – это и страшно, и больно. Вот только почему с ума сходят и зачем людей жгут – непонятно.

– Да черт его знает, – принялся отвечать на заданный мной вопрос дед, когда Ирина ушла. – Может, из-за страха с ума сходят, все же гореть и не сгорать – не каждый это выдержит. А может, при пробуждении в себе… магии, – дед чуть скривился, не любил он это понятие, которое поначалу в шутку ввел, – наступает такая эйфория, с которой не каждый может совладать. Отсюда и смех безумный, человека переполняет чувство всемогущества, потому и жечь всех вокруг начинает, упиваться своей силой.

– Так а я тогда почему с ума не сошел?

– Ну ты сравнил, – хмыкнул дед. – Если высвобождение энергии принимать за инициацию мага, то у тебя просто времени не было все это на себе прочувствовать. Критическая ситуация: произошла инициация и энергия выплеснулась, но ты и осознать ничего не успел, как твой «щит» уже истощился. А тут все постепенно происходит: сначала загорается человек, бегает, орет от страха. Потом понимает, что огонь ему не вредит, начинает чувствовать его.

– Эйфория, – продолжил я за него, – мозги клинит, и понеслось.

– Ну, я думаю, что все именно так и происходит, – кивнул дед, делая последнюю затяжку и выбрасывая в окно «бычок». – Все же, когда на неподготовленного человека, на которого вот так резко сваливаются сверхспособности, это не каждый сможет выдержать.

– А ведь может и выдержать…

– Может, – снова кивнул он. – Ты еще обрати внимание, что слышно пока только об огненных… ну, пусть будет магах, нужно же их как-то называть, – закрыв окно, дед вернулся за стол, – но ведь наверняка есть и другие стихии: тот же «щит» твой непонятный. Значит, наверняка есть маги, которые не сошли с ума и совладали с новообретенной силой. А это значит…

– Начнется еще больший звездец, – снова закончил я за него. – Так как если есть сила, то ее обязательно захотят применить, когда разберутся, как это сделать.

– Вот-то то и оно, что захотят, – вздохнул совсем не весело дед.

– Василий Андреевич, – в приоткрытую дверь заглянула Ирина. – Тут одного с пробитой головой привезли… Вы возьметесь? А то другие врачи сейчас заняты.

– Пусть несут.

С врачами сейчас вообще плохо стало, их просто не было. В городской больнице основное их количество погибло, невосполнимый ущерб. Ну и у нас тут тоже, и не только под завалами погибшие. Главврач умер, инфаркт, не выдержало сердце у мужика. Тоже немалая потеря, так как врач он был опытный и занимался не одними административными делами.

Продиагностировав принесенного мужчину с пробитой головой, дед не стал больше ничего делать, выглянув в коридор и позвав Ирину, озвучил ей свой вердикт:

– Не жилец! Мозг сильно поврежден, даже если его тело в порядок привести, то он на всю жизнь растением останется. Так что пусть забирают, и давайте следующего.

Прием пациентов сейчас не я, а дед ведет. Я еще не восстановился после «инициации» непонятно чего. Тело, пусть уже не так сильно, но все еще болит, надорвался я энергетически. Если начинаю жи́ву использовать, вот тогда звездец ощущения, как будто изнутри по нервам наждачкой водить начинают. Но, судя по прогнозам деда, через пару-тройку дней должен полностью восстановиться. И это очень радует, так как дара своего я не потерял, не выгорел и даже что-то там еще приобрел.

* * *

Восстановился я через четыре дня, один день дед на всякий случай еще прибавил к моему «больничному», хоть неприятных ощущений от использования жи́вы уже и не было. Ну а первого ноября я снова вернулся к работе, радуясь новым возможностям.

Все эти дни, работая под постоянным давлением, я не только контроль на новый уровень вывел, но и прилично так в уровне жи́вы и скорости ее восполнения скаканул. Так что теперь, в относительно спокойной обстановке, когда мне ничего не мешает, стало доступно то, на что я мог бы замахнуться лет через пять-шесть. И это минимум, как бы там у меня то развитие еще шло. Так что из всей этой неоднозначной ситуации вышел я с одними плюсами и продолжаю их еще получать.

Нейтральная энергия вокруг никуда не делась, так что мой организм все так же продолжал ее впитывать, но уже без всякого экстрима в виде излишнего давления. Жи́ва и новая непонятная мана во мне эту нейтральную с удовольствием перерабатывают и, как дед сказал: «Такое ощущение возникает, будто бы они с ней еще и соперничают. Стремятся не просто вторженца переработать, но и как можно быстрее восстановить мной потраченное, заполнить резерв, чтобы разные нейтральные вообще к ним не лезли».

Так что работать я начал с огромным удовольствием, вот только полностью насладиться своими новыми возможностями не успел. Резко распахнув дверь, в кабинет влетела ошалевшая Ирина, которая вроде бы должна была привести следующего пациента. Вместо этого она выпалила:

– Возле поликлиники в очереди женщина загорелась!

Мы с дедом переглянулись и без слов направились к выходу. Выйти успели вовремя, благо недалеко пришлось шагать. После последнего сильного землетрясения всех врачей, уплотнив, расположили на первом этаже, запретив подниматься выше. Оставшимся медперсоналом никто рисковать не собирался, так что при первых же толчках нам приписывалось немедленно покинуть здание.

– Ой, что сейчас будет! – воскликнула Ирина, схватив меня за руку, одновременно желая отвернуться, и в то же время не могла отвести взгляда от происходящего среди ожидающих приема пациентов с родственниками.

Там, в толпе, безумно хохоча, метался живой факел.

– Действительно, как из огнемета, – еле слышно пробормотал дед.

Женщина, если это действительно женщина, сейчас не разберешь, и вправду выпускала из рук ленты огненных змей, которые мгновенно поджигали то, до чего могли дотянуться: людей, машины…

– В сторону, в сторону разойдись! – надрывались военные, охраняющие поликлинику, пытаясь пробиться к ней сквозь паникующую толпу.

– Сдохните! Сдохните все, твари! – Помимо людских криков было слышно и то, что она кричала, поджигая очередного несчастного.

Гдах!

Я даже вздрогнул от неожиданно прозвучавшего выстрела. Уже знакомый капитан, который нас с дедом встречал, когда мы только в поликлинику пришли, не стал ломиться сквозь толпу, а залез на стоявший чуть в стороне БТР и оттуда, не побоявшись зацепить кого другого, одним выстрелом прекратил все это безумие.

– Пошли! – скомандовал мне дед.

Он хотел ее обследовать, пока энергетика новоиспеченного мага совсем не распалась. Так что, несмотря на полыхающие не столь и далеко машины, мы с ним вслед за военными пошли посмотреть на причину всего этого переполоха. А там действительно женщина. Стоило ей безжизненно упасть, как огонь сразу же потух, вообще не оставив на ее теле никаких следов своего присутствия. Зато вокруг прибавилось трупов и множество просто получивших ожоги, завывающих сейчас на все лады людей.

Насколько я уже притерпелся к такому виду за последние дни, но все равно к горлу подступила тошнота. Погода сейчас на удивление тихая, ветра почти нет, из-за этого тяжелый запах сожженных заживо людей практически не развеивался, вот и приходилось дышать всем этим, пока дед присел над телом женщины.

В себя я пришел от крика:

– Это они виноваты, люди! Они!

С удивлением увидел, как смутно знакомая женщина в нас пальцем тычет и, сиреной завывая, обвиняет в случившемся.

– Они что-то с людьми делают! Петрухин у них перелом лечил, а потом на заправке загорелся. И эта тоже у них лечилась. Я видела…

Что и как она могла увидеть, понятия не имею. Одно знаю: женщину-огнемет точно раньше не видел, а вот крикунью узнал – мать моего первого пациента, которая почему-то решила нас с дедом крайними выставить.

И у нее это вполне получилось.

Непонятные погодные явления, многочисленные разрушения, повсюду трупы, волнение: неизвестно, дождутся ли помощи их пострадавшие родные или умрут тут в очереди, так до врача и не добравшись. А тут еще и самовоспламеняющиеся люди… и вот они, виновные во всем этом.

Сумасшествие и агрессия нашли свой выход – доведенные до крайности люди, отключив здравый смысл, разом превратились в жаждущую крови толпу и под завывания вошедшей в раж мамаши, продолжавшей обвинять нас уже чуть ли не в поедании младенцев, дружно двинулись в нашу сторону.

– Дед, уходить надо! – ухватил я его за плечо, а то он, ни на что не обращая внимания, занимался подстреленной.

– Что? – непонимающе вскинул он голову.

– Уходить, говорю, надо!

– Стоять всем! – рявкнул уже добравшийся до нас капитан.

Но какое там! Толпа на то и толпа, в таком состоянии она никого и ничего не слышит. Спасла всех нас на удивление вовремя взорвавшаяся машина. Громкий хлопок и полыхнувший огонь сбил накал страстей, заставил людей отшатнуться в сторону. Завывающая и возглавляющая шествие «мамаша», если верующая, свечку должна в церкви поставить, так как капитан (видел это по его глазам), явно не в воздух стрелять собирался, чтобы людей образумить. Еще миг – и завалил бы он эту революционерку. Впрочем, неизвестно, к чему бы все это привело: или действительно бы образумились, или же порвали нас всех, даже БТР бы не помог.

Пока военные разгоняли распавшуюся на отдельных личностей толпу, дед, закаменев, смотрел на все это потемневшим от гнева взглядом.

– Вот, значит, как… – чуть не прошипел он. – Уходим, Саня! Домой уходим!

Когда мы, вернувшись в кабинет, уведомили об этом не на шутку перепуганную из-за всего чудом не случившегося Ирину, ну она тут же метнулась… не знаю куда. Не успели мы переодеться и, собрав немногочисленные вещи, уйти, как появился Игорь Артурович – травматолог, который нас на профпригодность проверял, в сопровождении неизвестной нам женщины-врача.

– Как же так, Василий Андреевич? – с порога воскликнул он, разводя руки в стороны, и принялся нас уговаривать остаться.

И я его прекрасно понимаю, ведь по скорости и качеству работы мы с дедом чуть ли не десяток врачей собой заменяли. Теперь же на них эта нагрузка свалится. Хотя куда больше, ведь все и так работают на износ.

– Нет, Игорь Артурович, и даже не уговаривай, – категорично отказался от уговоров дед. – Помогли вам, чем могли, и все на этом. С благотворительностью мы заканчиваем.

– А если не с благотворительностью? – заговорила до этого молчавшая женщина, с интересом нас рассматривающая. – А за оплату? Это все обсуждаемо.

– Юрятина Вера Николаевна, – поспешил представить ту Барсуков. – В данный момент исполняющая обязанности главного врача.

– И даже за оплату – нет, Вера Николаевна, – отказал и ей дед. – Было желание – мы пришли и помогли вам. Сейчас желание это полностью пропало.

– И вас даже не волнует, что из-за вот этого вашего сиюминутного желания многие люди, не дождавшись помощи, умрут или останутся на всю жизнь калеками?

– Вам честно?.. – хмыкнув и чуть склонив голову к плечу, насмешливо посмотрел на нее дед. – Нет! Меня это абсолютно не волнует. Люди по своей природе сволочи неблагодарные, а мы с внуком не дипломированные врачи, клятву Гиппократа не давали, чтобы им эту неблагодарность прощать и терпеть их выходки. Так что давайте закончим на этом и распрощаемся, Вера Николаевна, не будем зря тратить время друг друга на эти бессмысленные разговоры.

Отвернувшись от нее, дед, на прощание пожав руку Игорю Артуровичу, сказал ему, чтобы тот, если именно ему понадобится помощь, обращался: поможем. И направился к выходу. За дверями увидели волнующуюся Ирину, которую из кабинета еще в самом начале разговора выставили. С ней мы более тепло распрощались, обняли, вручили уже знакомые ей зелья, которые она не раз принимала, также велели при нужде не стесняться обращаться. И уже окончательно покинули поликлинику. С территории вышли не через главные ворота, чтобы народ не провоцировать, а через тылы, где выезд машин скорой помощи находился.

До самого дома прошли в молчании, разговаривать не о чем было. С решением деда я полностью согласен. Блин, пришли помогать, чудом под завалами выжили и в тот же день мы снова людей лечили. И в итоге нас чуть не растерзали те, ради кого мы надрывались, кому мы помощь оказывали.

На фиг этот геморрой!