Текст книги "Тест на любовь"

11

Ольга улетела во Вьетнам вместе с Минем. Она щебетала как птичка, рядом с худеньким вьетнамцем она казалась большой.

– Наша страна такая красивая, у нас сейчас тепло. Я отвезу тебя в Вунгтау, на курорт, там в декабре вода двадцать шесть градусов.

…Ольга провела время отлично. Она принимала процедуры, ее поили травами с добавлением толченых минералов, делали массаж. Ольга чувствовала себя великолепно. Она бродила по городу одна, заходила в ювелирные лавочки, купила себе кольцо с сапфиром и изумрудом – Ирма дала ей денег на расходы.

Минь прокатил ее по курортным городкам, свозил в Дананг, на границу между Севером и Югом, где до сих пор сохранились обрывки колючей проволоки, оставшейся после войны во Вьетнаме. Он постоял, обратив лицо к северу.

– Не люблю север. В Ханое холодно. – Потом рассмеялся. – Это не ваш Север. Ваш Север я люблю. Москву люблю.

– А Прагу, наверное, больше? Ведь там живет Ирма, друг.

– Нет, я больше люблю Москву.

Ольга посчитала это признание данью вежливости. Но была не права. Минь и впрямь любил больше Москву, потому что только там он мог встречаться с Ирмой, так привязавшей его к себе.

А теперь их связывало дело, благодаря которому его жизнь стала совершенно иной. В горах, в родной деревушке, в этом сезоне он засеял такие плантации, что очень скоро Ирма не сможет переварить все. И тогда он полюбит Москву еще больше…

За день до отъезда Минь устроил ее в клинику. Ольгу осмотрел доктор, оказавшийся русским, и остался доволен ее состоянием.

Она чувствовала себя прекрасно, казалось, все происшедшее случилось не с ней, а с совершенно другой Ольгой. Насколько прав оказался психотерапевт, который провел с ней еще один сеанс в канун отлета. Но снова и снова она спрашивала себя: отчего его голос кажется таким знакомым? Потом Ольга ответила себе, желая отвязаться от надоедливой мысли: у него типичный тембр голоса, так говорят дикторы.

Обратно Ольга летела одна, она так же хорошо себя чувствовала. На таможне в Москве вышла задержка – какую-то женщину повели досматривать в отдельную комнату. У нее заподозрили наркотики.

Стоявшая рядом с Ольгой дама, летевшая в одном самолете с ней, покачала головой:

– Боже мой, где только сейчас не возят это зелье. Ольга равнодушно кивнула.

– Вы не представляете, ее сейчас всю обыщут. И внутри, и снаружи.

– То есть как внутри? – удивилась Ольга.

– Да в гинекологическое кресло посадят, – фыркнула та. Никогда раньше она об этом не задумывалась, читая в газетах, что нашли сколько-то граммов у кого-то… Кто-то пытался провезти в себе… Эта сфера никак ее не волновала.

Но сейчас, после операции, она невольно думала о ней и очень живо представила себя.

– Так вы думаете, здесь работают врачи?

– Еще бы нет! – Дама изумленно посмотрела на Ольгу. – Да у них все есть. Сначала ей сделают ультразвук…

– Но как они заподозрили?

– У них на это особый нюх.

Очередь продвинулась дальше, Ольга переставила свои веши.

– Вот у нас с вами нет ничего, это любому дураку ясно. Ольга кивнула, протягивая свои бумаги мужчине за стойкой.

Он, не глядя на нее, шлепнул печать.

– Вот видите, – сказала попутчица, выходя следом. – Когда нет ничего, им и смотреть не надо. Счастливо.

Ольга пересела на другой самолет и отправилась в Прагу.

На террасе вместе с Ирмой они смотрели на горы, подернутые дымкой. Во Вьетнаме горы другие. Она вспоминала о днях, проведенных там, как о времени безмятежного счастья, давно не выпадавшего на ее долю.

– Ирма, ты не представляешь, как мне там было хорошо. Какой климат, кожа во влажном воздухе разглаживается. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала.

– Ты выглядишь потрясающе. Как никогда.

– Согласна. И еще загар. Он там не красный, а смотри, какой ровный. – Она вытянула руку. Рука была не такая худая и не с обвисшей кожей, как после операции, кожа натянулась.

– А гостиница!

– Ирма, ты все устроила замечательно.

– Ее строили еще французы, и, слава Богу, у вьетнамцев хватило ума не разрушить ее и не заплевать. Там не много таких – одна-две.

– А море, Ирма! И девушка, которую ко мне приставил Минь…

– Это его родственница. Племянница, кажется. Она училась в Москве.

– Ее русский потрясающий. Она такая развитая, я сделала ее портреты. Надо отправить.

– Сама отвезешь.

– Ты думаешь, я когда-нибудь снова поеду в Сайгон? – Ольга усмехнулась. – Я знаю, сколько стоит такая поездка.

– Ну, вот и хорошо, что знаешь, будет легко считать, когда сама станешь организовывать такие туры из Москвы.

– Я? Ты о чем?

– У меня есть деловое предложение. Ты станешь представителем нашего турагентства в Москве. Дело несложное. Оформлять документы и отправлять женщин во Вьетнам. К Миню.

– Ирма… Но я…

– А у тебя есть другие предложения? Более выгодные?

– Нет, но я ничего не понимаю в бизнесе.

– Тебе и понимать не надо. Все буду делать я. А тебе останется точно исполнять.

– Но смогу ли я?

– Как показала твоя нынешняя поездка – ты выполнила все просто здорово! – Ирма подскочила и обняла Ольгу.

– А что я такого сделала? – недоуменно развела руками Ольга.

– Пойдем-ка выпьем, посидим у бассейна. Я тебе кое-что расскажу…

Солнце грело ласково и нежно. Оно было не такое, как во Вьетнаме – терпкое, жгучее, но там столько тени, столько листвы, Ольге все еще мерещились воды Южно-Китайского моря, и самое странное, неожиданное – сосны на берегу моря. Ей казалось невероятным – сосны и море. Как в Прибалтике. Она откинулась на спинку плетеного кресла, медленно качнулась. Покой, расслабленность, удовольствие – такое забытое и такое необыкновенное состояние.

А ведь оно уже было в ее жизни. Со Славой. До того как болезнь заставила ее повести себя с ним так, как она себя повела. Какие были рассветы и закаты на Пинеге, куда они ездили отдыхать. Они ставили палатку прямо на спелую землянику – поляна была усеяна ею, она срывала ягоды перед тем, как растянуть брезентовый пол на земле. Ее губы пахли земляникой, и его тоже…

Пожалуй, был еще один момент в ее жизни. До Славы. На море, в Пицунде, в замечательном пансионате «Самшитовая роща». Предвечернее море, пустынный берег… Тот взгляд, пронзивший ее насквозь, впервые заставил ее понять, что такое «химия», о которой пишут в западных женских романах.

Галька колола босые ноги, соль щипала губы, огонь сжигал изнутри… А потом закат, морской прибой, накрывавший их с головой. Стоны чаек. А затем восход, и вновь крики голодных чаек…

Всего семь дней. А на восьмой день она улетала.

– Выходи за меня замуж, – сказал он, прощаясь.

Она засмеялась:

– Нет.

И улетела.

Но с ней остались его глаза. Этот кадр отобрали на выставку «Интерпрессфото». Она назвала его «Страсть».

Понятие, существующее во всех языках.

Она получила премию за тот портрет. Он обошел многие журналы – одни глаза, но в них столько, целый роман…

Поймать такой взгляд непросто. Сначала его надо вызвать, этот взгляд… Того человека Ольга больше никогда не видела. Не знала, видел ли он когда-нибудь эту фотографию. А если видел – узнал ли свои глаза. Скорее всего нет. Человек не смотрится в зеркало, когда у него такие глаза.

Ольга услышала легкие шаги Ирмы и вернулась в реальность. Ирма была в нежно-фиолетовом сарафанчике и легких сандалиях. Она держалась очень прямо, кудряшки светились на солнце и, кажется, сегодня отливали фиолетовым цветом.

– Слушай, Ирма, что ты делаешь с волосами? Всякий раз у тебя новый оттенок, к платью. Но сказать, что ты их красишь, я не могу.

– А я их и не крашу. Секрет красоты. Но тебе он ни к чему. У тебя самой на голове золото, а не волосы, спелая пшеница и такая же толстая и густая. Кстати, тебе известно тебя отличная форма головы? По-моему, тебя не тащили из материнской утробы щипцами.

Ольга засмеялась.

– Там, где меня произвели на свет, не было щипцов у акушерки.

– Тебе здорово повезло. Если бы не абсолютная форма головы, тебе бы так не шло твое каре.

Ольга улыбнулась:

– Что еще интересного ты мне сообщишь?

– Я не сообщу, я тебе дам.

– Что сегодня?

– Сегодня мы пьем шампанское. Настоящее. Которое французы оставляют обычно для себя…

– Боже, мы не разоримся?

– Ты точно нет. Потому что угощаю я. Ты можешь теперь в нем хоть купаться.

– Тебя что, солнечный удар хватил? Хочешь заглянуть в мой кошелек? Кстати, все бумажки для отчета я привезла. Как после командировки.

Ирма засмеялась. Она поставила на столик поднос с шампанским, бокалами и конвертом. Взяла конверт и протянула Ольге.

– Это тебе. Ты заработала.

– Но ты же не могла продать мои снимки заочно? Я даже не проявила пленки.

– Я их продам. Если тебе вот этого покажется мало. Что-то в голосе Ирмы было такое, что заставило сердце Ольги колотиться быстро-быстро. Она неловко взяла конверт, держала не открывая, смотрела на Ирму, которая уже наполняла бокалы шампанским.

– Не тяни, дорогая. Быстренько посмотри и выпьем. Давай, за наши общие успехи!

Ольга открыла конверт, длинный, узкий, белый, с серым подбоем конверт из шикарного писчебумажного магазина. Просунула дрожащие пальцы, внезапно ставшие неловкими. Вынула.

– Что это, Ирма?

– Ты не знакома с такими бумажками? Неужели? Весь мир знаком, а ты нет – сущее невежество!

– Я знаю, это доллары… – прошептала Ольга побелевшими губами, и краска сошла с ее лица. – Но почему?

– Не почему, а за что!

– За что?

– За то, что ты привезла.

– Я ничего не привезла… Только сувениры… Но они…

– Ты привезла сувенир, о котором не знала сама. Он стоит гораздо больше, чем здесь. Но это твоя доля.

Ольга пошевелила губами, пытаясь что-то сказать.

– Все, что ты станешь сейчас бормотать, – перебила ее Ирма, – не имеет никакого смысла. Давай-ка, дорогая, выпьем за удачу, и я расскажу то, что тебе полагается знать.

Ольга выпила бокал до дна, пытаясь смыть застрявший в горле комок.

– Ольга, прости, но я решила тебя поставить перед фактом. – Ирма пристально посмотрела в лицо Ольге. Оно уже обрело розоватый оттенок, шампанское сделало свое дело мгновенно. – Знаешь, Иржи немножко поколдовал над тобой. Помнишь, ты ведь согласилась на все, что он с тобой сделает во время операции. Помнишь?

– Помню.

– Ну вот он и сделал. Ты ведь хорошо себя чувствуешь? Правда?

Ольга молча кивала, не отрывая взгляда от Ирмы.

– Ты, моя дорогая, сработала курьером и получила за это хорошие деньги. Сосчитай, я думаю, останешься довольна.

Ольга не мигая смотрела на Ирму.

– Ирма, что такого я привезла? И как? – Ольга открывала и закрывала рот, холодные губы едва слушались ее.

– Выпей еще. Я тебе расскажу. – Ирма налила еще шампанского в бокалы. – Ты привезла основу для одного лекарства, над которым бьется Иржи не один год. Оно – спасение от боли для онкологических больных. Ты привезла его в себе.

– Его нельзя возить открыто? Ирма кивнула:

– Пока нет.

– Наркотик?

– Наркотик. Но для других целей. Для жизни, а не для смерти.

Ольга похолодела. Перед глазами всплыла картина на таможне. Женщину ведут в отдельный кабинет, сделают ультразвук, потом посадят в кресло… О Господи.

У нее задрожали пальцы, потом их закололо. Ольга смотрела поверх бассейна, вдали курилась вершина горы. Белый туман окутывал пологие склоны.

– Для жизни, а не для смерти, – повторила Ольга слова Ирмы. Да, как все перепуталось, одно и то же может поддерживать жизнь и отнимать ее. – Это то, что называется контрабанда? А если бы меня взяли?

– Если говорить грубо, да, контрабанда. Это ответ на твой первый вопрос. – Ирма не церемонилась, не искала слова. Сейчас надо говорить прямо, ошарашить Ольгу еще сильнее, тогда она не сможет вникать в тонкости случившегося. Конверт, который в руках, тоже делает свое дело. У нее нет ничего, кроме этих денег. И очень больших денег. – Но если бы они тебя и взяли, они бы ничего не нашли. Это ответ на твой второй вопрос.

– Но я видела, как одну женщину повели… Ультразвук… Кресло… И что-то еще…

– Мой муж Иржи – гений. Он сделал тайничок, контейнер, – она засмеялась, – назовем это так, из особого материала. Даже если тебя просветят, то на экране увидят обыкновенные женские детородные органы. А содержимое им покажется обычным эмбрионом. Просто они обнаружили бы, что ты беременная, дорогая. – Она захохотала. Обе засмеялись. Ирма весело, а Ольга натянуто.

– Видишь, как гениально и просто, – добавила Ирма.

– А в клинике, в Сайгоне, меня смотрел…

– Да, наш сотрудник.

– Так что делал он?

– Он зарядил твой контейнер. Иржи вставил его тебе во время операции. А когда ты приехала в Прагу, он вытряхнул из него все, что ты привезла в нем. Он тебя ведь осмотрел, правда?

– Но я ничего не почувствовала. Я ничего не помню.

– Так и должно быть. Хорошая работа. Вот и все.

– А дальше что?

– Для тебя или…

– Для того, что я привезла и что другие привезли. Я наверняка не единственная…

– Конечно. Я, например, – кивнула Ирма.

– Ты? Ты? Перевозила? – изумилась Ольга.

– А ты думаешь, домик, где мы с тобой сейчас так прелестно расположились, выстроен на какие деньги?

Ольга потрясенно огляделась.

– Боже, неужели…

– Ага. И ты сможешь…

Ольга что-то прокрутила в голове. Потом усмехнулась:

– Пожалуй, стоит задержаться на этом свете, чтобы не отказать своему любопытству посмотреть, что бывает.

– Вот-вот, это уже другие слова, дорогая. А то, когда ты приехала сюда, на тебе была печать потусторонности.

– Правда? Я действительно готова была расстаться с жизнью, только не знала, как проще и безболезненнее. Я не выношу боли. Даже от царапины.

Ирма покачала головой:

– Теперь тебе нечего бояться. Лекарство, которое делается на основе того, что привезла ты, избавляет от боли даже на последней стадии. У нас будет много курьеров, турагентство «Кукольный домик» развернется и в Москве, и в других городах. У меня большие планы.

Ольга изумленно вскинула брови.

– Я буду направлять туристок через Москву, чтобы не показался подозрительным интерес чешских женщин к Вьетнаму. Они будут любоваться Москвой, потом Сайгоном… Мы постараемся запутать маршрут.

– Ирма, ты все мне так открыто говоришь… Почему?

– Ольга, ты трезвая женщина. У тебя были планы на жизнь, весьма честолюбивые планы. Я тебе буду хорошо платить. Ты можешь ездить, снимать сколько хочешь и где хочешь. Повторишь свой опыт с альбомом, он теперь не будет таким дурацким. То есть дилетантским, прости. С деньгами мир фотографии примет тебя в свои объятия. Я знаю, как это делается. Я помогу тебе покорить этот мир.

– Ирма, ты говоришь так, будто ты все делаешь сама, без Иржи.

– Правда? – Она засмеялась. – Наверное, признаки мании величия. – А сама подумала: «Не так уж ты, подруга, далека от истины». Действительно, она понемногу прибирает все к своим рукам.

– Хорошо еще не говоришь, что ты меня резала. Ирма засмеялась:

– Может, у меня получилось бы еще лучше.

– Вряд ли. Такой незаметный шов и почти никакого шрама. Иржи – мастер.

– Это точно. Он мастер своего дела, – кивнула Ирма.

– Знаешь, на животе осталась полоска, как будто я немного похудела, а прежде была очень толстая.

– Иржи гений. Он сделал открытие, которое, к сожалению, нельзя обнародовать. Иногда наука опережает психологию общества. Ой, Иржи приехал! Сейчас я притащу свежую бутылку шампанского. – Ирма убежала в дом.

Иржи вышел из машины и поднялся по ступенькам в дом.

– Здравствуй, Ольга. – Он подошел к ней, ласково посмотрел и поцеловал в щеку. – Я рад за тебя. Ты молодец. Прекрасно справилась.

Она молча смотрела на него.

– Иржи, я все еще не могу поверить. Я даже ни о чем не подозревала.

– Так и должно быть. Иначе я плохо бы делал свое дело, и мои люди тоже. Что ж, теперь ты член нашей команды и будешь играть в ней важную роль. Просто курьер – слишком мало для тебя. Ты умная. – Он засмеялся.

– С чего это вы взяли?

– Вижу. Ты сейчас сидишь здесь, пьешь шампанское…

– Вот оно! – Ирма поставила на стол холодную бутылку и прозрачные бокалы.

– …а не бьешься в истерике, не кидаешься в полицию… Ольга засмеялась.

– А зачем в полицию? Я сама на все согласилась.

– Ага. Только в следующий раз не соглашайся априори на то, что тебе предлагают. Это опасно.

– Но ведь Ирма…

– Милая девочка, нельзя отдавать себя безоглядно в чьи-то руки. Ирма ведь тебе не доверилась полностью, так, дорогая?

Ирма порозовела.

– Перестань, Иржи…

– Нет уж, я не хочу, чтобы у девочки были ложные представления о тебе. Твое согласие она записала на магнитофон, ты это знаешь, Ольга?

– Иржи, прекрати! – Ирма запылала от ярости.

– Эта маленькая семейная ссора нам сейчас необходима для последующего умиротворения. Ольга, мы будем работать вместе, но, повторяю, доверяй себе одной. Так будет лучше для всей компании.

В глазах Иржи блеснула сталь. А через минуту он с широчайшей улыбкой уже предлагал тост:

– За удачу! – Он выпил, помолчал, потом сказал: – Знаешь, Ольга, ты мне понравилась еще в первый приезд, ты меня просто поразила.

– Неужели меня можно запомнить? – скромно улыбнулась Ольга.

– Нет, вы только взгляните, какая кокетка! Ольга, да ты потрясающая женщина! Независимая, открытая на первый взгляд, но ты закрывалась немедленно, когда к тебе начали привязываться с дурацкими вопросами коллеги Ирмы. Помнишь – а для кого у вас выпускают драгоценности, если на вашу зарплату их нельзя купить? – Иржи скривился. – Можно подумать, на их зарплату можно было купить колье, усыпанное бриллиантами. Ты так ловко осаживала этих алкашей. Я был просто в восторге. Через наш дом прошло много иностранных гостей – налижутся сливовицы, и за анекдоты. Так как же я мог забыть такую гостью, как ты?

– Я Ирме уже говорила, от коллег меня отличало только одно: у меня в руках крепкое ремесло – фотография.

– Вот потому-то я в тебе уверен и сегодня – ты понимаешь, что такое ремесло и что с ним делать. Мы тебе даем в руки ремесло другое, куда более доходное. Хотя в чем-то очень опасное. Нет, не физиологически. Здесь все в порядке, ручаюсь. Поверь. Опасность в другом – тайна долго не может оставаться тайной, если ею владеют даже двое. Нашими делами могут заинтересоваться. Кто? Конкуренты – если такие найдутся, но пока их нет. Родные и близкие, которым покажутся наши житейские успехи подозрительными. Да мало ли доброхотов. Поэтому ты должна получить несколько уроков безопасности.

– Иржи, – Ирма скорчила гримаску, – ну дай нам выпить по-человечески. Такое шампанское…

– Под хорошее шампанское такие разговоры убедительнее, и жить хочется дольше, и на свете столько всего замечательного, и оно тебе может быть доступно. Ольга, наш бизнес недолог. Я уверен, медицина одолеет чиновников и общественное мнение, можно будет открыто покупать то, за чем ты ездила. Правда, цена… Кто знает, какой она будет? Кстати, что бы ты хотела сделать на эти деньги? Нельзя зарабатывать просто так. Ты ведь не собираешься тратить их на жизнь, на тряпки, на путешествия?

– Конечно, нет, Иржи. – Ольга посмотрела на Иржи, – Может, дом?

– Но ты говорила, у тебя есть дом.

– Я думала, что это дом. Он понимающе улыбнулся:

– Все мы прежде придавали словам не тот смысл. Что ж, дело хорошее. А еще?

– Еще бы я хотела… – Она подумала, потом сказала: – Фотовыставку в фотоцентре.

– Это тоже стоит денег. Так что, я думаю, мы надолго с тобой в деле. Да, и еще момент. Перед каждой поездкой с тобой будет говорить психотерапевт. Так надо. Не удивляйся и слушай его внимательно.

– Иржи, но почему только голос? Почему я не могу увидеть его, а он меня?

– Лишние глаза – ни к чему. Важен смысл слов, которые он говорит тебе. Какая разница, на кого он похож? Может, он отвратительный урод, но умный?

12

Ольга прилетела в Шереметьево, прошла паспортный и таможенный контроль, пробилась через толпу встречающих.

Водитель должен ждать ее возле табло. Его еще нет, и она стояла, оглядываясь по сторонам. Внезапно Ольга споткнулась о чей-то взгляд. Память сигналила ей о чем-то, но она не понимала. Вспомни, вспомни, велела она себе. Мозг, как компьютер, пошелестел файлами и нашел: спортивный зал… Физкультура… Да, конечно, это первый курс университета. Она бежит по кругу, а ей вслед несется страстный шепот, который слышит только она.

– Ты хороша. Ты так хороша… Ты даже сама не знаешь…

Тогдашняя Оля Геро испугалась горячившего кровь шепота и побежала быстро, потом быстрее, еще быстрее. На каждом круге, в одном и том же месте, она слышала:

– У тебя такие бедра. Ты сама не понимаешь, какие у тебя бедра. Они как мраморные колонны… – Она бежала от этих слов – или спешила услышать их на другом витке, еще слова, такие же, которые заставляли бешено биться сердце, полыхать щеки и сладостно таять от непонятного желания. Она задыхалась, сердце стучало в горле, пот струился по спине, но она бежала и бежала – девочка в синем спортивном костюме, синие тянучки, как на всех, и такая же майка, как у всех. Она удивлялась, а как он рассмотрел ее бедра и ноги?

Она выиграла забег. Преподаватель, глядя на нее с невероятным изумлением, сказал:

– Слушай, Геро, ты ведь не делала никаких заявок на победу? Победить в этом забеге должна была… – Он осекся, увидев ее круглые глаза. – Впрочем, да, конечно, я тебя поздравляю с рекордом. Рекорд не только курса, – он снова потрясенно вздохнул и повертел секундомер, будто сомневался – не испортился ли прибор, – но и нашего крытого стадиона!

Знал бы он, кто вынудил ее поставить этот рекорд! Он стоял в толпе возбужденных зрителей и ухмылялся, глядя на нее такими глазами, что у нее едва не подкосились ноги. Девчонки склонились над ней, помогая отдышаться. Ленка трясла над ней полотенце, как над боксером после очередного раунда.

– Ну, успокойся, уймись. Ну на черта тебе сдался этот рекорд? Ой, она едва живая…

– Да, – протянула Галка, – ты непредсказуема, Геро. Надо же, в чемпионки прорвалась. Зачем тебе? – Она пожала плечами.

Никому из них Ольга не могла рассказать, кто загнал ее в этот рекорд. Уголком глаза Ольга следила за парнем. Он не с их курса. Он вообще с другого факультета. С психфака, как они называли психологов. И не студент. Он аспирант.

Воспоминания, будто освещенные взглядом, о который она сейчас споткнулась, увлекли в прошлое. Ольга ощутила запах спортивного зала, застоялого пота, на нее будто навалилась жара, сердце забилось от невероятного волнения и томления.

Тело загорелось, жар прилил к щекам. Нет, нет, ничего. Это просто последствия операции, это приливы, так бывает у женщин после сорока пяти. Но ей-то сколько еще до сорока пяти! Ну и что, у нее все иначе. У нее свои причины.

Он смотрит на нее не мигая. Неужели она не изменилась? Неужели ее можно узнать через столько лет? А как же его звали? Ольга снова полистала в памяти – конечно, его звали Андрей. Андрей Широков.

Андрей не отводил взгляда от Ольги Геро. Он не сомневался – это она. Сам он только что прилетел из Праги и ждал своего водителя. Он задерживался – то ли завернул за сигаретами, то ли допивал кофе.

Самолет приземлился на десять минут раньше, неизвестно, отчего такое случилось, но случилось. Андрей, рассматривая прилетевших, внезапно наткнулся взглядом на женщину. Прямые рыжеватые волосы до плеч, челка, крупные глаза под ней, полный рот, красиво накрашенный, и взгляд – поверх всего и всех.

Андрей всюду наблюдал за людьми и не уставал поражаться одинаковости взгляда толпы – какой-то тупой устремленности в себя, в землю. Крайне редко встречаются вот такие – выше, за горизонт. Естественно, он стал наблюдать за женщиной. В джинсах, в куртке, все неброское, неяркое, но очень добротное и свежее. Рубашка из тонкой замши, что на ней, вряд ли уложится в среднемесячную зарплату клерка из хорошей фирмы. Эффектная женщина. Фигура все та же, как прежде. Как двадцать лет назад. Да, несомненно, это Ольга Геро, потрясшая сокурсников и преподавателя незапланированной победой в забеге на длинную дистанцию. После той победы, а это была его победа, Широков гордился собой – он способен влиять на человека, раскрыть возможности, о которых обладатель их даже сам не подозревает.

Это был первый эксперимент начинающего психотерапевта. Поэтому он навсегда запомнил девочку с журфака. Она была слишком неопытна для него, который не только учился в аспирантуре в университете, но и брал частные уроки у психотерапевта, располагавшего книгами, которых нет ни у кого в стране, – по психиатрии и психоанализу, их ему привозили с Запада. Человек, занимавшийся с ним, вкладывал знания в Андрея не бескорыстно, корысть была, но сейчас это не важно. Важно другое – первый практический опыт подтвердил: он может заставить другого исполнить его, Широкова, волю. Конечно, он запомнил подопытную Ольгу Геро навсегда.

Глядя на девушку из прошлого, а сегодня женщину под сорок – Андрей знал, сколько ей, хотя издали можно было дать лет на десять меньше, – он снова испытал удовлетворение.

Что ж, вероятно, кто-то еще сообщил ей импульс, позволивший продвинуться в жизни; она смотрела поверх людей свободно, спокойно, а уверенность, несуетность на пустом месте не возникают. Стало быть, у нее прочная основа жизни: достаток, твердые желания, вера в свое право на тот или иной поступок. Она, пожалуй, похорошела с годами, подумал Андрей. Есть такие лица, которые с течением жизни обретают большую привлекательность. Тоже вполне объяснимо – к сорока годам у тебя такое лицо, которого ты достоин. Ты сам делаешь свое лицо, природа только дает материал, с которым ты работаешь.

Андрею стало интересно: кто же она теперь? Какая?

Психологические опыты над посторонними Андрей Широков не прекращал никогда, они поддерживали его в форме и приносили неплохой доход. Он консультировал людей с достатком, которых все больше и которые по-новому смотрят на мир и себя в нем. Психоанализ перестал быть диковинкой, для многих он является подручным инструментом. К Андрею Широкову идут охотно и охотно платят. А он становится все опытнее, и гонорары растут.

Андрей вздохнул. Вот и сейчас он возвращается домой из Праги. Там доходно, интересно, но он не привык играть втемную, сидеть в закутке и не видеть пациенток. Пока ему удается отмахиваться от собственных назойливых мыслей: допустим, хозяин – барин. В данном случае хозяин – Иржи Грубов, его право просить работать с пациентами так, как ему хочется.

– А может, кому-то из них твой нос не понравится? – смеялся Иржи, когда Андрей пытался докопаться, почему ему ставят такое условие. – Они с недоверием отнесутся к твоим словам.

Что ж, логично. Каждый вправе выбирать себе психоаналитика, Иржи выбрал его для своих пациенток.

Логично, логично… Не тревога, а скорее любопытство не оставляло Широкова в покое. Ему казалось, что после операции этих женщин к чему-то готовят. Иногда ему становилось нехорошо – какой мощный поток онкологических больных проходит через клинику Иржи. Невероятно, сколько женщин идут под нож.

Но пока Широков просто размышлял об этом от нечего делать, по-настоящему он не задумывался. Он знал точно – когда ему захочется, он докопается до сути.

Ольга Геро взглянула на старого знакомца, но поскольку он смотрел мимо нее, она тоже сделала вид, будто не узнала, и направилась к выходу.

Водитель немного опоздал.

– Миша, впредь не задерживайся, – резко бросила Ольга водителю.

Он виновато посмотрел на нее и протянул:

– Но, Ольга Николаевна…

– Я знаю, дорогой, куда ты заворачивал по дороге. Ты взял немного вправо, проехал мимо поворота на Шереметьево и заскочил неподалеку, в поселок Менделеево. Я правильно говорю?

Он поерзал на сиденье, будто усаживаясь поудобнее, чтобы доставать до педалей. Миша был маленького роста.

– Да, Ольга Николаевна, от вас не скроешься. Ну, заезжал… А откуда вы знаете?

– Нетрудно догадаться – быть в этих краях, да на такой машине – и не завернуть к милашке?

– Ага, – кивнул Миша.

– Я попрошу тебя впредь не сворачивать на Менделеево. У меня нет желания болтаться в аэропорту. У меня время – деньги. – «И безопасность», – добавила она про себя.

Миша молча кивнул.

Ей нравился водитель, тем более что его наняла Ирма. Впрочем, все дела филиала агентства вела сама Ирма. Ольге лишь оставалось в точности выполнять указания – оформлять кое-какие бумаги. Наверное, Ирма еще не доверяла ей полностью. Впрочем, она из тех, кто вообще никому не доверяет.

Так что Миша – свой человек, проверенный. Не важно, кем и как, это ее не касается. Но была у него, как у всякого живого человека, своя страсть – подруга. Ольга видела ее несколько раз – симпатичная, молодая, Мишу она держала на коротком поводке и на жестком ошейнике; жаль парня, но с другой стороны – каждый получает свое. Она была выше его на целую голову, и он гордился ею. Прикажи она ему вообще не ехать в аэропорт, он бы не поехал. Но у милашки хватало ума – таких денег, какие он получает у Ольги, ему никто не даст.

– Ох, Ольга Николаевна, у вас глаз – ватерпас…

– Да, именно. Я всю жизнь зарабатываю фотографией. И вас всех, подкамерных кроликов, вижу насквозь.

– Ольга Николаевна, ну не сердитесь, ладно? В другой раз я ни на секундочку не опоздаю. Ого, погодите-ка ругаться. Взгляните в правое зеркало. «Семерка» вишневого цвета. Видите?

– Ты хочешь сказать, она увязалась за нами? Ну и что? У нас что, нет нормального движка?

– Да есть движок, но я другое хочу сказать, у «семерки» движок-то не «семеркин».

– А какой?

– А вот такой, держитесь-ка покрепче!

– Ну давай, держусь!

Миша так придавил педаль газа, что водитель из соседнего ряда покрутил пальцем у виска, и по губам можно было прочесть слово, по сравнению с которым «козел» – просто ласка. Миша подрезал ему нос и ловко ушел вперед по соседней полосе. Хитро улыбаясь, он посмотрел на Ольгу.

– У тебя и шуточки…

Но такие ситуации они уже прикидывали и не в первый раз тренировались. Ольга не забывала об опасности.

– Для всех нас она существует, – говорила ей Ирма, – неизвестно откуда ее ждать. Так что лучше заранее подготовиться. Пока жив человек, не стоит забывать, что чаша до дна еще не испита, вот когда окажешься в ящике под землей, тогда все.

Всю дорогу в самолете и теперь, в машине, Ольга думала об одном звонке. Стоит – не стоит звонить в прошлое?

Окунувшись в новую реальность, которая столь внезапно обрушилась на нее, она много пережила. Первое, что приходит с такой новизной, – страх. Но когда один страх наступает на хвост другому, усмехнулась она внезапно возникшему в голове образу, они уничтожают друг друга. Потрясение от медицинского приговора перекрылось открытием о том, что она перевезла в себе наркотики. И, как случается с человеком, много пережившим и выстоявшим, она освоилась в новой жизни, совершенно непохожей на прежнюю, довольно скоро. Ольга знала, что терять ей больше нечего. А значит, надо приобретать.

Она решила готовить свою собственную выставку в фотоцентре. Сумма, которую предстояло заплатить за аренду зала и услуги, потрясла бы прежнюю Ольгу Геро. Но платить будет нынешняя, а она сможет. Дома, разматывая пленки, разбирая фотографии и придумывая к ним подписи, Ольга не уставала поражаться – если бы несчастье не свалилось на нее, если бы не давнее знакомство с Ирмой, не видать бы ей персональной выставки.