Текст книги "Невольница. Роман"

Глава 5
Венченцо Морозини

Организм молодого венецианца, действительно, оказался крепким, и уже через три дня больному стало лучше.

– Хвала Господу! – обрадовалась Аза, когда муж сообщил ей об этом.

– Тебе больше не стоит за него беспокоиться, – проговорил Вадим с усмешкой.

– Я за тебя беспокоилась, – напомнила она ему.

Он в ответ пожал плечами и перевел разговор на другую тему.

Аза больше не говорила с мужем о больном, поскольку поняла, что Вадиму это неприятно.

«Вадиму не нравится этот человек, – думала она. – Должно быть, Морозини такой же неприятный, как и его слуги».

Приближенные знатного венецианца держались, как будто были на вилле стратига Пелопоннеса не гостями, а хозяевами: бродили, где хотели, делали, что им нравилось, и постоянно приставали к служанкам, не смевшими на них жаловаться. Правда, по отношению к жене лекаря слуги Морозини не позволяли себе больших вольностей, но не стеснялись отпускать в ее присутствии сальные шутки. Прилично себя вел один Феделио – тот самый пожилой угрюмец с пегой бородой, на которого Аза обратила внимание, когда венецианцы только прибыли.

Не желая видеть наглых слуг знатного гостя, Аза почти не выходила из своих покоев. Она пряла, шила и вышивала, постоянно думая при этом о Вадиме и дочери стратига. То, что он при упоминании Евдокии всегда морщился, вызывало у его жены только еще большие подозрения. Однако прямой вопрос Аза мужу не задавала, потому что боялась ответа. Все-таки пока она, мучаясь от неизвестности, сохраняла надежду.

«Если я пойму, что Вадим меня разлюбил, то не смогу жить», – повторяла Аза.

Из-за своих душевных терзаний она чувствовала обиду на мужа и порой испытывала желание ему досадить. Напряжение в их отношениях все нарастало.

Однажды во время утренней трапезой стратиг вдруг предложил Азе навестить больного венецианца. Она удивилась такому предложению.

– Морозини жалуется на бестолковость наших служанок, – сказал Нихерит. – Они не всегда его понимают.

– Моя жена – не служанка, – вмешался Вадим.

Аза поняла по интонациям его голоса, что он не только недоволен, но даже рассержен, и это вдруг вызвало у нее мстительное удовлетворение.

– Я обязательно навещу больного, – пообещала она стратигу.

У Вадима синева глаз стала темной, как сапфир, что с ним происходило тогда, когда он бывал в гневе. А по губам Евдокии скользнула торжествующая усмешка. Аза сразу пожалела о собственной опрометчивости, однако от данного ею обещания уже невозможно было отказаться.

– Это мой долг, как христианки, – кисло добавила она, чувствуя, как у нее на щеках выступает предательский румянец.

Вадим молча отвел взгляд в сторону.

Когда после завтрака он и Аза вышли из зала, она виновато спросила:

– Ты сердишься на меня?

– Нет, не сержусь – ответил он, явно кривя душой.

Видя, как расстроен муж, Аза забыла свои обиды на него и разозлилась на себя.

– Прости меня, – умоляюще попросила она, – но мне трудно было отказаться. Если тебя это очень огорчает…

– Ступай, – сухо прервал ее Вадим,

– А когда ты будешь у него? – спросила Аза дрожащим голосом.

– Прямо сейчас.

– Я пойду с тобой.

Вадим окинул жену внимательным взглядом.

– Ты хочешь навестить его при мне?

– А при ком же еще? – удивилась она. – Ты же мой муж. Не пойду же я к постороннему мужчине одна.

Покои, выбранные стратигом для Венченцо Морозини были лучшими в доме, а находились они на втором этаже, куда Аза поднялась впервые. Там царила настоящая роскошь. Яркие мозаичные картины, ковры мебель с золотой и костяной отделкой, огромные серебряные сосуды – все это не могло не поразить человека, привыкшего к гораздо более скромной обстановке.

– Как же живет греческий император? – вырвалось у Азы.

– Должно быть, еще богаче, – равнодушно отозвался Вадим.

Они вошли в опочивальню, где на широкой постели лежал Морозини, а возле него сидели в деревянных креслах Феделио и еще один слуга знатного венецианца.

– О, Мадонна! – пылко воскликнул Венченцо, приподнявшись. – У меня опять начался бред? Или Господь, завершая мои земные дни послал за мной ангела?

Аза покраснела, а ее муж проговорил металлическим голосом:

– Это всего лишь моя жена.

Морозини виновато вздохнул:

– Прошу простить меня прекрасную сеньору. Я был так ошеломлен, что едва не потерял разум.

– Разум не стоит терять, – едко посоветовал Вадим. – Лишившись его, можно лишиться и жизни.

Поскольку эти слова прозвучали, как угроза, слуги Морозини сразу встрепенулись и вопросительно посмотрели на своего хозяина. Аза приготовилась заступиться за мужа.

Венченцо на мгновенье опешил, но тут же миролюбиво улыбнулся.

– Надеюсь, моей жизни ничто не угрожает, равно, как и чести прекрасной сеньоры. Мне всего лишь нужна от нее помощь.

– Я помогу, чем смогу, – с готовностью согласилась Аза.

Ее услужливость не понравилась Вадиму. Еще пуще помрачнев, он проворчал:

– Я, видать, плохой лекарь, если больной ищет помощи не у меня, а у моей жены.

– Ты хороший лекарь, – возразил ему Морозини. – Благодаря тебе, я быстро пошел на поправку, и в благодарность за это мне, пожалуй, стоит отказаться от услуг твоей жены. Ссориться с лекарями опасно.

– Как угодно, – промолвила Аза с явным облегчением. – Если никто не возражает, я уйду?

Вадим ничего ей не ответил, а Морозини нехотя кивнул.

Покинув опочивальню, Аза почти бегом бросилась к себе в покои. Она с трудом сдерживала рвущуюся из души радость. Вне всякого сомнения, муж ее ревновал, и это служило доказательством его любви к ней. Не мог же Вадим так себя вести, если жена ему опостылела. Однако вскоре Азу стали опять одолевать сомнения. Уж она-то знала, как горд ее муж. Он многое мог стерпеть, но только не насмешки над собой, а именно мужчины, которым изменяют их жены, становятся для окружающих самыми большим посмешищем, о чем Аза знала от бабушки.

Ни в этот, ни на другой, ни на третий день она так и не нашла ответов на мучившие ее вопросы. Если бы можно было расспросить Вадима, все стало бы ясно, но Аза по-прежнему испытывала страх от мысли, что правда окажется для нее убийственной. А муж своим угрюмым молчанием только увеличивал опасения жены.

А на четвертый день Вадим был послан в одну из прибрежных крепостей, откуда накануне привезли известие о внезапной болезни турмарха. Спустя несколько часов после отъезда лекаря, к его жене явилась Феоктиста. Служанка сообщила, что Азу требует к себе гость стратига.

– Меня? – оторопела молодая женщина. – Но я не могу пойти к нему без мужа! Это неприлично! Что обо мне люди подумают?

Пожав плечами, Феоктиста ответила, что Морозини настаивает на том, чтобы немедля увидеть жену лекаря, а стратиг решил исполнить просьбу своего гостя.

«Я никуда не пойду!» – едва не вырвалось у Азы, но она сдержалась и, призвав на помощь все свое благоразумие нашла выход из щекотливого положения:

– Хорошо, я навещу больного, но только, если меня к нему сопроводят две женщины.

Феоктиста ушла и вернулась примерно через полчаса вместе с другой служанкой. Нихерит все-таки согласился с желанием жены лекаря защитить свою честь.

Морозини пребывал в одиночестве. Когда к нему в опочивальню вошли женщины, он разочарованно посмотрел на сопровождающих Азу служанок и, поморщившись, проворчал:

– Я звал к себе лишь жену лекаря. Остальные мне без надобности.

Аза посмотрела на него с упреком.

– Но я же замужем!

– Ну, и что? – буркнул Венченцо.

– Жена должна заботиться о чести мужа, кем бы он не был по своему положению. А Вадим, между прочим, не простой лекарь. Его предки были князьями.

– В самом деле? – хмыкнул Морозини. – Это он тебе сказал?

Аза смерила венецианца убийственным взглядом.

– Об этом я слышала еще и от весьма достойного человека, служившего отцу моего мужа, и у меня нет ни малейшего повода сомневаться.

Венченцо явно не ожидал от нее такой отповеди. Впрочем, он быстро справился со своей оторопью и, покачав головой, сказал с мягким укором:

– Я вовсе не хотел обидеть ни твоего мужа, ни тебя. И на твою честь у меня не было намерения покуситься.

– Если так… – начала Аза.

Морозини знаком прервал ее и продолжил:

– Просто мне нестерпимо захотелось поговорить с кем-нибудь по душам, а никто из моих людей для такой беседы не годится. Даже преданный Феделио слишком груб и неотесан. Я о тебе вспомнил именно потому, что ты показалась мне доброй женщиной. Но если тебе в тягость мое общество, можешь уйти.

Слушая его печальный голос, Аза неожиданно для себя почувствовала к нему жалость и сказала уже совсем другим тоном:

– Нет, не в тягость! Я согласна остаться, но пусть и эти женщины сидят

тоже будут здесь.

– Хорошо, пусть и они будут с нами, – покорно согласился Венченцо.

Служанки расположились на скамье у стены, а Аза придвинула одно из кресел поближе к постели больного, но на такое расстояние, какое ей казалось приличным. Когда она села, Морозини неожиданно спросил:

– У тебя есть родители?

Его собеседница печально опустила голову.

– Я рано лишилась отца и матери.

– Я тоже.

Азе стало еще больше его жаль.

– Такова Божья воля, – сказала она со вздохом. – А наш удел – смирение. У меня Господь забрал всех моих родных, и теперь я молюсь за их души.

– А у меня есть родственники, – сообщил Морозини.

– Это замечательно, – откликнулась Аза.

Ее собеседник поморщился:

– Мы не очень любим друг друга. Иногда, впрочем, обстоятельства заставляют нас объединиться.

Аза растерялась. Ей были совершенно непонятны взаимоотношения в среде высшей знати.

– Уже это хорошо, – только и нашла она, что сказать. – Родные должны держаться друг друга.

– О, да! – согласился с ней Венченцо. – Иначе нам, Морозини, не выстоять, и мы будем уничтожены другими знатными венецианскими семействами.

– Почему?

– Каждый влиятельный род желает иметь больше власти.

– Нелегко вам живется, – проговорила Аза, покачав головой.

– Да, уж, – согласился Морозини. – Такая жизнь не всем по силам. Взять хотя бы моего дядюшку, Джованни. Он был зятем и ближайшим советником дожа Пьетро Орсеоло старшего, но после смерти жены предпочел сменить мирские заботы на служение Господу нашему Иисусу.

– Он принял духовный сан?

Венченцо кивнул.

– Джованни Морозини вступил в духовный орден Святого Бенедикта и основал обитель Сан-Джорджо-Маджоре, где до сих пор замаливает наши грехи.

– Да будет ему дарована Божья милость! – пожелала Аза.

– Я часто поминаю дядюшку Джованни в своих молитвах, – добавил Морозини. – Он всегда был ко мне добр и, возможно, даже меня спас.

– От чего?

Венченцо ответил не сразу:

– Когда Бог забрал к себе моего отца мне было всего шесть лет, а через два года скончалась и матушка. Я остался единственным наследником родительского состояния, однако другие Морозини тоже были не прочь его заполучить. Если бы аббат Сан-Джорджо-Маджоре не взял меня, по сути, под свою опеку со мной могла случиться беда.

– Какая беда? – не поняла Аза.

– Я упал бы в канал или съел бы не то, или просто захворал бы. Да мало ли, отчего умирают дети.

Аза укоризненно покачала головой.

– Может быть, не стоит так плохо думать о своих родных? Если бы у них, действительно были дурные помыслы, они нашли бы способ осуществить задуманное…

Она прервалась, потому что дверь опочивальни с грохотом отварилась, и на пороге возник пышущий гневом Вадим.

– Ты же вечером должен был вернуться! – вырвалось у Азы удивленное восклицание.

От этих слов ее муж еще больше разъярился:

– А вы, значит, меня не ждали?

– Вадим, мы не одни, – предостерегающе проговорила Аза и кивнула на жадно следящих за происходящим служанок.

Присутствие женщин несколько умерило пыл Вадима.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он у жены уже более ровным голосом.

– Ничего неприличного, – ответил за нее Морозини. – Мы всего лишь беседуем.

– И долго еще будет длиться ваша беседа? – едко поинтересовался Вадим.

– Я уже ухожу, – ответила Аза, поднимаясь.

– Если хочешь, оставайся, – предложил ей муж.

Но она молча покинула опочивальню.

Аза очень беспокоилась о том, как поведет себя Вадим, оставшись наедине с Морозини.

– Господь милосердный, вразуми его! – шептала она, бродя у себя из комнаты в опочивальню и обратно. – Пресвятая Дева помоги ему!

Мужа не было около получаса, а когда он появился, жена встретила его виноватым взглядом и замямлила:

– Прости меня… Я была у Морозини не одна и ни твою, ни свою честь не запятнала…

Вадим отвел взгляд в сторону.

– Мне известно, что ты ничем передо мной не провинилась. Не обижайся на меня: мне невесть что померещилось.

Повисло тягостное молчание, и чтобы прервать его Аза осведомилась:

– Почему твоя поездка была такой короткой?

Она пожалела о своем вопросе, увидев, что муж опять помрачнел.

«Он решил, что я сожалею о его скором возвращении», – подосадовала на себя Аза.

– Турмарх успел за утро вылечиться у какого-то местного чародея, – ответил Вадим, не глядя по-прежнему на жену. – Когда я прибыл, он уже был на ногах и не нуждался в моей помощи.

На этом их разговор закончился. После обеда Вадим посетил хозяйку, которую опять одолевала хворь, а потом отправился к своим коринфским пациентам. Вернулся он, как обычно, поздно.

Аза чувствовала себя так, словно у нее внутри медленно закипал котел. Казалось, если подбросить еще немного дров, кипяток выплеснется наружу. От мыслей об этом у Азы возникал страх и вместе с тем появлялось желание, чтобы, наконец-то, наступила ясность в ее мучительных отношениях с мужем.

На следующий день Вадим, как обычно, куда-то ушел сразу после утренней трапезы. А Аза решила немного погулять по саду и неожиданно для себя встретилась там с Морозини. Знатный венецианец сидел на мраморной скамеечке и грелся на солнце. При виде Азы он медленно поднялся.

Она растерянно уставилась на него.

– Я устал лежать в постели, – пояснил Венченцо. – От своих людей я тоже устал. Они уверены, что я сплю.

Аза замерла на месте, не зная, как себя вести.

– Я почти здоров и скоро вернусь в Венецию, – медленно сказал Морозини. – Твой муж поставил меня на ноги.

– Я желаю здоровья и счастья… – несмело начала Аза.

Венченцо пылко прервал ее:

– Только ты можешь сделать меня счастливым!

– Что? – испугалась Аза. – Я же замужем!

– Оставь своего мужа и будь со мной! Я сделаю твою жизнь счастливой! Ты будешь купаться в роскоши!

Поднявшись со скамьи он шагнул к Азе. Она же с ужасом шарахнулась от него и воскликнула плачущим голосом:

– Это же грех!

– Я могу добиться твоего развода и жениться на тебе…

Аза замахала руками.

– Нет! Нет! Нет! Даже, если бы я не любила мужа, все равно не променяла бы его на другого мужчину: ведь нас связал Бог. Но я люблю Вадима! Мне никто, кроме него не нужен!

Выкрикнув последние слова, она бросилась прочь от пылкого венецианца и бежала до выхода из сада, где остановилась, чтобы отдышаться. Приведя себя в порядок, Аза зашагала неторопливой поступью. Спокойная внешне она чувствовало, как внутри у нее все трепещет. В ней крепла уверенность в том, что им с мужем необходимо сегодня же объясниться.

«Иначе я сойду с ума».

Глава 6
Объяснение

До обеда Аза вышивала на пяльцах. Это занятие немного ее успокоило, но, когда она увидела за столом мужа, ее опять охватило волнение. После трапезы Вадим сообщил жене, что он идет к захворавшему чиновнику Аллакасевсу, и она с трудом удержалась от того, чтобы не попросить его остаться дома, поскольку ей не терпелось начать назревший разговор.

Но, когда вечером муж вернулся домой, Аза совершенно растерялась, не зная, с чего начать объяснение с ним. Он не обратил внимание на ее замешательство.

– Почему ты не была сегодня в храме? – спросил Вадим, устало опустившись на стул.

В его голосе Аза не услышала ни малейшей заинтересованности. Казалось, он задал ей вопрос лишь для того, чтобы хоть что-то сказать, и это ее задело. Она швырнула на сундук рукоделие и поднялась со скамьи, готовая вот-вот вскипеть.

Вадим продолжал не замечать состояния жены. Не дождавшись ответа на свой вопрос, он не стал переспрашивать, а с тем же спокойствием проговорил:

– Скоро вечерняя трапеза.

Терпению Азы пришел конец.

– Ты ждешь с нетерпением вечернюю трапезу? – зашипела она. – Ну, конечно! Там же будет твоя Евдокия, и тебе не терпится ее увидеть!

Вадим поднял голову и изумленно воззрился на жену.

– Ты давно ее любишь, а я тебе не мила! – продолжила она его обличать. – Признайся, что жалеешь о том, что женился на мне! Я для тебя стала обузой? Не знаешь, как от меня избавиться?

– Это неправда, – обрел, наконец, Вадим дар речи.

– А разве ты не избегаешь меня днем, и не пренебрегаешь мною ночью?

– Я устаю…

Аза не слушала мужа:

– С тех пор, как мы здесь, ты ни разу толком не поговорил со мной! И вообще почти все время молчишь! Зато с хозяйской дочерью у тебя долгие беседы!

– Когда это я с ней беседовал?

– Будто не помнишь? Я вас видела вместе на лестнице!

Вадим наморщил лоб.

– Не припомню. Хотя все могло быть. Хозяйская дочь любит поболтать, и часто пытается отвлечь меня своей болтовней от дела. Должно быть, тогда, когда ты нас видела, она мне что-то говорила, а я ее не слушал.

– Хочешь меня уверить, что она тебе не нравится?

– Мне она совсем безразлична.

Аза почувствовала на душе огромное облегчение, но почему-то при этом она не могла остановиться и продолжала обличения:

– Даже, если ты не любишь Евдокию, все равно ко мне в тебе любви совсем не осталось!

Вадим попытался ей возразить:

– Ты моя жена…

– Ах, вот оно что! – перебила она его. – Ты связан со мной долгом! Если тебе это так тягостно, я согласна быть монахиней. Отдай меня в монастырь и станешь свободным!

Вадиму слова жены не понравились, и он спросил с подозрением:

– Ты готова со мной расстаться?

– Если ты этого хочешь.

– Может быть, я просто тебе опротивел? Признайся честно!

Теперь уже оторопела Аза. Некоторое время она даже не находила слов, а потом растерянно проговорила:

– Мне не в чем тебе признаваться.

Они как бы поменялись местами. Закусив удила, Вадим принялся нападать на жену:

– Как не в чем? Разве красавец, которого я вылечил, тебе не мил?

– Ты говоришь о Морозини?

– О ком же еще?

– Он мне нисколько не нравится, – искренно ответила Аза.

У Вадима сразу пропал весь пыл. Уж ему-то было хорошо известно о том, что его жена не умеет лгать.

– Значит, ты не влюблена в него? – растерянно спросил он.

Аза подошла к образу Спасителя и осенила себя знамением, после чего повернулась и произнесла, глядя мужу в глаза:

– Перед Богом нашим, Иисусом Христом, клянусь в том, что я никого в своей жизни не любила, кроме моего мужа, Вадима. И пусть Господь меня накажет, если я солгала.

Вадим схватился за голову и простонал:

– Я – дурак, Аза! Ой, какой же я дурак! Прости меня, ради Христа и Пресвятой Богородицы! Ревность совсем меня ослепила!

Аза никогда еще не видела его таким сконфуженным. У Вадима даже слезы на глаза выступили. Он вскочил со стула, взволнованно прошелся по комнате и остановился в шагах двух от жены, после чего продолжил свою покаянную речь:

– Я сомневался в твоей любви. Думал, ты выбрала меня только потому, что я лучше Бертрана. Боялся, что ты полюбишь кого-нибудь, и я стану для тебя чем-то вроде хомута на шее…

Аза сердито прервала его:

– Я и соглашусь тебя променять только на Господа!

– Теперь я это понял, но еще недавно у меня разум помутился от ревности.

– Тебе казалось, что мне мил Морозини?

Вадим покаянно опустил голову.

– Честно признаться, я был в этом почти уверен.

– Почему же ты не спросил меня? – прошептала Аза.

– Боялся, что мои подозрения подтвердятся – смущенно признался ей муж. – Неведение давало мне надежду на твою любовь.

– Но ведь и со мной было то же самое, – проговорила Аза и неожиданно для самой себя рассмеялась.

Ей стало необычайно легко.

Вадим же, напротив, еще больше нахмурился.

– Эта история – нам наука, – сказал он.

– Верно, – согласилась с ним жена. – Нам надо больше доверять друг другу. Мы столько времени мучились вместо того, чтобы поговорить.

– Ты даже пыталась мне досадить, – заметил Вадим.

– Когда? – не поняла Аза.

– Когда навещала больного.

– В первый раз – да, – честно призналась она. – Но с другой стороны, мне трудно было отказать нашему хозяину. Он же позвал меня к Морозини в твое отсутствие, и мне пришлось пойти.

– Я готов был убить твоего воздыхателя, когда увидел вас вместе.

– Хорошо, что ты сдержался.

– А что ты вообще думаешь о Морозини? – задал Вадим жене неожиданный вопрос.

Аза хотела покривить душой, однако не смогла солгать мужу и смущенно призналась:

– Мне кажется, что он неплохой человек.

Но вопреки ожиданию, муж отнесся спокойно к такому отзыву о мужчине, которого он еще недавно считал своим соперником.

– Наверное, ты права, – согласился Вадим с женой. – Я к нему пристрастен, но, возможно, он неплохой малый.

– Но слишком капризный и изнеженный, – добавила она.

– Это не наша забота. Пусть живет, как хочет. Главное, что ты к нему равнодушна. Для тебя этот человек опаснее твоего покойного жениха.

– Почему? – удивилась Аза.

– Бертран, каким бы он не был, хотел, чтобы ты стала его женой, а Морозини не женился бы на тебе даже, если бы ты была свободной.

Аза нахмурилась. Выходит, пылкий молодой человек, предлагая ей выйти за него замуж, обманывал ее. Конечно, она отказала бы ему, будь он и искренным, просто неприятно, когда тебя пытаются соблазнить столь лживым образом.

– Морозини очень знатен, – добавил Вадим.

– Ну и что, – обиженно заговорила Аза. – Ты тоже знатен, да и Бертран происходил из рода правителей Прованса, однако вас обоих не смутило мое низкое происхождение.

Муж ласково обнял ее.

– Понимаешь, Аза, каким бы знатным не был мой род, положение у меня сейчас незавидное. И Бертран, несмотря на свою родовитость поднялся не слишком высоко. А ты допускаешь, чтобы на тебе женился виконт Нарбонны или граф Русильона?

– Нет, это невозможно.

– Вот и быть женой Морозини ты тоже не можешь. Мне кое-что удалось узнать от его слуг. Видишь ли, род Морозини считается в Венеции одним из самых именитых – равным роду тамошнего князя, коего они дожем называют.

– В самом деле? – спросила Аза, сама не зная зачем, поскольку она безусловно верила мужу.

Вадим кивнул.

– Да. Не зря же наш хозяин своего гостя лелеет. Хочешь знать, зачем твой воздыхатель посещал Царьград?

– Зачем?

– Он сосватал за сына своего князя дочь одного из приближенных императора Василия, да заодно и себе нашел невесту – внучку другого греческого сановника.

– Это тебе слуги Морозини рассказали?

Помявшись немного, Вадим признался:

– О сватовстве я узнал от Евдокии. Венецианский князь женит своего сына на дочери племянника ее жениха.

– Хвала Господу, что ты смог вылечить Морозини! – воскликнула Аза. – Его смерть дорого обошлась бы тебе!

– Не думай об этом, – сказал ей муж. – Гость почти здоров.

– Судя по его выходке, он не почти, а совсем выздоровел, – едко проговорила Аза и осеклась.

– О чем ты? – насторожился Вадим.

Азе ничего другого не оставалось, как поведать мужу о признании ей в любви Морозини. Говорила она неохотно, зная о том, какой будет реакция Вадима.

– Вот как? – произнес он и грозно нахмурился.

– Святые угодники! – испугалась Аза. – Что ты задумал?

– Проучить наглеца.

– Ради Бога, не надо!

– Он оскорбил и тебя, и меня! – зарычал Вадим. – Если я смолчу, то опозорю свое имя и память отца! Ты моя жена, и никто не смеет так с тобой обращаться!

– Умоляю, не трогай Морозини! – воскликнула Аза. – Ты погубишь себя! Он не стоит этого! Подумай обо мне, в конце концов, если не жалеешь себя!

Эти ее слова подействовали на мужа. Взяв себя в руки, он произнес уже ровным голосом:

– Не бойся, я всего лишь потолкую с твоим воздыхателем. Одной беседы должно хватить, чтобы он унялся.

– О, Боже! Представляю, какая у вас будет беседа! Как бы она не обернулась ссорой или, не приведи, Господи, поединком! Почему ты уверен, что не будет последствий? Положение Морозини слишком высокое по сравнению с твоим!

– Я найду нужные слова, – пообещал Вадим.

Он говорил так уверенно, что у Азы пропал страх. Чего ей боятся, если ее всегда защитит муж? Она улыбнулась и, забыв обо всех горестях, бросилась ему на шею. Взаимные обиды остались в прошлом, и два любящих человека слились в страстном поцелуе. Затем Вадим поднял жену на руки, отнес в опочивальню и положил на постель. Аза заметила, что она уже без верхней одежды только тогда, когда муж, оторвавшись от нее, сам начал раздеваться.

Внезапно за дверью раздались шаги.

– Что надо? – грубо крикнул Вадим.

Женский голос сказал что-то по-гречески. Хотя Аза мало освоила этот язык, она все-таки поняла, что речь идет об ужине.

«Боже всемогущий! Мы же совсем забыли о вечерней трапезе!»

– У меня жена прихворнула! – отозвался Вадим. – Я ее лечу.

Азу рассмешил ответ мужа, и она, чтобы не расхохотаться, уткнулась лицом в подушку.

Когда шаги за дверью затихли, Вадим подошел к жене и повернул ее лицо к себе. Аза звонко рассмеялась, но ее смех тут же был заглушен поцелуем…