Текст книги "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача"

25 января. – 5°R[594]594
  – 6,2 °C.


[Закрыть]. Ужасная метель и снежная вьюга; каково-то теперь на позициях!

Получил от Лялечки письмо, датир[ованное] 18/I.

Вечером тревога по санитарному отделу: Иоганисбург подвергся обстрелу неприятеля, ожидаются раненые; приняли меры к наряду поезда из Лыка до Бялы, где устраивается сборный пункт. Никак нельзя было ожидать, что немцы в такую пургу что-либо решат предпринять. Автомобили перестали ходить; поезда жел[езной] дор[оги] сильно запаздывают; заносы снежные до трехаршинной глубины.

26 января. – 3°R[595]595
  – 3,75 °C.


[Закрыть]. Стихло. Пурга к ночи угомонилась. Пришло известие, что немцы поперли на Кольно[596]596
  Кольно – уездный город Ломжинской губернии, ныне административный центр Кольненского повята Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть] и Ломжу – известие, как ни странно, явившееся совершенной неожиданностью для наших штабных заправил, обязанных более обращать внимание на свои бы прямые задачи, а не на то, ч[то] б[ы] заниматься маневрированием госпиталей, да охотой на медицинский персонал[597]597
  А не сражаться лишь с врачами да с… «жидами»! (Примеч. автора)


[Закрыть]!.. Нам же, профанам, уже давно бросалась в глаза беззащитность нашего левого фланга, где расположены были невысокого качества три лишь полка 57-й дивизии, да 1-я кавалерийская бригада. Как было не знать нашим воякам повадку немцев совершать обходные движения с флангов, ч[то] б[ы] держать на них самые надежные части в должном количестве?! Действуем мы теперь безо всяких армейских резервов; были таковыми недавно 2-й Кавказский корпус или 5-я стрелков[ая] бригада, к[ото] рые скоро же из нашей армии убирались в другие армии. На правом фланге в районе Пилькален – Ласденен мы только, по-видимому, раздразнили немцев, не сделавши ничего путного. Так смотрят на дело и мои генералы-однокомпанейцы Янов и Жнов[598]598
  Жнов Александр Иванович (1865–1946) – генерал-майор (1914), с января 1915 по ноябрь 1916 гг. занимал должность дежурного генерала штаба 10-й армии. В 1916–1917 гг. командовал 132-й пехотной дивизией. В 1918 г. служил в армии гетмана Скоропадского, позднее участвовал в Белом движении в составе ВСЮР и Русской армии П. Н. Врангеля. Генерал-лейтенант (1920). Умер в эмиграции в Софии (Болгария).


[Закрыть].

На несчастье наше – огромные снежные заносы, задерживающие поезда и препятствующие всякому движению в автомобилях. Поехавший в штаб командир 3-го Сибирск[ого] корпуса застрял в дороге, отправили солдат его откапывать.

За обедом Сиверс и фон Будберг сидели с вытянутыми растерянными физиономиями[599]599
  Ужасно напоминали своим выражением и мимикой купцов из «Садко»… (Примеч. автора)


[Закрыть]; а немцы прут на Кольно не налегке, а с обозами; бьют, очевидно, наверняка; мы все лишь, может быть, только думали переходить в наступление на этом фронте, как подмерзнут болота и озера, немцы же предупредили нас! Фон Будберг слишком, показалось мне, уж делано хорохорится, говорит, что немцы действуют по-свински, и что-де ничего они, кроме плохого для себя, не достигнут, если даже дойдут и до Остроленки.

О, позор и срам! 57-я дивизия бежала; немцы энергично в составе 2 корпусов прут на Лык; Иоганисбург нами оставлен; Видминен готовится к очищению; завтра надо ожидать, что и Лык будет в руках неприятеля. Спешно дал телеграммы, ч[то] б[ы] из Лыка все врачебн[ые] учрежд[ен]ия эвакуировались. Через день-два придется нам убираться и из Марграбова.

Общая растерянность и сумятица. Немцы устраивают нашей армии то же, что и проделали они с армией Ренненкампфа…

Жалобно и неумолимо раздаются гудки телефона. Делаем всякие распоряжения по эвакуации госпиталей и пр., стараясь скрыть истинное положение вещей от окружающих, ч[то] б[ы] не возбудить паники; не зная нависшей над нами катастрофы, мои делопроизводители с помощниками своими покойно себе отбивают писанину на пишущих машинках. Мой полковник, с к[ото] рым я сошелся почти по душам, весьма нервничает; я сохраняю внешне олимпийское спокойствие, но не могу удержаться от слез вследствие остро ощущаемой мной обиды и оскорбления, к[ото] рые терпит наша Россия в лице армии со стороны неприятелей по попустительству наших говнюков – безголовых вождей[600]600
  Ведь эдак скоро и солдаты не пойдут больше за своими поводырями, как охотничьи собаки будут даже убегать от своих горе-охотников… (Примеч. автора)


[Закрыть].

А удивительно либеральными в рассуждениях становятся наши вояки, когда их начинают колотить, как теперь; у них является вдруг здесь прозрение: они начинают говорить о причине всех причин наших неудач – общем распорядке, общем направлении, общем режиме, неслаженности и развинченности нашего госуд[арственного] аппарата… А до этого ходят и держатся настоящими индюками, самодовольно и надменно мня о себе к[а] к об особой высокой породе… К барьеру я теперь бы вас всех вызвал!

На наше несчастье – автомобили не могут ходить за глубокими снежными заносами; поезда – также. Отложу уж до завтра укладку вещей; куда придется отходить?

2½ часа ночи. Обидно и стыдно мне перед Европой, что так умно нас колошматят немцы.

27 января. – 8°R[601]601
  – 10 °C.


[Закрыть]. Ночь провел тревожно. Как будто бы меня публично кто-н[и] б[удь] отхлестал по щекам. Такое самочувствие. Теперь я понимаю, как и от чего возникают революции. Долой наш правящий класс, да подчинится представителям народным наша административн[ая] машина, вся в настоящее время проржавевшая!..

На редкость сегодня чудесная солнечная погода. 3-й армейский корпус Епанчина (правый фланг армии) также отступил; это положивши только перед тем на «успешное продвижение вперед» до 2½ – 3 тысяч людей! Немцы остановились у Бялы, сделавши переход в 45 верст, где, очевидно, устроили себе дневку; завтра ожидается бой под Лыком; в Иоганисбурге – Вильгельм. 57-ю дивизию, так постыдно бежавшую, ожидает, вероятно, участь 54-й дивизии, расформированной после такого же бегства.

Ни на обед, ни на ужин наши горе-стратеги в общую столовую не показывались; хотелось бы думать, что они поджали хвосты и им стыдно на глаза показаться. Сукины они дети[602]602
  Растлители солдатских душ! (Примеч. автора)


[Закрыть]!! Не сообразили того, что так ясным представлялось всякому младенцу! Не защитили своих флангов, все думали, что немцы пойдут прямо в лоб; ничему-то наши самомнящие говенники не научились. Нет ли в переживаемой катастрофе предательства и измены со стороны разных фон будбергов и К°?! Уж очень просто прорвались немцы. За обедом один из генералов заметил, что не пора ли нам теперь пригласить к себе на выручку японцев; другой из толстокожих успокоил уверением, что мы опять сюда придем (начавши сказку сначала?!).

Укладываю мало-помалу вещи; пропали наши блины, к к[ото] рым мы готовились. Больше половины штабного состава с своими канцеляриями к вечеру уже тронулась на Сувалки; туда же убралась и значительная часть нашего санитарн[ого] отдела; мы же с квартирмейстером уедем позже всех. Рад, что не продавал своих лошадей: теперь на них надежнее ехать, чем в автомобиле.

Опустели наши помещения. Вечером поздно, когда уже небо вызвездило, почти ни одного огня в зданиях; так грустно на душе. За общей трапезой разговариваем шепотом, больше молчим, уходим чуть не на цыпочках, так, как будто в доме покойник. При встрече с сиверсами и фон будбергами брезгливо мне было бы подавать им руку! Целый день прошел в дергании по части энергичной эвакуации врачебных заведений.

28 января. – 8°R[603]603
  – 10 °C.


[Закрыть]. «И с неба, так же голубого», приветливо светит солнышко. Что день грядущий нам готовит?

Пришли сравнительно успокоительные сведения: немцы уж не так энергично наступают; из Лыка все врачебн[ые] учреждения эвакуированы; наш штаб рассчитывает остаться в Марграбове, и все, что из него эвакуировалось так поспешно вчера, должно обратно прийти. Наши фальстафы немного поприободрились. Слава Богу, что есть надежда задержаться еще в Марграбове, с к[ото] рым мы сжились; есть надежда поесть и блинков.

Д-р Щадрин уверяет, что всю ночь он слышал сильную канонаду в стороне Видминена и Летцена; я спал мертвецки. Части армии отступают к востоку. Во что выльется предприятие немцев – покажет ближайшее будущее.

Изнервничавшиеся фальстафы продолжают свое озлобление за неудачи срывать на врачебном персонале, приходя в «благородное» негодование даже и от того, что б[ольн] ых эвакуируют в теплушках без комфорта – ставят врачам в счет всякое мелочное упущение… Как будто мы виноваты в том, что они оказались ротозеями в своем деле.

Из штаба главноком[андующ] его в официальном отделе «Вестника X армии» с неизменной стереотипностью продолжается сообщение только о наших успехах, всюду мы продвигаемся вперед и немилосердно-де бьем неприятеля.

С вечера обстановка переменилась: пришли грустные вести, что 3-й наш корпус Епанчина под давлением больших сил неприятеля отступает на Пильвишки[604]604
  Пильвишки – посад Мариампольского уезда Сувалкской губернии, ныне деревня Пильвишкияй в Мариямпольском уезде (Литва).


[Закрыть] и далее; теперь очевидно, что движение на Лык немцев было чистой демонстрацией, главный же кулак они занесли на наш правый фланг. До тошноты немцы стереотипны в обхватах, а наши вожди все-таки этого не предусмотрели, занятые своим обычным крохоборчеством, лишенные всякой способности к широкому размаху артистов своего дела, зато – мастера великие они на писание…

Ни Сиверс, ни Будберг упорно не желают ни ужинать, ни обедать за общим столом. Хаос во всем ужасный. Беспорядки в движении санитарных поездов, никакой организации; раненых и б[ольн] ых перевозят как дрова. Бегают, суетятся, как на пожаре, потерявши головы… За невозможностью что-либо делать является фатальная склонность покориться судьбе и не делать ничего…

Поздно возвратился с вокзала, где наблюдал раздирающую душу сцену транспортиров[ки] б[ольн] ых и раненых. Такж[е] здесь и полковник наш Евстафьев (на к[ото] рого я действую как kali bromatum!), и уполномоченные Красн[ого] Креста Куракин и Крузенштерн[605]605
  Крузенштерн Константин Акселевич (1883–1962) – штабс-капитан в отставке, в 1914 г. был уполномоченным Красного Креста при 23-м армейском корпусе, в 1915 г. – особоуполномоченный Красного Креста при штабе 10-й армии.


[Закрыть]. Немного поспал, как часов в 5 утра будит меня беспокойный полковник и говорит упавшим голосом, что 3-й армейск[ий] корпус разбит вдребезги, и немцы прут на Ковно[606]606
  Ковно – губернский город Ковенской губернии, ныне Каунас, административный центр Каунасского уезда (Литва).


[Закрыть] и далее, на левом же нашем фланге продолжают драться, но надежды для нас печальные… Своим учреждениям телеграфировали отходить еще далее; сами приготовились к поспешному отступлению – ясно теперь, что немцы нас здорово обходят; потери наши людьми и материальн[ыми] средствами – неисчислимы (пушки наши осадные под Летценом?! из всех наших крепостей осадные орудия повыбраны уже!..). Масса прибыла людей, но нет ружей! «Решилася Россия». О, какая грусть и печаль, так бы сам ринулся водительствовать вперед, если бы был какой толк…

Перспектива – отходить в гуще отступающих обозов. Выручайте, серые! Одного впрягаю в немецкие сани, другого – в тарантас, ч[то] б[ы] его не бросить.

29 января. – 8°R[607]607
  – 10 °C.


[Закрыть]. «И с неба, так же голубого…» На сердце скребут кошки; делаю вид покойного человека. Хорошо действую этим на своего неугомонного полковника, не могущего без меня обходиться, и на всех… Для немцев теперь открыта дорога до самой Москвы и Петербурга, войск у нас сзади надежных нет, находящ[иеся] же здесь, думается мне, пали духом. Боже мой, Боже мой, как больно… Странное при этом чувство и наслаждения при сознании, что бьют по морде наших зазнавшихся и заевшихся бесталанных вождей-помпадуров! Бьют казенную Россию! Tu l’as voulu, Georges Dandin, tu l’as voulu!..[608]608
  «Ты этого хотел, Жорж Данден, ты этого хотел!» (фр.) – крылатая фраза из пьесы Ж. Б. Мольера.


[Закрыть] Теперь должно уже окончательно наступить отрезвление России, не алкогольное только… Нельзя так жить больше российск[ому] общ[еств] у, как это хотелось бы нашим правящим революционерам-душегубам и грабителям…

Немцы уже в Гольдапе. С ЮЗ сильная артиллерийская канонада, люди настраиваются панически. В Дригалене[609]609
  Дригаллен – деревня в Восточной Пруссии (Германия), ныне Дрыгалы в Пишском повяте Варминско-Мазурского воеводства (Польша).


[Закрыть] ужасное кровопролитие.

Сильный пронизывающий ветер, вой телеграфной проволоки, гудки автомобилей, осиплые какие-то свистки паровоза адски тоскливо отзываются на душе. Собираемся выступать на Сувалки; на лошадях моих едут мои сослуживцы, сам же я с полковник[ом] – в поезде на Рачки.

В час дня удалось поесть все-таки блинков; выходило нечто напоминающее пир во время чумы… За столом соизволили присутств[овать] командующи[й] и фон Будберг; вели себя, особенно последний, к[а] к оскандалившиеся игроки… Сиверс держал себя тише воды ниже травы, упавшим голосом лишь повторяя: «Лык, я почти наверное могу сказать, останется нашим», и еще: «Только бы отвести нам 20-й корпус». Будберг же с напускной приподнятостью с циничной развязностью рассуждал, что-де, так и эдак, а немцы все-таки останутся в дураках, даже если бы нам пришлось оставить и Варшаву; для меня, профана, казалось из слов барона, что как будто мы наносим поражение противнику, а не он нам; когда ушел наш барон, генерал Янов не без иронии прошелся по адресу… Генерал Огородников старается быть веселым…

В вагоне словоохотливый капитан-топограф пересказал секретно то, что случилось ночью: пришла телеграмма от Епанчина с вопросом, где находятся тыловые позиции, на к[ото] рые ему предписано было отступать. Затем другие телеграммы, что начальник отряда Юзефович[610]610
  Юзефович Яков Давыдович (1872–1929) – генерал-майор (1915), начальник штаба Кавказской туземной конной («Дикой») дивизии в 1914–1916 гг.


[Закрыть] и другой генерал (Макаев[611]611
  Макаев Илья Захарович (1857–?) – князь, генерал-майор (1914). В составе 3-го армейского корпуса принимал участие в боевых действиях во время Августовской операции и отхода частей корпуса в Ковно.


[Закрыть]?) пропали, отряды их рассеяны и отступают на Пильвишки и Ковно. Последовала телеграмма Сиверса Рузскому, что-де отступление 3-го армей[ского] корпуса поставило его армию в отчаянное положение, и он убедительно просит для защиты переправы через Неман подкрепления двумя корпусами; затем, что ответил Рузский Сиверсу, капитан уже не знает, т[а] к к[а] к разговор шел не по Морзе, а по Юзу, к[ото] рым владеет один чиновник при отсутствии прочих чинов штаба; но этот-де чиновник обязательно ему потом порасскажет и о дальнейшем разговоре… Фронт ответил в конце концов Сиверсу действовать сообразно с установкой по своему-де усмотрению и переходить в наступление.

Паническое бегство 57-й дивизии скверно отразилось и на прочих войсках. Говорят, что Рузский под предлогом сильного переутомления отказывается от главнокоманд[овани]ия.

Происшедшая катастрофа нисколько не сбила спеси и надменности с наших фальстафов… Генерал Огородников критикует и возмущается недочетами, неизбежными в этом общем хаосе, со стороны санитарн[ой] части (видели-де идущего пешком солдат[а] с подвязан[ными] глазами и проч.). Мое разъяснение генералу о причинах всех причин, о необходимости судебного расследования каждого случая, и тогда окажется – причина-то общего порядка; уж слишком наши марсы отвлекают свое внимание на непрямые свои задачи. Какая-то тупость в психике офицерства, не сознающего оплошностей своих военачальников…

Препирательство Евстафьева с начальник[ом] службы и проч. о санитарных поездах и всяческое толчение воды; порывистость в действиях, потерянность и суетливость – явление симптомат[ичное] для всех военных. Поперли теперь вместе с 3-м корпусом и певицу Плевицкую[612]612
  Плевицкая Надежда Васильевна (1879–1940) – эстрадная певица, исполнительница русских народных песен.


[Закрыть]… Наши вахлаки лучше бы смотрели на свои дырья…

Выехали из Марграбова в 5 вечера, приехали в Сувалки лишь в 11 часов утра следующего дня; простояли в Рачках несколько часов; следовавший за нами поезд главноком[андующ] его на закруглении сошел с рельсов. И это в век аэропланов мы совершаем движение по жел[езной] дороге со скорость[ю] 1 в[ерста] в час! Теперь опять беремся за российские карты.

Сцена: солдатик ведет раненого немца. «Замерзают, сердечные».

30 января. «Мысли к[а] к мухи…» О немцах передают, что они, совершенно пьяные, лезут в штыки, наши провалились по горло в озера, не замерзшие в местах, где камыши…

Удивительная складка психики у полковника и вообще у военных: слово начальства непререкаемо… На наше несчастье – снежные заносы.

Рассказы генерала Огородникова (откровенные) о фокусничестве и очковтирательстве наших Мищенко и Бринкена, а также других.

В Сувалках комендант с револьвером в руках заставляет погружать и разгружать поезда.

Говорят, что немцами взят уже Мариамполь[613]613
  Мариамполь – уездный город Сувалкской губернии, ныне Мариямполе, административный центр Мариямпольского уезда (Литва).


[Закрыть], подходят к Кальварии[614]614
  Кальвария – уездный город Сувалкской губернии, ныне Калвария в Мариямпольском уезде (Литва).


[Закрыть]; штаб 20-го корпуса в Сувалках; корпус отходит завтра еще восточнее; мы оказываемся в мешке. Идет массовое выселение обывателей. Мне стыдно смотреть им в глаза. Быть большой беде с нами! По-видимому, железн[о] дорожн[ое] сообщен[ие] к северу от Сувалок и к югу от Августова не сегодня-завтра будет отрезано немцами; мы – обреченные. За день страшно устал. Еле-еле хожу…

Неуверенность, придется ли переночевать покойно. Поселился в комнате у одной старушки-польки, у к[ото] рой вся семья бежала на Вильну[615]615
  Вильно – губернский город Виленской губернии, ныне Вильнюс, столица Литвы.


[Закрыть]. Боже мой, не довольно ли для меня всей той массы виденного мной горя, ч[то] б[ы] когда-н[и] б[удь] и на чем-н[и] б[удь] отдохнуть душой…

Около часа ночи пришел из обоза конюх, разбудил меня и тревожно доложил, что приказано укладывать вещи; немного погодя позвонил дежурн[ый] генерал, сообщил, что нужно готовиться к отъезду, немцы все прут и прут; мы оказываемся в мешке. Мой полковник сильно нервничает, истерично кричит, всех задергал; я, елико возможно, его сдерживаю. Пришел он только что с доклада начальнику штаба, фон-барон наш чуть не рыдает и льет крокодиловы слезы, обвиняя Сиверса за катастрофу, что он всех слушается, кроме него!! Все наши вожди попрятали головы и действуют как сомнамбулы. Страшно доверять жизнь таким поводырям, к[ото] рые в минуты опасности оказываются хуже трусливых баб… Картина – «спасайся, кто может». Страшная ночь! Известия тревожнее одно другого!! При всей сумятице мой полковник с генерал[ом] Яновым стараются перед командующ[им] армией изо всех сил доказать, кто из них вперед сказал «Э!» Кто более посодействовал в последний рейс вывозить раненых… или из-за того, что до командующ[его] дошла цифра №, а у полковника зарегистрировано лишь № + или – 5!! Нет у нас, я вижу, вождей! Мошки да букашки.

Сегодня должно быть взято Марграбово. Положение врачей очень походит на положение Верещагина из «Войны и мира», на к[ото] рого нужно было хитрому правителю излить народный гнев за свои неудачи…

31 января. В поездах отправил 3 эшелона. Я с полковн[иком] и д-ром Щадриным сели в поезд, где поместился дежурный генерал Жнов, не забывший в такую критическ[ую] минуту прихватить с собой одну завалящую француженку. Хорошо уже ее ориентировали в том, кто он такой, кто комендант и проч. Сильная оттепель, а я в валенках и полушубке; более легкую одежду уложил и отправил в обоз. Вырос как из земли мой пес Немец, бежавший из Марграбова. Лык еще держится.

Около 12 часов дня были уже в Августове. Обошли госпиталя №№ 495 и 500, а также питател[ьното]-перев[язочный] пункт Елизавет[инской] общ[ин] ы. Со стороны Райгорода слышится сильная канонада; прибывает много раненых, переносящих свои страдания безропотно и терпеливо. Сознание, что возвращаются ближе к родине вливает нек[ото] рым отраду в душу… Пока возился по части эвакуации – пришел второй эшелон с командующ[им].

Из Августова часов в 5 выехал в санитар[ном] поезде. Сообщение между Сувалками и Сейнами[616]616
  Сейны – уездный город Сувалкской губернии, ныне административный цент Сейненского повята Подляского воеводства (Польша).


[Закрыть] – Оранами[617]617
  Ораны – местечко Трокского уезда Виленской губернии, ныне город Варена в Алитусском уезде (Литва).


[Закрыть] прервано. Как в Лыке взрывали автомобили… Немцы обстреляли санитарный поезд и вторично ранили раненых (поезд теплушечный). Поезд наш ползет черепахой; как такой ход всех наших российских действий не соответствует тому, что делается у немцев. К ночи – дождь.

По пути прикупил «Нов[ое] время» и «Речь» от 28 и 29 января; в телеграммах все лишь наш гром побед!! Известно ли дома что мы теперь испытываем и переживаем, и какую нам ловушку устроил отважный и умный тевтон? Странная речь государя к юнкерам с советом не рисковать излишне своей жизнью. 27 января, как видно из газет, в Госуд[арственной] думе произнесены были патетические речи наших депутатов по адресу армии и ее вождей; если у последних есть хоть чуточку совести, они должны глубоко страдать, но понимают ли они по своему специфическому складу психики – в чем собака зарыта относительно наших неудач?! А психика их такова, что сегодня, напр[имер], вошел в буфет солдатик купить хлеба, а мой полковник, увидевши его, громогласно изрек: «Пшел вон!!», т[а] к к[а] к-де, пояснил он (не солдатику, к[ото] рый неизвестно как понял эту грубую реплику полковника, а нам), что он и без того сыт, а только лишь лезет сюда зря!! И ведь все таковы вожди, одним миром мазанные!!

Февраль

1 февраля. Около 8 утра – Гродно. Приехал уже командующий с фоном[618]618
  Имеется в виду А.П. фон Будберг.


[Закрыть]. Обоз наш с лошадьми и вещами еще не приходил. В городе разместили штаб разбросанно; друг друга не найдем. Я остановился в гостинице «Московской»; тут же мой полковник и д-р Щадрин (ходячий журнал Пате!).

Сегодня – прощеный день! Слышен благовест в церквах. Все магазины открыты, где можно найти всякую всячину. Цена лимона – 20 к[опеек] за штуку. Незаметно, ч[то] б[ы] жители спешили выселяться как предписано им начальством – позволено остаться лишь торговцам, ремесленникам и всем в возрасте от 17 до 50 л[ет], кроме, разумеется, женщин.

Погода совершенно весенняя – бурно текут ручьи. Подсчитываем, сколько у нас погибло госпиталей, не успевших проскочить за Сейны и Ораны. После полудня прибыли благополучно и мои солдаты с лошадями и повозками, вещи все целы. Лошадей грузили по 12 на вагон! Неизвестно пока, долго ли простоим здесь, т[а] к к[а] к по всем видимостям немцы нас погонят и дальше, отрезавши дорогу на Вильно.

Пошел на ужин в квартирмейстерскую; офицеров было мало – много разбрелось по ресторанам. Сухо поздоровался с Сиверсом и Будбергом и демонстративно сел не возле них, а нейтрально-отдельно между высшими и низшими генералами, ни с кем не разговаривая, неподдельно грустно настроенный и безучастный, когда вокруг велись пустые разговоры. Рожи и командующего, и барона представлялись мне какими-то непристойно-помятыми; хотелось и от себя на них плюнуть. Вставят в очередном порядке и этим прохвостам перья в заднюю часть, назначат на место них таких же, которые повторят все то же, что и их предшественники, ухлопают еще тысячи жизней зря[619]619
  Заставляя переть стеной, в лоб, без всяких маневров. (Примеч. автора)


[Закрыть], ч[то] б[ы] опять быть смененными, пока все не кончится естеств[енным] путем… Рояль солдатский сделан из хорошего материала, но система в устройстве его слишком плоха, а еще хуже – игроки.

Поздно вечером масса гуляющей публики. Масса офицеров, и все с дамочками; масленичное выражение лиц – как будто победили, когда, казалось бы, следовало быть уж если не угнетенно-грустными, то во всяком случае серьезными и вдумчивыми, не доходя до цинизма, ч[то] б[ы] смеяться при похоронах… Убедительно тащили меня в «Пале-Рояль», но я не так был настроен, ч[то] б[ы] лиш[и] ть себя великого удовольствия остаться в одиночестве у себя в номере. Японец наш «Николай Иванов[ич]» преехидно все слушает и поглядывает на нашу офицерскую публику.

Для победы над врагом нам необходимы теперь же вместо наших бездарных властей – заморские, японские или английские что ли, но только не наши. Так колотят тевтоны нашу казенную приказную Русь…

Получаю приходящ[ие] сюда на второй день петербург[ские] газеты, и на третий день – московские. Происходящие теперь у нас в армии катастрофические события в сообщен[иях] штаба Верх[овного] главн[окомандующ] его изображаются уж слишком кривозеркально! Можно себе представить теперь, что у нас творится в настоящее время в Галиции или под Варшавой, если их наблюдать без этого кривого зеркала. Предвижу я, что не сегодня-завтра Варшава будет в руках немцев.

Послал сегодня открытку Сереже и Ляле с местными фотограф[ическими] изображениями города, выражался по-эзоповски, надеясь, что догадаются в каком положении мы теперь здесь находимся. Массовому горю, ужасам, зверству, насилиям, смерти, отчаянию людскому и разрушению всего, что созидалось долгой творческой работой – не предвидится, кажется, конца.

2 февраля. Первый день Великого поста. Погода слякотная, t выше 0°[620]620
  Выше 0°С


[Закрыть]. Живем на вулкане в неизвестности, когда нас попрут немцы еще далее во глубину России. Отступаем в большом беспорядке; много утеряно обозов, интендантск[ого] имущества, скота и пр. Не со всеми частями штаб вошел в связь, напр[имер], до сего времени неизвестно, где штаб 20-го корпуса, а тем более – штабы его дивизий, полков и т. д. Уполномоченный князь Ливен[621]621
  Ливен Павел Павлович (1875–1963) – князь, уполномоченный Красного Креста. С января по август 1915 г. находился в немецком плену.


[Закрыть], Барановский, французск[ий] отряд с д-ром Керзоном[622]622
  Имеется в виду Ф. Е. Крессон.


[Закрыть] во главе попали в лапы неприятеля. Положение наших войск в отношении продовольствия – отчаянное.

Сегодня посылают 2 дружины в Сопоцкин[623]623
  Сопоцкин – посад Августовского уезда Сувалкской губернии, ныне город в Гродненском районе Гродненской области (Белоруссия).


[Закрыть] на передовые позиции. Дружины «крестоносцев» (ополченцы) – самый ненадежный войсковой элемент. Всеобщая суета и растерянность. Наскоро везут чем хоть кое-как можно защитить крепость, в к[ото] рой совсем нет гарнизона и многого из того, что было бы теперь весьма необходимо. Начальником крепости, говорят, здесь фактически является не сам старик-генерал Кайгородов[624]624
  Кайгородов Михаил Никифорович (1853–1918) – генерал от инфантерии (1913), комендант Гродненской крепости в 1913–1915 гг.


[Закрыть], а его молодая жена – умная, властная, энергичная и распорядительная.

Из-под Лыка и Райгорода продолжают приходить теплушечные поезда с ранеными; сегодня привезли около 800 челов[ек]. Неврастенический транс нашего полковника, потерявшего всякое самообладание; объявляет мне отчаянным голосом, что-де нас теперь всех отдадут под суд: из Августова-де преждевремен[но] снялись 495-й и 500-й госпиталя, понадеявшись на Елизавет[инский] Кр[асный] Крест, в поезде-де много раненых совсем не перевязанных и, кроме того, несколько человек в нем по дороге умерло!! Я его успокоил и обещал все проверить. Я себя веду с невозмутимым спокойствием. Упрекает меня за д-ра Авербуха, к[ото] рого я рекомендовал как надежного и знающего главного врача, к[ото] рый-де «удрал» преждевременно из Августова, грозит его предать суду и отрешить от должности!! Данилову уже стало известно о наплыве раненых в Августов, им командирован Резвой для упорядоче[ния] эвакуации. Краснокрестск[ие] представит[ели] всячески стараются себя выдвинуть, а нас обесславить. Интрига ведется деликатно и тонко… Перед своими полководцами – презренными ничтожествами – я держу себя с поднятым забралом: уж ко мне-то лично никто из них не посмеет обратиться с каким[и]-либо указаниями на санитарн[ые] упущения, уж больно ущемлены их собственн[ые]-то хвосты; ходят как мокрые курицы.

По показанию раненых немцы отчаянно на них лезут густыми колоннами, и все пьяно-распьяны! Одна из сестер, подруга к[ото] рой была ранена, передает, что они, сидя в поезде, подвергнутом обстрелу, нисколько не испугались, она даже «кулаком грозила немцам».

Завтра нужно ожидать больших боев под Августовом, а следовательно, и обильного наплыва сюда раненых, за к[ото] рым[и] отряжены санитарн[ые] поезда. В общую теперешнюю сумятицу, когда все бессмысленно мечутся из стороны в сторону как угорелые, уже большую пользу может принести человек, умеющий казаться покойным[625]625
  Ч[то]б[ы] не увеличивать общую суету. (Примеч. автора)


[Закрыть]. А как мы все изнервничались и переутомились!

3 февраля. Слякотно и дождливо. Столпотворение вавилонское. По сведениям из штаба армии, от нашей армии не осталось почти ничего. Потеряна связь со штабами 3-го арм[ейского] корпуса, 20-го и 26-го. Неизвестно, где находятся Епанчин, Булгаков[626]626
  Булгаков Павел Ильич (1856–1932) – генерал от артиллерии (1914), с декабря 1914 по февраль 1915 гг. командовал 20-м армейским корпусом. При окружении корпуса в феврале 1915 г. попал в плен.


[Закрыть] и Гернгросс. Корпусной врач 20-го корпуса Булычев попал в плен, и много др. врачей развеяны и распылены немцами. Является масса врачей, отбившихся от своих частей и учреждений.

Сопоцкин занят неприятелем. Сегодня пришел последний санитарный поезд из Августова. От главных врачей госпиталей буду ожидать подробных донесений о претерпленных ими перипетиях, где весьма позорную роль в поддержании паники среди обозов играют наши «витязи», при одних только выстрелах со стороны неприятельск[их] разъездов командующих «рубить постромки» и «спасаться кто может»; нет никакого руководительства при движении обозов. «Витязи», не владеющие собой от страха и не могущие своим спокойств[ием] водворить порядок в обозах, – главные виновники поддерживания паники среди нижних чинов; они же и виновники обстрела неприятелем наших санитарных учреждений и поездов, к к[ото] рым они льнут, под прикрытие Красного Креста ставя свои артиллерийск[ие] парки и проч. Разъезды немецкие – все с пулеметами: обсыпят ими нас, произведут панику и скачут дальше. Неизвестно, простоим ли в Гродно до завтра[627]627
  Переехал в помещение, занятое нашим санитарным отделом в здании Контрольной палаты. (Примеч. автора)


[Закрыть]. Дорога на Вильно перегружена; все движения направляются нами на ЮВ… Телеграмма от фронта с предписанием производства противохолерных прививок!.. Сослуживцы мои по отделу настроены беспокойно, о чем-то они группами перешептываются. Конюх мой, чисто, по-видимому, интуитивно, запряг лошадей и доложил мне, что он уже готов… Я его отечески выбранил…

Роль моя среди медицинского персонала – роль миротворца, успокоителя и заступника. Коллеги мои это очень ценят, и вот вокруг меня собираются все обремененные… С полковником своим лажу, и он всегда под моим воздействием… Пригодилась мне в переживаемую страду моя способность жить не одной действительностью, к[ото] рая как ни будет отвратительна, но никогда не в состоянии разрушить моего храма мечты…

Смотрю я на сиверсов, фон будбергов и К° – и такими-то они мне кажутся вислоухими дурнями, пошехонцами-головотяпами!.. Противна мне военщина – духовно гангренозная, думающая не об успехе дела, и не столько о победе в конечном результате, сколько о громкозвучных реляциях и пышных донесениях pro domo suo[628]628
  О себе, о своих делах; букв. «в защиту своего дома» (лат.)


[Закрыть], об очковтирательстве[629]629
  Все направлено на показную шумиху!.. (Примеч. автора)


[Закрыть]. Многие ли из них теперь способны страдать по-граждански, а не по мотивам ущемления лишь своих шкурных интересов?

Уполномоченный Барановский, оказалось, в плен не попался. Рассказы о своих доблестях при отступлении пустой балаболки г-на Фальборка (ехал-де с Сувалок до Августова и на пути подобрал брошенных раненых, по пояс был в воде… и когда все окончил – на полном ходу бросился в товарный отходящий поезд, бросивши свою верховую лошадь; о том, как он водворил спокойств[ие] среди команды…).

Получил сегодня телеграмму от своих, беспокоящих[ся] о моем здоровье и отмечающих, что-де с месяц не получают от меня писем; как это могло быть?

Отличное выступление в Государст[венном] совете Гурко[630]630
  Ромейко-Гурко Владимир Иосифович (1862–1927) – действительный статский советник (1903), камергер (1900), член Государственного совета в 1912–1917 гг.


[Закрыть], взывающего к взаимному доверию, необходимому для нормальной политической жизни страны, долженствующему существовать и при разномыслии разных партий и отдельных общественных слоев, усматривающих лишь разные пути к развитию и процветанию одинаково всем дорогой родины. Даже Пуришкевич в Госуд[арственной] думе вышел из обычной своей челов[еко] ненавистнической роли и запел неожиданно мирную, гуманную мелодию о польском народе!

4 февраля. Большая оттепель. Идет энергичное скалывание в городе льда. Ночь прошла спокойно. С раннего утра и до послеобеденного времени слышалась с фортов крепости артиллерийск[ая] стрельба. Зашел с Щадриным на короткое время в собор, где шло молебствие, и в католический костел на мессу. В костеле было чудное пение под орган, масса усердно молящихся плачущих женщин; картина трогательная и никогда не забываемая.

Пришел в крепость 15-й корпус, хотя и не полностью, с двумя перевяз[очными] отрядами. Уже проводится телефонное сообщение с Волковыском[631]631
  Волковыск – уездный город Гродненской губернии, ныне административный центр Волковысского района Гродненской области (Белоруссия).


[Закрыть], куда предполагает переходить наш штаб. Растерянности в штабе сегодня меньше, а спокойствия больше, чем вчера. Связи с корпусами еще не установлено – за неизвестностью их нахождения; 3-й Сибирский, 26-й армейский, по-видимому, вылезают, 20-й же – где и как он – покрыто мраком неизвестности; между прочим, уже достоверно установлено, что корпусной его врач Булыгин попался в плен, а врач санит[арно]-гигиенич[еского] отряда Гедройц – ранен. Приходят поодиночке или небольшими группами офицерские и нижние чины, отбившиеся от своих частей и учреждений, потерпевших крушение.

В моем отделе заболело около 4 чел[овек] из офицерск[их] чинов подозрительн[ыми] б[олезня] ми, [похожими] на тиф. Полковник мой ужасно волнуется; сегодня бросился истерически обнимать меня и целовать, благодаря меня за то, что я будто бы так умею со всеми обходиться… Все мы страшно измучились. Удивительное это отродье – наше российское воинство в лице своих представителей с особым складом мышления, с особыми понятиями о чести и долге службы. То обстоятельство, что они позорно бегут сами, что они за свою неспособность и ротозейство получают теперь по справедливости внушительную трепку от немцев – нисколько не отражается на них образумливающим образом и не сбивает с них спеси хотя бы настолько, ч[то] б[ы] почеловечнее относиться к другим: врачей и «чиновников» они считают не такими храбрыми (?!), как они, всякую потерю при отступлении в обозах вр[ачебных] учреждений расценивают весьма строго, о себе же – как удирают и бросают целые парки и пр. – молчат; когда все войска развеяны по ветру – требуют все же таки, ч[то] б[ы] совершалось при общем хаосе в полном порядке дело лечения и эвакуации б[ольн] ых и раненых; это все равно, как при пожаре дома, когда рушатся стены, потолки и печи его, требовать от прислуги, ч[то] б[ы] в доме соблюдена была чистота, а также обычная через топку печей теплота в нем…