Текст книги "Невольница. Роман"

– Ну, да! – подтвердила ее слова Пиппа. – Сеньора расспрашивала меня о Мелёне, а я ей рассказывала об этой крепости…

Неожиданно для себя Аза ощутила в горле комок, и у нее потекли из глаз слезы.

– Что с тобой, Аззерра? – воскликнул Венченцо.

– Я вспомнила родителей! – всхлипнула она.

– Это ты довела ее до слез! – накинулся Морозини на Пиппу.

– Я ей благодарна, – заступилась Аза за свою гостью. – У меня на душе полегчало и от нашей беседы, и даже от слез.

– Правда, полегчало? – недоверчиво осведомился Венченцо.

– Зачем мне лгать?

Морозини окинул Пиппу пристальным взглядом.

– Может, ты останешься здесь и будешь служить сеньоре Аззерре?

– Благодарю доброго сеньора за оказанную мне милость, – ответила она, низко поклонившись. – Но я ничего не умею, кроме своих трюков, и мне лучше выступать с ними перед народом. Но, если сеньор Морозини не против, я буду приходить к прекрасной сеньоре.

– В мужской одежде?

– Можно и в женской. Если сеньор Морозини позволит мне ссылаться на его покровительство, меня никто не посмеет обидеть даже в моем настоящем обличии. Честно признаться, мне надоело притворяться мужчиной, да и священник, добрый отец Джованни, осуждал меня за мой вид, когда узнал на исповеди, кто я.

Венченцо задумался. Видя его сомнение, Аза жалобно вздохнула.

– Хорошо, – согласился он. – Я беру тебя под свое покровительство и разрешаю навещать сеньору Аззерру. А теперь давайте спать. Ты, – ткнул он в Пиппу пальцем, – ступай туда, где тебя поместили на ночлег.

– Не с балкона же ей прыгать, – обеспокоенно сказала Аза.

– Антония ее выпустит, – отозвался Венченцо.

«Вот, значит, кто доложил ему о том, что Пиппа у меня, – подумала Аза. – Антония готова ночь не спать, лишь бы навредить мне».

Оставшись одна, она вновь подивилась:

«А я, оказывается, умею правдиво лгать, прости меня, Боже».

Глава 21
Надежда на побег

Проснувшись рано, Аза сразу вспомнила о том, что случилось этой ночью, и забеспокоилась:

«А Пиппа еще здесь? Мы же вчера так и не успели обо всем переговорить».

Она вскочила с постели, быстро оделась и бросилась со всех ног во двор. Уже почти рассвело, и солнце начало окрашивать небо в розовый цвет. Вид у челядинцев еще был сонный, однако все уже занимались делами. Из кухни доносился грохот посуды. Стучали двери. В конюшне время от времени ржали лошади, а на заднем дворе лаяла собака.

Аза остановила юного помощника конюха.

– А где мальчишка… то есть девица, выступавшая вчера перед нами?

– Чего? – протянул парень, глядя на нее, как на сумасшедшую.

До Азы дошло, что из слуг никто, кроме Антонии, не знает о превращении «Пепе» в «Пиппу». Досадливо поморщившись, она попыталась объяснить юноше, в чем дело:

– Понимаешь, ночью выяснилось, что этот трюкач вовсе не паренек, а девица. Сеньор Морозини уже знает об этом.

Поскольку это объяснение походило на бред, помощник конюха уже смотрел на Азу с некоторой опаской. Неизвестно чем бы их беседа закончилась, если бы во дворе не появилась Пиппа. Удивительно, но, несмотря на то, что она была по-прежнему одета мальчишкой, в ее движениях, походке и повадках появилось что-то женское. Это, по всей очевидности, заметил и юный помощник конюха, отчего он совершенно сбитый с толку замер на месте.

– Пиппа! – крикнула Аза и быстрыми шагами приблизилась к подруге.

– Успокойся, – тихо сказала та. – Не стоит вызывать лишних подозрений у твоего хозяина.

Аза уняла свой пыл.

– Мы вчера не успели договорить, – пробормотала она.

– Не успели, – согласилась Пиппа.

– Ты должна помочь Вадиму выйти на свободу. Заплати тюремщикам.

– Это его деньги…

– Я как жена имею на них права, – отрезала Аза.

Пиппа смерила ее долгим взглядом.

– Если твой муж выйдет из тюрьмы, ему надо будет немедленно покинуть Венецию.

– Конечно.

– А как же ты?

Вопрос застал Азу врасплох, поскольку, думая о спасении Вадима, она совершенно забыла о себе.

– Я?

– Ну, да. Твой муж не за что не согласиться бежать без тебя. Он покинет тебя только, если ты сама пожелаешь с ним расстаться.

– Как это? – недоуменно спросила Аза.

Пиппа пожала плечами.

– Очень просто. Я могу ему сказать, что ты спасла его от гибели из одной лишь жалости, что любви у тебя к нему уже нет, и твое сердце теперь принадлежит Морозини.

– Ой! – ужаснулась Аза. – Но тогда я навсегда потеряю Вадима!

– Зато он будет жив.

– А как же наш ребенок? Он будет расти без отца?

– Если твой муж не поспешит покинуть Венецию, ваш ребенок уж точно останется без отца.

Аза почувствовала, как у нее падает сердце.

– Ну, если иначе нельзя спасти Вадима… – хрипло выдавила она из себя.

В глазах у Пиппы появилось жалостливое выражение. Она поспешно проговорила:

– Ладно, я придумаю, как вам бежать вдвоем.

– Хорошо бы втроем, – вздохнула Аза. – Мне не хочется с тобой расставаться.

– Правда? – спросила Пиппа и радостно улыбнулась.

– Конечно, правда, – ответила Аза.

– Если мы вместе покинем Венецию, то куда отправимся?

– В Константинополь.

Пиппа кивнула.

– Может быть, мне удастся там хорошо устроиться. Говорят, в столице Греческой империи любят развлечения.

– А ты не хочешь, чтобы твоя жизнь стала другой? – поинтересовалась Аза.

– Разве это возможно?

– Почему бы и нет?

– Должно быть, каждому человеку его стезя дана свыше. Я однажды попыталась сойти с нее, и ты знаешь сама, чем это для меня обернулось. Нельзя спорить с Божьей волей.

Аза тяжело вздохнула:

– Однажды я это уже слышала от своего дядюшки, царствие ему небесное. Речь тогда шла о моем отце, упокой, Господи, и его. Мой батюшка, сын простого земледельца, стал комендантом крепости Мелён, но потом его казнили по ложному доносу.

– Наверняка у твоего отца были завистники, – заметила Пиппа. – Завистник – самый верный слуга дьявола.

– Моего отца погубили три человека, двое из них ему, действительно, завидовали.

– А третий?

– Это был ратник, которого отец велел оскопить за насилие над маленькой девочкой.

– Понятно.

– По мнению моего дядюшки, его брат пострадал именно из-за того, что свернул с предначертанной свыше стези.

Пожав плечами, Пиппа неожиданно сказала:

– Мне кажется, что твой отец был очень достойным человеком.

– Как ты это поняла?

– Душой чувствую.

Услышав сзади шаги, Аза резко обернулась. К ней и Пиппе приближался Морозини.

– Беседуете? – добродушно спросил он.

– Мы говорили о моем отце, – ответила Аза.

Венченцо кивнул.

– Я слышал самый конец вашей беседы.

«Хорошо, что только самый конец», – подумала она.

Морозини швырнул Пиппе небольшой мешочек. Послышалось, как звякнули монеты.

– Это тебе плата за вчерашнее выступление.

– Благодарю доброго сеньора за его щедрость, – сказал она, низко поклонившись. – Я, пожалуй, пойду.

– Ступай! – разрешил Венченцо все тем же благостным тоном. – Можешь навещать сеньору Аззерру, раз ей так нравится твое общество.

– А позволяет ли мне сеньор Морозини ссылаться на его покровительство? – осведомилась Пиппа.

– Конечно, ссылайся, – милостиво ответил ей он.

– Где здесь можно нанять лодку? – спросила еще она.

Настроение у Морозини было столь благодушное, что он вместо того, чтобы объяснить гостье, как добраться до лодочного причала, велел одному из своих слуг доставить ее туда, куда ей надо.

– А нам пора садиться за стол, Аззерра, – сказал Венченцо, когда Пиппа покинула двор.

– Так рано? – удивилась Аза.

– Через два часа мне надо быть в палаццо дожа, – ответил Морозини. – Сеньор Орсеоло созывает всех знатных венецианцев, чтобы сообщить нам что-то важное.

«Наверное, речь пойдет о тайном визите императора Оттона в Венецию», – догадалась Аза.

– Я раздумывал, стоит ли тебя рано будить, а ты уже не спишь, – добавил Венченцо.

– А я рано проснулась и разу вспомнила про Пиппу. Мне захотелось с ней поговорить: все-таки она бывала в тех краях, где я родилась и выросла.

– А ведь я почти ничего о тебе не знаю, – заметил Морозини.

Аза почувствовала неприятный холодок. Меньше всего ей хотелось делиться тайнами своего прошлого с человеком, у которого она, по сути, оказалась в неволе.

– Дочь стратига Коринфа говорила мне, что у тебя был жених… – продолжил Венченцо.

Аза сердито его прервала:

– Да, у меня был жених, который оказался величайшим мерзавцем. Я не желаю о нем вспоминать!

Видя, как сильно она разволновалась, Морозини принялся ее успокаивать:

– Не хочешь вспоминать о женихе, не вспоминай, если тебе это неприятно. Расскажи тогда о своих родителях.

– Я их почти не помню. Они умерли, когда я была мала.

– Ты говорила, твой отец служил какому-то графу.

– Графу Вандомскому.

– И занимал важную должность?

– Мой отец был комендантом крепости Мелён.

Морозини хотел еще что-то сказать, но в это время появилась Антония и сообщила, что стол накрыт.

«Надеюсь, он за едой не продолжит свои расспросы», – с досадой подумала Аза.

На ее счастье Венченцо вспомнил, что ему надо торопиться на встречу с дожем, поэтому не сказал во время трапезы ни слова. Быстро позавтракав, Морозини отбыл и вернулся домой уже после обеда. Аза встретилась с ним в коридоре.

– Дож сразил нас новостью, – сказал он ей. – Он сообщил, что император Оттон тайно посещал Венецию.

«Значит, это уже не тайна», – равнодушно подумала Аза.

– Тебя это не удивляет? – спросил у нее Венченцо.

– Нет, не удивляет, – ответила она. – Наверное, у императора были для этого причины, недоступные моему женскому уму.

– Пожалуй, и моему уму они не до конца доступны, – пробормотал Морозини.

Аза вспомнила о том, как Оттон говорил о своем желании воссоздать империи Карла Великого.

«Должно быть, дож об этом промолчал».

– Сеньор Орсеоло чего-то не договаривает, – продолжал Венченцо. – Он уверял нас, что император был здесь лишь для того, чтобы попросить у него советов.

– Император Оттон очень молод и наверняка нуждается в советах умудренных жизненным опытом мужей.

– Откуда ты знаешь, что Оттон очень молод? – спросил Морозини, окинув собеседницу острым взглядом.

– Я слышала об этом, – нашлась она, чувствуя на щеках предательский румянец.

На счастье Азы, Венченцо воспринял ее смущение всего лишь, как реакцию на свою подозрительность. Он ободряюще улыбнулся ей.

– Действительно, о молодости Оттона многие говорят.

– Ну, да, – подхватила Аза. – Сеньор Градениго называл его юношей.

– Оттону всего двадцать лет от роду, – сказал Морозини.

«Я так и предположила при нашей с ним встрече», – едва не сорвалось у Азы с языка, но, вовремя его прикусив, она спросила:

– А он давно стал императором?

– В три года. Вначале за него правила матушка, императрица Феофания, а когда та умерла, бабка – императрица Адельгейда. Пять лет назад Оттон был венчан в Риме и с той поры на него посыпались неприятности.

– Против него ведь восстали жители Рима?

Морозини кивнул.

– Да, и уже не впервые. Прошлый бунт случился в Риме года четыре назад. Тогда еще была война между римскими папами.

– Папами? – удивилась Аза. – Разве у нас не один римский папа?

– Порой бывает и два, – ответил Венченцо. – Четыре года назад враг императора Оттона, Джованни Крешенци, прогнал из Рима папу Григория3434
  Здесь имеется в виду Григорий V – римский папа (996 – 999), родственник императора Оттона III.


[Закрыть] и посадил на его место грека Филлагато под именем папы Иоанна3535
  В истории он фигурирует, как антипапа Иоанн XVI.


[Закрыть]. Потом Оттон взял Рим, Крешенци был казнен, а фальшивый папа бежал. Когда Иоанна все же поймали, то, по повелению императора, его провезли по Риму, посадив задом наперед на осла, а перед этим ему выкололи глаза, отрезали нос и раздробили пальцы…

– О, Боже! – в ужасе воскликнула Аза.

– Э, да у тебя лицо стало белее молока! – удивился Морозини. – Ты слишком впечатлительная.

– Как можно быть оставаться спокойной, когда слышишь такое, – прошептала Аза. – Несчастного убили?

– Нет, всего лишь отправили в какую-то святую обитель. Он, должно быть, и сейчас там. Ну, ну! Успокойся! Этот служитель алтаря был наказан за свое преступление.

Аза вздохнула:

– Не мне судить, правильно ли с ним поступили, но страшно представить, что он пережил.

– Я не буду больше рассказывать тебе такие страшные истории, – пообещал ей Венченцо.

– Если мессир дозволит, я пойду, прилягу, – попросила она.

– Ступай!

У себя в комнате Аза не могла выкинуть из головы рассказ Морозини о несчастном папе Иоанне. Точнее она думала не столько о нем, сколько о своем муже. История незадачливого претендента на папский престол лишний раз убедила ее в том, что с преступниками никто не церемонится. Значит, и Вадиму не стоит ждать ни от кого жалости. Неважно, что он не совершал преступлений, ибо и самых невиновных постигает страшная участь, в чем Аза убедилась на примере своих родителей.

«Надо с Пиппой толком поговорить. Мы же с ней ничего не успели обсудить. Я поняла, что у нее есть какой-то замысел. Надеюсь, она завтра придет ко мне.

Однако рыжая трюкачка не появилась ни завтра, ни послезавтра. Только на третий день, когда Аза уже была близка к отчаянью, она, выйдя на балкон, увидела во дворе долгожданную подругу.

«Господи Иисусе! Пресвятая Дева! Наконец-то!»

На Пиппе была женская одежда: простенькая туника с коротким рукавом и головной убор сооруженный из куска ткани.

«Она сейчас совсем не похожа на мальчишку, – отметила Аза. – Надо же так преобразиться!»

К гостье приблизился Феделио и что-то ей сказал, а она в ответ кивнула. Затем он повел ее в дом.

«Что ему от нее надо?» – удивилась Аза.

Уйдя с балкона, она встретила в коридоре Сальвестру.

– К тебе рыжая чертовка явилась, – недовольно заворчала служанка. – Та самая, которая парнем притворялась.

– Я ее недавно видела. Ты не знаешь, где она сейчас?

– Сеньор Венченцо пожелал с ней потолковать.

– Надеюсь, он потом позволит ей зайти ко мне? – забеспокоилась Аза.

Сальвестра поморщилась.

– Зачем тебе нужна эта колдунья?

– Почему ты называешь Пиппу колдуньей?

– А кто же она, если превращается то в женщину, то в мужчину?

– Это всего лишь переодевание.

– Не может быть, чтобы одежда так меняла человека! – не поверила служанка. – Не знать мне покоя, если эта ведьма не стала настоящим парнем, когда показывала нам свои трюки. И даже мужчина, будь он обычным человеком, не может так прыгать и ножи швырять. А ее волосы и глаза!

– Чем тебе не угодили ее глаза?

– Они же зеленые! А волосы у этой бродяжки рыжие! Нет, что бы ты мне не говорила, но она колдунья! Клянусь Богом!..

Аза с досадой прервала Сальвестру:

– Ты не поминала бы имя Господа понапрасну. А что касается Пиппы, то все сказанное тобою о ней – чепуха. Я с ней разговаривала и знаю, что она обычная женщина.

– О чем вы разговаривали? – поинтересовалась служанка.

«Не т воя забота!» – едва не вырвалось у Азы, но она сдержалась и ответила нарочито спокойным голосом:

– О моей родине.

Сальвестра фыркнула и направилась прочь. А Аза вошла в свою комнату и стала ждать подругу.

«Зачем Морозини позвал ее к себе? Что ему от нее надо?»

Когда Пиппа, наконец, появилась, она была встречена радостным возгласом:

– Как же я тебя ждала!

– Здравствуй! – откликнулась гостья. – А я на два дня покидала Венецию.

– Где же ты была?

– В Градо. Меня один тамошний сеньор позвал к себе. Ему захотелось, чтобы я развлекла его гостей, и посулил мне за это хорошую плату.

– Ты кого-то за плату развлекала? – возмутилась Аза. – А в это время страдал мой!..

– Тихо ты! – прервала ее Пиппа и, подойдя на цыпочках к двери осторожно выглянула в коридор.

– Что с тобой? – удивилась Аза.

– Нас могут подслушивать. Твой хозяин хочет все о тебе знать. Он и мне велел пересказывать ему все, о чем мы будем говорить.

– И что ты ему ответила?

– Пообещала пересказывать ему каждое твое слово.

– Как же ты исполнишь свое обещание?

– Это уже не твоя забота, – усмехнулась Пиппа. – Мне не привыкать – выкручиваться. Лгала другим, найду что солгать и Морозини.

Аза махнула рукой.

– Бог с ним! Нам надо придумать, как устроить побег Вадиму.

– И тебе, – напомнила ей Пиппа. – Ты, между прочим, в большей неволе, чем твой муж. Чтобы его освободить, надо только подкупить тюремщиков. А тебе труднее отсюда выбраться. Впрочем, ночью ты наверняка сможешь выйти незаметно.

– Но на ночь запираются и ворота и задняя калитка.

– Калитка высокая? – деловито спросила Пиппа.

– Не очень.

– Тогда я помогу тебе через нее перелезть. Надо еще о лодке позаботиться.

– А как нам покинуть Венецию?

– Я еще над этим не подумала.

– А ты не исчезнешь опять на несколько дней? – спросила Аза с тревогой. – Вдруг тебя позовут еще кого-то развлекать.

Пиппа отрицательно покачала головой.

– Нет, не исчезну. Это я один раз на это решилась, чтобы подзаработать. Подумала, что нам надо побольше денег, а твой муж немного потерпит в тюрьме.

– Потерпит? – возмутилась Аза. – Каково ему там? А самое главное, не дай Бог, чтобы о нем узнал Морозини.

– Ну, прости меня! Даю тебе слово, что никуда больше не пропаду.

Неожиданно внимание Пиппы привлекла валяющаяся на постели подушка, которую Аза нынешним утром начала украшать вышивкой.

– Красивый узор. Здорово у тебя получается. Я когда-то тоже умела вышивать, но давно уже этим не занималась.

– А хотела бы?

– Иногда очень хочу, – ответила Пиппа после небольшой паузы и тут же сменила тему, заговорив с неприязнью о венецианцах, которых она, как выяснилось, не жаловала.

– Плохие здесь люди – ворчала Пиппа. – Я таких алчных хитрецов еще нигде не видела. Они во всем ищут для себя выгоду. Здешний народец за серебро и золото ни мать, ни отца не пощадит.

Вскоре она засобиралась уходить.

– Я жду тебя завтра, – сказала Аза, обняв подругу на прощание.

Глава 22
Козима

Пиппе, как не странно, удалось быстро добиться полного доверия Морозини. Азу не могло это не удивлять, и она однажды спросила у подруги:

– Каким образом тебе удалось усыпить его бдительность?

– Это было несложно – ответила Пиппа с усмешкой. – Он – мужчина, а все мужчины любят лесть.

– Так уж и все?

– Да. Надо лишь угадать, чем польстить.

– Ты, кажется, угадала.

– С твоим хозяином это было не так уж и трудно.

Тем временем Пиппа узнала, каково приходится Вадиму. Как оказалось, ему много лучше, чем могло быть, потому что даже в тюрьме ему сослужили хорошую службу навыки лекаря. Он лечил от различных хворей своих охранников, благодаря чему не имел нужды ни в пище, ни в тепле. Пиппе, представившейся любовницей заключенного, тюремщики дали понять, что Вадим может совершить свой побег на праздник Вознесения.

– А почему не раньше? – спросила у подруги Аза.

– Во-первых, эти люди предполагают, что твой муж еще им понадобится. Они задержали бы его еще у себя, если бы ему не грозила после праздника казнь. Во-вторых, на Вознесение легче будет убраться из города незаметно.

– Страшно мне за Вадима.

– Бог на его стороне, – убежденно заявила Пиппа. – Я забыла тебе сказать, что купца, обвинявшего твоего мужа в разбое, вчера хватил удар и ночью он скончался.

– Да будет милостив Господь к его душе. Но как смерть этого человека может повлиять на судьбу Вадима.

– Почти никак: приговор-то уже подписан дожем. Зато теперь некому желать смерти именно твоему мужу. Казнить будут около десятка преступников, так что зрелища народу хватит. А Вадима тюремщики объявят умершим.

Азе ничего другого не оставалось, как терпеливо ждать праздника. Через Пиппу она передала Вадиму вышитый своей рукой платочек, а в ответ получила от него маленький камушек, напоминающий по форме цветок с четырьмя лепестками. Аза хранила дар мужа, как величайшую драгоценность.

Морозини не мог не замечать, в каком она возбуждении, но, по всей очевидности, связывал состояние молодой женщины с ее беременностью. Аза старалась быть с ним приветливой, что ему очень нравилось.

Однажды он ей сказал:

– Мне будет приятно, если ты станешь обращаться ко мне по имени.

– По имени? – растерялась она. – Но мое положение не таково…

Венченцо прервал ее:

– Твое положение зависит от меня, и я хочу быть для тебя «Венченцо», а не «сеньором Морозини».

– Как будет сеньору угодно, – нехотя согласилась Аза. – Но можно с этим немного подождать? Я немного привыкну к мысли, что так надо.

– Ладно, я подожду, – согласился Морозини.

В другой раз он спросил у нее:

– А почему ты давно не просишься в собор Сан-Марко?

Действительно, Аза перестала стремиться попасть в главный храм Венеции с тех пор, как смогла связаться с Пиппой. Это могло показаться подозрительным.

– Я как раз хотела попроситься.

– Завтра мы отправимся на мессу, – пообещал Венченцо.

По прибытию на следующий день к собору Сан Марко, они увидели на залитой солнцем площади много народа. Люди праздно прохаживались или громко беседовали. То там, то здесь вспыхивали ссоры, которые, однако, не продолжались долго, и собеседники только что выкрикивавшие оскорбления, начинали дружески похлопывать друг друга по плечам. В одном месте, впрочем, все-таки началась драка, грозившая перерасти во всеобщую потасовку, но всех успокоили вовремя появившиеся стражники дожа.

Посреди площади выступала перед публикой Пиппа. Одежда на ней была мужской (не могла же она совершать свои трюки в длинной тунике), но поновее и поприличнее, чем раньше. При этом артистка уже не скрывала своей принадлежности к женскому полу: ее отросшие волосы были заплетены в две короткие косички и украшены лентами.

До начала мессы еще оставалось время, поэтому Аза сказала, что ей хочется посмотреть на выступление Пиппы. Морозини ничего против этого не имел. Они остановились и принялись наблюдать за действом.

Народу зрелище нравилось. Из толпы слышались одобрительные крики, и к ногам артистки то и дело летели монетки. Особенно восторгалась происходящим, худенькая, бедно одетая девочка лет четырнадцати, с ангельским лицом.

«Это та самая бедняжка, у которой жестокий отец, – вспомнила Аза. – Ее Козимой зовут».

Каждый раз, когда Пиппа показывала особое мастерство, Козима вскрикивала и бешено рукоплескала. А после завершения выступления девочка бросилась со всех ног к тяжело дышащей артистке и принялась вокруг нее хлопотать.

Морозини сказал с улыбкой Пиппе:

– Ты сегодня была в ударе.

– Благодарю доброго сеньора за похвалу.

– Держи, – добавил он, протягивая ей серебряную монету.

– У тебя все в порядке? – поинтересовалась Аза у подруги, когда та закончила благодарить Морозини.

– Да, вашими милостями.

– Если будут какие-то проблемы, сразу обращайся ко мне, – произнес довольно громко Венченцо.

– Спасибо, добрый сеньор.

Тем временем Козима собрала с земли монетки и застыла на месте, приживая их к груди. Широко открытыми глазами она смотрела на Азу так, словно видела перед собой нечто из ряда вон выходящее.

– Что с тобой? – удивленно спросил Венченцо у замершей девочки.

– Ах, какая же сеньора красивая! – воскликнула та.

Аза покраснела, чувствуя однако удовольствие от слов этой юной нищенки. Любой женщине, какой бы скромной она не была, приятно восхищение ее красотой.

Морозини тоже понравился восторг Козимы. Улыбнувшись, он протянул ей такую же монетку, какую только что дал Пиппе. Аза подумала, что это несправедливо по отношению к ее подруге, но смолчала.

Пора было идти на мессу. В соборе Морозини занял свое обычное место, а его свита расположилась рядом с ним. Во время службы Азе удалось полностью отдаться молитве. Она просила Господа исполнить ее заветные желания и, как никогда, веровала в то, что Всевышний поможет ей.

Аза вышла из храма просветленной, однако почти сразу ее настроение было испорчено из-за безобразного происшествия. Вначале послышалось грубая мужская брань, затем отчаянно закричала женщина. Заволновавшийся народ разбежался в разные стороны и на образовавшемся пяточке остались двое: Вольпоне, избивающий свою дочь, Козиму. Девочка упала, и отец принялся ее пинать.

– Господи! – в ужасе воскликнула Аза. – Это чудовище убьет свою несчастную дочь!

Венченцо дал знак своим телохранителям, и они бросились унимать Вольпоне, что оказалось нелегко, поскольку этот не отличающийся с виду силой мужчина сумел дать хороший отпор четверым дюжим молодцам. Наконец, отца Козимы скрутили, и тут сама девочка повела себя весьма странно: вместо того, чтобы воспользовавшись случаем убежать, она вдруг принялась заступаться за своего мучителя.

– Отпустите его, сеньоры! – умоляла Козима плачущим голосом. – Он ничего плохого не сделал! Ради Иисуса, не бейте моего отца! Ему же больно!

– Он же избивал тебя! – поразилась Аза.

Девочка пожала плечами.

– Ну, побил немного. Он же мой отец. Кому, как не ему, учить меня уму-разуму? Я ему за это благодарна.

– Ты – достойная дочь своего отца, – заметил с усмешкой Морозини. – Оставьте его! – велел он своим людям.

Когда Вольпоне отпустили, он хмуро посмотрел на дочь. Она же стояла перед ним со смиренно-виноватым видом. Аза вспомнила одну из бабушкиных сказок: про страшного змея, заставлявшего одним только взглядом жертву идти ему прямо в пасть. Казалось, что и Козима готова отдать жизнь, чтобы угодить издевающемуся над ней отцу.

«Она его боготворит», – удивилась Аза.

На следующий день она заговорила о странном поведении девочки с Пиппой:

– Видно, что Козима искренно любит этого человека. Хотя он, конечно, ее отец…

– Поговаривают, будто бы Вольпоне и не отец ей вовсе, – напомнила Пиппа.

– Тогда тем более ее собачья преданность странна.

– Всякие могут быть для этого причины, – проговорила Пиппа после небольшой паузы.

Чуткой Азе показалось, что подруга хотела сказать что-то другое, но почему-то передумала.

– Козима в последние дни вертится возле меня, – добавила Пиппа.

– А ты как к ней относишься?

– Терплю ее пока.

– Она тебе не нравится?

– Не люблю вороватых людей, хотя и сама была грешна, прости меня, Боже. Но я-то хоть богатые дома грабила, а Козима тащит, что ни попадя. К примеру, вчера она мне и половины не отдала из подобранного ею.

– Откуда ты знаешь, сколько денег подобрала девочка? – удивилась Аза.

– Сообразила. Я не первый день на том месте выступала.

– Должно быть, с нее отец постоянно требует денег, – предположила Аза.

Пиппа кивнула.

– Наверняка требует.

– Жалко девочку.

– И мне жалко, потому я и терплю ее.

Больше они о Козиме не говорили, ибо им было не до нее. Приближался праздник Вознесения и, следовательно, надо было обдумать предстоящий побег. Аза испытывала огромное волнение и не всегда умела его скрыть, когда же Венченцо или Сальвестра приставали к ней с вопросами по этому поводу, она ссылалась на свою беременность.

От Морозини Аза узнала, что в Венецию прибывает вельможа византийского императора. Присутствие на празднестве такого важного гостя должно было увеличить пышность торжества. Гордые венецианцы желали удивить даже привыкшую к роскоши константинопольскую знать.

Узнав об этом, Пиппа заключила:

– Вот и хорошо! Больше гулянья – меньше внимания.

Аза подробно обсудила с ней все детали побега. Обе женщины сочли, что надо бежать вечером. Аза, сославшись на свое плохое самочувствие, останется дома, а Морозини по своему положению должен будет присутствовать на празднестве. Большинство его слуг отправятся развлекаться, те же, кому велят охранять Азу вряд ли станут проявлять особое усердие и, лишившись городского гулянья, постараются утешиться домашней пьянкой.

Опасаться стоило только Сальвестру.

– Меня ненавидит одна Антония, – говорила Аза подруге. – Но эта неприятная особа обязательно захочет повеселиться. А со мной, должно быть, останется старая Сальвестра – она добрая и меня любит, но беззаветно предана хозяину.

– А ты ее усыпи, – предложила Пиппа.

– Как усыпить?

– Я достану сонного зелья, а ты накапай его в вино и угости свою служанку.

Пиппе еще надо было найти корабль, на котором беглецы смогут покинуть Венецию, и нанять лодки, чтобы добраться до этого корабля.

– С лодками проблем не будет, – говорила она. – Лодочники, должно быть, все будут пьяными, так это даже хорошо: они потом и не вспомнят, кого и куда доставляли. С кораблем сложнее: нам нужен такой, который выйдет в море рано утром.

Аза кивнула и с надеждой посмотрела на подругу.

– Я молю Господа, чтобы у тебя все получилось.

Благодаря сообразительности и пронырливости Пиппы, побег скорее всего удался бы, но за два дня до Вознесения случилась катастрофа, поставившая жизнь Вадима и свободу его жены под угрозу. Аза поняла, что произошло нечто ужасное, едва подруга переступила порог ее комнаты.

– У меня украли все золотые монеты, – сообщила шепотом Пиппа.

– Как украли? – воскликнула Аза.

– Тихо ты! – прикрикнула на нее гостья и, оглянувшись на дверь, еле слышно проговорила: – Я взяла золото из тайника и хранила при себе, но сегодня оно у меня пропало.

– Куда же оно могло деться?

– Козима стащила – больше некому, – уверенно заявила Пиппа.

– Ты же знаешь, что она нечиста на руку, – всхлипнула Аза. – Следовало быть с ней осторожнее.

– Что теперь об этом говорить? Она наверняка уже отдала деньги Вольпоне.

– Что же нам теперь делать?

Пиппа развела руками.

– Моих теперешних средств не хватит, чтобы выкупить твоего мужа из тюрьмы, не говоря о том, чтобы расплатиться с капитаном корабля.

Азе показалось, что вокруг нее рушится мир, но уже в следующее мгновение она неожиданно для себя ощутила в душе отчаянную решимость.

«Я или погибну, или спасу Вадима».

– Что ж, на все Божья воля, – сказала Аза вслух. – Значит, Господу угодно, чтобы я сама поборолась за своего мужа.