Электронная библиотека » Василий Песков » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 28 марта 2017, 18:40


Автор книги: Василий Песков


Жанр: Природа и животные, Дом и Семья


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Степные бродяги
Окно в природу

В рассказах об Африке их вспоминают нечасто, но выразительно: «Исчадья ада. Хуже крокодилов». Речь идет о гиеновых собаках, во внешности которых от гиен почти нет ничего. Увидев зверя, примешь его за собаку, но в «камуфляже»: пестрая – черное с белым и в желтоватых подпалинах. Обращают внимание на себя живость, подвижность, постоянное присутствие духа, если собака даже в плену. В глаза бросаются сразу очень большие, торчком стоящие уши и крепкие лапы с четырьмя пальцами. Это предполагает в звере хорошего бегуна и отличного слухача. Пишут, в открытой саванне собаки слышат друг друга на расстоянии тридцати километров.

Живут эти вольные охотники стаями, не придерживаясь в отличие от других животных избранных территорий, – где есть пропитание, там и держатся. Они могут страдать от жажды, пробегая иногда до пятнадцати километров, чтобы напиться из высыхающей лужи, но, кажется, никогда не страдают от голода. В Восточной Африке, близ кратера Нгоронгоро, мы наблюдали охоту этих самых добычливых хищников на земле. Стая голов в пятнадцать, подкравшись, метнулась за антилопами гну. Антилопы бросились врассыпную, а собаки по какой-то незримой команде кинулись догонять жертву, избранную вожаком. Антилопа, похожая на большое волосатое насекомое, бежала панически, пытаясь кружить по степи. Но это не было ей на пользу. Члены стаи, спрямляя путь, с азартным гвалтом и лаем быстро антилопу настигли.

То, что в этот момент происходит, описывать тяжело. Антилопу на ходу рвали и ели – мотались кишки, хлестала кровь. Наконец вожак повис на шее несчастной жертвы. Погоня окончилась клубами пыли, из которых, в бинокль хорошо было видно, появлялись гонцы с окровавленными мордами, и птицы-стервятники уже делали над этим местом круги, зная, что им тоже будет чем поживиться на этом степном пиру.

Слаженная отвага собак придает им дерзости. Мелкие антилопы, обнаружив этих охотников, немедленно разбегаются. Но покуситься стая может даже на крупную антилопу канну, смело нападает за зебру, причем знают собаки прием: одна, подпрыгнув, вцепляется зебре в нос (самое болезненное место) и повисает на нем, а другие разрывают полосатой лошадке живот. Даже никого, кроме человека, не боящийся слон, встретив стаю собак, предусмотрительно поднимет кверху свой хобот. Это у него важнейший из инструментов, и собаки могут порвать его запросто.

Слаженной охотой собаки всегда добудут себе пропитанье. И даже лев (лев!), раз-другой промахнувшись в своей охоте, унижается до того, чтобы отнять у собак кусок мяса. Собаки не протестуют – «не та весовая категория» – стоят, наблюдают, как насыщается «царь зверей». Отваживаются собаки иногда напасть на бегемота, задержавшегося на суше. И, пожалуй, только толстокожий носорог не опасается этой разбойной вольницы.

Охотятся гиеновые собаки в вечерних и утренних сумерках и лунными ночами. А днем отсыпаются и предаются выяснению, кому в стае по рангу какое принадлежит место. Таким образом, укрепляются порядок и дисциплина. Подобострастные приседания на задних ногах, волоченье хвоста по земле, прижатые к голове уши и подставление шеи (самого уязвимого места) более сильному – выразительные знаки подчинения. Если они не следуют, начинается выяснение отношений, иногда турнирное, а иногда и кровавое, при котором и определяется иерархическое место в стае. Причем у мужской половины свои разборки, у женской – свои. Вожак стаи в подруги себе выбирает самку самого высокого ранга.


Гиеновая собака.


Но все это происходит «на досуге». Перед охотой все члены стаи демонстрируют равенство – бегают, вертят хвостами, трутся боками: «Мы – одна стая! Нам предстоит горячее дело! Мы должны действовать дружно и слаженно!»

Так они и действуют. Поглощая добытое, собаки не ссорятся – все на добычу имеют равное право – и прежде всего стремятся накормить малышей. У многих животных первым насыщается тот, кто пищу добыл. А у гиеновых собак малыши – любимцы стаи, им первый кусок.

Саванна трепещет перед разбойничьей вольницей. Особенно беззащитны матери с молодыми телятами. Став кругом, они некоторое время отражают атаки кровожадных кочевников, но стоит какому-нибудь гнучонку из любопытных из круга высунуть нос, в него с быстротой молнии впиваются зубы охотника. В мире жертв и хищников кровь неизбежна. Все же азартный разбой с приемами волчьей тактики у собак людей отвращает.

Забота о потомстве ложится на всю стаю собак. Мать с малышами обретается в земляной норе, и охотники с отяжелевшими животами устремляются к этому месту. С малышами каждая из собак спешит поиграть, как будто это ее собственные щенята. Собаки ласково опрокидывают их на спину и вылизывают животы. Мать растерянно наблюдает вакханалию всеобщей любви к ее отпрыскам. Но таков уж в стае порядок. При всей добычливости за год стая может выкормить всего один выводок, и лавина материнских инстинктов проливается на щенят.

Пока малыши питаются молоком матери, соски у нее всегда полные. Малыши не толкаются возле кормилицы, а ждут своей очереди – всем хватит.

Но вот приходит время щенкам кормиться мясом. Тут о матери почти забывают. Каждый член стаи спешит первым отрыгнуть пищу щенкам. Мать пробавляется тем, что не успели схватить детишки.

Щенята при опасности прячутся в нору и привыкают к ней как к убежищу очень надежному. Появление льва, например, ничего хорошего выводку не сулит, и по сигналу матери щенята горохом катятся в нору. Но стая не может бесконечно долго оставаться на одном месте – дичь распугана, щенятам следует приучаться к кочевой жизни. И однажды не мать, а старшая по рангу собака и какая-нибудь из наперсниц ее хватают малышей и переносят в другую нору. Щенята сопротивляются, привычка к дому – великое дело! И матери тоже не нравится, когда чад ее куда-то уносят. Но закон стаи неумолим. Ненадолго малышей поселяют в новой норе, потом переносят в третью. И вот уже чувство дома потеряно, и малыши на равных со взрослыми участвуют в жизни стаи. Однажды их берут на охоту, и они слышат азартный, воинственный лай, сами в него включаются, и вот перед ними добыча с пьянящим запахом крови. Крещенье охотников состоялось!

Возле собак постоянно трутся пятнистые гиены. Большую часть еды эти нахлебники добывают, отнимая ее у других. Кое-что достается им на пиру у собак. Эти, конечно, протестуют, отгоняют грабителей, кусая убегающих за ноги. Но гиены опять возвращаются. И, оказывается, не всегда за мясом. Вот что рассказывает зоолог Гуго Лавик, целый год следивший за стаей собак. Он пишет вначале, как, прогоняя гиену, собаки жестоко ее искусали. Но гиена снова вернулась, и не одна. Следовало ожидать драки. Но произошло нечто совсем другое. «Сантиметр за сантиметром гиены на брюхе подбирались к спавшему Желтому Дьяволу (условное имя вожака стаи). Я отлично видел в бинокль, как носы гиен оказались примерно в трех сантиметрах от крупа собаки. Затем одновременно все три гиены, высунув языки, быстро лизнули основанье хвоста Желтого Дьявола. И опять ночь наполнилась рычаньем, собаки вскочили, стали нападать на гиен и прогнали их прочь. Потом они улеглись, успокоились. А Желтый Дьявол не сразу присоединился к остальным, а сначала присел в сторонке и освободил кишечник. Не успел он отойти к собратьям, как одна из гиен подскочила и жадно съела помет. Я не раз видел, как гиены едят помет гиеновых собак, но мне и в голову не приходило, что гиена по странной прихоти отважится лизнуть собаку под хвост».

Сколько еще неразгаданных тайн связывает живущих бок о бок животных! Зайцы иногда поедают свои травянистые орешки. На верблюжьем помете держится жизнь жуков скарабеев. Песцы, сопровождающие белого медведя, надеются стянуть что-нибудь из-под носа его во время трапезы, но на худой конец довольствуются и пометом. Что касается гиен, то тут не голод правит повадками, а какая-то странная разновидность «гурманства».

И проследим теперь за собаками в их брачный период. Самку в течке готовы преследовать несколько кобелей. Но они не искушают судьбу, потому что рядом с ней непременно окажется выше стоящий на иерархической лестнице вожак стаи. А он ревнив. Самка запахом метит травинки – оповещает округу о своем состоянии. И в то же мгновенье и непременно в том же месте оставляет капельку мочи главный ее ухажер. Это знак всем, кто соблазнится бежать по следу: «У объекта есть покровитель. Другому тут делать нечего!» Имеет почему-то значение, насколько близко капельки мочи кобеля окажутся к метке его обожаемой. Гуго Лавик пишет, что он не только с интересом наблюдал за брачным процессом собак, но и хохотал, видя, как кобель-ухажер подобно акробату становился на передние лапы и, подняв кверху зад, метил ту же травинку и в то же самое время, когда ее метила самка. Неясно, была ли это форма предельного расположенья к подруге или за этим скрывалось посланье кому-то. Самцы стаи, подчиненные вожаку, вели себя в этот момент по отношению к нему предельно лояльно. Самка, напротив, была бы не прочь и с ними позабавляться. Но кобели, зная силу зубов вожака, предусмотрительно держались на расстоянии.

Вот такие картины открываются наблюдателям, когда они видят не только охоту – «внешнюю оболочку» сложной жизни маленьких стайных хищников.


• Фото автора. 24 сентября 1999 г.

Монарх на зимовке
Окно в природу

Речь идет не о монархе – главе какого-нибудь государства. Монархом называют бабочку, способную, подобно птицам, совершать миграционные перелеты на дальние расстояния.

Летом бабочки порхают на огромных пространствах Соединенных Штатов от Флориды до Великих озер, от Вашингтона до Лос-Анджелеса, а также в южной Канаде. Оранжево-черные с белой оторочкою крылья монарха хорошо заметны, и бабочки, питающиеся соком млечных растений, например молочая и одуванчика, существо для Америки обычное и привычное.

Но перелеты! В середине этого века заметили, что монархи осенью летят на юг, собираясь нередко в огромные стаи. Полет на большие расстояния – тяжелое испытание даже для птиц. Бабочка же легка. Ветер может ее снести, сбить с избранного пути. Однако в мае бабочки снова появляются на севере, а это значит, что они не только одолели пространство «туда и обратно», но и где-то благополучно зазимовали.

Проследить маршруты монархов оказалось непросто. Успех принесло меченье. Тысячам бабочек на крылья аккуратно стали наклеивать ярлычки с цифрами – где, кто и когда метил. Два-три человека с такой работой справиться не могли бы. Десять тысяч энтузиастов Канады и Соединенных Штатов стали маркировать монархов и скоро убедились: бабочки целенаправленно летят на юг в сторону Мексиканского залива и на запад к Тихоокеанскому побережью.


Монарх во всей красе.


Это не пыль, а тысячи монархов в полете.


Но где и как нарядные эти созданья зимуют? Поиски мест успехом не увенчались. Предположили, что монархи проводят зимние месяцы в Мексике. Объявления в газетах дали нужные результаты. Тут давно на маленькой территории в горах Сьерра-Мадре лесорубы замечали зимой роение прилетавших откуда-то мотыльков. Недолгие поиски позволили места роения обнаружить. Они оказались в горах на высоте трех тысяч метров на нескольких лежащих близко друг к другу полянах, окруженных лесом и скалами.

Энтомологи плясали от радости, увидев «миллион миллионов» жителей северной части Америки, коротавших зимнее время в крошечной точке земли. Восторг ученых умножился, когда они увидели на крыльях бабочек полинявшие ярлычки, приклеенные у Великих озер, близ Нью-Йорка, на Миссисипи. Да, это были монархи, порхавшие летом на огромных пространствах Америки. Тут же они в буквальном смысле коротали зиму. Чудо было в том, что это крошечное местечко они безошибочно находили, хотя летели к нему в первый раз (!). А привлекало местечко монархов тем, что температура их тела совпадала с температурой горного воздуха, позволяя бабочкам экономно тратить энергию до весны. Температура эта была близкой к нулю. Монархи при ней пребывали в полусонном состоянии. Стволы и ветви хвойных деревьев были унизаны гирляндами бабочек. Велик ли вес каждой! Но наблюдатели пишут: «Под весом огромного числа монархов на дереве обломился восьмисантиметровой толщины сук».

Пользуясь легкостью ловли оцепеневших бабочек, энтомологи продолжали и тут их метить, желая проследить путь на север. И это сразу дало результат. Несколько бабочек были пойманы в Техасе, за тысячу километров от места зимовки. Подсчет показал: легкие летуны за сутки одолевали до ста тридцати километров.

Массовый отлет начался после того, как воздух прогрелся, и ожившие бабочки, покидая приютившие их деревья и травы, образовали в воздухе черно-оранжевый хоровод. Через несколько дней гостеприимное место в мексиканских горах опустело. А бабочки большими скоплениями, где подгоняемые ветром, где сопротивляясь ему, летели на север и растворялись в огромных пространствах.

Живут монархи недолго – не более года. Но этого довольно, чтобы, покинув зимовку, они могли бы, достигнув теплых равнин, оставить потомство.

Кормясь, монархи тут же откладывают яички размером с булавочную головку, из которых через несколько дней появляются маленькие прожорливые гусеницы. Едят они непрерывно, и через две недели их вес возрастает почти в три тысячи раз. Потом гусеницы окукливаются, а из куколок появляются сияющие яркими красками монархи. Ранние выводки спариваются на родине, а те, кто запоздал с появлением на свет, летят на зимовку и «роятся» там с приходом весны и уж потом летят к любимым своим молочаям на теплых равнинах.


Бабочка, кокон и гусеница – все вместе.


Монарх не самая красивая из бабочек. Знаменитой сделали ее перелеты. Тысячи километров движутся яркие летуны по пути к незнакомому месту, затерянному где-то в Мексиканских горах. Они безошибочно эту точку находят. И это остается одной из загадок биологической навигации.

Летят бабочки только днем. Полет их трудный. Помеха главная – ветер, хотя, оказавшись попутным, бабочкам он помогает. Многие становятся жертвами птиц, для которых большие скопления летунов – добыча легкая и желанная. Иногда, не по своей воле, бабочки летят над городами, поражая людей оранжево-черной живой метелью.

Самцы по дороге на север все погибают. А самочки, долетая до любимых своих молочаев, в благоприятное теплое время производят на свет новое поколение путешественников.

Монархи не единственные летуны на значительное расстояние среди бабочек. Но если у других чешуйчатокрылых перелеты связаны с поисками новых жизненных пространств, то у монархов мы видим целенаправленные миграции в определенное место с возвращением на родину.


• Фото В. Пескова и из архива автора. 8 октября 1999 г.

В гостях у лесничего
Окно в природу

Первые дни в октябре были волшебными. Над Жиздрой утрами стоял туман, да такой, что в белом его молоке лошади как бы плавали – видно было только голову, шею и спину. Даже ворон, сидевших на облетевшем ясене, эта картина завораживала, и они не пугались ни скрипа двери, ни наших шагов, ни голоса, однотонно просившего с другого берега невидимой Жиздры: «Кум, перевези!» Наконец заскрипели в тумане уключины, и две невидимые нам души, соединившись, дружелюбно обсуждали вчерашнее деревенское происшествие. «Пить надо меньше!» – встрял в разговор мужиков женский голос….

К Жиздре мы шли по шею в тумане. Казенная фуражка лесничего Сергея Михайловича Новикова была для нас маячком над белым разливом. Ощупью, держась за перила, благополучно миновали скользкие из жердей кладки через болотце и были где-то возле реки. Беспокойно в тумане крякала утка и, пугаясь нас, полетела, свистя крылом.

– Вот полюбуйтесь, – остановился Сергей Михайлович и поднял повыше ладонь, чтобы мы разглядели сокровище, лежащее кверху ногами. Шмель. Растрепанный, в черной бархатной одежонке с темно-оранжевыми полосами, весь покрытый капельками росы, летний гуляка безропотно принял неизбежный с осенними холодами конец. «Я вчера еще заприметил его: не жилец. Впрочем, можно попробовать оживить», – Михаил Сергеевич подышал в кулак. Не добившись успеха, еще подышал. А тут и солнышко подоспело. Вынырнув из тумана, как из мешка, оно и шмеля достигло теплым своим лучом, и чудо случилось: потрепанный шмель шевельнул лапками и вдруг пополз по теплой ладони и перелез на осенний запоздалый цветок…

Даже маленькая радость с утра способна весь день сделать ладным, складным, даже счастливым. Солнце быстро съело туман. Обозначились дали с желтыми пятнами леса. Жиздра текла у ног голубой и спокойной.

У Жиздры стоит маленький городок с веселым названьем Козельск. В нем в те дни рубили капусту, жгли картофельную ботву и кучи опавших листьев. Пахучий дымок напомнил далекое время, когда с востока сюда, до Козельска, в марте 1238 года докатилось войско Батыя. Пала Рязань, пала Москва, а Козельск, как маленький ежик, ощетинился и сорок дней сражался, пока не лег прахом. И этим стал в истории знаменитым.


Лесничий Сергей Михайлович Новиков.


Позже с юго-востока сюда то и дело «изгоном» (быстрым набегом) наведывались крымчане. Козельск в те годы нес сторожевую службу. Стрельцы на вышках пристально наблюдали за степью и, если видели клубы пыли, сейчас же поджигали на вышке сухую метлу, это был знак соседу, тот свою метлу зажигал, и такими сигналами с берегов Жиздры оповещали Москву об опасности. В те же часы на всех лесных дорогах и у речных перелазов секли дерева и валили вершинами в сторону набегавших. Название «засеки» в памяти сохранилось поныне.

«Я не смогу – бумаги замучили, а вы съездите посмотрите, в самой глухой части леса есть что-то, о чем тут спорят. Камни какие-то: крепость не крепость, жилье не жилье. И все древнее…»

После полудня с местным краеведом (геологом в прошлом) поехали мы к местечку с названьем «Чертово городище».

Ехали по лесам давним, примыкавшим когда-то к брянским. Ходил по этим лесам топор, но все же сохранились в них древеса, высоко державшие головы над старым уже подростом. Соснам лет полтораста, дубам – за двести. Внизу стоял уже сумрак, а головы великанов были освещены заходящим солнцем и все сияли прощальными красками осени.

Ни единой души, ни зверя не встретили мы по дороге к «Чертову городищу». Только синицы пищали, собираясь к месту ночлега, да сойка будоражила лес истошным криком. Проехать тут можно было только на вездеходе, а потом пришлось пехом двигаться по кустам, по колючкам, осоке, местами балансируя на тонких жердочках перелазов.

Места у Жиздры равнинные, но вдруг лесная тропинка потянула нас в гору. И вот мы стоим уже на огромных вздыбленных серого цвета камнях, в щелях между которыми растут дерева. Кое-где корни дубов обнажены, и видно, как крепко камни ими обвиты. Тихо. Слышно внизу – с шорохом падают листья, ползет еле видимый хлопотливый жучок. Сова круто бесшумно развернулась и тут же скрылась за елью.

Путешествуя по ломаной каменной горке, невесть откуда взявшейся тут, на равнине, надо беречься – в любом месте, поскользнувшись на травах, на зеленом бархатном мхе, полетишь вниз.

Наверху то ли от преодоленного лесом пространства, то ли еще от чего чувствуешь подъем духа. Человеку со склонностью к мистике бог знает что может тут прийти в голову. Откуда эти камни? Геолог уверенно говорит, что им миллионы лет. Лились когда-то широкие русла воды по равнине, несли песок. Из песка спрессовались тут глыбы. «Вот, глядите, дырки в камнях – следы росших когда-то в песке корней». Похоже на правду. Но что тут было миллионы лет после того? Каменная гора непременно привлекала людей. Краеведы тут спорят: одним мерещится забытый каменный город, другие видят след поселенья. При раскопках находят следы человека – черепок от горшка, косточку. Нечто подобное я видел в прошлом году в Швеции, но не стал догадку свою «обнародовать» до встречи с Сергеем Михайловичем.

Он вежливо выслушал все суждения и сказал: «Я думаю, это было языческое капище – молельное место. Очень уж впечатляюща горка. Наверняка молились тут угро-финны, приходили молиться и приносили языческие дары и поздние поселенцы. Тут могли горшок с кашей оставить, а могла и кровь пролиться, если хотели задобрить богов. Место во всяком случае интересное. И быть одному на нем, по себе знаю, как-то даже и страшновато – очень чувствуешь глыбищу времени, а себя – муравьем на камнях».

Улегшись спать, мы говорили об угро-финнах, живших когда-то в этих местах. Названия речек, озер, заметных горок – это следы жившего тут лесного народа. Лес, тленный, как все живое, не может о том рассказать, а камни, если б заговорили, много б всего поведали.

Утром за чаем Сергей Михайлович показывал нам свою коллекцию – срезы деревьев с грибами и капами, уверяя, что разных болезней у деревьев не меньше, чем у зверя и человека. «А кое-какие события жизни деревья запечатлевают на своих годовых кольцах. Сразу видишь: сухим было лето или дождливым. А вот, посмотрите, у дуба кольца морозобойные – необыкновенной силы морозы 1939 – 1940 годов оставили след. А вот, восхититесь, – узоры жука, внедрившегося в прочную древесину…»

– А ведь есть у вас, Сергей Михайлович, меж этих древес любимое дерево? Ну, дуб или там ясень?

– Есть, есть, но вовсе не то, что вы можете предположить. Поглядите в открытую дверь – чьи это краски в бору такие яркие? Осина! Глаз отвести невозможно. Очень люблю осину! И особо за еще одно свойство ее. Все живое обречено умереть. И все, умирая, смердит. Только дерево, умирая, благоухает, в особенности осина! Я держу за домом кладочку старых поленьев, чтобы, проходя, почувствовать тонкий, как духи, ее запах. Осину ругают – «иудино дерево», «осиновый кол тебе в память». Несправедливо! Понаблюдайте за цветом коры юной осины – чудо! Не зря американцы модель одного из новых автомобилей окрасили в «цвет молодой осины». В лесу молодые осины – это хлеб для многих зверей: гложут горькую, но необычайно сытную кору осины зайцы, у бобра это первое лакомство, лось каким-то чутьем находит осину. Листом осиновым набивают зоб осенью на ночь тетерев и глухарь. Хорош из осины и строительный материал! Сухие стропила и балки служат дольше любого другого дерева. Щепу на крышу раньше делали из осины. Посуда из осины для солений и маринадов предпочтительней всякой другой. Баню внутри обшивают дощечкой осиновой. Качество угля, особо отметим, у осины выше, чем у березы. Раньше колодцы «били» – какой сруб в воду шел? Осиновый! Я уж не говорю о спичках. Вся спичечная промышленность держится на этом дереве.

Одна беда – сердцевину осины быстро губит привязчивый гриб. Наружный плод его видели многие. А нитями этого паразита поражается сердцевина почти каждого дерева. «Но есть породы осины, этой болезни не уступающие. Внедрить бы в наши леса – какая бы польза была!..»

Страсть Сергея Михайловича собирать в лесу всякие чудеса, творимые древесами, помогла собрать коллекцию разных диковинок. Особенно много капа – живописных наростов. Среди них попадаются истинные шедевры, обрабатывать-облагораживать нет нужды, выставляй, и никто не пройдет без внимания. «Вот полюбуйтесь!» – Из-под крыши на крылечко Сергей Михайлович выкатывает срез ствола ясеня. И в самом деле – редкая лесная находка! Кажется, это греческая амфора, поднятая водолазами со дна моря… Возле этого чуда мы и сняли Сергея Михайловича Новикова, замечательного русского лесничего, доброго, любознательного, гостеприимного человека.


• Фото автора. 22 октября 1999 г.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации