Текст книги "Невольница. Роман"

Глава 13
Мессина

Пристань кишела бородатыми маврами. Большинство из них были одеты в широкие, подпоясанные кушаками хламиды, обуты в остроносые башмаки с загнутыми носами, а головы покрывали чалмами или капюшонами. Иногда в толпе мелькали мужчины в коротких одеяниях и круглых шапочках. Шагали тяжелой поступью покрытые металлической броней воины. Все эти люди с презрением поглядывали на только что сошедших со своего корабля иноверцев.

Но и Марчелло и его матросам было все равно, как к ним относятся магометане. Разбойники торопились сбыть с рук имеющийся у них товар. По каменным уступам они довели пленников до рынка, где пробрались, расталкивая народ, к двухэтажному каменному зданию. На просторной террасе был расстелен цветастый, ворсистый ковер, а на нем сидел, подложив под себя ноги, мужчина лет тридцати пяти, с черной окладистой бородой и в одеждах из дорогого шелка. Его расшитая золотыми нитями чалма ослепительно блестела на солнце. Магометанин что-то пил из фаянсовой чашки без ручек, и перед ним на блюдах были фрукты. Чуть поодаль от него стояли трое слуг, глядящие на своего господина с подобострастием.

Когда разбойники подвели невольников к террасе, сидящий магометанин буквально вцепился глазами в Азу.

– Здравствуй, Усама, – обратился к нему капитан. – Мы доставили тебе новый товар.

– Вижу, – отозвался Усама, продолжая буровить глазами единственную пленницу.

– Как видишь у меня есть нечто ценное, – добавил обрадованный Марчелло.

Усама поморщился.

– Не очень-то ты берег эту ценность. Посмотри, на кого она похожа. У нас нищенки выглядят лучше ее.

Вид у Азы был, на самом деле, плачевный: она сильно исхудала, одежда на ней превратилась в лохмотья, а ее волосы были растрепаны.

Капитан виновато развел руками.

– Пусть она подойдет ко мне, – добавил Усама.

Азу отвязали от мужчин и подвели к магометанину.

– Ты – девица? – спросил он у нее.

– Нет, у меня есть муж, – ответила она тихим, бесцветным голосом.

Усама недовольно поморщился.

– Жаль!

Аза чувствовала себя так, будто все, в чем она сейчас участвует, происходит вовсе не с ней. Усама и Марчелло долго торговались о ее цене, пока, наконец, не пришли к согласию. Капитан взял деньги и, не взглянув ни на кого из пленников, ушел вместе со своими матросами.

Усама велел двоим своим слугам увести невольников-мужчин, а третьему сказал:

– Отведи красавицу к служанкам.

– Слушаюсь, мой господин! – ответил слуга тоненьким голосом.

Вздрогнув, Аза внимательно посмотрела на него, и только теперь обратила внимание, что на лице этого довольно высокого мужчины отсутствовали не только борода и усы, но не было даже малейших признаков щетины.

«Это евнух», – догадалась она и почувствовала к нему неприязнь.

Он молча отвел ее в большую комнату, где находились две закутанные с головы до ног женщины, которые искупали пленницу в большой лохани, затем расчесали ей волосы и одели ее в довольно свободное платье из темно-серого полотна. Аза равнодушно позволяла служанкам делать с ней все, что они находили нужным. Однако, когда женщины принесли ей поесть, она не прикоснулась к пище, потому что вновь ощутила дурноту. Аза легла на тюфячок и уставилась в потолок. Одна служанка принялась над ней хлопотать, а другая куда-то убежала. Спустя немного времени, в комнату вошел озабоченный Усама.

– Что с тобой? – сердито спросил он у Азы.

– Не знаю, – ответила она. – На корабле мне было плохо, но я думала, что это из-за качки. Наверное, у меня какая-то хворь.

Усама нахмурился.

– А раньше ты так не хворала?

– Я еще в Коринфе чувствовала себя неважно… – начала Аза.

Недослушав ее, Усама резко повернулся и вышел, а служанки последовали за хозяином. Аза обрадовалась, что она осталась одна, поскольку ей никого не хотелось видеть. Однако ее одиночество продлилось недолго, потому что в комнате неожиданно появился высокорослый евнух.

– Хозяин хочет позвать к тебе знахарку, – сообщил он.

– Пусть зовет, – буркнула пленница и повернулась к стене.

– Я тебе не нравлюсь? – неожиданно спросил евнух.

– Не нравишься, – честно призналась Аза. – Я знала в Русильоне одного евнуха – он был большим негодяем.

– В Русильоне? А я родом из Нарбонны.

Аза вскочила с тюфячка, словно ее кипятком ошпарили.

– Ты из Нарбонны? Но и я тоже оттуда!

– Вот как? – удивился евнух. – Я там появился на свет, а двадцать лет назад меня, тогда еще мальчишку, похитили мавританские купцы.

– Как похитили?

– Затащили на свой корабль, привезли сюда, оскопили и продали.

– Бедный ты, – прошептала с жалостью Аза.

– Раньше меня звали Рамоном, а здесь я стал Али.

– Ты принял ислам?

– А что мне еще оставалось? – виновато сказал Али и, покосившись на дверь, добавил шепотом: – Я втайне молюсь Христу.

– И все-таки это плохо, что ты принял ислам, – промолвила Аза с сожалением.

Евнух вздохнул:

– Должно быть. Но меня хоть силой заставили изменить вере отцов, а здешний народец отказывается от Иисуса по своей воле.

– Святой Боже! – ужаснулась Аза. – Неужели это правда?

– Пусть меня Аллах поразит, если я лгу. Отец нашего хозяина родился христианином, но не пожелал оставаться в угнетении.

– И сильно здесь угнетают наших единоверцев?

Али коротко, но достаточно подробно поведал ей о том, каково положение христиан на Сицилии. После завоевания острова арабами, люди, не придерживавшиеся ислама (а на Сицилии жили не только христиане, но и иудеи) оказались в униженном положении: им запрещалось носить оружие, строить себе высокие дома, ездить верхом на лошадях, седлать мулов и ослов, кроме того они платили очень высокие налоги. В таких условиях многие островитяне не проявляя твердости в любви к Спасителю. Вот и отец заправлявшего на рынке Мессины торговлей рабами Усамы тоже отрекся от христианской веры, благодаря чему сын отступника стал одним из самых богатых людей в городе.

– Они обрекли себя на вечные муки, – сонно пробормотала Аза.

Ей невыносимо захотелось спать, и она, упав на тюфячок, мгновенно забылась глубоким сном. Проснулась Аза так же внезапно, как и уснула. Открыв глаза она вначале сообразила, что находится в комнате одна, а затем услышала за дверью разговор двух людей.

– Повторяю, я хочу купить у тебя эту женщину, – сказал кто-то.

Аза про себя машинально отметила, что голос этого человека ей знаком.

– Тебе будет хорошо заплачено, – добавил он.

– Может случиться, что кто-то заплатит за нее больше, – заговорил после недолгой паузы Усама. – Она настоящая красавица, и достойна того, чтобы попасть в гарем султана или шаха.

У Азы екнуло сердце.

– Сколько ты за нее хочешь получить? – спросил человек со знакомым ей голосом.

Повисло молчание, а затем Усама медленно проговорил:

– Такая женщина стоит не менее пятидесяти номизм2121
  Номизма – византийская золотая монета.


[Закрыть].

– Вряд ли кто-то даст тебе за нее больше тридцати номизм, – возразил ему собеседник. – Я заплачу тридцать пять.

– Соглашусь на сорок, – сказал Усама.

– Тридцать семь.

– Хорошо.

Аза задрожала, прислушиваясь со страхом к возне за дверью.

«Господь милосердный, спаси меня! Пресвятая Дева, защитница наша, сохрани меня от поругания!»

Заглянув в комнату, Усама грубо позвал пленницу:

– Иди сюда!

Если бы Аза не была столь занята собой, она заметила бы на лице работорговца огромное удовлетворение. Он почему-то был рад от нее избавиться, хотя только что уверял своего собеседника в обратном.

Замирая от страха, Аза вышла за дверь и едва не вскрикнула от изумления и одновременно радости, увидев перед собой пожилого слугу Венченцо Морозини по имени Феделио. Это он только что выкупил ее у работорговца.

«Господь услышал мои молитвы», – подумала Аза.

Она сейчас совсем не помнила о том, что знатный венецианец пылал к ней страстью. Не подумала Аза и о странности самого появления Феделио в Мессине. У нее сейчас была в голове только одна мысль: она не станет наложницей в гареме магометанина. Если бы не сохранившиеся остатки благоразумия, она бросилась бы на шею Феделио.

– Пойдем, – позвал он ее, и Аза с готовностью последовала за ним.

Во дворе их ожидали трое мужчин, которых Аза сразу узнала – они тоже были слугами Морозини, и она видела их в Коринфе.

«А почему они все здесь?» – мелькнуло у нее в голове.

Однако она тут же отбросила эту мысль, как несущественную и спросила у Феделио:

– Когда мы покинем Мессину?

– Нынче же, – буркнул он.

«Он и в Коринфе не отличался многословием», – отметила Аза.

У нее начался новый приступ возбуждения, вызванный известием о скором отбытии из Мессины. Более всего на свете она сейчас хотела поскорее убраться из города, где властвуют магометане.

«Уже второй раз Господь помогает мне спастись от мавров! – подумала Аза. – Только бы это испытание больше не повторялось».

Она машинально оглянулась на дом, куда ее привели со связанными руками, и откуда она каким-то чудом не попала в гарем. Как раз в это время с террасы сходил евнух Али, который с тоской посмотрел на недавнюю пленницу своего хозяина.

«Помоги ему, Господи! – пожелала Аза. – Он же жалеет о своей измене христианской вере, а дядюшка Тибо всегда говорил, что один раскаявшийся грешник для Бога важнее сотни праведников».

Спускаясь со своими спутниками по каменным выступам к пристани она, как бы опомнившись, спросила у Феделио:

– Куда вы меня повезете?

– В Венецию? – коротко ответил он.

– Зачем в Венецию? – растерялась Аза. – Мне же надо к мужу!..

Феделио сердито ее перебил:

– Ты забыла, что за тебя заплачено золотом? Ты теперь принадлежишь моему хозяину. Так что молчи, и думай, как ему угодить, дабы он не пожалел о потраченных деньгах.

Восторг Азы мгновенно улетучился, ибо ей стало ясно, что она, избавившись от одной неволи, угодила в другую. Единственная надежда у нее была теперь на христианство Морозини.

«Он же не мавр и не разбойник, – успокаивала себя Аза. – Я буду на коленях молить его и трону его сердце».

Неожиданно кто-то резко толкнул ее сзади. Она обернулась и вскрикнула: рядом была Пиппа, выглядящая, как заправский мальчишка-оборванец.

– Что с тобой? – удивился Феделио.

Аза поняла по глазам Пиппы, что та не хочет быть узнанной и солгала:

– Я споткнулась и чуть не упала.

Как только Феделио отвернулся от своей спутницы, Пиппа пошевелила губами, и до ушей Азы долетел еле слышный шепот:

– Куда?

«Она хочет узнать, куда меня увозят».

– Значит, мы отправляемся в Венецию, к сеньору Морозини? – громко спросила Аза.

Феделио посмотрел на нее удивленно и ничего не сказал. Ответил щекастый парень:

– Конечно, к сеньору Морозини. Куда же еще?

Пиппа тут же юркнула в толпу.

«Хвала Господу, она жива! – думала Аза. – Стыдно признаться, но я о ней ни разу не вспомнила с тех пор, как сочла ее мертвой. Только бы Пиппа не попалась на глаза Марчелло или кому-нибудь из его разбойников, если они еще в Мессине. Жаль, я ничего не могу узнать о ее замыслах. В любом случае, пусть ее хранит Бог!»

Глава 14
Служанка Сальвестра

Двухмачтовый парусник, на который Аза взошла вместе со слугами Морозини, так походил на корабль, доставивший ее в Мессину, что ей стало не по себе. Не только палубные надстройки располагались так же, как и на разбойничьем судне, но и поведение членов команды не отличалось от поведения головорезов Марчелло. Матросы громко сквернословили, демонстрировали свои полуголые тела и поглядывали с грязным любопытством на Азу. Она немного успокоилась лишь тогда, когда увидела главного на борту человека – это был сухощавый мужчина, в одежде из добротных, но отнюдь не самых дорогих тканей и довольно поношенных сапогах. Перед Азой он почтительно снял свою похожую на колпак шапку.

«Должно быть, хозяин корабля – купец», – решила она и вскоре по обрывкам разговора поняла, что не ошиблась.

Он поместил ее в крохотную каюту на носу судна.

– Тебе сейчас принесут поесть, – сообщил ей Феделио, когда Аза устало опустилась на неудобное ложе.

Она что-то пробормотала в ответ и уснула еще до того, как осталась в каюте одна.

В сонном состоянии молодая женщина пребывала почти до самой Венеции. Аза спала и ночью, и днем, причем так крепко, что ей совсем не мешал гвалт на палубе. Просыпаясь, она обнаруживала рядом с постелью какую-нибудь пищу, съедала все до последней крошки (у нее на смену отвращению к пище явился сильный голод) и опять забывалась сном. Такое свое состояние Аза объясняла усталостью после недавних передряг. В постоянном же чувстве голода, по ее мнению, тоже не было ничего странного: ведь прежде ею владело отвращение к еде.

«Я столько времени ничего не ела: вот теперь и наверстываю», – думала Аза.

Сколько это длилось, она и сама толком не знала, но однажды утром у нее на смену вялости внезапно явилась бодрость. Позавтракав, Аза вышла на палубу как раз в то время, когда судно вошло в лагуну.

Матросы возбужденно шумели, довольные тем, что они возвращаются домой. Купец тоже не скрывал своей радости. Даже всегда мрачный Феделио как-то вдруг просветлел. Только у Азы настроение испортилось, потому что ей в голову полезли вопросы, над которыми она не пожелала задуматься в Мессине. Как Феделио там оказался? Почему он выкупил ее у работорговца? Ни один слуга не станет тратить хозяйские деньги по собственному усмотрению. Неужели Венченцо Морозини знал о том, что Азу увезут в Мессину? Этого не может быть. Однако как объяснить произошедшее?

Когда парусник подошел к берегу, Аза совсем запуталась в своих предположениях. Растерянная она последовала за Феделио к спущенным сходням.

– Поторапливайся! – прикрикнул он на нее, стоило ей замешкаться.

А у нее опять случилось головокружение.

«Мне казалось, что я уже выздоровела, – удивилась Аза. – Что же это у меня за болезнь?»

Вместе со слугами Морозини она дошла до лодочной пристани. Когда они впятером забрались в одну из стоявших на причале лодок, лодочник, поздоровавшись, сказал:

– Давненько я тебя не видел, Феделио.

– Я только что прибыл, – буркнул Феделио.

– Ты как раз к Пасхе, – заметил лодочник.

«Ой! – подумала Аза. – Пасха ведь совсем уже скоро!»

Лодочник принялся ловко орудовать своим единственным веслом, и лодка двинулась по каналу. Проплывая мимо домов, оград, храмов и прочих строений, Аза испытывала удивление. Город, в который она попала, располагался почти на воде, и каждый более ли менее приличный двор имел собственный причал. Над каналом нависали горбатые мостики. По голубой глади сновали лодки разных размеров и с разным – от одного гребца до небольшой толпы – количеством людей на них.

Внимание Азы привлек храм, напомнивший ей базилику Святого Андрея возле Коринфа.

«Здесь точно такой же, как там купол».

У нее глухо застучало сердце и появилось грешное желание шагнуть в канал, чтобы разом решить все свои проблемы. Однако она не решилась совершить этот поступок.

Их лодка остановилась возле одного из дворов. Феделио постучал в почти соприкасающуюся с водой калитку, и та сразу отворилась. Вихрастый паренек, громко поприветствовав прибывших мужчин, глянул с любопытством на Азу, однако руки ей не подал. Поскольку спутники молодой женщины тоже не помогали ей, она попыталась выбраться из лодки самостоятельно. Едва Аза шагнула в калитку, как у нее опять случилось головокружение. Она упала бы в воду, если бы ее не успел схватить в охапку вихрастый паренек. Хотя он, возможно, помог ей избежать гибели, Аза на него разозлилась.

«Зачем было меня спасать? Лучше бы он позволил мне утонуть!»

Во дворе она вырвалась из объятий своего спасителя и так на него посмотрела, что он стушевался. Аза поправила на себе одежду и огляделась. Перед ней был огромный дом, состоящий из трех разновеликих частей, самая высокая из которых (в три этажа) венчалась четырехугольной башней. Прочие постройки буквально жались друг другу, поскольку двор был невелик.

На свободном пространстве собралась челядь, которая беззастенчиво разглядывала молодую женщину: мужчинам она явно нравилась, чего не скажешь о женщинах – особенно молодых. Рослая, пышногрудая красотка неприязненно буровила ее своими блестящими, черными глазами.

«А где Морозини?» – подумала Аза.

Но его не было во дворе, что показалось ей странным, хотя и не совсем ее не расстроило.

От толпы челядинцев отделилась немолодая, костлявая женщина и процедила сквозь зубы:

– Я – Сальвестра.

– А меня Азой зовут, – ответила Аза.

– Нет, – грубо возразила ей Сальвестра. – Ты – Аззерра.

– Почему?

– Так тебя называет сеньор Венченцо.

У Азы в душе возник протест.

– Но я… – начала она.

– Довольно пререкаться! – прервала ее Сальвестра. – Замолчи и ступай за мной!

Внезапно Аза почувствовала, что кто-то внимательно глядит на нее из окна на втором этаже. Но как только она подняла голову, служанка наградила ее тумаком.

– Я просто хотела посмотреть, – обиженно промямлила Аза.

«Кажется, эта женщина меня ненавидит – подумала она с недоумением. – Но за что?»

Сальвестра привела ее в мыльню и заворчала:

– Раздевайся! Если будешь брыкаться, я позову себе на помощь всю женскую прислугу, и мы тебя помоем!

– Мне нравится мыться, – сказала Аза.

– Почему же ты такая грязная? – ядовито поинтересовалась у нее Сальвестра.

«Не такая уж я и грязная», – с раздражением подумала Аза, но не стала оправдываться, а только сказала:

– Вымоюсь и стану чистой. Мой муж, Вадим приохотил меня к мытью…

Женщина окинула свою молодую собеседницу испепеляющим взглядом и отчеканила:

– Не лги! Нет у тебя никакого мужа!

Аза рассердилась не на шутку. Она нежно оберегала у себя в душе чувства, связывающие ее с любимым человеком, а эта старая ведьма смеет сомневаться в самом существовании Вадима!

– У меня есть муж! – закричала Аза. – Он честен, благороден, молод и красив! Меня с ним соединил Господь, и никто, пока я жива, не отнимет у меня Вадима! Запомни это и убирайся!

Эта вспышка не произвела на Сальвестру никакого впечатления. Дослушав до конца свою подопечную, она холодно произнесла:

– Я должна тебя помыть.

– Сама справлюсь!

– Хозяин велел это мне, и я исполню его повеление. Раздевайся!

Сальвестра напомнила Азу Химену из Обстакула. Правда, служанка Бертрана не могла себе позволить обращаться грубо с невестой своего господина, и только после его смерти она дала волю своей неприязни. Сальвестра же сразу стала себя вести с Азой так, словно в чем-то ее винила.

Спорить с этой хмурой женщиной было бесполезно, и оставалось лишь повиноваться ей. Когда Аза, раздевшись, начала погружаться в чан для купания, она болезненно вскрикнула, потому что вода оказалась слишком горячей. Сальвестра, хотя и находилась рядом со своей подопечной, казалось, не слышала ее возгласа. Не успела Аза толком окунуться, как служанка принялась с остервенением ее тереть, причиняя при этом ей боль. Сальвестра словно пыталась содрать шкуру со своей подопечной, и той пришлось проявить немало терпения, чтобы вновь не закричать от боли.

Наконец, мучительное мытье закончилось. Выбравшись из чана, Аза натянула на себя чистую одежду и обнаружила, что новое платье почти обтягивает ее тело.

– О, Боже! Это же неприлично! – вырвался у молодой женщины испуганный возглас.

Сальвестра фыркнула, взяла в руку за гребень, и принялась расчесывать волосы своей подопечной.

– Что с тобой, Аззерра? – насмешливо спросила служанка, услышав громкий стон.

– Она меня еще спрашивает! – возмутилась Аза. – Ты мне волосы вырываешь! Еще немного, и я совсем облысею!

Сальвестра поморщилась.

– Как же быть, если твои волосы спутались? Ты их когда-нибудь расчесывала? Знаешь, что такое гребень?

Рассерженная Аза выхватила гребень у своей мучительницы.

– Дай сюда! Я сама причешусь!

Служанка отошла в угол, откуда наблюдала за тем, как ее подопечная приводит себя в порядок. Аза причесалась и заплела две косы.

– Завтра оставишь свои волосы распущенными, – повелительно сказала ей Сальвестра.

– Зачем? – удивилась Аза.

– Хозяину нравится женщины с распущенными волосами.

«Какое мне до этого дело?» – едва не вырвалось у Азы, но она прикусила язык, сообразив, что ей стоит угождать Морозини, пока есть надежда с ним договориться.

– Завтра? – сказала она вслух. – Значит, сегодня он меня не примет?

– Нет, ты встретишься с ним утром, – сухо сообщила Сальвестра.

Аза не стала больше ее ни о чем расспрашивать. В конце концов, это даже было очень кстати, что Венченцо Морозини желает увидеться с ней только завтра, поскольку сейчас она чувствовала себя смертельно уставшей. А еще Азе хотелось есть, но сказать об этом сердитой служанке она не решалась.

– Ступай за мной! – бросила Сальвестра.

Они вначале миновали переход, затем коридор и начали подниматься по лестнице. Обессилевшей Азе казалось, что ступеньки никогда не кончатся. Она тяжело дышала, когда, наконец, вошла вслед за Сальвестрой в небольшую комнатушку с темными стенами и оконцем под потолком.

– Хозяин поместил тебя сюда, – сообщила служанка.

– Куда сюда? – машинально спросила Аза.

– В башню.

Внимание Азы сразу привлекла еда на столике – цыпленок и лепешки. Рядом с тарелкой стояли кувшин и кружка.

– Поешь и ложись спать, – сказала Сальвестра и вышла.

Аза с жадностью набросилась на еду. Расправившись с цыпленком, сжевав лепешку и выпив кружку вина, она, наконец, осмотрелась. Кроме столика, в комнате были только грубый табурет и деревянная кровать, при виде которой Азе невыносимо захотелось спать.

«Надо снять платье», – подумала она, но не нашла в себе сила раздеться, а упала на постель и мгновенно уснула.

Сон был глубоким, но недолгим. Проснувшись, Аза открыла глаза и сразу поняла, что сейчас глубокая ночь. Лунный свет падал из окошка на пустой столик.

«Должно быть, это Сальвестра унесла остатки моей трапезы».

Внезапно Аза услышала издалека музыку. Звучала свирель, и ей вторил инструмент, который греки называли псалтерием2222
  Псалтерий – древний щипковый музыкальный инструмент.


[Закрыть]. Грустная мелодия рвала душу. У Азы появилось желание не просто плакать, а выть на луну волчицей. Чего было ждать ей, выкупленной у мавров невольнице? Встретиться ли она когда-нибудь с любимым мужем или станет наложницей знатного венецианца?

Последняя мысль вызвала у Азы протест:

«Нет, я не хочу принадлежать никому, кроме Вадима! Господи, не допусти совершиться беззаконию! Если я никогда не увижу своего мужа, мне лучше умереть!»

Она упала на колени и принялась горячо молиться.

Тем временем грустная музыка прекратилась, и после небольшой паузы несколько мужских голосов запели фривольную песенку о любви. Это мешало Азе сосредоточиться на молитве, поэтому она поднялась с колен. Спать ей совсем не хотелось, но ее опять мучил голод.

«Что это со мной происходит? – удивлялась она. – Я раньше всегда ела мало, но в последнее время на меня напало настоящее обжорство. Когда мне случалось поглотить за один присест целого цыпленка? Но самое удивительное, что я вновь проголодалась».

Надо было чем-то отвлечь себя от мыслей о еде. Аза поднялась с постели, осторожно отворила дверь и глянула в почти непроницаемую тьму.

«Там, кажется, чердак?»

Она вспомнила свои прежние страхи, кажущиеся сейчас такими давними, хотя, на самом деле, всего-то три месяца назад ей по ночам казалось, что в темноте прячутся кошмарные существа из слышанных ею в детстве сказок. Теперь Аза уже не боялась ни ревенантов2323
  Ревенанты – злые духи, в которые превратились души людей, умерших не своей смертью и не отомщенных.


[Закрыть], ни кодриллов2424
  Кодриллы – мифологические существа, летающие с огромной скоростью по ночам.


[Закрыть], ни иных чудовищ. Недавнюю мечтательницу больше всего пугала окружающая ее реальность. И если бы из чердачной тьмы появился бы вдруг Тараска2525
  Тараска – чудовище, обитающее по легенде в Провансе, близь реки Роны и пожирающее путников.


[Закрыть] Аза ему только обрадовалась бы.

«Лучше гибель в пасти чудовища, чем измена мужу».

Когда ее глаза привыкли к темноте, она разглядела лестницу на крышу. Оставив дверь комнаты отворенной, Аза поднялась по ступенькам наверх и толкнула дверцу. Спроси ее кто-нибудь, она не смогла бы дать объяснение своим действиям. Просто ей надо было чем-то занять себя.

На крыше Аза замерла от красоты открывшегося ей вида. Высоко над ее головой раскинулось глубокое темно-лазурное небо со светящимися алмазами-звездочками и лениво одаривающей землю светом королевой-луной. А внизу блестела черная, как смола вода, и по ней изредка скользили тенями лодки, из которых слышались поющие мужские голоса вперемешку с женским смехом. Неподалеку виднелся тот самый храм, на который Аза обратила внимание днем, а вдали мерцал крестом купол огромного собора.

«Это, наверное, собор Святого Марка, – подумала Аза. – Я о нем слышала еще, когда Морозини был в Коринфе».

Она окунулась в красоту венецианской ночи. Было прохладно, отчего по телу Азы иногда пробегала дрожь, зато дышалось легко и ветер приятно обдувал лицо.

Неожиданно кто-то громко спросил:

– Что ты здесь делаешь?

Резко повернувшись, Аза увидела темную женскую фигуру, а, когда пригляделась, узнала Сальвестру.

– Ты что здесь делаешь? – повторила служанка.

– Стою, – ответила Аза с вызовом и, когда женщина сделала к ней шаг, воскликнула: – Ты хочешь столкнуть меня с крыши? Давай! Я буду тебе только благодарна за это! Спаси меня!

– От чего тебя надо спасать? – удивилась Сальвестра.

– От страшного греха.

– Ты не хочешь отдаваться хозяину? – недоверчиво спросила служанка.

– А почему я должна этого хотеть, если у меня есть муж? Перед Господом нашим Иисусом клянусь в том, что люблю одного Вадима, и мне никто другой не нужен!

– Но тогда, как ты здесь оказалась? – осведомилась пораженная Сальвестра.

– Уж точно не по собственной воле.

– Расскажи мне, как это случилось.

Они обе сели, и Аза поведала старой служанке о своих бедах.

– Ради Бога, прости меня, – прошептала женщина, виновато опустив голову.

– За что?

– Я сочла тебя виновницей гибели моей дочери.

– Твоей дочери? – удивилась Аза. – Как я могла ее погубить, если даже не была с ней знакома?

– Моя Кателла любила сеньора Венченцо. Еще недавно она жила в господских покоях и была счастлива, но вовсе не, оттого что знатный возлюбленный наряжал ее в одежды из шелка и обвешивал драгоценностями, а потому что была уверена в его любви. Но сеньор бросил мою дочь, и она на днях умерла.

– Мне жаль твою дочь, упокой ее Господи. И я от души сочувствую твоему горю, да хранит тебя Богородица. Но чем же я перед вами обеими могла провиниться?

Сальвестра недолго помолчала, глядя на крест собора, а затем тихо произнесла:

– Я думала, что ты прибыла сюда по собственной воле.

– Почему ты так решила?

– Когда хозяин вернулся из своей последней поездки, он прогнал от себя мою дочь, сказав, что вскоре ее место займет другая женщина.

«Значит, Морозини не сомневался в том, что я попаду в Венецию», – растерянно подумала Аза.

– А Кателлу он отослал в голубятню, – добавила служанка.

– Куда? – не поняла ее собеседница.

– «Голубятней» называют покои молодых челядинок.

– Должно быть, ей нелегко пришлось – пробормотала Аза.

Сальвестра кивнула.

– Страшно вспомнить, как над ней издевались. Это длилось всего один день, но за него моя дочь постарела. А потом ее не стало.

– Отчего она умерла?

– Кателла оступилась, забираясь в лодку, и из воды ее вытащили уже мертвой. Если человек желает себе смерти, он умрет

– Да будет милостив Господь к ее душе!

Сальвестра опять заговорила о том, как тяжело было ее дочери, когда почти вся челядь донимала бедняжку насмешками и издевательствами. Аза про себя отметила, что несчастная женщина ни разу не упрекнула своего хозяина, хотя, если здраво рассуждать, то именно он являлся главным виновником всех бед своей отвергнутой возлюбленной.

– А ты давно в этом доме? – спросила Аза.

– Давно, – ответила Сальвестра. – Мне довелось прослужить несколько лет отцу моего нынешнего хозяина. Когда сеньора Пьетро убили, я как раз замуж вышла.

– Отца сеньора Венченцо убили? За что?

– Род Морозини не поладил с другим известным родом – Колоприни. Однажды между Пьетро Морозини и Стефано Колоприни случилась ссора, и сеньор Стефано убил в поединке сеньора Пьетро, упокой его, Боже. Это обернулось огромной бедой для всей Венеции.

Служанка замолчала и тяжело вздохнула.

– Что же произошло дальше? – осведомилась Аза.

Ответ на этот вопрос не так уж ее и интересовал, просто ей хотелось отвлечь собеседницу от печальных воспоминаний об умершей дочери.

– Убийца сеньора Пьетро бежал вместе со своими родственниками к императору Оттону, отцу нынешнего императора Оттона2626
  Императоры Священной Римской империи Оттон II (973 – 983) и его сын Оттон III (983 – 1002).


[Закрыть], – отвечала Сальвестра. – Стефано Колоприни был настолько подл, что предложил императору помощь в завоевании Венеции, попросив взамен для себя должность дожа. Когда войска Оттона осадили Венецию, мы оказались в безвыходном положении, ибо даже лагуна не была нам защитой.

– Почему не была?

– Сеньор Стефано хорошо знал лагуну. Казалось, мы обречены, но Господь нас не оставил: не зря же нашим покровитель – сам святой апостол Марк. Вначале умер предатель Стефано Колоприни, потом Бог забрал к себе и императора, по смерти которого осада была снята. Родственники сеньора Стефано получили от дожа Трибуно Меммо прощение и вернулись в Венецию, однако род Морозини не простил своих врагов: спустя семь лет четверо Колоприни были проткнуты мечами и сброшены в канал.

Аза обратила внимание на то, что уже наступает рассвет. На сизоватом небе не осталось ни одной звездочки, пропала и луна.

Зазвонили колокола, возвещая о ранней мессе.

– Пасха скоро, – вспомнила Аза.

– Да, через неделю.

– А я давно не была в храме. Мне надо бы…

Сальвестра ее перебила:

– Прежде всего тебе надо хоть немного поспать.

– Ты права, – согласилась Аза.

Служанка проводила ее в комнату, уложила в постель, накрыла одеялом и прошептала:

– Спи с Богом.

Однако после ухода женщины Аза уснула не сразу. Ее опять занимали вопросы, на которые она не могла, как не пыталась, найти ответов. Откуда Морозини знал, что она окажется в Венеции? Неужели он был в сговоре с Евдокией? Но тогда зачем ее, Азу, отдали морским разбойникам, чтобы потом выкупать у работорговца? Что за странный ход событий, в котором невозможно разобраться?

В конце концов, она, так не найдя ответа ни на один из мучивших ее вопросов, забылась глубоким сном.