Текст книги "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача"

12 декабря. 0°R[462]462
  0 °C


[Закрыть]; снег тает, скользь необычайная. Со стороны Летцена как будто слышится артилл[ерийское] буханье.

Буханье оказалось действительностью: объявлено, что мы сегодня перешли в наступление. Приток раненых ожидается на Видмины[463]463
  Видминен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Видмины в Гижицком повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] и Арис[464]464
  Арис – город в Восточной Пруссии (Германия), ныне Ожиш в Пишксом повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Не вижу я и на этот раз в этом наступлении ничего художественного: ухлопаем целую уйму своих и такую же – немцев, и опять останемся на своих местах[465]465
  Всякие наши предприятия здесь на войне, да и вообще наше государственное строительство в мирное время мне всегда представляются в широком лишь масштабе такой же процедурой кладки печи, которую у меня ставили в доме: рабочий на одном углу печки не знал, что делает товарищ на другом… Делали, ч[то]б[ы] только делать… (Примеч. автора)


[Закрыть].

Утром был на молебне по случаю открытия лазарета имени русского учительства. Прекрасная погода. Солдатики катаются на салазках с горы.

13 декабря. – 1°R[466]466
  – 1,25 °C


[Закрыть]. Благостная погода; зимний ландшафт. Канонады не слышно. Разослали автомобили и [с] наряди[ли] поезд за ранеными.

Отправил к празднику на гостинцы деньги: ребятам своим, Соне и брату Сереже. Да проводят они вкупе радостно Святки «в мое воспоминание». Извиняюсь перед своими, что совсем почти не пишу им за отсутствием у меня подходящего настроения духа и чистоты мысли.

Вышло так, как я и ожидал: вчерашнее наше наступление окончилось для нас печально: в двух Сибирских стрелков[ых] дивизиях 3-го корпуса ухлопано до 3 тысяч человек; 26-й полк[467]467
  26-й Сибирский стрелковый полк.


[Закрыть] должен был перейти версты в 2–3 ширины болото, что и совершил, но запутался в лесу и попал в засаду – два батальона расстреляны; теперь опять предстоит переходить это же болото… Все как-то делается у нас несвязно, несогласованно, недружно… Суеты же беспредметной слишком много, все горячатся, потому что горячится начальство[468]468
  Стараются только побивать рекорд на быстроту без рационального полезного ее практического применения… (Примеч. автора)


[Закрыть]; как это все похоже на ту суету, к[ото] рую приходится наблюдать врачу у постели серьезно б[ольно] го среди окружающих его лиц; несчастный врач, поддающийся воздействию этой суеты, забывающий вследств[ие] того правильно вести свою линию, разменивающийся на компромиссы вместо того, ч[то] б[ы] властной рукой устранять всякую ярмарку и бессмысленный гвалт. При боях у нас начальство вместо того, ч[то] б[ы] вести свое прямое дело к сокрушению противника, начинает совершенно иногда зря быть очень внимательным к тому, что там-то и там-то не моментально вывозятся раненые, что виноваты в этом случае только одни врачи, и начинает писать губерния!.. У семи нянек остается дитя без глазу… Сепаратное, в сущности, действие Красн[ого] Креста вносит еще больше путаницы и суматохи. Нет у нас спокойствия, выдержки, обдуманности…

Дивизии наши теперь растаяли до 9–10-тысячного состава, и во всей армии лишь до 175 тысяч штыков. А каких штыков? Некомплект в частях пополняется людьми из запасных батальонов безо всякого соображения, а чисто механически; партии не сортируются, а разбиваются; в результате получается, что в пехоту назначаются кавалеристы и артиллеристы, в артиллери[ю] – пехотинцы и кавалеристы, в кавалери[ю] – артиллеристы и пехотинцы. Выздоровевший никоим образом не может рассчитывать попасть обратно в свою часть, с к[ото] рой он так морально был связан. Получается история почище существовавшей в японскую кампанию! Мне иногда буровит голову мысль и подозрение, не сидят ли у нас во главе ответственных высоких должностей сознательные предатели России?

Стал более или менее регулярно почитывать газеты, главн[ым] образ[ом] – «Русское слово» и, скрепя сердце – «Новое вр[емя]», вездесущее и всепроникающее; случайно иногда попадаются весьма близкие моему сердцу «Соврем[енное] слово» и «Речь». В информационном отношении касательно текущих событий я за всех их, пожалуй, не дал бы и ломаного гроша, но для отвлечения своих мыслей от грустной действит[ельност] и надо же успокаивать себя каким-либо легким чтением?!

О проделках наших солдат с проволочными заграждениями немцев, и о реагировании последних на это…

Если дадут автомобиль, завтра поеду в 3-й Сибирский корпус ознакомиться с санит[арно]-эвакуационн[ой] деятельностью врачебных заведений[469]469
  Сегодня через Марграбово к Варшаве потянулась 25-я дивизия; туда же оттягиваются 5-я стрелк[овая] бриг[ада] и 15-я кавалер[ийская] дивизия; армия наша тает и тает. Тришкин кафтан! (Примеч. автора)


[Закрыть].

14 декабря. Отличная погода; небольшой мороз; холмы и долины укрылись снежной пеленой. В 9½ часов утра на автомобиле выехал на Лык, ч[то] б[ы] через него попасть в Грабник[470]470
  Грабник – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] в штаб 3-го Сибирск[ого] корпуса; около полудня был уже в штабе. С корпусным врачом отправились на осмотр двух лазаретов 8-й дивизии, стоящих один – недалеко от Грабника, другой же – в Росткене[471]471
  Росткен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Ростки Байтковские в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] (к СЗ), а также и главного перевяз[очного] пункта той же дивизии в Талькене[472]472
  Талькен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Тальки в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Уже стало темнеть, когда выехал на Видминен, где расположился Саратовский лазарет Красн[ого] Кр[еста] и лазарет 64-й пех[отной] дивизии. Поездку на главн[ый] перев[язочный] пункт в Талькен пришлось совершить в двуколке, так как с шоссе нельзя было туда уже ехать в автомобиле; в воздухе реял привязной аэростат 8-й Сиб[ирской] дивизии, по к[ото] рому шла мерная артиллерийская канонада со стороны неприятеля.

В Видминене заночевал. При лазарете 64-й дивизии служит доброволкой-сестрой г-жа Гурко, супруга командира 6-го корпуса[473]473
  Гурко (Мартынова) Эмилия Николаевна (1860–1918) – первая жена генерала В. И. Гурко, дочь убийцы М. Ю. Лермонтова.


[Закрыть] – вопреки закону! Врачи очень бы желали от нее отделаться, терпя от нее засилье. Советовал врачам «терпение и терпение»; после войны сочтемся! Теперь же будем хоть в качестве денщиков у наших марсов, только бы они победили! Вчера наше наступление Сибирским корпусом окончилось большой неудачей: от 26-го Сиб[ирского] полка остались лишь 880 чел[овек], остальные – ранены (около 600) или погибли при переходе через болото, и 2 батальона (около 1500) сдались в плен за отсутствием поддержки, к[ото] рой запоздали остальные полки 7-й дивизии, понесшие также немалые потери потонувшими. Наши «чудо-богатыри», очевидно, устали сражаться без увлечения и сдаются не без охоты…

При настоящей войне, требующей большой затраты энергии, необходимо, ч[то] б[ы] и командная часть вся состояла из молодежи; для нас, стариков, она не по силам. В то время как германцы с молниеносной быстротой перебрасывают целые корпуса по железной дороге, у нас до сего времени еще не удосуживаются установить железнодорожное сообщение между Марграбовым и Сувалками.

15 декабря. Долго отогревали замерзшую машину автомобиля, на к[ото] ром лишь около 2 часов дня удалось выехать на Арис через Лык (около 60 верст). Природа кругом – дивная: хвойные леса, озера, холмы, долины… На полдороге от Лыка – местечко Клаусен[474]474
  Клаусен – местечко в Восточной Пруссии (Германия), ныне Клусы в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть], где питательный пункт.

В Арис приехал в 4 часа. Осмотрел два лазарета 7-й Сиб[ирской] дивизии. Скоро смеркалось. Пришлось заночевать, ч[то] б[ы] завтра чуть свет отправиться на главный перевяз[очный] пункт 7-й Сиб[ирской] дивизии в Пьянкен[475]475
  Пиенткен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Пентки в Элкском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] верстах в 5 к северу от Ариса и в передовые перевяз[очные] пункты 27-го и 28-го полков в деревню Дроздовен[476]476
  Дроздовен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Дроздово в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Мой коллега передает, что он только тогда и был покоен, когда был старшим врачом полка, т[а] к к[а] к находился вне пределов досягаемости для всякого начальства, к[ото] рое на передов[ые] пункты никогда уже не заглянет; высказывает удивление, что я – первый из начальств[ующих] лиц еду туда…

Рассказ ротн[ого] командира, довольно интеллигентн[ого] и хорошего человека, о том, как он поневоле велел расстрелять своей команде сдавшихся в плен 70 чел[овек] немцев; теперь очень мучается воспоминанием и боится, что от этого «сойдет с ума».

Прекрасное впечатление производят на меня молодые врачи…

У каждого пленного немецк[ого] солдата находят дневник и карту.

Среди вещей в брошенных немецких домах оказывается масса всякой изобразительной похабщины.

Случай: шоферы, будучи из интеллигентных, выругали «по-русски» солдата – погонщика гурта скота; солдат ответил еще более крепким словом; как, – говорит, – вы, такие-сякие, смеете так сквернословить мне, «ведь я сам присяжный поверенный»!!

Немецкая карикатура на «самодержавие».

16 декабря. Сильный ветер. Мороз в 3°R[477]477
  – 3,75 °C. Странная вещь: при всей культурности немцев сортиры примитивной конструкции и во дворе!! (Примеч. автора)


[Закрыть]. Просткенские высоты и перешеек Пржикоп в руках еще неприятеля. Рано утром на лошадях (так как в автомобиле не по шоссе ехать было невозможно) отправился в Пьянкен на главный перевязочный пункт 7-й пех[отной] Сибирск[ой] дивизии, откуда заехал в штаб ее, расположенн[ый] в Гурах[478]478
  Гура – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть]. Познакомился с начальником дивизии (Трофимовым?)[479]479
  Трофимов Владимир Онуфриевич (1860–1924) – генерал-лейтенант (1914), с августа 1914 по апрель 1915 гг. командовал 7-й Сибирской стрелковой дивизией, в 1915–1917 гг. – З-м Сибирским армейским корпусом.


[Закрыть]. Поразговорились с ним; настроение его, вследствие неудачной затеи 12 декабря, стоившей крупных напрасных жертв людьми, было мрачное; уверяет, что он был против нее, к[а] к весьма рискованного предприятия; все проделанное имело мотивом, ч[то] б[ы] хотя что-н[и] б[удь], да делать, только бы не стоять в бездействии; известная, не раз повторяющаяся история, практикуемая нашими военачальниками, коим так свойственны непродуманность в средствах и конвульсивность в действиях! Им чуждо золотое правило ne noceas[480]480
  Не навреди (лат.)


[Закрыть], к[ото] рое так часто нарушается неопытным, невыдержанным, неуверенным в себе врачом[481]481
  Начальник дивизии признавался по душе, что не может спать покойно по ночам, ожидая прорыва немцев через редкую паутину расставленных на широком фронте (до 25 верст!) сильно растаявших частей дивизии, в к[ото]рой не наберется теперь и 10 тысяч штыков! (Примеч. автора)


[Закрыть]!

Около полудня возвратился в Арис, откуда уже на автомобиле по шоссе покатил через Экерсберг[482]482
  Экерсберг – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Окартово в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] на Дроздовен, где расположены передовые перевязочн[ые] пункты 27-го и 28-го стрелк[овых] полков. Пешим порядком добрался почти до Домбровкена[483]483
  Домбровкен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Домбрувка в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть], где находятся позиции; слазил в землянки-пещеры, где помещался резерв 28-го полка. Отрадное впечатление производят врачи, работающие не за страх, а за совесть, с полнейшим пренебрежением к рвущимся возле них снарядам.

Пообедал в одном из лазаретов 7-й дивизии и выехал затем на Лык для осмотра заразного госпиталя № 500. На каждом шагу претяжелая картина разрушения и всесожжения… Лык – огромный благоустроенный город; уже начал освещаться электричеством.

Уже поздно вечером возвратился в Марграбово[484]484
  Чудная природа, ехать пришлось между Spikding-see и Tirklo-see. По Spikding-see погуливают немецкие катеры… (Примеч. автора).


[Закрыть]. Застал приехавшего Новака, который привез мне, наконец, отправленную мне когда-то посылку от своих с Сараджевым. Многое из снеди уже подверглось тлению, но слава Богу, что прибыли полушубок и другие теплые вещи, а равно и сигары; вместе с этими вещами привезена целая кипа и писем, адресованных мне в 25-й корпус, из них и письмо – до слез умилительное – дорогого моего Макса[485]485
  Кравков Максимилиан Алексеевич (1887–1937) – племянник В. П. Кравкова, революционер-террорист, в 1913 г. был выслан на поселение в Сибирь, впоследствии – сибирский советский писатель.


[Закрыть].

Только что успел разобраться и с письмами, и вещами – принесли письмо и от моей бесценной дочки, приславшей мне свою фотографич[ескую] карточку – «снималась на днях в своей новой шубе». Описывает она, какую картину, нарисованную ей масляными красками, она приготовила мне в подарок – «сюжет в твоем вкусе», «в ней очень много настроения». Вкус мой она угадала: к возвышенному – божественному – ad astra[486]486
  К звездам (лат.)


[Закрыть]!..

В 64-й дивизии мне показали приобретенный за 700 с лишком рублей «Гелиос» и «печь-баню» за 96 рублей; при первом же применении обнаружены были хрупкость и непрочность (стены чугунные печи треснули, решетка в «Гелиосе» прогорела, колеса повозки развалились…). Такова работа наша русская и для русских в такой тяжелый момент войны. Могло ли произойти такое безобразие у немцев?! Может ли русская бессовестность конкурировать с немецкой добросовестностью служению долгу?! Не пора ли нам теперь же приступить к подготовке полного обновления нашей государствен[ной] и обществ[енной] жизни? Боюсь я, что при нашей нечаянной победе – к[ото] рая представлялась бы мне к[аким]-то парадоксом – наши рулевые и кормчие истолкуют post hoc в сторону propter hoc[487]487
  После этого… по причине этого (лат.)


[Закрыть], и кузькина мать с ежовыми рукавицами, равно вся эта зоологическая травля наших против ваших и ваших против наших процветут махровым цветом! Забудут и выставляемый ими теперь лозунг войны за торжество права над силой, в защиту слабых и освобождения угнетенных.

17 декабря. Прекрасная зимняя погода. +2°R[488]488
  +2,5 °C.


[Закрыть]. По телеграммам в газетах «бои у нас идут благоприятно…», «разведчики захватили одно орудие с запряжкой», «захвачено 9 повозок с немецкими праздничными подарками…» Делят уж и шкуру медведя, не изловивши еще последнего!!

Бывший арестант, ныне благополучно властвующий начальник санит[арной] части Рейнбот теперь подписывается уже «Резвой»! Пошли, Господи, ему с переменой клички переменить и свою душу…

Штабные уверяют, что немцы пускают теперь в ход и истощают последние свои плюсы, а дальше же-де им будет мат. Пошли, Господи! Я, грешный человек, только больно в этом сомневаюсь и удивляюсь наивной доверчивости нашей публики в сообщаемые сведения «Вестника Х армии», годного для чтения лишь для детей младшего возраста.

Поднялась письменная горячка[489]489
  С угрозами всякими скорпионами врачам. (Примеч. автора)


[Закрыть] по поводу появившихся в 1-й армии случаев холерных заболеваний[490]490
  Клапан для излития военачальнической злобы на врачей-стрелочников. (Примеч. автора)


[Закрыть]. Пришла телеграмма из штаба главнокомандующего с предложением высказаться относит[ельно] упразднения должности врача дивизионного обоза и одного лазарета в дивизии; на первое ответил утвердительно, на второе – отрицательно.

Мой полковник[491]491
  Типа «Ташкентца», «Удава» и «Дыбы». (Примеч. автора)


[Закрыть] ревниво относится ко мне, стараясь строго выдержать свои права по созданному революционным путем положению – быть непосредственным докладчиком у командующего и начальника штаба по всем вопросам санитарии и медицины, в коих он уже чувствует себя вполне компетентным лицом. Долой врача, долой наше специальное медицинское образование, и да здравствуют исправники, полицмейстеры и прочие штукмейстеры!..

Получил телеграмму от милого сынка с изъявлением его намерения приехать ко мне. В этой общей суматохе и бестолочи я не мог и додуматься до сей простой вещи, к[ото] рую можно было бы осуществить уже давно. Конечно, немедленно же ответил телеграммой, что с радостью его встречу и съезжу с ним даже на позиции показать ему, как летают «чемоданы».

18 декабря. +2°R[492]492
  +2,5 °C.


[Закрыть]. Прекрасная погода. Как немного иногда требуется для меня, ч[то] б[ы] хорошо настроиться – только увидеть хотя бы один клочок голубого неба. По утрам аккуратно идолопоклонничаю на берегу Hetzkoer see[493]493
  Ныне озеро Олецко Велькие.


[Закрыть], где слышу зовы родины.

Затрещали опять автомобили и зажужжали наши 2 аэроплана, к[ото] рым жалобно вторит гудение телеграфной проволоки. Приходя на обед, заглядываю в оперативное отделение и грустно посматриваю на висящую большую карту с отмеченными красным и синим карандашами на ней местами расположения наших и неприятельских позиций. И без слов понимаю…

Сегодня фон Будберг сообщил, что людей у нас еще много – имеется уже 1½ миллиона запасных, да «ружей-то нет»!!

Познакомился с приехавшим ко мне за указаниями старш[им] врачом санит[арно]-гигиеническ[ого] отряда приват-доцентом академии д[окото] ром Караффа-Корбут[494]494
  Караффа-Корбут Казимир Викентьевич (1878–1935) – приват-доцент Императорской Военно-медицинской академии, впоследствии известный польский гигиенист.


[Закрыть] – приятно было поговорить с человеком, от к[ото] рого так и брызжет наукой; еще больше обрадовался, когда он мне сообщил свой лестный отзыв о моей книге, к[ото] рой он в последнее время даже пользовался при чтении лекций (являлся – как он выразился – постоянным плагиатором вашего сочинения!!). «Нет, весь я не умру!..»

Оказывается, что теперь мы находимся не в настоящей культурной Пруссии, а на земле мазуров, к[ото] рая у немцев считается вроде нашей Сибири; жители ее – поляки, подверженные насильственному онемечению с принудительным отобранием латифундий во владение коренных немцев.

Попадающие в плен к нам немецкие офицеры уверяют, что они скоро справятся и с Англией, и с Францией; с Россией же – «lange geschischte»[495]495
  долгая история (нем.)


[Закрыть]!

Подал сегодня донесение о результатах осмотра 3-го Сибирского корпуса, отчасти 26-го армейского, а также госпиталя № 500 в Лыке. Врачи продолжают ко мне обращаться как к «доброму» человеку; таким кажусь я и нашему держиморде, к[ото] рый с наслаждением мне передавал, как сегодня на аудиенции у него «трепетал» один главный врач госпиталя.

Как подумаешь только, что и по окончании войны несчастная Россия будет оставаться под управлением все таких же негодяев, становится жутко, страшно и глубоко обидно. Захлебываясь от удовольствия, сии озорники цинично рассказывали за обедом, как они правили в Туркестане, внушая и поддерживая в невежественном населении убеждение, что никаких законов для него не писано, а существуют вместо них одни лишь нагайки! Боже мой, как развращена наша военная бюрократия, и как она чужда самым элементарным интересам бедных россиян!

А что, Михайловский из «Русского слова» – не продажный ли щелкопер; ведь не может же он быть столь глупым, ч[то] б[ы] серьезно козырять цифрами нанесенного нами неприятелю огромного урона убитыми и пленными, захваченными к[акими]-н[и] б[удь] десятками орудий, ни звука не упоминая по требованию самой простой логики о параллельных цифрах нашего урона?! Нельзя же, право, так бесстыдно жонглировать и даром своего слова, и даром пера!

Дивная лунная ночь.

19 декабря. – 4°R[496]496
  – 5 °C.


[Закрыть]. Туманно. Сегодня Новый год у немцев. Кажется, на этот раз наше высшее начальство не приурочит к нему никаких очертя голову «наступлений», уж достаточно полученного ими урока в первый день немецкого Рождества, когда так наивно велся расчет на усыпление бдительности в этот день неприятеля!

Приезд великого князя Георгия Михайловича[497]497
  Георгий Михайлович (1863–1919) – великий князь, генерал-лейтенант (1909), генерал-адъютант (1909).


[Закрыть], посла государева, для объявления его благодарности войскам армии. Совместный с ним изысканный ужин. Разговоры о Вильгельме, обманувшемся будто бы в расчете при объявлении России войны, случившейся для всех так неожиданно. Успокаиваются, что если у нас нет зарядов, то их нет будто бы и у немцев. Если произойдет перемещение теперешней ставки командующего, то не иначе, как в Летцен. Пошли, Господи! У убитых немцев находили письма от их жен, в к[ото] рых они наказывали беспощадно истреблять русских.

20 декабря. Солнечный морозный (–5°R[498]498
  – 6,2 °C.


[Закрыть]) день. Выехал утром по своей епархии, на этот раз в район расположения 3-го армейского корпуса по прекрасному шоссе в автомобиле на Гольдап, откуда через Тракишкен[499]499
  Тракишкен – деревня в Востояной Пруссии (Германия), ныне зона российско-польской границы.


[Закрыть], Макунишкен[500]500
  Макунишкен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Токаревка в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть], Тольминкемен[501]501
  Тольмингкемен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне поселок Чистые Пруды в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть], Бобельн[502]502
  Ваббельн – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Чапаево в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть], Касовен[503]503
  Кассубен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне поселок Ильинское в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть], Тилупонен[504]504
  Пиллупёнен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Невское в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть], Скитучен – в Сталюпенен[505]505
  Шталлупенен – город в Восточной Пруссии (Германия), ныне Нестеров, административный центр Нестеровского района Калининградской области (Россия).


[Закрыть], где стоит штаб корпуса. Расстояние от Марграбова до последнего пункта – около 100 верст – проехали в течение 7 часов, при этом около часу ушло на поправку сломавшегося колеса в автомобиле, столько же на остановку в Гольдапе (для осмотра лазар[ета] № 2 53-й дивиз[ии]. Слава Богу, что взял в эту дальнюю дорогу немецкую карту-двухверстку, а то так легко было бы запутаться.

Вечером засветло был уже в Сталюпенене. Боже мой, какую грустную картину разрушения он представляет; а город лучше и больше Марграбова и Гольдапа. У штаба корпуса заслышались продолжительные крики «ура!»; это солдатики с детской радостью выражали свой восторг по случаю получения присланных им подарков из России.

Остановился для ночлега в подвижном лазарете Ковенской Общины Красного Креста, куда меня затащил мой знакомый по Петербургу д[окто]р Константинович – серб[506]506
  Большой пролаза и хитрец, собирает всякие вещицы, фотографирует… Проболтался, но в испуге спохватился: будто вместо нашего государя будет скоро царствовать Ник[олай] Николаевич, и на сцену явится еще Михаил Александрович… (Примеч. автора)


[Закрыть], до мозга костей славянин-фанатик, уверявший меня, что нашу Россию и армию губят немцы – все эти стоящие у нас во главе армий и штабов сиверсы, будберги и пр., хитро играющие-де в руку нашим врагам.

Только что расположились пить чай – послышались один за другим сильные удары взрывов: то были брошенные бомбы с немецкого аэроплана; одного солдата ранило и двух контузило.

Ночь – лунная, волшебная.

21 декабря. Сильный ветер; мороз в 3°R[507]507
  – 3,75 °C.


[Закрыть], погода ведренная. Утром осмотрел расположенн[ый] в Сталюпенене один лазарет 56-й дивизии и побывал на станции, где работает Ковенский отряд Красного Креста. Установилось особое название для известн[ой] категории раненых – «пальцевики»! А для отступления – «выравнивание фронта»!

Познакомился с корпусн[ым] команд[иром] Епанчиным[508]508
  Епанчин Николай Алексеевич (1857–1941) – генерал от инфантерии (1913), в 1913–1915 гг. командовал 3-м армейским корпусом. По итогам боев в Восточной Пруссии в феврале 1915 г. был смещен с должности и зачислен в резерв.


[Закрыть] – грозой для его подчиненных, к[ото] рых он третирует un canalle[509]509
  Как сволочь (фр.)


[Закрыть]! После обеда вместе с корпусным врачом Макаровым поехали в Петрикашен[510]510
  Петрикачен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне поселок Пригородное в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть] версты за 3 к востоку для осмотра поместившегося в отдельном фольварке одного лазарета 73-й дивизии. Из Петрикашена я уже один покатил на Эйдкунен[511]511
  Эйдткунен – приграничный поселок и железнодорожная станция в Восточной Пруссии (Германия), ныне поселок Чернышевское в Нестеровском районе Калининградской области (Россия).


[Закрыть] в Кибарты, где наметил осмотреть 311-й полев[ой] госпиталь. Картина разрушения здесь еще, кажется, ужаснее. По пути в тыл дружно все возят и возят сено, к[ото] рого теперь на занятой нами немецкой земле масса, да и самого наилучшего – клеверного.

Остановился на ночевку в госпитале, удобно разместившемся в бывшем таможенном здании. Эйдткунен с одной стороны и Кибарты-Вержболово с другой: какая резкая разница в стиле благоустройства! То – немецкое, а это – русское! Там – культура, а здесь – дикость! В отведенной мне комнате уже и печь не та, а чисто русская, resp. плохо греющая. И комната холодная – неуютная.

Поужинал в дружной и хорошей компании госпитальных врачей, сестер. Много говорят о весьма полезной деятельности в районе 22-го корпуса сестры Беккаревич, заведующей питательными пунктами. Разговорились о всевозможных курьезах на войне: как топили печи немецкими роялями, как солдаты ходят в женских кальсонах и ночных кофточках[512]512
  Как в немецких городах солдаты, разрушая пивные заведения, ходили буквально по колена в озерах разлитого спирта и всяких вин (Примеч. автора).


[Закрыть], и пр., и пр. В Эйдткунене на пивном заводе сохранилась еще на пивном заводе надпись золотыми буквами: «Сит Део»[513]513
  Видимо, Sit Deus /Бог есть!/ (лат.)


[Закрыть]!

22 декабря. Целую ночь и по сие время бушует свирепый ветер. Докончил осмотр 311-го полев[ого] госпиталя и посетил еще второй лазарет 56-й дивизии, а также французский подвижной лазарет, во главе к[ото] рого стоит старший врач Керзон[514]514
  Имеется в виду Крессон Фортунат Евстафьевич (1874–1945) – хирург и общественный деятель, директор Французской больницы в Санкт-Петербурге в 1905–1916 гг.


[Закрыть], бывший когда-то учеником, к[ото] рого репетировал мой Николай в бытность студентом.

Рейнбот награжден Св. Влад[имиром] 3-й степени с мечами!! В Петербурге до сих пор заседает комиссия, придумывающая, как переименовать на русский язык Кронштадт!! Боже мой, какая у нас пошехонщина! Во всех наших реформах только и видны одни механические меры, и так ничтожны меры органического характера: устранить, пресечь, не допустить… и только; создать же такую почву, ч[то] б[ы] ни в устранении, ни в пресечении не было никакой необходимости, или последнее совершалось бы само собой – этого творить мы не можем, не мы, пожалуй, а наши руководители-опекуны, в руках коих судьбы нашего несчастного народа. Погляжу я и теперь что и как делается непосредственно вокруг механики, механики и механики, насильственная еще механика. Нет ли в этой политике перегружения и задушения масс одной бессмысленной механикой[515]515
  Взять хотя бы уйму бюрократической писанины! (Примеч. автора)


[Закрыть] какого-ниб[удь] гениального (конечно, в личных лишь для себя расчетах!) плана со стороны пасущих нас «добрых» пастырей?! Пусть-де овечки что-н[и] б[удь] да делают и получше от этого утомляются, ч[то] б[ы] не было им досуга для разных мечтаний, всякого рефлектирования…

Из Кибартов выехал около 1 часу дня и, не останавливаясь нигде, прикатил в Марграбово уже в 4½ часа пополудни. На расстоянии к[аких]-либо 120–125 верст – разные времена года: там – поздняя осень, здесь – малоснежная хотя, но уже зима.

Получил, наконец, письмо от Рубцова из Главн[ого] в[оенно]-с[анитарного] управления малоутешительного содержания, также и открытку от брата Сергея.

Зашел вечером в штаб. Все более и более чувствую, что создается в нем для меня тягостная атмосфера: я – corpus alienum[516]516
  Инородное тело (лат.)


[Закрыть], я – quantité negligeable[517]517
  Ничтожная величина (фр.)


[Закрыть], медико-санитарная часть в армии представительствуется ни больше [и] не меньше как полковником из полицмейстеров, считаются в специальном для меня деле не со мной, а с этим ставленником-помпадуром, так как я официально лишен права иметь непосредственный доклада не только у командующего армией, но даже у начальника штаба; все мои советы, заявления, проекты доходят до командующего лишь в преломлении угла зрения и с усмотрения сего проходимца. Я в плену, и чувствую, что не служу родине, а являюсь лишь незаметной величиной, из которой наши озорники желали бы сделать для себя одну только безличную чернорабочую машину, которая своими шестернями вертелась бы не иначе, как в согласии с колесами их ржавого механизма, требующего не служения делу, а личного угодничества начальству. О, как хотелось бы мне бросить сочный плевок в морду всей этой сволочной камарилье наших российских самодержцев и уйти из этого мрачного омута. Подать в отставку? Не пустят в военное время. Приедет Сережа – поговорю с ним и решу. Ведь могут же наши озорники-революционеры так ожесточить даже самых благомыслящих и преданных родине людей, что и победе нашей над внешним врагом они не будут радоваться в уверенности, что чем хуже было бы, пожалуй – и тем лучше…

23 декабря. «Буря мглою небо кроет…» Метель и большой выпад снега. – 5°R[518]518
  – 6,2 °C.


[Закрыть]. Душа моя изнывает и физически недужится. Дальние автомобильн[ые] экскурсии меня сильно разбивают. За вихры себя тащу, ч[то] б[ы] принудить хоть несколько строк вписать в свою «оранжевую» книгу.

С большой отрадой прочитал отклик Московского торгово-промышленного союза на призыв официального органа министерства к творческой работе россиян. Вот золотые слова председателя союза кн[язя] Щербатова[519]519
  Щербатов Александр Григорьевич (1850–1915) – князь, общественный деятель, в 1914–1915 гг. был председателем организационного комитета Союза торговли и промышленности.


[Закрыть], открывшего заседание: «…С немцами надо бороться их же оружием. Где собрались 3 немца, там они организуют ферейн… Действовать кулаком против экономического влияния немцев бесполезно: необходимо их организованности противопоставить свою. В Германии правительственная, общественная и личная деятельность на всех поприщах сливается воедино. У нас – всюду разлад… В допущении засилья немцев виноваты – наше невежество, нищета, бездорожье, неорганизованность. И лучшее средство борьбы – подъем народного просвещения, удешевление народной жизни и облегчение условий личной и общественной самодеятельности». Услышьте же, наши консулы, эти простые мудрые слова, вразумитесь ими и окажитесь истинными патриотами своего отечества!!

В штабе сообщили, что имеется сообщение от Верховного главнокоманд[ующ] его, будто на Кавказском фронте под Сарокамышем[520]520
  Сарыкамыш – город на северо-востоке Турции.


[Закрыть] нами взят в плен 9-й турецкий корпус[521]521
  10-й же разбит. (Примеч. автора)


[Закрыть]. Благодарение Господу Богу, если это – правда! Но… но… не очередная ли это утка?!

Прилагаю при сем пересланное мне из Москвы письмо жены врача Галунского[522]522
  В фондах НИОР РГБ не обнаружено.


[Закрыть], иллюстрирующее, до какой степени забитости и угнетения дошли наши несчастные военные врачи, что приходят в телячий восторг даже от просто человеческого отношения к ним, в необходимости оказательства к[ото] рого им я уже давно обрел хоть не к[ото] рое оправдание моего здесь существования, ч[то] б[ы] хот немного смягчить и нейтрализовать претерпеваемые обиды от хамски-грубого обращения с нами начальствующих держиморд, так оскорбительно[го] для человеч[еского] достоинства понимающих прерогативы своей власти, долженствующей стоять на страже закона, а не на удовлетворении их садического отношения к их подчиненным. Неужели совершающееся теперь массовое пролитие крови и умирание от нищеты и голода – все это служит и будет еще служить лишь ради возвеличения нашего всероссийского полицейского кулака?! Возмутительно смотреть, как предержащие наши власти относятся к врачам военно-лечебных заведений и краснокрестским. Причина этого и вытекающие из сего выводы относительно организации санитарной части на войне…

24 декабря. – 5°R[523]523
  – 6,2 °C.


[Закрыть]. «Вижу, всю мою дорожку ранним снегом замело». К озеру теперь не пройдешь. Прекрасный санный путь. Утром доставлено было с нарочным из Сувалок коллективное поздравление меня врачами 339-го полев[ого] госпиталя с праздником. «Позвольте, – пишут коллеги, – засвидетельствовать Вам наше глубочайшее уважение и преклонение перед Вами как начальником – врачом в лучшем смысле этого слова…» В сочувственном отношении ко мне товарищей по оружию я нахожу для себя большое утешение.

Вечером сходил к всенощной в лютеранскую церковь Св. Марка, где отправлялось православное богослужение нашим священником. Чувствуется влияние наступающих светлых праздников Рождества Христова и сугубая грусть, что находишься вдали от родины, разлученный с своими близкими[524]524
  Сердце в будущем живет – настоящее уныло… (прим. автора)


[Закрыть].

После всенощной приглашен был на елку в Елизаветинский Красный Крест; в компании сестер и врачей непринужденно провели время по-семейному; с нами же был и особоуполномоченный князь Куракин. Уже перевалило за полночь, когда стали расходиться по домам; слышалась как будто артиллерийская канонада со стороны Летцена; кое-где в жильях горели еще огоньки и слышалось пение: это публика наша из стана воинов по группам встречала у себя праздник…

25 декабря. – 5°R[525]525
  – 6,2 °C.


[Закрыть]. Дивный зимний пейзаж. 8 часов утра – идеальная вокруг тишина. Через озеро высоко, шумно рассекая воздух крыльями, пролетело, покрякивая, несколько крупных стай уток. И опять – благостная тишина; время от времени глухо слышится как будто пальба в стороне Летцена. На улицах развешаны национальные русские флаги. Что день грядущий нам готовит? Озера подмерзли; будет ли нам это на руку, или немцам? Судя, конечно, по тому, кто будет наступать – тому и будет выгодно.

Под Варшавой, говорят, идут упорные бои. Все мне сдается, что не удержать нам этой жемчужины польского края!.. Наши военные все рассчитывают на дух «серого», но… но… надо же ведь считаться и с техникой, и материальной частью противника, к[ото] рый в последнем отношении несомненно сильнее нас, да – думается мне – и по степени горения духа уж, во всяком случае, не уступит нам.

Сиротливо праздник Рождества проводят, очевидно, и в России, где нет семьи, где бы не отсутствовал теперь или отец, или сын, или брат, ушедшие на войну. Около 10 час[ов] утра раздался благовест, а затем и перезвон на колокольне Св. Марка. Молебствие и парад.

В минувшую ночь немцы произвели атаку на 55-ю дивизию. Последовало распоряжение Верховного главнокоманд[ующ] его, ч[то] б[ы] офицерские чины, эвакуированные по болезни в Россию, увольнялись совсем от службы, если не выздоровеют через 1½ месяца. Результаты благодетельные этого распоряжения немедленно же сказались: началось быстрое массовое возвращение наших «витязей»!!

В штабе с отъездом Одишелидзе и вступлением в его должность фон Будберга на врачей и медицинский персонал началось методическое гонение – нет пакости, к[ото] рую бы не записали на приход по их адресу наши вояки. За столом без обращения ко мне Сиверсом и упомянутым фоном ведутся тенденциозные разговоры о грабительстве санитаров, и в pendant к этому – чуть ли не о наклонностях к нему же врачей… Приветствия и собеседования удостаиваются этими дискреционными властителями последние прапорщики, я же – остаюсь часто совсем незамеченным, и со мной у них нет желания и двух слов перемолвить; информатором их по санитарной части является полицмейстер-полковник, но никак не я; меня умышленно игнорируют[526]526
  К жидам и врачам у военных к[акая]-то органическая ненависть… (Примеч. автора)


[Закрыть]… Положение мое до чрезвычайности обидное. Хоть бы сотую долю сии «князи людские» уделили мне того внимания и любезности, коими пользуются всякие шеншины (полковник – заведующий отделением Гвардейск[ого] Экономич[еского] общества здесь в Марграбове – уверял, что ему даже дадут к[акой]-н[и] б[удь] орден с мечами!) и наезжающие как военные, так и гражданские лица. Не знаю, как и реагировать мне внешним образом на возмутительное поведение временщиков. Может быть, брошу совсем ходить на общие обед и ужин в квартирмейстерскую. Вообще мне – как инородному телу – здесь не место. Жду приезда Сережи, ч[то] б[ы] по совместном обсуждении принять то или другое решение к ликвидации провокационных по отнош[ению] ко мне актов. Не желал бы я быть в плену у немцев, этих «варваров ХХ века», но, право, не слаще быть в плену и у этих временщиков. Штаб нашей армии по части деликатности еще хороший, а что представляют другие штабы по бесцеремонному отношению с медициной[527]527
  Распаляет временщиков, между прочим, и моя, очевидно, не гнущаяся перед ними, не лакействующая фигура! Не ошибаются они, если чувствуют в этой фигуре существо, презренно смотрящее на них сверху вниз… (Примеч. автора)


[Закрыть]?! Верна мысль, что при понимании человеком своего несчастья, трагичности своего существования, он делается религиозным, и война, как высший трагизм жизни, является, таким образом, отличной учительницей религии, – религии, по существу своему, как ощущения относительности своего бытия, его зависимости и связи с чем-то выше его стоящим…