Текст книги "Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога"

– А куда нам надо?

– Туда, – рука сержанта решительно протянулась в сторону восхода солнца, откуда еле слышно доносился рокот автомобильного мотора.

– Наши, – прошептала теперь уже Ирина, и Левин не стал переубеждать ее, хотя прекрасно понимал – неведомые «наши» могли оказаться совсем даже «не нашими», врагами…

Коробка из трехметровых досок, удерживаемая мускулистыми руками парней, двигалась меж высоких сосен достаточно свободно. Лишь однажды друзьям пришлось остановиться, когда лес вдруг заполнила целая волна саблезубых хищников, на полной скорости огибавших хрупкий деревянный квадрат. Эти звери тоже чуть ли не шатались на бегу от голода; их вид заставил заныть желудок и у Левина. Ноги сами собой зашагали быстрее – к сверкнувшему впереди прогалу, оказавшемуся берегом какого-то обширного водоема. А по чистому песку пролегла двойная колея от широких колес, увидев которую Левин едва не заплясал. Пусть их встретят не слишком дружелюбно, но помереть-то от голода не дадут!

Отряд из четырех гигантов, все также внутри просторной коробки, повернул направо – туда, где на берегу озера устремилась ввысь какая-то башня; тут им впервые пришлось остановиться.

– Не могу, – прошептала вдруг рядом Светлана, – там Зло; там сама Смерть. Там мириады смертей, которые не отпускает в небытие чья-то злая воля… Злая воля… материнская.

Она вдруг вздрогнула всем телом, и расслабилась, чуть не опустилась обессилено на песок, если бы ее вовремя не подхватил свободной рукой Борис.

– Все, – прошептала ему прямо в ухо девушка, – нет больше Великой матери, ушла… И детей своих… мертвых, увела за собой.

– Куда? – машинально спросил сержант, отчаянно пытаясь поверить, что его любимая девушка говорит о том, что действительно чувствует; что это не бред сумасшедшей; что от всех этих невероятных событий даже у него, парня, повидавшего много на своем веку, голова идет кругом, а эта хрупкая девушка…

А эта хрупкая девушка, выпрямившись, одарила его взглядом спокойных чуть насмешливых глаз так, что парня всего окатило жаркой волной, и махнула рукой вперед:

– Идем, Боря, там нас ждут друзья…

– Ага, друзья, – пробормотал Левин, едва удержавшись, чтобы не отпрыгнуть от автомобиля, чей бампер остановился в считанных сантиметрах от его колен, – вывернуло бы сейчас коленки, как у кузнечика – до конца жизни скакал бы.

А из автомобиля тем временем выходили люди, какие-то непривычно маленькие. А еще из салона тянуло таким нестерпимо вкусными запахами, что парень невольно вспомнил стол, накрытый в Падуе, в доме патриция Марка Туллия. Но это было так давно, а нестерпимо жрать хотелось сейчас.

Он отстранил руку парня, протянувшего ему какой-то браслет, напомнивший наручные часы без циферблата, и зачем-то поправил амулет на шее – единственное, что материализовалось вместе с ним в пещере. Спартак достал из кармана штанов такой же и нацепил на свою шею, едва протянув его через голову.

Парень в толпе напротив пошутил насчет того, как, вернее на чем хранил свой амулет фракиец, но Левин прервал его, заговорив на латыни – торжественно и пафосно, как никогда раньше; может потому, что на латыни?

– Мы римские патриции, трижды рожденные.

Один из парней-коротышек охнул, явно оценив чистоту древней латыни, а Левин представился лично:

– Я Марк Туллий, сын Гая, Марцемин, в первой жизни Борис Левин, пенсионер из Хайфы, Израиль.

– А меня ты не узнаешь, сержант? – к нему с широко раскинутыми для объятия руками шел капитан Кудрявцев, улыбающийся, живее всех живых…

Глава 6. Анатолий Никитин. Несокрушимая и легендарная

– И что мы со всем этим будем делать? – Анатолий уже успел повосторгаться тем обстоятельством, что в их команде теперь оказался знаменитый гладиатор; сообщить о том, что всю жизнь болел за московский «Спартак», и наконец озадачить товарищей последним вопросом.

– В каком смысле что делать? – удивился профессор Романов, – домой поедем, обрадуем всех.

– А надо? – не унимался тракторист, – сколько лишних вопросов будет, хотя бы насчет той лаборатории в пещере.

– Про пещеру действительно пока промолчим, – поддержал парня командир, – тем более там пока ничего непонятно.

Это полковник Кудрявцев говорил о тех невероятных событиях, свидетелями и участниками которых была четверка гигантов. Для явившихся из небытия в новом обличье друзей и Спартака в свою очередь фантастическим стал рассказ профессора о жизни русской общины в последние полтора месяца. Видно было, как обрадовался сержант Левин, он же бывший римский патриций, узнав, какими узами судьба связала его со Светланой Кузьминой. Он и раньше старался держаться поближе к девушке, теперь же практически не отпускал ее руки. И Света совсем не возражала. А вторая пара пока приглядывалась друг к другу, но Анатолий небезосновательно рассчитывал погулять скоро еще на одной свадьбе.

– Только вот.., – вздохнул он, вспомнив антиалкогольный эксперимент командира, в котором Никитин выступил в качестве подопытного кролика.

– Что вздыхаешь? – огромная ладонь припечатала его по плечу так, что тракторист едва не опрокинулся на спину.

Ради этого дружеского жеста Левин даже отпустил ладошку Светланы, и Анатолий оценил порыв вновь обретенного друга.

– Прикидываю, как «обрадуется» Юрка Холодов – он ведь стал старшим по охране лагеря, а тут ты возвращаешься.

– Ну и пусть командует, – неожиданно отказался от поста сержант, – если, конечно, товарищ полковник не против. Я бы лучше с вами – в разведку.

Он посмотрел на своего огромного друга, и Спартак, поправив на груди амулет, кивнул.

– Придется тебе, друг-гладиатор, учить русский язык; и не только обычный разговорный, а еще и язык футбольных фанатов, – теперь уже тракторист едва дотянулся до валуноподобного плеча Спартака, который от его размашистого удара даже не поморщился, – создадим футбольные команды, в первую очередь, конечно же «Спартак». В ворота Борьку поставим – ему и прыгать не надо будет, из любого угла своими граблями мяч достанет. А из тебя Федю Черенкова сделаем.

– Так ведь у нас уже есть один Федор, – попытался остудить наполеоновские планы тракториста профессор Романов, но Анатолий только отмахнулся от него, прикидывая, когда можно будет созывать зрителей на первый матч…

Когда разведгруппа, пополнившаяся четырьмя новыми бойцами, рассаживалась по местам, Анатолий похлопал по прозрачному борту прицепа, в который как раз ловко запрыгнул Спартак, и похвалился:

– Не зря я загадал, что если с нами пустой прицеп, значит назад мы в нем кого-нибудь привезем.

– Кстати, – поддержал его Марио, – так оно и есть; пока с нами катались неандертальцы, никто из живых нам не попадался, а стоило нам приготовить свободные места, и пожалуйста – сегодня четверо; вспомните еще финнов, потом мордовскую семью – ведь их всех мы привезли в этом самом прицепе.

– А как же теперь быть? – озадачился профессор, включаясь в эту игру с приметами и оглядывая мощные фигуры Левина и гладиатора, – теперь-то мы в автомобиль точно не поместимся.

Может он подумал, что новые разведчики потеснят кого-то из постоянного состава – например самых неопытных в воинском искусстве. Нетрудно догадаться, кто был первым в очереди.

– Насчет этого можешь не волноваться, Леша, – Таня-Тамара приобняла супруга, – мы с завтрашнего дня остаемся дома.

– Как так? – оглянулся пораженный Алексей Александрович.

Анатолий был заинтригован не меньше его; он оглянулся – остальные женщины как раз кивнули, соглашаясь с подругой. А командир поторопил всех, заметно усмехнувшись – кажется он уже догадался, почему вдруг их боевые подруги воспылали к домашним хлопотам…

На пути домой «Эксплорер» остановился у стойбища неандертальцев. Да и как было не остановиться, когда путь ему преградили три мощные фигуры.

– Что такого случилось у неандертальцев, если младший вождь «соизволил» вернуться? – обернулся к товарищам Кудрявцев, останавливая автомобиль.

Он и подошел первым к дикарям, физиономии которых вытянулись от изумления, когда рядом с полковником встали не менее рослые, чем «высшие» не-звери, парни. Ден сразу напрягся, оглядывая исподлобья возможных соперников. Анатолий на этот раз вперед не лез, поэтому он мог со стороны оценить стати гигантов. И были они явно не в пользу неандертальских вождей. Это было… – парень уже хотел применить в сравнении настоящую русскую водку и тот разбавленный слабенький напиток, что подают в европейских забегаловках – но вовремя вспомнил, что тема алкоголя для него теперь под запретом, и решил перейти на чай. Так вот – сержант с гладиатором были для него словно свежезаваренный крепкий благородный напиток самого лучшего сорта чая, который, как утверждала реклама, собирали высоко в горах вручную – по несколько мелких листочков с одного куста. А Денату и его потомки получились, когда в этот чай стали добавлять кипяток, раз за разом, тысячи лет подряд.

– А ведь Ден почуял это – вон как ощерился. Не начал бы сейчас снова набиваться на поединок. Интересно было бы посмотреть.

Впрочем, в исходе битвы, случись она сейчас, парень не сомневался. Русские гиганты (еврей и древний фракиец) не только превосходили зрительно неандертальцев физически; их тела, не сомневался тракторист, помнили приемы рукопашного боя – русского у сержанта десантно-штурмовой роты, и гладиаторского у Спартака.

А старший вождь внезапно округлил глаза – это в первую шеренгу шагнули две огромные девушки. И произошло небывалое – Денату вдруг медленно опустился на колени перед ними. Скорее всего это было данью какой-то древней легенде – может быть явление «высших» девушек что-то должно было переменить в жизни племен дикарей, но веселый нрав Никитина решил все таки проявить себя в этой почти торжественной церемонии:

– Это он тебя, Ирина, просит опять поиграть на аккордеоне. Видно наших дикарей игра мордовского гармониста чем-то не устраивает.

Старый вождь, благодаря амулету на груди прекрасно понявший парня, метнул на него недовольный взгляд из под косматых бровей, и кряхтя поднялся на ноги. Он очевидно понял, что каким-то возникшим желаниям, связанным с неожиданным появлением Светланы с Ирой, сбыться не суждено. Теперь его внимание переключилось на командира.

– Мы уходим, – заявил он сухо, – уходим к холмам, куда волчица принесет когда-то двух младенцев.

– Это он про ваш Рим, – ткнул пальцем в спину Спартака Никитин.

Ответ полковника был не менее лаконичным.

– Уходите. Со спящим богом мы справимся и без вашей помощи.

– Он не придет, – в голове качнувшего головой старика появились горькие нотки, – я провел обряд большого вызова, но бог не проснулся…

Физиономии стоящих рядом младших вождей изменились, их лица даже немного побледнели – очевидно этот самый обряд был достаточно жутким зрелищем. Тем неожиданней был спокойный вопрос командира:

– Значит, ты не сможешь вызвать его?

– Не смогу, – поник плечами старик.

– Зато я смогу, – это заявление Кудрявцева поразило не только неандертальцев, но и русских – по крайней мере Анатолия точно.

– Как? – воскликнули почти все.

– Как в армии, – усмехнулся командир, явно не собираясь выдавать такой ценный секрет, – «Не может – научим, не хочет – заставим!».

– И когда, – загорелись глаза старого вождя, – когда это произойдет?

– Когда это будет нужно нам, – отчеканил полковник, и неандертальцы, помедлив, развернулись и ушли в стойбище.

– Останутся, никуда не денутся, – пообещал за них профессор, – дикари всегда отличались любопытством. Теперь старик будет плохо спать, пока не поймет, что ты, Александр Николаевич, придумал.

– А что, кстати, товарищ полковник, вы придумали, – не удержался от вопроса Анатолий, – или для нас это тоже секрет?

– Какой секрет? – негромко засмеялся командир, – да любой из вас мог бы догадаться. Что этому самому богу надо было от нас? С какой миссией отправил он нас сюда?

– Остановить пралюдей! – начал догадываться профессор Романов, – так что, нам теперь надо их уничтожить?

– Каким ты стал кровожадным, – расхохотался Кудрявцев, и все вокруг охотно присоединились к нему, – разве это не было в планах спящего бога? Нет – тогда он не придет; нет смысла. А вот если дикарей отправить туда, куда они должны были попасть, если бы не вот это все (командир махнул рукой на миоценовый лес и на разгорающиеся вдали в вечерней тьме огни русского лагеря), то есть подтолкнуть их на пути в Европу, вот тут наш спящий «создатель» точно проснется.

– И как мы это сделаем? – профессор сейчас наверное вспомнил и высоченные горы, в которых навсегда осталась чуть ли не половина племени неандертальцев, и морской пролив шириной двадцать пять километров.

– Тут уж ты пытай Анатолия (Никитин едва не подавился), – ведь это он грозился построить новый Ковчег. Португальский Ной у нас уже есть, мотор от яхты тоже. Осталось сам ковчег построить – что нам с пластмассой сделать совсем не трудно.

Единственная проблема на сегодня… есть ли на самом деле эти самый дикари на побережье?

– Так надо ехать туда и убедиться, – это опять рвался в бой Никитин, – пока кто-нибудь их не уничтожил.

– Съездим, – успокоил его жестом Кудрявцев, – когда придет время. А пока у нас и тут дел хватает. Ну а не дождутся нас дикари – значит такая у них судьба. И если при этом визит спящего бога отменится на время, или навсегда – я сильно горевать не буду. А вы?

Все помолчали.

– И все таки, – профессору Романову характер и жизненные привычки не позволяли закончить разговор без ответа на главный вопрос, – когда ты, Александр Николаевич, собираешься вызывать этого бога?

– Когда мы, – командир оглядел всех долгим взглядом, – будем к этому готовы…

Появление новых жителей в лагере вызвал настоящий фурор. Особенно когда выяснилось, что трое их них – хорошие знакомые, совсем недавно играющие заметную роль в жизни общины. А за Спартаком постоянно ходили подростки, которых явно распирало желание потрогать руками живую легенду древнего мира. Парню поначалу наверное льстило такое внимание, потом он помрачнел – как понял Анатолий оттого, что не мог на людях оказывать знаки внимания Ирине Жадовой. Вечером же, когда девушка взяла в руки аккордеон, теперь казавшийся таким маленьким, на лице бывшего гладиатора проступило неземное блаженство, и многие девушки, пока не нашедшие себе пару, наверное сегодня искренне позавидовали Ирине…

– Как-то непривычно, – профессор Романов, занявший утром «законное» место своей супруги у правого окна салона во втором ряду, повертел головой, – все время с девчатами, а сегодня…

– А сегодня, – подхватил со смехом Анатолий, – можно не только своими прямыми обязанностями заниматься, но и потрепаться без лишних ушей…

– В смысле? – не понял профессор.

– В смысле – что парни любят делиться сплетнями не хуже девчат, – объяснил Никитин, – только обычно стесняются их. Вот теперь можно и поговорить. И первый вопрос – что это за секреты завелись у наших женушек… (он пихнул плечом каменную руку сидящего рядом сержанта Левина), ну и у будущих женушек.

– Ну это-то понятно, – скучным голосом разбил так и не родившуюся интригу командир, сегодня доверивший руль Марио, и оккупировавший кресло Оксаны, – через четыре дня – двадцать третье февраля, вот они и готовят нам праздник.

– Концерт наверное будет, еще какие-нибудь сюрпризы? – сразу поверил тракторист, погружаясь в мечты.

– Ага, – фыркнул впереди Марио, – наливать будут.

Громче всех хохотал сам Анатолий – до тех пор, пока его не осенила очередная неожиданная мысль:

– Так ведь через пару недель и восьмое марта наступит. И как мы девчат будем поздравлять? Мы же ничего не придумали?

– Это ты не придумал, – улыбнулся, поворачиваясь к нему командир, – а кому надо – уже и сценарий написал.

– Интересно было бы заглянуть в него хоть одним глазком, – пробормотал Анатолий.

– Заглянешь, – еще шире улыбнулся Кудрявцев, – тем более, что в нем одна из главных ролей отведена как раз тебе…

Три дня разведчики с мрачными лицами и еще более тяжелыми камнями в душе объезжали лагеря осиного леса. Следом, огородившись от диких зверей досками и жердями, ехали на автомобилях и тракторах трофейные команды, которые поначалу выступали в роли похоронных. Что везли в полных прицепах два трактора, ни Анатолий, ни другие разведчики не знали; сейчас их интересы были устремлены к очередному анклаву.

– Ведь выжила как-то мордовская семья! – воскликнул в сердцах Алексей Александрович, когда очередной лагерь – словацкий – как он сам позднее определил, встретил их могильной тишиной.

Ответом стала напрягшаяся фигура Спартака. Парень уже понимал много русских слов. Вот сейчас он и воскликнул: «Слушайте!», – и замер, превратившись в статую. Марио тут же заглушил мотор. И Никитин явственно услышал детский голосок. К нему тут же присоединился другой, вернее другие. Люди конечно же услышали звук двигателя, но высыпать из центрального – единственного тут целого – строения не спешили. И Анатолий понимал их – повсюду валялись высушенный тела людей, принявших мучительную смерть на глазах тех, кто сейчас радовался «Эксплореру».

– Словаки, – тут же определил по немногим внятным словам профессор Романов, и первым выскочил из автомобиля.

Строение даже сохранило вывеску, вязь слов которых Анатолий не понял; а вот нарисованному на ней пузатому мужику с огромной кружкой, из которого, казалось, прямо на дверь лилась пенная струя, подмигнул немного грустно. Впрочем, всю эту напускную грусть как волной смыло, когда Никитин увидел веселые детские мордашки в открытой двери, а над ними взрослые лица; последние, вроде бы были залиты слезами. И это были слезы радости, которая наконец прорвалась – вслед за детьми, первыми выскочившими на волю. Впервые, как оказалось, за почти двухмесячное заключение в этой маленькой корчме.

Шесть человек – хозяин словацкого общепита с хозяйкой, двое их детей (мальчик лет пяти и девочка постарше на два года) и два поздних посетителя – все, кто дождались спасателей. Пока командир с профессором расспрашивали взрослых словаков, а Марио прижимал к широкой груди детишек, Анатолий в сопровождении друзей-гигантов, на которых спасенные оглядывались с понятным испугом, обошли корчму. Катарина Гучкова – хозяйка, дернулась было вслед за ними, но ее удержал за рукав не совсем чистой расшитой сорочки (а что вы хотели от нее за столько дней в одной смене одежды?) Ярослав, хозяин. Никитин ее порыв понял, едва завернув за угол – сюда в узкое окошко явно выбрасывали отходы жизнедеятельность шестерых человек.

– Ну и молодцы, – одобрил словаков тракторист, – другие бы прямо дома додумались бы нужду справлять. А так…

А так Ярослав уже скрылся в корчме, приглашающе махнув гостям. Внутри царил полумрак; так что Анатолий не сразу разглядел на длинном столе – единственном в зале – два кувшина. Хозяин развел руками – пиво было единственным, что он мог предложить русским. Настоящее пиво – к которому так хорошо подошла бы огромная копченая форель, ждущая своего часа в багажнике «Эксплорера». И дождавшаяся.

Анатолий рванулся на улицу, только теперь разглядев в глазах маленьких, да и взрослых словаков тоже, сквозь неподдельную радость еще и голодный блеск – последние крохи продуктов, который родители оставили для детей, закончились два дня назад.

– Пиво, конечно, очень питательный напиток, – цедил сквозь зубы Никитин, пытаясь в одиночку вытащить рыбину, занявшую в длину весь багажник, – от него даже животик растет, но…

Тут ему на помощь подскочил Марио, оставивший ребятишек за столом, и выскочивший вслед за трактористом. И вот корчму заполняет восхитительный запах разделываемой на порции форели. Но это было не главным. Главным, и волнующим было то, что Анатолий, отпив добрую порцию густого темного напитка, почувствовал вдруг, как в голове приятно зашумело.

– Вот что значит настоящее пиво, – подумал он расслабляясь телом и душой, и тут же вновь собираясь внутренне – насмешливый взгляд командира показал, кто был виновником такого «замечательного» эффекта от единственного глотка.

– Ну и пусть, – решил Никитин, и снова припал губами к кружке.

Больше в этот день удача, подобная той, что поджидала разведчиков в словацком лагере, им не улыбнулась. «И так, – сказал командир, – случилось самое настоящее чудо, что живые люди дождались нас».

А на следующий день, двадцать второго февраля, как обычно в четверг, встретивший всех утром моросящим дождиком, спасательная группа осталась дома. Разросшийся лагерь бурлил; особенно в той части, где в громадном временном помещении о чем-то секретничали девчата.

Анатолий, недолго послонявшись под накидкой меж строений, которые росли как грибы, попробовал прикинуть, сколько же душ населения стало сейчас в русском лагере; быстро запутался в подсчетах и решил уточнить у Маши Котовой – когда она освободится от неведомых для парней дел. А пока он направился в лабораторию, где с утра что-то новое наколдовывал полковник Кудрявцев. Это «новое» представляло собой загадочную смесь шотландской волынки и молдавской трембиты; от волынки у нее были громадные меха, на которые сейчас как раз надавил сержант Левин, а трембита была представлена огромной трубой, которая через какой-то ящик с кнопками соединялась с мехами.

Из этой трубы раздался оглушительный рев, от которого сразу же заныли уши. Парень инстинктивно прикрыл ладонями свои лопухи, которые так любила трепать Бэйла и оглянулся на длинный ангар, в котором с утра заперлись девчата, в том числе его супруга.

– Не бойся, не услышат, – засмеялся командир, – ангар сделали по спецзаказу – из звуконепроницаемых блоков. Нам такой не нужен. Мы как-нибудь на свежем воздухе порепетируем.

Под ложечкой у тракториста заныло – уж больно хитро подмигнул ему Кудрявцев. Он поспешил перевести разговор на музыкальный инструмент невероятных размеров: «Что это?». Командир помрачнел:

– Не получается никак. Вот ты что почувствовал, когда эта труба «запела»?

– Боль в ушах, да зубы заныли – честно признался Анатолий.

– А нам нужен призыв – такой, чтобы со всех ног бежать хотелось; или ползти – если ног нет.

– Ага, – догадался Никитин, вспомнив, как командир дудел над обрывом, проверяя реакцию гигантских рептилий, – это для змей. А как же та дудка?

– Маловата будет, – поморщился Кудрявцев, – к тому же призывать их надо будет не с обрыва, а снизу – из за канала с крокодилами.

Анатолий аж зажмурился, представив, как длинные толстые пресмыкающиеся ползут к каналу, и их надвое перекусывают гигантские челюсти саркозухов.

Командир видимо тоже представил эту сцену, потому что еще больше помрачнел, и спросил у Анатолия:

– Помнишь, ты предлагал такой трюк с мишками, да кошками саблезубыми проделать?

– Помню, – парень невольно потер шею, – я еще тогда, товарищ полковник, от вас по загривку получил. Только не понял, за что.

– Ну, тебе не привыкать, – усмехнулся Кудрявцев, – а получил за то, что предложил это проделать Оксане. Ты бы хотел, чтобы твоя Бэйла до конца жизни вспоминала, как ведет на верную смерть целую стаю живых существ?

– Нет! – содрогнулся Никитин, представив свою жену в роли такого кукловода, – нет – из винтовки как-то… честнее, что ли.

– Вот-вот, – кивнул полковник.

– А как же вы со змеями?

– Так то я, – опять помрачнел командир, – мне как мужику, как солдату положено. К тому же змеи…

Он не закончил фразы, но Анатолий его прекрасно понял, вспомнив, как совсем недавно сам едва не шагнул к гигантской рептилии, готовой свить для него свое ужасное объятие.

– Только вот не получается никак, – командир покачал головой, – видимо придется звать на помощь Оксану со Светой Кузьминой…

– А ребята чем занимаются? – Никитин повернулся к соседнему навесу, где работали два Сергея.

– Пойдем, объясню, – со вздохом отложил длинную трубу Кудрявцев, – заодно и поможешь им – нечего без дела шляться.

Два Сергея – Благолепов с Ежиковым – как раз заливали в форму жидкую пластмассу. Над соседней командир склонился, поводя над застывшим слоем руками; «Колдует!», – с почти мистическим благоговением подумал тракторист.

– Это у нас будет тепловой элемент, – пояснил Кудрявцев, – экспериментальный дал температуру, позволяющую расплавить вольфрам.

– Зачем нам так много – у нас и вольфрама-то нет, если только лампочки расковырять.

– Лампочки оставим в покое, – улыбнулся командир, – а вот хитин желательно растворить без остатка, чтобы вот эта штука (командирская рука огладила поверхность пластмассы) до самого дна маяка достала. Будем выжигать заразу дотла.

– Это хорошо, – обрадовался Анатолий, – а я думал, что придется дрова на самую верхотуру возить.

– Вот и помогай им, – кивнул командир на пару неразлучных друзей, – завтра утром поедем монтировать.

– Так завтра же праздник? – остановился тракторист, уже повернувшийся к трудягам.

– Ну не с утра же, – резонно заметил Кудрявцев, – парад устраивать нам не с кем; а праздничный обед без нас не начнут.

Никитин вспомнил такой обед из далеких лет своей срочной службы. Обязательно был бы апельсин или яблоко, а в котелке с подливой к гарниру вместе с обычными кусками свиного сала в этот день можно было найти и мясо…

Анатолий довольно оглядел фигуры Левина и Спартака, которые мигом разгрузили блоки из прицепа. Здесь, наверху, обдуваемая ветерком, башня смердела не так мощно, как внизу, а особенно внутри – все то время, пока Марио гнал «Эксплорер» наверх по рукотворному серпантину. Сам Анатолий, одетый в настоящий костюм химической защиты, сквозь который все равно прорывался смрад, командовал монтажом огромного щита, практически полностью перекрывшего срезанный верх башни. Вот уже вся эта тошнотворная масса, немного просевшая с того памятного дня, когда к ним присоединилась четверка гигантов, перекрыта топливным элементом; под ним скрылись и бесчисленные клещи Варроа, толстые и лоснящиеся, не расползающиеся отсюда единственно потому, что еда была под ногами, и было ее – практически полный Александрийский маяк. Знали бы зодчие, воздвигшие такое чудо, какое применение найдет ему злой дух спящего бога и практический навык профессора Арчелия!

– Ничего, – подумал Анатолий, переключая небольшой рубильник в положение «Включено», отчего в небольшие швы, отделявшие гигантскую жарочную плиту от стен башни, сразу же мощно забил фонтан горячего пара – это вместе с плотью испарялась сама память об осах-убийцах.

Солнечные батареи наверх поднимать не пришлось – а зачем, если их гораздо комфортабельней можно было смонтировать на пляже? Сейчас от них к площадке, где за работой топливного элемента внимательно следили разведчики, тянулся толстый изолированный провод, уложенный кольцами так, что его должно было хватить до самого дна башни. А где же был командир, передавший на сегодня полномочия трактористу? Он с другой командой, составленной в большинстве своем неандертальцами, отобранными по какому-то непонятному принципу, выехал туда, где для гигантских змей был свободный доступ на равнину.

Почему они не расползались; какая неведомая сила держала их в пределах анклава? На эти вопросы ответ искать было не обязательно. Но на другой – не исчезнет ли эта сила, когда завоет гигантская труба, настроенная Оксаной и Светой, отвечать придется. Вот и поехал сейчас командир, чтобы понять, как можно перекрыть пути отступления гадам, если вдруг они получат свободу. А это – двадцать пять километров; как полковник собирался перекрывать их, Никитин не понимал, как бы не ломал голову?

Солнце, через батареи, толстый провод и нестерпимо жаркий элемент справилось с работой за два часа. Отключив питание, Никитин рискнул отворить дверь, ведущую внутрь башни на уровне первого этажа. Увы – если что-то и хранилось здесь, выдержать сотни киловатт энергии оно не смогло. Теперь Александрийский маяк можно было использовать как огромный ангар. Только складывать туда русским было пока нечего. Все, что не переставая возили телегами два трактора, куда-то пряталось комендантом в пределах лагеря.

Анатолий усмехнулся, вспомнив как недавно стенал Валера Ильин, передавая ключи своей бывшей жене Ирине – женщинам понадобилось что-то в закромах родины, и Никитин небезосновательно подозревал, что это «что-то» все увидят на сегодняшнем празднике…

Обед удался на славу; главным блюдом стали на этот раз обыкновенные огурцы. Нет, не обыкновенные – это были огурцы первого урожая, а потому необычайно сладкие; такими было просто изумительно закусить рюмку водки, которую до этого покрутил в руках командир. А Анатолию больше этой рюмки и не было нужно; чуть зашумело в голове, а дальше… – а дальше он собирался хмелеть от прекрасных дам, которые наконец-то показали, чем это они занимались последнюю неделю.

Стулья за обеденными столами, на которых теперь сидели только представители сильного пола (даже маленькие девочки куда-то исчезли), повернулись к большому ангару, ворота в котором вдруг распахнулись, и наружу – прямо к пиршественной поляне поехал длинный помост. Сцена это была, или подиум, Анатолий сразу не понял. Да и не этим была занята голова парня. Из расставленных искусно вокруг динамиков полилась негромкая музыка, отчего зашумели присевшие недалеко на пригорке неандертальцы, тоже приглашенные на праздник, и накормленные на славу. А чей-то знакомый голос («Лариса Ильина», – узнал он наконец) начала поздравлять мужчин.

– Вот! – понял Анатолий, – вот чего мне не хватало – тоста нормального. Давай, Лариска, зажигай!

И Ильина зажгла – объявила наконец, какие подарки ждут сегодня защитников нового Отечества.

– Наша красота, наша любовь и внимание – сегодня для вас, дорогие наши мужчины.

Музыка заиграла громче, и на помост, сейчас оказавшийся подиумом, перед потрясенными зрителями выступили две красавицы. В длинных облегающих платьях, с искусно наложенными прическами, они продефилировали мимо замерших в восхищении мужчин, развернулись – и только теперь Никитин узнал их. Это были две русские израильтянки – Оксана с Бэйлой, – неузнаваемые и непривычные без камуфляжа и снайперских винтовок. Это было волшебным видением, лучшим подарком в жизни Анатолия. парень вскочил, вместе с командиром, чтобы подать руки своим женщинам (Кудрявцев, естественно, Оксане), когда они с царственной осанкой сходили по ступеням с помоста.

Второй парой, к полному восторгу зрителей, а особенно профессора Романова и доктора Брауна, вышли Таня-Тамара в наряде знойной латиноамериканки, кем она, вообще-то и была и – кто бы, вы подумали, с ней в паре – Зина Егорова, сотворившая за этот день второе чудо. Остатки первого еще радовали глаз на столах; второе – эта та тайна, которую она распахнула перед зрителями, сдернув с лица тончайшую кисею, дополнявшую наряд повелительницы султанского гарема. Вот этого многие мужчины просто не выдержали; дружной толпой они бросились к ступеням, протягивая свои руки. А Зинаида, помедлив, выбрала все-таки ладонь английского доктора, для которого отныне и навсегда главным праздником в жизни стал День Советской армии.