Текст книги "Великая война без ретуши. Записки корпусного врача"

Июль

1 июля. Погода стала прохладнее; перепадает дождь. В отрывном календаре значится: «Июль-месяц – пора грозовая». А будет, я предвижу, кроме календарной, в этом месяце превеликая боевая гроза! Тучи надвинулись и сгустились… О, как бы хорошо было, если бы они оказались последними рассеянной бури!

Изливаю душевную накипь в дневник и хотя несколько освобождаю стесненную грудь от накапливающейся за день злобы и гнева. Начну, кажется, скоро по-кликушечьи кричать от негодования на окружающую мерзость беззакония; не могу слиться с текущими делами так, ч[то] б[ы] хоть на минуту отвлечься от наболевшего…

Беспросветный бюрократизм с попираемой административным своеволием божеской и человеческой законностью; во всех актах нашего правящего класса (так вразумительно уже отреагированных в последних московских погромах) не лежит ли не только пассивное попустительство, а прямо-таки – активное покровительство нашему врагу?! Над всем правящим классом требовалась бы сверхчрезвычайная сенаторская ревизия. Но не притупилось ли у нас и это орудие контроля? И может ли оно вследствие того оздоровить заржавленный, заплесневелый правящий аппарат? Кто вырвет корни разномыслия и разночувствия между юнкерскими нашими верхами и военной кастой с одной стороны, и низами – с другой?!

Получил теплые письма от Т. и С. Отпустил сегодня на побывку к себе домой в Костромскую губернию своего конюха, а то истома брала смотреть, как он все валялся на животе от ничегонеделанья; дал ему в деревню в виде гостинца ребятам фунтов 10 скопившегося у меня казенного (не в смысле уворованного!) сахара, други[е] 10 фунтов подарил другому своему Лепорелло, к[ото] рого отпущу домой по приезде первого.

Зашел за закупкой в один еврейский магазин; увидел там хозяйского мальчугана – пресимпатичного бутуза; приласкал его и даже поцеловал. Боже мой, какой восторг, радость и признательность я возбудил у окружающих евреев и евреек этим, казалось бы, самым обыкновенным поступком: все бросились целовать мне руки, я, сконфуженный, еле ушел. Изголодались наши российские обыватели, тем более из евреев, по ласке и доброму слову от нас – привилегированно стоящих нотаблей! Г-да наши администраторы-вотчинники, как бы хорошо жилось вашим «подданным», если бы вы проявляли к ним не одно только цуканье, а и сердечные человеческие отношения!

На днях ненадолго уехала в Петербург «божья коровка» – наш «храбрый» генерал Жнов; у меня самым непосредственн[ым] образом сорвалась с языка обращенная к нему фраза: «Ну вот, теперь Вы хотя на короткое время имеете возможность отдохнуть, забывши всякую службу»; на что он так удивленно мне ответил: «Да я и не нуждаюсь в том – служба и здесь меня нисколько не беспокоит». Только тогда я спохватился, что это так, что он – аркадский принц, канцелярия обслуживается целым сонмом надежных чиновников и офицеров, а ему – лишь подписать, затем по целым дням и вечерам белых слонов по улицам гонять. Все никак не может так же, без печали и воздыхания, устроить себя здесь наш полковник, для к[ото] рого жизнь Жнова – идеал всех его вожделений!

2 июля. В газетах все то же мифологическое творчество, все те же тенденциознейшие освещения наших доблестей… Препротивно читать. Наглость наших безуздных саврасов не имеет границ: несмотря на категорическое запрещение приказом главнокоманд[ующего] раскатывать в казенных автомобилях с прекрасным полом – это безобразие продолжается. Какой воспитательный предметный урок преподается всем «маленьким людям» в деле выполнения закона! А с какими затруднениями приходится считаться, ч[то] б[ы] добыть себе автомобиль по служебным надобностям нашему брату – врачу! Ну, куда бы ни шло, пусть бы раскатывались наши герои с дамами в автомобилях в нарушение закона, если бы боевые действия у нас шли гладко и хорошо – будь наши саврасы в роли победителей… Но увы, в такое конфузное для них время им следовало бы быть поскромнее и не провоцировать «маленьких людей» на нехорошие бунтовщические мысли! Иногда мне представляется, что Россию не иначе можно поставить в режим законности, как предварительно ее всю сжечь!.. Оставить один пепел, и из него только может вырасти феникс настоящего ее обновления. Все так в нашей блудной, исподличавшейся России до основания прогнило и растлилось…[888]888
  Общие условия нашей политической действительности требуют не одного только опрыскивания карболкой, а чего-то наиболее радикального и коренного… (Примеч. автора)


[Закрыть]

В ожидании близкого открытия Госуд[арственной] думы газеты пытаются определить задачи предстоящих ей работ и роли думских партий для установления наилучших форм сотрудничества общественных сил и правительства, ч[то] б[ы] преодолеть врага. «Не может быть теперь никаких разговоров о том или ином политическом устройстве страны…», «все несвязанное с войной и вытекающими из нее проблемами должно быть отметено…» – так глаголят стиснутые в железных дланях наших сатрапов нек[ото] рые органы… «Да» и «нет», значить, не говорить, черного и белого не упоминать! Тушите, значит, голубчики, огонь, но не смейте устранять питающий его неиссякаемый источник керосина!

С нашим привычным «тяп да ляп» игру с противником я считаю безнадежной, и отыгрывание сулит нам еще большие неудачи; одна разве надежда в расчете лишь на измор… О, Господи, столько в моей камер-обскуре скопилось отраженного, но еще не переработанного… Минуют же когда-ниб[удь] грозовые дни этой якобы «войны против войны» (во что я не верю: сойдет со сцены Вильгельм-«Каин» – на его место в других государст[вах] будут появляться новые каины, и так без конца, пока не просветится до последнего человека истинным христианским светом вся людская масса), наступят для меня заслуженные дни мира, когда буду в состоянии все наблюденное сытожить и привести к одному знаменателю…

А как ни говорите, но есть для меня много чарующего в германских приемах ведения войны, а именно в их ницшеанских чертах: все у них так оригинально и нерутинно. Есть своеобразная красота в игнорировании германцами общепризнанных правовых норм – в систематическ[ом] грубом нарушении международного правопорядка… Красота в освобождении от общепринятых понятий на вещи. Красота независимости от того, что будут говорить и говорят о них все – весь свет… Красота дерзания даже универсальную правду третировать к[а] к предрассудок. «Германцам тесно в признанных всем культурным человечеством правовых рамках, и они на каждом шагу сами для себя творят свое право», – свое, германское международное право! Полное отклонение германцами вторичных американских требований по поводу потопления «Лузитании», ответный с их стороны взрыв в американском Капитолии, последовательн[ое] потопление еще двух американских судов… «Своя» точка зрения на вопросы права и справедливости – подкупает!!

Выселение еврейских семей совершилось, но не всех. Во всех наших распоряжениях, во всех начинаниях и всяких актах есть что-то самодовлеющее, ничего, кроме себя, в себе не заключающее. Это – характерный признак наших действий и в мирное, и в военное время.

В разговоре с своим земно мятущимся полковником с мышиным чутьем и мышиными вожделениями (как и вся наша оруженосная и безоружная братия!) завели речь о нек[ото] рых врачах; он никак не может простить им, что при позорном и беспорядочном нашем отступлении из Пруссии у них пострадали обозы… А сколько положено жизней «серой скотинушки» зря пошехонскими распоряжениями наших «храбрых» военачальников – это он совершенно забыл… Почему наша военная банда так ненавидит корпорацию военных врачей?..

Рассказывают, что евреи теперь, складывая двоякий жест кукиша, говорят, что поляки от нас получили «вот это», а мы-де, евреи – «вот это». Среди поляков гродненских[889]889
  Да одних ли гродненских?! (Примеч. автора)


[Закрыть] – затаенное против нас озлобление: уж больно в их движимой и недвижимой собственности нами много перековеркано и уж, во всяком случае, не с меньшей бесцеремонностью, чем немцами.

Солдаты наши говорят, что давно бы война кончилась, но не желает этого начальство, невыгодно-де ему ее кончать! Много-де война доставляет начальству «способия»!

3 июля. Наступили дождливые дни; ни грозы, на грома, а так – льет себе да льет небесная влага.

Странное впечатление производят на меня только что закончившиеся в Петербурге работы «Русско-польского совещания», имевшие ближайшей задачей обмен мнений относительно порядка и способов осуществления воззвания Верховного главнокомандующего от 1 августа 1914 года. И это в момент, когда 2/3 Польши немцами уже отхвачено, а не сегодня-завтра они овладеют и всей!

Как ни натравливают газеты президента Соединенных Штатов Вильсона[890]890
  Вильсон Томас Вудро (1856–1924) – президент США в 1913–1921 гг.


[Закрыть] на войну, но крайнее его желание покончить с Германией миром мне очень симпатично.

Странные эти «господа люди»: стоит лишь кого-либо из них поставить ступенькой выше по служебной лестнице – и они не только для показу другим, но и внутренне, в глазах своих собственных, начинают чувствовать себя выше и больше! У меня же лично эти возвышения внешние идут в обратной пропорции с внутренней самооценкой – я делаюсь все скромнее и проще. Сделай меня министром – и я дойду до внутреннего самоуничижения! Наш же полковник – достаточно было ему только быть высочайше утвержденным в исправлении должности начальника сатинатрн[ого] отдела, он от избытка самомнения уже не преминул, прежде всего, «набить морду» бедному официанту в гостинице, что он не так голову повернул, отвечая. И военные – все такие. Прискорбна душа моя… Splendid isolation[891]891
  Блестящая изоляция (англ.)


[Закрыть] – лучшее для меня убежище от этих варваров. Когда-то Господь приведет мне опять водвориться к домашним пенатам и зарыться у себя в кабинете в мои многоуважаемые книги; как скупой рыцарь скажу тогда:

 
«Хочу себе сегодня пир устроить:
Зажгу свечу пред каждым сундуком (шкафом!),
И все их отопру, и стану сам
Средь них глядеть на блещущие груды…»
 

4 июля. Приезжающие к столу командиры частей с квартирмейстерской частью и командующим ведут неизменно разговоры не в предвидении или в расчетах на наше наступление, а лишь на могущий быть отход. И все так настроены, что смотрят не вперед, а в тыл! И представить себе не могу, ч[то] б[ы] мы могли когда-нибудь победить немцев; шахматные способности у наших и у немецких стратегов успели за год кампании уже ясно определиться, ч[то] б[ы] ничего доброго от ближайшего будущего не ожидать для нас. Состязаются два разных несоизмеримых аппарата… Интересно бы сравнить, между прочим, как служат немецкие офицеры, и как – наши. Мне думается, что там служба более походит на служение, и служат немцы, первым делом, в сознании нравственного долга, наши же «витязи» – больше всего лишь за страх и из личных расчетов. И это, верно, так. У многих ли из нашего офицерства найдется достаточно действенного патриотизма, ч[то] б[ы] выше его они не поставили бы свои личные интересы или не преобладал бы в основе их подвигов «страх ради иудейска»[892]892
  У наших фальстафов главная особенность их храбрости – благоразумие!! Полководцы наши – двадцатники… (Примеч. автора)


[Закрыть]? А у немцев??!! «Подвиги» наши «витязи» совершают или под висящей над их главами палкой, или со спекулятивным расчетом всех вытекающих из сего выгод и польз для себя (что за это и сколько мне дадут?), без капельки патриотического энтузиазма, без тени госуд[арственно]-обществен[ного] чувства[893]893
  А как широко бывают ими использованы все их мнимые и действительные ранения! Их стремление постоянно ходить с палочками, хромая, с подвешенными руками, с тысячью жалоб… И при первой возможности скорее бы устроиться попокойнее в тылу на пышном окладике – штукмейстеры и шулера!! (Примеч. автора)


[Закрыть].

Наши неудачные бои под Цехановым[894]894
  Цеханов – уездный город Плоцкой губернии, ныне административный центр Цехановского повята Мазовецкого воеводства (Польша).


[Закрыть] – Праснышем в отражении подцензурной прессы описываются по обыкновению в духе «все совершается у нас великолепно, немцы же только обманываются в расчетах да глупость творят», «наш отход на второлинейные позиции был не вынужден, совершен в полном порядке и должен рассматриваться как удачный маневр, направленный к выигрышу пространства с целью противодействия планам противника» (sic!!).

С уходом министра Щегловитова[895]895
  Щегловитов Иван Григорьевич (1861–1918) – министр юстиции в 1906–1915 гг., председатель Государственного совета в январе-феврале 1917 г.


[Закрыть] как будто и в среде правительства замечается некоторое шевеление в сторону уступок общественным требованиям и мужественного отхода перед ними тоже на вторые линии окопов. Нужно теперь ожидать и в дальнейшем «удачных маневров» в игре с общественностью…

Мой prognosis[896]896
  Прогноз (лат.)


[Закрыть] касательно успехов нашего оружия: к осени потеряем всю Польшу, Прибалтийский край до Риги, и в угрожаемое положение станет Петербург. Да неужели мы и затем должны воевать, несмотря на ясные доказательства, что мы не в состоянии бороться с немцем[897]897
  Воевать мы можем с немцем лишь при сорганизованной общественности и гражданственности, да и под другим водительством – нужны варяги, но… пока солнышко взойдет – роса очи выест. Действие измором – орудие обоюдоострое. Для Франции с Англией союзная Россия, вероятно, играет ту же роль, как для Австро-Германии – Турция… Как бы это назвать?.. (Примеч. автора)


[Закрыть]?! Можем ли мы отыгрываться?

Вечером летал неприятельский аэроплан.

Совершенно неожиданным мне явилось известие в «Биржевых вед[омостях]», что великий князь Михаил Александр[ович][898]898
  Михаил Александрович (1878–1918) – великий князь, младший брат императора Николая II, генерал-лейтенант (1916), генерал-адъютант (1916), член Государственного совета в 1901–1917 гг. В 1914–1916 гг. командовал Кавказской туземной конной дивизией.


[Закрыть] на войне.

По адресу софийских правителей нек[ото] рыми даже из серьезных органов нашей печати пускается эпитет «палочников». Что же по сущей правде и справедливости можно сказать тогда о наших правителях?

5 июля. День тезоименитства моих сына и брата – Сергеев. Был в соборе. Первую ектенью протодиакон не столько читал, сколько пел по нотам; что-то слышалось в ней надрывное и модернистское… Удивительно хороший напев «Святый Боже…» Всё молятся о мире по всем склонениям и спряжениям. И в этом хоть чувствуется отрада. Как превосходен звон наших колоколов перед католическим!

Среди сравнительно наиболее чуткой к впечатлениям бытия части штабных офицеров – молодежи – уже открыто высказывается восхищение действиями немцев, и при этом, конечно, сдержанное, как само собой подразумеваемое грустное противопоставление им наших действий… Негодуют, что еще с самого начала кампании уж очень развязно мы грозили шапками закидать неприятеля… Не так я близок к офицерству, ч[то] б[ы] поисповедовать, в чем они видят корень всех наших злополучий? Хитроумный японец «Николай Иванович» решительно высказался за то, что Варшаву ни под каким видом сдавать не следует. Поляки, видимо, меньше ненавидят нас, чем немцев; наиболее дальновидные из них, тем не менее, ничего бы не имели против того, если бы и была взята Варшава; расчет их такой: немцы, овладевши Польшей, немедленно же дадут и «круля», а с этой предпосылкой им уже и выгодней будет считаться затем и с Россией, если бы под конец она победила.

Прика[ом] Верх[овного] главн[окомандующ] его от 26 июня № 524 объявляется, что «при участии наших врагов» усиленно распространяются слухи по поводу отхода нашего из Галиции – об обнаруженном предательстве. «Предваряю, – говорится в приказе, – что на всякое подпольное обвинение лиц, ни в чем не виновных, или только носящих нерусские фамилии, я буду смотреть как на недопустимую попытку внести смуту в рядах армии; с виновными в распространении слухов…, несомненно идущих из вражеских источников, я повелеваю…» и т. д.

Прочел из того же приказа о награждении Перхурова орденом Владимира 4-й степени, но без мечей; это главного-то врача перевязочного отряда 35-й дивизии?? Большая несправедливость! Человек по роду своей должности все время, очевидно, находился не только под орудийным, но и под ружейным огнем. Вопиющая обида!

Наши военачальники, как я убедился окончательно еще в прошлую кампанию, в расходовании «людским материалом» так же щедры и расточительны, как наши домовые хозяйки – жены-шалавы – в расходовании продуктов.

6 июля. Дождь, погода хмурая – нам на руку, а противнику – помеха: «каинов» дым их при этих условиях бездействен, а высохшие было болота обратятся в более надежную для нас преграду. Противник на нас наседает, чувствуется, что мы охватываемся его клещами; всюду мы отступаем, а в официальных телеграммах все то же убаюкивание – «с доблестью и упорством отражаем натиск», «удачно атаковываем», «производим перегруппировку сил» и захватываем пленных[899]899
  Даже «Речь» преподносит такой парадокс: «С каждым успехом наших противников в общем итоге обстановка для них положительно ухудшается»!! А «Русск[ий] инвалид» так успокаивает простаков: «Не боями заняли германцы свои завоеванные пространства у нас, а вследствие наших маневров»!! (Примеч. автора)


[Закрыть]…

Из нашей армии все выхватывают по крупным частям: после 27-й дивизии берут теперь и 53-ю дивизию; 34-й корпус растаял. В России, говорят, формируются новые корпуса, и пушечного мяса еще много, но беда в том, что нет снарядов, патронов и орудий…

Обидное чувство испытываешь, читая не сходящие с газет гадания, где немцы нам нанесут главный удар; с самого начала кампании мы не выходим из роли наковальни[900]900
  Или мышки, к[ото]рую ловит кошка; слишком уж женственно! (Примеч. автора)


[Закрыть], по к[ото] рой бьет молот противника когда и где ему вздумается.

Полная неизвестность, долго ли нам придется пробыть в Гродно. Нависают над нами грозные тучи; общая нервная взвинченность, упадок веры в свои силы и ожидание чего-то гениального – грандиозного от противника и, во всяком случае, для нас пакостного. В газетах приводятся в утешение читателей благоприятные для России предсказания разных сивилл относительно исхода настоящей кампании. Я по-прежнему смотрю весьма мрачно; все у нас так неслаженно, необъединенно, примитивно; веками создавался этот прискорбный status, а теперь извольте-ка сразу его переделать. Представители нашей правой мысли все стараются предупредить имеющую собраться скоро Госуд[арственную] думу, чтобы она ни о каких реформах и речи не вела, а приступала бы немедленно к мерам по выделке пулеметов и других нужных орудий войны[901]901
  Если не комики, то уж наверное мошенники пера! (Примеч. автора)


[Закрыть]!

Из состава кабинета министров ушел еще один помпадур – Саблер[902]902
  Саблер (Десятовский) Владимир Карлович (1845–1929) – действительный тайный советник (1905), член Государственного совета в 1905–1917 гг., обер-прокурор Святейшего Синода в 1911–1915 гг.


[Закрыть], на место его назначен Самарин[903]903
  Самарин Александр Дмитриевич (1868–1932) – статский советник (1906), егермейстер (1910), обер-прокурор Святейшего Синода с июля по сентябрь 1915 г.


[Закрыть]. Правящие наши консулы «перегруппировываются» и немного «отходят на второлинейные позиции»[904]904
  Кавычки – мои. (Примеч. автора)


[Закрыть]. В «Речи» целые страницы представляют грустную картину «белых мест», как результат цензурных преград, рогаток… Преступники! Может ли страна использовать и объединить свои общественные силы на благо родины при безгласности, неведении и стеснениях в выражении общественной мысли[905]905
  Ну, разве не приспела пора теперь же, до окончания войны, в такой реформе, как хотя бы скорейшее упразднение бюрократической опеки над населением в оберегании его, как ребенка, от познания пусть даже горькой – но правды?! Все мы мучительно жаждем правды, к[ото]рую нам, как детям, преподносят с закрытыми глазами… (Примеч. автора)


[Закрыть]?!

Поздно, совсем ночью, как Никодим, пришел ко мне профессор Вас[илий] Ник[олаевич] Болдырев[906]906
  Болдырев Василий Николаевич (1872–1946) – физиолог и гастроэнтеролог, ученик И. П. Павлова. С 1912 г. был профессором кафедры фармакологии Казанского университета. В годы Первой мировой войны работал консультантом по защите от отравляющих газов в Российском отделении Красного Креста.


[Закрыть] по делу о противогазных средствах, имеющих, как и все наши мероприятия, свою грустную историю… Конец дня был у меня омрачен: явился с своей супругой ко мне благодарить корпусной врач Ягодин, к к[ото] рому приехала и дочка 17 лет (в мирное время увлекавшаяся балетным искусством, а теперь возжелавшая быть непременно «на передовых позициях»); с легкостью плевка им ничего не стоило поставить мне ребром вопрос, почему я живу здесь одни и без жены и без детей. Как люди психологически элементарны, вращаясь только в кругу своих мышиных злоб дня, и какую жестокую боль они могут причинить, неосторожно касаясь у «не таких как все» своими лапищами временно мало-мальски утихшей сплошной остро-саднящей раны моего сердца! Это то же, что сдирать кожу с сердца!

7 июля. Жизнь бедна впечатлениями; трескотня мотоциклетов, автомобилей, гудки и свистки паровозов, громыхание обозов, солдатские ухарские песни, по целым дням не умолкая, так взвинчивают нервы, что не знаешь, куда деваться; одну хоть порядочную песню расслышал с рефреном «Господь, услышь мое моленье, и не остави ты ее…» Когда же настанет вожделенный момент, ч[то] б[ы] замолкли пушки и заговорили музы?.. Близок и рубеж второго года кампании; в газетах пишут будто Вильгельм объявил, что война непременно кончится к октябрю месяцу этого года. О, как он на этот раз благостно симпатичен! Только и дум у меня, как о мирном уголке своего родного очага…

Хорошая у поляков пословица: «Кот скоро сдохнет, если будет все время смотреть в одну дыру»!..

Очаровательный, полный настроения пейзаж: могилка с наклонившимся от времени крестом и с поломанными нагнувшимися над ней двумя деревцами…

Получил сегодня от своей милой Лялечки письмо; слава Богу, хорошо себя, по-видимому, чувствует и сообщает, что 11 числа в Дятлове предполагается быть устроенным «литературно-музыкально-вокально-бокальный» вечер с благотворительной целью на противогазные повязки для армии.

8 июля. Праздник Казанской Божией Матери. Так много райских воспоминаний будится в душе из прошлого…

Был у обедни в соборе. «Заступница усердная…» Был молебен и крестный ход. Собрался в церкви весь военный и губернский олимп. Боже мой! Всмотрелся я сегодня в коменданта крепости Кайгородова: типичный клинической формы рамолик, выражение лица слабоумное, при осаде крепости вся, вероятно, надежда будет на его жену – полную жизни энергичную даму типа русской боярыни. Губернатор – свиты Его Вел[ичеств] а генерал-майор Шебеко[907]907
  Шебеко Вадим Николаевич (1864–1943) – генерал-майор (1913), Гродненский губернатор в 1913–1916 гг.


[Закрыть] – геморроидального вида субъект, но с выражением в лице, как и у нашего «храброго» полковника, импульсивной решительности сесть на белого коня, въехать в стогны мирно живущего города, всех перепороть и сжечь в нем гимназию… Был приехавший с фронта полевой атаман Покотило[908]908
  Покотило Василий Иванович (1856–?) – генерал от кавалерии (1913), с 1912 г. был наказным войсковым атаманом войска Донского. С марта по сентябрь 1915 г. занимал должность походного атамана при Верховном главнокомандующем.


[Закрыть] – толстая, благодушного вида фигура, еще – сестра милосердия фрейлина Данзас с золотой медалью на георгиевской ленте, полученной, разумеется, только потому, что все вверху стоящие у нее ручки целуют. Надо все же ей отдать справедливость за ее усердную работу. А интересно было бы математически точно учесть, много ли оказалось бы лиц, добровольно пожелавших трудиться на пользу страдающих воинов – так, безо всякой корысти, без получения всяких медалей? Было бы – увы! – весьма мало.

Служба церковная прошла торжественно; молились о ниспослании победы нашему оружию, хотя – ох уж эти молебны, к[ото] рыми хотят компенсировать то существенное, чего у нас не хватает… Командующий наш Радкевич уж тем хорош, что в нем нет хамства, прост в обращении и всегда приветлив, со всеми равен.

На место Щегловитова министром юстиции назначен Хвостов[909]909
  Хвостов Александр Алексеевич (1857–1922) – дядя А. Н. Хвостова, министр юстиции в 1915–1916 гг., министр внутренних дел с июля по сентябрь 1916 г.


[Закрыть], из правых в Госуд[арственном] совете, по характеристике его друзей – приверженец законодат[ельных] палат и независимости суда от политики. Дай, Господи! В назначении же Самарина «Рус[ские] вед[омост] и» видят факт крупного значения для нашей внутренней политической жизни, тонко замечая, что-де неудивительно было бы, если бы Самарин, как деятельный член Совета всероссийского объединенного дворянства, был призван к власти гораздо ранее, что-де хотя он призывается к власти непосредственно с местной выборной должности – было бы ошибкой считать, что в его назначении мы имеем опыт привлечения в состав правительства общественных деятелей!.. Да может ли, в сущности, обновление ограничиться личными переменами без обновления самих приемов управления?!

Военные обозреватели все стараются из-под цензурной палки нам разъяснить, что отход наших войск на новые позиции и их «перегруппировка» (термин, сделавшийся совсем фарсовым!) не вынуждены, а акты высоких соображений стратегического характера! Мне кажется, что эти постоянно продолжающиеся «невынужденные перегруппировки» и «выравнивания фронта» с куропаткинскими движениями раком назад уже теперь успели весьма неблагоприятно отразиться на духе войск, весьма нуждающихся в большом допинге…

Немцы нас загипнотизировали, отнявши у нас всякую способность инициативы: в том положении, в к[ото] ром находятся теперь наши армии (в клещах!), мы – как животные перед раскрытой пастью удава оцепенели и без малейшей попытки сделать к[акой]-либо дерзкий контрманевр (но с умом, конечно, и разумением!) – ничего не предпринимаем, как пассивно отступаем и отступаем, лишь «отражая» удары все прущего вперед противника. А какие перед нами маэстро немцы! В какой мешок они нас всадили…

Символический значительный факт: эвакуированный с «тысячами» ран и контузий Пенчковский, капитан Камского полка (сослуживец нашего «храброго» полковника – «храброго», ч[то] б[ы] бить морды мирным официантам!), и возвратившийся опять в строй с палочкой (таким я его видел и при недавнем осмотре полка) – теперь с переводом его на открывшуюся вакансию у нас при санитарном отделе забыл о своей палочке и о хромоте: гуляет по городу козырем! Не преувеличу, если скажу, что 99 % нашего офицерст[ва] таково, как Пенчковский, особенно из самоопределившихся, уже послуживших – презренные фальстафы!

9 июля. «Успешно отбиваем атаки», «тесним противника», наносим ему «существенные потери», а сами все пятимся и пятимся назад. Совершается какое-то конвульсивное брыкание. От Ковно войска наши отошли, предоставивши ее своим собствен[ным] силам. Офицерские семьи подумывают о выезде на этих днях из Гродно. Остроленка, Новогеоргиевск[910]910
  Новогеоргиевск (Модлин) – крепость в Плонском уезде Варшавской губернии, ныне часть города Новы Двур Мазовецкий, административного центра Новодворского повята Мазовецкого воеводства (Польша).


[Закрыть] уже бомбардируются неприятелем. Победа, победа, хоть маленькая победа нам нужна, иначе будет то, что было с куропаткинской армией; наши уже сдаются массами…

Следовали ли мы тому плану кампании, к[ото] рый был преднамечен до ее начала? Не смешали ли мы политику со стратегией? Уместно ли было воззвание Верховн[ого] главнок[омандующ] его к полякам, когда по первоначальному плану войны Польшу следовало уже по первому абцугу отдать немцам? Не нашлись ли бы у нас более опытные стратеги, к[ото] рым следовало бы стать во главе армий, чем существующие теперь? Нужно ли было создавать Ставку Верховного главнок[омандующ] его? Вот вопросы, на к[ото] рые так интересно было бы услышать беспристрастный ответ истории. Чувствуется, что не надо ли теперь прибегнуть к как[им]-либо сильнодействующим средствам, как и при лечении тяжелой б[олезн] и, когда исчерпаны бывают все обычные средства пользования…

Как тяжело мириться с житейской мудростью, к[ото] рая говорит, что «корень в нас – зло, поэтому и доброе всегда является с подмесью, как золото, которое никогда не встречается в чистом виде».

10 июля. После нескольких дождливых дней опять прояснилось. В последнем № «Вестника X армии» нет никаких известий от штаба Верховн[ого] главн[окомандующ] его касательно происходящих событий ни в Риго-Шавельском, ни в Наревском, ни в Люблино-Холмском театрах военных действий. Не думаю, ч[то] б[ы] отсутствие вестей оттуда было знамением чего-либо хорошего для нас. За всю текущую кампанию я не припомню, ч[то] б[ы] нашими стратегами совершен был хоть один крупный мастерский бросок – маневр по «made in Germany»[911]911
  Сделано в Германии (англ.)


[Закрыть], а все время знаем только, что «отбрыкиваемся»…

К легендам о «зверствах» германцев пущена еще одна – о расстреле якобы 5000 наших пленных. Я не сомневаюсь в выдуманности этого мнимого факта, что в связи с приказами Верховн[ого] главнок[омандующ] его относительно лишения положенных продовольствен[ных] пайков семей сдавшихся в плен наших воинов имеет практический raison d’être[912]912
  Разумное основание (фр.)


[Закрыть] в смысле воздействия на них, ч[то] б[ы] держались крепче.

Вновь назначенные на должности министров останутся, видимо, верными историческому типу, какой исконно выработался у нас для этих должностей. Они «еще не освоились» с вопросом о правительственном курсе, к[ото] рого надо держаться; на вопрос интервьюера, обращенный к Хвостову, как он смотрит на вопрос об отношении правительства к обществу, высокий сановник сказал, что «ответить на этот вопрос представляется затруднительным», а относительно указания интервьюера о необходимости «облегчения правовых условий» в смысле наилучшей организации и использования всех общественных сил родины против врага – тот же сановник ответил: «Об этом позвольте умолчать!» Видно – «так было и так будет…»

8 июля, по газетным сведениям, во всех городах и селениях необъятной матушки России совершены народные моления о ниспослании нам одоления над врагом – с крестными ходами.

Сегодня выдержал тяжелое насилие над собой со стороны генерала Некрашевича[913]913
  Некрашевич Георгий Михайлович (1865–1942) – генерал-майор (1909), в 1915–1916 гг. занимал должность дежурного генерала для поручений при командующем 10-й армией. Генерал-лейтенант (1916).


[Закрыть], принудившего меня из любви ко мне в течение 2–3 часов слушать его беседу по совершенно чуждым для меня его злобам pro domo suo[914]914
  О себе, о своих делах, букв. «о своем доме» (лат.)


[Закрыть], после чего я лежал в течение нескольких часов полной прострации от сильного переутомления. Другой же генерал недавно по тем же добрым чувствам ко мне заставил меня насильно есть, когда я был сыт, дагестанские фрукты в консервированном виде; после этого я тоже лежал больным… Люди в избытке внимания к ближнему могут быть тиранами!..

Вечером пролетел тевтонский аэроплан; по обыкновению поднялась пальба.

Получил письмо от Сергунюшки; между прочим, выражается: «Боюсь очень, как бы тебе не попасть в Берлин, не дай Бог!..» Чего мудреного!

11 июля. Погожий день. Немцы здорово прут нам в обхват; с Риго-Шавельского фронта направляются на Двинск[915]915
  Двинск – уездный город Витебской губернии, ныне Даугавпилс, город республиканского подчинения в Латвии.


[Закрыть]; бомбардируются Ивангород, Новогеоргиев[ск]. Называют весьма серьезные и наиболее важные за всю кампанию побоища, обещающие быть решительными…

Ближайшим этапом для нашего штаба армии при отступлении является Лида[916]916
  Пройдут «славные дни Аранжуеца» для наших штабных ферлакуров… (Примеч. автора) Лида – уездный город Виленской губернии, ныне административный центр Лидского района Гродненской области (Белоруссия).


[Закрыть]. В водовороте событий боюсь за С. и Т. – не случилось бы с ними катастрофы, и выйдет тогда, что у счастливого недруги мрут, а у несчастного – последние друзья погибают…

Нововременский иудушка «искренне» советует нашим созываемым законодательным палатам прямо приступить к действованию по части вооружения и обороны, и как можно меньше рассуждать, «не дожидаясь окончательной осведомленности и убежденности»!!

Беспристрастный суд истории должен выяснить, насколько в наших неудачах сыграл роль фактор недостатка в снаряжении и – «жидовских» козней, а также и другой фактор – недостаток в мозгах наших стратегов…

В смене нескольких министров у нас нельзя видеть никакого ни полевения в правительстве, ни нарождения вследствие этого нового политического курса, который остался все тем же; ожидать-де надо не изменения политической программы, а нек[ото] рого лишь умягчения в проявлении политики – перемены лишь тактики… Так говорят златоусты в лице к[а] к представителей низменной прессы (Марков 2-й и К°), так и благородной[917]917
  А общество с последними назначениями связывало столько надежд на ликвидацию хотя бы бессмысленных полицейских стеснений… (Примеч. автора)


[Закрыть].

Полки наши приводятся теперь в трехбатальонный состав; из четвертых батальонов каждого полка будут составляться новые войсковые соединения – дивизии, корпуса, и выйдет у нас как будто больше сил!!

А ведь «достойно и праведно» будет[918]918
  С точки зрения универсальной правды и справедливости! (Примеч. автора)


[Закрыть], если немцы оттяпают от нас всю Польшу и Прибалтийский край, а может быть и еще кое-что, с чем мы не в состоянии были по-культурному управиться! Противопоставить только по благоустройству и благосостоянию хотя бы немецкий городок Марграбово и наш соседний Августов: небо и земля!

Как ни стараются живописать наши газеты о творимых германцами жестокостях над нашими пленными, но, полагаю, что все томящиеся теперь более миллиона в плену наших воинов по возвращении в Россию явятся для нее прекрасными просвещенными наставниками и строителями лучшей, более осмысленной жизни… Ведь как-никак, а в Германии и Австро-Венгрии люди живут гражданами, а у нас – увы! Низшие слои населения – народ – существуют на положении покоренных! Да и покоренных-то не как в Англии (буры, индусы, австралийцы и пр.), а покоренных чуть ли не по-бухарски! С бухарскими приемами управления и обращения[919]919
  Власть наша сверху донизу как будто умышленно старается поставить себя в одиозное положение к населению! (Примеч. автора)


[Закрыть]!

Все у немцев – предусмотрено, отлично пригнано, налажено и оборудовано… Сколько же у нас еще нетронутой первобытности, теми, грязи, беспомощности, неиспользованных пропадающих (ни вам – ни нам) природных богатств!.. Мы – растяпы-рабы, подхалюзники, перед каждым губернатором и т. п. помпадуром готовые «повергаться к стопам»… Все у нас разложено, разъединено; а теперь хотим сразу и создать промышленность, и увеличить пути сообщения, и умножить богатство страны, и уничтожить дороговизну, и т. д. Как мы можем тягаться с немцами и продолжать войну, когда у нас правящий аппарат оказался никуда не годным?.. У наших союзников с самого начала войны последняя стала народной; у нас же только теперь заправилы стали измышлять, как бы ее сделать народной! Наши власти сейчас, под давлением надвигающихся грозных событий, озабочены организацией объединения и сотрудничества общественн[ых] сил в целях войны, привлекая к этому даже учащихся; а почему бы не заботиться об этом и раньше – для благоустроения и мирной жизни по-человечески? В критический момент как никогда нам оказались весьма нужными честные, умелые люди, которыми так мало дорожили в мирное время; сколько из них у нас скончалось по тюрьмам и каторгам?! Махровыми цветами распускались у нас зато всякие мясоедовы и прочая сволочь.