Электронная библиотека » Вера Крыжановская » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 18 апреля 2017, 01:05


Автор книги: Вера Крыжановская


Жанр: Русская классика, Классика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Вот уж никогда я не думала, что жалкий раб, стонавший на весь дом, когда его наказывали, станет со временем членом нашей семьи и будет в состоянии по-царски одарить свою невесту! – злобно насмехаясь, сказала она сквозь зубы, бросаясь в кресло.

Пораженная этой выходкой, Аснат потребовала объяснения, и Ранофрит, увлеченная воспоминаниями, не заставляя себя просить, передала в подробностях об уничижении и позорном наказании, которому был подвергнут бывший управитель ее мужа до отвода в тюрьму. Испуганная смертельной бледностью молодой девушки и нервной дрожью, охватившей ее, Ранофрит живо поняла, что наделала она своей болтовней, и сконфуженно замолчала. А между тем, рассказ тетки был пощечиной для гордой Аснат; гнусные подробности, переданные Ранофрит, в один миг лишили Иосэфа того ореола, который в ее глазах, несмотря на все, придавали ему красота и высокое положение. Теперь только одно сознавала она: что этот презренный раб, которого хорошо помнили все слуги Потифара, своими руками наказывавшие его, через какой-нибудь час коснется обручальным поцелуем; тяжесть этого унижения подавляла ее, а образ Гора приобретал в ее глазах все большее и большее обаяние.

Приход Майи, – подобно дочери, бледной и расстроенной, явившейся, чтоб вести Аснат к отцу, – прервал мучительные мысли молодой девушки; она решительно встала и, обменявшись безмолвным поцелуем с матерью, пошла за ней в большую залу, где ждал их Потифэра, окруженный своей официальной свитой, состоявшей из его личного писца и нескольких жрецов Гелиополя, всегда сопровождавших его во всех отлучках из города Солнца.

Смуглое лицо Верховного жреца, хотя бледное и осунувшееся, носило обычный отпечаток строгого спокойствия. Подойдя к дочери, он крепко пожал ее руку и удержал в своей, словно желая придать ей мужества; и действительно вид отца благотворно подействовал на потрясенную Аснат: она гордо подняла свою красиво убранную цветами головку и стала рядом с матерью. Доносившиеся все яснее и яснее крики возвестили приближение Адона, и Потифэра пошел встречать своего будущего зятя.

Иосэф тоже провел беспокойную ночь. Выбором его руководила политика столько же, сколько и сердце; чтобы утвердить свое значение в глазах народа и уничтожить предрассудки, отделявшие его от высших каст, союз этот был ему необходим. В Египте, где права и благородство происхождения исходили от женщины, зять Потифэры становился равным всем благородным, а сын его уже по праву будет принадлежать к высшей в стране касте. То обстоятельство, что он вступил в семью, в которой прежде служил рабом, было для него лишь счастливой случайностью; мысль, что он, как равный, как господин, вступает в тот дом, в котором некогда испытал самое жестокое в своей жизни унижение, и что гордый Потифар, отказавшийся служить под его начальством, принужден теперь лобызать его как родственника, – доставляла ему величайшее наслаждение.

Но мало-помалу все мысли его сосредоточились на одной Аснат: как-то примет его она, – сердце которой наверно постарались отравить презрением и отвращением к нему? Затем образ Гора встал перед ним и жгучая ревность сжала его сердце; но он попытался стряхнуть это чувство: да разве он сам некрасив, – гораздо красивее и могущественнее незначительного офицера. Аснат забудет Гора; она слишком молода и невинна, чтобы разделять предрассудки семьи; рабом она его не помнит, а, напротив, узнала уже окруженным почетом, властью, равным себе и, разумеется, полюбит его. Да, она, без сомнения, должна будет полюбить его, как он того хочет; и мало-помалу мысли более веселые пришли ему в голову. Теперь он весь отдался мечтам о счастье назвать своей очаровательную девушку, покорившую его одним взглядом своих голубых глаз, так что одно воспоминание о ней заставляло биться его сердце как никогда.

Одевшись со всей роскошью, подобающей его положению, Иосэф сел в золоченые и украшенные цветами носилки и в сопровождении многочисленной блестящей свиты и веероносцев отбыл из дворца. Народ, собравшийся на его пути, разразился громом приветственных криков, восхищенный его красотой и богатством кортежа. Когда носилки остановились перед домом Потифэры, Иосэф соскочил на землю, сбросил свой белый плащ на руки одного из сопровождавших его офицеров и взбежал на крыльцо, на одной из ступеней которого, окруженный свитой, молча и горделиво ожидал его Потифэра. Он поклонился Верховному жрецу и, протягивая руку, сказал:

– Приветствую тебя, благородный Потифэра, и благословляю богов, дозволивших мне снова увидать тебя в добром здоровье; их благость вырвала тебя из рук смертельной опасности!

Первосвященник вложил кончики пальцев в протянутую руку.

– Воля бессмертных разумна, – глухим голосом сказал он. – Человек лишь в своем ослеплении не разумеет их милосердия, выпрашивая себе жизнь, от которой с ужасом отказался бы, если б мог предвидеть, что готовит ему судьба. Теперь, – он возвысил голос, – позволь и мне приветствовать тебя под моей кровлей, Адон Египта! Да благословят боги твое прибытие в мой дом в ту минуту, когда ты готов похитить его радость, лучшее украшение, – дочь мою Аснат.

– Без страха доверь ее мне, славный и почтенный отец! Дочь твоя будет счастлива, любима и почитаема в доме своего супруга. Как Ра, которому ты служишь, она наполнит сияньем своей красоты мой пустой дворец, ожидающий свою хозяйку; теперь позволь мне как сыну облобызать тебя!

С бесстрастностью каменного сфинкса Потифэра позволил себя обнять; затем, взяв за руку Иосэфа, повел его к жене и дочери. Аснат опустила перед ним глаза, но ее бледность и убитый вид были достаточно красноречивы. Гнев, как молния, блеснул в глазах Иосэфа; он взял руку молодой девушки и, сняв с своей руки великолепное кольцо, надел ей на палец. Аснат, по-прежнему молчаливая и сумрачная, не сопротивлялась и не поднимала глаз; привет Майи был также холоден. Потифэра положил конец неловкому положению, пригласив всех перейти в смежную залу, где было подано угощение и где выпили за здоровье обрученных. Завязался общий разговор.

После ужина, переговорив сначала со своим будущим тестем о времени и подробностях свадьбы, которую и назначили через две недели, Иосэф подошел к Аснат, в течение всего пира едва омочившей губы в вино, и пригласил ее пройтись по саду. Молодая девушка, не говоря ни слова, последовала за ним; молча сошли они по ступеням террасы и углубились в тенистую аллею. Дойдя до каменной скамьи, он остановился и, прислонясь к смоковнице, сказал спокойно:

– Не сядешь ли, Аснат? Потом взгляни хоть раз, – ты еще ни разу на меня не посмотрела!

Открытая вражда блеснула в глубине насупившихся лазурных глаз навстречу пытливому взору, который вперил в них Иосэф.

– Я хотел остаться наедине с тобой, чтобы объясниться и постараться понять друг друга, – сказал Иосэф, и легкий вздох вырвался из его груди. – На всю жизнь мы соединяемся; мы, которые почти совсем не знаем друг друга, а все же я без слов могу прочесть на твоем лице, в твоих глазах, всю ненависть и все презрение, которые ты чувствуешь ко мне как к чужестранцу. Чувства твоей семьи и твоей касты для меня не тайна, а ты находишься под их влиянием: ты ненавидишь и презираешь, не отдавая себе даже отчета, заслуживает ли этих чувств тот, к кому они относятся.

– Заслуживает ли? – с презрением повторила Аснат. – Ты спрашиваешь: заслуживает ли этих чувств тот человек, который отнял у девушки любимого ею жениха, который, злоупотребляя властью, данной ему по прихоти судьбы, навязывается семье, не желающей принять его в свое лоно, и издевается над ее горем и бессилием?.. Хорошо, так я скажу тебе, – и яркая краска залила лицо Аснат, а вызов сверкнул в ее глазах, – что твое поведение гадко, что я тебя ненавижу, и что воля фараона может отдать меня в жены тебе, но никогда не может заставить любить тебя!

Все чувства, волновавшие душу Иосэфа, отразились в его больших карих глазах, упорно устремленных на подвижное и взволнованное личико его собеседницы. Оба замолчали; наконец, Иосэф проговорил:

– Я знаю, что ты переживаешь тяжелые минуты; но ты слишком молода, чтобы постичь все причины, заставившие меня, помимо моей любви, искать твоей руки, а твоего отца – дать на это свое согласие; я знаю и то, что тебя восстановили против меня. Но со временем ты успокоишься и будешь судить обо мне более беспристрастно. Тогда по воле твоего собственного сердца, а не по воле фараона, ты полюбишь меня. Да и почему бы тебе не полюбить меня? Я не хуже Гора, и ты забудешь его, а скромный офицер никогда не доставил бы тебе того почета, которым ты будешь окружена как моя супруга.

Аснат подняла голову, и насмешка зазвучала в ее голосе.

– Я предпочитаю быть лучше женой простого, но благородного по рождению воина, чем супругой Адона, темными путями достигшего власти и имеющего сверстников среди рабов, которые еще помнят, как позорно наказывали его за проступки.

Смертельно побледнев, Иосэф отшатнулся; но затем, быстро нагнувшись к ней, схватил ее руку и, испытующим взглядом впиваясь в ее глаза, прошептал, задыхаясь:

– Кто сказал тебе это? Кто отравил ядовитым словом твою душу?

Властный сверкающий взгляд зеленоватых глаз его парализовал Аснат; она молчала, не пытаясь даже освободить свою до боли сжатую им руку. Она сознавала, что неосторожно, жестоко оскорбила гордость этого человека, во власти которого было и отмстить за оскорбление.

Когда Иосэф настойчиво повторил:

– Кто рассказал тебе это? – Она спросила в свою очередь:

– А разве это ложь? Если все то, что мне передавали – неправда, скажи мне это.

Иосэф выпустил ее руку и прислонился опять к смоковнице, стараясь подавить бушевавшую в его душе бурю. После нескольких мгновений томительного молчания он произнес дрожащим голосом:

– Нет, это правда, и Ранофрит, а никто другой, рассказала тебе об этом; но одно обстоятельство она, без сомнения, утаила от тебя: это то, что она преследовала меня своей преступной страстью, и когда я отверг ее, она обвинила меня в изнасиловании. Обманутый этой клеветой, Потифар велел наказать меня; но в эту минуту я не жалею более, что палка надсмотрщика побывала на мне, так как это нисколько не помешает мне, гордая Аснат, взять тебя в жены. Берегись презирать первого после Апопи человека в Египте, не злоупотребляй слабостью женщины и властью своей красоты! Ты отвергла доброе согласие между нами и ответила оскорблением на сердечное слово примирения; ты пожалеешь со временем об этом и, может статься, будешь вымаливать ту самую любовь, которую сегодня презираешь!

Он повернулся к ней спиной и медленными шагами пошел к террасе. Все кипело и дрожало в нем. Неосторожные слова Аснат, внушенные наивной детской злобой, поразили в самое сердце этого надменного человека, обнажив перед ним ту пропасть, которая отделяла дочь именитого жреца Гелиополя от вольноотпущенника, прихотью фараона вырванного из унизительного положения. К оскорбленному самолюбию примешивалось и чувство жгучей ревности: Гор был бесконечно ниже его по общественному положению, но благородством своего происхождения он был ровня Аснат. При мысли о счастливом сопернике презрение, брошенное ему в лицо женщиной, которую в эту минуту он любил еще горячее, было вдвойне горько.

Гнев его всею тяжестью обрушился на враждебные ему высшие касты.

– Как бы велики, как бы благородны вы ни были, я раздавлю вас, как червяков! – прошептал он, сжимая кулаки. Но, заметив на террасе белые одежды жрецов и офицеров своей свиты, он поборол волновавшие его мятежные чувства и как ни в чем не бывало, спокойно и любезно, подошел к Потифэре, который удивленно стал искать глазами дочь, но воздержался, однако, от какого-либо замечания.

Обменявшись с ним несколькими фразами, Иосэф вдруг спросил:

– Отчего в кругу нас нет двух ближайших родственников – благородного Потифара и его супруги? Надеюсь, они не думают, что я еще сердит на них за прошлое? Я уже давно простил молодой и пылкой женщине, жаждавшей моей любви и отмстившей мне за мою холодность; а Потифар действовал тогда под влиянием вполне понятной ревности. Я утешаюсь тем, что если и понес несправедливое наказанье, то, по крайней мере, за одну из очаровательнейших женщин в Египте.

Иосэф говорил настолько громко, что все на террасе могли его слышать; всем стало как-то неловко. Не обращая ни малейшего внимания ни на воцарившееся после его слов молчание, ни на едва сдерживаемый гнев Потифэры, ни на подошедшую Аснат, он добродушно и спокойно продолжал:

– Ты передай, пожалуйста, своему зятю, что послезавтра, если этот день ему удобен, я думаю посетить его. Я сохранил лучшее воспоминание о человеке, который был мне всегда снисходительным, великодушным господином, и я, прославляя великого Бога народа моего, переступлю порог его дома, в котором жил рабом и из которого Элохим вывел меня, чтобы возвести на мое нынешнее положение!

Верховный жрец был бледен и слушал его, нахмурив брови: слова Иосэфа бросали оскорбительную тень на честь его сестры; он не мог понять, что могло побудить этого осторожного человека выставлять напоказ свое темное происхождение и напоминать о постыдном наказании, некогда понесенном. Хотел он, что ли, заставить Потифара принять его со всеми почестями, подобающими ему как родственнику и Адону? В эту минуту взгляд Потифэры привлекло к себе внезапно вспыхнувшее лицо его дочери, и в нем зародилось подозрение, что между женихом и невестой произошло что-то, вызвавшее со стороны Иосэфа этот вид мести.

– Желанием твоим, Адон, ты доставляешь честь моему зятю! – ответил он, подавив злобу. – Потифар и жена его счастливы будут принять тебя в назначенный день.

– Надеюсь, что я увижу там тебя, благородный Потифэра, так же как и мою прелестную невесту. Но теперь позволь мне откланяться.

Он обратился к одному офицеру своей свиты:

– Вели подать носилки, Адирома!

Радушно и любезно простился Адон с своей новой семьей, поклонился свите Верховного жреца и уехал.

Едва Потифэра остался в кругу своих, прилетела и Ранофрит – узнать все подробности этого первого свидания. Но когда брат сообщил ей об ожидаемом посещении и двусмысленных речах Адона, молодая женщина пришла в отчаяние, она разрыдалась, причитая:

– Чудовище, презренный! Он хочет возбудить сомнение в моей супружеской верности, пред всеми осрамить меня, навеки обесчестить. И я должна еще принимать под своей кровлей, как родственника, этого распутного негодяя? Никогда! Лучше я брошусь в Нил.

– Перестань, довольно! Твои крики ничего не изменят в положении, которого ты могла избежать, если бы была осторожнее прежде, – сказал нетерпеливо Потифэра, направляясь к Аснат, не принимавшей участия в разговоре. – Что ты сказала Адону? – строго спросил он. – Отчего вы вернулись из сада порознь и не было ли в вашем разговоре чего-нибудь, что давало бы повод к его странной выходке против Ранофрит и ее прошлого?

– Да, когда он стал убеждать меня, что он ничем не хуже Гора, я только напомнила ему, как его высекли, чего никогда не случалось с Гором, – презрительно заметила Аснат.

– Это было с твоей стороны и неосторожно, и неразумно, но я не знал, что тебе известно это обстоятельство.

Молодая девушка ничего не отвечала, но взгляд ее, брошенный в сторону тетки, указывал ясно на виновницу приключения.

– Как, неужели Ранофрит была так глупа, что рассказала тебе это? – сказал с неудовольствием Верховный жрец.

– Да, я нарочно рассказала ей, чтобы она могла оценить во всей прелести бесстыдство этого негодяя, – воскликнула молодая женщина, вскакивая с места и дрожа от злобы. – Дура я, дура! – продолжала она. – Еще просила за него… Когда б я не останавливала Потифара, он был бы изуродован, как и заслуживал того, не задирал бы теперь нос и, вместо того чтобы жениться на Аснат, гнил бы себе в каком-нибудь дальнем поместье!

– Ты, наверно, не стала бы просить об нем, когда бы тебя к тому не побуждала совесть, – сурово ответил ей Верховный жрец. – Ну, а теперь перестань кричать, и мой добрый совет тебе – ни слова мужу о последствиях твоей болтовни; это будет выгодно вам обоим. А вам, – он повернулся к жене и дочери, – я запрещаю передавать Потифару о том, что случилось!

* * *

В доме Потифара весть о посещении Адона вызвала целую бурю. Хотя Потифар и выругался в первую минуту, но, взвесив затем с обычным хладнокровием случившееся, отдал необходимые распоряжения относительно приема и убедил Ранофрит, что ее слезы и отчаяние могут их только скомпрометировать; что, ввиду женитьбы Иосэфа на Аснат, их встреча с ним неизбежна, и потому даже лучше, что он приедет к ним первый.

Но в людских, – среди рабов, большинство которых знало Иосэфа с первого дня, когда Пта купил его, – волнение росло с часу на час. Только и речи было, что об его предстоящем посещении, и все те, совесть которых была не совсем чиста относительно нынешнего Адона, переживали мучительно беспокойные минуты. Особливо двое из них совсем ошалели от страха: то были – Пинехас, бывший помощник, а ныне заместитель Иосэфа по его должности управителя, и Беби – надсмотрщик рабов. Оба они принимали самое деятельное участие в разжаловании и наказании бывшего их главы. Зато кто из всей челяди с нетерпением и самодовольством ждал приезда Адона, так это – Акка, служанка, некогда пользовавшаяся расположением молодого еврея. Теперь она была нянькой второго сына Потифара и в простоте душевной воображала, что Иосэф тотчас же узнает ее и засыплет подарками.

Так как Потифар после своей отставки бывал в Мемфисе лишь изредка и на короткое время, то понятно, что для того, чтобы поставить на надлежащую ногу и приготовиться к приему важного гостя, усилий потребовалось немало; работы всем было по горло. Беби и Пинехас, по мере того как приближалась решительная минута, становились все рассеяннее и ленивее; с самого утра того дня, в который должен был состояться прием, они не были в состоянии справиться с охватившим их предчувствием виселицы и пытки, которой непременно, по их мнению, подвергнет их бывший управитель. Дело не спорилось, работа валилась из рук и, наконец, они вовсе перестали понимать приказания своего господина… Бросив работу, они сошлись на маленькой террасе, примыкавшей к покоям Потифара и его жены.

– О, о, Пинехас! Он прислал уже подарки нашим господам, а через два часа приедет и сам! – вопил Беби. – Зачем дожил я, несчастный, до этого дня? Но кто же мог представить себе тогда, когда я тащил его за волосы во двор и угощал пинками, что он сделается Адоном!

– А я-то? – вторил ему Пинехас, ломая в отчаянии руки. – Помнишь ты, Беби, как он стал оправдываться перед нами и обвинять нашу молодую госпожу, а я закатил ему такую затрещину, что у него челюсть затрещала и кровь хлынула из носу? Этого он наверное не забыл, и, конечно, прежде чем взойдет завтра Ра, я буду повешен!

– Знаешь что? Попробуем пасть ниц и не поднимать головы, покуда он не пройдет; может статься, он нас не заметит.

Но в эту минуту звучный, сердитый голос раздался за ними.

– Да вы с ума сошли, бездельники! Их везде ищут, ничего не готово, а они здесь болтают. Нашли себе время и место! – Красный от гнева Потифар появился на пороге, но, видя их испуганный и растерянный вид, он с удивлением спросил: – Случилось разве что-нибудь? Вы точно угорели.

– О, господин, спаси нас! Он нас повесит! – воскликнули оба в один голос, бросаясь к Потифару и обнимая его колени.

– Что за вздор! Кто вас повесит? – спросил он, ничего не понимая.

– Он, – Адон! – простонал Беби. – Покуда я тащил его во двор для наказания, я влепил ему, по меньшей мере, пинков с десяток, а ты ведь этого не приказывал.

– А я, чтобы заткнуть его мерзкую глотку, хватил его так, что кровь носом пошла… а теперь он Адон! – прибавил с плачем Пинехас.

Горькая саркастическая улыбка мелькнула на губах Потифара. Протянув затем для поцелуя руку старому управителю, он ласково сказал:

– Встань и не бойся! Адон – жених моей племянницы и войдет в дом мой как гость и друг. Он и не подумает никогда вымещать свой гнев на верных слугах, действовавших по моему же приказу. Ну, а теперь подкрепите себя кружкой вина и живо за работу; я вам порука за ваши головы.

С воплями радости, облобызав стопы своего господина, с облегченным сердцем, бросились они распоряжаться последними приготовлениями.

Прибыл Потифэра с семьей, и Ранофрит показала им подарки, присланные Адоном. Молодая женщина нарядилась и была прекрасна, как прежде, но не могла сохранить своего хладнокровия и каждую минуту готова была разразиться рыданиями, несмотря на увещания брата и мужа.

На этот раз Иосэф приехал запросто, без всякой свиты, в сопровождении только своего возницы. Когда он проходил мимо рабов, расставленных по обеим сторонам его пути и павших ниц, взгляд его скользнул по Беби и Пинехасу; презрительная улыбка мелькнула по его устам: он узнал их, несмотря на то, что бедняги из осторожности старались скрыть свои лица, вплотную прижавшись к плитам пола.

Потифар встретил Иосэфа на пороге дома с любезной сдержанностью, в которой сквозила врожденная доброта, заставлявшая его желать, в интересах Аснат, установить более сносные отношения с человеком, которого все ненавидели. Поразил и взволновал душу Иосэфа честный, открытый взгляд его бывшего господина, такой же снисходительный, как и тот, который некогда согрел своей добротой одинокого, робкого юношу, когда тот впервые ему прислуживал. Конечно, теперь он был богат и властен; но так же одинок, как и в тот день, когда Пта привел его под эту кровлю никому неведомым рабом; простой и дружелюбный прием Потифара отлично на него подействовал. Крепко пожав протянутую ему руку, Иосэф нагнулся и тихо, так чтобы никто его не слышал, прошептал:

– Благодарю за радушный прием и добрый взгляд; это первый, который я встречаю в окружающей меня ненавистной, рабски услужливой толпе. Как счастлив был бы я, если бы ты стал мне другом после того, как был мне добрым господином во время рабства!

Потифар с удивлением взглянул на него, но, прочтя во взоре своего прежнего любимца искренность, ответил на его пожатие.

– Твои слова, Адон, меня радуют, и я счастлив, что живы в твоей памяти хорошие минуты, проведенные под моей кровлей! – сказал он так же тихо. – Велик и славен Бог, тебя возвысивший, и да направит он дела твои к счастию страны, которую поручил тебе. Человек, – будь то даже фараон, – сам по себе не может быть совершен; бессмертные руководили его выбором, они облекли тебя полномочием. Выполни же твою задачу с честью!

Не ожидая ответа, Потифар повел своего гостя в большую залу, где Иосэф приветствовал Потифэру и быстро подошел потом к бледной, с опущенными глазами, Ранофрит, едва пробормотавшей несколько слов благодарности за присланные подарки. Волнение и едва сдерживаемые слезы, стоявшие в глазах ее, были так заметны, что Адон наклонился и, пожимая ей руку, спросил шутливым тоном:

– Присутствие мое или возвышение так огорчают тебя, благородная Ранофрит?

– И то, и другое, – откровенно ответила она.

Иосэф засмеялся:

– Мне жаль тебя; но, несмотря на это, развеселись, благородная женщина! Забудем оба прошлое и примиримся с настоящим, как с волею богов.

Потифар затем представил ему двух своих сыновей, которых Иосэф и расцеловал, не обратив ни малейшего внимания на Акку, несмотря на ее ярко-желтую юбку и пестрый клафт, что повергло ее в немалое огорчение, которое перешло затем в полное отчаяние, когда позже домоправитель Иосэфа, раздавая невольникам подарки своего господина, одарил ее наравне с прочими.

Благодаря Потифару, поддерживавшему оживление, обед прошел с меньшей натянутостью, чем можно было ждать. Самой молчаливой была Аснат; видимо расстроенная, она апатично отвечала на страстные взгляды Иосэфа, не сводившего глаз с ее печального личика, производившего на него такое непонятное очарование; это заставляло его позабыть нанесенную ею обиду и наполняло одной мыслью, одним желанием – вызвать улыбку на ее пурпуровых губках.

После обеда все сошли в сад и, воспользовавшись первой возможностью, Иосэф отделился от остальных со своей невестой. Снова они шли в молчании. Остановившись, он неожиданно спросил:

– Отчего ты так бледна и печальна, Аснат? Неужели мысль быть моей женой так угнетает тебя?

Та вздрогнула и подняла глаза, но, встретив взгляд не жесткий и надменный, как всегда, а, напротив, полный любви и участия, вспыхнула и опустила голову в смущении.

– Попытайся забыть прошлое, бедное дитя мое; рассуди, прежде чем обвинять и приходить в отчаяние. Может быть, действительность вознаградит тебя за угасшие мечты, – продолжал он, привлекая ее к себе и касаясь губами ее бархатистой щечки.

Аснат не сопротивлялась; она только подумала: «Он не сердится за мои злые слова!» Ей стало стыдно; она была готова даже дружелюбно ответить ему, но воспоминание о Горе и о клятве, данной отцу, сковало уста и только две слезы скатились из ее глаз. Иосэф вздохнул; молчание Аснат и принятый ею без отвращения поцелуй были уже шагом вперед; надежда, что она его полюбит, как скоро выйдет из-под влияния родни, снова воскресла в его душе.

Все следовавшее затем время было посвящено приготовлениям к свадьбе. Иосэф с царской роскошью устраивал свой дворец; ничто не казалось ему достаточно богатым и изящным для женщины, которую он боготворил и красота которой с каждым свиданием все более и более очаровывала его, и когда ему удавалось вызвать улыбку или тень радости в ее лазоревых глазах, он чувствовал себя вполне счастливым. Но странное состояние души невесты, – то, что, неведомо для всех, творилось в ее сердце, – оставалось для него тайной.

Поистине удивительный процесс совершался в душе Аснат. Все вокруг нее, исключая Потифара, продолжали втихомолку ненавидеть, злословить и презирать Иосэфа; между тем сама она, освоившись с Адоном, благодаря его частым посещениям, и узнав его ближе, менее чем когда-либо была способна разделять к нему чувства своей семьи. А все-таки, при одной мысли, что она когда-либо может полюбить своего будущего мужа, сердце ее сжималось, и не только от того, что между ними стояла данная ею клятва, а над нею висело проклятье касты, но также и при воспоминании о словах Иосэфа: «Ты со временем пожалеешь об этом и, может статься, будешь вымаливать ту самую любовь, которую сегодня презираешь!» Одна возможность такого унижения возмущала гордость молодой девушки. Будущая совместная жизнь мучила и пугала ее своей грозной и мрачной неизвестностью; она не могла не чувствовать, что взгляд этого человека увлекает и очаровывает ее, и сознавала, что высказываемая Адоном любовь не только не производила отталкивающего впечатления, а, наоборот, наполняла все ее существо чувством покоя и полного удовлетворения. Что же будет, когда она останется с ним с глазу на глаз, вдали от родных, влияние и покровительство которых не перешагнут за порог дома ее мужа?

Что Иосэф захочет над ней господствовать и вырвать у нее признание в любви, – не подлежит сомнению; уступать ему – значит сделаться клятвопреступницей, навлечь на себя проклятье и бесчестье. «О, – подумала Аснат, – если бы могла я умереть! Жертва все-таки была бы ведь принесена, отца бы не посмели обвинять в сопротивлении воле фараона, а я избегла бы горя в настоящем, да и в будущем!»

Опасная мысль, раз запавши в голову девушки, окрепла, а затем, с приездом Армаиса, и расцвела. Только строгий приказ Потифэры и мог удержать пылкого юношу, до безумия ненавидевшего Иосэфа, от резких против него выходок в обществе; зато он вознаграждал себя, оставаясь наедине с сестрой и изливая перед ней весь неистощимый запас злобы против будущего зятя. Результатом этих семейных бесед было то, что решение умереть и тем положить конец невыносимому положению окончательно созрело в голове Аснат.

Оставалось привести это намерение в исполнение. Прослышав об одной не то колдунье, не то гадалке в предместье Мемфиса, пользовавшейся дурной славой, она, под предлогом узнать судьбу свою и Гора, уговорила кормилицу проводить ее тайком к этой женщине. Нубиянка, слепо преданная своей питомице и не подозревая ее истинных намерений, согласилась, а гадалка, торговавшая ядами и не знавшая в лицо дочери Верховного жреца, без малейшего колебания снабдила Аснат за хорошую цену флаконом бесцветной жидкости, которой, по ее уверениям, было достаточно, чтобы убить по крайней мере 10 человек мгновенно и без боли.

Теперь, обладая таким сокровищем, Аснат стала спокойнее: зато смертельная апатия напала на нее. Ей казалось, что она уже умерла, и на все приготовления вокруг она смотрела с тоскливым равнодушием. Настал день свадьбы. Молчаливая и сосредоточенная Аснат равнодушно позволила надеть на себя вышитое золотом и жемчугом платье, подаренное ей к этому дню супругой фараона, и украсить шею, голову и руки драгоценностями; она даже не взглянула ни разу в металлическое зеркало, поданное ей Ранофрит. Взгляд ее недоверчиво и тревожно скользнул по представительной фигуре жениха, особенно прекрасной в его богатом одеянии; зато с каким упоением любовался Иосэф своей молодой женой! Никогда еще не казалась она ему столь очаровательной.

Свадебный пир справлялся в царском дворце, в присутствии Апопи, и на его скуластом лице отражалось глубокое удовлетворение. Молодые сидели на почетных местах по сторонам фараона, но, несмотря на веселое расположение духа царя и благосклонность, выказываемую гостями, особенно Потифэре и молодой чете, что-то тяжелое давило присутствующих. Расстроенный вид Аснат и ее бледность вызывали чувство жалости. На смуглых лицах жрецов, как и на лицах их идолов, застыло выражение бесстрастия и жестокости. Ни одной правдивой ноты не слышалось в пышной речи, в которой выражали они бесконечную благодарность Апопи за богатые дары, посланные им в храмы по случаю настоящего торжества.

Пир кончился; фараон с супругой и со свитой удалились во внутренние покои, а Иосэф должен был вести молодую супругу в свой дворец. Но прежде чем они сели в носилки, все члены семьи удалились в маленькую залу, смежную с галереей, которая вела к выходу, чтобы проститься с молодой без свидетелей. Потифэра казался спокойным, и только Аснат почувствовала, что нервная дрожь пробежала по его телу, когда он молча благословлял ее, прижав к своей груди. Майя и Ранофрит разразились рыданиями и были в таком неописанном отчаянии, словно провожали молодую женщину на смерть. Иосэф прислонился к столу и, скрестив руки, любовался этой унизительной для него сценой, и только закушенная нижняя губа указывала, что его спокойствие было лишь наружным; но, тем не менее, он ни словом, ни жестом не попытался положить конец прощанию. Потифар прекратил эту томительную сцену, сказав несколько слов на ухо своей жене; затем, обняв Аснат, он вложил ее руку в руку мужа и сказал нежно:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации