Текст книги "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача"

Приехало в Гродно кабаре; вечером все сливки общества и нашего штаба там, а я… я продолжаю быть анахоретом-отшельником и сижу в своей «учительской» комнате, занятый своими мыслями и думами, хорошо сознавая, что люди не любят и не признают обособления от них. Наплевать!

О «храбром» генерал-квартирмейст[ере] Шокорове-пьянчуге, о его хамском рассуждении по вопросам медицины (убежденный его рассказ по поводу «бургундского» носа, как один усиленно пил и не имел его, нос же краснел у товарища, не пившего!); случай с моим чиновником Дмитриком, аналогичный с чеховским субъектом, нечаянно чихнувшим на лысину действ[ительного] стат[ского] советн[ика] …

30 мая. Хоть нек[ото] рое облегчение: в боях на Днестре нами взято до 6½ тысяч германц[ев] и австрийц[ев], 17 орудий, 49 пулеметов и 188 офицер[ов]! А все-таки, я вижу, не удержать нам Львова!

Государственная административная наша машина стучит, гремит, шумит миллионами вертящихся шестерней и колес, но все это, представляется мне, так несвязно, непланомерно, необъединенно, неорганизованно… Рвачи и хвачи наши военные неутомимы в крестовом походе в погоне за орденами, чинами и должностями – вообще за «жареным», безо всякого помышления об общей пользе. Главные и частные наши войсковые начальники все те же, что и в японскую кампанию – без той изюминки, к[ото] рая была причиной побед японцев: нет в наших сынах Марса гражданского чувствования… Такими-то они маленькими-премаленькими мне представляются.

Получил письмо от «святой» сестры «Коли Васильева» из окопов; пеняет, как будто, что я сообщил ее адрес ее жениху… Получил письмо и от Сони, к[ото] рая сообщает, что Максюша «собирает все свои писательские силы, ч[то] б[ы] взять твою жизнь как основу для большого психологического романа». Интересно. Только как бы он не ошибся в героинях, увидевши их там, где их совсем не было! Поймет ли он, что

 
«Я безрадостно с друзьями радость пел,
Восторги их мне чужды были…»
 

31 мая. Сильное падение барометра; буря, тучи пыли; нестерпимо-жалобно завывает ветер; слышатся как будто стоны и вопли миллионов гибнущих человеческих жизней.

Сверхциничным веет от зубоскольно-«патриотической» корреспонденции в газетах жанра «Нов[ого] времени» и К°. Языкоблудие дошло до того, что осмеивается и неудачный-де план немцев против Галиции, восхваляется чуть ли не гениальный наш отход с предмостных укреплений Днестра и очищение нами («добровольное»!) г[орода] Станиславова[817]817
  Станиславов – город в Галиции (Австро-Венгрия), ныне Ивано-Франковск, административный центр Ивано-Франковской области (Украина).


[Закрыть], а отход к Сану нашей 3-й армии – это «гордость русской армии… такая работа войск стоит большой победы»!!

28 мая на улицах Москвы произошли грандиозные беспорядки, погромы, грабежи и пожары… Умиротворительное воззвание к населению главноначальствующего мне все-таки понравилось по своему тону – не слышно в нем хотя бы этого сакраментального «патронов не жалей!» Замутилась наша матушка Русь…

Был в госпитале гродненском, разговорился с коллегами; слезные жалобы их на засилье от офицерства, поступающ[его] к ним на лечение: масса претензий со стороны его, писание кляуз, безграничные требования, самовольные экскурсии из госпиталя по кинематографам и увеселительн[ым] местам, стремление к скорейшей эвакуации, масса лодырей. Наше «гонимое племя», т. е. врачи, не знают, как только ублажить сынов Марса, кормят их до отвалу; в происходящих конфликтах все это хамье находит соответствующую поддержку в представителях военной диктатуры, смотрящих на врачебный персонал прямо как на паршивую прислугу… Среди больных и раненых слышится уже ропот на большие жертвы и нулевые успехи нашего оружия – ропот и на начальство[818]818
  Охотничья собака неохотно бежит за незадачливым охотником!.. (Примеч. автора)


[Закрыть], и на Бога, отрицательное отношение к религии… Начинается зловещее брожение…

Несмотря на приказ о тушении огней после 11 часов вечера и воспрещение катаний в автомобилях с женским персоналом – все идет по-прежнему, стараются жить на войне как дома; штабные повыписали себе и жен, и детей, устраивают пикники, каждая самзливенькая сестра уже имеет «жениха»; «женихи» эти уезжают с позиций и предаются сладким утехам Амура… Какой-то сплошной скотный двор… пир во время чумы… Кругом одна гнусность… Где вы, гг. Болконские, Безуховы[819]819
  Видна лишь одна мразь! – С томлением не духа, а только брюха! (Примеч. автора)


[Закрыть]? Нужен здесь Вересаев, и вообще художник пера, ч[то] б[ы] изобразить во всей живописной выпуклости творящиеся безобразия в делах управления и в создавшемся быту…

Уже поздно вечером. Вся публика, как мухи к сахару, потянула в сады, кабаре, кинематогр[афы], кафе… Я же, ч[то] б[ы] только уйти подальше от людского омута, по обыкновению в одиночестве отвожу душу на берегу Немана[820]820
  При страшной близости к людям испытываю ужас жизни… (прим. автора)


[Закрыть]… Слышится перезвон в костеле; куда ему по музыке сравняться с колокольн[ым] звоном нашего собора?! «Сердце будущим живет…»

Получил письмо от сына Сергея.

Июнь

1 июня. Похолодало. Волнуют меня газеты, восславляющие наши успехи, когда хочется поднять голос о бесцельности дальнейших жертв. Если только не вмешаются какие стихийные силы – германцев нам никогда не победить! Нет и нет! Окопавшегося немца нам не вышибить, нас же он изловчается выбивать превосходно. Между строк официальных телеграмм – в Галиции дела наши прескверны; в Риго-Шавельском же районе, вообще на нашем правом фланге надо ожидать к[акого]-либо сюрприза; Вильгельм – в Тильзите.

Наш «храбрый» полковник из санитарного отдела стремится сделать полковую канцелярию, освобождающиеся вакансии замещает лишь тоже «храбрыми» офицерами, не питающими особых симпатий к передовым позициям… Как саврас летает в автомобиле, доставляя такое же удовольствие в нем кататься и нужным ему сослуживцам по штабу; вон из кожи лезет, ч[то] б[ы] быть поскорее произведенным в генералы…

Дикие разговоры за обедом: генерал Жнов рассказал историю одного-де очень хорошего офицера, к[ото] рому побили зря спьяну физиономию, и он должен был уйти вследствие этого со службы; после чего-де ни одна барышня не соглашалась идти за него замуж, и только исключительно потому, что физиономия была бита, хотя и «чудный был человек»! По идеологии воинской человек перестает быть человеком, если бы даже и осел побил его физиономию! Несогласимые и непримиримые точки зрения у меня с сынами Марса (Ваала?), мы стоим на различных плоскостях, не совпадающих между собой и даже не пересекающихся.

2 июня. Погода хмурая, небольшой перемежающийся дождь.

Немцы поперли на Олиту[821]821
  Олита – местечко Кальварийского уезда Сувалкской губернии, ныне город Алитус, административный центр Алитусского уезда (Литва).


[Закрыть] и Прены[822]822
  Станция Шестаково (у Сейн) эвакуирована; более тысячи раненых транспорт[ировано] на Олиту. (Примеч. автора). Прены – город в Мариампольском уезде Сувалкской губернии, ныне Пренай в Каунасском уезде (Литва). Шестаково (Шестаков) – деревня Кальварийского уезда Сувалкской губернии, ныне Шяштокай в Алитусском уезде (Литва).


[Закрыть]. Не демонстрация ли? На душе скверно-прескверно: и дела-то наши на войне плохи, и потрясающе грустные сведения сообщает Сережа о происходящих событиях в Москве, представляющей теперь будто бы наполовину картину полного разрушения. Пишет, что администрация попустительствовала и не противилась, и что-де городовых в этот день было меньше, чем, наверное, в Швейцарии!

Глухие слухи бродят о покушении на жизнь [великого князя] Николая Николаев[ич] а. Помилуй Бог! В нем я не вижу какого-н[и] б[удь] стратегического гения, но он незаменимо нужен сейчас как командное лицо с непреклонной крепкой волей и независимым абсолютно поведением, стоящее выше всех пресмыкательств, мелких происков и мышиных устремлений к урыванию «жареного».

Тяжело мне здесь на войне, не легче было бы и дома в недрах семьи, не найти мне тихого пристанища до гроба.

За обеденным разговором поставил точку над «i» для имеющих уши слышать и капельку ума понять по вопросу, как важно-де, если хирургу или акушеру и вообще врачу быть уравновешенным и покойным, то тем более – военачальнику, в руках у к[ото] рого тысячи жизней. К прискорбию, таковых командиров у нас так мало, так мало; видишь только одни импульсы.

В одной из фотографий висит кабинетная карточка с изображением сидящих рядом у стола губернатора и архиепископа Михаила. Символ! Был бы жив Иисус Христос – едва ли бы снялся с Понтийским Пилатом-игемоном…

Я вообще человек необщительный и несходчивый, но если сближаюсь – то более всего с людьми «маленькими» (не рассудочно-принципиально, а по непосредственному влечению).

3 июня. Дождь.

По нашим агентурным сведениям, в Занеманский край – к Тильзиту – замечено движение больших обозов, множество всевозможного калибра пушек, едут будто бы и сам Вильгельм с Гинденбургом. Мы все пятимся («лихо») раком; немцы же, как бы завороженные «разрыв-травой», продолжают себе методически, с чувством, толком и расстановкой вести наступление, последовательно отхватывая у нас территорию за территорией.

Встретившись сегодня с князем Куракиным, поздравил его с назначением попечителем Варшавского учебного округа; он поскромничал, сославшись на то, что официального распоряжения пока не имеет, хотя – «правда», – добавил он, – «я с графом Игнатьевым в весьма хороших отношениях». Символ[823]823
  Характерный, значительный, показательный ответ! (прим. автора)


[Закрыть]!

Какие-то результаты даст наш организующийся теперь центральной властью Промышленный комитет? Таковой у немцев функционировал вовсю уже с самого начала кампании.

В Петербургской судебной палате началось разбирательством известное громкое дело доктора В. Губерта[824]824
  Имеется в виду Владислав Осипович Губерт (1862–1941).


[Закрыть] – «высокоуважаемого» общественного деятеля, выдающегося ученого, обвиняемого в систематических в течение многих лет подлогах и мошенничествах. Слишком много противоречивого в душе сего мужа – смесь крупного, большого с мещански-мелким, низменным. Но я не согласен с хроникером «Речи», готовом видеть в отношениях этого доктора (блестящих способностей и блестящей карьеры) к женщинам, с к[ото] рыми связывалась его личная жизнь (женщинам все незначительным, без проблеска трагизма и вспышек роковых и больших страстей), какой-то верный реактив и пробный камень человека в признании его душевной малости.

4 июня. На фронте нашей армии – ничего значительного. Говорят, что две дружины наших сдались в плен; уж не в одной ли из них Вейде?

Радостная телеграмма из штаба главнок[омандующ] его: «Нами взято одно орудие с полной упряжкой». «Русский инвалид» полагает, что как мы, так и союзники наши сознательно теперь пока предоставляют врагу инициативу действий. Что-то не верится, ч[то] б[ы] был такой план. Офицерство критикует Генеральный штаб за неудачный-де план вообще сей кампании и отлично начинает сознавать, что мы перед немцами – вахлаки!

По поводу газетных сообщений о растущей-де дороговизне продуктов и надвигающемся в Германии голоде и прочих бедах вспоминается мне басенка Крылова: «Чем у других считать трудиться – не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»

Умер великий князь Константин Константинович – поэт-лирик, музыкант и артист; счастлив он был, что ничто не мешало ему жить в постоянном общении с музами и в озарении размышлений о вечном, потустороннем…

Встретившись за обедом, командующий поздравлял меня с получением ордена [Св.] Анны 1-й степени, будучи осведомленным об этом из агентских телеграмм из Петербурга. Всегда он ровен, покоен, ласков и обходителен. Нравится мне в нем философский склад мысли и вера в тайно образующиеся силы, к[ото] рыми многое делается независимо от человеческой воли…

Происшедший скандал с капитаном Пономаренко, к[ото] рому, как с известными повадками кувшину, суждено теперь сломить свою буйную головушку, так как дело пахнет судом: уличен в мародерстве, выразившемся в принудительном отобрании у партии пленных немецких марок, за к[ото] рые расплатился по минимальному тарифу (за марку – 15 коп[еек]!). Случись что-н[и] б[удь] подобное – и даже совсем не подобное – с врачом, – к нему применены были бы все строгости закона, но здесь свой человек – офицер, и дело, вероятно, наш импульсивный полковник постарается замять. Посмотрим!

5 июня. Чудный, ясный, голубой день. Все в зелени и цвету. Настроение элегической грусти, чувствование трогательных аккордов жизни… Есть для меня еще радость земная, примиряющая с отвратительной окружающей действительностью, к[ото] рую создали «культурные» люди.

 
«Счастье неполно без слез,
Небо синей из-за туч –
Лишь бы блистал среди роз
Солнышка радостный луч!..»
 

Идут бои по всей линии нашей армии. Набито людей множество. Если солдат – тело, а командный состав – душа, то чего можно ожидать от скорбных главами и богатых импульсами наших военачальников? Да еще при убожестве системы и материального аппарата! При нашей безладности, бесформенности, беспринципности, беспардонности… Наши «быстрые разумом Невтоны», кажется, единственную теперь надежду возлагают на то, что-де у германцев скоро не хватит людей, у нас же еще имеется неистощимый запас «пушечного мяса», расходование к[ото] рого ведется у нас с той же «бережливостью», как и все в нашем хозяйстве!

6 июня. Господи Иисусе! За обедом сообщили, что на место Маклакова[825]825
  Маклаков Николай Алексеевич (1871–1918) – действительный статский советник (1912), гофмейстер (1913), министр внутренних дел в 1912–1915 гг., член Государственного совета в 1915–1917 гг.


[Закрыть] министром внутрен[них] дел назначен какой-то Щербаков (Щербатов?)[826]826
  Щербатов Николай Борисович (1868–1943) – князь, действительный статский советник (1913), камергер (1909), в 1913–1915 гг. управлял Государственным коннозаводством, министр внутренних дел с июня по сентябрь 1915 г.


[Закрыть]; командующий Радкевич, ухмыляясь в бороду, только переспросил: «Не тот ли Щ[ербатов] – коннозаводчик?» Ответ последовал: «Тот самый!» Что же это? Plus cela change – plus c’est la même chose?[827]827
  Чем больше вещи изменяются, тем больше они остаются прежними? (фр.)


[Закрыть] Что было, то и будет; ничего нет пока нового под солнцем России! Газета «Речь» выходит с огромными, чуть ли не на всю страницу пробелами! Зато полная свобода предоставлена языкоблудию «Нов[ого] времени»…

«Божья коровка» – генерал Жнов (георгиевский кавалер!) не знает ни забот, ни горя, и целыми сутками фланирует по стогнам Гродно, ведя самую точную регистрацию баб. Семья начальника штаба Попова раскатывается в автомобилях, не хватающих для нек[ото] рых лиц по служебной надобности! Солидные офицерские чины берут на прокат мебель и устраивают свои гнезда совсем как будто нет войны…

Душно, душно мне; я страшно устаю не столько от занятий, сколько от тягостных внутренних переживаний при постоянном лицезрении действия у отечественного алтаря не жрецов, а калхасов.

От базара людской суеты ушел вечером на кладбище, где пробродил почти до полуночи. Боже мой, как хорошо в этом безмолвном царстве неумолимой Мойры! Какое благоустройство! Какие красоты природы! Многие могилки утопают в цветах, масса горящих на них лампад; чуть не у каждой могилки – скамеечка, на к[ото] рых попадаются сосредоточенно молящиеся фигуры оставшихся еще томиться на земле… Сквозь деревья мирно лила свой мягкий свет серебристая луна. Умилительно благостная тишина. Изредка слышалось колебание листьев от сонливо перепархивавших с дерева на дерево птичек. Хорошие надписи на нек[ото] рых памятниках:

«Аз есмь воскрешение и живот; веруяй в Мя аще и умрет оживет»;

«Новы же небесе и новы земли по обетованию Его чаем, в них же правда живет» (из посл[ания] Св. Петра);

«Человек яко трава, дни его…» и т. д.;

«Тише, листья, не шумите, мою Ирину не будите; под могилой и крестом спит Ирина вечным сном»;

«Спи, Зоечка родная, Всевышний тебя призвал; тебе там радость неземная, а нам вечная печаль…»;

«Просим проходящих помолиться об упокоении души раба N»;

«Господи! Ты видел ее страдания на земле; прими ее душу и посели в селении праведных!»

В «Биржевых ведом[остях]» я сопричислен к категории лиц, награжденных «Белым Орлом»…

Получил письмо от Т., выражающей удивление и беспокойство моим молчанием; но я, хоть изредка, да пишу, очевидно – не доходят письма. Ужасное безобразие в эту страдную пору, когда часто чувствуется упадок настроения, ничто бы так не подымало энергию, не намагничивало волю и не вдохновляло на работу, как уверенность, что хотя бы письма к близким тебе людям доходят по назначению!..

7 июня. Погода райская. Уже официально опубликовано в газетах об уходе министра внутр[енних] дел Н. Маклакова и назначении на его место управляющего Государоств[енным] коннозаводством камергера князя Щербатова. Коннозаводческое ведомство, очевидно, является питомником «истинных патриотов» и академией, где в конюшнях выдерживается предварительн[ый] стаж по управлению внутренними делами матушки-России! В «сферах», несомненно, прочно укоренились революционеры, так нагло провоцирующие общественное настроение, и в такую еще минуту как теперь. Неужели только для прекрасных глаз коннозаводчиков и всяких штукмейстеров льются в настоящее время реки крови россиян?! Стесненная гласность и широко предоставленная свобода действий рептильной прессы создают ту мутную водичку, к[ото] рая может плодить лишь одних подлецов-администраторов, делающих себе карьеру на борьбе с общественностью и честным словом.

Не умерла еще у нас щедринская Русь! Мошенническое дело Пономаренко обещает быть замятым с переводом его только в другое место. А какой он богомольный! Я был нечаянным когда-то свидетелем этого, зайдя к нему утром и заставши его перед образом с молитвенником в руках, осенявшим себя крестным знамением. О, ты, молящаяся Русь, одной рукой творящая пакости, другой же – призывающей (хорошо еще, если хоть покаянно!) Бога! Невольно в сопоставление напрашивается немец, целостно верующий в своего немецкого Бога, и во имя его безо всякого раскаяния, без сделки с совестью совершающий то, что мы теперь квалифицируем каннибальством. Какой ни будь, но у него есть внешний и внутренний закон – императив, которого он и держится, не принося его, мне думается, так цинично, как у нас, в жертву своим узколичным побуждениям. У нас же всякий помпадур (в институте же помпадурства, мне кажется, мы побили всемирный рекорд!) раз сцапал себе местечко теплое, так хищнически норовит всю службу-то приспособить к служению своим утробным похотям путем засилья над официально подчиненными ему людьми, к[ото] рым и пикнуть-то нельзя в протест за свои попранные права, за попираемые интересы службы… Апеллировать? Но к кому? К волкам на волков же?.. Всякая должность, занимаемая ее должностным лицом, только и расценивается с точки зрения лишь своего собствен[ного] кормления, и поступиться своими мышиными интересами ради общей пользы – никогда!

Хамство[828]828
  N. B. Истории с автомобилями для необходимых служебных поездок… Вмешательство генералов из-за обхаживаемых ими сестер во внутренние распорядки госпиталей… (Примеч. автора)


[Закрыть] заело русского человека, к[ото] рый перед лакеем всегда позирует большим барином, перед большим же барином – лакеем! Окружающая меня военная среда представляется мне каким-то удушливым «оврагом» кромешной нравственной и душевной тьмы. Люди безо всякого критерия зла и добра – нравственно невменяемые. Трагически чувствую и сознаю всю безысходность и беспросветность всего зла, на к[ото] рое могу реагировать пока лишь пассивной непримиримостью – непротивлением… Некому теперь жаловаться. Это ужасно!

Какой курс знаменует совершившаяся перемена одного магната – Маклакова, другим – Щербатовым? Власть в России, по-видимому, как и в Германии, прочно захвачена теми же юнкерами, лейтенантами-аграриями… Их утробное счастье, что текущая война пока еще носит характер всенародный – идеальный: войны против войны, войны освободительной – самозащитной, на лозунге сокрушения германского милитаризма, объединившего против Германии почти все народы и ставшего всем невмоготу. Какие-то потом будут расчеты между «мы» и «вы»?.. Ничего, свои люди!..

«Мавр сделал свое дело». И Рузский, и Селиванов во благовремении сумели уйти, стяжав себе вечную славу героев и больших стратегов. Так умный и предусмотрительный практический врач улетучивается от безнадежного больного, оставляя долечивать его безуспешно своему коллеге. Второго обязательно будут ругать, а о первом будут говорить, что он если бы не уехал – то вылечил бы!..

Какой глубиной идеи и замысла, широтой размаха и активности веет от германской стратегии, не упускающей ни на минуту инициативу из своих рук! Мы же все время только стараемся угадать, что может предпринять наш противник. Услужающая же пресса продолжает нас успокаивать и подготовлять к грядущим сюрпризам развитием заезженного якобы основного тезиса стратегии, признающего победу не в выигрыше того или другого пространства, а в уничтожении главного орудия на войне – армии противника. Не унывайте, сограждане, если мы отойдем и до самой Волги! Как будто мы и не несем параллельно потерям противника таких же, если не больших потерь! Где, в конце концов, плюсы и минусы живых сил? А вот предвижу я, что не сегодня-завтра лишимся мы Прибалтийского полуострова и Галиции. Газетчики выкрикивают жирные заголовки: «Взято нами 40 тысяч пленных, 24 орудия и 100 пулеметов!» Читаешь – и видишь, что это суммарный подсчет чуть ли не за 1½ мес[яца] боевых действий в Галиции!

От сестер слышу, что раненые солдатики раздраженно относятся к офицерам: их-де, – говорят, – мы там прямо пристреливаем, думают-де, как бы побезопаснее да поскорее наполучить орденов-отличий. О прапорщиках отзываются лучше – они к ним стоят ближе и отзывчивее на солдатские нужды.

8 июня. Погода неизменно превосходная. Неизменно я на кладбище вечерами, отдыхая в поэтических грезах и устремлении ввысь, вдали от кадыков[829]829
  И всей огрубляющей обстановки. (Примеч. автора)


[Закрыть]… Я очень, очень устал; идеи-то у меня все какие-то неоформленные, и слиты в одно общее страдательное чувство…

«Хоть струны порваны, аккорд еще рыдает…»

По поводу недавних отвратительных погромов в Москве «Речь» вспоминает блестящее сравнение, сделанное Плевако[830]830
  Плевако Федор Никифорович (1842–1908) – известный адвокат и судебный оратор.


[Закрыть] толпе с кирпичами, из к[ото] рых можно с одинаковым мастерством построить и величественный храм, подымающийся к небесам, и грязный притон.

«На Шипке» все скверно…

9 июня. Телеграмма штаба Верховн[ого] главн[окомандующ] его от 8 июня: «Наступление неприятеля в районе Равы-Русской, в ночь на 7 июня наши войска отошли от Городокских озер на львовские позиции…» Все понятно… «Решилася Рассея…» Не дай Бог оказаться мне безошибочным пророком, но я предвижу, что Варшаву мы вынуждены будем уступить и очистить всю Польшу…

В «Рус[ском] слове» передовица «Испытание» дышит глубоким трауром. «На долю России, – говорится, – выпали теперь тяжелые испытания, полосу к[ото] рых необходимо пережить со спокойной твердостью и непоколебимой верой в правоту нашего дела…»

Немцы бьют, бьют вас, гг. моншеры и шулеры!.. Во главе армии – крепкая воля, но нет правильно командующего мозгового центра.

По поводу назначения нового министра внутренних дел в том же № «Рус[ского] слова» от 7 июня помещены репортерские заметки о личности князя Н. Щербатова и, как принято реагировать на всякого вознесенного на высокий официал[ьный] субъекта, стараются видеть глубокий смысл в произнесенных словах всякого помпадура; приводится, напр[имер], такой перл высказанного когда-то сим мужем мнения: «Самое важное, в чем нуждается сейчас Россия – это не парламентаризм, не учредительные собрания, а прочный правовой порядок» (sic!) Посмотришь – какая глубина мудрости!! А то вот, не угодно ли, такая поза: «Все меня поздравляют… Меня отрывают от любимого дела, и при обычных условиях я никогда бы не пошел на это место, но теперь возьму, ибо все мы обязаны исполнять свой долг». А наверное, голубчик, уже все пружины нажал, ч[то] б[ы] добиться настоящей своей должности!

В «Откликах на назначение кн. Щербатова» (ibid.) нельзя узнать Пуришкевича, изрекшего, что-де все народности России теперь охвачены общим патриотизмом и дерутся на полях сражений не за страх, а за совесть; не должно-де быть различий между эллином и иудеем! Позднее просветление! Еще много неискупленных грехов перед родиной должно остаться за совестью этого паяца-революционера с К°… Когда ущемили хвост – так все тебе друзья-братья?!

Что ничего не слышно о другом столпе всероссийского озорства – Валяй-Маркове? Где теперь он? А распутины и прочие шаромыжники, губители России? Не по Сеньке ли шапка для нас, россиян, если в нашем теле могла так пышно плодиться всякая дрянь, да еще дрянь-то какая? Влиятельная на судьбы России!

10 июня. Выехал на инспекцию 2-го, 20-го и 26-го корпусов. Погода солнечная. В полях уже колосится рожь. Кому-то придется ее жать – нам или немцам? Роются окопы в направлении всех сторон света. В лазури небесной высоко реют и заливаются трелями жаворонки. Между Штабиным и Евой[831]831
  Ева – деревня в Августовском уезде Сувалкской губернии, ныне Евы в Августовском повяте Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть] – глубокие сыпучие пески; автомобиль застревал и буксовал, впору было его хоть оставить. Ближе к Августову вид становился пустыннее и безлюднее…

Прекрасная лунная ночь. Заночевал в перевязочн[ом] отряде 29-й дивизии в Еве – расположился в палатке на сеннике. Было тихо, слышались лишь мерные крики дергачей да гудение жаб.

11 июня. Ночью была, говорят, пальба. Но я ее не слышал. На позициях сменялись Малоярославский[832]832
  116-й пехотный Малоярославский полк.


[Закрыть] и Старорусский полки. Чуть свет закуковала кукушка, зазвенели и жаворонки. В штабе 20-го корпуса уже офицеров известили, что Львов немцами взят; вчера и позавчера из окопов тевтоны уже кричали по сему случаю «хох!» и «ура!», обещая скоро взять и Варшаву. Командир корпуса Евреинов «устал» и на 2 недели уехал; вместо него – фон Бринкен, в разговоре со мной уже прозрачно пробрасывает, что-де «после контузии (!) часто стало появляться головокружение», – видимо, будет удирать, так как все, что ему было нужно, получил. Рассказ его о том, как он вешал евреев за шпионство…

Масса больных уретритами; большая часть – искусственных. Приказано «пороть» их; с «пальчиками» также много. Много жалуется на другие не существующ[ие] у них б[олезн] и. Картина полная – «пальцы рубят, зубы рвут, в службу царскую нейдут…» Интересно, как у немцев? Видно, что охотников воевать – мало.

Страшная жара и сушь. По пути из Сопоцкина в Копцюв лесной пожар, помчались шоссейным дефиле между огненных стен пожарища, задыхаясь от гари… Трагическая картина разрушения, многие поселения сравнены с землей.

Ночь волшебная, лунная. Поздно прикатил в Сейны. Необычайная тишина в городе; вошел в штаб 26-го корпуса – тишина совсем мертвая. Почему так безмолвно и тихо в штабе? Дежурный офицер доложил, что «в карты играют». Заночлежил у корпусного врача Ягодина; помещение просторное и удобное; решил переночевать у него и завтра, по завершении осмотра нек[ото] рых учреждений 2-го корпуса, где корпусн[ой] врач Завадский разместился сам-шестой в тесной поганой комнатушке.

12 июня. Сейны. Поразительно тихо. Изредка прогремят двуколки; солдаты говорят тревожно, что это начинается отступление. Упадок духа и неуверенность в ближайш[ем] будущем у всех…

О прибывающих партиях укомплектован[ных], совершенно не обученных, не умеющих даже вставлять обойму патронов…

Обедал в лазарете 64-й дивизии. За товарищеской трапезой сестра Софья Владимировна Перна чествовала меня поднесением букета цветов и теплой речью все на вечную тему, что я хороший человек и «добрый пастырь»… Она – артистка драматич[еских] курсов, видела меня всего раза два, я ее даже совсем и забыл, но она… ко мне какая-то пылающая… Что я ей могу противопоставить, когда я так устал и разбит? Хочет с нами ехать обратно в Гродно, что для меня было бы в тягость; просил, ч[то] б[ы] этим она пообождала. Бог с ней, мне не до того. Ночью на открытом воздухе в саду отлично мелодекламировала.

13 июня. Побывал в Девянишках[833]833
  Девянишки – местечко в Ошмянском уезде Виленской губернии, ныне Девянишкес в Вильнюсском уезде (Литва).


[Закрыть] и Лодзее во 2-м корпусе. Поехал в Краснополь[834]834
  Краснополь – деревня в Сейнском уезде Сувалкской губернии, ныне в Сейнском повяте Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть], где перевяз[очные] отряды 64-й дивизии и какой-то обществ[енной] организации, во главе к[ото] рого стоит «генеральша» – штатская, жена инженера – светская баба, пользующаяся здесь жизнью не хуже, чем в Петербурге[835]835
  Устроила у себя «Эльдорадо» по Гернгроссу… (Примеч. автора)


[Закрыть].

Ближе познакомился с Гернгроссом: большой комик и циник, но не глупый человек. Пригласил меня сегодня непременно приехать на окрошку! Рассказ его об «одном хлюсте» и о «двух хлюстах» (по поводу непонятных бумаг). Относительно моего «храброго» полковника спросил к общему смеху окружающих: всегда ли-де он сам и лечит, или нет? – поручает ли мне?.. Высказал удивление озорству, по к[ото] рому создалась такая санитарная организация. «Полковника Евстафьева я знал, – передавал Гернгросс, – полковым адъютантом, к[ото] рый покупал билеты в театр и исполнял старательно всякие поручения командирши, затем помню его командиром полка никуда не годным; девать его было некуда – ну, в санитарную часть и назначили»…

Западнее Краснополя проехали в Александрово[836]836
  Александрово – деревня Сейнского уезда Сувалкской губернии, ныне в Сейнском повяте Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть] – деревеньку, где околоток Перекопского полка[837]837
  253-й пехотный Перекопский полк.


[Закрыть]. Попадаются бабы с ребятишками здесь же проживающие, канонада их нисколько не смущает, бывают случаи их ранения. Посмотрел в бинокль наблюдательный пункт немецкий на костеле, к[ото] рый удачно обстреливается нашей артиллерией. В корпусных районах идет усиленное рытье окопов в ожидании всего, могущего случиться…

После обеда покатили из Сейн на Махарце[838]838
  Махарце – деревня в Сейнском уезде Сувалкской губернии, ныне в Сейнском повяте Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть], в Серский Ляс[839]839
  Серский Ляс – деревня в Сейнском уезде Сувалкской губернии, ныне в Августовском повяте Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть] и Черный Брод[840]840
  Черны Брод – деревня в Августовском уезде Сувалкской губернии, ныне в Чарны Бруд в Августовском повяте Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть], в перевязочн[ые] отряды 84-й дивизии и Государственной думы. Вчера брошены 4 бомбы с аэроплана и стрелы; из обывателей несколько ранено. Пробираясь из Черны Брода на Липское шоссе, заплутались в лесу, погрязли в болоте и песках; солдаты вытаскивали; уже вечерело; попали в «грязную историю»: по августовскому костелу забрали очень вправо (к западу) и въехали в окопы Камского полка – в 1000 шагов от окопов немецких… Как мы выбирались… Начавшаяся пальба… Поздно вечером благополучно возвратился в Гродно – усталый, разбитый.

14 июня. Разбился в автомобиле так, что и сейчас чувствую какое-то vertigo automobilis[841]841
  «Автомобильное головокружение» (лат.)


[Закрыть]. После сравнительно продолжительного перерыва опять появился над городом аэроплан тевтонский; визит этого нежеланного гостя носил, очевидно, мирный, разведывательный характер и закончился благополучно без жертв. Все больше и больше укореняюсь в намерении уйти совсем в отставку. Не хочу быть винтом этой поганой, преступно сложенной машины… Не ко двору я, надо уходить вовремя, ч[то] б[ы] хот несколько пожить для себя. Все наши служаки представляются мне как[ими]-то автоматами, механически делающими кажущееся им делом дело безо всякого соображения его общей связи. И проливать кровь никто не желает, всячески отлынивая от риска, возлагая его на других, а их боками стараясь зацапать себе максимум выгод.

Наш «храбрый» полковник в усердии ухаживания за власть имущими не брезгует быть даже в роли сводника; на сестер устраивают наглую облаву, устраивая интересных для себя из них на отдельных квартирах… То обстоятельство, что «наш орел двуглавый посрамлен…» их нисколько не трогает. Полная анестезия и атрофия элементарной нравственности.

Телеграмма: «Его Высочеством верховным начальником санитарной части командирован на борьбу с чумой в Астрахань генерал Бернов[842]842
  Бернов Евгений Иванович (1855–1917) – генерал-майор (1907), в 1914–1917 гг. состоял при Верховном начальнике санитарной и эвакуационной части принце А. П. Ольденбургском.


[Закрыть]». И здесь-то на генералов возлагают все надежды!

Без зазрения совести морочит публику «Рус[ский] инвалид», замечая, что-де в заграничной печати с самого начала решительного отхода нашего с Карпат стали появляться нотки опасения, гласящие, что от русских всего можно ожидать (!) – даже затягивания немцев в западню через Вислу, и что будто бы русские не остановятся даже перед оставлением Варшавы (конечно – «добровольно»?!) и отходом на фронт Осовец – Брест – Львов… Это имело бы для нас огромные стратегические выгоды, что и заставляет-де немцев говорить о том в сильно минорном тоне!! Каково? Впрочем, умный расчет: надо же и приготовить публику к грядущим еще большим неудачам[843]843
  По «Нов[ому] вр[емени]» – потеря Львова является залогом нашей победы! Решение отдать Львов – акт-де великой мудрости – «подадимся назад – благо, пространства у нас позади много», тратить-де зря людские жизни не позволяет нам чувство долга! Вот в том-то и беда, что уж слишком нерасчетливы наши полководцы в трате людского мяса, количеством к[ото]рого хотят компенсировать недостаток снаряжения. (Примеч. автора)


[Закрыть].

Получил письмо от близкой души – Т., не забывающей меня; интересно, во что это выльется в дальнейшем; в жизни у меня так много рокового – астрального.